Ноги не несли Вальку, сердце громыхало в груди, будто камень в порожней бочке, взор замутился, разбавленный парой-тройкой соленых слез. Навстречу подул световой ветер. Чтобы не ослепнуть, приходилось щурить глаза. Свет чередовался с тенью с немыслимой скоростью. В глазах рябило, к сердцу, возбужденному световой чехардой, прихлынула горячая кровь, но руки стыли, словно ветер не мощные волны света катил, а нес могильный холод. От озноба Дьяченко передернул плечами - страх и холод пытались поделить его тело. "На-ка, выкуси!" - не вынимая руки из кармана, Валька скрутил дулю - как ни странно, тут же стало легче. Эх, куда ж его все-таки ведут? Дьяченко наморщил лоб, краем глаза глянул на властелина хлопов - лицо его было по-царски невозмутимо. Однако и ему приходилось, пригнув голову, заметно подавшись вперед телом, прикладывать усилия, чтобы противостоять напору ветра. Сомнений не было: то, что, по словам Виораха, ожидало их впереди, не так уж радо было их приближению. Эх, мочи больше нет терпеть этот чертов ветер! Лучше грязь в лицо, чем невыносимый, кинжальный свет!
Пройдя еще метров 30-40 с открытыми глазами, Дьяченко снова был вынужден сощуриться. Невольно замедлил шаг, но грубый окрик в ту же секунду привел его в чувство. Пробирался дальше на ощупь, выставив перед собой руку. Сзади и с боков его жестко опекали слуги дьявола, спереди щеки и опущенные веки жег ядовитый свет. Казалось, они угодили в эпицентр световой бури. Или ядерного взрыва - в те минуты Дьяченко готов был поверить и в такое. Эх, после ада никакой взрыв не страшен, пусть он трижды термоядерный!
Одному Богу известно или, скорей, его извечному врагу дьяволу, как долго они брели по нескончаемым коридорам Юфилодора, палимые, но не испепеленные, пронизанные, но так и не пронзенные неистовым светом. Мятежным светом, неведомо за какие грехи сосланным в ад.
Внезапно сильный толчок сзади едва не сбил Дьяченко с ног. От неожиданности он раскинул в стороны руки и, прежде чем успел распахнуть глаза, казалось, сощуренные навек, налетел на что-то живое и упругое, кувыркнулся через него и со всего маху обрушился на ветки дерева, царапая, раздирая ими лицо, круша их своим телом. Дьяченко взвыл от обиды и боли. Его беспомощный вопль на миг заглушил змеиное шипение, раздавшееся вдруг совсем рядом... Наконец Валька открыл глаза. Он полусидел-полулежал, запутавшись в ветвях яблони, а против него на расстоянии чуть больше вытянутой руки замерла... Амелиска. Коротко обрезанные рога ее покрылись серебристой испариной, лицо обезображено синяками и ссадинами, руки, заведенные за спину, по всей видимости, были связаны. Неподвижный ее взгляд отрешен и безжизнен. Медленно-медленно подползал к девушке старый змей Ингэл. Дьяченко машинально пошарил рукой в поисках палки, схватился за сук, попытался сломать его. Привлеченный треском веток, Ингэл на мгновение замер, затем со скоростью молнии метнулся в сторону человека ужасная морда змея промелькнула всего в десяти-пятнадцати сантиметрах от головы Дьяченко. Но Ингэл и не думал нападать на него: схватив зубами яблоко, висевшее слева от человека, змей подался назад, вновь прицелился в разбитое лицо Амелиски... Дьяченко догадался, что сейчас за этим последует.
- Амелиска, - тихо позвал он. - Амелиска, - повторил громче. Амелиска!! - Дьяченко кричал и рыдал от бессилия.
Змей, недовольно мотнув пастью, продолжавшей сжимать яблоко, кинулся на девушку. Но Амелиска внезапно опередила его. Веки ее вдруг дрогнули, еще раз, поползли вверх, взгляд засветился, становясь все осмысленней, наконец вспыхнул от молодой, еще не растраченной ярости. Девушка пригнула голову, словно хотела скрыть свои чувства, но затем, угадав момент, резко вскинула ее и выбила лбом яблоко из зубов змея. Ингэл, застигнутый врасплох, отпрянул прочь, оцепенел - лишь голова его бессмысленно покачивалась на еще сильном упругом теле... Вдруг, грозно ощерившись, змей снова бросился в атаку, с лету впился в правое плечо девушки. Амелиска заорала не своим голосом! И в тот момент, когда она, пронзенная невыносимой болью, с шумом сделала первый яростный выдох, Ингэл метнулся в ее распахнутый рот. В броске голова змея резко уменьшилась, приняв размеры, немногим большие яблока.
- Нет!! - раздирая одежду и кожу, Дьяченко летел вниз с дьявольской яблони. Он успел схватить за хвост змея, на полметра торчавший изо рта девушки, и дернул за него что есть силы. Все напрасно! Чертова гадюка уже вовсю хозяйничала внутри несчастной. Закатив глаза, Амелиска покраснела как рак, из ее груди раздался звериный хрип. Дьяченко еще раз попытался вытянуть змея, но тот, вырвавшись из его рук, хлестнув по лицу хвостом, исчез в теле девушки. В тот же миг, лишившись чувств, Амелиска как подкошенная упала Вальке на грудь.
С трех сторон к нему подскочили воины Виораха. Грубо отняв безжизненное тело девушки, принялись что есть силы мутузить человека, нанося удары в голову и живот. Дьяченко лишь однажды дал сдачи - после его удара один из хлопов, нелепо запрокинув голову, повалился на спину да так и остался лежать неподвижно.
- Довольно, - наконец остановил избиение Виорах. Все это время, пока его подданные старательно лупцевали Вальку, владыка не проронил ни слова, ни взглядом, ни жестом не выдал своих чувств.
- Довольно! - требовательным тоном повторил он. - Человече оказался стойким материалом. Он нужен мне для работы. Скоро, совсем скоро, царь хлопов испытующим взглядом обвел многочисленную свиту, - вы все понадобитесь мне для работы. А он так в особенности.
С этими словами Виорах небрежно потрепал Дьяченко по щеке, густо испачканной кровью. Уронив голову на грудь, не подавая признаков жизни, человек повис на руках двух дюжих хлопов... Вдруг встрепенулся, блеснул зло глазами. Неужто прикосновение дьявола привело его в чувство?
- Да пошел ты! - Дьяченко плюнул в лицо Виораху - тот так и стал с застывшим взором, словно поразили его не плевком, а самим божьим проклятием. Обмерли хлопы... Нежданную тишину внезапно нарушил лязг мечей, выхватываемых из ножен. Виорах метнул на воинов взгляд, замутненный не то слепой яростью, не то зримым воспоминанием о схожем позоре. Очами стегнул, но головой покачал отрицательно. Вдруг разразился дребезжащим, противным смехом.
- Плюнуть в лицо дьяволу! Ха-ха-ха! Такому поступку не предусмотрено ни одно наказание. Еще никто не плевал в дьявола, - Виорах отвел взгляд, словно его поймали на лжи. - Бог не в счет... Человече, я не ошибся в тебе. Теперь я уверен: с твоей помощью я сотворю бога, которого не видывал свет!
*17*
И свита царя Виораха, на добрые полкилометра растянувшись послушной колонной, продолжила путь. Хлопы шли, прислушиваясь к шагам владыки, предвкушая скорые казни, подталкивая в спину потерявшего веру в себя человека, волоча на грязном плаще бездыханное тело прекрасной Амелиски - безгрешной девушки-отрока, искушенной старым яблочным змеем.
Они шли, не ощущая времени, неспособные отличить новый отрезок пути от уже пройденного. Словно они и не шли вовсе, а маршировали, стоя на одном месте. Лишь световой ветер, временами налетавший из будущего, тревожил им мысли, заботил сердце, ожесточал дух.
Однажды Дьяченко оглянулся - и не увидел хлопского войска. Бесславного хлопского войска и след простыл! Затерялся. Какая-то жалкая горстка безликих созданий волочилась далеко позади. "Черт знает что!" - без сожаления подивился таинственной пропаже Дьяченко. Виорах заметил маленькую тень, набежавшую на бледное лицо человека. Через минуту тень растаяла.
- Вас удивляет, что моих людей стало значительно меньше, ведь так? - владыка смерил человека испытующим взглядом - улыбка затаилась в уголках губ Виораха.
- Нет... то есть да. Впрочем, мне нет до них дела.
- А я вам все-таки скажу, упрямый вы человече. Ведь может же дьявол открыться первому встречному грешнику, а?.. Я лишь напомню вам, как устроена обычная космическая ракета, и все сразу станет ясно.
- Хм, вы знакомы с устройством ракеты?
- Обижаете! Чтобы дьявол не знал игрушек людей?!
- В самом деле, это было бы странным...
- Ха-ха-ха, вы напрасно иронизируете. Бог требует от своей паствы веры, я - смелости. А смелость, вам должно быть известно, зачастую идет рука об руку с любознательностью и тягой к открытиям...
- Тщеславием...
- Что ж тут плохого, если человек смел и умен? Не будь в роду людей смельчаков, самый первый из них и поныне ходил бы голым, а на пропитание копал бы червей в Эдемском саду... Однако я взялся объяснить вам причину исчезновения моих людей... Вы хотите что-то сказать?
- С вашего позволения, не людей, а бесов.
- Ах, вот оно что! Но тут вы тоже не правы. Поскольку слышите то, что способны услышать, а не то, что изрекают мои уста. Ведь и я не дьявол, и подданные мои не бесы. Мы те, чьи имена и природу вам не дано постичь.
- К черту! Так что же ракета?
- Ракета?.. Ах да, ракета. Уверен, вы наверняка знакомы с принципом ее движения. Вначале ее разгоняет первая ступень двигателей - и сгорает, затем вторая - и тоже сгорает, третья... Я не знаю, сколько всего ступеней у космической ракеты, выводящей на орбиту мира спутник или такого, как вы, упрямца. Важно другое: каждая ступень двигателей, перед тем как сгореть, успевает сообщить ракете спасительный импульс. И все ради одной-единственной цели - орбиты вокруг земли.
- Прямо самопожертвование какое-то.
- Вот именно!
- Хм, но какая здесь связь между ракетой и вашими слугами?.. Постойте... Вы хотите сказать, что мы продвинулись так далеко благодаря тому, что многие из них пожертвовали собой? Что за импульс в таком случае они сообщили нам?
- Вы сказали "многие"? Ха-ха-ха! Оглядитесь хорошенько - мы остались вдвоем! Все, все до единого канули в лету! А вот и лестница, что наконец приведет нас к цели.
За разговором Дьяченко не заметил, как они подошли к каменной лестнице, круто спускавшейся, казалось, в саму бездну. Одним боком лестница обрывалась в непроглядный холодный сумрак, другим упиралась в грубую, будто рубленую топором, стену. Дьяченко прислушался: снизу доносилось не то суровое дыхание земли, не то бездушные стоны грешников. Бр-р! Валька невольно поежился!
А Виорах, маняще улыбаясь, опустил ногу на первую ступень. Человек в ужасе наблюдал, не разверзнется ли камень под дьяволом, не воздастся ли ему... Ожидание не сбылось. Камень, вернее, брус из гранитной крошки, самый обычный, такой, как в подъезде Валькиного дома, потрескавшийся, истертый несметными стопами бесов и грешников, - этот брус выдержал тяжесть повелителя тьмы.
- Эта лестница приведет нас к цели, - повторил Виорах. - Но прежде чем вы ступите на первую ее ступень, я отвечу на ваш вопрос об импульсе. Начну издалека... Юфилодор, или ад, как вы его зовете, не пространство в привычном для вас смысле. Скажем так: в нем есть "второе дно". Как в вашей шляпе, где вы прячете деньги и разную мелочь. Второе дно Юфилодора - субстанция психическая, чувственная... По правде говоря, отнести психический Юфилодор ко второму дну, вообще ко дну, хм, не совсем корректно. Точнее, совсем некорректно! Психический Юфилодор - начало начал в моем царстве. Колыбель зла, истинная реальность, вне которой все остальное - пыль, бутафория, грубая или искусная иллюзия. Психический Юфилодор и есть мое царство, достойное самых высоких небес! Когда-нибудь мне удастся поменять их местами - небо и ад, и тогда ваш бог увязнет в жиже забвения, а я воспарю в вожделенной лазури. Это неизбежно случится! Будущее за силой и смелостью, за абсолютным духом, свободным от божьего наследия - смирения и покорности. Будущее за интеллектом, находящим удовольствие от общения только с равным - с самим собой. Я горжусь моим Юфилодором - с него все начнется! Он подобен звездному газу, из которого рождаются галактики и совсем крохотные звездные системы. К примеру, такая, как ваша - Солнечная... Хм, мне самому понравилась эта аналогия...
- Ну а мне-то зачем все это? - поморщился Дьяченко. - Психический Юфилодор, пофигический Юфилодор - один черт!
- Ошибаетесь, человече! Ваша связь с Юфилодором так прочна и очевидна, что даже я не в силах разорвать ее. Скажу вам больше: ваш Юфилодор это ожидание наказания! Грешника оно сводит с ума. А импульс - наконец я подошел к этой теме, - импульс, сообщенный тысячью моих воинов и слуг, верно следовавших за нами, есть не что иное, как терпение. Да-да, не удивляйтесь терпение! Терпение дождаться наказания или прощения. Прислушайтесь к своему духу. Ничего не чувствуете? Ну же, будьте чутким к самому себе! Чувствуете, как незнакомое тепло растекается по вашим жилам... молоком омывает сердце... баюкает, усыпляет сознание... Вы и не заметили, как успокоились, забыли недавние обиды и... угрызения совести вас тоже не мучат. Вы стали терпеливы, невероятно терпеливы вы вечность готовы ждать своего приговора! Ожидание - ваша участь.
- По-моему, это противоречит вашей же философии смелости и свободы.
- По-моему, тоже, - Виорах ухмыльнулся - он откровенно издевался над человеком. - Сильный может позволить себе быть низким. А иногда великодушным и щедрым. Сильный может позволить себе позволить... Человече, все, что здесь ни происходит, - происходит только для вас! Мы уже пережили это сотни и сотни миллиардов раз.
- Аминь.
- Ха-ха-ха, скоро вам будет не до смеха. Идемте.
Они стали спускаться по лестнице, каменной спиралью уходящей в бездну. Спуск затянулся на утомительные часы. Человек измерял время ногами, стрелками ему служила пара кожаных туфель производства "Львiв". На обуви потрескалась кожа, заметно сточились каблуки. Время не пощадило обувь, оно не собиралось щадить никого. Подобно земле, время норовило уйти из-под ног, становясь тоньше волоса, зыбче песка, бесплотней пены... Колени дрожали. Время от времени Дьяченко был вынужден останавливаться, чтобы перевести дух, унять дрожь, а главное, снова почувствовать, настроиться на время - единственную спасительную волну, без сбоев передаваемую из прошлого в будущее, отражаемую, транслируемую всеми реальными объектами. Спускаясь в бездну, Дьяченко очень надеялся, что он по-прежнему оставался одним из них - объектом времени.
Спуск все продолжался - казалось, время не решалось его оборвать. Дьяченко почувствовал, как начали стыть руки и щеки, губы выдохнули первую струйку пара, холодок пробрался под рубашку, и вот по телу пошла нездоровая дрожь, пока едва ощутимая, как далекие-далекие сигналы азбуки Морзе... Теперь с каждым шагом вниз становилось все холодней. Будто после стольких мытарств и блужданий по несчетным коридорам ада они наконец решили спуститься в его студеное сердце - в самую преисподнюю. Пару раз Дьяченко едва не навернулся со скользких обледеневших ступеней. Выматерившись себе под нос, он с ненавистью уставился в затылок шедшего впереди Виораха. У Вальки вдруг мелькнула грешная мысль столкнуть владыку с лестницы: "Што это я раньше не догадался..." Но у дьявола точно третий глаз рос на затылке. Не оборачиваясь, Виорах предупредил Валькин грешный порыв:
- Что вы замыслили, человече? Убить дьявола - значит, лишить человечество зла. Люди без зла, как вам?.. Чтобы вы могли хорошенько представить масштабы последствий, я проведу всего лишь одну параллель: духовная жизнь без зла равносильна материальной жизни без трения. Вы только представьте: нет больше трения - нет опоры под вашими ногами, нет больше возможности передвигаться. Но это еще не все! Любое, даже самое слабое дуновение ветерка свалит вас с ног и понесет вдаль, как парусник по глади моря... или как мусор по шоссе, отполированному колесами машин. Нет зла - нет трения! Вы станете молиться каждому столбу, каждому кусту, обгаженному собаками, пытаясь ухватиться за него, лишь бы прекратить свое бессмысленное, бездарное скольжение в никуда... Такова будет и жизнь без зла. Оно необходимо вам. Зло - сыворотка против зла чужого. Здоровая агрессия, основа выживаемости любого из вас. Не будь вы злым, человече, съели бы вы хоть ломтик ветчины, сервелата или буженины? А? Кусок мяса, черт подери?! Говорю вам: вы обязательно станете его жрать, недобрый вы мой! Не любовь ваша, а вся жизнь людская - зла. Поэтому вы, человече, до сих пор живы... Даже в аду живы. Вот мы и пришли.
Вконец опустошенный не то изнурительной дорогой, не то опустошающей речью своего спутника, человек молчал. Он не находил и не искал сил ответить. При этом не испытывал ни малейшего зла - ни к кому! - вопреки соблазнительным суждениям дьявола.
*18*
Они очутились в помещении со слабо различимым потолком и без единого окна. Сумрак хозяйничал здесь. У Дьяченко вдруг закружилась голова, комок подступил к горлу. Валька потерял ориентацию - в какой-то момент ему показалось, что он стоит вниз головой. Фыркнув, Дьяченко покрутил головой, стараясь поскорей избавиться от неприятного наваждения. Бр-р! Глаза упрямо передавали в мозг сигналы "SOS". Куда подевался световой ветер? Ни дуновения, ни намека на спасительный свет. Ведь он являлся им даже на лестнице, безвозвратно уводящей во тьму. Спасительный...Казалось, Дьяченко напрочь забыл или отказывался вспомнить, как ненавидел, как проклинал этот свет - не земной, но и не небесный.
Очертания стен выглядели столь размыто, расплывчато, будто человек смотрел на них сквозь стекло, по которому беспрерывно стекали грязные потоки воды. Беспрерывно! Слабое освещение ни в силах было разогнать полумрак, точно паутина, забившийся в дальних углах. Оттуда доносились шелест листвы, невнятное бормотание, тихие стоны, урчание каких-то механизмов. Дьяченко почувствовал, как печаль червем гложет сердце, не способная утолить голод: "Боже, вспоминаешь ли меня! Не хочу пропасть как тварь последняя!" Валька испытал просто жуткую, непреодолимую потребность в любви: "Господи, ну хоть кто-нибудь помнит меня?!" Может, так же алкает душа, преданная забвению, не находящая себе места без спасительных "Царство ей небесное" и "Упокой ее душу"? Может и так. Но в тот момент, когда Дьяченко, внезапно пав духом, отчаявшись услышать глас божий, готов был принять любовь самого дьявола, - даже дьявол не пришел к нему. Он готовился повелевать невиданной мистерией. Краем глаза Валька уловил, как напряглись веки Виораха, прищурились холодно очи... Владыка поднял руку - и в тот же миг вспыхнул свет. Ярчайший! Ярче самых светлых воспоминаний.
От неожиданности Валька ахнул: "Вот это да! Свет!!" Плотный и колкий на ощупь, словно над головой человека внезапно врубили гигантский душ, из которого вместо ледяной воды обрушился едкий, жгучий свет. Защищаясь, Валька инстинктивно закрыл рукой глаза, отступил на полшага. Уже в следующий миг свет стал мягче, словно смилостивившись над человеком. Но ему от этого легче не стало. К ужасу своему, он обнаружил, что стоит посреди узкой площадки, выложенной блестящим полированным камнем. Дьяченко узнал его: такими же плитами был вымощен зал, где он очутился, впервые попав в Юфилодор.
Размеры таинственного помещения оказались несоизмеримо больше тех, что вообразил себе человек, когда здесь еще царил полумрак. Углов, где, как представлялось Дьяченко, скопилась тьма-паутина, не было и в помине. Противоположная стена отсутствовала полностью: высокий свод далеко-далеко впереди сливался с необозримым полом. Не полом - настоящим полем! Громадной равниной, куда хватало глаз застроенной... Боже, такого Валька еще не видал. Внизу, метрах в пятнадцати под площадкой, начиналось нечто непонятное, чему в первую минуту было трудно подобрать определение. Невероятное скопление маленьких комнат, разделенных небольшими, высотой в средний рост человека, перегородками. Дьяченко показалось, что он наблюдает гигантский цех или, скорее, офис, разбитый на кабинеты-клетушки. Вот-вот начнется рабочий день, и клетушки оживут, заполняясь клерками-близнецами... Комнатки сообщались между собой замысловатой системой коридоров и коридорчиков, созданных словно для того, чтобы сбить с толку чужака, сделать невозможным его путь... Теперь Вальке казалось другое: будто там, внизу, кто-то устроил фантастическую коммунальную квартиру. Правда, жильцов нигде не было видно. "А может, это лабиринт?" мелькнула еще одна догадка. Устав ломать голову, Дьяченко обратил вопросительный взгляд на владыку, до сих пор сохранявшего молчание. Виорах, слегка приоткрыв рот, улыбался едва заметной ироничной улыбкой... В следующую секунду, словно в ответ на немой вопрос человека, в загадочный лабиринт откуда-то снизу устремились хлопы. Их было тьма-тьмущая!
Они выбегали, видимо, из дверей, расположенных под площадкой. Одетые все в те же длинные белые плащи, вызывающе подбитые пурпуром, слуги дьявола поначалу слились в единый мощный поток. Будто смертоносный сель обрушился из невидимых вершин и расщелин, сметая на своем пути все живое... Но этого живого как раз и не было - лишь пурпурная жилка витиеватой спиралью прошла насквозь тот безумный поток.
Дьяченко, вновь подойдя к самому краю площадки, заглянул под нее, насколько это было возможно. Он обнаружил, что двери в лабиринт, а точнее, ворота были одни. Пройдя их, метров через тридцать хлопы разбегались по разным направлениям. Зрелище становилось все более захватывающим, дьявол по-прежнему молчал, украдкой наблюдая за человеком, а тот с головой был увлечен происходящим. Дьяченко вгляделся: каждый хлоп нес предмет, издали смахивавший на спортивный кубок или даже на погребальную урну. Почему на урну? А черт его знает, почему у него возникло такое сравнение!
Поворот за поворотом, коридор за коридором - и вот хлоп оказывался на пороге какой-нибудь комнатки. Один за другим подданные Виораха занимали места в удивительном лабиринте. Правда, случалось, некоторые из слуг, видимо, избрав неправильное направление, вдруг упирались в глухую стену. Застыв перед ней со странным предметом, прижатым к груди, секунду-другую помешкав, хлоп быстро возвращался к исходной точке, из которой расходились коридоры-пути. И заново повторял свой бег.
Дальше началось совсем невообразимое. Валька без труда смог рассмотреть то, что происходило вблизи смотровой площадки - практически в самом начале таинственного лабиринта. Очутившись в нужной комнатке, хлоп принимался бегло ощупывать ее тонкие стены. Обнаружив что-то, он рывком распахивал створки - там был встроен тайник. Так же спешно хлоп тыкал пальцами в нечто, скрывавшееся в тайнике. На это уходило минуты две-три, не больше. Закончив странные манипуляции, демон оборачивался, наклонив голову, замирал... Дьяченко догадался, что хлоп всматривается в какую-то точку в полу. Проходило, наверное, пять-шесть утомительных минут, когда посреди комнаты открывался люк. Встав над ним на колени, хлоп осторожно опускал внутрь таинственного углубления, рассмотреть которое человек был не в силах, принесенную урну.
Снова с минуту-другую вводил какие-то команды на пульте управления - теперь Дьяченко смекнул: в тайнике, за распахнутыми створками, был спрятан такой пульт. Наконец люк опускался, сливаясь с поверхностью пола, и хлоп возвращался тем же путем, что проник сюда. Таким же образом повели себя все без исключения слуги дьявола. Подобно вымуштрованным солдатам, они выполняли одним им известный приказ. Что-то должно было за всем этим последовать - Дьяченко терялся в догадках.
Он вновь вопросительно посмотрел на Виораха.
- Так рождаются боги, которым вы поклоняетесь, - царь продолжал улыбаться. Но на этот раз улыбка вышла вымученной, неприятной, будто владыка пытался скрыть боль, внезапно пронзившую его.
- Я верю в одного Бога, - вспыхнул Дьяченко. Он не испытывал к дьяволу ни малейшей жалости.
- Хм, это вам только кажется, - не согласился царь. Улыбка его стала мягче, чище - видимо, владыка справился с недугом. - Вы обратили внимание на амфорообразные предметы, которые несли мои подданные?.. Это капсулы, наполненные жертвоприношениями людей.
- Эрро?! - изумился Дьяченко. Необъяснимое волнение вдруг овладело им.
- Да-да, той самой чепухой, которую вы, люди, и подобные вам приносят в дар своим идолам...
- На эрро отроки обменивали души воков. Хм, так вот для чего используются приношения, - думая о своем, пробормотал Дьяченко, - чтобы зарыть их в аду!
- ...Чего там только нет! - все больше распаляясь, воскликнул Виорах. - Несносная пища, бесполезная утварь, убогие украшения!.. Тем не менее вы абсолютно правы, человече. Безделицы эти, эту боготворимую людьми труху и мертвечину мы вымениваем у отроков - слуг бога, в которого вы, человече, верите, - сей никчемный прах мы меняем на души людей. Души... Ха-ха-ха, этого добра у нас в избытке! Души дионисов, как любят называть их недалекие отроки, поступают в Юфилодор непрерывно! - Виорах широким жестом обвел лабиринт, но Дьяченко при этом не углядел ничего нового, кроме того, что и так имел возможность видеть.
- Затем эрро - воспользуемся термином отроков, раз он пришелся вам по вкусу - сортируют, раскладывают по капсулам, а те, в свою очередь, помещают в отдельные лукры - своего рода инкубационные камеры, где в дальнейшем, вызрев положенный срок, рождаются... те самые боги. Каково, а? Ха-ха-ха! Из суеверий и страха, из любви и преданности, из бесполезных даров и живой крови мы лепим ваших богов! Они плодятся, подобно бройлерным цыплятам, которых вы обожаете. И вот что любопытно: боги выходят столь же самонадеянными, тщеславными и задиристыми, как и люди, которые им поклоняются. Забавно, не так ли?.. Погодите, скоро вы станете очевидцем самого захватывающего сражения битвы богов. Почти в один момент они начнут покидать утробы своих искусственных матерей - лукров и устремятся к выходу из лабиринта. Но не к тому, в который вошли мои слуги, - к другому, находящемуся в противоположной стороне, - владыка протянул руку вперед, туда, где вызолоченный светом горизонт соединил свод и дно лабиринта. - Второй вход, да будет вам известно, человече, уводит прямо в ваш мир. И вы могли бы воспользоваться им, но на вашу беду... Поглядите, какими божественными оттенками сверкает его золотая плазма!
Пройдя еще метров 30-40 с открытыми глазами, Дьяченко снова был вынужден сощуриться. Невольно замедлил шаг, но грубый окрик в ту же секунду привел его в чувство. Пробирался дальше на ощупь, выставив перед собой руку. Сзади и с боков его жестко опекали слуги дьявола, спереди щеки и опущенные веки жег ядовитый свет. Казалось, они угодили в эпицентр световой бури. Или ядерного взрыва - в те минуты Дьяченко готов был поверить и в такое. Эх, после ада никакой взрыв не страшен, пусть он трижды термоядерный!
Одному Богу известно или, скорей, его извечному врагу дьяволу, как долго они брели по нескончаемым коридорам Юфилодора, палимые, но не испепеленные, пронизанные, но так и не пронзенные неистовым светом. Мятежным светом, неведомо за какие грехи сосланным в ад.
Внезапно сильный толчок сзади едва не сбил Дьяченко с ног. От неожиданности он раскинул в стороны руки и, прежде чем успел распахнуть глаза, казалось, сощуренные навек, налетел на что-то живое и упругое, кувыркнулся через него и со всего маху обрушился на ветки дерева, царапая, раздирая ими лицо, круша их своим телом. Дьяченко взвыл от обиды и боли. Его беспомощный вопль на миг заглушил змеиное шипение, раздавшееся вдруг совсем рядом... Наконец Валька открыл глаза. Он полусидел-полулежал, запутавшись в ветвях яблони, а против него на расстоянии чуть больше вытянутой руки замерла... Амелиска. Коротко обрезанные рога ее покрылись серебристой испариной, лицо обезображено синяками и ссадинами, руки, заведенные за спину, по всей видимости, были связаны. Неподвижный ее взгляд отрешен и безжизнен. Медленно-медленно подползал к девушке старый змей Ингэл. Дьяченко машинально пошарил рукой в поисках палки, схватился за сук, попытался сломать его. Привлеченный треском веток, Ингэл на мгновение замер, затем со скоростью молнии метнулся в сторону человека ужасная морда змея промелькнула всего в десяти-пятнадцати сантиметрах от головы Дьяченко. Но Ингэл и не думал нападать на него: схватив зубами яблоко, висевшее слева от человека, змей подался назад, вновь прицелился в разбитое лицо Амелиски... Дьяченко догадался, что сейчас за этим последует.
- Амелиска, - тихо позвал он. - Амелиска, - повторил громче. Амелиска!! - Дьяченко кричал и рыдал от бессилия.
Змей, недовольно мотнув пастью, продолжавшей сжимать яблоко, кинулся на девушку. Но Амелиска внезапно опередила его. Веки ее вдруг дрогнули, еще раз, поползли вверх, взгляд засветился, становясь все осмысленней, наконец вспыхнул от молодой, еще не растраченной ярости. Девушка пригнула голову, словно хотела скрыть свои чувства, но затем, угадав момент, резко вскинула ее и выбила лбом яблоко из зубов змея. Ингэл, застигнутый врасплох, отпрянул прочь, оцепенел - лишь голова его бессмысленно покачивалась на еще сильном упругом теле... Вдруг, грозно ощерившись, змей снова бросился в атаку, с лету впился в правое плечо девушки. Амелиска заорала не своим голосом! И в тот момент, когда она, пронзенная невыносимой болью, с шумом сделала первый яростный выдох, Ингэл метнулся в ее распахнутый рот. В броске голова змея резко уменьшилась, приняв размеры, немногим большие яблока.
- Нет!! - раздирая одежду и кожу, Дьяченко летел вниз с дьявольской яблони. Он успел схватить за хвост змея, на полметра торчавший изо рта девушки, и дернул за него что есть силы. Все напрасно! Чертова гадюка уже вовсю хозяйничала внутри несчастной. Закатив глаза, Амелиска покраснела как рак, из ее груди раздался звериный хрип. Дьяченко еще раз попытался вытянуть змея, но тот, вырвавшись из его рук, хлестнув по лицу хвостом, исчез в теле девушки. В тот же миг, лишившись чувств, Амелиска как подкошенная упала Вальке на грудь.
С трех сторон к нему подскочили воины Виораха. Грубо отняв безжизненное тело девушки, принялись что есть силы мутузить человека, нанося удары в голову и живот. Дьяченко лишь однажды дал сдачи - после его удара один из хлопов, нелепо запрокинув голову, повалился на спину да так и остался лежать неподвижно.
- Довольно, - наконец остановил избиение Виорах. Все это время, пока его подданные старательно лупцевали Вальку, владыка не проронил ни слова, ни взглядом, ни жестом не выдал своих чувств.
- Довольно! - требовательным тоном повторил он. - Человече оказался стойким материалом. Он нужен мне для работы. Скоро, совсем скоро, царь хлопов испытующим взглядом обвел многочисленную свиту, - вы все понадобитесь мне для работы. А он так в особенности.
С этими словами Виорах небрежно потрепал Дьяченко по щеке, густо испачканной кровью. Уронив голову на грудь, не подавая признаков жизни, человек повис на руках двух дюжих хлопов... Вдруг встрепенулся, блеснул зло глазами. Неужто прикосновение дьявола привело его в чувство?
- Да пошел ты! - Дьяченко плюнул в лицо Виораху - тот так и стал с застывшим взором, словно поразили его не плевком, а самим божьим проклятием. Обмерли хлопы... Нежданную тишину внезапно нарушил лязг мечей, выхватываемых из ножен. Виорах метнул на воинов взгляд, замутненный не то слепой яростью, не то зримым воспоминанием о схожем позоре. Очами стегнул, но головой покачал отрицательно. Вдруг разразился дребезжащим, противным смехом.
- Плюнуть в лицо дьяволу! Ха-ха-ха! Такому поступку не предусмотрено ни одно наказание. Еще никто не плевал в дьявола, - Виорах отвел взгляд, словно его поймали на лжи. - Бог не в счет... Человече, я не ошибся в тебе. Теперь я уверен: с твоей помощью я сотворю бога, которого не видывал свет!
*17*
И свита царя Виораха, на добрые полкилометра растянувшись послушной колонной, продолжила путь. Хлопы шли, прислушиваясь к шагам владыки, предвкушая скорые казни, подталкивая в спину потерявшего веру в себя человека, волоча на грязном плаще бездыханное тело прекрасной Амелиски - безгрешной девушки-отрока, искушенной старым яблочным змеем.
Они шли, не ощущая времени, неспособные отличить новый отрезок пути от уже пройденного. Словно они и не шли вовсе, а маршировали, стоя на одном месте. Лишь световой ветер, временами налетавший из будущего, тревожил им мысли, заботил сердце, ожесточал дух.
Однажды Дьяченко оглянулся - и не увидел хлопского войска. Бесславного хлопского войска и след простыл! Затерялся. Какая-то жалкая горстка безликих созданий волочилась далеко позади. "Черт знает что!" - без сожаления подивился таинственной пропаже Дьяченко. Виорах заметил маленькую тень, набежавшую на бледное лицо человека. Через минуту тень растаяла.
- Вас удивляет, что моих людей стало значительно меньше, ведь так? - владыка смерил человека испытующим взглядом - улыбка затаилась в уголках губ Виораха.
- Нет... то есть да. Впрочем, мне нет до них дела.
- А я вам все-таки скажу, упрямый вы человече. Ведь может же дьявол открыться первому встречному грешнику, а?.. Я лишь напомню вам, как устроена обычная космическая ракета, и все сразу станет ясно.
- Хм, вы знакомы с устройством ракеты?
- Обижаете! Чтобы дьявол не знал игрушек людей?!
- В самом деле, это было бы странным...
- Ха-ха-ха, вы напрасно иронизируете. Бог требует от своей паствы веры, я - смелости. А смелость, вам должно быть известно, зачастую идет рука об руку с любознательностью и тягой к открытиям...
- Тщеславием...
- Что ж тут плохого, если человек смел и умен? Не будь в роду людей смельчаков, самый первый из них и поныне ходил бы голым, а на пропитание копал бы червей в Эдемском саду... Однако я взялся объяснить вам причину исчезновения моих людей... Вы хотите что-то сказать?
- С вашего позволения, не людей, а бесов.
- Ах, вот оно что! Но тут вы тоже не правы. Поскольку слышите то, что способны услышать, а не то, что изрекают мои уста. Ведь и я не дьявол, и подданные мои не бесы. Мы те, чьи имена и природу вам не дано постичь.
- К черту! Так что же ракета?
- Ракета?.. Ах да, ракета. Уверен, вы наверняка знакомы с принципом ее движения. Вначале ее разгоняет первая ступень двигателей - и сгорает, затем вторая - и тоже сгорает, третья... Я не знаю, сколько всего ступеней у космической ракеты, выводящей на орбиту мира спутник или такого, как вы, упрямца. Важно другое: каждая ступень двигателей, перед тем как сгореть, успевает сообщить ракете спасительный импульс. И все ради одной-единственной цели - орбиты вокруг земли.
- Прямо самопожертвование какое-то.
- Вот именно!
- Хм, но какая здесь связь между ракетой и вашими слугами?.. Постойте... Вы хотите сказать, что мы продвинулись так далеко благодаря тому, что многие из них пожертвовали собой? Что за импульс в таком случае они сообщили нам?
- Вы сказали "многие"? Ха-ха-ха! Оглядитесь хорошенько - мы остались вдвоем! Все, все до единого канули в лету! А вот и лестница, что наконец приведет нас к цели.
За разговором Дьяченко не заметил, как они подошли к каменной лестнице, круто спускавшейся, казалось, в саму бездну. Одним боком лестница обрывалась в непроглядный холодный сумрак, другим упиралась в грубую, будто рубленую топором, стену. Дьяченко прислушался: снизу доносилось не то суровое дыхание земли, не то бездушные стоны грешников. Бр-р! Валька невольно поежился!
А Виорах, маняще улыбаясь, опустил ногу на первую ступень. Человек в ужасе наблюдал, не разверзнется ли камень под дьяволом, не воздастся ли ему... Ожидание не сбылось. Камень, вернее, брус из гранитной крошки, самый обычный, такой, как в подъезде Валькиного дома, потрескавшийся, истертый несметными стопами бесов и грешников, - этот брус выдержал тяжесть повелителя тьмы.
- Эта лестница приведет нас к цели, - повторил Виорах. - Но прежде чем вы ступите на первую ее ступень, я отвечу на ваш вопрос об импульсе. Начну издалека... Юфилодор, или ад, как вы его зовете, не пространство в привычном для вас смысле. Скажем так: в нем есть "второе дно". Как в вашей шляпе, где вы прячете деньги и разную мелочь. Второе дно Юфилодора - субстанция психическая, чувственная... По правде говоря, отнести психический Юфилодор ко второму дну, вообще ко дну, хм, не совсем корректно. Точнее, совсем некорректно! Психический Юфилодор - начало начал в моем царстве. Колыбель зла, истинная реальность, вне которой все остальное - пыль, бутафория, грубая или искусная иллюзия. Психический Юфилодор и есть мое царство, достойное самых высоких небес! Когда-нибудь мне удастся поменять их местами - небо и ад, и тогда ваш бог увязнет в жиже забвения, а я воспарю в вожделенной лазури. Это неизбежно случится! Будущее за силой и смелостью, за абсолютным духом, свободным от божьего наследия - смирения и покорности. Будущее за интеллектом, находящим удовольствие от общения только с равным - с самим собой. Я горжусь моим Юфилодором - с него все начнется! Он подобен звездному газу, из которого рождаются галактики и совсем крохотные звездные системы. К примеру, такая, как ваша - Солнечная... Хм, мне самому понравилась эта аналогия...
- Ну а мне-то зачем все это? - поморщился Дьяченко. - Психический Юфилодор, пофигический Юфилодор - один черт!
- Ошибаетесь, человече! Ваша связь с Юфилодором так прочна и очевидна, что даже я не в силах разорвать ее. Скажу вам больше: ваш Юфилодор это ожидание наказания! Грешника оно сводит с ума. А импульс - наконец я подошел к этой теме, - импульс, сообщенный тысячью моих воинов и слуг, верно следовавших за нами, есть не что иное, как терпение. Да-да, не удивляйтесь терпение! Терпение дождаться наказания или прощения. Прислушайтесь к своему духу. Ничего не чувствуете? Ну же, будьте чутким к самому себе! Чувствуете, как незнакомое тепло растекается по вашим жилам... молоком омывает сердце... баюкает, усыпляет сознание... Вы и не заметили, как успокоились, забыли недавние обиды и... угрызения совести вас тоже не мучат. Вы стали терпеливы, невероятно терпеливы вы вечность готовы ждать своего приговора! Ожидание - ваша участь.
- По-моему, это противоречит вашей же философии смелости и свободы.
- По-моему, тоже, - Виорах ухмыльнулся - он откровенно издевался над человеком. - Сильный может позволить себе быть низким. А иногда великодушным и щедрым. Сильный может позволить себе позволить... Человече, все, что здесь ни происходит, - происходит только для вас! Мы уже пережили это сотни и сотни миллиардов раз.
- Аминь.
- Ха-ха-ха, скоро вам будет не до смеха. Идемте.
Они стали спускаться по лестнице, каменной спиралью уходящей в бездну. Спуск затянулся на утомительные часы. Человек измерял время ногами, стрелками ему служила пара кожаных туфель производства "Львiв". На обуви потрескалась кожа, заметно сточились каблуки. Время не пощадило обувь, оно не собиралось щадить никого. Подобно земле, время норовило уйти из-под ног, становясь тоньше волоса, зыбче песка, бесплотней пены... Колени дрожали. Время от времени Дьяченко был вынужден останавливаться, чтобы перевести дух, унять дрожь, а главное, снова почувствовать, настроиться на время - единственную спасительную волну, без сбоев передаваемую из прошлого в будущее, отражаемую, транслируемую всеми реальными объектами. Спускаясь в бездну, Дьяченко очень надеялся, что он по-прежнему оставался одним из них - объектом времени.
Спуск все продолжался - казалось, время не решалось его оборвать. Дьяченко почувствовал, как начали стыть руки и щеки, губы выдохнули первую струйку пара, холодок пробрался под рубашку, и вот по телу пошла нездоровая дрожь, пока едва ощутимая, как далекие-далекие сигналы азбуки Морзе... Теперь с каждым шагом вниз становилось все холодней. Будто после стольких мытарств и блужданий по несчетным коридорам ада они наконец решили спуститься в его студеное сердце - в самую преисподнюю. Пару раз Дьяченко едва не навернулся со скользких обледеневших ступеней. Выматерившись себе под нос, он с ненавистью уставился в затылок шедшего впереди Виораха. У Вальки вдруг мелькнула грешная мысль столкнуть владыку с лестницы: "Што это я раньше не догадался..." Но у дьявола точно третий глаз рос на затылке. Не оборачиваясь, Виорах предупредил Валькин грешный порыв:
- Что вы замыслили, человече? Убить дьявола - значит, лишить человечество зла. Люди без зла, как вам?.. Чтобы вы могли хорошенько представить масштабы последствий, я проведу всего лишь одну параллель: духовная жизнь без зла равносильна материальной жизни без трения. Вы только представьте: нет больше трения - нет опоры под вашими ногами, нет больше возможности передвигаться. Но это еще не все! Любое, даже самое слабое дуновение ветерка свалит вас с ног и понесет вдаль, как парусник по глади моря... или как мусор по шоссе, отполированному колесами машин. Нет зла - нет трения! Вы станете молиться каждому столбу, каждому кусту, обгаженному собаками, пытаясь ухватиться за него, лишь бы прекратить свое бессмысленное, бездарное скольжение в никуда... Такова будет и жизнь без зла. Оно необходимо вам. Зло - сыворотка против зла чужого. Здоровая агрессия, основа выживаемости любого из вас. Не будь вы злым, человече, съели бы вы хоть ломтик ветчины, сервелата или буженины? А? Кусок мяса, черт подери?! Говорю вам: вы обязательно станете его жрать, недобрый вы мой! Не любовь ваша, а вся жизнь людская - зла. Поэтому вы, человече, до сих пор живы... Даже в аду живы. Вот мы и пришли.
Вконец опустошенный не то изнурительной дорогой, не то опустошающей речью своего спутника, человек молчал. Он не находил и не искал сил ответить. При этом не испытывал ни малейшего зла - ни к кому! - вопреки соблазнительным суждениям дьявола.
*18*
Они очутились в помещении со слабо различимым потолком и без единого окна. Сумрак хозяйничал здесь. У Дьяченко вдруг закружилась голова, комок подступил к горлу. Валька потерял ориентацию - в какой-то момент ему показалось, что он стоит вниз головой. Фыркнув, Дьяченко покрутил головой, стараясь поскорей избавиться от неприятного наваждения. Бр-р! Глаза упрямо передавали в мозг сигналы "SOS". Куда подевался световой ветер? Ни дуновения, ни намека на спасительный свет. Ведь он являлся им даже на лестнице, безвозвратно уводящей во тьму. Спасительный...Казалось, Дьяченко напрочь забыл или отказывался вспомнить, как ненавидел, как проклинал этот свет - не земной, но и не небесный.
Очертания стен выглядели столь размыто, расплывчато, будто человек смотрел на них сквозь стекло, по которому беспрерывно стекали грязные потоки воды. Беспрерывно! Слабое освещение ни в силах было разогнать полумрак, точно паутина, забившийся в дальних углах. Оттуда доносились шелест листвы, невнятное бормотание, тихие стоны, урчание каких-то механизмов. Дьяченко почувствовал, как печаль червем гложет сердце, не способная утолить голод: "Боже, вспоминаешь ли меня! Не хочу пропасть как тварь последняя!" Валька испытал просто жуткую, непреодолимую потребность в любви: "Господи, ну хоть кто-нибудь помнит меня?!" Может, так же алкает душа, преданная забвению, не находящая себе места без спасительных "Царство ей небесное" и "Упокой ее душу"? Может и так. Но в тот момент, когда Дьяченко, внезапно пав духом, отчаявшись услышать глас божий, готов был принять любовь самого дьявола, - даже дьявол не пришел к нему. Он готовился повелевать невиданной мистерией. Краем глаза Валька уловил, как напряглись веки Виораха, прищурились холодно очи... Владыка поднял руку - и в тот же миг вспыхнул свет. Ярчайший! Ярче самых светлых воспоминаний.
От неожиданности Валька ахнул: "Вот это да! Свет!!" Плотный и колкий на ощупь, словно над головой человека внезапно врубили гигантский душ, из которого вместо ледяной воды обрушился едкий, жгучий свет. Защищаясь, Валька инстинктивно закрыл рукой глаза, отступил на полшага. Уже в следующий миг свет стал мягче, словно смилостивившись над человеком. Но ему от этого легче не стало. К ужасу своему, он обнаружил, что стоит посреди узкой площадки, выложенной блестящим полированным камнем. Дьяченко узнал его: такими же плитами был вымощен зал, где он очутился, впервые попав в Юфилодор.
Размеры таинственного помещения оказались несоизмеримо больше тех, что вообразил себе человек, когда здесь еще царил полумрак. Углов, где, как представлялось Дьяченко, скопилась тьма-паутина, не было и в помине. Противоположная стена отсутствовала полностью: высокий свод далеко-далеко впереди сливался с необозримым полом. Не полом - настоящим полем! Громадной равниной, куда хватало глаз застроенной... Боже, такого Валька еще не видал. Внизу, метрах в пятнадцати под площадкой, начиналось нечто непонятное, чему в первую минуту было трудно подобрать определение. Невероятное скопление маленьких комнат, разделенных небольшими, высотой в средний рост человека, перегородками. Дьяченко показалось, что он наблюдает гигантский цех или, скорее, офис, разбитый на кабинеты-клетушки. Вот-вот начнется рабочий день, и клетушки оживут, заполняясь клерками-близнецами... Комнатки сообщались между собой замысловатой системой коридоров и коридорчиков, созданных словно для того, чтобы сбить с толку чужака, сделать невозможным его путь... Теперь Вальке казалось другое: будто там, внизу, кто-то устроил фантастическую коммунальную квартиру. Правда, жильцов нигде не было видно. "А может, это лабиринт?" мелькнула еще одна догадка. Устав ломать голову, Дьяченко обратил вопросительный взгляд на владыку, до сих пор сохранявшего молчание. Виорах, слегка приоткрыв рот, улыбался едва заметной ироничной улыбкой... В следующую секунду, словно в ответ на немой вопрос человека, в загадочный лабиринт откуда-то снизу устремились хлопы. Их было тьма-тьмущая!
Они выбегали, видимо, из дверей, расположенных под площадкой. Одетые все в те же длинные белые плащи, вызывающе подбитые пурпуром, слуги дьявола поначалу слились в единый мощный поток. Будто смертоносный сель обрушился из невидимых вершин и расщелин, сметая на своем пути все живое... Но этого живого как раз и не было - лишь пурпурная жилка витиеватой спиралью прошла насквозь тот безумный поток.
Дьяченко, вновь подойдя к самому краю площадки, заглянул под нее, насколько это было возможно. Он обнаружил, что двери в лабиринт, а точнее, ворота были одни. Пройдя их, метров через тридцать хлопы разбегались по разным направлениям. Зрелище становилось все более захватывающим, дьявол по-прежнему молчал, украдкой наблюдая за человеком, а тот с головой был увлечен происходящим. Дьяченко вгляделся: каждый хлоп нес предмет, издали смахивавший на спортивный кубок или даже на погребальную урну. Почему на урну? А черт его знает, почему у него возникло такое сравнение!
Поворот за поворотом, коридор за коридором - и вот хлоп оказывался на пороге какой-нибудь комнатки. Один за другим подданные Виораха занимали места в удивительном лабиринте. Правда, случалось, некоторые из слуг, видимо, избрав неправильное направление, вдруг упирались в глухую стену. Застыв перед ней со странным предметом, прижатым к груди, секунду-другую помешкав, хлоп быстро возвращался к исходной точке, из которой расходились коридоры-пути. И заново повторял свой бег.
Дальше началось совсем невообразимое. Валька без труда смог рассмотреть то, что происходило вблизи смотровой площадки - практически в самом начале таинственного лабиринта. Очутившись в нужной комнатке, хлоп принимался бегло ощупывать ее тонкие стены. Обнаружив что-то, он рывком распахивал створки - там был встроен тайник. Так же спешно хлоп тыкал пальцами в нечто, скрывавшееся в тайнике. На это уходило минуты две-три, не больше. Закончив странные манипуляции, демон оборачивался, наклонив голову, замирал... Дьяченко догадался, что хлоп всматривается в какую-то точку в полу. Проходило, наверное, пять-шесть утомительных минут, когда посреди комнаты открывался люк. Встав над ним на колени, хлоп осторожно опускал внутрь таинственного углубления, рассмотреть которое человек был не в силах, принесенную урну.
Снова с минуту-другую вводил какие-то команды на пульте управления - теперь Дьяченко смекнул: в тайнике, за распахнутыми створками, был спрятан такой пульт. Наконец люк опускался, сливаясь с поверхностью пола, и хлоп возвращался тем же путем, что проник сюда. Таким же образом повели себя все без исключения слуги дьявола. Подобно вымуштрованным солдатам, они выполняли одним им известный приказ. Что-то должно было за всем этим последовать - Дьяченко терялся в догадках.
Он вновь вопросительно посмотрел на Виораха.
- Так рождаются боги, которым вы поклоняетесь, - царь продолжал улыбаться. Но на этот раз улыбка вышла вымученной, неприятной, будто владыка пытался скрыть боль, внезапно пронзившую его.
- Я верю в одного Бога, - вспыхнул Дьяченко. Он не испытывал к дьяволу ни малейшей жалости.
- Хм, это вам только кажется, - не согласился царь. Улыбка его стала мягче, чище - видимо, владыка справился с недугом. - Вы обратили внимание на амфорообразные предметы, которые несли мои подданные?.. Это капсулы, наполненные жертвоприношениями людей.
- Эрро?! - изумился Дьяченко. Необъяснимое волнение вдруг овладело им.
- Да-да, той самой чепухой, которую вы, люди, и подобные вам приносят в дар своим идолам...
- На эрро отроки обменивали души воков. Хм, так вот для чего используются приношения, - думая о своем, пробормотал Дьяченко, - чтобы зарыть их в аду!
- ...Чего там только нет! - все больше распаляясь, воскликнул Виорах. - Несносная пища, бесполезная утварь, убогие украшения!.. Тем не менее вы абсолютно правы, человече. Безделицы эти, эту боготворимую людьми труху и мертвечину мы вымениваем у отроков - слуг бога, в которого вы, человече, верите, - сей никчемный прах мы меняем на души людей. Души... Ха-ха-ха, этого добра у нас в избытке! Души дионисов, как любят называть их недалекие отроки, поступают в Юфилодор непрерывно! - Виорах широким жестом обвел лабиринт, но Дьяченко при этом не углядел ничего нового, кроме того, что и так имел возможность видеть.
- Затем эрро - воспользуемся термином отроков, раз он пришелся вам по вкусу - сортируют, раскладывают по капсулам, а те, в свою очередь, помещают в отдельные лукры - своего рода инкубационные камеры, где в дальнейшем, вызрев положенный срок, рождаются... те самые боги. Каково, а? Ха-ха-ха! Из суеверий и страха, из любви и преданности, из бесполезных даров и живой крови мы лепим ваших богов! Они плодятся, подобно бройлерным цыплятам, которых вы обожаете. И вот что любопытно: боги выходят столь же самонадеянными, тщеславными и задиристыми, как и люди, которые им поклоняются. Забавно, не так ли?.. Погодите, скоро вы станете очевидцем самого захватывающего сражения битвы богов. Почти в один момент они начнут покидать утробы своих искусственных матерей - лукров и устремятся к выходу из лабиринта. Но не к тому, в который вошли мои слуги, - к другому, находящемуся в противоположной стороне, - владыка протянул руку вперед, туда, где вызолоченный светом горизонт соединил свод и дно лабиринта. - Второй вход, да будет вам известно, человече, уводит прямо в ваш мир. И вы могли бы воспользоваться им, но на вашу беду... Поглядите, какими божественными оттенками сверкает его золотая плазма!