Дьяченко с недоумением уставился на владыку: ну и ну, чтобы дьявол хвалил и восхищался, вспоминая Бога!.. Не уловив насмешки на его лице, Валька перевел взгляд в ту сторону, куда указывал царь
хлопов - в дальний-дальний конец лабиринта... И, не сдержавшись, вскрикнул от восхищения! На его глазах удаленная часть громадного помещения вдруг опустилась немного, одновременно наполняясь, по всей видимости, расплавленной массой бесподобного золотого цвета. Зрелище завораживало, как удав кролика, притягивало к себе Валькин взор и его непутевую душу. Господи, как это было красиво! Как хотелось немедля ринуться, окунуться с головой в тот расплавленный золотой поток, раствориться в нем, распасться на атомы и вместе с молодыми богами вдруг очутиться в своем мире. Вернуться. Ожить.
Но что-то было не так. Что-то не складывалось в царстве дьявола. Тревожная тень легла на чело Виораха. Вмиг позабыв, о чем он сейчас так пламенно говорил, царь озабоченным взором встретил бросившегося к его ногам здоровенного хлопа. То был Ксилл.
Испуганно глянув на владыку, он склонил перед ним голову.
- Случилось непредвиденное, о мой повелитель! Один из лукров остался незаполненным.
- В чем дело?! - глаза Виораха гневно сверкнули, зрачки вспыхнули ярче зажженной в ночи сигареты.
- Недосчитались одной капсулы. Точнее... прошу простить меня, о мой повелитель. Капсула есть, но по неизвестной причине оказалась пустой. Потребуется время, чтобы объяснить исчезновение эрро.
- Эрро - исчезло?! Как вы смели, Ксилл, допустить это?! Вы поплатитесь головой!! - Виорах неистовствовал. Над его головой показались два кривых рога, два уродливых клыка вдруг обезобразили его благородный рот. Дьяченко невольно шарахнулся: еще никогда он не видел дьявола в его настоящем обличье.
- Почему я узнаю об этом в последний момент?! Ксилл, мне нужны сразу все четыреста три бога! Вы слышите, Ксилл?! Не четыреста и не четыреста два - а все четыреста три бога!!
- Да, мой повелитель, - еще ниже склонил голову воин. - Все четыреста три. Но... но у нас исчерпаны запасы избранных эрро. Осталась дрянь, из которой могут родиться разве что низкие духи - домовые, кикиморы и прочая нечисть. Но есть один способ... - Ксилл неожиданно воспрял духом. - Вы знаете...
- Я знать ничего не хочу!!
- Без настоящего эрро нам не зачать нового бога. Если только... если...
- Ну, говори поживей!
Ксилл, вызывающе вскинув голову, вперил острый, как шило, взгляд в Дьяченко. Валька думал, что умрет тут же от страха.
- Если только не используем его в качестве приношения. Ведь люди нередко жертвуют людьми.
- А что, это мысль... - Виорах повернул голову в сторону Дьяченко душа у того окончательно ушла в пятки. - Как вы считаете, человече? - в тоне царя откровенно звучала злая ирония, в очах сквозила издевка. - Вы, человече, душа и сердце будущего бога. Каково, а? Нет почетней миссии для смертного!.. Кажется, один из вас уже пробовал принести себя в жертву несметному числу человеков - прошлым и будущим. И что из этого вышло, а?.. Но не будем отвлекаться - время не терпит! Четыреста два бога ждут четыреста третьего! Я приказываю, мои слуги!..
Три хлопа во главе с Ксиллом набросились на Дьяченко парализованный страхом, он был не в силах ни пошевелить рукой, ни двинуться с места. Ксилл перекинул за могучую спину беспомощное тело человека... Как вдруг о каменный пол что-то коротко звякнуло. Упавший предмет немедленно подхватили с пола, поднесли владыке.
- А-а, медный Оззо! Как я мог о нем позабыть! - воскликнул Виорах - в его голосе звучала досада. Но уже в следующий миг взгляд его смягчился. Знаком он велел опустить на ноги человека. Царь с интересом вертел в руках единорога. - Какая все-таки неординарная вещица! Что это?
- Единорог, - едва слышно выдохнул Дьяченко, удивившись, что Виорах спрашивает об этом.
- Я не об этом, - вновь начал закипать владыка. - Напомни-ка, каково назначение этой бронзовой безделицы.
- Как бы вам сказать...
- Ну-ну, побыстрей, если хочешь сохранить себе жизнь!
- Э-э-это су-у-увенир, ваше величество, - от волнения голос человека стал выше, тонко зазвенел, задрожал - казалось, еще одна порция страха и голос лопнет, как перетянутая струна. - Сувенир... Другими словами - подарок. Смысл его... Я не знаю его смысла. По-моему, у него нет смысла.
- Другими словами, подарок, - задумчиво повторил Виорах. Прошелся по своему окружению испытующим, враждебным взглядом. - Слышали: сувенир?.. Сувенир для... бога.
- Сувенир для бога! - дружно подхватили вокруг. Мигом поднялся невообразимый гвалт, словно царь хлопов бросил боевой клич или произнес дьявольское заклинание - и оно тотчас возымело действие. Валька, не понимая, что происходит, скакал глазами по возбужденным ликам демонов. Искаженные приступом ярости и темного, нечеловеческого вдохновения, они были ужасны. Теряя самообладание, Дьяченко сжал руками виски.
А владыка, не глядя на человека, приказал:
- Оставьте его. Пусть, если сумеет, насладится зрелищем рождения и битвы богов. Его богов! Я дарую ему еще несколько мгновений его убогой жизни. В обмен на эту странную, потустороннюю вещь, - с этими словами Виорах протянул единорога Ксиллу. - Потом я решу, что с ним делать.
Никто сразу не понял, кого имел в виду повелитель демонов сувенир или человека. Смекнув, что, наверное, повелитель тьмы все-таки его пожелал оставить на десерт, Дьяченко облегченно вздохнул. Лишняя минута жизни никогда не помешает - даже в аду.
Единорога - маленькую бронзовую игрушку - заключили в капсулу, которую Ксилл собственноручно опустил в последний, 403-й лукр. Дьяченко мысленно простился со своим Оззо: "Пока, приятель. Я так и не узнал, что ты за зверь такой..." Ему стало невыносимо тоскливо, будто он провожал в последний путь лучшего друга. Отныне Валька не сможет даже себе доказать, что еще вчера... или позавчера... боже, когда ж это было?! - он жил совсем в другом мире. Согретом терпеливым солнцем. Крещенном небесными дождями и ливнями. Продуваемом земными ветрами. Полном человеческих радостей и чудес - елки-палки, Валька вспомнил, как он умел веселиться! И, наоборот, свободном от дьявольских козней и соблазнов. По крайней мере, хотелось так думать. Даже сейчас и здесь. Дьяченко продолжал стоять на все той же узкой площадке, позади ограниченной глухой стеной, впереди обрывавшейся в бездну, на дне которой находился лабиринт ада. Человек один-одинешенек стоял среди демонов. Как он ни тужился, как ни рвался мысленно вслед за Ксиллом, он не смог увидеть, как произошло погребение его сувенира. "Сувенира для бога", как странно заметил Виорах. "Ну и черт с ними со всеми!" - вздохнув, Валька незаметно сжал кулаки.
Меньше чем через четверть часа начали рождаться первые боги. В своих крошечных комнатушках, казалось, насмешки ради отведенных им слугами дьявола. В похожих, как близнецы, клетках, расположенных в явном, но непонятном Дьяченко порядке. Точно то были клетки неизвестной периодической системы, а боги, один за другим являвшиеся на адский свет, - ее элементами. У Дьяченко запершило в горле, глухой стон непроизвольно вырвался из его уст - казалось, он вот-вот откроет новый, не предугаданный никем закон. Закон, который обернется миру людей новой верой, внезапным спасением и еще более тяжкими, неотвратимыми проклятиями. Такое нельзя было допустить.
И тогда он начал молиться. Неумело, спотыкаясь на каждом слоге, человек просил у Него милости и прощения. Оправдывался: "Видит Бог, не хотел я влипать в эту историю". Извинялся за малодушие и трусость, за то, что до сих пор не вмазал по холеной харе Виораха. Все, на что его хватило, это плюнуть в морду дьяволу... Снова каялся, что никогда не верил в Него - сейчас ему было стыдно назвать верой чувство, которое он испытывал к Нему, лишь изредка вспоминая о Нем. Каялся, что забывал ходить в Его церковь, не постился, грешил. Упрашивал Его хоть на миг оторваться от Его небесных дел, глянуть вниз, сквозь толщу туч, сквозь свинцовые волны Юфилодора - в самую преисподнюю глянуть и... И отыскать его, Вальку Дьяченко, там, среди враждебных хлопов, а отыскав человека, трепещущего перед близким дьяволом и Ним, далеким Богом, снизойти в милости Своей до раба Его, Вальки Дьяченко, и внять одной-единственной молитве. Какой?.. Тут Дьяченко запнулся, стушевался, мысли его спутались, как волосы от сильного порыва ветра. Что же он хотел попросить у Бога? Застонав, Валька напряг ум, но мысли не давались, ускользая, как стайка пугливых рыбешек. "Боже, о чем же я хотел Тебя попросить?.. Может, об этом? Нет, это мелочно, второстепенно. Тогда о чем? Ну, быстрей же, быстрей! О чем же?! Вот! Кажется об этом. Сейчас... Господи, дай мне силы остаться верным Тебе. Дай мне силы устоять от соблазна нового и мудрого. Дай мне силы смотреть на свет Твоими глазами и различить врагов Твоих и друзей. Дай силы не роптать на Тебя, Чей голос проходит мимо моих ушей. Но любовь Твоя - я надеюсь, я очень надеюсь - не оставляет меня. Может, не всегда, может, раз в день, или раз в год, или в век Твоя любовь посещает мою душу - как желанный друг, как учитель, как отец родной навещает меня. Не будь этого, я сейчас, наверное, не смог бы Тебя ни о чем попросить. Господи, ни о чем! Но милость Твоя безгранична. И... и если Тебе некогда выполнять мои просьбы, позволь, Господи, я сам разделаюсь с этими сволочами, что лезут один за другим, точно черви из навозной кучи. И прости меня за гордыню и за слабую веру в Тебя..."
Боги, которых генерировали хлопы, и в самом деле походили на исполинских червей с конечностями не то медведей, не то львов, не то уж совсем фантастических чудовищ. Головой и плечами они выбивали люки, могучим корпусом крушили, сминали хлипкие перегородки, столкнувшись в узких проходах, без предупреждения наносили друг другу удары. От одного такого удара Дьяченко отдал бы душу... Знать бы, кому уже он ее отдал.
Звериный рык и исступленные крики огласили лабиринт и свод, простиравшийся над ним куда хватало глаз. Сверху вместо неизбежного эха на головы беснующихся богов посыпались ошметки грязно-серого, бесформенного, безобразного на вид вещества. Тут же пространство наполнил птичий гам, торопливый и жалостливый. "Вот уроды вопят! Даже штукатурка с потолка сыплется, - поразился Дьяченко. - Штукатурка... в аду? Нет... Постой, так это ж!.." Предчувствуя неладное, сердце в Валькиной груди заколотилось со скоростью пулеметной очереди. Краем глаза он увидел, как преобразилось лицо Виораха: властелин упивался долгожданным зрелищем. Мыслями и душой - если таковая могла быть у дьявола - он был в эпицентре завязавшейся битвы. Зачарованный той жадностью, с которой царь хлопов наблюдал за происходящим, человек медленно проследил за его взглядом и... оцепенел. Струйка пота холодной змейкой скользнула между лопатками - Дьяченко испытал ужас, которого никогда не испытывал. То, что он принял за штукатурку, вдруг отвалившуюся от потолка, на самом деле оказалось... душами дионисов. "Мать моя женщина, што ж это делается!" - Валька схватился руками за голову. Тысячами невзрачных серых мотыльков, на птичий лад жалующихся на судьбу, души слетались, недолго кружили над лабиринтом и, быстро обессилев, падали в лапы и разверзнутые пасти богов. А боги, на время позабыв о взаимной вражде, спешили насытиться глупыми несчастными душами. Испуганный птичий гам утонул в душераздирающем зверином оре.
- Мои боги голодны, - негромко произнес Виорах. Очи его сверкали! Через миг-другой он прокричал то же самое. - Мои боги голодны!! Так накормите их! Торопитесь - моя воля не терпит промедления!
Взор Виораха все распалялся. Дьяволу явно было тесно в человечьем обличье, которое он нацепил на себя лишь для того, чтобы искусить человека. Эта странная мысль заставила Дьяченко содрогнуться. Он вспомнил свои молитвы, просьбы к Богу и в отчаянии застонал: "Черт, все кончено!"
Ксилла, а с ним еще пять-шесть хлопов как ветром сдуло: они помчались выполнять волю своего властелина. Вскоре внизу, под тем местом, где человек ожидал своей участи, что-то несколько раз лязгнуло, громыхнуло - там отворяли ворота, в которые немногим более получаса назад демоны внесли капсулы с жертвоприношениями людей. Кто сейчас был на очереди? "Гра-гра-гра!" - вслед за металлическим скрежетом, нарастая с каждой секундой, поднялся птичий гам. И в лабиринт, спотыкаясь, падая, проходя друг друга насквозь, хлынули полчища душ. Жалкая армия пленников, рабов и блаженных, приговоренных быть заживо съеденными. Могучая сила овладела их волей, гнала их, точно стадо овец, в зубы волков - и души со слепой покорностью принимали смерть, рвались ей навстречу. Гомоня, как птицы. Полосуя пространство прощальными криками. Проклиная имя своего палача: "Виорах!"
Человек чувствовал близкое дыхание дьявола, человек знал наперед, что будет с ним и с несчастными душами. "Черт! - Валька сжал кулаки.- Черт! Черт! Черт!" Забыв о Боге, Дьяченко заскрипел зубами. Он задыхался от ярости, он... потерял всякий страх. Неужели, Боже, свершилось? Неужели он наконец избавился от страха? "Ну, черти, вы у меня еще попляшете!!" - человек рвал и метал в недрах ада.
*19*
Боги устроили настоящую бойню душам дионисов: те продолжали добровольно кидаться в объятия своих палачей, точно бабочки в огонь. Необъяснимо, какой только свет усмотрели души в пасынках дьявола?
Души терзали на части, как старые одеяла, как записи, подлежащие уничтожению. Вскоре куски, клочки серой волокнистой материи витали над всем лабиринтом. Боги, давясь и рыгая, набивали утробы драгоценной, чудесной субстанцией, которую другой и единственный Бог миллиарды лет до рождения человека выращивал на цветущих аллеях Своей души. "Вот гады!" - Дьяченко ненавидел новых богов той чистой, не запятнанной сомнениями ненавистью, на которую способен единственный ребенок Создателя - человек. В Валькиной ненависти не было ни капли фальши, ни капли напускной ярости или расчетливого безумства. Искренность, с которой Дьяченко был готов отомстить за растерзанные души, впечатлила самого Виораха.
- Не спорю, в новых богах демоническое начало явно преобладает над божественным. Разумеется, не случайно. Ведь новое - это хорошо забытое старое. Кажется, так любят выражаться люди?.. Выживет сильнейший, выживет коварный. Изворотливый, безжалостный и самый кровожадный! На протяжении всей своей истории люди испытывали бессознательное влечение именно к таким богам, понятным и близким человеческой природе. А то, что один из последних богов совершенно не похож на других - бывших и будущих, то, что он задержался у вас свыше двух тысяч лет... Скоро этот феномен утратит свою загадочную противоестественную людской сути ауру. И тогда никто больше не сможет призывать вас к покаянию. Миф единственного бога будет развеян, как ошметки тех несчастных и глупых душ. Никто не в силах помешать этому. Слышишь, человече, никто!!
Но Дьяченко не слышал. Сердце в его груди вдруг радостно забилось, душа встрепенулась. Переведя взгляд с владыки, все глубже входящего в раж, на лабиринт, Валька заметил в его тесных коридорах и крошечных комнатах нечто новое, необычное. В гуще спешивших на гибель душ, вокруг богов-вандалов как из-под земли возникли третьи создания. Их невозможно было причислить ни к жертвам, ни к палачам. Они... они были бесстрашны! Таинственные пришельцы, как тигры, бились с богами-демонами - отважно бросались на них, размахивая над головой безобидным оружием, вырывая из косматых объятий, из алчных пастей дрожащие, смирившиеся с участью души. Застигнутые врасплох, боги вскоре оправились и с неслыханной жестокостью кинулись уничтожать спасателей душ. "Что же делается?! - от бессильной ярости у Дьяченко помутилось в глазах. - Боже, куда ж ты смотришь?! Забудь мои молитвы, забудь все просьбы мои, лишь помоги этим благородным созданиям!"
Растерзанные тела безымянных спасателей усеяли бесчисленные проходы и коридоры лабиринта. Но новые силы пришельцев продолжали прибывать, возникая то тут, то там, приводя в бешенство богов, изумляя самого Виораха. Откуда являлись они и кем они были?.. Загадка решилась быстро. Вначале Дьяченко научился различать спасателей между собой. Там были существа с крыльями трех рас: первые похожи на ангелов, вторые вылитые вилы-русалки - девицы с чудесными кудрями и нагими персями, третьих не отличить от грифонов - волшебных созданий с головой дракона и туловищем льва. "Ну, Валек, ты даешь! Откуда ты, блин, все знаешь?!" - Дьяченко диву давался, что может дать имя всему, что попадало ему на глаза. Он вдруг обнаружил в своей непутевой башке источник редких, казалось, неподвластных осмыслению знаний. Цепким взором он продолжал выхватывать из клокочущего, захваченного кровосмешением лабиринта все новых спасателей душ. Там были обезьяны о двух головах, одна из которых непременно спала, ей снился вещий сон, а в нем ответ - как убить бога-демона. Там был бегемот, чья толстая шея густо утыкана жалами железных ос - об эти жала боги рассекали ладони и, зачарованные, пойманные болью в ловушку, глядели на руки, истекающие кровью. Там были бородатые воины, очень схожие с ратными, доблестными киевскими русичами. Бороды у них были заплетены на макушке в тугие косички, сверху на них насажены каменные наконечники от копий и дротиков. В эти наконечники, как в кулак, русичи собрали всю свою благородную ненависть и отвагу, без промаха разили убийц душ, метя бородой в каменное сердце. Там были...
Вдруг Валька заметил отрока. Произошло это следующим образом. Взор его, возбужденный, разгоряченный видом разгоревшейся битвы, случайно упал на одну душу. Замедлив бег, та неожиданно оторвала себе голову - у Вальки очи полезли на лоб... Нет, конечно, то была не голова, а капюшон пепельного, цвета души диониса, плаща. Так вот оно что! Часть пришельцев, точно спецназ, одетая в маскхалаты, незамеченной проникла в лабиринт. Рассредоточившись в его ближайших коридорах, спасатели уже не боялись открыть свои лица. Бесстрашные, они бросались освобождать души, отчаянно дрались за них, бесследно исчезали, разорванные богами.
В это самое время отрок, замеченный Дьяченко, окончательно избавился от камуфляжа. На бегу скинул серый плащ и оказался в бирюзово-зеленом камзоле - одежде, характерной для племени отроков. Разве не чудо! Но даже не этот удивительный эпизод всецело поглотил внимание человека. У Вальки дух захватило, когда он увидел, как рассыпались по плечам отрока восхитительные золотистые локоны, как блеснула, играя лучом, роскошная корона... Дьяченко ахнул: не корона то, а оленьи рога, и не простой отрок бежит навстречу смерти, а его драгоценная, ненаглядная Амелиска! Боже, так она жива!!
В безотчетном порыве Дьяченко сделал шаг вперед и сорвался бы с площадки, не удержи его крепкая рука Виораха.
- Благодарю вас, владыка, - придя в себя, произнес Дьяченко. Не удержавшись, ухмыльнулся. - Не часто дьявол спасает человека.
- Ошибаетесь. Моя помощь людям за тысячелетия слилась в неразрывную вереницу спасений. Спасать вас приходится так часто, но чувства благодарности вы лишены совершенно. За что вас только любит бог?.. Однако речь не об этом сейчас. Я вижу, вы чем-то обрадованы? На вашем челе такая сладкая печать, словно вам удалось одновременно отведать все людские грехи... Ну так что же - я прав?
- Нет... то есть да.
- Будьте честны, человече. Ведь ваша честность и подкупила меня.
- В этом нет ничего особенного. Просто я увидел... ту самую девушку...
- Которая проглотила старика Ингэла.
- И осталась жива. Значит, не все так однозначно в вашем государстве, владыка? Хм, даже смерти нельзя доверять.
- Чужой - да.
Дьяченко сделал вид, что не услышал последнего замечания дьявола. Взор человека заметно оживился, осмелел, он был открыт и светел. На миг Валька словно задумался. Потерев пальцем переносицу, он вскинул на Виораха взгляд человек едва сдерживался, чтобы не улыбнуться, широко-широко, как он это умел. Особенно в тех случаях, когда чувствовал себя победителем.
- Что же это? Искусители становятся жертвами. Непобедимые побежденными. Все смешалось в доме сатанинском?
- Совершенно верно, - владыка ничуть не смутился. - Именно поэтому я пошел на невиданный эксперимент - заложил в лукр не старье язычников, а уникальную безделицу, необъяснимый фетиш, которому вы в вашем мире поклоняетесь. Я говорю "вы", имея в виду, конечно, не лично вас, а ваших современников. Они придумали такую забавную, бесподобную вещь - сувенир для бога. А-ха-ха-ха! - внезапно Виорах разразился безумным смехом - от него у Вальки начали слабеть ноги, смеяться тут же расхотелось. А дьявол не унимался:
- Ха-ха-ха! Я рискнул... я поставил на эту штуку ваше будущее, человече... и будущее мое - Юфилодора и тех безмозглых, - скривив презрительно рот, Виорах кивнул в сторону своих подданных, не решавшихся вмешиваться в поединок богов и спасателей душ, - которые не знают, как навести порядок в лабиринте. Но это сделает он, - черты лица владыки ожесточились, он вновь выпустил знакомые рожки и клыки. Затем простер задумчивый взор далеко-далеко над лабиринтом - казалось, за сам горизонт.
- Но это сделает он, - уверенно повторил дьявол, - новый бог, зачатый от медного единорога.
- Но это же символ чистоты! - возмутился Дьяченко.
- Вот именно. Наконец-то до вас дошло, человече. Такого бога сложней одолеть. Практически невозможно. Подобно вашему, а? Ха-ха-ха! Вы только посмотрите, как он мощно выступил!
Сувенирный единорог породил чудовище. Его выход был поистине ужасен! Затаив дыхание, Дьяченко смотрел, как рождается новый Оззо. "Господи, ведь никто не поверит, если я расскажу... когда-нибудь расскажу, что здесь творилось", - пронеслось в Валькиной голове и тут же забылось. Он глаз не мог оторвать от последнего бога - последнего из четыреста трех.
Сувенирный бог заявил о себе с первой секунды. Вначале с жутким грохотом сорвало крышку с лукра, в который около полутора часов назад была опущена капсула с бронзовым единорогом. Люк, угрожающе просвистев, точно дисковая фреза, неожиданно встретил на своем пути одного из богов, явившихся раньше. Демону, до этого лихо раскидывавшему налево-направо спасателей, не повезло: люк срезал голову с его косматых плеч и, подобно голове пророка, пронес ее, лупоглазую и носатую, над доброй половиной лабиринта, жахнулся в самую гущу враждующих.
Вслед за сорванной крышкой из лукра ударил мощный столп огня и дыма - взметнувшись вертикально, пламя не достало какой-то незначительной пяди до свода, под которым, уже измученный битвой, лежал лабиринт. "Во дает! невольно восхитился Дьяченко. - Из базуки что ли лупит?"
- Я вижу, вас по-настоящему захватило это неординарное зрелище. Держите, с помощью этого вы станете полноценным свидетелем рождения бога. Хм, бога нового поколения! - одарив человека покровительственной улыбкой, Виорах протянул ему странноватый предмет. Что-то вроде темного стеклышка без видимой оправы. Тем не менее каким-то образом к стеклышку была прикреплена дугообразная спица, согнутая на обратном конце. Заметив недоумение в глазах Дьяченко, владыка пояснил:
- Наденьте на голову. Зоос должен быть по центру вашего лба.
Удивительно, но Валька сразу сообразил, что зоос и есть то темное стеклышко. Завел спицу через макушку на затылок, сдвинул зоос к центру лба бах, что-то щелкнуло в мозгу и загадочная штуковина, казалось, намертво впилась в его голову... Зато Дьяченко увидел такое, что раньше ему, стоящему здесь, было недоступно: прямо перед ним вырос лабиринт ада. С полуразрушенными стенами, на которых можно было запросто разобрать каждую пробоину, каждую трещину, каждое пятнышко крови. С проходами, сплошь заваленными телами раненых и растерзанными трупами. С ликами воюющих, грязными, испачканными в крови, изуродованными сочащимися шрамами, искаженными болью и неиссякаемой яростью. Ужас битвы обнаружился с такой мрачной силой, словно человек не только смог выхватить из громадного кровавого месива каждый разъяренный оскал, каждый клинок и прощальный стон, но и трезво оценить происходящее. Словно открылся в Дьяченко третий глаз, способный одновременно видеть и мыслить. Так и есть - зоос стал его третьим глазом.
...Еще не рассеялся дым, не стихли стоны воинов и богов, раненых взрывом лукра, как из него высунулось нечто, больше похожее на перевернутый вверх дном мусорный бак, чем на голову живого существа. Или бога. Голова замерла. Дьяченко, вперившись в нее третьим глазом, догадался, что голова застряла. "Ну и?" - мысленно поторопил бога Валька, поддавшись странному, нездоровому азарту. Ждать долго не пришлось. Сначала задрожал пол под лабиринтом - дрожь мгновенно передалась смотровой площадке, где столпились хлопы. Или то, может, была нервная дрожь, охватившая Валькино тело?.. Вдруг пол, а вслед и смотровую площадку, тряхануло, да так, что Дьяченко, не удержав равновесия, плюхнулся на задницу. Запутавшись в полах длинных плащей, упало несколько хлопов. Один грохнулся в опасной близости от края площадки перевернувшись через голову, он сорвался вниз. Не успел хлоп оправиться, ощупать сломанные или вывихнутые ноги, как был разорван на части подскочившим к нему богом с клювом трехглазой ехидны.
хлопов - в дальний-дальний конец лабиринта... И, не сдержавшись, вскрикнул от восхищения! На его глазах удаленная часть громадного помещения вдруг опустилась немного, одновременно наполняясь, по всей видимости, расплавленной массой бесподобного золотого цвета. Зрелище завораживало, как удав кролика, притягивало к себе Валькин взор и его непутевую душу. Господи, как это было красиво! Как хотелось немедля ринуться, окунуться с головой в тот расплавленный золотой поток, раствориться в нем, распасться на атомы и вместе с молодыми богами вдруг очутиться в своем мире. Вернуться. Ожить.
Но что-то было не так. Что-то не складывалось в царстве дьявола. Тревожная тень легла на чело Виораха. Вмиг позабыв, о чем он сейчас так пламенно говорил, царь озабоченным взором встретил бросившегося к его ногам здоровенного хлопа. То был Ксилл.
Испуганно глянув на владыку, он склонил перед ним голову.
- Случилось непредвиденное, о мой повелитель! Один из лукров остался незаполненным.
- В чем дело?! - глаза Виораха гневно сверкнули, зрачки вспыхнули ярче зажженной в ночи сигареты.
- Недосчитались одной капсулы. Точнее... прошу простить меня, о мой повелитель. Капсула есть, но по неизвестной причине оказалась пустой. Потребуется время, чтобы объяснить исчезновение эрро.
- Эрро - исчезло?! Как вы смели, Ксилл, допустить это?! Вы поплатитесь головой!! - Виорах неистовствовал. Над его головой показались два кривых рога, два уродливых клыка вдруг обезобразили его благородный рот. Дьяченко невольно шарахнулся: еще никогда он не видел дьявола в его настоящем обличье.
- Почему я узнаю об этом в последний момент?! Ксилл, мне нужны сразу все четыреста три бога! Вы слышите, Ксилл?! Не четыреста и не четыреста два - а все четыреста три бога!!
- Да, мой повелитель, - еще ниже склонил голову воин. - Все четыреста три. Но... но у нас исчерпаны запасы избранных эрро. Осталась дрянь, из которой могут родиться разве что низкие духи - домовые, кикиморы и прочая нечисть. Но есть один способ... - Ксилл неожиданно воспрял духом. - Вы знаете...
- Я знать ничего не хочу!!
- Без настоящего эрро нам не зачать нового бога. Если только... если...
- Ну, говори поживей!
Ксилл, вызывающе вскинув голову, вперил острый, как шило, взгляд в Дьяченко. Валька думал, что умрет тут же от страха.
- Если только не используем его в качестве приношения. Ведь люди нередко жертвуют людьми.
- А что, это мысль... - Виорах повернул голову в сторону Дьяченко душа у того окончательно ушла в пятки. - Как вы считаете, человече? - в тоне царя откровенно звучала злая ирония, в очах сквозила издевка. - Вы, человече, душа и сердце будущего бога. Каково, а? Нет почетней миссии для смертного!.. Кажется, один из вас уже пробовал принести себя в жертву несметному числу человеков - прошлым и будущим. И что из этого вышло, а?.. Но не будем отвлекаться - время не терпит! Четыреста два бога ждут четыреста третьего! Я приказываю, мои слуги!..
Три хлопа во главе с Ксиллом набросились на Дьяченко парализованный страхом, он был не в силах ни пошевелить рукой, ни двинуться с места. Ксилл перекинул за могучую спину беспомощное тело человека... Как вдруг о каменный пол что-то коротко звякнуло. Упавший предмет немедленно подхватили с пола, поднесли владыке.
- А-а, медный Оззо! Как я мог о нем позабыть! - воскликнул Виорах - в его голосе звучала досада. Но уже в следующий миг взгляд его смягчился. Знаком он велел опустить на ноги человека. Царь с интересом вертел в руках единорога. - Какая все-таки неординарная вещица! Что это?
- Единорог, - едва слышно выдохнул Дьяченко, удивившись, что Виорах спрашивает об этом.
- Я не об этом, - вновь начал закипать владыка. - Напомни-ка, каково назначение этой бронзовой безделицы.
- Как бы вам сказать...
- Ну-ну, побыстрей, если хочешь сохранить себе жизнь!
- Э-э-это су-у-увенир, ваше величество, - от волнения голос человека стал выше, тонко зазвенел, задрожал - казалось, еще одна порция страха и голос лопнет, как перетянутая струна. - Сувенир... Другими словами - подарок. Смысл его... Я не знаю его смысла. По-моему, у него нет смысла.
- Другими словами, подарок, - задумчиво повторил Виорах. Прошелся по своему окружению испытующим, враждебным взглядом. - Слышали: сувенир?.. Сувенир для... бога.
- Сувенир для бога! - дружно подхватили вокруг. Мигом поднялся невообразимый гвалт, словно царь хлопов бросил боевой клич или произнес дьявольское заклинание - и оно тотчас возымело действие. Валька, не понимая, что происходит, скакал глазами по возбужденным ликам демонов. Искаженные приступом ярости и темного, нечеловеческого вдохновения, они были ужасны. Теряя самообладание, Дьяченко сжал руками виски.
А владыка, не глядя на человека, приказал:
- Оставьте его. Пусть, если сумеет, насладится зрелищем рождения и битвы богов. Его богов! Я дарую ему еще несколько мгновений его убогой жизни. В обмен на эту странную, потустороннюю вещь, - с этими словами Виорах протянул единорога Ксиллу. - Потом я решу, что с ним делать.
Никто сразу не понял, кого имел в виду повелитель демонов сувенир или человека. Смекнув, что, наверное, повелитель тьмы все-таки его пожелал оставить на десерт, Дьяченко облегченно вздохнул. Лишняя минута жизни никогда не помешает - даже в аду.
Единорога - маленькую бронзовую игрушку - заключили в капсулу, которую Ксилл собственноручно опустил в последний, 403-й лукр. Дьяченко мысленно простился со своим Оззо: "Пока, приятель. Я так и не узнал, что ты за зверь такой..." Ему стало невыносимо тоскливо, будто он провожал в последний путь лучшего друга. Отныне Валька не сможет даже себе доказать, что еще вчера... или позавчера... боже, когда ж это было?! - он жил совсем в другом мире. Согретом терпеливым солнцем. Крещенном небесными дождями и ливнями. Продуваемом земными ветрами. Полном человеческих радостей и чудес - елки-палки, Валька вспомнил, как он умел веселиться! И, наоборот, свободном от дьявольских козней и соблазнов. По крайней мере, хотелось так думать. Даже сейчас и здесь. Дьяченко продолжал стоять на все той же узкой площадке, позади ограниченной глухой стеной, впереди обрывавшейся в бездну, на дне которой находился лабиринт ада. Человек один-одинешенек стоял среди демонов. Как он ни тужился, как ни рвался мысленно вслед за Ксиллом, он не смог увидеть, как произошло погребение его сувенира. "Сувенира для бога", как странно заметил Виорах. "Ну и черт с ними со всеми!" - вздохнув, Валька незаметно сжал кулаки.
Меньше чем через четверть часа начали рождаться первые боги. В своих крошечных комнатушках, казалось, насмешки ради отведенных им слугами дьявола. В похожих, как близнецы, клетках, расположенных в явном, но непонятном Дьяченко порядке. Точно то были клетки неизвестной периодической системы, а боги, один за другим являвшиеся на адский свет, - ее элементами. У Дьяченко запершило в горле, глухой стон непроизвольно вырвался из его уст - казалось, он вот-вот откроет новый, не предугаданный никем закон. Закон, который обернется миру людей новой верой, внезапным спасением и еще более тяжкими, неотвратимыми проклятиями. Такое нельзя было допустить.
И тогда он начал молиться. Неумело, спотыкаясь на каждом слоге, человек просил у Него милости и прощения. Оправдывался: "Видит Бог, не хотел я влипать в эту историю". Извинялся за малодушие и трусость, за то, что до сих пор не вмазал по холеной харе Виораха. Все, на что его хватило, это плюнуть в морду дьяволу... Снова каялся, что никогда не верил в Него - сейчас ему было стыдно назвать верой чувство, которое он испытывал к Нему, лишь изредка вспоминая о Нем. Каялся, что забывал ходить в Его церковь, не постился, грешил. Упрашивал Его хоть на миг оторваться от Его небесных дел, глянуть вниз, сквозь толщу туч, сквозь свинцовые волны Юфилодора - в самую преисподнюю глянуть и... И отыскать его, Вальку Дьяченко, там, среди враждебных хлопов, а отыскав человека, трепещущего перед близким дьяволом и Ним, далеким Богом, снизойти в милости Своей до раба Его, Вальки Дьяченко, и внять одной-единственной молитве. Какой?.. Тут Дьяченко запнулся, стушевался, мысли его спутались, как волосы от сильного порыва ветра. Что же он хотел попросить у Бога? Застонав, Валька напряг ум, но мысли не давались, ускользая, как стайка пугливых рыбешек. "Боже, о чем же я хотел Тебя попросить?.. Может, об этом? Нет, это мелочно, второстепенно. Тогда о чем? Ну, быстрей же, быстрей! О чем же?! Вот! Кажется об этом. Сейчас... Господи, дай мне силы остаться верным Тебе. Дай мне силы устоять от соблазна нового и мудрого. Дай мне силы смотреть на свет Твоими глазами и различить врагов Твоих и друзей. Дай силы не роптать на Тебя, Чей голос проходит мимо моих ушей. Но любовь Твоя - я надеюсь, я очень надеюсь - не оставляет меня. Может, не всегда, может, раз в день, или раз в год, или в век Твоя любовь посещает мою душу - как желанный друг, как учитель, как отец родной навещает меня. Не будь этого, я сейчас, наверное, не смог бы Тебя ни о чем попросить. Господи, ни о чем! Но милость Твоя безгранична. И... и если Тебе некогда выполнять мои просьбы, позволь, Господи, я сам разделаюсь с этими сволочами, что лезут один за другим, точно черви из навозной кучи. И прости меня за гордыню и за слабую веру в Тебя..."
Боги, которых генерировали хлопы, и в самом деле походили на исполинских червей с конечностями не то медведей, не то львов, не то уж совсем фантастических чудовищ. Головой и плечами они выбивали люки, могучим корпусом крушили, сминали хлипкие перегородки, столкнувшись в узких проходах, без предупреждения наносили друг другу удары. От одного такого удара Дьяченко отдал бы душу... Знать бы, кому уже он ее отдал.
Звериный рык и исступленные крики огласили лабиринт и свод, простиравшийся над ним куда хватало глаз. Сверху вместо неизбежного эха на головы беснующихся богов посыпались ошметки грязно-серого, бесформенного, безобразного на вид вещества. Тут же пространство наполнил птичий гам, торопливый и жалостливый. "Вот уроды вопят! Даже штукатурка с потолка сыплется, - поразился Дьяченко. - Штукатурка... в аду? Нет... Постой, так это ж!.." Предчувствуя неладное, сердце в Валькиной груди заколотилось со скоростью пулеметной очереди. Краем глаза он увидел, как преобразилось лицо Виораха: властелин упивался долгожданным зрелищем. Мыслями и душой - если таковая могла быть у дьявола - он был в эпицентре завязавшейся битвы. Зачарованный той жадностью, с которой царь хлопов наблюдал за происходящим, человек медленно проследил за его взглядом и... оцепенел. Струйка пота холодной змейкой скользнула между лопатками - Дьяченко испытал ужас, которого никогда не испытывал. То, что он принял за штукатурку, вдруг отвалившуюся от потолка, на самом деле оказалось... душами дионисов. "Мать моя женщина, што ж это делается!" - Валька схватился руками за голову. Тысячами невзрачных серых мотыльков, на птичий лад жалующихся на судьбу, души слетались, недолго кружили над лабиринтом и, быстро обессилев, падали в лапы и разверзнутые пасти богов. А боги, на время позабыв о взаимной вражде, спешили насытиться глупыми несчастными душами. Испуганный птичий гам утонул в душераздирающем зверином оре.
- Мои боги голодны, - негромко произнес Виорах. Очи его сверкали! Через миг-другой он прокричал то же самое. - Мои боги голодны!! Так накормите их! Торопитесь - моя воля не терпит промедления!
Взор Виораха все распалялся. Дьяволу явно было тесно в человечьем обличье, которое он нацепил на себя лишь для того, чтобы искусить человека. Эта странная мысль заставила Дьяченко содрогнуться. Он вспомнил свои молитвы, просьбы к Богу и в отчаянии застонал: "Черт, все кончено!"
Ксилла, а с ним еще пять-шесть хлопов как ветром сдуло: они помчались выполнять волю своего властелина. Вскоре внизу, под тем местом, где человек ожидал своей участи, что-то несколько раз лязгнуло, громыхнуло - там отворяли ворота, в которые немногим более получаса назад демоны внесли капсулы с жертвоприношениями людей. Кто сейчас был на очереди? "Гра-гра-гра!" - вслед за металлическим скрежетом, нарастая с каждой секундой, поднялся птичий гам. И в лабиринт, спотыкаясь, падая, проходя друг друга насквозь, хлынули полчища душ. Жалкая армия пленников, рабов и блаженных, приговоренных быть заживо съеденными. Могучая сила овладела их волей, гнала их, точно стадо овец, в зубы волков - и души со слепой покорностью принимали смерть, рвались ей навстречу. Гомоня, как птицы. Полосуя пространство прощальными криками. Проклиная имя своего палача: "Виорах!"
Человек чувствовал близкое дыхание дьявола, человек знал наперед, что будет с ним и с несчастными душами. "Черт! - Валька сжал кулаки.- Черт! Черт! Черт!" Забыв о Боге, Дьяченко заскрипел зубами. Он задыхался от ярости, он... потерял всякий страх. Неужели, Боже, свершилось? Неужели он наконец избавился от страха? "Ну, черти, вы у меня еще попляшете!!" - человек рвал и метал в недрах ада.
*19*
Боги устроили настоящую бойню душам дионисов: те продолжали добровольно кидаться в объятия своих палачей, точно бабочки в огонь. Необъяснимо, какой только свет усмотрели души в пасынках дьявола?
Души терзали на части, как старые одеяла, как записи, подлежащие уничтожению. Вскоре куски, клочки серой волокнистой материи витали над всем лабиринтом. Боги, давясь и рыгая, набивали утробы драгоценной, чудесной субстанцией, которую другой и единственный Бог миллиарды лет до рождения человека выращивал на цветущих аллеях Своей души. "Вот гады!" - Дьяченко ненавидел новых богов той чистой, не запятнанной сомнениями ненавистью, на которую способен единственный ребенок Создателя - человек. В Валькиной ненависти не было ни капли фальши, ни капли напускной ярости или расчетливого безумства. Искренность, с которой Дьяченко был готов отомстить за растерзанные души, впечатлила самого Виораха.
- Не спорю, в новых богах демоническое начало явно преобладает над божественным. Разумеется, не случайно. Ведь новое - это хорошо забытое старое. Кажется, так любят выражаться люди?.. Выживет сильнейший, выживет коварный. Изворотливый, безжалостный и самый кровожадный! На протяжении всей своей истории люди испытывали бессознательное влечение именно к таким богам, понятным и близким человеческой природе. А то, что один из последних богов совершенно не похож на других - бывших и будущих, то, что он задержался у вас свыше двух тысяч лет... Скоро этот феномен утратит свою загадочную противоестественную людской сути ауру. И тогда никто больше не сможет призывать вас к покаянию. Миф единственного бога будет развеян, как ошметки тех несчастных и глупых душ. Никто не в силах помешать этому. Слышишь, человече, никто!!
Но Дьяченко не слышал. Сердце в его груди вдруг радостно забилось, душа встрепенулась. Переведя взгляд с владыки, все глубже входящего в раж, на лабиринт, Валька заметил в его тесных коридорах и крошечных комнатах нечто новое, необычное. В гуще спешивших на гибель душ, вокруг богов-вандалов как из-под земли возникли третьи создания. Их невозможно было причислить ни к жертвам, ни к палачам. Они... они были бесстрашны! Таинственные пришельцы, как тигры, бились с богами-демонами - отважно бросались на них, размахивая над головой безобидным оружием, вырывая из косматых объятий, из алчных пастей дрожащие, смирившиеся с участью души. Застигнутые врасплох, боги вскоре оправились и с неслыханной жестокостью кинулись уничтожать спасателей душ. "Что же делается?! - от бессильной ярости у Дьяченко помутилось в глазах. - Боже, куда ж ты смотришь?! Забудь мои молитвы, забудь все просьбы мои, лишь помоги этим благородным созданиям!"
Растерзанные тела безымянных спасателей усеяли бесчисленные проходы и коридоры лабиринта. Но новые силы пришельцев продолжали прибывать, возникая то тут, то там, приводя в бешенство богов, изумляя самого Виораха. Откуда являлись они и кем они были?.. Загадка решилась быстро. Вначале Дьяченко научился различать спасателей между собой. Там были существа с крыльями трех рас: первые похожи на ангелов, вторые вылитые вилы-русалки - девицы с чудесными кудрями и нагими персями, третьих не отличить от грифонов - волшебных созданий с головой дракона и туловищем льва. "Ну, Валек, ты даешь! Откуда ты, блин, все знаешь?!" - Дьяченко диву давался, что может дать имя всему, что попадало ему на глаза. Он вдруг обнаружил в своей непутевой башке источник редких, казалось, неподвластных осмыслению знаний. Цепким взором он продолжал выхватывать из клокочущего, захваченного кровосмешением лабиринта все новых спасателей душ. Там были обезьяны о двух головах, одна из которых непременно спала, ей снился вещий сон, а в нем ответ - как убить бога-демона. Там был бегемот, чья толстая шея густо утыкана жалами железных ос - об эти жала боги рассекали ладони и, зачарованные, пойманные болью в ловушку, глядели на руки, истекающие кровью. Там были бородатые воины, очень схожие с ратными, доблестными киевскими русичами. Бороды у них были заплетены на макушке в тугие косички, сверху на них насажены каменные наконечники от копий и дротиков. В эти наконечники, как в кулак, русичи собрали всю свою благородную ненависть и отвагу, без промаха разили убийц душ, метя бородой в каменное сердце. Там были...
Вдруг Валька заметил отрока. Произошло это следующим образом. Взор его, возбужденный, разгоряченный видом разгоревшейся битвы, случайно упал на одну душу. Замедлив бег, та неожиданно оторвала себе голову - у Вальки очи полезли на лоб... Нет, конечно, то была не голова, а капюшон пепельного, цвета души диониса, плаща. Так вот оно что! Часть пришельцев, точно спецназ, одетая в маскхалаты, незамеченной проникла в лабиринт. Рассредоточившись в его ближайших коридорах, спасатели уже не боялись открыть свои лица. Бесстрашные, они бросались освобождать души, отчаянно дрались за них, бесследно исчезали, разорванные богами.
В это самое время отрок, замеченный Дьяченко, окончательно избавился от камуфляжа. На бегу скинул серый плащ и оказался в бирюзово-зеленом камзоле - одежде, характерной для племени отроков. Разве не чудо! Но даже не этот удивительный эпизод всецело поглотил внимание человека. У Вальки дух захватило, когда он увидел, как рассыпались по плечам отрока восхитительные золотистые локоны, как блеснула, играя лучом, роскошная корона... Дьяченко ахнул: не корона то, а оленьи рога, и не простой отрок бежит навстречу смерти, а его драгоценная, ненаглядная Амелиска! Боже, так она жива!!
В безотчетном порыве Дьяченко сделал шаг вперед и сорвался бы с площадки, не удержи его крепкая рука Виораха.
- Благодарю вас, владыка, - придя в себя, произнес Дьяченко. Не удержавшись, ухмыльнулся. - Не часто дьявол спасает человека.
- Ошибаетесь. Моя помощь людям за тысячелетия слилась в неразрывную вереницу спасений. Спасать вас приходится так часто, но чувства благодарности вы лишены совершенно. За что вас только любит бог?.. Однако речь не об этом сейчас. Я вижу, вы чем-то обрадованы? На вашем челе такая сладкая печать, словно вам удалось одновременно отведать все людские грехи... Ну так что же - я прав?
- Нет... то есть да.
- Будьте честны, человече. Ведь ваша честность и подкупила меня.
- В этом нет ничего особенного. Просто я увидел... ту самую девушку...
- Которая проглотила старика Ингэла.
- И осталась жива. Значит, не все так однозначно в вашем государстве, владыка? Хм, даже смерти нельзя доверять.
- Чужой - да.
Дьяченко сделал вид, что не услышал последнего замечания дьявола. Взор человека заметно оживился, осмелел, он был открыт и светел. На миг Валька словно задумался. Потерев пальцем переносицу, он вскинул на Виораха взгляд человек едва сдерживался, чтобы не улыбнуться, широко-широко, как он это умел. Особенно в тех случаях, когда чувствовал себя победителем.
- Что же это? Искусители становятся жертвами. Непобедимые побежденными. Все смешалось в доме сатанинском?
- Совершенно верно, - владыка ничуть не смутился. - Именно поэтому я пошел на невиданный эксперимент - заложил в лукр не старье язычников, а уникальную безделицу, необъяснимый фетиш, которому вы в вашем мире поклоняетесь. Я говорю "вы", имея в виду, конечно, не лично вас, а ваших современников. Они придумали такую забавную, бесподобную вещь - сувенир для бога. А-ха-ха-ха! - внезапно Виорах разразился безумным смехом - от него у Вальки начали слабеть ноги, смеяться тут же расхотелось. А дьявол не унимался:
- Ха-ха-ха! Я рискнул... я поставил на эту штуку ваше будущее, человече... и будущее мое - Юфилодора и тех безмозглых, - скривив презрительно рот, Виорах кивнул в сторону своих подданных, не решавшихся вмешиваться в поединок богов и спасателей душ, - которые не знают, как навести порядок в лабиринте. Но это сделает он, - черты лица владыки ожесточились, он вновь выпустил знакомые рожки и клыки. Затем простер задумчивый взор далеко-далеко над лабиринтом - казалось, за сам горизонт.
- Но это сделает он, - уверенно повторил дьявол, - новый бог, зачатый от медного единорога.
- Но это же символ чистоты! - возмутился Дьяченко.
- Вот именно. Наконец-то до вас дошло, человече. Такого бога сложней одолеть. Практически невозможно. Подобно вашему, а? Ха-ха-ха! Вы только посмотрите, как он мощно выступил!
Сувенирный единорог породил чудовище. Его выход был поистине ужасен! Затаив дыхание, Дьяченко смотрел, как рождается новый Оззо. "Господи, ведь никто не поверит, если я расскажу... когда-нибудь расскажу, что здесь творилось", - пронеслось в Валькиной голове и тут же забылось. Он глаз не мог оторвать от последнего бога - последнего из четыреста трех.
Сувенирный бог заявил о себе с первой секунды. Вначале с жутким грохотом сорвало крышку с лукра, в который около полутора часов назад была опущена капсула с бронзовым единорогом. Люк, угрожающе просвистев, точно дисковая фреза, неожиданно встретил на своем пути одного из богов, явившихся раньше. Демону, до этого лихо раскидывавшему налево-направо спасателей, не повезло: люк срезал голову с его косматых плеч и, подобно голове пророка, пронес ее, лупоглазую и носатую, над доброй половиной лабиринта, жахнулся в самую гущу враждующих.
Вслед за сорванной крышкой из лукра ударил мощный столп огня и дыма - взметнувшись вертикально, пламя не достало какой-то незначительной пяди до свода, под которым, уже измученный битвой, лежал лабиринт. "Во дает! невольно восхитился Дьяченко. - Из базуки что ли лупит?"
- Я вижу, вас по-настоящему захватило это неординарное зрелище. Держите, с помощью этого вы станете полноценным свидетелем рождения бога. Хм, бога нового поколения! - одарив человека покровительственной улыбкой, Виорах протянул ему странноватый предмет. Что-то вроде темного стеклышка без видимой оправы. Тем не менее каким-то образом к стеклышку была прикреплена дугообразная спица, согнутая на обратном конце. Заметив недоумение в глазах Дьяченко, владыка пояснил:
- Наденьте на голову. Зоос должен быть по центру вашего лба.
Удивительно, но Валька сразу сообразил, что зоос и есть то темное стеклышко. Завел спицу через макушку на затылок, сдвинул зоос к центру лба бах, что-то щелкнуло в мозгу и загадочная штуковина, казалось, намертво впилась в его голову... Зато Дьяченко увидел такое, что раньше ему, стоящему здесь, было недоступно: прямо перед ним вырос лабиринт ада. С полуразрушенными стенами, на которых можно было запросто разобрать каждую пробоину, каждую трещину, каждое пятнышко крови. С проходами, сплошь заваленными телами раненых и растерзанными трупами. С ликами воюющих, грязными, испачканными в крови, изуродованными сочащимися шрамами, искаженными болью и неиссякаемой яростью. Ужас битвы обнаружился с такой мрачной силой, словно человек не только смог выхватить из громадного кровавого месива каждый разъяренный оскал, каждый клинок и прощальный стон, но и трезво оценить происходящее. Словно открылся в Дьяченко третий глаз, способный одновременно видеть и мыслить. Так и есть - зоос стал его третьим глазом.
...Еще не рассеялся дым, не стихли стоны воинов и богов, раненых взрывом лукра, как из него высунулось нечто, больше похожее на перевернутый вверх дном мусорный бак, чем на голову живого существа. Или бога. Голова замерла. Дьяченко, вперившись в нее третьим глазом, догадался, что голова застряла. "Ну и?" - мысленно поторопил бога Валька, поддавшись странному, нездоровому азарту. Ждать долго не пришлось. Сначала задрожал пол под лабиринтом - дрожь мгновенно передалась смотровой площадке, где столпились хлопы. Или то, может, была нервная дрожь, охватившая Валькино тело?.. Вдруг пол, а вслед и смотровую площадку, тряхануло, да так, что Дьяченко, не удержав равновесия, плюхнулся на задницу. Запутавшись в полах длинных плащей, упало несколько хлопов. Один грохнулся в опасной близости от края площадки перевернувшись через голову, он сорвался вниз. Не успел хлоп оправиться, ощупать сломанные или вывихнутые ноги, как был разорван на части подскочившим к нему богом с клювом трехглазой ехидны.