Страница:
– Последний раз я ел макароны с сыром в детстве, – сказал Ник, в очередной раз запуская вилку в одноразовый контейнер.
– Я думала, что богатые детишки едят разные вкусности, которые им готовят слуги, – с улыбкой отозвалась Эва.
– Очень может быть, – сказал Ник, проглотив очередной кусок. – Откуда мне знать? Наша семья фермерствовала. В трудные времена на ужин у нас были макароны с сыром и нарезанные кубиками сосиски.
Эва с сомнением взглянула на него.
– Так вы из бедной семьи? Но я видела дом вашей матери в Гринвиче. Это совсем не фермерский домик.
Он с гордостью усмехнулся.
– Его оплатил я. Как и все усовершенствования на ферме, где теперь хозяйствуют мой брат с женой. Дело сейчас идет много лучше, потому что есть все оборудование, чтобы производить столько, сколько производят крупные хозяйства.
В голосе Эвы все еще слышалась нотка недоверия, когда она произнесла:
– Тогда почему ни один репортер не раскопал этот сюжет о разбогатевшем бедном парне?
– Я здорово умею заметать следы, – ответил он, давая понять, что дальнейшие комментарии неуместны.
– Но в свете всего того, что писалось о вас и вашей жене, – продолжала Эва, осмеливаясь затронуть считавшуюся запретной тему, – у меня сложилось впечатление, что вы воспитывались в тех же кругах, что и она.
Ник положил вилку и секунду молча смотрел на Эву. Она выдержала его тяжелый взгляд, хотя и сама удивилась, как ей хватило смелости упомянуть его жену – такого до нее никто себе не позволял.
– Я замкнутый человек, Эва. И все в роду у меня такие же. Когда я приобрел кое-какое имя, то сразу же обезопасил себя от той гласности, которая грозит тебе, если ты становишься известной в обществе фигурой, и не дал превратить жизнь моей семьи в цирковое представление. Чтобы отвлечь гробокопателей, я подсунул им то, что считал уместным, а остальное выдумал. Моя жена Дженет была из богатой семьи и получила хорошее воспитание. Мы познакомились во время учебы.
– В Гарварде, – подсказала Эва. – Неплохо для мальчика с клюквенной фермы.
Он улыбнулся.
– Вот мир Дженет мы и подсунули прессе. Она не возражала, а моя семья была благодарна за дымовую завесу. Сначала это было удобно, а потом стало реальностью.
– Вы имеете в виду приобщение к влиятельным кругам Восточного побережья?
– Гм. – Он посмотрел на кучку куриных костей, лежащих перед ним на тарелке. – Иногда мне не хватает таких вот простых удовольствий.
– Таких, как вождение машины?
Он поднял голову, его глаза улыбались.
– Вы думаете, я не умею водить машину? Эва пожала плечами.
– Я ни разу не видела вас за рулем, мистер Бауэр. У вас хоть есть своя машина?
– Целых три. – Он казался немного смущенным. – Наверное, вы правы. Ничто не мешает мне самому водить машину.
– Ничто, кроме здравого смысла и практической целесообразности. Я не возражаю, чтобы вы ездили на лимузине. Он практичен и сберегает время.
Бауэр увидел вызов в ее глазах.
– Но вы сомневаетесь, что я могу его водить.
Эва засмеялась.
– Раз у вас нет водительских прав, то в мою смену мы проверять этого не будем.
Он протянул руку и провел большим пальцем возле уголка ее рта.
– Салатная заправка, – объяснил он и коснулся ее губ еще раз.
Хотя это прикосновение было лишь немногим больше, чем намек на ласку, Эву обдало жаром. Уступая непреодолимому желанию ответить тем же, она подняла руку и обхватила пальцами его запястье. Поднеся его руку ко рту, она быстро слизала заправку у него с пальца нежным движением языка.
Она видела, как потемнели его глаза, когда атласная поверхность ее языка защекотала ему палец.
– Эва, я…
– Подождите. – Свободной рукой Эва зажала ему рот. – Нам еще около трех часов езды до Вашингтона, а там, в соответствии с врученной мне программой, у вас запланированы встречи на Капитолийском холме: одна с сенатором, а другая – с двумя членами палаты представителей.
Ник застонал. Он начисто забыл об этих встречах. Забыл обо всем, кроме Эвы. Даже в эту минуту его тело приказывало ему послать к черту весь этот деловой уик-энд, сесть за руль и уехать с Эвой куда-нибудь, где их никто не найдет, пока они сами этого не захотят. Но ведь он никогда не позволял своим страстям управлять им. И если уступит сейчас, это лишь испугает и оттолкнет ее.
– Наверное, придется провести эти чертовы встречи, – сказал он с разочарованием, по тону больше похожим на сдерживаемый гнев. Он увидел, как она едва заметно напряглась, и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Но обещайте, что сегодня вечером вы поужинаете со мной.
Эва покачала головой.
– Вечер у вас занят. Встреча с несколькими инвесторами, которые ждут от вас поддержки их центра по утилизации промышленных отходов на Гудзоне. – Она улыбнулась. – Увы, не дождутся, потому что их спецификации весьма далеки от соответствия тем экологическим требованиям, которые вы поддержали в прошлом году.
Лицо Ника выразило крайнее удивление.
– Откуда вы это знаете?
– В пакете, который миссис Роберте прислала мне вчера вечером, помимо маршрута была и последняя информация, касающаяся ваших встреч. Из любопытства я прочитала ее. – Она помолчала. – Надеюсь, вы не рассердитесь?
– Абсолютно нет. Я вам полностью доверяю, Эва. – Он с еще большим вниманием посмотрел на нее. – Но один вопрос у меня все-таки есть: почему я не взял вас на работу в качестве адвоката?
Эва ответила ему открытым взглядом.
– Не знаю. Вам виднее. – Она произнесла это легким тоном, да и вопрос прозвучал риторически, но Ник не мог отмахнуться от него.
Почему же он не взял ее на работу по специальности, когда она прошла в адвокатуру? Потому что, судя по всему, она уже определила для себя, чем собирается заниматься? Семейным правом, вопросами, касающимися женщин и детей. Она не раз говорила, что получит наилучший шанс оказывать влияние на законодательство, если будет работать в Олбани. Но в этом ли причина?
Ник вдруг понял, что не в этом. Может быть, и бессознательно, но он проигнорировал возможность взять на работу эту умную, сообразительную женщину, потому что полгода назад не захотел связывать себя постоянными профессиональными отношениями с особой, выбивавшей его из колеи. Теперь он видел, что, уклонившись даже от рассмотрения кандидатуры Эвы, он, должно быть, сильно обидел ее, хотя прежде такая мысль просто не приходила ему в голову. Озарение наступило в самый неподходящий момент – она как раз смотрела на него таким взглядом, словно читала его мысли, все до единой. Он почувствовал себя по-идиотски, бестолковым и пристыженным.
Решив отпустить его с крючка, Эва взглянула на небо.
– К ночи будет дождь.
Нику такая тактика была хорошо знакома. Временное отступление из стратегических соображений. Другая на ее месте могла бы устроить сцену, насладиться его чувством вины. Но Эва… Эва выше этого.
Испытывая признательность за ее такт, он поднял глаза к бледно-голубому небу, усыпанному облаками, похожими на комки ваты, края их отливали металлом. Зной опалил ему макушку и заставил щеки заблестеть от испарины.
– Наверное, нам пора ехать, если я хочу успеть устроиться в гостинице, переодеться и вовремя явиться на встречи.
Увидев, что она начала убирать со стола остатки их пикника, он поднялся с места.
– Постойте. Я сам. – Поймав ее вопросительный взгляд, он сказал: – Вы выкладываетесь ради меня, Эва, когда это совсем не обязательно. Не позволяйте мне вами помыкать. Эва по-прежнему испытующе смотрела на него, чувствуя, что в нем происходит какая-то ломка.
– Хорошо, пусть будет по-вашему. Закончив с уборкой мусора, он подошел к машине, возле которой стояла, поджидая его, Эва.
– Эва, разрешите мне сегодня вечером повести вас куда-нибудь в тихое, уединенное и приятное местечко.
Впервые за все время Эва не сумела скрыть свою радость.
– Я буду в восторге, Ник;
Потянувшись к нему, она быстро поцеловала его в губы и улыбнулась такой лучезарной улыбкой, что его внезапно пронзило острое наслаждение.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
– Я думала, что богатые детишки едят разные вкусности, которые им готовят слуги, – с улыбкой отозвалась Эва.
– Очень может быть, – сказал Ник, проглотив очередной кусок. – Откуда мне знать? Наша семья фермерствовала. В трудные времена на ужин у нас были макароны с сыром и нарезанные кубиками сосиски.
Эва с сомнением взглянула на него.
– Так вы из бедной семьи? Но я видела дом вашей матери в Гринвиче. Это совсем не фермерский домик.
Он с гордостью усмехнулся.
– Его оплатил я. Как и все усовершенствования на ферме, где теперь хозяйствуют мой брат с женой. Дело сейчас идет много лучше, потому что есть все оборудование, чтобы производить столько, сколько производят крупные хозяйства.
В голосе Эвы все еще слышалась нотка недоверия, когда она произнесла:
– Тогда почему ни один репортер не раскопал этот сюжет о разбогатевшем бедном парне?
– Я здорово умею заметать следы, – ответил он, давая понять, что дальнейшие комментарии неуместны.
– Но в свете всего того, что писалось о вас и вашей жене, – продолжала Эва, осмеливаясь затронуть считавшуюся запретной тему, – у меня сложилось впечатление, что вы воспитывались в тех же кругах, что и она.
Ник положил вилку и секунду молча смотрел на Эву. Она выдержала его тяжелый взгляд, хотя и сама удивилась, как ей хватило смелости упомянуть его жену – такого до нее никто себе не позволял.
– Я замкнутый человек, Эва. И все в роду у меня такие же. Когда я приобрел кое-какое имя, то сразу же обезопасил себя от той гласности, которая грозит тебе, если ты становишься известной в обществе фигурой, и не дал превратить жизнь моей семьи в цирковое представление. Чтобы отвлечь гробокопателей, я подсунул им то, что считал уместным, а остальное выдумал. Моя жена Дженет была из богатой семьи и получила хорошее воспитание. Мы познакомились во время учебы.
– В Гарварде, – подсказала Эва. – Неплохо для мальчика с клюквенной фермы.
Он улыбнулся.
– Вот мир Дженет мы и подсунули прессе. Она не возражала, а моя семья была благодарна за дымовую завесу. Сначала это было удобно, а потом стало реальностью.
– Вы имеете в виду приобщение к влиятельным кругам Восточного побережья?
– Гм. – Он посмотрел на кучку куриных костей, лежащих перед ним на тарелке. – Иногда мне не хватает таких вот простых удовольствий.
– Таких, как вождение машины?
Он поднял голову, его глаза улыбались.
– Вы думаете, я не умею водить машину? Эва пожала плечами.
– Я ни разу не видела вас за рулем, мистер Бауэр. У вас хоть есть своя машина?
– Целых три. – Он казался немного смущенным. – Наверное, вы правы. Ничто не мешает мне самому водить машину.
– Ничто, кроме здравого смысла и практической целесообразности. Я не возражаю, чтобы вы ездили на лимузине. Он практичен и сберегает время.
Бауэр увидел вызов в ее глазах.
– Но вы сомневаетесь, что я могу его водить.
Эва засмеялась.
– Раз у вас нет водительских прав, то в мою смену мы проверять этого не будем.
Он протянул руку и провел большим пальцем возле уголка ее рта.
– Салатная заправка, – объяснил он и коснулся ее губ еще раз.
Хотя это прикосновение было лишь немногим больше, чем намек на ласку, Эву обдало жаром. Уступая непреодолимому желанию ответить тем же, она подняла руку и обхватила пальцами его запястье. Поднеся его руку ко рту, она быстро слизала заправку у него с пальца нежным движением языка.
Она видела, как потемнели его глаза, когда атласная поверхность ее языка защекотала ему палец.
– Эва, я…
– Подождите. – Свободной рукой Эва зажала ему рот. – Нам еще около трех часов езды до Вашингтона, а там, в соответствии с врученной мне программой, у вас запланированы встречи на Капитолийском холме: одна с сенатором, а другая – с двумя членами палаты представителей.
Ник застонал. Он начисто забыл об этих встречах. Забыл обо всем, кроме Эвы. Даже в эту минуту его тело приказывало ему послать к черту весь этот деловой уик-энд, сесть за руль и уехать с Эвой куда-нибудь, где их никто не найдет, пока они сами этого не захотят. Но ведь он никогда не позволял своим страстям управлять им. И если уступит сейчас, это лишь испугает и оттолкнет ее.
– Наверное, придется провести эти чертовы встречи, – сказал он с разочарованием, по тону больше похожим на сдерживаемый гнев. Он увидел, как она едва заметно напряглась, и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Но обещайте, что сегодня вечером вы поужинаете со мной.
Эва покачала головой.
– Вечер у вас занят. Встреча с несколькими инвесторами, которые ждут от вас поддержки их центра по утилизации промышленных отходов на Гудзоне. – Она улыбнулась. – Увы, не дождутся, потому что их спецификации весьма далеки от соответствия тем экологическим требованиям, которые вы поддержали в прошлом году.
Лицо Ника выразило крайнее удивление.
– Откуда вы это знаете?
– В пакете, который миссис Роберте прислала мне вчера вечером, помимо маршрута была и последняя информация, касающаяся ваших встреч. Из любопытства я прочитала ее. – Она помолчала. – Надеюсь, вы не рассердитесь?
– Абсолютно нет. Я вам полностью доверяю, Эва. – Он с еще большим вниманием посмотрел на нее. – Но один вопрос у меня все-таки есть: почему я не взял вас на работу в качестве адвоката?
Эва ответила ему открытым взглядом.
– Не знаю. Вам виднее. – Она произнесла это легким тоном, да и вопрос прозвучал риторически, но Ник не мог отмахнуться от него.
Почему же он не взял ее на работу по специальности, когда она прошла в адвокатуру? Потому что, судя по всему, она уже определила для себя, чем собирается заниматься? Семейным правом, вопросами, касающимися женщин и детей. Она не раз говорила, что получит наилучший шанс оказывать влияние на законодательство, если будет работать в Олбани. Но в этом ли причина?
Ник вдруг понял, что не в этом. Может быть, и бессознательно, но он проигнорировал возможность взять на работу эту умную, сообразительную женщину, потому что полгода назад не захотел связывать себя постоянными профессиональными отношениями с особой, выбивавшей его из колеи. Теперь он видел, что, уклонившись даже от рассмотрения кандидатуры Эвы, он, должно быть, сильно обидел ее, хотя прежде такая мысль просто не приходила ему в голову. Озарение наступило в самый неподходящий момент – она как раз смотрела на него таким взглядом, словно читала его мысли, все до единой. Он почувствовал себя по-идиотски, бестолковым и пристыженным.
Решив отпустить его с крючка, Эва взглянула на небо.
– К ночи будет дождь.
Нику такая тактика была хорошо знакома. Временное отступление из стратегических соображений. Другая на ее месте могла бы устроить сцену, насладиться его чувством вины. Но Эва… Эва выше этого.
Испытывая признательность за ее такт, он поднял глаза к бледно-голубому небу, усыпанному облаками, похожими на комки ваты, края их отливали металлом. Зной опалил ему макушку и заставил щеки заблестеть от испарины.
– Наверное, нам пора ехать, если я хочу успеть устроиться в гостинице, переодеться и вовремя явиться на встречи.
Увидев, что она начала убирать со стола остатки их пикника, он поднялся с места.
– Постойте. Я сам. – Поймав ее вопросительный взгляд, он сказал: – Вы выкладываетесь ради меня, Эва, когда это совсем не обязательно. Не позволяйте мне вами помыкать. Эва по-прежнему испытующе смотрела на него, чувствуя, что в нем происходит какая-то ломка.
– Хорошо, пусть будет по-вашему. Закончив с уборкой мусора, он подошел к машине, возле которой стояла, поджидая его, Эва.
– Эва, разрешите мне сегодня вечером повести вас куда-нибудь в тихое, уединенное и приятное местечко.
Впервые за все время Эва не сумела скрыть свою радость.
– Я буду в восторге, Ник;
Потянувшись к нему, она быстро поцеловала его в губы и улыбнулась такой лучезарной улыбкой, что его внезапно пронзило острое наслаждение.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Ник почти не прислушивался к псевдополитическому разговору, который шел за его столом, и в еще меньшей степени участвовал в нем. Спрятавшись за бледно-янтарной тенью очков, которые носил вечером, он целиком был сосредоточен на женщине, занимавшей столик в дальнем углу элегантного обеденного зала.
Больше часа назад он увидел, как она вошла, и залюбовался абсолютным самообладанием, с каким она пересекла зал и была усажена за столик в одиночестве. Все в ней притягивало его взгляд. Облако мягко вьющихся медных волос, изящная походка, длинные ноги в тончайших шелковых чулках, простое облегающее платье цвета шампанского, искусно скроенное так, чтобы подчеркивать высокую полную грудь и обтекать тонкую фигуру; почти незаметное покачивание бедер, от которого слои полупрозрачных расклешенных юбок игриво колыхались вокруг ног. Все в ней завораживало его. Взгляд ее оставался прямым и открытым, а лицо хранило спокойное выражение, хотя со всех сторон к ней стали поворачиваться головы. И немудрено. Каждый из присутствовавших в зале мужчин ощущал точно так же, как и он сам, что эта женщина таит в себе скрытую глубину, заслуживающую того, чтобы ее исследовали… если только женщина это позволит.
Усевшись за столик, Эва с улыбкой заказала бокал вина, а потом непринужденно повернулась и стала осматривать зал. Он не сознавал, с каким напряжением ждет момента, когда их взгляды наконец встретятся. Подобно лазерному лучу, взгляд Эвы Джеймс прожег насквозь холодную оболочку и воспламенил таящуюся под ней живую плоть. Ник ощутил, что даже его щекам стало тепло. А ниже… Ну, об этом лучше не думать при таких обстоятельствах.
На протяжении трех блюд и шестидесяти пяти нудных минут ему пришлось украдкой наблюдать, как она в одиночестве ест свой обед, который ему нестерпимо хотелось с ней разделить. Он взглянул на стоявшую перед ним почти нетронутую тарелку и попытался вспомнить вкус одного из самых дорогих обедов, когда-либо заказанных в Вашингтоне. В памяти не осталось ни малейшего впечатления от еды. Вид тарелки просто лишний раз напомнил ему о том, насколько расстроились все его планы. С чувством досады он жестом показал ненавязчиво присутствующему официанту, чтобы тот убрал ее.
– Нет аппетита? – спросила сидящая слева женщина.
– Немного жирновато для меня, – ответил Ник, с неохотой переключая внимание на собеседницу, которая прилагала все силы, чтобы возбудить в нем интерес. – Кстати, этот законопроект, по которому ожидается голосование на следующей неделе… Каковы шансы, что он пройдет комиссию целым и невредимым?
Когда женщина пустилась в сверхподробный рассказ, рассчитанный на то, чтобы удержать его внимание, Ник придал лицу некое неопределенное выражение и прикрылся им словно щитом. Он знал, что никто не догадается, какое разочарование вскипает под его ледяной сдержанностью.
Согласившись выпить после встречи, он не ожидал, что обед превратится в нескончаемые посиделки. Не в силах отказаться от надежды спокойно посидеть где-нибудь тет-а-тет с Эвой, он позвонил к ней в гостиницу и сообщил, что заказал ей столик в том же ресторане, где должен был обедать. Он собирался сбежать от своего стола, как только она придет. Эти надежды рухнули, когда нынешняя сенаторша от Нью-Йорка, случайно тоже обедавшая здесь, поддалась уговорам его сотрапезников и пересела к ним за стол. В результате обед превратился в некое мероприятие, от которого он не мог отвертеться, поскольку кое-кто из его деловых клиентов поддерживал эту даму. Вот так и получилось, что, пока он старался сохранять вежливость, тот единственный в мире человек, с которым он действительно хотел быть вместе, обедал в одиночестве в нескольких метрах от него.
Наконец внимание собеседницы отвлек вопрос с другого конца стола. С беззвучным вздохом облегчения Ник снял очки и откинулся на спинку стула. Тотчас же позабыв о своих обеденных партнерах, он уже скользил взглядом поверх мягко освещенных столов, играющих бликами фарфора, хрусталя и серебра, в том направлении, где сидела Эва. Казалось, она тоже сверкает и переливается. Теперь он по крайней мере может наслаждаться ее видом.
При каждом движении головы камешки в ее серьгах дерзко подмигивали сквозь завесу отливающих медью волос. Свет от свечей мерцал на коже, завораживая его. Грациозное движение руки, протянутой за чашкой с кофе, доставило ему неописуемое удовольствие. Все в ней вызывало его интерес и одобрение. Словно до этого дня он и не видел ее как следует. Возможно, так и было. Возможно, он не осмеливался, не позволял себе увидеть эту женщину, которая с такой легкостью могла вывести его из равновесия. Странно, но ему казалось, что он даже ощущает в воздухе слабый аромат ее духов. Нет, надо наконец понять, что именно в ней так мучительно волнует его. А она действительно волновала его и мучила.
Улыбка тронула его обычно строгие губы. У него появилось такое ощущение, будто он стоит на пороге какой-то восхитительной тайны.
Однако Ник был не единственным наблюдателем. Даже мужчины, пришедшие со своими собственными привлекательными дамами, исподтишка бросали на Эву быстрые взгляды. Он пожалел, что не может сказать всем сидящим в зале, что она принадлежит ему.
Продолжая наблюдать, он увидел, как она взяла с десертной тарелки политую шоколадом ягоду земляники, поднесла к губам, глядя куда-то перед собой, и с совершенно естественной, неосознанной чувственностью раскусила ее. Он увидел, как жемчужно блеснули ровные белые зубы. Потом выглянул розовый кончик языка и прошелся по нижней губе, слизывая капельки сладкого сока. Ртуть в его внутреннем термометре подскочила на несколько градусов. Когда она вдруг повернула голову в его сторону и улыбнулась блестящими, влажными губами, спазм чистейшего плотского желания буквально потряс его.
Боже правый, удрученно подумал он, неужели она намеренно пытается соблазнить его? Но нет, на Эву Джеймс это совершенно не похоже. А вдруг похоже? Он ведь не знает, как она ведет себя с мужчиной, который ей нравится. Сам он никогда не был просто мужчиной в ее глазах. А теперь ему больше всего на свете именно этого и хотелось – быть просто мужчиной, который ей нравится.
Однако Эва была досягаема лишь на определенных условиях.
Ему на память пришла строчка из старого блюза: «Если не хочешь моих персиков, то не тряси мое дерево». Он усмехнулся. Роскошная и сладкая, как спелый персик, но наделенная правом ожидать любви и постоянства в отношениях.
Позволительно ли стремиться к одному, не предлагая другого?
– А она хороша, – сказал сидевший справа от него мужчина, когда в застольной беседе наступило очередное затишье. Ник повернулся к нему, и мужчина кивнул в ту сторону, куда он только что смотрел. – Хотите пригласить ее за наш стол?
Ник покачал головой.
– Она не согласится.
– Так уж и не согласится? – Мужчина самодовольно ухмыльнулся. – Она уже поела – в одиночестве. Ни одна женщина не станет так одеваться, если хочет и дальше оставаться в одиночестве. Думаю, она пришла сюда в надежде с кем-то встретиться.
– Несомненно, так и есть, – пробормотал Ник и пожалел, что его пристальный интерес к Эве привлек внимание сотрапезника.
– Тогда, если вы не хотите заговорить с ней, я сам попытаюсь.
– Это будет не очень умно с вашей стороны.
Мужчина засмеялся.
– Почему же?
Ник пронзил его взглядом своих темных глаз.
– Потому что она ждет меня.
– О, вот как! Так бы сразу и сказали. – Мужчина смущенно усмехнулся. – Везет же некоторым.
Да, подумал Ник. Так чего же я жду?
Он встал из-за стола, положил салфетку рядом с тарелкой. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы оплатить счет и обменяться обязательными рукопожатиями, но когда он опять взглянул в ее сторону, то, к своей досаде, обнаружил, что Эвы за столом уже нет.
Он пересек зал как раз в ту минуту, когда помощник официанта начал убирать ее место. Ник резко спросил:
– Куда подевалась молодая женщина, которая здесь сидела?
– Откуда мне знать? – ответил вздрогнувший от неожиданности парень.
Ник поспешно вышел на улицу и успел заметить, как мелькнули медные кудряшки в только что отъехавшем такси. Опережая швейцара, он властным жестом подозвал такси для себя и велел водителю ехать следом.
Нетерпеливо барабаня пальцами по колену, Ник вполголоса проклинал липкую жару, проникавшую внутрь через окна машины. В конце концов, он наклонился вперед и осведомился:
– У вас что, нет кондиционера?
– Не-а, парень. Сломался. – Мотнув головой с заплетенными в тонкие косички волосами, водитель расплылся в улыбке. – Однако ночь – она как хорошая женщина. Тугая. Мокрая. Горячая. Да, парень!
– Правильно. – Ник откинулся на спинку сиденья, которая на ощупь казалась жирной и скользкой от влажности, создаваемой Потомаком. Сегодняшний вечер был безнадежно испорчен. По его первоначальному плану к этому времени они с Эвой, насладившись хорошей едой и вином, могли бы уже думать и о других аппетитах, подлежащих обоюдному удовлетворению. Вместо этого он сидел и думал, какими словами будет извиняться.
Вдалеке ночное небо осветилось на короткий миг, словно темный коридор от неисправной лампочки. Ник ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Может, хоть дождь поднимет ему настроение. Да нет, вряд ли. Скорее всего, только прохладное прикосновение Эвы Джеймс способно укротить огонь, бушующий у него внутри.
Поездка в такси, казалось, никогда не кончится. Они сняли номера в отеле в Александрии, чтобы оказаться к югу от Вашингтона и таким образом избежать утренних пробок по дороге в Капитолий.
Когда Ник добрался наконец до отеля и вошел в вестибюль, двери лифта как раз закрывались, пряча от его глаз что-то шифоновое цвета шампанского. Он подскочил к лифту и стал непрерывно нажимать кнопку вызова, пока не пришла вторая кабина. Поднимаясь наверх, он думал, что будет говорить, когда догонит ее.
Когда Ник вышел из лифта, ему опять показалось, что он уловил слабый запах знакомых духов. Желание быть с Эвой творило с ним нечто такое, чего он раньше никогда не испытывал.
Он подошел прямо к ее двери и постучал. Сначала никто не ответил. Второй раз он постучал кулаком, испугав пожилых супругов, выходивших в этот момент из своего номера.
Он пробормотал: «Извините», они взглянули на него глазами перепуганных кроликов, а потом дверь перед ним чуть-чуть приоткрылась.
– Да?
Ник улыбнулся.
– Эва, мне нужно вас видеть. Ее глаза округлились.
– Сейчас? Что-то случилось?
– Нет. То есть да. – Он нетерпеливо провел рукой по волосам. – Послушайте. Я просто хочу поговорить. Можно мне войти?
Он увидел, что она протянула руку к цепочке.
– Дайте мне секунду, потом входите. Я раздевалась. – Она закрыла дверь, потом он услышал, как звякнула снятая цепочка.
Затем дверь снова приоткрылась.
Как только последние слова дошли до его сознания, он тут же забыл ее просьбу подождать и сразу толкнул дверь.
Спеша скрыться в ванной, она успела добежать до середины комнаты. В глаза ему бросились две полоски розового шелка. Одна имела вид узкой ленточки, тянувшейся поперек голой спины, а другая – перевернутого треугольника, который оставлял открытыми полушария ее восхитительных, не тронутых солнцем ягодиц. Все остальные части тела и длиннющие ноги были покрыты идеальным загаром.
Когда она пробегала мимо зеркала, он с силой втянул в себя воздух. Отражение позволило ему увидеть глубокий вырез ее бюстгальтера, почти не прикрывавшего грудь. Ее фигура оказалась, вопреки его представлениям, довольно пышной, а напредставлял он себе порядочно за последние несколько часов! Он услышал грудной смешок, потом Эва нырнула в ванную и закрыла дверь.
Когда она через несколько минут снова появилась в комнате, мозг Ника был все еще затуманен выжженным у него на сетчатке образом, так что ему пришлось поморгать, чтобы зрение прояснилось. Она надела длинный, ниспадающий до пола, черный восточный халат с расширяющимися книзу рукавами и рисунком из розовых камелий. Его воображение тут же начало отворачивать черный шелк в поисках скрытого под ним розового кружева.
– Садитесь же, Ник. – Эва указала ему на стул, а сама устроилась на краю кровати. Она скрестила ноги, отчего полы халата разошлись, открыв взору стройные, красивой формы икры. Ногти на ногах казались розово-перламутровыми раковинками, и ему вдруг захотелось проверить, боятся ли щекотки эти восхитительно изогнутые ступни. Когда он снова взглянул ей в лицо, то увидел, что ее золотисто-карие глаза смешливо блестят. – Вы просто так зашли или вам нужно что-то конкретное?
Да. Вы.
Он чуть было не сказал это вслух. Его взгляд переместился с ее глаз чуть ниже, на прелестный женский рот с полными, мягкими губами нежно-розового цвета. Причем естественного. Он знал это уже давно. Но еще не успел в полной мере изучить, какова на вкус, на осязание и на ответную реакцию хозяйка этих губ. Лава желания начинала подниматься вверх, излучая жар, от которого таяла его ледяная сдержанность.
– Я хотел извиниться за обед. Она улыбнулась.
– Извиняться не за что. Счет ведь оплатили вы. А потом, я узнала одного из ваших сотрапезников. Мадам сенатор была, должно быть, в восторге, что ее видели в вашем обществе в самом начале кампании за переизбрание. Прекрасный шанс привлечь дополнительные средства для финансирования. Это не хуже, чем обещание финансовой поддержки от ваших клиентов.
Он сокрушенно усмехнулся.
– Я рад, что вы понимаете. Многие женщины на вашем месте отказались бы войти в мое положение.
Эва засмеялась.
– Но я – не многие женщины, Ник.
– Это так, – задумчиво согласился он. С каждой минутой она все больше превращалась в самую необычную женщину в его жизни. Шуршание шелка, когда она скрестила ноги, вызвало в нем ответную вибрацию. Взгляд, метнувшийся к ее ногам, выдал его мысли.
– Это все, Ник?
Он не шелохнулся. Все его красноречие вдруг куда-то пропало. Его либидо определенно взяло верх. Оно говорило ему, что они здесь одни. Она одета так, будто рекламирует образцы пикантного белья, какое можно видеть в модных каталогах. Кровать доминировала в комнате, приглашая воспользоваться ею. Чего он ждет?
Он увидел, как она пытается подавить зевок, и с чувством вины вспомнил, что, пока он спал добрую половину пути до Вашингтона, она вела машину.
– Вы, наверное, устали, – сказал он наконец.
Неверный ход. Нельзя подсказывать женщине лазейку для отступления.
– А вы не устали? – Эва поднялась на ноги, и его взгляд заскользил вверх, по эффектным выпуклостям ее грудей, к чуть тронутому румянцем лицу. Если это не игра его воображения, то румянец приобрел более глубокий оттенок по сравнению с тем, что было несколько секунд назад. – Я – нет. Напротив, меня тянет к движению. – Она медленно, с гримасой повела плечами, при этом халат разошелся и показался кусочек розового кружева. – Это из-за того, что часами сидишь за рулем. После долгой поездки мне обычно требуется физическая нагрузка перед сном.
– Я этого не знал, – огорчился Ник. – Наверное, бывал всегда слишком занят, чтобы задумываться, как вы проводите свободное время в наших совместных поездках.
– Стараюсь воспользоваться всеми гостиничными услугами, – отозвалась Эва. – А за последний год не пропустила ни одного приличного фильма. Но сегодня я решила прогуляться, размять ноги.
Последние слова снова пробудили в нем вожделение. Мысль об этих ее прелестных ногах и о том, что он может почувствовать, когда они обовьют его бедра, заставила Ника усмехнуться. Где-то глубоко внутри произошло нечто похожее на подтаивание ледника.
– Женщине нехорошо гулять поздно вечером одной.
Улыбнувшись, Эва наклонила голову.
– Не хотите ли составить мне компанию? Ник кивнул, радуясь предлогу, позволяющему остаться в ее обществе.
– С удовольствием.
– Отлично. Я только оденусь.
Не прошло и минуты, как Эва вернулась, одетая в шелковый топ, шорты и сандалии. Она с улыбкой оглядела его дорогой костюм.
– Вы бы переоделись. Я слышала, будет дождь.
– Незачем. – Ник снял пиджак и освободился от галстука. Расстегнув воротник и закатав рукава до локтей, он жестом пригласил ее к двери.
Эва взяла в руки зонтик, нерешительно посмотрела на него, потом бросила обратно на кровать. Улыбнувшись, подмигнула Нику.
– Давайте рискнем.
– Вы точно хотите мороженого? – спросил Ник, который надеялся завлечь ее в какой-нибудь небольшой приличный бар, где подают импортное шампанское. Им необходимы полумрак, уединение и время, чтобы посидеть вдвоем.
– Точно, – подтвердила Эва. – Жара все еще такая, что плавится асфальт. Сегодня годится только мороженое, настоящее мороженое.
Она непринужденно взяла его за локоть и потянула к открытой двери кафе-мороженого, расположенного всего через улицу от набережной Потомака.
В заведении было полно народу: разношерстные туристы, юные парочки, родители с детьми; двое молодых снобов с чопорным видом спорили о питательных достоинствах свежего земляничного мусса и сливочного крема.
Больше часа назад он увидел, как она вошла, и залюбовался абсолютным самообладанием, с каким она пересекла зал и была усажена за столик в одиночестве. Все в ней притягивало его взгляд. Облако мягко вьющихся медных волос, изящная походка, длинные ноги в тончайших шелковых чулках, простое облегающее платье цвета шампанского, искусно скроенное так, чтобы подчеркивать высокую полную грудь и обтекать тонкую фигуру; почти незаметное покачивание бедер, от которого слои полупрозрачных расклешенных юбок игриво колыхались вокруг ног. Все в ней завораживало его. Взгляд ее оставался прямым и открытым, а лицо хранило спокойное выражение, хотя со всех сторон к ней стали поворачиваться головы. И немудрено. Каждый из присутствовавших в зале мужчин ощущал точно так же, как и он сам, что эта женщина таит в себе скрытую глубину, заслуживающую того, чтобы ее исследовали… если только женщина это позволит.
Усевшись за столик, Эва с улыбкой заказала бокал вина, а потом непринужденно повернулась и стала осматривать зал. Он не сознавал, с каким напряжением ждет момента, когда их взгляды наконец встретятся. Подобно лазерному лучу, взгляд Эвы Джеймс прожег насквозь холодную оболочку и воспламенил таящуюся под ней живую плоть. Ник ощутил, что даже его щекам стало тепло. А ниже… Ну, об этом лучше не думать при таких обстоятельствах.
На протяжении трех блюд и шестидесяти пяти нудных минут ему пришлось украдкой наблюдать, как она в одиночестве ест свой обед, который ему нестерпимо хотелось с ней разделить. Он взглянул на стоявшую перед ним почти нетронутую тарелку и попытался вспомнить вкус одного из самых дорогих обедов, когда-либо заказанных в Вашингтоне. В памяти не осталось ни малейшего впечатления от еды. Вид тарелки просто лишний раз напомнил ему о том, насколько расстроились все его планы. С чувством досады он жестом показал ненавязчиво присутствующему официанту, чтобы тот убрал ее.
– Нет аппетита? – спросила сидящая слева женщина.
– Немного жирновато для меня, – ответил Ник, с неохотой переключая внимание на собеседницу, которая прилагала все силы, чтобы возбудить в нем интерес. – Кстати, этот законопроект, по которому ожидается голосование на следующей неделе… Каковы шансы, что он пройдет комиссию целым и невредимым?
Когда женщина пустилась в сверхподробный рассказ, рассчитанный на то, чтобы удержать его внимание, Ник придал лицу некое неопределенное выражение и прикрылся им словно щитом. Он знал, что никто не догадается, какое разочарование вскипает под его ледяной сдержанностью.
Согласившись выпить после встречи, он не ожидал, что обед превратится в нескончаемые посиделки. Не в силах отказаться от надежды спокойно посидеть где-нибудь тет-а-тет с Эвой, он позвонил к ней в гостиницу и сообщил, что заказал ей столик в том же ресторане, где должен был обедать. Он собирался сбежать от своего стола, как только она придет. Эти надежды рухнули, когда нынешняя сенаторша от Нью-Йорка, случайно тоже обедавшая здесь, поддалась уговорам его сотрапезников и пересела к ним за стол. В результате обед превратился в некое мероприятие, от которого он не мог отвертеться, поскольку кое-кто из его деловых клиентов поддерживал эту даму. Вот так и получилось, что, пока он старался сохранять вежливость, тот единственный в мире человек, с которым он действительно хотел быть вместе, обедал в одиночестве в нескольких метрах от него.
Наконец внимание собеседницы отвлек вопрос с другого конца стола. С беззвучным вздохом облегчения Ник снял очки и откинулся на спинку стула. Тотчас же позабыв о своих обеденных партнерах, он уже скользил взглядом поверх мягко освещенных столов, играющих бликами фарфора, хрусталя и серебра, в том направлении, где сидела Эва. Казалось, она тоже сверкает и переливается. Теперь он по крайней мере может наслаждаться ее видом.
При каждом движении головы камешки в ее серьгах дерзко подмигивали сквозь завесу отливающих медью волос. Свет от свечей мерцал на коже, завораживая его. Грациозное движение руки, протянутой за чашкой с кофе, доставило ему неописуемое удовольствие. Все в ней вызывало его интерес и одобрение. Словно до этого дня он и не видел ее как следует. Возможно, так и было. Возможно, он не осмеливался, не позволял себе увидеть эту женщину, которая с такой легкостью могла вывести его из равновесия. Странно, но ему казалось, что он даже ощущает в воздухе слабый аромат ее духов. Нет, надо наконец понять, что именно в ней так мучительно волнует его. А она действительно волновала его и мучила.
Улыбка тронула его обычно строгие губы. У него появилось такое ощущение, будто он стоит на пороге какой-то восхитительной тайны.
Однако Ник был не единственным наблюдателем. Даже мужчины, пришедшие со своими собственными привлекательными дамами, исподтишка бросали на Эву быстрые взгляды. Он пожалел, что не может сказать всем сидящим в зале, что она принадлежит ему.
Продолжая наблюдать, он увидел, как она взяла с десертной тарелки политую шоколадом ягоду земляники, поднесла к губам, глядя куда-то перед собой, и с совершенно естественной, неосознанной чувственностью раскусила ее. Он увидел, как жемчужно блеснули ровные белые зубы. Потом выглянул розовый кончик языка и прошелся по нижней губе, слизывая капельки сладкого сока. Ртуть в его внутреннем термометре подскочила на несколько градусов. Когда она вдруг повернула голову в его сторону и улыбнулась блестящими, влажными губами, спазм чистейшего плотского желания буквально потряс его.
Боже правый, удрученно подумал он, неужели она намеренно пытается соблазнить его? Но нет, на Эву Джеймс это совершенно не похоже. А вдруг похоже? Он ведь не знает, как она ведет себя с мужчиной, который ей нравится. Сам он никогда не был просто мужчиной в ее глазах. А теперь ему больше всего на свете именно этого и хотелось – быть просто мужчиной, который ей нравится.
Однако Эва была досягаема лишь на определенных условиях.
Ему на память пришла строчка из старого блюза: «Если не хочешь моих персиков, то не тряси мое дерево». Он усмехнулся. Роскошная и сладкая, как спелый персик, но наделенная правом ожидать любви и постоянства в отношениях.
Позволительно ли стремиться к одному, не предлагая другого?
– А она хороша, – сказал сидевший справа от него мужчина, когда в застольной беседе наступило очередное затишье. Ник повернулся к нему, и мужчина кивнул в ту сторону, куда он только что смотрел. – Хотите пригласить ее за наш стол?
Ник покачал головой.
– Она не согласится.
– Так уж и не согласится? – Мужчина самодовольно ухмыльнулся. – Она уже поела – в одиночестве. Ни одна женщина не станет так одеваться, если хочет и дальше оставаться в одиночестве. Думаю, она пришла сюда в надежде с кем-то встретиться.
– Несомненно, так и есть, – пробормотал Ник и пожалел, что его пристальный интерес к Эве привлек внимание сотрапезника.
– Тогда, если вы не хотите заговорить с ней, я сам попытаюсь.
– Это будет не очень умно с вашей стороны.
Мужчина засмеялся.
– Почему же?
Ник пронзил его взглядом своих темных глаз.
– Потому что она ждет меня.
– О, вот как! Так бы сразу и сказали. – Мужчина смущенно усмехнулся. – Везет же некоторым.
Да, подумал Ник. Так чего же я жду?
Он встал из-за стола, положил салфетку рядом с тарелкой. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы оплатить счет и обменяться обязательными рукопожатиями, но когда он опять взглянул в ее сторону, то, к своей досаде, обнаружил, что Эвы за столом уже нет.
Он пересек зал как раз в ту минуту, когда помощник официанта начал убирать ее место. Ник резко спросил:
– Куда подевалась молодая женщина, которая здесь сидела?
– Откуда мне знать? – ответил вздрогнувший от неожиданности парень.
Ник поспешно вышел на улицу и успел заметить, как мелькнули медные кудряшки в только что отъехавшем такси. Опережая швейцара, он властным жестом подозвал такси для себя и велел водителю ехать следом.
Нетерпеливо барабаня пальцами по колену, Ник вполголоса проклинал липкую жару, проникавшую внутрь через окна машины. В конце концов, он наклонился вперед и осведомился:
– У вас что, нет кондиционера?
– Не-а, парень. Сломался. – Мотнув головой с заплетенными в тонкие косички волосами, водитель расплылся в улыбке. – Однако ночь – она как хорошая женщина. Тугая. Мокрая. Горячая. Да, парень!
– Правильно. – Ник откинулся на спинку сиденья, которая на ощупь казалась жирной и скользкой от влажности, создаваемой Потомаком. Сегодняшний вечер был безнадежно испорчен. По его первоначальному плану к этому времени они с Эвой, насладившись хорошей едой и вином, могли бы уже думать и о других аппетитах, подлежащих обоюдному удовлетворению. Вместо этого он сидел и думал, какими словами будет извиняться.
Вдалеке ночное небо осветилось на короткий миг, словно темный коридор от неисправной лампочки. Ник ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Может, хоть дождь поднимет ему настроение. Да нет, вряд ли. Скорее всего, только прохладное прикосновение Эвы Джеймс способно укротить огонь, бушующий у него внутри.
Поездка в такси, казалось, никогда не кончится. Они сняли номера в отеле в Александрии, чтобы оказаться к югу от Вашингтона и таким образом избежать утренних пробок по дороге в Капитолий.
Когда Ник добрался наконец до отеля и вошел в вестибюль, двери лифта как раз закрывались, пряча от его глаз что-то шифоновое цвета шампанского. Он подскочил к лифту и стал непрерывно нажимать кнопку вызова, пока не пришла вторая кабина. Поднимаясь наверх, он думал, что будет говорить, когда догонит ее.
Когда Ник вышел из лифта, ему опять показалось, что он уловил слабый запах знакомых духов. Желание быть с Эвой творило с ним нечто такое, чего он раньше никогда не испытывал.
Он подошел прямо к ее двери и постучал. Сначала никто не ответил. Второй раз он постучал кулаком, испугав пожилых супругов, выходивших в этот момент из своего номера.
Он пробормотал: «Извините», они взглянули на него глазами перепуганных кроликов, а потом дверь перед ним чуть-чуть приоткрылась.
– Да?
Ник улыбнулся.
– Эва, мне нужно вас видеть. Ее глаза округлились.
– Сейчас? Что-то случилось?
– Нет. То есть да. – Он нетерпеливо провел рукой по волосам. – Послушайте. Я просто хочу поговорить. Можно мне войти?
Он увидел, что она протянула руку к цепочке.
– Дайте мне секунду, потом входите. Я раздевалась. – Она закрыла дверь, потом он услышал, как звякнула снятая цепочка.
Затем дверь снова приоткрылась.
Как только последние слова дошли до его сознания, он тут же забыл ее просьбу подождать и сразу толкнул дверь.
Спеша скрыться в ванной, она успела добежать до середины комнаты. В глаза ему бросились две полоски розового шелка. Одна имела вид узкой ленточки, тянувшейся поперек голой спины, а другая – перевернутого треугольника, который оставлял открытыми полушария ее восхитительных, не тронутых солнцем ягодиц. Все остальные части тела и длиннющие ноги были покрыты идеальным загаром.
Когда она пробегала мимо зеркала, он с силой втянул в себя воздух. Отражение позволило ему увидеть глубокий вырез ее бюстгальтера, почти не прикрывавшего грудь. Ее фигура оказалась, вопреки его представлениям, довольно пышной, а напредставлял он себе порядочно за последние несколько часов! Он услышал грудной смешок, потом Эва нырнула в ванную и закрыла дверь.
Когда она через несколько минут снова появилась в комнате, мозг Ника был все еще затуманен выжженным у него на сетчатке образом, так что ему пришлось поморгать, чтобы зрение прояснилось. Она надела длинный, ниспадающий до пола, черный восточный халат с расширяющимися книзу рукавами и рисунком из розовых камелий. Его воображение тут же начало отворачивать черный шелк в поисках скрытого под ним розового кружева.
– Садитесь же, Ник. – Эва указала ему на стул, а сама устроилась на краю кровати. Она скрестила ноги, отчего полы халата разошлись, открыв взору стройные, красивой формы икры. Ногти на ногах казались розово-перламутровыми раковинками, и ему вдруг захотелось проверить, боятся ли щекотки эти восхитительно изогнутые ступни. Когда он снова взглянул ей в лицо, то увидел, что ее золотисто-карие глаза смешливо блестят. – Вы просто так зашли или вам нужно что-то конкретное?
Да. Вы.
Он чуть было не сказал это вслух. Его взгляд переместился с ее глаз чуть ниже, на прелестный женский рот с полными, мягкими губами нежно-розового цвета. Причем естественного. Он знал это уже давно. Но еще не успел в полной мере изучить, какова на вкус, на осязание и на ответную реакцию хозяйка этих губ. Лава желания начинала подниматься вверх, излучая жар, от которого таяла его ледяная сдержанность.
– Я хотел извиниться за обед. Она улыбнулась.
– Извиняться не за что. Счет ведь оплатили вы. А потом, я узнала одного из ваших сотрапезников. Мадам сенатор была, должно быть, в восторге, что ее видели в вашем обществе в самом начале кампании за переизбрание. Прекрасный шанс привлечь дополнительные средства для финансирования. Это не хуже, чем обещание финансовой поддержки от ваших клиентов.
Он сокрушенно усмехнулся.
– Я рад, что вы понимаете. Многие женщины на вашем месте отказались бы войти в мое положение.
Эва засмеялась.
– Но я – не многие женщины, Ник.
– Это так, – задумчиво согласился он. С каждой минутой она все больше превращалась в самую необычную женщину в его жизни. Шуршание шелка, когда она скрестила ноги, вызвало в нем ответную вибрацию. Взгляд, метнувшийся к ее ногам, выдал его мысли.
– Это все, Ник?
Он не шелохнулся. Все его красноречие вдруг куда-то пропало. Его либидо определенно взяло верх. Оно говорило ему, что они здесь одни. Она одета так, будто рекламирует образцы пикантного белья, какое можно видеть в модных каталогах. Кровать доминировала в комнате, приглашая воспользоваться ею. Чего он ждет?
Он увидел, как она пытается подавить зевок, и с чувством вины вспомнил, что, пока он спал добрую половину пути до Вашингтона, она вела машину.
– Вы, наверное, устали, – сказал он наконец.
Неверный ход. Нельзя подсказывать женщине лазейку для отступления.
– А вы не устали? – Эва поднялась на ноги, и его взгляд заскользил вверх, по эффектным выпуклостям ее грудей, к чуть тронутому румянцем лицу. Если это не игра его воображения, то румянец приобрел более глубокий оттенок по сравнению с тем, что было несколько секунд назад. – Я – нет. Напротив, меня тянет к движению. – Она медленно, с гримасой повела плечами, при этом халат разошелся и показался кусочек розового кружева. – Это из-за того, что часами сидишь за рулем. После долгой поездки мне обычно требуется физическая нагрузка перед сном.
– Я этого не знал, – огорчился Ник. – Наверное, бывал всегда слишком занят, чтобы задумываться, как вы проводите свободное время в наших совместных поездках.
– Стараюсь воспользоваться всеми гостиничными услугами, – отозвалась Эва. – А за последний год не пропустила ни одного приличного фильма. Но сегодня я решила прогуляться, размять ноги.
Последние слова снова пробудили в нем вожделение. Мысль об этих ее прелестных ногах и о том, что он может почувствовать, когда они обовьют его бедра, заставила Ника усмехнуться. Где-то глубоко внутри произошло нечто похожее на подтаивание ледника.
– Женщине нехорошо гулять поздно вечером одной.
Улыбнувшись, Эва наклонила голову.
– Не хотите ли составить мне компанию? Ник кивнул, радуясь предлогу, позволяющему остаться в ее обществе.
– С удовольствием.
– Отлично. Я только оденусь.
Не прошло и минуты, как Эва вернулась, одетая в шелковый топ, шорты и сандалии. Она с улыбкой оглядела его дорогой костюм.
– Вы бы переоделись. Я слышала, будет дождь.
– Незачем. – Ник снял пиджак и освободился от галстука. Расстегнув воротник и закатав рукава до локтей, он жестом пригласил ее к двери.
Эва взяла в руки зонтик, нерешительно посмотрела на него, потом бросила обратно на кровать. Улыбнувшись, подмигнула Нику.
– Давайте рискнем.
– Вы точно хотите мороженого? – спросил Ник, который надеялся завлечь ее в какой-нибудь небольшой приличный бар, где подают импортное шампанское. Им необходимы полумрак, уединение и время, чтобы посидеть вдвоем.
– Точно, – подтвердила Эва. – Жара все еще такая, что плавится асфальт. Сегодня годится только мороженое, настоящее мороженое.
Она непринужденно взяла его за локоть и потянула к открытой двери кафе-мороженого, расположенного всего через улицу от набережной Потомака.
В заведении было полно народу: разношерстные туристы, юные парочки, родители с детьми; двое молодых снобов с чопорным видом спорили о питательных достоинствах свежего земляничного мусса и сливочного крема.