Палмер Диана. Трилби

   — У вас были братья и сестры?
   — В нашей семье было трое детей — я и две сестры, — ответил он. — Они обе умерли от холеры.
   — Очень жаль.
   — Я был тогда ребенком. Я их плохо помню, — он опять закурил сигарету, его голова была высоко поднята. Он шел, не сутулясь, его осанка была превосходной, впрочем, как и одежда. Для ковбоя он был одет просто прекрасно.
   — Вы сказали, ваша бабушка была испанкой…
   — И вы удивляетесь, что мексиканцы напали на ее дочь и зятя? — догадался он.
   — Да.
   — Вы еще не знаете, что большинство мексиканцев просто ненавидит испанцев. Это одна из причин, по которой сейчас идет война. Испанцы угнетали их со времен Кортеса, они больше не хотят терпеть. Но убийцы моих родителей не были революционерами. Они были просто бандитами.
   — Мне очень жаль ваших родителей.
   — Мне тоже.
   В его словах была боль, и она вспомнила выражение его лица, когда он рассказывал, как обошелся с убийцами. Она посмотрела на песчаную землю.
   — Здесь что-нибудь растет?
   — Еще до рождения Христа эту землю населяли индейцы племени хохокам, которые занимались сельским хозяйством. Они научились выращивать зерно и орошать землю. У них была совершенная система управления и религия, которые намного опередили свое время. Их культура насчитывает тысячи лет.
   Трилби посмотрела на него с интересом.
   — Откуда вы все это знаете?
   Он усмехнулся.
   — МакКолум, — просто ответил он. — Хорошо иметь друга профессора антропологии. Он хороший специалист, и часто останавливается у меня, когда проводит раскопки в нашем районе.
   — Мне он нравится. Я не думала, что он преподаватель.
   — Да. Он преподает антропологию и археологию в одном из крупных колледжей на Севере.
   — Это, должно быть, интересно. Вы бывали с ним на раскопках?
   — Когда позволяло время, — он засунул руку в карман брюк и бросил на нее быстрый взгляд из-под широких полей шляпы.
   — Вам нравится археология?
   — Я очень мало знаю о ней, — призналась она.
   — Но это так интересно, не правда ли?
   — Очень, — внезапно он схватил ее за руку и остановился. — Тише. Не разговаривайте. Посмотрите, — он указал на кусты, и ее сердце тревожно забилось. А что если там гремучая змея? Ей хотелось убежать, но прежде чем она успела это сделать, из кустов выскочила и быстро перебежала дорогу смешная длинная птица коричневого цвета.
   Она засмеялась.
   — Что это?
   — Роудраннер. Они охотятся и убивают змей.
   — Какие молодцы, — усмехнулась она.
   — Змеи тоже полезны, глупая девочка, — проворчал Торн. — Многие змеи не причиняют человеку никакого вреда. Они питаются крысами и мышами. А королевская змея убивает и съедает гремучую змею.
   — Все равно, мне не хотелось бы увидеть змею, опасна она или нет.
   Он покачал головой.
   — Пошли.
   Торн свернул с дороги, и они попали в тенистое место в лесу, где протекал ручей. Огромные валуны лежали на его берегах до самых гор.
   — Здесь был старый лагерь апачей, — пояснил он. — Он, конечно, не сохранился, но они иногда сюда приезжают. Наки любит здесь останавливаться, когда ищет заблудившихся животных. Он прекрасно ездит верхом.
   — У него боевая раскраска и головной убор из перьев? — спросила Трилби.
   Торн удивленно посмотрел на девушку.
   — Он из племени апачей, которые никогда не носили головных уборов из перьев, как индейцы, живущие в долинах. Они носят яркую одежду, ленту на лбу и волосы до плеч. И живут не в вигвамах, как обычно индейцы, а в круглых или продолговатых строениях наподобие хижин.
   — Здесь ненавидят индейцев? — спросила Трилби.
   — Некоторые, да. Были времена, когда мы были союзниками с ними и даже с мексиканцами, когда сражались с команчи, которые пытались захватить юг страны и покорить нас.
   — О, Боже!
   — И во время Гражданской войны флаг конфедератов развевался однажды над Туксоном, — он усмехнулся ее неведению. — И тогда многие южане осели здесь в Аризоне. Ты должна чувствовать себя здесь, как дома.
   — Мне хотелось бы этого, — она действительно этого хотела.
   Она снова посмотрела на землю.
   — Здесь не растут кактусы?
   — Их много в пустыне, в основном, сагуаро и органическая сосна. Сагуаро — это огромные и громоздкие кактусы. Внутри они одеревенели. Если такой кактус упадет на голову человека, то может запросто убить его.
   — А как называются эти высокие тонкие деревья?
   — Окотилло. Мексиканцы обычно сооружают из них колючие заборы.
   — У нас в Луизиане тоже растут кактусы.
   — Да?
   — Не в Батон Руж, конечно, — с улыбкой ответила она.
   Он остановился и посмотрел на нее.
   — Ты говоришь по-французски?
   — Немного. Мама говорит свободно, — она посмотрела ему в глаза. — А вы?
   — Я бегло говорю по-испански. И немного знаю немецкий.
   Он не отвел взгляда и она тоже. На мгновение его охватило сладкое напряжение, когда он смотрел на нее. Ее губы приоткрылись, сердце учащенно забилось. Он подавляет меня, — подумала она. Его взгляд скользнул ниже, к ее груди, чего джентльмен никогда бы себе не позволил. У нее перехватило дыхание.
   — Ограничения, — пробормотал Торн, заметив это. — Вы, женщины Восточного побережья, не можете жить без них. А здесь если мужчина чего-то хочет, он просто берет это.
   — Включая женщин? — ее голос прозвучал хрипло.
   — Все зависит от женщины, — ответил он. — Моя жена была такая же, как ты, Трилби, тепличная орхидея, пересаженная в горячую песчаную землю. Она ненавидела мой дом, ненавидела меня. Ей не надо было выходить за меня замуж… Но она любила мои деньги, — добавил он цинично.
   Эта мысль разозлила его. Он не любил вспоминать о Сэлли, а Трилби заставила вспомнить о ней.
   — Вы… любили ее?
   — Да, — хрипло ответил Торн, — я любил ее. Но ей нужна была только поэзия, чтобы каждое утро ей приносили розы, а слуги выполняли все ее желания. Она ненавидела мою работу, ненавидела одиночество и хотела, чтобы муж ее везде сопровождал. В конце концов, она возненавидела и меня. Все, что касалось меня, — добавил он, отводя глаза. — Мне не нужно повторять, что я дикарь. Сэлли говорила мне об этом дважды в день.
   Невероятно, но ей стало жаль его. Она видела, что суровые черты его лица стали еще жестче. Как ужасно любить того, кто тебя ненавидит…
   Он взглянул на нее и увидел сочувствие в ее глазах. Ее жалость разозлила его. Он разозлился еще и потому, что Трилби начинала нравиться ему, ему хотелось с ней разговаривать, смотреть на нее. Она была западней, а он попал в нее. Какой же он дурак!
   Торн бросил сигарету и подошел к ней.
   — Я не нуждаюсь в вашей жалости, — спокойно произнес он, глядя на ее губы, — и в вашем сочувствии.
   Он впился в ее губы, крепко сжимая ее, причиняя боль. Она задохнулась от негодования, пытаясь высвободиться из его объятий, но он был очень силен. Его руки были, как тиски, от его губ по-мужски пахло табаком. Он использовал свое тело, как средство, чтобы унизить ее. Его сильные руки обхватили ее бедра, он приподнял ее и прижал к себе.
   Этот интимный жест был просто ошеломляющим, особенно для девушки, которую раньше никто не целовал. Казалось, все ее тело запылало от нового неизведанного ощущения. Она закричала, ужасно смущенная и разгневанная неслыханной вольностью, которую он себе позволил. Она била его в грудь кулаками, стараясь причинить боль.
   Торн отпустил ее, удивленный таким взрывом негодования. Трилби стояла, возмущенно глядя на него, лицо ее раскраснелось, волосы рассыпались по плечам. Она с силой ударила его по губам.
   — Вы дикарь! — ее всю трясло. — Я знала… вы не… джентльмен, — задыхаясь, выкрикивала она.
   — А вы не леди, вы, приезжая из Луизианы, — сказал он, даже не пытаясь увернуться от ее ударов. Его глаза опасно горели, — если бы я был менее цивилизованным, я бы бросил вас на пыльную дорогу и тут же изнасиловал.
   От такой откровенности лицо ее покраснело еще больше, губы задрожали, глаза наполнились слезами. Подумать только, Ричард никогда себе ничего подобного не позволял, он только держал ее за руку, а этот дикарь, он… он…
   — Если бы вы прикоснулись ко мне, я бы убила вас! Как… вы смеете? — выкрикивала она, рыдая от гнева и возмущения. — Я… я расскажу обо всем отцу!
   — Пожалуйста, сделайте одолжение, — сказал он спокойно. — А я расскажу ему о вашей связи с моим двоюродным братом.
   Она посмотрела на него, как на сумасшедшего.
   — О чем вы говорите?
   — Слишком поздно лгать, — его голос дрожал от презрения. — Сэлли видела, как вы с Куртом целовались. Она рассказала мне это за несколько недель до смерти.
   Ее лицо из красного стало мертвенно бледным. Она споткнулась и чуть не упала. Он протянул руку, чтобы поддержать ее, но она с ненавистью оттолкнула его.
   — Это ложь, — задохнулась она, дрожа. — Это отвратительная, безосновательная ложь!
   — Зачем моей жене было лгать, — медленно произнес он. — А сейчас ее нет в живых, и она не может вам возразить, не так ли?
   Она несколько раз глотнула воздух. Ей казалось, что она сейчас потеряет сознание. По его лицу она видела, что ничто не сможет убедить его. Он считал, что его жена сказала правду. Что бы она ни сказала, она не сможет убедить его в обратном, что у них с Куртом ничего не было.
   Она приподняла подол юбки дрожащими холодными пальцами и нетвердой походкой пошла к машине.
   Он последовал за ней, открыв дверцу с преувеличенной вежливостью.
   Она села в машину, даже не взглянув в его сторону. Это было невыносимо. Она сидела неподвижно, как статуя. Торн завел машину и поехал к дому.
   — Нет необходимости разыгрывать мученицу, — произнес он равнодушно. — Я прекрасно знаю, что вы собой представляете.
   — Если бы я была мужчиной, я застрелила бы вас, — она задыхалась, ее трясло от гнева и возмущения.
   — Когда я расскажу отцу, в чем вы меня обвиняете, он убьет вас! Я надеюсь, что он это сделает!
   Торн приподнял брови.
   — Не думаю, что вы признаетесь ему, — сказал он дерзко. — Это разрушит его иллюзии.
   У нее появилось сильное желание снова залепить ему пощечину, но она сдержалась.
   — Мистер Вэнс, — в ее голосе было холодное достоинство, — чтобы тайно встречаться с вашим братом, мне нужно было уходить из дома с наступлением темноты.
   — Ну, это нетрудно. У вас есть автомобиль.
   — Я не умею водить машину, а также ездить верхом, — она старалась сдерживаться. Он заколебался.
   — Кто-нибудь вас отвозил.
   — Да, конечно. Но тогда мои родители знали бы, что я уезжаю из дома по вечерам одна. А я не делала этого никогда в жизни.
   Она разрушала его теорию. Торн нахмурился. Ему не нравилось, что она предъявляла ему голые факты.
   — Случай, о котором мне рассказала Сэлли, произошел на вечере, где были ваши родители, — он отвел глаза, его беспокойство росло.
   — Я понимаю. Я была осуждена, не имея возможности защитить себя, — она смотрела вперед. Вдруг она задрожала, ужасная мысль поразила ее, и она судорожно сжала сумочку.
   — Я предполагаю… Ваша жена не только вам сделала это признание?
   — Она рассказала Лу, жене Курта, — ответил Торн.
   Трилби закрыла глаза. Теперь понятно, почему жена Курта так зло смотрела на нее. Возможно, отвратительная сплетня уже обошла всех соседей. И все потому, что ей нравится Курт, ей нравится разговаривать с ним. Но ведь это совершенно невинно.
   — А почему бы вам не спросить Курта о наших отношениях?
   — И вынудить его лгать, чтобы спасти вашу репутацию? — засмеялся Торн. — Это будет благородно, не так ли?
   — Мистер Вэнс, я даже подумать не могу, что вы можете поступать благородно, — резко сказала она.
   — А ваше отвратительное обвинение безосновательно и совершенно несправедливо. Я обо всем рас скажу родителям, — она повернулась к нему. — Я знаю, что правда — лучшее оружие. А вы, сэр, еще пожалеете, что поверили клевете, если даже она исходила от вашей покойной супруги.
   Трилби замолчала и больше не сказала ни слова. Она вышла из машины без его помощи и направилась к дому. Он последовал за ней.
   Родителей и Тедди не было, поэтому не было необходимости объяснять причину враждебности Трилби.
   Она вошла в свою спальню, хлопнула дверью и повернула ключ, не сказав Торну ни слова.
   Он стоял перед закрытой дверью. Его беспокойство росло. Почему она вела себя, будто он сделал что-то немыслимое, а ведь он говорил только правду?
   — Черт бы побрал этих женщин, — зло выругался он и направился к выходу.
 
   Когда Джек и Мери вернулись, Трилби успела вымыть лицо и руки холодной водой, но глаза и нос были красны.
   — Что с тобой? — воскликнула Мери. — Что случилось, дорогая?
   — Ваш герой предстал в истинном обличье, — Трилби дрожала от возмущения. — Его жена сказала ему, что видела, как я целуюсь с его кузеном Куртом. Он уверен, что мы любовники.
   Мери была поражена. Лицо Джека потемнело от гнева.
   — Как он посмел! — воскликнул он. — Как он мог обвинить тебя в этом?
   — Я больше не хочу видеть мистера Вэнса, — Трилби сжимала руки. — Я говорила вам с самого начала, что считаю его дикарем. Может быть, теперь вы поймете, почему.
   — Просто не верится, — Мери была сильно расстроена. Она обняла Трилби, отвела в сторону и усадила на диван.
   — Слава Богу, что здесь нет Тедди. Он чинит сбрую с мистером Торренсом. Было бы ужасно, если бы он услышал это.
   — Да, — сказал Джек с болью, — Торн его кумир.
   — Мистер Вэнс — преуспевающий бизнесмен. — Трилби почти задыхалась. — Он богат, и мы не можем себе позволить ссориться с ним. Но теперь, пожалуйста, не нужно поощрять наши встречи! Он считает меня… женщиной легкого поведения и когда мы были одни, он вел себя… не по-джентльменски, — она сжала руки на груди. Ей было больно говорить об этом родителям. — Мне ненавистно его общество, я не хочу его больше видеть.
   — Это само собой разумеется, — коротко ответила Мери, взглядом оборвав любые возражения мужа.
   — Конечно, — пробормотал Джек. Он тяжело вздохнул и провел рукой по седеющим волосам. — Трилби, я ошибся в этом человеке, очень жаль.
   — Мне тоже жаль, папа, ведь ты обожал его.
   — Как он мог поверить этой лжи? — простонала Мери. — Почему его жена говорила такие страшные вещи? В этом нет никакого смысла.
   — В этом есть огромный смысл, если эта ложь должна была отвести подозрения от нее, — Джек нахмурился. — Но об этом мы никому не должны говорить, — предупредил он женщин. — Я боюсь нападок в наш адрес, тем более что наши финансовые дела не так хороши.
   — Я не прошу, чтобы вы ссорились с мистером Вэнсом, — сказала Трилби с достоинством. — Я только хочу держаться от него подальше.
   — Не беспокойся, — заверил Джек. — Если его присутствие здесь будет необходимо, ты будешь предупреждена заранее, моя дорогая. Мне очень жаль, что ты оказалась в таком неловком положении.
   — Вы не представляете, как я ему неприятна, — горько сказала она отцу. — Зачем мы уехали из Луизианы! Ричард скоро вернется домой…
   — Ты хочешь увидеться с ним? — Мери улыбнулась и ласково посмотрела на дочь. — Он может приехать к нам в гости. Ты хочешь этого? Он может гостить у нас, сколько захочет.
   — Правда, вы согласны? — обрадовалась Трилби.
   — В самом деле?
   — Конечно, — Мери засмеялась и обняла ее. — Нам будет веселее, когда появится молодой человек.
   — А можно пригласить Сисси и Бена? — спросила Трилби о сестре и брате Ричарда. — И, может быть, его кузину Джулию?
   — Конечно.
   — Минуточку, — рассмеялся Джек. — Как я прокормлю такую ораву?
   — Мы можем забить молодого бычка, — ответила Мери. — А овощей у нас много.
   — Я сдаюсь. Приглашай его.
   — Папа, какой ты хороший! — Трилби даже забыла свои неприятности, радуясь предстоящей встрече. Она снова увидит Ричарда. Это будет наградой за боль, которую она испытала сегодня.

Глава 4

   Трилби послала письмо сестре Ричарда Сисси Бейтс и пригласила всех четверых на ранчо. Проходили дни, она занималась домашними делами, с нетерпением ожидая ответа.
   Воспоминания о Торне Вэнсе отошли на задний план. Ее больше не волновало его мнение…
   Отец нанес визит Курту и Лу Вэнсам на следующий день после неудачной поездки. Он вернулся домой злой. Они с Лу успели обменяться колкостями, когда вошел Курт и спросил, в чем дело. Когда Джек рассказал ему все, Курт был в ужасе.
   Джеку, однако, показалось, что Курт чувствует себя неловко, хотя тот решительно отверг какую-либо связь с Трилби. Курт извинился за своего кузена и нанесенную Трилби обиду. Он отругал свою жену и пообещал поговорить с братом и с любым, до кого могла дойти сплетня, чтобы снять с Трилби незаслуженное оскорбление. Джек ушел, удовлетворенный, но обида и злость не проходили. Он не понимал, как Торн мог легко поверить в такую чудовищную ложь.
   У большинства мужчин, включая его самого, есть инстинкт по отношению к женщинам. Трилби домоседка, невинная девушка, она никогда не носила откровенных нарядов, вела себя достойно. Его доброе имя и доброе имя семьи было тем, чем он гордился и дорожил больше всего. Он надеялся, что репутация его дочери не пострадает. В Батон Руже все, кто знал семью Лэнгов, никогда бы не усомнились в добропорядочности его дочери или жены. Но здесь, в Аризоне, все было по-другому.
   Трилби очень дорожила своей репутацией. Она не была трусливой, но Блэквотер Спрингс слишком небольшое местечко. Перед ними закроются все двери, если злобная сплетня распространится. Она переживала не столько из-за себя, сколько из-за матери. Мэри не могла себе представить, как они будут смотреть в глаза соседям.
   Однако им пришлось это сделать. Джек Лэнг настоял на том, чтобы семья посетила церковь в ближайшее воскресенье. Он усадил их на переднюю скамью, оглядываясь по сторонам, как будто хотел сразиться за честь своей дочери. Если бы они остались дома, объяснил он своим женщинам, это было бы равносильно признанию вины. Трилби ни в чем не виновата, поэтому она может появляться в обществе с высоко поднятой головой.
   Сразу после службы две женщины, занимающие высокое положение в обществе, подошли к Лэнгам, чтобы побеседовать и тем самым показать, что не верят грязным слухам. Одна из них упомянула, что отвратительная сплетня была опровергнута самим Куртом Вэнсом. Они были уверены, что это его жена распространяет такие слухи.
   Трилби немного успокоилась. Она заметила, что Торна Вэнса не было среди прихожан. Одна из женщин сообщила, что мистер Вэнс не был в церкви с тех пор, как умерла его жена.
   — Жаль, — добавила она, — его маленькой дочери проповедь пошла бы на пользу.
   Трилби пробормотала в ответ что-то невразумительное.
   Но ей стало легче, когда она узнала, что Курт действительно попытался положить конец отвратительной сплетне. Она надеялась, что все прекратится, и была уверена, что никогда не простит Торна Вэнса.
   Проходили дни, Торн не появлялся, и Трилби постепенно начала успокаиваться и забывать об инциденте. К счастью, пришла телеграмма из Луизианы. Ричард, его брат, сестра и кузина выезжают на следующей неделе в Блэквотер Спрингс. Трилби была так счастлива, что ее радостный возглас можно было услышать за полмили, и даже станцевала джигу, увидев отца.
   — У тебя хорошие новости? — улыбнулся Джек.
   — Да, папа, он приезжает! Он действительно приезжает!
   — Приятно видеть тебя улыбающейся, дочка, — мягко сказал отец и нежно сжал ее руку. — Ты сегодня так счастлива.
   — Не могу их дождаться.
   — Я знаю.
   Этот вечер был для них настоящим праздником, все радовались за Трилби. Когда они начали готовиться ко сну, со стороны пустыни послышались ружейные выстрелы, топот и мычание скота.
   Джек и Тедди быстро оделись и выскочили на крыльцо. Мосби Торренс уже был там, высокий, с крепкой шеей, его выцветшие глаза сверкали.
   — Их десять человек, — сказал он, тяжело дыша, так как бежал из дальней части дома. — Васкуэц и Морено видели их. Они считают, что мексиканцы хотят захватить скот.
   — Мы отправимся в погоню, — твердо сказал Джек. — Мери приготовит еду. Поднимите людей, а я найду дополнительное снаряжение для ружей.
   — О'кей, босс. Я возьму винчестер…
   — Нет, Торренс, — резко возразил Джек. — Ты присмотришь за женщинами. Ты тоже. Тедди, — обернулся он к сыну, который был совершенно расстроен.
   — Это работа не для вас. Я пойду за ружьями.
   У Торренса был оскорбленный вид. Тедди подошел к нему.
   — Все хорошо, мистер Торренс, — его голос звучал грустно. — Нам не придется в этом участвовать.
   Старик тяжело вздохнул.
   — Чертовски отвратительно быть стариком, мой мальчик, — он говорил хрипло. — Самое ужасное, все начинают думать, что ты ни на что не годен.
   — Я считаю вас еще очень сильным человеком, сэр!
   Мальчик обожал Торренса, в его глазах он был героем, и обида на Джека вскоре растаяла. Где-то у него был собственный сын. Его жена умерла от воспаления легких в одну из зим, когда он ловил преступников. Он не знал, куда отправили мальчика. Когда он вернулся домой, все было кончено, и его единственный ребенок исчез куда-то бесследно. Он искал его, но безрезультатно. Торренс смотрел на Тедди и надеялся, что его мальчик такой же крепкий и смелый, как этот.
   — Ты можешь стрелять? — спросил он Тедди.
   — Конечно, могу, — Тедди сделал гримасу. — Хотя отец не знает об этом. Черт возьми, мистер Торренс, все считают, что мы с вами не годны для такого опасного дела!
   — Это не так, даю слово. Ну, я пойду за своим ружьем, вдруг они явятся сюда. Ты сможешь помочь мне вести наблюдение снаружи, — он посмотрел в сторону, куда ушел Джек. — Я не думаю, что он будет против.
   — Нет, не будет, если мы не скажем ему об этом.
   Тедди заговорщицки подмигнул.
   Торренс усмехнулся. Тедди настоящий чертенок. Он вернулся в дальнюю часть дома в свою комнату и взял никелированный блестящий кольт 44-го калибра. Этот револьвер в течение многих лет был с ним во всех боях. Это было отличное оружие, несмотря на то, что почти все сейчас пользовались кольтом 45-го калибра. Как и ему самому, его оружию не было места в век восхитительных машин, которые мчатся быстрее лошади. Он был похож на доисторического человека, как иногда думал сам. Он потерял мир, к которому принадлежал, и не нашел себя в новом мире.
   У него была своя история. Сразу же после Гражданской войны он стал рейнджером в Техасе, вместе с такими людьми, как Бигфут Воллэс. Они были легендой среди солдат. Он ловил преступников и грабителей, а однажды остановил толпу, которая хотела линчевать заключенного. Здесь об этом никто не знал, всем было безразлично, кем он был пятьдесят лет назад.
   В общем, он должен быть благодарен, что у него есть работа. И совсем не Джеку Лэнгу. Он был десятником до приезда Лэнга. А сейчас он был старшим, отвечающим за скот. Он отчитывался только перед Лэнгом, своим боссом.
   Торренс засунул револьвер за пояс, взял ружье «Ремингтон» и проверил его, прежде чем выйти из дома. Он все еще был высоким и гибким. Если бы не седые волосы, он выглядел бы почти так же, как и в тридцать-сорок лет. Походка его была уверенной и твердой, когда он сошел с крыльца, а осанка прямой и гордой.
   Какой позор, подумал он невесело, что мужчина становится старым. Были времена, когда он думал, что всегда будет молодым.
   Из дома вышел Джек Лэнг, застегивая пояс для оружия непослушными пальцами. Он был одет в западном стиле — кожаные штаны и куртка, новые сапоги с тяжелыми шпорами, за поясом пара револьверов с перламутровыми рукоятками. Все это выглядело, как в дешевом романе. Выходцы с Восточного побережья всегда так одевались, когда преследовали похитителей скота. Они никогда никого не находили, потому что не доверяли индейцам, которые показывали дорогу. Они никогда не верили, что можно найти преступников, после того как они пересекли границу.
   Торренс укоризненно покачал головой. Кто-то должен сказать этому пижону, что кожаные меховые штаны носят ковбои на Севере в штатах Монтана и Вайоминг, а не в Аризоне. Тяжелые шпоры используют только мексиканцы, ни один уважающий себя цивилизованный человек не станет увечить такими шпорами коня. Пистолеты были красивые, но из них никогда не стреляли. А кожаные рукава куртки нужны тому, кто пользуется лассо, а мистер Лэнг никогда им не пользовался.
   Но Торренс промолчал и только кивнул, когда босс сказал ему, что нужно охранять женщин. Он мог бы идти по следу не хуже мексиканца Васкуэца, которому полностью доверился Лэнг. И даже лучше. А что касается стрельбы, то он стреляет лучше всех ковбоев, работающих у Лэнга.
   Он хорошо знал мексиканцев, ему приходилось их выслеживать, когда он был рейнджером. Но Лэнг никогда не узнает об этом, потому что считает, что человек в возрасте Торренса не подходит для такого дела.
   Торренс тяжело вздохнул, ведь ковбои уезжали без него. К нему подбежал Тедди.
   — Все нормально, мистер Торренс. Я знаю, что вы бы справились с этой работой лучше, чем любой из папиных ковбоев. Хотя он этого и не понимает.
   Торренс восхищенно посмотрел на мальчика.
   — Ты меня просто удивляешь, Тедди.
   — И вы меня, мистер Торренс.
   Трилби из окна наблюдала, как отъезжали мужчины, и волновалась за них. Один из помощников отца предложил заехать и взять с собой мистера Торна Вэнса. Отец заспорил с ним, и Трилби поняла, что он не хочет связываться с Вэнсом. Затем она услышала, как отец звонит по телефону и ворчит, так как оператор на телефонной станции долго не отвечал, а затем слишком долго соединял его с Вэнсом.