Дорогой, я дышать без тебя не могу, но клянусь Ауте, когда-нибудь все-таки пришибу. От избытка любви...
   Седьмое...
   Так, наверное хватит, и без того голова кругом.
   Задачи поставлены. Теперь решения. Идеальным было бы разобраться со всем разом. Одним красивым, завершающим жестом, который потребует тщательного планирования и основательной подготовки. Если бы у меня было еще несколько лет! Столько не сделано, столько... Но — время кончилось. Ведь мы же приняли это за аксиому?
   Приняли.
   М-мм... трагический несчастный случай? Благородная смерть в схватке с врагами Империи? Прилюдное харакири? Надо будет порыться в последних докладах социального отдела СБ. И, конечно, еще раз проштудировать мифы и легенды — куда же без них? Уж если делать из себя святую мученицу, то в полном соответствии с каноном.
   Аррек, конечно, будет в ярости. И попробует вмешаться, точнее, уже попробовал. Придется с ним драться, и, похоже, это будет самая сложная драка в моей жизни. Хотя бы потому, что теперь я не смогу спрятаться за его спиной.
   Самое безопасное место в любой заварушке.
   Ну да, Ауте с Арреком. Я бы, может, и подчинилась его желаниям, просто по привычке, но долг есть долг. И вряд ли дарай-князю Великого Дома Вуэйн это надо объяснять.
   Этому — надо.
   Мысль была столь отчетлива и столь неприятна, что я споткнулась.
   Вздрогнула, зябко ежась, огляделась, пытаясь понять, куда меня занесло. Вокруг царила тишина, во все стороны разбегались нестриженые лужайки, небольшие ручейки, сердито топорщили иголки мохнатые ели. Тут и там высились причудливой формы камни, образуя странный, не то геометрический, не то, напротив, хаотический рисунок. Взмывали к небу старинные резные столбы, привязанные к ним белые ленты с начертанными на них именами развевались на ветру.
   Сад Камней. Пустой и одинокий в этот предрассветный час. Из всех мест, где бы мне сейчас не хотелось быть... Прошла по деревянному мостику, удивляясь, зачем он здесь. Через этот ручей могла бы перешагнуть даже курица, хотя... в плане художественного единства смотрелось неплохо. Остановилась, обхватив себя руками, на большом плоском камне, бездумно уставившись на бегущую воду и пытаясь просчитать в ней ответы на все вопросы. Стоит ли торопить события? Или позволить Лейри организовать все так, как она сочтет нужным?
   Болезненная нерешительность. Непривычное, неприятное чувство.
   Я должна устраниться? Я должна продолжать бороться? Я должна убить себя?
   Я должна, должна, должна...
   Постепенно вопросы затихли, оставив в моем разуме тишину, и пустоту, и туман. И страх. Мне было страшно.
   Ауте милосердная, мне было страшно умирать.
   Тело задрожало.
   Где-то далеко послышался звук. Тихий, тревожащий, смутно знакомый. Я вскинула голову, рефлекторно и обеспокоенно. Этот звук...
   Постепенно он становился громче. Испуганными птицами мои руки взлетели к вискам, зажимая уши, обхватывая голову, бессильные остановить надвигающееся безумие.
   Детский плач. Тихий и прерывистый, полный обиды на этот равнодушный мир и на населяющих его жестоких взрослых. Я застонала.
   Плакала. Как она плакала... О Ауте...
   Я выгнулась, точно от спазма невыносимой боли. Медленно осела на землю, судорожно сжимая ладонями раскалывающуюся голову. Сгорбилась на этом камне, спрятав лицо в когтистых ладонях. Больно. Так больно.
   Страх?
   Должна?
   Стоит ли торопить события?
   Мой смех был совершенно безумным. Хихиканье оборвалось судорожным рыданием.
   Позволить Лейри организовать все так, как она сочтет нужным?
   Позволить ей тоже пройти через это разрывающее на куски «надо»? Заставить мою девочку биться в калечащих тисках ненавистного «должна»?
   Жалкая, трусливая тварь. Ты сама себе отвратительна!
   Тишина.
   Мгновения выпали из памяти. Кажется, долго сидела на камне возле ручья, не в силах пошевелиться...
   Пустота...
   — Эй, ты кто?
   Я судорожно вскинула голову, пытаясь размазать по лицу давно высохшие слезы и судорожно цепляясь за рукоять меча. Как северд-ин позволили кому-то подобраться ко мне так близко?
   Очень просто: злостный нарушитель чужого уединения едва ли представлял опасность. Мальчишка лет шести, он уже сейчас был мне по пояс и на удивление развит физически, обещая в будущем стать таким же гориллоподобным, квадратным и высоченным образчиком идеального воина, что и все его высокородные соотечественники. Однако детские глаза светились живейшим интересом, а мордашка выражала что угодно, но не полную тихой ненависти показную покорность. Официально-черный комбинезончик, судя по всему, надетый на ритуал поминовения древнего и значительного предка, был перепачкан в чем-то, подозрительно напоминавшем шоколад. Я невольно расслабилась. Настраиваясь на новую ситуацию, произвела изменение психики, убирая из сознания беспробудную тоску и желание завыть на луны.
   И жалко улыбнулась, пряча клыки.
   — Э-э... ты меня видишь? — Ну да, я так погрузилась в самоуничижение, что совсем забыла поддерживать маскировку. Да набрось на себя хотя бы простенькую иллюзию ,дурища, ведь напугаешь же его своими многоцветными глазами!
   Карапуз и не думал пугаться.
   — Ты фея? — деловито так спросил, серьезно.
   Удивленно моргнула, пытаясь понять, что от меня хотят.
   Сказала осторожно:
   — Ну, вообще-то, эльфийка.
   — Неправильно! Эльфы-девочки называются феи! Мне мама сказку рассказывала!
   Гм... Так глубоко мои познания в человеческом фольклоре не простирались. Остановилась на беспроигрышном:
   — На самом деле нас называют эль-ин.
   С тем же успехом я могла ему объяснять принципы многомерной физики. Нет, тогда он бы, пожалуй, услышал, даже если бы ничего и не понял. А эти слова просто пропустил мимо ушей. Такой маленький, а уже... человек.
   — А где у тебя крылья? — Это прозвучало не как вопрос, а как приказ. Я нахмурилась. Но послушно развернула золотистый поток не то энергии, не то материи.
   Искры и молнии расцветили наши лица отблесками светлого золота, воздух вокруг наполнился запахом приближающейся грозы.
   — Ух ты! — Он потянулся, чтобы ухватить клубящийся, кажущийся таким прочным туман, но пальцы прошли насквозь. А затем вдруг отвердевшее крыло приподнялось и весьма ощутимо шлепнуло нахала по руке.
   Он вскинул рассерженные глаза, а я отвела крылья за спину, заставив их развеваться над головой золотым плащом.
   — А уши настоящие?
   — Только попробуй дернуть, — тут же холодно предупредила я маленького исследователя. — Заколдую.
   — Как?
   Любопытство этого человечка, как и его манеры, было почти эль-инским. Я вновь поймала себя на том, что слабо улыбаюсь.
   — Волчи, Волчи!!! — Стремительно бежавшая к нам стройная мускулистая дама, судя по всему мамаша, не была испугана. Скорее рассержена. Удрал, понимаешь, путается тут со всякими. Что незнакомая эльфийка может повредить ребенку, ей и в голову не пришло. Совсем неплохо, учитывая, что Завоевание я начала с того, что вырезала несколько тысяч носителей царственной, крови, включая и младенцев. — Волчи, отойди от нее немедленно!
   Я высоко заломила бровь, имитируя человеческую мимику. Легкая иллюзия достаточно искажала внешность, чтобы эта клуша не узнала собственной Императрицы, но присутствие эль-леди вне Эль-онн все равно было достаточно редким событием, чтобы на него не стоило обратить внимание. Забавно...
   Мускулистая мамаша тем временем великолепным и неожиданно грациозным прыжком подлетела к распоясавшемуся отпрыску, подхватила того на руки.
   — Прошу прощения, эль-леди. Мы уже уходим.
   У меня почему-то создалось впечатление, что стоит им немного отойти, как заботливая мамочка начнет выговаривать непутевому дитяти что-то вроде: «Не подходи к этой гадости, испачкаешься!» Вторая бровь присоединилась к первой, насмешливо, подначивающе.
   — Надеюсь, он не слишком вам досадил, миледи?
   Я не могла не усмехнуться. На солнце ярко блеснули клыки.
   — Нет. Но, возможно, юному Волчонку стоит поработать над своими манерами. М-мм?
   Женщина покраснела: от гнева, не от страха. А Волчонок (судя по всему, взрослое имя было уже выбрано, но пройдет не один год, прежде чем малыш официально получит на него право, так что пока Волком его называть было нельзя) радостно подпрыгнул у нее на руках.
   — Мама, фея обещала меня заколдовать!
   Рука женщины дрогнула, инстинктивно скользнув к бедру, где, как я знала, оливулцы предпочитали носить личное оружие. Ох...
   — Только в том случае, если будешь дергать за уши подозрительного вида зубастых незнакомцев, юный Волчонок. Тогда небольшое заклинание тебе, пожалуй, даже пойдет на пользу. Убережет от зубов, — холодновато, в тщательно отработанном тоне «Лейри-слушай-сюда-и-мотай-на-ус» отрезала я. Затем улыбнулась матери (без клыков), смягчая отповедь. Движением ушей отпустила их.
   Оливулка, даром что человек, мгновенно считала чуждый для себя язык жестов и поспешила удалиться, унося под мышкой отбивающегося и что-то возбужденно пищащего отпрыска. Будь она одна, такое откровенное хамство вряд ли бы мне так просто сошло с рук...
   Забавно... За все время этого маленького эпизода я не почуяла в них страха. Любопытство, раздражение, даже, пожалуй, гнев. Но они совершенно не боялись. Хорошо. Очень хорошо!
   Хотя и невероятно глупо.
   Эль-ин, как известно, не являются монополистами на элементарную глупость.
   Ну что ж...
   Я сглотнула, понимая, что ни о каком выборе и речи быть не может. Ради детского плача, разрывавшего меня изнутри. Ради всех детей, которым никогда не стать взрослыми.
   Но прежде всего — ради таких вот Волчат, которые пока еще имеют шанс все-таки вырасти...
   Сидела, смотрела на возвышающиеся над травой валуны. И пыталась разобраться в том, что чувствую.
 
Расположение (камней) в саду
Меня наводит на сомненья
При выборе Пути.
Хочу сказать,
А слов не нахожу.
 
   Сен-образ сорвался с кончиков пальцев и унесся в небо безмолвной молитвой. Сомнения? Неужели остались еще и сомнения? Да нет. Так... Трепыхаюсь перед неизбежным.
   Хватит.
   Я стремительно вскочила со скамейки, побежала по дорожке, стремясь оказаться как можно дальше от тишины этого места. Косая тень, размытая ореолом крыльев, мелькнула на фоне светлеющего бледно-фиолетового неба. Полыхнули в точке между глаз короткие и отрывистые чары иллюзий. Это была старая маска, созданная для меня еще Дельваром и заботливо сохраненная в глубинах имплантанта. Тщательно сплетенная иллюзия, позволяющаяся казаться человеком, не требовала изменения собственной физиологии. Секунду спустя к выходу из сада стремительно подошла худая женщина-человек неопределенного возраста, с золотисто-русыми волосами и болезненно кривящимся ртом. Я сжала пальцами воротник легкого плаща, твердо свернула в сторону начинающих просыпаться деловых районов. Каблуки звонко цокали по плитам мостовой — и чего только не напялишь для маскировки. Волосы трепало прохладным ветерком, пальцы едва заметно дрожали.
   Спешащие мимо двое парней недоуменно оглянулись — хотя признать сейчас во мне эль-ин было бы сложно, на мускулистую и пластичную оливулку я тоже не походила. Наверное, эмигрантка первого поколения, не успевшая еще пройти генетическую модификацию.
   Фыркнула, еще выше поднимая щекочущий щеки воротник и наклонив голову против ветра. По венам бежали возбужденной пульсацией волны изменения, смывающие остатки неуверенности. Аксиома задана, план намечен, решение принято. Пора действовать. Остальное — игнорировать.
   Вскинула руку, повелительным жестом приказывая одному из скользящих наверху такси подлететь ко мне. Летающее растение, генетически запрограммированное выполнять функции общественного транспорта на планете Прима Оливулской Империи. Я скользнула внутрь, легко опустившись на мягкое, выстланное белоснежным шелком сиденье. Пальцы рассеянно скользнули по бесконечно мягкой ткани. Такси само плело это великолепие, само создавало тончайшие нити, как когда-то давным-давно создавали их миниатюрные гусеницы с Земли Изначальной. Как похоже на оливулцев — этакая небрежно-снобистская роскошь, случайная деталь, напоминающая, что обитатели этого мира считают себя выше даже надменных арров.
   Такси плавно взмыло вверх, тонкие стены чуть подрагивали от напряженного процесса выработки легчайшего газа, позволявшего этому странному существу парить и маневрировать даже среди самых сложных воздушных потоков. Доброжелательный, начисто лишенный интеллекта голос бортового биокомпьютера поинтересовался маршрутом.
   — Во Дворец.
   — Дворец под запретом.
   — Я — Антея!
   Холодное пренебрежение в голосе. Сен-образ, опустившийся в недра биопроцессора. Золото, и многоцветие, и запах ветра, запутавшегося в волосах.
   — Время полета до места назначения — шесть минут. Приятного Вам пути.
   Так-то лучше.
   Мягчайший толчок. Я ощутила, как причудливый транспорт развернулся и устремился вперед на запредельной для городской зоны скорости. Разумеется, ни голоса, ни вида моего, искаженных почти реальными иллюзиями Дельвара, не было в базе данных этой летучей луковицы. Но я была Императрицей, и была ею не первый день. У меня были способы дать понять, чего я хочу, и получить это. И даже если Служба Безопасности Дворца будет в полнейшем недоумении по поводу происходящего, они, видя высший код доступа, без вопросов пропустят странное такси и его таинственную пассажирку. Годы под правлением эль-ин приучили бедняг ничему не удивляться. Я откинулась на спинку сиденья, прикрыв глаза и позволяя теням от мелькающих рядом деревьев-небоскребов скользить по лицу. Тело пело от желания действовать, дрожь в пальцах передалась коленям. Удивительно, но теперь, приняв наконец решение, я чувствовала невероятное облегчение и какую-то пьяную свободу. Казалось, весь этот мир принадлежит мне, все в моих силах. Впрочем, разве это не так?
   Такси плавно спустилось на ступени Дворца, покусившись ни много ни мало на ступени парадной лестницы. С трех разных сторон спешили шкафоподобные мальчики из СБ, в окне мелькнула обеспокоенная фигура эль-ин, который бросил один взгляд на происходящее, уважительно вскинул уши и пошел заниматься своими делами.
   Я спрыгнула на широкие ступени, по которым когда-то поднялась, чтобы убить обитавшего здесь прежнего Императора и его семью. Коротким взмахом ладони очистила память такси и отпустила летающую таратайку по ее собственным делам. Повернулась к спешащим мне навстречу людям.
   Импульс силы — на имплантированные им в сетчатку волокна поступила информация, что женщина в темном плаще имеет высший доступ и высшие полномочия, а также имеет право затребовать любую помощь, которую посчитает необходимой. Служаки оказались достаточно дисциплинированными, чтобы на их лицах не отразилось и следа вызванных этим дурацким приказом мыслей, хотя эмоции, волнами расходящиеся от всех троих, были более чем красноречивы.
   Я отвернулась прежде, чем хотя бы один из невольных телохранителей успел открыть рот, и взмахом руки разрешила им следовать за собой. Взлетела по ступеням, сопровождаемая, точно тремя тенями, высокими фигурами в черных эсбэшных комбинезонах. Проскользнула сквозь послушно распахнувшиеся высокие двери, небрежным кивком отстраняя двинувшихся было навстречу охранников.
   — Просим прощения, госпожа, но в Императорский Дворец запрещено проходить с оружием.
   — Не вооружена. — Небрежно проскочила через арочный свод детектора, показавший, что действительно оружия на мне не было. Наглая ложь, разумеется. Но аакра — в первую очередь ритуальный инструмент и лишь во вторую — кинжал. А Молчаливый, мой меч, вообще является свободным гражданином Эйхаррона и подданным Эль-онн, не говоря уже о том, что обладает статусом полноценной личности. Он имеет право идти туда, куда считает нужным. То есть туда же, куда и я.
   Вышла на середину просторного, пустого зала, из которого разлетались лестницы и лифты к различным покоям, и остановилась, пытаясь понять, что же мне тут понадобилось.
   Как почти все здания Оливула, Дворец был скорее живым растением, нежели конструкцией из мертвых материалов. Прохладные мраморные полы «заживляли» царапины не хуже любой кожи, с той лишь разницей, что на них не оставалось шрамов. Стены впитывали пыль и мусор, используя их для поддержания своего существования и избавляя живущих здесь от необходимости содержать штат уборщиков. Нет, это не был полуразумный онн эль-ин, но, по сравнению с мертвыми коробками, в которые предпочитали заключать себя прочие люди...
   И тем не менее, я не любила это место. Терпеть не могла. За все время своего правления едва ли провела две ночи под этой крышей, предпочитая шаткую, похожую на гигантскую иглу, башню на окраине города. Слишком много призраков витало среди этих древних стен.
   Я запрокинула голову, разглядывая взмывающие ввысь сводчатые потолки, чуть выступающие ребра стропил, великолепную рельефную резьбу, еще более элегантную в своей однотонности. Это было место славы, место великой истории и великой красоты. Чудовищно помпезное, однако удивительно гармоничное. Как бы мало эль-ин ни разбирались в архитектуре, даже мы вынуждены были признать, что Зимородок, создатель этого удивительного строения, был гением.
   Сердито тряхнув головой, я решительно направилась к одной из лестниц. Не доходя до белоснежных, в серебряных прожилках, ступеней, вскочила на полукруглую площадку.
   — В галерею.
   Площадка под моими ногами взмыла в воздух так плавно, что движение совсем не ощущалось — силовое поле удерживало тех пассажиров, которым бы вдруг вздумалось упасть. Стремительный подъем, затем дуга по одному из коридоров, и лифт остановился перед просторной, освещенной лучами солнца анфиладой. Я спрыгнула на пол, спиной ощутила, как с трех других точно таких же платформ беззвучно и стремительно спрыгнули три эсбэшника. Не оглядываясь на этот эскорт, пошла вперед.
   Должно быть, смертные были весьма озадачены целью моего пребывания здесь. В их обществе не принято выдавать такие полномочия только затем, чтобы посмотреть достопримечательности, но ни один не выразил желания уйти, оставив странную посетительницу творить, что ей вздумается, в Императорском Дворце.
   Мне, честно говоря, было глубоко плевать, что они делают и что думают. Я медленно переходила от одной картины к другой, прищурившись разглядывала статуи, пыталась уловить закономерности в орнаментах и окантовке. Этому меня научила Нефрит: если хочешь познать человеческую душу, взгляни на то, что они называют искусством. Здесь, в легендарной галерее императорского Дворца, было собрано то, что этот народ считал слишком ценным, чтобы выставлять на всеобщее обозрение. Конечно, всегда можно было залезть в информационную сеть, изображение этих шедевров было бы передо мной, но сейчас важно было даже не само изображение, сколько мельчайшие детали, следы, оставленные авторами: призрачные эмоции, запечатленные в красках, дереве, камне.
   Я смотрела на причудливые плоды людской фантазии, вглядывалась в сюжеты, в сочетание цветов, чувств и символов. Попыталась сымитировать пару поз, хмуро покрутила запястьем, стараясь добиться того странного положения кисти, что так точно было поймано у одной из фигур голографической композиции. Здесь, в этих бредовых, на мой взгляд, вещах, отражалось, точно в кривом зеркале, сознание людей. То, что художники и сами в себе не подозревали, о чем не догадывались и зрители, когда любовались произведениями художников. Нефрит назвала бы это архетипом. Я предпочитала более емкий термин «человеческие бзики»: оба названия были одинаково условны.
   Что-то потихоньку начало проясняться. Когда я прошла мимо третьей картины, изображающей один и тот же сюжет, в голове начала оформляться некая, пока еще смутная идея. Называлось сие помпезное и проникновенное произведение «Освобождением» и изображало один из ключевых моментов Великого Мятежа. Беркут Ай-013-Оливо, Великий и Непобедимый, врывается с отрядом преданной гвардии в подземные лаборатории, дабы уничтожить ученых, разрабатывавших военно-шпионский проект, с которого, собственно, и началась Оливулская Империя. А сгорбленный годами человек, бывший, если подумать, отцом и создателем всей этой генетически модифицированной ватаги, стискивает в старческих пальцах бластер, который он минуту спустя сам передаст Беркуту и из которого и будет застрелен. Я подозревала, что оружие старый ученый отдал, польстившись на обещание сохранить ему жизнь, и дальнейшим развитием событий был неприятно удивлен. Но легенда упрямо твердила, что были у него благородные мотивы, невыносимая вина, что даже была произнесена проникновенная речь про грехи и искупления. Ну-ну. Что-то слишком цинична стала я в последнее время. Совсем разучилась смотреть на мир с доверием.
   Хотя, если подумать, смотреть на мир с доверием я никогда и не умела. Ну и Ауте с ним.
   Еще с полчаса бродила по бесчисленным комнатам этого гигантского музея, скромно именуемого галереей. Разумеется, не успела увидеть и десятой доли того, что здесь было. Потом, поняв, что дальше метаться среди старой рухляди бесполезно, переместилась в дворцовую библиотеку, где, презрев универсальные биоэлектронные носители информации, два часа ползала среди старинных, напечатанных на традиционной бумаге книг.
   Сопоставляла, думала, искала. Сценарий предстоящего представления начал более-менее оформляться, но моих знаний и интуиции явно не хватало, чтобы определить самое важное.
   Что ж, обратимся за помощью.
   Закрыла глаза, погружаясь в свою причастность к памяти и разуму народа эль-ин. Среди многоголосия живых, мертвых и тех, кому еще предстоит родиться, привычно отыскала призрачный отблеск той, что погибла многие годы назад. Нефрит арр Вуэйн. Человек, женщина, Видящая Истину. Если кто и сможет подсказать...
   Я швырнула зарисовку плана в собственное подсознание, давая материалам «повариться» в соку чужих воспоминаний, и минуту спустя перед моими глазами предстала все та же схема, но расцвеченная новыми оттенками смысла. Я подумала, кое-что изменила.
   И повторила процедуру с самого начала.
   В чем-то общение с Эль, богиней и памятью моего народа, было похоже на танец. Точно сон на заданную тему, вливаемый в твое сознание. Здесь я тоже приводила себя к единению с высшими силами Мироздания, становясь сосудом бушующей вовне энергии. Постоянство в движении. Только здесь «движение» относилось скорее к мыслям и образам, не требуя такой полной самоотдачи, как в танце с Ауте. В отличие от Бесконечно Изменчивой, Эль в чем-то знакома. Мое сознание является частью ее пугающе странного Я, как, впрочем, и сознание любого эль-ин. Нет необходимости каждый раз знакомиться со своей богиней заново.
   «Не будь в этом так уверена, Тея. Я могу тебя и удивить».
   Откуда-то из глубин подсознания дохнуло теплыми язычками зарождающейся злости.
   Оп-с! Кажется, последняя мысль и впрямь была некорректна! Прошу прощения, о Божественная, разве может презренная, вот уже тридцать лет являющаяся твоей аватарой, позволить себе фамильярность?!
   «Не остри».
   Но гнев исчез из божественного голоса, остались только ворчливые нотки. Что ж, будем считать это извинением.
   Сказать, что мы с моей богиней прекрасно друг друга понимаем, будет, наверное, преувеличением. Но, по крайней мере, с ней никогда не бывает скучно.
   «Взаимно, Тея. Взаимно».
   Гм. Ладно. С общим планом я в общих чертах закончила. Теперь...
   Лопатками откинулась на спинку кресла, уперлась ступнями в стол и потянулась. Тело выгнулось дугой, затем медленно опустилось обратно на сиденье. Закинула руки за голову. Мне надо было подумать.
   Как не хватало сейчас Шарена! Спросить бы у него совета, выслушать ироничный комментарий... Но мой наставник и проводник в мире смертных покинул этот мир. Как он и мечтал — в почтенном возрасте ста лет с приличным хвостиком, но не в постели с чьей-то молодой женой, а в результате покушения. Не зря хитрюга так не хотел снова впутываться в большую политику Ойкумены...
   Время для горя и мести давно прошло. Сейчас мне необходим совет человека. Или хотя бы просто человеческий взгляд на жизнь.
   «Мой совет тебя не устроит?» — спросил откуда-то из-за спины голос Нефрит. Нет, не совсем Нефрит. Просто голос. Отражение отражения.
   Ты не человек, Эль. Ты вообще находишься где-то на качественно ином уровне бытия, и понять людей тебе так же невозможно, как и им — понять тебя. К тому же мы беспрерывно советуемся вот уже несколько часов!
   «Как хочешь».
   Я вскинулась, уловив в мысленном тоне своей богини подозрительно знакомые нотки. Так звучал ее голос, когда она выкидывала очередной фокус или же просто знала что-то, что находила забавным.
   Позади раздался тихий шелест, и я резко обернулась. Охранники исчезли, когда, наткнувшись в очередной раз на маячивших за спиной громил, я в достаточно резкой форме приказала им вести дистантное наблюдение, а еще лучше — найти какое-нибудь более полезное занятие. Зато теперь около меня стоял сморщенный старичок в дворцовом мундире, в фигуре которого едва угадывалось некогда могучее сложение исконного оливулца. Я моргнула и вспомнила: библиотекарь. Он помог мне найти некоторые из старинных книг. Но почему Эль заинтересовалась этим ученым ископаемым?