— Лучше избегать безнадежных ситуаций, — холодно произнес он.
   Когда Сисси поняла, что он имеет в виду, сердце ее бешено забилось. Медленно, очень медленно она подняла на него глаза и увидела в них что-то такое, что искала всю жизнь.
   — Нет, — протестуя, прошептала она, чувствуя, что попала в ловушку.
   — Нет, — согласился Наки. Но рука его потянулась к ее волосам, собранным на затылке. Он наклонился к ней так, что ее тело коснулось его тела, ее лицо оказалось в опасной близости от его лица, его глаза заполнили весь мир. Пальцы его сильно сжались, что-то чисто мужское и властное появилось в его лице и глазах, когда он почувствовал ее покорность.
   — Постарайтесь заниматься поисками древних реликвий только рядом со своим домом, пока вы здесь, — хрипло сказал он. — Потому что это, — он энергичным жестом подчеркнул свою силу и власть, — сильный жаркий ветер, от которого нет укрытия. Вы меня понимаете?
   — Думаю, что да, — ее охватила дрожь от нахлынувшего чувства наслаждения. Такого ощущения она не испытывала еще ни разу.
   Он кивнул, ослабил руку и посмотрел ей в глаза.
   — У меня была женщина. Молодая мексиканка, очень красивая. Она жила на той стороне мексиканской границы. Ее брат ненавидел правительство, он дружил с человеком по имени Бланко, который сейчас всем известен как революционер. Однажды мексиканский отряд во главе с офицером правительственной армии приехали в наш двор. Брат Кончиты Луис был у нас. Они охотились за ним. Они застрелили Луиса, а нас обвинили в том, что мы тоже революционеры, — его глаза потемнели от боли. — Офицер захватил Кончиту с собой, я бросился за ним. Но два солдата сбили меня с ног. Я не стану рассказывать вам, что сделали с Кончитой. К счастью, вскоре она умерла, — его лицо стало жестоким. — Я больше не хочу никого любить. Я работаю у Торна Вэнса и живу один. Я буду жить один до конца моей жизни.
   По ее лицу потекли горячие слезы, затуманив стекла очков. Она плакала о нем и о женщине, которую он любил. Она плакала о себе, что случилось такое несчастье — она внезапно почувствовала что-то новое к человеку, которому не нужен никто. Она плакала о жизни вообще и о любви.
   — Я ненавижу слезы, — процедил он сквозь зубы.
   Она сняла очки и вытерла глаза тыльной стороной руки.
   — О, я тоже, — прошептала она в отчаянии. — Поэтому, пожалуйста, никогда не плачьте в моем присутствии. У меня сердце разобьется на части, если вы заплачете.
   Наки почувствовал, что невольно улыбается. Улыбается, хотя несколько секунд назад его боль была непереносимой. Он посмотрел в ее влажные от слез глаза с глубоким пониманием. Она поразила его. Обычно Сисси не плакала. Он почему-то знал это. Он знал, что обычно она не показывает слабости, боли и печали в присутствии других.
   — Вы сказали, что притворялись испуганной, когда мы встретились впервые? — спросил он вдруг.
   — Почему?
   Сисси скорчила гримасу.
   — Мужчины обычно не замечают меня. У меня скромная, ничем не выделяющаяся внешность, я худа и чересчур образованна… Я хотела, чтобы вы заметили меня, — запинаясь, сказала она, опустив глаза.
   И он действительно заметил ее. Заметил, запомнил и все время думал о ней.
   Он смотрел вдаль, где находился дом, на крыльце которого стояли люди. Он и Сисси были вне их поля зрения, среди скал. Но скоро они начнут волноваться и искать ее. Нужно быстрее отвезти ее туда.
   — Мне очень жаль, — она снова надела очки. — Мне не надо было притворяться.
   — Я делал тоже самое, — ответил он серьезно. — Мне нравится реакция белых, когда они понимают, что я совсем не дурак.
   — Женщины тоже глупы, разве это не известно всем? Мы созданы для мытья полов и воспитания детей. Бог дал нам ум, но мы храним его в кладовой, чтобы он не испортился.
   Наки рассмеялся. Сердце его оттаяло.
   — Я вижу, с вами тоже не очень хорошо обращались.
   — Это просто констатация факта, сэр. Я уже говорила вам, что учусь в университете. Так вот, когда я решила продолжить учебу, моя семья чуть с ума не сошла. Приличным девушкам не нужно образование, им надо выходить замуж, — она откинула прядь волос, которая выбилась из ее аккуратной прически.
   Наки направил лошадь по дороге к дому.
   — Я хочу больше знать о людях, которые жили здесь в прежние времена, — продолжила Сисси. — Я хочу знать, чем они занимались, какова была их культура. Вам это интересно?
   — Да, мне самому хотелось бы знать больше.
   — Вы бы тоже могли пойти учиться.
   — Индеец в университете? — он сказал это с наигранным ужасом.
   — Да, ваша семья тоже пришла бы от этого в ужас.
   — У меня не осталось семьи.
   — Мне очень жаль, извините. Хорошо, когда есть семья, даже если она время от времени действует на нервы.
   — Да, так говорят. Я должен отвезти вас домой, — он посмотрел на небо. — Дожди здесь очень опасны.
   — Вы мне уже говорили об этом.
   Наки усмехнулся.
   — Да, говорил, — он усадил ее поудобнее. Лошадь поскакала быстрее. — Как вас зовут?
   — Александра. Дома меня называют Сисси. Меня так назвал мой брат Бен, когда был маленьким, и ему было трудно полностью произнести мое имя.
   — Александра, — он слегка улыбнулся. — Это имя вам подходит.
   — А как ваше имя?
   — Священники называли меня Хиерро. По-испански это означает «железо». Они говорили, что голова у меня была железной.
   — Я готова в это поверить.
   — Дело женщины — соглашаться, — проворчал Наки.
   — Все индейцы дикари, — пошутила она в ответ.
   Они улыбнулись друг другу. Лошадь начала спускаться с гористого склона к дому. Начинали падать первые капли дождя.
 
   — Я не могу поверить! Как ты могла позволить везти тебя на лошади таким образом? — Ричард смотрел на Сисси с ледяным презрением. — Индеец обнимает мою сестру!
   — А было бы лучше, если бы он оставил меня в пустыне, чтобы меня смыло потоком дождя? — разозлилась на него Сисси. Она была поражена реакцией семьи. Мери и Трилби были на крыльце, когда Наки привез ее домой. Они ничего не сказали, но Мери буквально потеряла дар речи. Мужчин в этот момент не было, они были заняты скотом и узнали о приезде Наки только вечером за столом.
   Ссора разгорелась сразу же.
   — Отсутствие всяких приличий… — начал гневно Ричард.
   — Я вынужден согласиться, — вмешался Джек Лэнг, лицо которого было недовольным. — Я поговорю с Торном об этом человеке.
   — Почему бы вам не поговорить об этом с ним самим? — потребовала Сисси. — Он не безмозглый дикарь.
   Ричард презрительно хмыкнул.
   — Он даже не понимает английского.
   — Он говорит на трех языках, — резко оборвала его Сисси. — Английский — один из них. Он гораздо образованнее тебя, дорогой братец. Но он не такой сноб, как ты.
   Она вышла из-за стола, прекратив спор, Джек Лэнг и Ричард все еще продолжали возмущаться поведением Наки. К ним присоединился высокий голос Джулии, которая тоже осуждала неприличное поведение Сисси. Естественно, подумала Сисси, Джулия сразу приняла сторону Ричарда!
 
   Если Сисси надеялась, что ночь пройдет, и все разговоры об этом приключении прекратятся, то утром с грустью убедилась в обратном.
   Ричард и Джек продолжали обсуждать инцидент за завтраком, они попеременно ругали Сисси, не оставляя эту тему.
   — Ох уж эти мужчины! — возмущенно сказала она, когда возбужденная Трилби присоединилась к ней в гостиной, после того как они убрали посуду.
   — Ты вчера сказала, что Наки говорит на нескольких языках, это правда? — с любопытством спросила Трилби.
   — Да. Он учился у священников. Он очень интересный человек, — Сисси покраснела.
   Трилби не знала, что сказать. Все были шокированы — и Ричард, и семья Трилби. Да и сама Трилби, если и не была шокирована, то понимала, что Ричард прав в отношении безнадежности каких-либо взаимоотношений между белой женщиной и человеком другой расы.
   — Сисси, он же индеец, несмотря на его образование, он человек другой расы.
   — И ты тоже, — печально сказала Сисси. Она устало опустилась на диван. — Бен — единственный, человек, который не считает мое поведение неприличным. Он молод, конечно. Кажется, мне придется бороться со всем миром и даже с моей лучшей подругой за право дружить с Наки.
   — Да нет, конечно же, нет, — сразу возразила Трилби, стараясь преодолеть свое неодобрение. — Извини меня.
   — Он сказал, что ты целовалась с Ричардом, — сухо сказала Сисси.
   Трилби заколебалась и кивнула головой.
   — Да, кажется, да. Но это оказалось совсем не то, чего я ожидала, — сказала она неохотно.
   — Ты же влюблена в него. Для тебя это, должно быть, счастье.
   — Но это было совсем не то, — Трилби села рядом с ней и сжала руки. — Я ничего не понимаю.
   — Я тоже, если только Джулия не права, многозначительно намекая на твоего соседа. Торн Вэнс — очень привлекательный мужчина, Трилби. И он смотрит на тебя так, как не смотрят просто на соседку.
   Трилби вспыхнула.
   — Ну, наше знакомство началось очень неудачно. Он принял меня не за ту и отнесся ко мне несколько не по-джентльменски.
   — О-о?
   Трилби опустила глаза.
   — Он… очень опытный мужчина. Я узнала его с такой стороны, с какой лучше бы мне не знать. Сейчас он сожалеет об этом, но я ему больше не доверяю, — она поморщилась. — Сисси, я любила Ричарда столько лет. Но когда он поцеловал меня… я ничего не почувствовала.
   Сисси схватила ее за руку и сильно сжала.
   — А когда этот красавец мистер Вэнс поцеловал тебя, ты почувствовала что-нибудь?
   — Да, — она закрыла лицо руками. — Мне так стыдно. Чувствовать такое… почти что к негодяю.
   — А как ты думаешь, что чувствую я? Я увлечена краснокожим дикарем.
   Трилби скорчила гримасу и с удивлением уставилась на Сисси.
   — И я ничего не могла с собой поделать, я…
   — Но ведь ты же была в ужасе от него!
   — Я всегда мечтала о сцене, — озорно улыбнулась Сисси. — Он был так красив, и я хотела, чтобы он заметил меня. Сейчас я уже не уверена, правильно ли я поступила. Он оказался совсем не таким, как я ожидала.
   — Кажется, у вас это обоюдно.
   — Трилби! — в комнату вошел отец.
   Она вскочила.
   — Надень шляпу и жакет, — холодно сказал Джек. — Сейчас поедем с визитом к Торну Вэнсу. Я должен убедиться, что он решил эту проблему. Сисси, я вынужден просить тебя сопровождать нас.
   — Но…. — начала Сисси.
   — Пожалуйста, сделай, как я прошу, — резко прервал он ее. — Я буду говорить от имени твоего брата, поскольку я знаю мистера Вэнса лучше.
   Это означало, как поняла Трилби, что Ричард не решился вступить в спор с мистером Вэнсом, опасаясь, что тот может пересчитать ему зубы за своего работника.
   — Этого никак нельзя пропустить, — Трилби улыбнулась Сисси.
   Торн удивленно уставился на гостей.
   — Чем обязан?
   — Вы, конечно, уволите этого негодяя апачи? — сердито сказал Джек Лэнг. — Я не могу позволить, чтобы так обращались с женщиной, к тому же моей гостьей, даже если у него словарный запас, как у ученого из Оксфорда.
   — Он никак со мной не обращался, мистер Лэнг! — воскликнула Сисси. — Почему вы не хотите меня слушать? Он спас меня от наводнения! — она повернулась к Торну. — Мистер Вэнс, объясните ему, пожалуйста, я совсем не была оскорблена!
   — Нет, моя дорогая, тебя оскорбили, — возразил Джек. — Чтобы дикарь прикасался к тебе…
   — Так как я, кажется, являюсь причиной этой бури, возможно, мне следует принять участие в дебатах?
   Предмет спора стоял в дверях, высокий и красивый. Торн предупредил его о визите, после того как Джек Лэнг позвонил по телефону и сообщил о своем приезде.
   Наки был очень сдержан и выглядел настоящим апачи в своей характерной одежде и с волосами до плеч.
   Он улыбнулся Сисси, и та улыбнулась в ответ.
   — Послушайте, — начал Джек нерешительно. Наки был так высок и силен, что Джек в его присутствии почувствовал себя физически неполноценным. Индеец подошел ближе и остановился, возвышаясь над Джеком.
   — Вы находите мое поведение предосудительным, мистер Лэнг? Можно узнать, почему?
   Лицо Джека стало пунцовым.
   — Вы слишком прямолинейны.
   — Я считаю, что так мы быстрее решим спор, — возразил Наки. Он не опустил глаз и не отступил ни на шаг. Как бы там ни было, он выглядел куда более воинственно, чем Джек. — Я хочу знать, почему вы считаете предосудительным то, что я проводил мисс Бейтс домой?
   — Это… это было совсем не так, — Джек не знал, что сказать. — Мы, конечно, благодарны вам за помощь…
   — Вы бы предпочли, чтобы белый человек спас ее. Но, к несчастью, никого там в это время не оказалось.
   Джек опустил глаза.
   Этот апачи был действительно прекрасно образован, как и говорила Сисси. Сам Джек почувствовал себя невоспитанным человеком.
   — Я не удивляюсь таким предрассудкам у аризонцев, мистер Лэнг, — продолжал Наки. — Но, к сожалению, я не ожидал встретить их у жителей Востока, которые считаются более утонченными и образованными, чем жители отдаленных безлюдных районов.
   Джек поморщился, встретившись взглядом с апачи.
   — К сожалению, должен признать, что предрассудки присущи многим, сэр.
   — На самом дальнем Востоке презирают людей с черной, а не с красной кожей, не так ли? — холодно спросил Наки. — Наш народ был вынужден сражаться на своей родной земле.
   — Вы говорите очень необычно.
   — До того, как пришли испанцы, в Мексике жили индейские племена ацтеков и майя, — продолжал Наки. — Это был гордый и образованный народ со своей собственной системой правления, своей религией и экономической структурой. Кортес и испанцы, конечно, разрушили эту культуру. Ацтеки и майя были для них «дикарями». Испанские завоеватели, считающие себя образованными людьми, отобрали землю у крестьян и отдали ее богатым иностранным землевладельцам, они превратили местный народ в рабов, заставляя их работать до полусмерти и платить непомерные налоги. И это, по-вашему, цивилизованное поведение?
   Джек откашлялся.
   — Сэр, у вас странное восприятие реальных вещей.
   — Мой взгляд на мир честный и непредвзятый, — ответил Наки. — Свое мнение я составляю по характеру людей, а не по цвету их кожи.
   — Наки каждое лето сопровождает Крейга МакКолума в пустыню. Он очень образованный человек, как видите, — темные глаза Торна искрились смехом. — И здесь у нас мы не считаем оскорблением спасти человека.
   — Но это было не так, — заспорил Джек.
   — Я считаю, что это мне решать, было ли это оскорблением или нет, — вмешалась Сисси. — И я заверяю вас, что это не было никаким оскорблением. Этот джентльмен спас мне жизнь. Как вы можете осуждать его за это? — спросила она Джека.
   — А что, если бы это случилось с Трилби, и надо было выбирать — или погибнуть во время наводнения, или принять помощь от человека, чей цвет кожи отличается от вашего?
   Джек смутился. Он полностью сдался.
   — Я вынужден признать, что предпочел бы видеть мою дочь живой. Но ваш брат…
   — Мой брат — напичканный предрассудками пустой сноб, — холодно сказала Сисси, не обращая внимания на реакцию Трилби. — Как у многих его сверстников, у него очень узкий и примитивный взгляд на вещи.
   Джек прочистил горло. Трилби вспыхнула. Глаза Торна светились смехом.
   — Простите меня, — сказал Джек Торну, вынужденно извиняясь и перед Наки.
   — Я благодарен вам за то, что вы сделали, — добавил он.
   — De nada, — машинально произнес Наки по-испански. — Осмелюсь сказать, что жизнь человека стоит того, чтобы выдержать осуждение своих соплеменников.
   — Сэр? — не понял Джек.
   — Мы считаем белых пресными, мистер Лэнг, — с удовольствием подчеркнул Наки. — Меня тоже осудят за контакт с белой женщиной вне зависимости от причины.
   — Ну, это просто наглость.
   Наки мягко усмехнулся. Через мгновение Лэнг понял аналогию, и улыбка тронула его губы.
   — Да, я вас понимаю.
   — Позвольте мне вас проводить, — предложил Торн. Он взял руку Трилби. Она смутилась от его прикосновения, его рука будто огнем обожгла его пальцы. Просто невероятно, что Ричард, которого она любила, не вызывал у нее такой реакции. А человек, которого она терпеть не могла… А действительно ли она его терпеть не может?
   — Такой быстрый визит, такие злые глаза, — пробормотал Наки сквозь зубы, обращаясь к Сисси.
   — Это была не моя идея приехать сюда.
   — Я знаю.
   Она жадно изучала его, пытаясь заглянуть в его глаза.
   — Мы оба согласились, что будет трудно стать друзьями при таких обстоятельствах.
   — Да, очень трудно.
   — Слишком большое сопротивление.
   Он кивнул. Сисси грустно улыбнулась.
   — Я ненавижу, когда мне указывают, с кем мне дружить.
   Наки улыбнулся в ответ.
   — Я тоже.
   Как будто солнце вышло из облаков. Ее сердце встрепенулось, зеленые глаза засветились радостью.
   Ему хотелось от нее большего, чем дружба, но дружба — это все, что они могли себе позволить. Он понимал это, даже если она не понимала.
   — Тебе будет трудно с ними, — сказал Наки, кивая на остальных. Сисси посмотрела ему в лицо.
   — Мне все равно, — она не поняла сразу, что сказала, а потом было уже поздно.
   В его глазах вспыхнуло желание. Он стиснул зубы, когда понял, какое чувство его охватило, и крепко сжал кулаки.
   — Сисси! — позвала Трилби угрожающим шепотом.
   Сисси быстро вышла на крыльцо, опередив Наки. Ей было не по себе. Трилби стояла впереди, когда они прощались. Она не знала, заметил ли что-нибудь Торн. Торн заметил — он бросил быстрый взгляд на Наки, затем на Сисси и наклонился к Трилби.
   — Не волнуйся, — тихо сказал он ей. — Я все устрою.
   — Ты не понимаешь, — быстро произнесла Трилби, боясь, что ее услышат. Джек помогал в это время Сисси сесть в машину.
   — Я все понимаю, и все будет в порядке.
   Странно, но его слова успокоили ее. Торн поднес ее руку к губам и жадно поцеловал ее теплую влажную ладонь. Трилби покраснела. Торн смотрел ей в глаза долгим напряженным взглядом.
   — Я очень хорошо понимаю, что он чувствует, — прошептал он горячо, его глаза горели так же бешено, как раньше у Наки. Он резко отпустил ее руку, затем проводил и помог сесть в машину с каменным лицом, не проронив больше ни слова. Всю дорогу домой Трилби ничего не слышала. Ее ладонь все еще горела.

Глава 10

   Лайза Моррис то приходила в себя, то снова теряла сознание. Она улыбалась, вспоминая качели на заднем дворе их дома, когда она была маленькой девочкой. Ее отец был на маневрах, а они с матерью жили у бабушки по материнской линии в штате Мериленд. У них был большой дом в викторианском стиле, большой двор и качели, привязанные к ветвям деревьев.
   — Как мне нравится качаться на качелях, — шептала она как в тумане.
   — Как можно, черт возьми, мечтать об этом, — услышала она резкий насмешливый голос.
   Она через силу открыла глаза. Перед ней стоял высокий человек в пропыленной офицерской форме с открытым воротником. Он был небрит, его густые черные взлохмаченные волосы прядями спадали на лоб. Он совсем не был красив, выражение его лица было суровым, губы кривились в иронической усмешке. В большой руке он держал толстый стакан, видимо, он только что пил из него.
   — Капитан Пауэл? — спросила она шепотом.
   — Он самый, — мужчина кивнул и поставил стакан на стол. Воспаленными глазами он внимательно смотрел на женщину.
   — Как вы себя чувствуете?
   — Больно, — поморщилась она, пошевелившись, и покраснела, поняв, что на ней нет никакой одежды. Ее укрывала только простыня. Она пришла от этого в ужас.
   — О, Боже мой, я же врач, — холодно сказал он, угадывая причину ее смущения. — Что вы думаете, в моем возрасте тело женщины представляет для меня какую-то тайну?
   Она глотнула воздух и натянула простыню повыше. У нее еще кружилась голова от лекарств, ее бедро и бок горели и дергали от боли, но скромность была сильнее.
   — Вы же мужчина, — начала она, пытаясь объяснить свое смущение.
   — А вы замужняя женщина, — возразил он. — Более того, вы замужняя женщина, потерявшая ребенка.
   Лицо Лайзы омрачилось. Да, у него были причины знать ее. В ту ночь, когда она потеряла ребенка, он оставался у ее постели всю ночь, держал ее за руку и говорил с ней мягким ласковым голосом, что было совершенно не похоже на обычные манеры этого циничного человека. Дэвид, вспоминала она, был на маневрах.
   — Вы все время находились со мной, — сказала она слабым голосом и улыбнулась. — Смогу ли я отблагодарить вас когда-нибудь?
   — Я врач, — напомнил он. — Это моя работа.
   Никто даже не подозревает у него таких нежных чувств и сочувствия, внезапно подумала она. Под внешней суровостью скрывается очень чувствительный и добрый человек. Неудивительно, что он старается изо всех сил, чтобы держать в страхе окружающих.
   Лайза откинулась на подушку и судорожно вздохнула. Ее волосы были распущены и свободно рассыпались по белым плечам. Она выглядела измученной и грустной, но смотревший на нее мужчина считал, что она настоящая красавица.
   — Не осталось никаких следов удара, за исключением синяка на щеке, — неожиданно сказал Пауэл.
   Она дотронулась до лица.
   — Он никогда не бил меня раньше.
   — Я не это имею в виду, хотя все равно презираю его. Я имею в виду, — добавил он медленно, ища ее взгляда, — вы кажетесь совершенно невинной.
   Она взглянула на его ворот, сквозь который там, где были расстегнуты пуговицы, виднелись черные волосы на груди, и быстро отвела взгляд. Очень неприлично смотреть на него как на мужчину в этой комнате, учитывая его профессию.
   — Я вас смутил, — засмеялся он и сел рядом с ее постелью, повернул ее лицо к себе и взглянул на нее своими насмешливыми ярко-голубыми глазами. Казалось, он видит ее насквозь. — Вам не нравится смотреть на меня, не так ли? Я некрасив и волосат, что-то вроде бандита, на которых женщины почти не смотрят, даже если бы вы не были замужем и не были приличной женщиной.
   У нее перехватило дыхание от таких откровенных слов.
   — Капитан Пауэл, пожалуйста!
   — Он ударил вас, — хрипло сказал Тодд. — Я мог бы убить его за это. Боже мой, он не стоит вас!
   Лайза начала понимать, что его очень беспокоит ее затруднительное положение. Она взглянула на него со смущением и любопытством.
   — Вы слишком прямо высказываете свое мнение, сэр.
   — Да, это так. Прямо и резко. Я немного пьян. Я пью, чтобы забыть, что апачи сделали с моей женой и сыном, миссис Моррис. Они привязали меня к столбу и заставили смотреть на это.
   Она подняла руку и дотронулась до его лица с лаской и сочувствием.
   — Мне очень жаль, — прошептала она. — О, мне так жаль!
   Его голос прервался. Он положил свою небритую щеку поверх простыни ей на грудь и заплакал.
   Сквозь ткань простыни она почувствовала его горячие слезы. Почти не колеблясь, она прижала его лицо к себе.
   Deja vu, подумала она. Он пил, чтобы заглушить свою боль, но это не помогало. Как часто эта боль мучила его, и не с кем было разделить ее, некому было утешить. Это мучение, а не жизнь, с жалостью думала она. Есть ли кто-нибудь в этом мире, кому не приходилось страдать? Она крепко прижала его голову к себе, шепча на ухо ласковые успокаивающие слова.
   Прошло довольно много времени, прежде чем он поднял голову и отстранился, его лицо было спокойным и немного смущенным.
   — Мне так жаль вас, — сказала Лайза тихо. — Вы заставили меня устыдиться. По сравнению с вашими, мои горести так ничтожны.
   Пауэл выпрямился.
   — Я слишком много пью, — резко сказал он. — Вам нужно что-нибудь, чтобы уснуть?
   — Нет, спасибо, мне не слишком больно.
   Он кивнул и направился к выходу.
   — Капитан… Пауэл?
   Он повернулся, все еще чувствуя себя не совсем уверенно после такого проявления слабости.
   — Да, мадам?
   — Пожалуйста, у вас есть… рубашка или что-то в этом роде, что я могла бы надеть на себя? — она покраснела и опустила глаза.
   — Простите меня, я уже так давно не общался с приличной женщиной.
   Он вышел в соседнюю комнату и вернулся с белой ночной рубашкой, довольно длинной, положил ее рядом с ней на кушетку.
   — Вы не сможете одеться сами.
   Она стала пунцовой.
   — Сэр…
   — Нет, я доктор.
   Поколебавшись, Лайза согласилась принять его помощь. Он был врачом, а она была слишком слаба, и ей было больно шевелиться. Тодд просунул руку ей под спину и помог приподняться. Она застонала. Он положил на раны мазь и перебинтовал их, но все же каждое движение причиняло ей мучительную боль.
   — Сидите спокойно, я сам надену ее.
   Он отвернул простыню и посмотрел при неярком свете лампы на ее небольшую высокую грудь. Выражение его лица изменилось. Она почувствовала, как его профессиональный интерес сменился чисто человеческим, и ее тело прореагировало на это совершенно непривычным образом. Дэвид никогда не смотрел на нее. Он овладевал ею грубо, не любя. Он никогда не хотел смотреть на ее обнаженное тело. А этот мужчина не только смотрел на нее, но он говорил ей своим взглядом, что считает ее желанной и красивой.
   Мне не должно это нравиться, думала она. Только падшая женщина позволяет мужчине смотреть на свою наготу открыто, не протестуя.
   — Капитан Пауэл…. — она смущенно подняла руки, прикрывая грудь.
   Его ярко-голубые глаза заглянули в ее глаза.
   — Простите меня, — прошептал он, — простите меня. — Я…. — волнуясь, он стал надевать на нее рубашку, стараясь делать это как можно осторожнее, чтобы не причинить ей боль. Он по очереди продел в рукава ее руки, а затем трясущимися пальцами застегнул пуговицы, очень осторожно помог ей лечь и натянул на нее простыню.