Парфенова Анастасия. Обрекающие на Жизнь

ТАНЕЦ ПЯТЫЙ, ТАНДАВА
All'antica

   Как долго можно искать в официальной резиденции клана Изменяющихся одного средней упитанности дракона? До скончания веков. Но это в том случае, если вы будете искать честно. Я же собиралась смошенничать.
   Прижала ладони к стене онн, ощущая теплую аритмичную пульсацию. Улыбнулась, приветствуя старого друга. И попросила отвести меня к папе.
   А когда вышла в коридор, за углом обнаружилась новая дверь. Отдернула когтистой рукой загораживающий ее занавес и остановилась, наблюдая за что-то насвистывающим себе под нос мужчиной.
   Он высок, и это заметно, даже когда он сидит, как сейчас, на полу, склонившись над рабочим столом. Тугие рельефные мускулы подошли бы скорее накачанному оливулцу. Только вот нет в поджарой фигуре ничего тяжелого, приземленного. Не знаю, как с таким сложением можно казаться изящным, но ему удается. Всегда удавалось. В любой форме.
   Его кожа — расплавленное золото, его волосы — багряное пламя, а в глазах плещутся сине-зеленые волны. У него скупые, осторожные движения, которые могут мгновенно взорваться убийственной скоростью. И хочется протянуть руки к исходящей от него дикой силе, как к горящему в ночи костру, как к далекому, но так необходимому солнцу.
   Воздух чуть зазвенел, когда дремлющий в ножнах Сергей (Молчаливый) обменялся приветствиями с Ллилигрллин (Поющей), папиным мечом.
   Я осторожно подошла и села рядом с отцом, с любопытством глядя на незаконченную работу. Это был обруч из светлого металла, будто сплетенный из трех веточек ивы, то расходящихся в стороны, то вновь сливающихся в одну. Умные пальцы ловко скользили по блестящей поверхности, полируя ее бархатной тряпочкой и втирая... Я нахмурилась. Кажется, в металл, и так уже содержавший в своей основе какое-то мощное заклинание, втирались еще более изощренные чары. Здорово. Очень редко можно увидеть сочетание основанного на воображении и живой энергии чародейства и требующего стабильного материального носителя заклинательства. Чтобы сделать это, надо быть асом.
   Ашен из клана Дернул, лорд-консорт Матери Изменяющихся, был одним из немногих таких асов.
   — Вот так, — он отложил тряпочку и приподнял обруч на вытянутых руках, ловя блики заходящего солнца. — Неплохо получилось, правда?
   — О да! — искренне выдохнула я, пытаясь сообразить, что же именно папа сотворил на этот раз. Сложность у воплощенного в металле заклинания была невероятная, что-то, оперирующее сразу восемью слоями реальности...
   Он тихонько рассмеялся, и от этого звука падающий сквозь стены свет заколебался, заискрился золотистыми всполохами. Отец повернулся ко мне, осторожно водрузил обруч на мою непослушную светло-золотую гриву. Поправил падающую на глаза прядь. Довольно улыбнулся.
   А я не без паники гадала, что же это за заклинание такое сидит на моей голове...
   — Тройственная защита Дайруору Отчаянной, — подсказал Ашен.
   — Что? — Я сняла с головы венец и стала изумленно вертеть в руках, скользя пальцами по тоненьким, таким хрупким на вид линиям. — Но ведь это заклинание требует огромного материального носителя! Я никогда не слышала, чтобы его накладывали на что-то меньшее, чем клановый онн!
   Он пожал плечами.
   — Я немного изменил распределения в атомарной структуре... — Отец замолчал, видя, что я не понимаю. Улыбнулся, неуверенно и обеспокоенно. — Как ты себя чувствуешь, Анитти?
   Ему никогда не было дела до того, принято или нет о чем-то говорить вслух. Ашен всегда был законом самому себе и всегда, во всех ситуациях умудрялся оставаться собой. Иногда я завидовала этому его умению до слез. Иногда — бесилась из-за грубоватой бестактности. Но мне, как и всем остальным, не оставалось ничего иного, как любить его таким, каким он был.
   — Хорошо, папа. Сегодня выдался довольно сложный денек, но я в порядке.
   — Твоя мать получила приглашение на Бал...
   Я подняла ладонь и прижала к его губам, медленно качая головой.
   — Не надо, папа. Пожалуйста, не надо. Мне и от Аррека достается, мы совсем друг друга этим истерзали. Не надо.
   В сине-зеленых глазах блеснул гнев, на мгновение мне показалось, что передо мной сидит не золотокожий мужчина, а огромный пламенеющий золотом ящер. Слишком огромный, чтобы поместиться в небольшой мастерской. Потом когтистая рука (лапа?) бережно накрыла мою ладонь, и мы помолчали. Лишь в эльфийских миндалевидных глазах стыло непонимание да били где-то в ярости огромные золотые крылья.
   Мы с папой никогда не были по-настоящему близки. Он не знал, о чем говорить с таким бестолковым существом, я же терялась в его присутствии. Неловко принимала неловкую заботу, прерываемую яростными вспышками гнева, когда он считал, что я творю что-то, совсем ни в какие ворота не лезущее. Но это не значит, что мы друг друга не любили.
   — Зачем ты здесь, малыш?
   — Появился один вопрос. Ви сказала, чтобы я спросила у тебя.
   Мы оба знали, что спросить я могла, просто прислав сен-образ, но это был хороший повод для визита, так что он осторожно обнял меня за плечи, дал прислониться спиной к горячему, слишком горячему для обычного существа плечу.
   — Спрашивай.
   — У меня сегодня случилась... э-ээ, незапланированная встреча с темным королем. Он... высказал некоторую здоровую заинтересованность Драконьей Кровью. Не подскажешь, зачем она могла ему понадобиться?
   Он сдавленно хмыкнул у меня за спиной.
   — Ну конечно. Уже наслышан о твоей «э-ээ... незапланированной встрече». Тэмино опять отличилась, да? Даратея рвет и мечет по поводу узколобых дилетантов, сующихся куда не следует.
   Я промычала что-то утвердительное.
   — Так что там с Драконьей Кровью?
   — Драконьей Кровью? — уточнил он, интонационно и эмпатически выделяя оба слова. — Именно так? С большой буквы?
   — Угу.
   — Хм-м. Довольно сложно объяснить. — Надо отдать ему должное, он, в отличие от других моих подданных и родственничков, вовсе не пытался увильнуть от ответа, лишь искал более точные формулировки. — Речь идет о... о сути. Сути драконов. Драконов Ауте, разумеется, о других я судить не могу. О том, что делает нас нами. О том, что позволяет парить в чистой энтропии и создавать из нее новые миры.
   Откинула голову, упершись макушкой ему в ключицу, изо всех сил стараясь понять. Рядом с мощью этого неординарного интеллекта я всегда казалась себе еще более туповатой, чем обычно.
   — Но что это? Что делает... «нас нами»? — последние слова дались нелегко, особенно когда сообразила, что папа и меня отнес к категории драконов с такой рассеянной небрежностью, будто это само собой разумеется. На душе стало вдруг тепло и уютно от мимолетного признания моей значимости, моего существования. Повернула голову, потершись щекой о его руку. Спасибо.
   Какое-то время он молчал, потом воздух вдруг заискрился серией сен-образов, в которых я честно попыталась разобраться.

 
Дракона образ явится тогда,
Когда придет мгновенье Творчества.
 

   Иероглиф, обозначающий дракона и сложное соединение смыслов, которое я для себя перевела как «творчество», затейливо переплетались через соотношение времени и существования. Очень сложно. Очень красиво. Вне моего понимания.
   — Ты хочешь сказать, что... Драконья Кровь — это как-то связано с творчеством? С вдохновением?
   Если вспомнить, были такие легенды... Да что там легенды, это же открытым текстом говорится в самом сен-образе, обозначающем дракона!
   — Вдохновением? Да... Да, пожалуй, можно употребить это слово. — Ответ прозвучал не слишком уверенно.
   Он выпрямился, осторожно взял у меня обруч, который я до сих пор растерянно вертела в руках. Повернул так, чтобы серебристая поверхность поймала солнечный луч... и развернул спрятанное внутри заклинание.
   Тройственная петля защиты окутала наши прижавшиеся друг к другу фигуры чуть покалывающим плащом энергетических всплесков.
   — Смотри, — шепнул отец, и заклинание раскинуло крылья, заплескалось волнами, а окружающий мир дрогнул и покачнулся, превращаясь во что-то, во что-то...
   Где-то далеко медленно и протяжно ударили барабаны, и мои кости завибрировали в этом ритме. В ритме танца, в ритме изменения. Я сидела в кольце рук Ашена, спиной прижавшись к его груди. Осторожно положила пальцы на ладони отца, пытаясь ощутить, понять, хоть как-то постичь непостижимое. Окружающая вселенная... плыла, и лишь это ощущение металла под пальцами и жара за спиной оставалось единственным постоянным в море изменчивости. В какой-то момент оказалось, что похожий на эль-ин мужчина исчез, меня баюкал в огромных лапах золотой, пылающий жаром и магией дракон.
   — Ты видишь, малыш?
   Не процесс, не понятие... Свойство?
   — Не творчество, а способность к творчеству?
   — Это уже ближе. Но не совсем... то.
   Да, не совсем. В конце концов, способностью творить обладают многие и многие существа. Даже люди, если рассматривать это понятие достаточно широко. Но что отличает драконов? Что отличает меня?
   Я подалась вперед, опираясь на острые, но такие ласковые когти. Пытаясь вслушаться, пытаясь вчувствоваться... тело дрожало в танце изменений, окружающая реальность дрожала в ответ.
   — Способность... изменять миры?
   — Уже ближе.
   Да, ближе. Я видела, как отец песней создавал свои собственные маленькие вселенные. Мы летали вместе, когда он пел луне и звездам, творя то небо, которое нравилось его крыльям. Я помнила...
   — Способность изменять Ауте по своему желанию, — я рассуждала вслух, пытаясь построить логическую цепочку, — но это могут все вене. Ты танцуешь с явлением, в танце ты познаешь его, становишься им, ты изменяешь себя и потому изменяешь его. Это просто.
   Ашен испустил мелодичную трель, очень музыкальную и очень насмешливую.
   — Это то, что делают твои мама и отчим. Драконам же недоступно прямое познание, и уж совершенно точно мы (кроме разве что тебя, малыш) не изменяем себя в соответствии с окружающим. Что делаю я? Вспоминай, малыш.
   Этот танец был похож на песни китов. Как будто низкий и протяжный звук вел за собою скольжение между отраженными в воде звездами, среди серебристых пузырьков воздуха. Танец познания.
   — Создаешь... — я отчаянно пыталась сформулировать ускользающее значение сен-образа. — Создаешь то, чего раньше не было. Не способность, не процесс, не понятие. Не акт сотворения как таковой, а вдохновение. Может ли существо из плоти и крови быть вдохновением? Суть. Состояние, танец. Как же это выразить? Папа... Ты изменяешь окружающее... оставаясь самим собой.
   Оставаясь собой. Но я ведь вене. Я не остаюсь собой, я...
   — Разве?
   Разве?
   Мы вновь сидели в маленькой мастерской, он вновь был эль-ин, а мой пульс вновь ускорился, отпуская протяжный ритм ночного танца. Окружающий мир в последний раз качнулся волной и встал на место. Кажется, ответ был найден.
   Точнее, были найдены новые вопросы.
   — Но тогда получается, что все вене линии Тей обладают этой... Кровью Дракона.
   — Нет, Анитти. Теи действительно сохраняют в изменении свою личность, но не так, как это делаешь ты.
   — О чем ты?
   — Они изменяют старое, а не создают новое, — последовал ну очень туманный ответ, относящийся не то к тому, с чем танцуешь, не то к личности танцовщицы. — Не думаю, что кто-нибудь раньше так делал. Ты — нечто очень необычное, Анитти. Что-то, чего раньше никогда не было. Лучшая танцовщица из всех, что когда-либо рождались в кланах эль-ин. Но отнюдь не только танцовщица. И твоя Кровь Дракона — отнюдь не та же самая, что у других Великих.
   — Отец. — Это почти официальное обращение прозвучало как-то неуместно. Я повернулась в кольце его рук, приподнялась, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Он, кажется, даже не заметил многоцветной бури, бушевавшей в моих глазницах. Наверное, единственный, кто ее не замечает. — Папа... Как можно оставаться самой собой... если я даже не знаю, что я и кто я?
   Не хотела об этом спрашивать. Получилось так... плаксиво. Я откровенно ныла.
   — Обычно мы то, чем мы сами себя сделали, — очень серьезно ответил Ашен, дракон Ауте. Мастер Чародей, мастер Заклинаний, мастер Превращения и мастер Оружия, лорд-консорт Матери Изменяющихся и первый клинок Эль-онн.
   — А если у тебя не получилось сделать с собой то... что планировалось?
   — Ах, значит, ты все-таки признаешь, что не все получается, как планировалось, Анитти?
   — Папа!
   — Попробуй увидеть себя в зеркале.
   — В каком?
   — Рассматривай тех, кто тебя окружает. Они — лучшее зеркало.
   — Ты только все запутываешь! — возмущенный вопль выплеснулся прямо из сокровенных глубин души.
   Он пытался что-то сказать, но все это было слишком сложно, чтобы обдумать прямо сейчас. Я отправила полученные знания в память, а свое смятение — на растерзание подсознанию. Сама же попыталась переключиться на более практичные вещи.
   — Так чего же хочет от меня темный король?
   — Твою Кровь Дракона, разумеется. Тебе придется самой понять, что это такое. Самой подобрать нужное слово. Просто помни, что при этом ты даешь себе новое имя.
   Выскользнула из кольца его рук и задумчиво прошлась по комнате. Сначала в одну сторону, затем в другую.
   — Умение творить? Умение изменять старое и создавать нечто новое? Разве это можно украсть?
   — Ну... с темными никогда нельзя быть в чем-то уверенным.
   Вот только этого мне еще и не хватало. Почему-то подумалось, что самый логичный способ украсть чью-то кровь — это выкачать ее из тела предыдущего обладателя. Ага. Сейчас. Уже подставляю горлышко.
   — Итак, старому интригану зачем-то позарез понадобился источник вдохновения. Личная муза, так сказать. Хм... Эх, времени нет, а то ведь отправилась бы к нему с визитом. Получил бы он у меня... музой...
   Думать сейчас о политике не хотелось. Как не вовремя влез этот демон со своей дурацкой манией. У меня сейчас были гораздо более важные дела, нежели очередной раунд грызни с темными. И времени почти не осталось.
   Я подошла к все еще сидящему на полу отцу и опустилась перед ним на колени. Долго-долго мы глядели глаза в глаза, ничего не говоря.
   Потянулась, прижавшись щекой к его виску.
   — Я люблю тебе, папа... Прощай.
   Встала и вышла из пронизанной вечерними лучами мастерской. Небывалое создание, оставшееся за моей спиной, задумчиво провело когтями по переплетающимся серебряным стебелькам обруча.
   — Не все получается, как планировалось, Анитти. Не надо со мной прощаться.
   Застыла. А потом предпочла сделать вид, что не услышала. Не устраивать же после такого торжественного прощания драку.
   Даже после трех сотен лет жизни с нами отец не желал понимать, что значит быть эль-ин. А я — никогда толком не понимала, что значит быть драконом. Хотя и подозревала, что в ближайшем будущем придется в этом разобраться.

* * *

   Перед тем как покинуть онн Изменяющихся, я (не без некоторой внутренней борьбы) решила перекинуться парой слов со своим консортом. Благо этот неугомонный должен был уже оправиться после исцеления. Найти его не составило труда.
   Аррек небрежно облокотился на стену, с обычной своей многозначительной улыбочкой разглядывая уныло пригорюнившегося оливулца. Посмотреть было на что: гора железных мускулов, свернувшаяся на полу в позе задумчивого йога, демонстрировала выражение чуть потрясенного бесстрастия на квадратной физиономии. Как бишь зовут этого рыцаря плаща и кинжала? Ворон. Что ж, ему подходит.
   Дарай-князь порывистым движением оттолкнулся от стены, морским бризом пронесся по комнате. И не скажешь, что ему сейчас по всем правилам положено страдать от раздирающей боли. Сама я после утреннего приключения едва ковыляла.
   Оливулец, заметивший приближающегося к нему посетителя, взвился на ноги, будто его подбросили. Склонился в изощренно-придворном поклоне с совершенно неожиданной в такой махине грацией.
   Я, все еще невидимая, остановилась в дверном проеме, наблюдая за представлением.
   — Дарай-князь, мое почтение... — Голос у Ворона оказался глубоким и неожиданно приятным, манеры безупречными и оскорбительными. Классический оливулец.
   Аррек царственно склонил голову, красивым (и пижонским) жестом материализовал в комнате кое-какую мебель.
   — И мое почтение вам, сын великого Оливула, — бархатистые интонации его до невозможности чарующей речи, казалось, ласкали искренней доброжелательностью. Ну-ну. Я только теперь вспомнила, что это — встреча двух ветеранов шпионских игрищ. Интересно, им раньше приходилось друг с другом сталкиваться? Вряд ли. Аррек, как ни посмотри, работал на качественно ином уровне и в основном в диких мирах. — Садитесь, пожалуйста. Боюсь, наши гостеприимные хозяева несколько иначе воспринимают понятие «комфорт», но они, честное слово, не хотели вас обидеть.
   — Конечно, не хотели. В этом у меня не было никаких сомнений... — Оливулец на мгновение заколебался, но потом счел за лучшее сесть. И судя по тому, как его тело откинулось на спинку кресла, болело у смертного все. Очень занимательные выдались у дяди-шпиона деньки. — Позвольте представиться, ваше сиятельство. Ворон Ди-094-Джейсин. Опер-прима Ее Императорского Величества... — на этом месте во фразе образовалась традиционная короткая, но весьма красноречивая пауза, — ...Службы Безопасности.
   Я беззвучно присвистнула, вспоминая особенности системы имен в Империи. При достижении зрелости оливулец выбирал животное или растение-тотем, которое и давало ему кличку, в то время как настоящие имена-от-рождения тщательно скрывались. Что-то связанное с неприкосновенностью личности, я полагаю. В качестве фамилий до сих пор использовались наборы цифр и кодовых обозначений. 094 — род «Золотой Сотни». Которая была основательно прорежена вашей покорной слугой при завоевании Оливула. Причем когда я говорю «основательно», то имею в виду именно основательно.
   Проекты «Ди» и «Джейсин»... Что-то знакомое. Вииала сказала бы точнее.
   Похоже, к нам пожаловал не просто оливулец, а один из последних представителей высочайшей знати Империи.
   Ну, Тэмино, ну, удружила!
   Аррек вежливо поклонился — ни на градус ниже, чем в первый раз. Даже самый захудалый дарай по определению высокородней даже самого расфуфыренного не-дарая. По крайней мере так считают сами арры — и не устают напоминать по любому поводу. Или без оного.
   — Аррек, младший князь дома Вуэйн, — представился мой благоверный. И с выражением, которое я без труда идентифицировала как насмешку, добавил: — лорд-консорт Хранительницы Антеи тор Дернул-Шеррн.
   Ворон снова склонился. Едва заметно побелевшие уголки губ — вот единственный признак волнения, который позволил себе шпион и дворянин великой Империи. Он наверняка сразу вычислил, кем был этот высокий и красивый до безумия тип с горящим во лбу имплантантом (ну кто еще из их сияющей перламутром братии мог бы распоряжаться в сердце владений эль-ин, как в собственном кармане?). Но, похоже, только теперь до Ворона начало доходить, что сидит рядом с ним ни много ни мало Император Оливула. Или как там называется муж Императрицы?
   Надо отдать ему должное, сориентировался опер Ее Императорского Величества Службы Безопасности быстро. И прямо-таки рассыпался в витиеватых придворных банальностях. Но ненадолго. Аррек лишь чуть шевельнул пальцами, а тот уже уловил, что с прелюдией пора заканчивать, и как-то весь подобрался.
   — Дарай-князь, я должен поблагодарить вас и... вашу леди... за то, что вы пришли нам на помощь... — Чувствовалось, что благодарность дается оливулскому шпику нелегко. Что же делали с тобой наши демонические родственнички, человече?
   Аррек улыбнулся. Оч-чень искренне.
   — Моя леди очень болезненно реагирует, если кто-то покушается на ее подданных.
   Ворон на мгновение гневно прищурился — едва заметное натяжение кожи в уголках глаз.
   — В этом у меня тоже нет ни малейшего сомнения, — и не удержался-таки от ответного укола, — хотя, признаюсь, это была самая... спонтанная спасательная операция, с которой мне приходилось сталкиваться.
   Ах ты... критик!
   Аррек ухмыльнулся. Покосился туда, где стояла я. Потом на оливулца. И выглядел дарай в этот момент как сытый сероглазый тигрище, разглядывающий жирную добычу. Ленивый такой, чисто академический интерес.
   — О, не сомневайтесь, Ворон, вам так кажется только потому, что вы ни разу еще не сталкивались со спасательной операцией, организованной Антеей тор Дернул-Шеррн, — не столько произнес, сколько промурлыкал. — Впрочем, я уверен, в ближайшем будущем у нас будет возможность узнать совершенно новые грани понятия «спонтанный».
   Очень это прозвучало... многообещающе. Я закатила глаза и двинулась вперед. Пора было вмешаться в разговор, пока моя ветреная любовь не выложила перед оливулцем все секреты Эль-онн!
   Аррек поднялся в своем кресле, улыбнулся, и вся моя с трудом накопленная злость исчезла, оставив лишь тоскливое недоумение. Герой-самоучка... но, во имя милосердия вечности, какой красивый! Пальцы скользнули по моей спине, губы коротко прижались ко лбу, обдав приливом целительной энергии. Застыла, приблизив свою щеку к его, но не касаясь, успокоенная и опустошенная. Ароматы лимона и моря затопили реальность, и я тонула в них, тонула, но не захлебывалась. Хам. И предатель. Но безупречно воспитанный.
   Ноздри защекотал резкий и пряный запах горных цветов. Где-то близко мелькнула зеленая прядь. Долг, долг, долг. Помни о своем долге, девочка. Я отстранилась, и дарай отпустил, каждым движением демонстрируя видимое неудовольствие от происходящего.
   «Позже».
   Это мы подумали — одновременно.
   Ну и ладно. Теперь — к насущным проблемам.
   Оливулец стоял навытяжку, пялясь в никуда, и изо всех сил пытался сымитировать то выражение лица, которое Сергей называл «армейским классическим». Не то чтобы совсем безуспешно.
   Я обреченно пошевелила ушами и направилась к притворяющемуся деталью обстановки подданному. Никогда не жаловалась на рост, но на эту махину смотреть приходилось снизу вверх, неловко запрокинув голову. Н-да.
   Оливулец пролаял какое-то официальное и бессмысленное приветствие, все так же продолжая пялиться в пространство над моей макушкой. Кажется, парень был не на шутку испуган — уж очень хорошо ему демоны объяснили, что я могла бы при желании с ним сотворить. Да и репутация Антеи тор Дернул...
   Привстала на цыпочки, спиной чувствуя искреннее веселье наслаждающегося происходящим Аррека. А, Ауте с ним! Захватила квадратный подбородок когтями и потянула на себя, заставляя оливулца нагнуться. Тот наконец соизволил обратить взгляд на собственную Императрицу — не иначе как от возмущения подобной бесцеремонностью. С минуту мы друг друга внимательно разглядывали, и, признаюсь, мне не понравилось то, что увидела. Человек — это уже само по себе то еще явление природы. Человек умный, опытный и хитрый, начиненный шпионскими фокусами и болтающийся где-то между ужасом и бешенством — от этого впору лезть на стенку.
   — Тэмино повесить мало, — в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь, объявила я. Оливулец удивленно моргнул. — Как вы себя чувствуете, Ворон?
   — Я... э-э, — кажется, мне удалось выбить этого малого из колеи. — Прекрасно, Ваше Величество. Благодарю Вас.
   — Врете, — автоматически ответила я. И вопросительно повернулась к Арреку.
   — Жить будет, — поставил диагноз лучший из известных мне специалистов по лечению homo sapiens. — Тело почти не повреждено. Насчет рассудка я, правда, не так уверен.
   Ворон при этих словах едва не поперхнулся, и Аррек лениво поднялся на ноги и присоединился ко мне в исследовании возмущенного бесцеремонностью гиганта.
   — Хотя нет. Этот, пожалуй, выдержит — очень интересное структурирование психики. Когда будет невмоготу, он просто выделит парочку добавочных личностей-симбиотов и уничтожит их вместе со всеми лишними воспоминаниями.
   — Серьезно? — я удивленно приподняла уши. — Как... по-эль-ински!
   Ворон, кажется, искренне оскорбился.
   — Да нет, это только звучит так, — успокоил нас обоих Аррек, — на самом деле психотехники Оливула имеют мало общего с тем, что вытворяют со своим сознанием эль-ин.
   — А-аа... Но он будет в порядке?
   — Будет... когда-нибудь.
   — Может, Целителя души?
   — Мне кажется, сейчас к нему лучше не подпускать никого из твоих соотечественников, Антея. Сколь бы благими ни были их намерения. И уж тем более никого из любителей покопаться в чужих душах.
   — Нет, но до Тэмино я еще доберусь!
   — Угу. Чур мне место в четвертом ряду, чтобы пух и перья не долетали.
   — Хам!
   Оливулец следил за этим разговором, даже сквозь суматоху растревоженных темными эмоций проглядывало острое внимание. Все сказанное, все интонации и все слова будут запомнены и проанализированы. Нет, с этим смертным и впрямь все будет в порядке.
   Только вот что мне теперь с ним делать?
   — Если позволите, Хранительница, мне бы хотелось оставить Ворона при себе. Планы относительно него еще далеки от завершения.
   Я повернулась на серебряный голосок, не скрывая неодобрения. Мать тор Эошаан храбро встретила высочайшее неудовольствие и продолжила глядеть на меня все с тем же своим печально-умудренным видом.
   — Осторожней, Мать клана. Вы рискуете.
   Тэмино едва заметно вздрогнула, но прошла в комнату и даже развернула защитный плащ крыльев в традиционном приветствии.
   — Да, Хранительница.
   А я смотрела на фигуру, которая показалась вслед за ней. Да'мэо-ин, Смотрящий-в-Глубины. Раньше как-то все недосуг было разглядеть, что же это такое Тэмино приволокла из Ауте.