Страница:
Заговорщицки переглянувшись, Эва и Ник одновременно, каждый со своей стороны, нажали на кнопку, опускающую стекло. В машину мгновенно хлынул горный воздух, сделав ненужным кондиционер и принеся, вместе с легким прохладным ветерком, ароматы дикой природы.
Живые изгороди из рододендронов шелестели с обеих сторон дороги. Через минуту начался подъем по туго скрученному серпантину. С одной стороны над ними нависала темная, густо поросшая лесом гора. С другой – дорога местами пролегала по краю крутых обрывов, и тогда они видели под собой вершины деревьев, под чьими ветвями только что проезжали. Этот головокружительный подъем потребовал от Эвы максимального сосредоточения на работе двигателя, который временами взвывал от натуги, таща в гору тяжелый лимузин. Внизу, в долине, затененной от послеполуденного солнца склоном горы, землю начала заволакивать дымка. Но у них над головой небо оставалось похожим на твердую ярко-голубую раковину.
Когда под конец дорога немного выровнялась, Эва с самодовольной улыбкой повернулась к своему пассажиру.
– Я же говорила, что справлюсь. Ник с сомнением приподнял бровь.
– Спуск будет тебе еще одним испытанием.
Эва в ответ самоуверенно усмехнулась, задержав на нем взгляд чуточку дольше, чем того требовало благоразумие. Несмотря на царивший в машине полумрак, Ник весь словно светился. Она подумала, что это из-за волос: их чистый серебристо-белый цвет притягивал к себе каждый фотон скудного освещения и отражал его с усиленной яркостью. Она могла бы сидеть и смотреть на него вечно – или пока не наберется смелости прикоснуться к нему. Она никогда не могла смотреть на него долго без того, чтобы ее не потянуло коснуться его.
Неожиданно Ник поймал ее взгляд. Она понимала, что он легко может догадаться о ее влечении к нему, прочитать все по лицу, по глазам. Она поспешно произнесла:
– Говорят, в здешних горах все еще скрываются самогонщики. Хотя несколько лет назад главной культурой, приносящей нелегальный доход, стала марихуана.
– Откуда ты это знаешь? – спросил Ник, хотя его больше интересовали другие вещи. Он видел, как ее руки чуть крепче сжимают баранку, когда он смотрит на нее. И еще он чувствовал, как медленно, но верно между ними нарастает напряжение.
Эва снисходительно улыбнулась.
– Умею читать.
Ник протянул руку и дотронулся да пряди шелковистых волос, упавшей ей на плечо. Зажав концы завитка между пальцами, он, словно перышком, стал щекотать им у нее под подбородком. Теплая волна румянца зародилась у нее под кожей и выплеснулась на щеку. А Ник ощутил жаркий прилив внизу живота.
– Что еще ты знаешь об этих местах?
Эва услышала в его тоне знакомую скептическую нотку. Таким тоном он говорил, когда хотел поколебать уверенность другой стороны.
– Фактически не так уж мало. Национальный парк Великих Дымных Гор – самый крупный государственный природный заповедник к востоку от Миссисипи. Ежегодно здесь бывает свыше трехсот тысяч посетителей. Летом здесь ловится окунь, а зимой, как ни удивительно это покажется, можно кататься на лыжах. Несмотря на наплыв приезжих, люди старшего поколения в этом районе Аппалачей все еще говорят на диалекте, корни которого восходят к английскому языку елизаветинской эпохи шестнадцатого века.
– Твои знания впечатляют.
На этот раз Эва не могла отвести взгляд от дороги, потому что начинался спуск во впадину, если судить по карте на бумажной салфетке.
– Я всегда нахожу время на то, чтобы удовлетворить свою любознательность.
– А я это уже заметил. – Ник смотрел, как классно Эва вписала лимузин в крутой поворот со спуском. Ему вспомнилось, как она зачастую делала лишний крюк, чтобы справиться о клиентах, с которыми он вел дела. И с ее стороны это не было праздным любопытством. Она обладала острым и деятельным умом. Он понимал, что усиленный интерес в ней пробуждало все, что касалось лично его. Во многих отношениях Эва сделала себя частью его жизни, не став при этом навязчивой. Вот еще одно из редких качеств, которыми она наделена. Он не может – не должен – потерять ее.
Он просунул руку под ее волосы и стал мягко массировать шею.
– Ты натянута как струна. Устала? – Его большой палец, отделившись от остальных, стал гладить ее под подбородком. – Или это из-за меня, Эва?
Эва взглянула на него, вобрав в себя жар, исходивший от его почти черных глаз, и удивилась, как он может еще спрашивать.
– Я никогда не буду намеренно лгать тебе, Ник.
Ник рассмеялся.
– Вот классический ответ в стиле Эвы – тонкий, уклончивый и с достаточной дозой таинственности, чтобы подогреть любопытство. Ладно. Храни свои секреты – до поры до времени.
Через минуту машина, сделав поворот, выехала на ровную, залитую солнцем площадку, образовавшуюся в естественном разрыве горного хребта. Трава рядом с дорогой была примята оттого, что по ней постоянно ходили и ездили, но сейчас из транспортных средств здесь стоял один пикап, переполненный набившимися в кузов подростками. Они засвистели и замахали руками, когда Эва остановила лимузин рядом с ними.
– Что это за птица? – крикнула одна из девчонок, когда Эва распахнула дверцу.
– Извините, это всего-навсего представитель исполнительной власти, – откликнулась Эва, когда Ник показался с другой стороны машины.
Раздавшиеся в ответ стоны должны были изображать разочарование.
– Каким ветром вас сюда занесло? – крикнул кто-то из группы.
– Хотим немного подышать свежим воздухом.
– Долго тут не задерживайтесь, – сказал водитель пикапа и показал на небо. – Идет гроза. Она пока на той стороне горы, но скоро дойдет и сюда.
Эва взглянула на чистое голубое небо и пожала плечами. Минуту спустя, когда пикап тронулся под гиканье и мелькание машущих рук, ей послышался слабый рокот, но она решила, что это, должно быть, барахлит глушитель пикапа.
– Ну, что дальше? – спросил Ник. Взгляд его выражал сомнение.
– Как что? Купаться! – Сняв жакет, она бросила его в машину, захлопнула дверцу и пошла к воде.
Расщелина представляла собой небольшой каньон с ровным дном, который когда-то давно был пробит в горе бурным ручьем, бегущим в отдалении. На одном конце узкой долины возвышался крутой утес, образуя защитный барьер от ветров и жары. Как раз в этом месте ручей расширялся, образуя чашу. Прохладные кружевные папоротники росли у подножия окружавших ее деревьев. В густой тени, отбрасываемой утесом, царили постоянные сумерки и землю покрывал толстый слой мхов.
– Лучше не придумаешь, – с восторгом сказала Эва, оказавшись на мшистом берегу. – Здесь наверняка на десяток градусов прохладнее.
– Так и есть, – отозвался Ник, подходя вслед за ней. Его восхищенный взгляд задержался на женственных линиях ее спины и бедер. – Может, просто посидим здесь, полюбуемся видом? Лезть в воду нет необходимости.
Эва обернулась к нему, ее глаза озорно блестели.
– Так уж и нет?
Ник встретился с ее взглядом, в котором вызов уживался с женственной застенчивостью. Он думал, что их утренняя поездка будет одним исподволь подогреваемым поединком, с выжиданиями, с бросаемыми искоса взглядами, пока это не станет невыносимым для обоих и не заставит искать места и способа довести до конца медленный танец желания. Но он проспал большую часть дня, а их разговор был исключительно о старых обидах и ошибках. Правда, напряжение между ними оставалось.
Сейчас, когда они смотрели друг другу в глаза, он с абсолютной ясностью и во всех подробностях вспомнил о том, что случилось… почти случилось накануне вечером, и ощутил скованность в мышцах. Ему нестерпимо захотелось снова поцеловать ее. Он почти чувствовал, как ее острые зубки впиваются ему в нижнюю губу, почти помнил вкус ее языка. Запах ее духов, дразнивший его ноздри весь день, когда он сидел рядом с ней, вдруг показался еще сильнее на открытом воздухе.
Однако что-то, чего он даже не мог выразить словами, удерживало его от того, к чему он так страстно стремился.
– Я не уверен, Эва, что у нас на это есть время.
Она улыбнулась.
– Сейчас еще только четыре часа. Тебя ждут на совещание не раньше шести. Но если хочешь, я могу позвонить и проверить.
Он поднял руку, чтобы остановить ее, но его следующие слова были не более обнадеживающими:
– Что, если кто-нибудь заявится сюда и увидит нас?
На лице у нее проступило выражение легкого удивления.
– С каких это пор тебе не все равно, что думают другие?
Ему и сейчас все равно, но вот она ему не безразлична.
– Что, если это будет шериф?
Улыбка снова вернулась к ней, и он подумал, что у такой улыбки должен быть вкус солнца, ведь не зря она разгорячила ему кровь.
– Ты объяснишь, пустив в ход свой бауэровский шарм, что не знал о запрете. Мы не из этого штата и никогда больше не будем так делать.
Ник смотрел, как она скинула туфли и зарылась босыми пальцами в траву, и думал, почему такое простое движение кажется ему расчетливой эротической игрой. Он сделал шаг по направлению к ней, изобразив на лице улыбку.
– Ты несерьезно относишься к тому, что чревато дискредитацией.
– Дискредитацией чего? – спросила она, поднимая руки и расстегивая верхнюю пуговицу блузки.
– Моего имиджа, – упрямо сказал он, опустив глаза, чтобы не позволить ей проникнуть в свои мысли. – Подумай, чем это обернется, если репортеры пронюхают, что я купаюсь нагишом в обществе своей шоферши.
– Огласка определенно изменит твой имидж в обществе, – смеясь, ответила Эва. – Я уже вижу заголовки теленовостей: «Айсберг Бауэр тает в обществе нагой приятельницы». Или еще лучше: «Бауэр оголяет зад – фото на странице шесть».
Эва опять засмеялась, но выражение его лица говорило о том, что он не разделяет ее веселья. Подбоченившись, она окинула его взглядом с головы, которая сверкала на солнце, словно полярная ледовая шапка, до носков туфель.
– И что же вы так боитесь выставить напоказ, мистер Бауэр?
Свою реакцию на твою наготу, милая Эва.
Ник думал о том, какой у него выбор. Он может просто спустить брюки и показать ей… Или сказать… Или…
Эва отвернулась, предпочитая не видеть его упрямой мины, и начала расстегивать блузку. Она никогда в жизни еще не проделывала ничего подобного, если не считать плескания с двоюродными братьями и сестрами в детстве, в бабушкиных владениях. Но так бесстыдно обнажаться перед мужчиной, с которым она не занималась любовью, – о чем она только думает? Нет, думать незачем. Пришло время действовать. Надо на что-то решаться. Либо идти на дно, либо плыть. Да или нет. Ва-банк. Победителю достается все. Эти клише замелькали у нее в голове, словно шарики для пинг-понга. В конечном счете все сводится к одному. На протяжении одиннадцати месяцев, четырнадцати дней и примерно восьми часов каждый их взгляд, каждая мысль и каждая улыбка подводили обоих к этому мгновению. Что бы ни произошло, она сожалеть не будет, если только не упустит этот шанс.
Когда была расстегнута последняя пуговица, она быстро сняла блузку, под которой оказался лифчик из розового атласа и кружев. Хорошо еще, что она надела пикантное белье, утешила себя Эва. Хотя, надевая, она рассчитывала снять его в другой обстановке и по другой причине. В качестве же купальных принадлежностей ее лифчик и трусики имеют такой же скромный вид, как и бикини. Все еще стоя к нему спиной, она расстегнула молнию, спустила брюки с полных бедер и столкнула вниз, к ногам, – торопливо, боясь передумать. Ей послышался какой-то звук у нее за спиной, но она решила не оборачиваться.
Слишком велико будет унижение, если окажется, что Ник вернулся к машине.
Но Ник и не думал уходить. Он так и стоял, ощущая сухость во рту, не в силах отвести взгляд от того, что ему открывалось. Мысли его двигались в единственном направлении – прямо вперед, на всех парах.
Он сделал несколько вкрадчивых, бесшумных шагов в ее сторону, когда она завела обе руки назад, чтобы расстегнуть лифчик, и остановился как вкопанный у нее за спиной. Где-то посреди вдоха у него перехватило горло. Он зачарованно смотрел, как атласные бретельки лифчика скользнули вниз по слегка загорелым рукам. Потом Эва пошевелила плечами, вытянула руки вперед, и бретельки соскользнули с кончиков ее пальцев, а лифчик упал в мягкую густую траву.
Он стоял так близко от нее, что оставалось лишь просунуть ладони под ее приподнятые руки и накрыть ими обе груди. Он уже видел ее наготу отраженной в зеркале гостиничного номера и знал, что груди у нее полные, естественно отягощенные крупными, легковозбудимыми сосками. Мышцы его живота сократились и отвердели. Однако он не прикоснулся к ней. Он не мальчишка, который хватает желаемое с ходу. Но он так сильно хотел ее, что это причиняло боль.
Эва услышала короткий судорожный выдох у себя за спиной, но повернуться ей не хватило смелости. Вместо этого она сорвалась с места и помчалась к воде, крикнув через плечо:
– Кто отстал, тот проиграл!
Вид Эвы Джеймс, бегущей по траве в одних трусиках, заставил Ника забыть и о шерифе, и о последствиях, и обо всем на свете; ее груди дразняще колыхались, бросая ему вызов, маня догнать. Он сбросил одежду в рекордное время, уже на бегу.
Когда до него дошло, что она собирается сделать, он предостерегающе крикнул. Но было поздно. Эва нырнула в спокойную воду заливчика, описав в воздухе изящную дугу.
Выплеснулся фонтанчик воды, рассыпавшись радужными брызгами. Ник бросился к тому месту на берегу, с которого она прыгнула. Вот она вынырнула на поверхность с восторженным уханьем, и он тихо, с облегчением выругался.
– Вода такая холодная! Просто дрожь берет! Чудесно! – прокричала Эва, переводя дыхание.
Ник не разделил ее восторгов.
– Черт побери, Эва! Надо быть совсем без мозгов, чтобы вот так прыгать в незнакомый водоем. Это опасно. – Он понимал, что его слова похожи на родительское назидание, но сердце у него выбивало неровную дробь от испуга. Она могла удариться головой обо что-нибудь под водой и серьезно пораниться или даже погибнуть.
– Ты прав, – крикнула Эва, поворачивая к берегу. Доплыв до места, где вода была по грудь, она посмотрела на него с виноватым видом. – Прости, если я тебя напугала. – Неожиданно она улыбнулась, и день словно стал еще ярче. – Но это действительно чудесно.
Губы Ника дернулись. «Холодно» и «дрожь берет» весьма слабо ассоциировались у него с «чудесным». Но с ней все в порядке, и то слава богу.
Он стоял на берегу в своих боксерских шортах и смотрел, как ее голова то исчезает, то появляется в кристальной воде, испещренной зелеными и золотыми тенями. Он ясно видел ее груди, колышущиеся в воде. Соски казались твердыми розовыми камешками, лежащими на мелководье. Да, удивительная женщина – странная смесь практичности и каприза. Но никакая другая не заставляла его чувствовать себя в такой полной гармонии с ней и с самим собой. Когда он женился, то был еще слишком молод, слишком хотел преуспеть, был слишком поглощен своей карьерой и поэтому не мог в полной мере оценить те чувственные радости, которые доставляет мужчине любовь к женщине. А потом потерял свой шанс дорасти до такого знания.
Наблюдая сейчас за Эвой, Ник спрашивал себя, можно ли испытывать то, что он испытывает к ней, и не назвать это любовью. Сомнительно.
Эва держалась на одном месте, подгребая под себя «по-собачьи», с волос у нее стекали струйки воды.
– Ну? Собираетесь вы наконец откинуть вуаль, мистер Бауэр?
Ник оглянулся через плечо на оставленную ими дорожку из предметов одежды. Потом снова посмотрел на нее и сказал, медленно усмехнувшись:
– Похоже, ты забыла правила купания нагишом.
– Верно. – Побарахтавшись несколько секунд в воде, она торжествующе показала ему мокрый клочок розового шелка и кружев. Раскрутив над головой, она швырнула его на берег. 4Трусики с мокрым шлепком приземлились на его голую ногу. – Вот так! – крикнула она с вызовом. – Такова входная плата. Ты готов платить или нет?
Насмешка заставила Ника прищуриться.
– С тобой, Эва, я всегда готов. – Усмехаясь, он спустил шорты и перешагнул через них.
Эва мельком увидела, как сильно он возбужден, а потом Ник, словно пушечное ядро, врезался в воду, подняв волну, мгновенно накрывшую ее с головой.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Живые изгороди из рододендронов шелестели с обеих сторон дороги. Через минуту начался подъем по туго скрученному серпантину. С одной стороны над ними нависала темная, густо поросшая лесом гора. С другой – дорога местами пролегала по краю крутых обрывов, и тогда они видели под собой вершины деревьев, под чьими ветвями только что проезжали. Этот головокружительный подъем потребовал от Эвы максимального сосредоточения на работе двигателя, который временами взвывал от натуги, таща в гору тяжелый лимузин. Внизу, в долине, затененной от послеполуденного солнца склоном горы, землю начала заволакивать дымка. Но у них над головой небо оставалось похожим на твердую ярко-голубую раковину.
Когда под конец дорога немного выровнялась, Эва с самодовольной улыбкой повернулась к своему пассажиру.
– Я же говорила, что справлюсь. Ник с сомнением приподнял бровь.
– Спуск будет тебе еще одним испытанием.
Эва в ответ самоуверенно усмехнулась, задержав на нем взгляд чуточку дольше, чем того требовало благоразумие. Несмотря на царивший в машине полумрак, Ник весь словно светился. Она подумала, что это из-за волос: их чистый серебристо-белый цвет притягивал к себе каждый фотон скудного освещения и отражал его с усиленной яркостью. Она могла бы сидеть и смотреть на него вечно – или пока не наберется смелости прикоснуться к нему. Она никогда не могла смотреть на него долго без того, чтобы ее не потянуло коснуться его.
Неожиданно Ник поймал ее взгляд. Она понимала, что он легко может догадаться о ее влечении к нему, прочитать все по лицу, по глазам. Она поспешно произнесла:
– Говорят, в здешних горах все еще скрываются самогонщики. Хотя несколько лет назад главной культурой, приносящей нелегальный доход, стала марихуана.
– Откуда ты это знаешь? – спросил Ник, хотя его больше интересовали другие вещи. Он видел, как ее руки чуть крепче сжимают баранку, когда он смотрит на нее. И еще он чувствовал, как медленно, но верно между ними нарастает напряжение.
Эва снисходительно улыбнулась.
– Умею читать.
Ник протянул руку и дотронулся да пряди шелковистых волос, упавшей ей на плечо. Зажав концы завитка между пальцами, он, словно перышком, стал щекотать им у нее под подбородком. Теплая волна румянца зародилась у нее под кожей и выплеснулась на щеку. А Ник ощутил жаркий прилив внизу живота.
– Что еще ты знаешь об этих местах?
Эва услышала в его тоне знакомую скептическую нотку. Таким тоном он говорил, когда хотел поколебать уверенность другой стороны.
– Фактически не так уж мало. Национальный парк Великих Дымных Гор – самый крупный государственный природный заповедник к востоку от Миссисипи. Ежегодно здесь бывает свыше трехсот тысяч посетителей. Летом здесь ловится окунь, а зимой, как ни удивительно это покажется, можно кататься на лыжах. Несмотря на наплыв приезжих, люди старшего поколения в этом районе Аппалачей все еще говорят на диалекте, корни которого восходят к английскому языку елизаветинской эпохи шестнадцатого века.
– Твои знания впечатляют.
На этот раз Эва не могла отвести взгляд от дороги, потому что начинался спуск во впадину, если судить по карте на бумажной салфетке.
– Я всегда нахожу время на то, чтобы удовлетворить свою любознательность.
– А я это уже заметил. – Ник смотрел, как классно Эва вписала лимузин в крутой поворот со спуском. Ему вспомнилось, как она зачастую делала лишний крюк, чтобы справиться о клиентах, с которыми он вел дела. И с ее стороны это не было праздным любопытством. Она обладала острым и деятельным умом. Он понимал, что усиленный интерес в ней пробуждало все, что касалось лично его. Во многих отношениях Эва сделала себя частью его жизни, не став при этом навязчивой. Вот еще одно из редких качеств, которыми она наделена. Он не может – не должен – потерять ее.
Он просунул руку под ее волосы и стал мягко массировать шею.
– Ты натянута как струна. Устала? – Его большой палец, отделившись от остальных, стал гладить ее под подбородком. – Или это из-за меня, Эва?
Эва взглянула на него, вобрав в себя жар, исходивший от его почти черных глаз, и удивилась, как он может еще спрашивать.
– Я никогда не буду намеренно лгать тебе, Ник.
Ник рассмеялся.
– Вот классический ответ в стиле Эвы – тонкий, уклончивый и с достаточной дозой таинственности, чтобы подогреть любопытство. Ладно. Храни свои секреты – до поры до времени.
Через минуту машина, сделав поворот, выехала на ровную, залитую солнцем площадку, образовавшуюся в естественном разрыве горного хребта. Трава рядом с дорогой была примята оттого, что по ней постоянно ходили и ездили, но сейчас из транспортных средств здесь стоял один пикап, переполненный набившимися в кузов подростками. Они засвистели и замахали руками, когда Эва остановила лимузин рядом с ними.
– Что это за птица? – крикнула одна из девчонок, когда Эва распахнула дверцу.
– Извините, это всего-навсего представитель исполнительной власти, – откликнулась Эва, когда Ник показался с другой стороны машины.
Раздавшиеся в ответ стоны должны были изображать разочарование.
– Каким ветром вас сюда занесло? – крикнул кто-то из группы.
– Хотим немного подышать свежим воздухом.
– Долго тут не задерживайтесь, – сказал водитель пикапа и показал на небо. – Идет гроза. Она пока на той стороне горы, но скоро дойдет и сюда.
Эва взглянула на чистое голубое небо и пожала плечами. Минуту спустя, когда пикап тронулся под гиканье и мелькание машущих рук, ей послышался слабый рокот, но она решила, что это, должно быть, барахлит глушитель пикапа.
– Ну, что дальше? – спросил Ник. Взгляд его выражал сомнение.
– Как что? Купаться! – Сняв жакет, она бросила его в машину, захлопнула дверцу и пошла к воде.
Расщелина представляла собой небольшой каньон с ровным дном, который когда-то давно был пробит в горе бурным ручьем, бегущим в отдалении. На одном конце узкой долины возвышался крутой утес, образуя защитный барьер от ветров и жары. Как раз в этом месте ручей расширялся, образуя чашу. Прохладные кружевные папоротники росли у подножия окружавших ее деревьев. В густой тени, отбрасываемой утесом, царили постоянные сумерки и землю покрывал толстый слой мхов.
– Лучше не придумаешь, – с восторгом сказала Эва, оказавшись на мшистом берегу. – Здесь наверняка на десяток градусов прохладнее.
– Так и есть, – отозвался Ник, подходя вслед за ней. Его восхищенный взгляд задержался на женственных линиях ее спины и бедер. – Может, просто посидим здесь, полюбуемся видом? Лезть в воду нет необходимости.
Эва обернулась к нему, ее глаза озорно блестели.
– Так уж и нет?
Ник встретился с ее взглядом, в котором вызов уживался с женственной застенчивостью. Он думал, что их утренняя поездка будет одним исподволь подогреваемым поединком, с выжиданиями, с бросаемыми искоса взглядами, пока это не станет невыносимым для обоих и не заставит искать места и способа довести до конца медленный танец желания. Но он проспал большую часть дня, а их разговор был исключительно о старых обидах и ошибках. Правда, напряжение между ними оставалось.
Сейчас, когда они смотрели друг другу в глаза, он с абсолютной ясностью и во всех подробностях вспомнил о том, что случилось… почти случилось накануне вечером, и ощутил скованность в мышцах. Ему нестерпимо захотелось снова поцеловать ее. Он почти чувствовал, как ее острые зубки впиваются ему в нижнюю губу, почти помнил вкус ее языка. Запах ее духов, дразнивший его ноздри весь день, когда он сидел рядом с ней, вдруг показался еще сильнее на открытом воздухе.
Однако что-то, чего он даже не мог выразить словами, удерживало его от того, к чему он так страстно стремился.
– Я не уверен, Эва, что у нас на это есть время.
Она улыбнулась.
– Сейчас еще только четыре часа. Тебя ждут на совещание не раньше шести. Но если хочешь, я могу позвонить и проверить.
Он поднял руку, чтобы остановить ее, но его следующие слова были не более обнадеживающими:
– Что, если кто-нибудь заявится сюда и увидит нас?
На лице у нее проступило выражение легкого удивления.
– С каких это пор тебе не все равно, что думают другие?
Ему и сейчас все равно, но вот она ему не безразлична.
– Что, если это будет шериф?
Улыбка снова вернулась к ней, и он подумал, что у такой улыбки должен быть вкус солнца, ведь не зря она разгорячила ему кровь.
– Ты объяснишь, пустив в ход свой бауэровский шарм, что не знал о запрете. Мы не из этого штата и никогда больше не будем так делать.
Ник смотрел, как она скинула туфли и зарылась босыми пальцами в траву, и думал, почему такое простое движение кажется ему расчетливой эротической игрой. Он сделал шаг по направлению к ней, изобразив на лице улыбку.
– Ты несерьезно относишься к тому, что чревато дискредитацией.
– Дискредитацией чего? – спросила она, поднимая руки и расстегивая верхнюю пуговицу блузки.
– Моего имиджа, – упрямо сказал он, опустив глаза, чтобы не позволить ей проникнуть в свои мысли. – Подумай, чем это обернется, если репортеры пронюхают, что я купаюсь нагишом в обществе своей шоферши.
– Огласка определенно изменит твой имидж в обществе, – смеясь, ответила Эва. – Я уже вижу заголовки теленовостей: «Айсберг Бауэр тает в обществе нагой приятельницы». Или еще лучше: «Бауэр оголяет зад – фото на странице шесть».
Эва опять засмеялась, но выражение его лица говорило о том, что он не разделяет ее веселья. Подбоченившись, она окинула его взглядом с головы, которая сверкала на солнце, словно полярная ледовая шапка, до носков туфель.
– И что же вы так боитесь выставить напоказ, мистер Бауэр?
Свою реакцию на твою наготу, милая Эва.
Ник думал о том, какой у него выбор. Он может просто спустить брюки и показать ей… Или сказать… Или…
Эва отвернулась, предпочитая не видеть его упрямой мины, и начала расстегивать блузку. Она никогда в жизни еще не проделывала ничего подобного, если не считать плескания с двоюродными братьями и сестрами в детстве, в бабушкиных владениях. Но так бесстыдно обнажаться перед мужчиной, с которым она не занималась любовью, – о чем она только думает? Нет, думать незачем. Пришло время действовать. Надо на что-то решаться. Либо идти на дно, либо плыть. Да или нет. Ва-банк. Победителю достается все. Эти клише замелькали у нее в голове, словно шарики для пинг-понга. В конечном счете все сводится к одному. На протяжении одиннадцати месяцев, четырнадцати дней и примерно восьми часов каждый их взгляд, каждая мысль и каждая улыбка подводили обоих к этому мгновению. Что бы ни произошло, она сожалеть не будет, если только не упустит этот шанс.
Когда была расстегнута последняя пуговица, она быстро сняла блузку, под которой оказался лифчик из розового атласа и кружев. Хорошо еще, что она надела пикантное белье, утешила себя Эва. Хотя, надевая, она рассчитывала снять его в другой обстановке и по другой причине. В качестве же купальных принадлежностей ее лифчик и трусики имеют такой же скромный вид, как и бикини. Все еще стоя к нему спиной, она расстегнула молнию, спустила брюки с полных бедер и столкнула вниз, к ногам, – торопливо, боясь передумать. Ей послышался какой-то звук у нее за спиной, но она решила не оборачиваться.
Слишком велико будет унижение, если окажется, что Ник вернулся к машине.
Но Ник и не думал уходить. Он так и стоял, ощущая сухость во рту, не в силах отвести взгляд от того, что ему открывалось. Мысли его двигались в единственном направлении – прямо вперед, на всех парах.
Он сделал несколько вкрадчивых, бесшумных шагов в ее сторону, когда она завела обе руки назад, чтобы расстегнуть лифчик, и остановился как вкопанный у нее за спиной. Где-то посреди вдоха у него перехватило горло. Он зачарованно смотрел, как атласные бретельки лифчика скользнули вниз по слегка загорелым рукам. Потом Эва пошевелила плечами, вытянула руки вперед, и бретельки соскользнули с кончиков ее пальцев, а лифчик упал в мягкую густую траву.
Он стоял так близко от нее, что оставалось лишь просунуть ладони под ее приподнятые руки и накрыть ими обе груди. Он уже видел ее наготу отраженной в зеркале гостиничного номера и знал, что груди у нее полные, естественно отягощенные крупными, легковозбудимыми сосками. Мышцы его живота сократились и отвердели. Однако он не прикоснулся к ней. Он не мальчишка, который хватает желаемое с ходу. Но он так сильно хотел ее, что это причиняло боль.
Эва услышала короткий судорожный выдох у себя за спиной, но повернуться ей не хватило смелости. Вместо этого она сорвалась с места и помчалась к воде, крикнув через плечо:
– Кто отстал, тот проиграл!
Вид Эвы Джеймс, бегущей по траве в одних трусиках, заставил Ника забыть и о шерифе, и о последствиях, и обо всем на свете; ее груди дразняще колыхались, бросая ему вызов, маня догнать. Он сбросил одежду в рекордное время, уже на бегу.
Когда до него дошло, что она собирается сделать, он предостерегающе крикнул. Но было поздно. Эва нырнула в спокойную воду заливчика, описав в воздухе изящную дугу.
Выплеснулся фонтанчик воды, рассыпавшись радужными брызгами. Ник бросился к тому месту на берегу, с которого она прыгнула. Вот она вынырнула на поверхность с восторженным уханьем, и он тихо, с облегчением выругался.
– Вода такая холодная! Просто дрожь берет! Чудесно! – прокричала Эва, переводя дыхание.
Ник не разделил ее восторгов.
– Черт побери, Эва! Надо быть совсем без мозгов, чтобы вот так прыгать в незнакомый водоем. Это опасно. – Он понимал, что его слова похожи на родительское назидание, но сердце у него выбивало неровную дробь от испуга. Она могла удариться головой обо что-нибудь под водой и серьезно пораниться или даже погибнуть.
– Ты прав, – крикнула Эва, поворачивая к берегу. Доплыв до места, где вода была по грудь, она посмотрела на него с виноватым видом. – Прости, если я тебя напугала. – Неожиданно она улыбнулась, и день словно стал еще ярче. – Но это действительно чудесно.
Губы Ника дернулись. «Холодно» и «дрожь берет» весьма слабо ассоциировались у него с «чудесным». Но с ней все в порядке, и то слава богу.
Он стоял на берегу в своих боксерских шортах и смотрел, как ее голова то исчезает, то появляется в кристальной воде, испещренной зелеными и золотыми тенями. Он ясно видел ее груди, колышущиеся в воде. Соски казались твердыми розовыми камешками, лежащими на мелководье. Да, удивительная женщина – странная смесь практичности и каприза. Но никакая другая не заставляла его чувствовать себя в такой полной гармонии с ней и с самим собой. Когда он женился, то был еще слишком молод, слишком хотел преуспеть, был слишком поглощен своей карьерой и поэтому не мог в полной мере оценить те чувственные радости, которые доставляет мужчине любовь к женщине. А потом потерял свой шанс дорасти до такого знания.
Наблюдая сейчас за Эвой, Ник спрашивал себя, можно ли испытывать то, что он испытывает к ней, и не назвать это любовью. Сомнительно.
Эва держалась на одном месте, подгребая под себя «по-собачьи», с волос у нее стекали струйки воды.
– Ну? Собираетесь вы наконец откинуть вуаль, мистер Бауэр?
Ник оглянулся через плечо на оставленную ими дорожку из предметов одежды. Потом снова посмотрел на нее и сказал, медленно усмехнувшись:
– Похоже, ты забыла правила купания нагишом.
– Верно. – Побарахтавшись несколько секунд в воде, она торжествующе показала ему мокрый клочок розового шелка и кружев. Раскрутив над головой, она швырнула его на берег. 4Трусики с мокрым шлепком приземлились на его голую ногу. – Вот так! – крикнула она с вызовом. – Такова входная плата. Ты готов платить или нет?
Насмешка заставила Ника прищуриться.
– С тобой, Эва, я всегда готов. – Усмехаясь, он спустил шорты и перешагнул через них.
Эва мельком увидела, как сильно он возбужден, а потом Ник, словно пушечное ядро, врезался в воду, подняв волну, мгновенно накрывшую ее с головой.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Вынырнув на поверхность. Ник задохнулся от изумления.
– Ух ты! Да она ледяная! – Он затряс головой, словно мокрая собака, и во все стороны полетели брызги. Эва взвизгнула, когда ее настиг холодный ливень, но на самом деле ей было приятно.
Он обеими руками пригладил назад волосы и улыбнулся.
– Ты просто сумасшедшая.
Эва пожала плечами, нащупала ногами дно. Вода была ей по грудь.
– Однако же ты весьма охотно поддался моему безумию. Удивительно, правда?
Его улыбка стала шире. Никогда еще Ник так раскованно не улыбался. Смягчились всегда плотно сжатые губы – видно, он немного расслабился. Эва окинула его взглядом: он стоял ближе к берегу, по пояс в воде. Волосы у него на груди были на удивление темными и гладко прилегали к коже. Только внизу живота, как ей удалось мельком увидеть перед тем, как он нырнул, поросль превращалась в мелкие тугие завитки с рыжеватой искоркой. Она усмехнулась. Как это похоже на природу с ее шуточками: наградить холодного и замкнутого человека «полярной шапкой» волос – и тут же намекнуть на скрытый подо льдом огонь.
Она поплыла мимо него вдоль берега, рассекая воду неторопливыми взмахами.
– Через несколько секунд уже привыкнешь, – пообещала она, переворачиваясь на спину. – Как раз то, что надо, чтобы освежиться.
Забыв о ползущих по телу мурашках, Ник смотрел, как она дрейфует на спине, как ее груди с розовыми бутонами сосков то скрываются, то снова показываются на поверхности. Хотя все остальное тело было погружено в воду, кое-что просвечивало сквозь ее кристально прозрачную голубизну. Эва походила на морскую нимфу – гибкая, соблазнительная и такая желанная… Легко сказать – «освежиться». Его все сильнее бросало в жар.
Когда она оказалась на досягаемом расстоянии, он схватил ее за локоть и притянул к себе, так что влажное тело скользнуло по его бедру. От нее шло ощущение прохлады и невыносимого соблазна. Столбик его внутреннего термометра рванулся к точке кипения.
– Иди-ка сюда, – тихо приказал он, ставя ее на ноги рядом с собой. Его рука мягко приподняла ее подбородок. Он медленно нагнулся, давая ей время осознать, что происходит.
Почувствовав, что Ник собирается поцеловать ее, Эва не стала ждать. Она потянулась к нему из воды, подставляя губы, а руками обняла его за шею. Незачем делать вид, что порыв его случаен и неожидан для нее. Она же любит его и так долго ждала возможности узнать, каково это – любить его и телом.
Несмотря на то, что они стояли в воде, его губы обжигали. Эва ощутила, как этот жар проник в нее и свернулся клубком внизу живота. Но вот его язык своими скользящими ласками разворошил тлеющий жар, и языки пламени зазмеились по всему телу. Ее колени подгибались. Пришлось уцепиться за его плечи, чтобы устоять в воде. Помогли его руки: одна скользнула ей в волосы, поддерживая запрокинутую в поцелуе голову, другая легла на спину, помогая устоять на ногах. Она прильнула к Нику, радуясь исходившим от него мужскому теплу, силе и желанию.
Ник не торопился, целуя, впитывая вкус податливых губ и любя ее одним только ртом, пока она не подумала, что сейчас заплачет. Он ласкал ее нежно и властно, даря поразительное разнообразие эротического наслаждения через обманчиво простой акт поцелуя.
Ник упивался поцелуем, накаляясь от ощущений, которые она в нем вызывала. Сначала ее кожа была прохладной, а губы дрожали от резкого горного ветерка. Да и его собственная воспламенившаяся было плоть при погружении в ледяную воду слегка поостыла. Но как только их губы встретились, в тот же миг исчезло ощущение холода, влажности и озноба. Ее кожа вдруг стала теплой, губы согрелись его ртом и дыханием. Телу его передавались пробегавшие по ней волны истомной дрожи. Он поднял руку и чашей ладони накрыл одну грудь. Эва тихо застонала, не отрывая губ, и он ощутил вкус ее желания.
Он радовался тому, как легко она ожила от его прикосновений. И как быстро откликнулся он сам. Та неуловимая тайна, которая звалась Эвой Джеймс, превратилась в женщину прямо-таки обольстительную. Как он хотел ее! Так легко и безоглядно от него никогда еще не возбуждалась ни одна женщина.
Этого следовало ожидать: достаточно было лишь поцеловать ее, прикоснуться к ней, впитать ее вкус – и он воспламенился настолько, что теперь не успокоится до тех пор, пока не проникнет в нее. Он притянул ее еще ближе к себе, чтобы она знала, что с ним делает, и убедилась, как сильно его вожделение.
Ощущая происшедшее в нем изменение, Эва провела рукой по его спине, потом вокруг талии к животу. Плотная на спине, спереди его кожа поражала своей нежной бархатистостью. Мышцы Ника непроизвольно сократились, когда ее рука заскользила ниже. Он застонал, словно от боли, когда пальцы ее обхватили восставшую плоть, но лишь притянул Эву еще ближе, положив руки ей на ягодицы, так что ее рука оказалась зажатой меж их сомкнутых тел.
Вот и весь имидж Айсберга, подумала Эва с тайным удовлетворением, от которого у нее почему-то свело пальцы ног. У Ника Бауэра есть свой персональный вулкан, и, похоже, что вот-вот произойдет извержение.
Когда она наконец высвободила руку, жерло «вулкана» уткнулось в сокровенное местечко между ее бедрами. Слегка раздвинув ноги, она зажала его и напряглась. Ник тихо застонал, не прерывая поцелуя, и еще сильнее вдавил пальцы в мягкую плоть ее ягодиц, поднимая Эву на цыпочки, чтобы их тела соединились еще теснее. Ее груди прижались к нему так сильно, что соскам стало больно. Бедра Ника пришли в движение, и плавному их ритму подчинилось дразнящее скольжение языка между ее губами.
Эве не хватало воздуха. Каждое прикосновение Ника жгло огнем. Внутри у нее все таяло и плавилось. Давление между ног нарастало с каждой минутой и недвусмысленно говорило о том, что последует дальше. Однако ожидание затянулось, и сокровенное место уже невыносимо болело.
– Ник… – сказала она, прерывисто дыша. – Ник… что же ты?
– Я слышу тебя, Эва. – Ник отчаянно соображал, какая поза позволила бы ему заняться с ней любовью там, где они стояли.
Он подхватил ее под ягодицы, поднял и прерывисто проговорил:
– Обхвати меня ногами за талию!
Но дно озерца оказалось очень скользким. Когда Эва попыталась исполнить его просьбу, он оступился, и она стала соскальзывать с него. Вокруг не было ни стены, к которой можно было ее прижать, ни буя, который не давал бы ей погрузиться в воду. Когда стало ясно, что ничего не получится, разочарование Ника оказалось так велико, что он с рыком отчаяния оторвался от ее губ.
Он стоял, тяжело дыша и чувствуя, как выскальзывает из кольца ее ног и как ее тело отдаляется от него. Ощущение было мучительным, словно какая-то сила вырывала его из нее с корнем.
В отчаянии Ник огляделся вокруг и увидел на берегу мягкий и пружинистый травяной ковер. Но стоит ли рисковать на таком открытом месте: вдруг кто-то явится и увидит или, того хуже, прервет их?
– Что случилось, Ник?
Он обернулся к Эве и заметил, что она почти в беспамятстве. Тело ее изнеможенно клонилось к нему, и погруженные в воду груди чуть касались его груди.
– Разве ты не хочешь меня, Ник?
В вопросе был и скрытый приказ. Ясно, ей не терпится дождаться завершения, прямо здесь и сейчас. Его обдало жаркой волной, а тело содрогнулось от вспыхнувшего с новой силой желания.
– Хочу, черт побери!
Но Ник был человеком, привыкшим к обстоятельности. Хоть он и не Лотарио, но какое-то представление о том, как все должно у них быть в первый раз, у него имелось. Совокупление на скорую руку где-то в горном ущелье явно не годилось. Но когда он увидел ее затуманенные страстью глаза и размытый изгиб припухших, обиженно трепещущих губ, его обуяло желание немедленно утолить терзающий их голод.
Смущенно засмеявшись, Ник потащил ее за собой к берегу.
– Хотелось бы, конечно, найти место получше, но ждать больше, Эва, я не могу.
Когда они добрались до берега и вышли из воды, он остановился и повернулся к ней.
– Ты позволишь мне любить тебя сейчас? Прямо здесь? На траве?
Тело Эвы сотрясала дрожь как от желания, так и от ветерка, обдувавшего влажную кожу. Она вглядывалась Нику в лицо, ища признаков недовольства, но видела только, как напряженно он ждет ее ответа. Она улыбнулась ему улыбкой, зовущей утолить наконец жажду, которую они пробудили в себе. Но момент был слишком важен, чтобы отнестись к нему легкомысленно. Потребность в столь же сильном ответном чувстве была слишком огромна, чтобы ограничиться банальной улыбкой вожделения.
И Эва ответила очень серьезно:
– Если ты испытываешь то же, что испытываю я, то нет места лучше, чем это.
Его улыбка была самым красноречивым выражением нежности и радости. Он любит меня, подумала Эва. И тут он привлек ее к себе и обнял.
Они долго стояли просто обнявшись, словно и не приходили ни к какому соглашению. Но потом он взял ее лицо в ладони, слегка приподнял, чтобы их губы встретились, и Эва почувствовала себя так, будто весь суетный мир исчез, оставив их одних в этом пригородном Эдеме.
– Ух ты! Да она ледяная! – Он затряс головой, словно мокрая собака, и во все стороны полетели брызги. Эва взвизгнула, когда ее настиг холодный ливень, но на самом деле ей было приятно.
Он обеими руками пригладил назад волосы и улыбнулся.
– Ты просто сумасшедшая.
Эва пожала плечами, нащупала ногами дно. Вода была ей по грудь.
– Однако же ты весьма охотно поддался моему безумию. Удивительно, правда?
Его улыбка стала шире. Никогда еще Ник так раскованно не улыбался. Смягчились всегда плотно сжатые губы – видно, он немного расслабился. Эва окинула его взглядом: он стоял ближе к берегу, по пояс в воде. Волосы у него на груди были на удивление темными и гладко прилегали к коже. Только внизу живота, как ей удалось мельком увидеть перед тем, как он нырнул, поросль превращалась в мелкие тугие завитки с рыжеватой искоркой. Она усмехнулась. Как это похоже на природу с ее шуточками: наградить холодного и замкнутого человека «полярной шапкой» волос – и тут же намекнуть на скрытый подо льдом огонь.
Она поплыла мимо него вдоль берега, рассекая воду неторопливыми взмахами.
– Через несколько секунд уже привыкнешь, – пообещала она, переворачиваясь на спину. – Как раз то, что надо, чтобы освежиться.
Забыв о ползущих по телу мурашках, Ник смотрел, как она дрейфует на спине, как ее груди с розовыми бутонами сосков то скрываются, то снова показываются на поверхности. Хотя все остальное тело было погружено в воду, кое-что просвечивало сквозь ее кристально прозрачную голубизну. Эва походила на морскую нимфу – гибкая, соблазнительная и такая желанная… Легко сказать – «освежиться». Его все сильнее бросало в жар.
Когда она оказалась на досягаемом расстоянии, он схватил ее за локоть и притянул к себе, так что влажное тело скользнуло по его бедру. От нее шло ощущение прохлады и невыносимого соблазна. Столбик его внутреннего термометра рванулся к точке кипения.
– Иди-ка сюда, – тихо приказал он, ставя ее на ноги рядом с собой. Его рука мягко приподняла ее подбородок. Он медленно нагнулся, давая ей время осознать, что происходит.
Почувствовав, что Ник собирается поцеловать ее, Эва не стала ждать. Она потянулась к нему из воды, подставляя губы, а руками обняла его за шею. Незачем делать вид, что порыв его случаен и неожидан для нее. Она же любит его и так долго ждала возможности узнать, каково это – любить его и телом.
Несмотря на то, что они стояли в воде, его губы обжигали. Эва ощутила, как этот жар проник в нее и свернулся клубком внизу живота. Но вот его язык своими скользящими ласками разворошил тлеющий жар, и языки пламени зазмеились по всему телу. Ее колени подгибались. Пришлось уцепиться за его плечи, чтобы устоять в воде. Помогли его руки: одна скользнула ей в волосы, поддерживая запрокинутую в поцелуе голову, другая легла на спину, помогая устоять на ногах. Она прильнула к Нику, радуясь исходившим от него мужскому теплу, силе и желанию.
Ник не торопился, целуя, впитывая вкус податливых губ и любя ее одним только ртом, пока она не подумала, что сейчас заплачет. Он ласкал ее нежно и властно, даря поразительное разнообразие эротического наслаждения через обманчиво простой акт поцелуя.
Ник упивался поцелуем, накаляясь от ощущений, которые она в нем вызывала. Сначала ее кожа была прохладной, а губы дрожали от резкого горного ветерка. Да и его собственная воспламенившаяся было плоть при погружении в ледяную воду слегка поостыла. Но как только их губы встретились, в тот же миг исчезло ощущение холода, влажности и озноба. Ее кожа вдруг стала теплой, губы согрелись его ртом и дыханием. Телу его передавались пробегавшие по ней волны истомной дрожи. Он поднял руку и чашей ладони накрыл одну грудь. Эва тихо застонала, не отрывая губ, и он ощутил вкус ее желания.
Он радовался тому, как легко она ожила от его прикосновений. И как быстро откликнулся он сам. Та неуловимая тайна, которая звалась Эвой Джеймс, превратилась в женщину прямо-таки обольстительную. Как он хотел ее! Так легко и безоглядно от него никогда еще не возбуждалась ни одна женщина.
Этого следовало ожидать: достаточно было лишь поцеловать ее, прикоснуться к ней, впитать ее вкус – и он воспламенился настолько, что теперь не успокоится до тех пор, пока не проникнет в нее. Он притянул ее еще ближе к себе, чтобы она знала, что с ним делает, и убедилась, как сильно его вожделение.
Ощущая происшедшее в нем изменение, Эва провела рукой по его спине, потом вокруг талии к животу. Плотная на спине, спереди его кожа поражала своей нежной бархатистостью. Мышцы Ника непроизвольно сократились, когда ее рука заскользила ниже. Он застонал, словно от боли, когда пальцы ее обхватили восставшую плоть, но лишь притянул Эву еще ближе, положив руки ей на ягодицы, так что ее рука оказалась зажатой меж их сомкнутых тел.
Вот и весь имидж Айсберга, подумала Эва с тайным удовлетворением, от которого у нее почему-то свело пальцы ног. У Ника Бауэра есть свой персональный вулкан, и, похоже, что вот-вот произойдет извержение.
Когда она наконец высвободила руку, жерло «вулкана» уткнулось в сокровенное местечко между ее бедрами. Слегка раздвинув ноги, она зажала его и напряглась. Ник тихо застонал, не прерывая поцелуя, и еще сильнее вдавил пальцы в мягкую плоть ее ягодиц, поднимая Эву на цыпочки, чтобы их тела соединились еще теснее. Ее груди прижались к нему так сильно, что соскам стало больно. Бедра Ника пришли в движение, и плавному их ритму подчинилось дразнящее скольжение языка между ее губами.
Эве не хватало воздуха. Каждое прикосновение Ника жгло огнем. Внутри у нее все таяло и плавилось. Давление между ног нарастало с каждой минутой и недвусмысленно говорило о том, что последует дальше. Однако ожидание затянулось, и сокровенное место уже невыносимо болело.
– Ник… – сказала она, прерывисто дыша. – Ник… что же ты?
– Я слышу тебя, Эва. – Ник отчаянно соображал, какая поза позволила бы ему заняться с ней любовью там, где они стояли.
Он подхватил ее под ягодицы, поднял и прерывисто проговорил:
– Обхвати меня ногами за талию!
Но дно озерца оказалось очень скользким. Когда Эва попыталась исполнить его просьбу, он оступился, и она стала соскальзывать с него. Вокруг не было ни стены, к которой можно было ее прижать, ни буя, который не давал бы ей погрузиться в воду. Когда стало ясно, что ничего не получится, разочарование Ника оказалось так велико, что он с рыком отчаяния оторвался от ее губ.
Он стоял, тяжело дыша и чувствуя, как выскальзывает из кольца ее ног и как ее тело отдаляется от него. Ощущение было мучительным, словно какая-то сила вырывала его из нее с корнем.
В отчаянии Ник огляделся вокруг и увидел на берегу мягкий и пружинистый травяной ковер. Но стоит ли рисковать на таком открытом месте: вдруг кто-то явится и увидит или, того хуже, прервет их?
– Что случилось, Ник?
Он обернулся к Эве и заметил, что она почти в беспамятстве. Тело ее изнеможенно клонилось к нему, и погруженные в воду груди чуть касались его груди.
– Разве ты не хочешь меня, Ник?
В вопросе был и скрытый приказ. Ясно, ей не терпится дождаться завершения, прямо здесь и сейчас. Его обдало жаркой волной, а тело содрогнулось от вспыхнувшего с новой силой желания.
– Хочу, черт побери!
Но Ник был человеком, привыкшим к обстоятельности. Хоть он и не Лотарио, но какое-то представление о том, как все должно у них быть в первый раз, у него имелось. Совокупление на скорую руку где-то в горном ущелье явно не годилось. Но когда он увидел ее затуманенные страстью глаза и размытый изгиб припухших, обиженно трепещущих губ, его обуяло желание немедленно утолить терзающий их голод.
Смущенно засмеявшись, Ник потащил ее за собой к берегу.
– Хотелось бы, конечно, найти место получше, но ждать больше, Эва, я не могу.
Когда они добрались до берега и вышли из воды, он остановился и повернулся к ней.
– Ты позволишь мне любить тебя сейчас? Прямо здесь? На траве?
Тело Эвы сотрясала дрожь как от желания, так и от ветерка, обдувавшего влажную кожу. Она вглядывалась Нику в лицо, ища признаков недовольства, но видела только, как напряженно он ждет ее ответа. Она улыбнулась ему улыбкой, зовущей утолить наконец жажду, которую они пробудили в себе. Но момент был слишком важен, чтобы отнестись к нему легкомысленно. Потребность в столь же сильном ответном чувстве была слишком огромна, чтобы ограничиться банальной улыбкой вожделения.
И Эва ответила очень серьезно:
– Если ты испытываешь то же, что испытываю я, то нет места лучше, чем это.
Его улыбка была самым красноречивым выражением нежности и радости. Он любит меня, подумала Эва. И тут он привлек ее к себе и обнял.
Они долго стояли просто обнявшись, словно и не приходили ни к какому соглашению. Но потом он взял ее лицо в ладони, слегка приподнял, чтобы их губы встретились, и Эва почувствовала себя так, будто весь суетный мир исчез, оставив их одних в этом пригородном Эдеме.