– Прости меня.
Майк долго молчал.
– Ладно.
– Искренне? Если я встану перед тобой на колени и попрошу извинения, коснешься ты моей головы и простишь меня?
Мерси подошла к двери и опустилась перед Майком на колени на холодном, твердом крыльце. Рана в боку отозвалась острой болью, нога стала горячей и одеревеневшей.
– Прости.
Она наблюдала, как из его ноздрей вырывается пар.
– Ты задешево продала меня, Мерси. Хуже всего то, что ты поверила обо мне самому худшему. Поверила, что я убил Обри Уиттакер.
– Прости меня и за это.
Майк закрыл дверь и запер ее. Мерси услышала, как позади подъехала машина, увидела, как свет фар залил фасад дома. С трудом поднялась, обрела равновесие, повернулась и сощурилась. Фары погасли, дверца открылась.
Через несколько секунд появилась Линда Койнер.
– Добрый вечер, – промолвила она и торопливо прошла мимо Мерси, словно спеша уйти.
Дверь распахнулась, чтобы принять Линду, потом закрылась снова. Щелкнул язычок замка.
Глава 34
Глава 35
Майк долго молчал.
– Ладно.
– Искренне? Если я встану перед тобой на колени и попрошу извинения, коснешься ты моей головы и простишь меня?
Мерси подошла к двери и опустилась перед Майком на колени на холодном, твердом крыльце. Рана в боку отозвалась острой болью, нога стала горячей и одеревеневшей.
– Прости.
Она наблюдала, как из его ноздрей вырывается пар.
– Ты задешево продала меня, Мерси. Хуже всего то, что ты поверила обо мне самому худшему. Поверила, что я убил Обри Уиттакер.
– Прости меня и за это.
Майк закрыл дверь и запер ее. Мерси услышала, как позади подъехала машина, увидела, как свет фар залил фасад дома. С трудом поднялась, обрела равновесие, повернулась и сощурилась. Фары погасли, дверца открылась.
Через несколько секунд появилась Линда Койнер.
– Добрый вечер, – промолвила она и торопливо прошла мимо Мерси, словно спеша уйти.
Дверь распахнулась, чтобы принять Линду, потом закрылась снова. Щелкнул язычок замка.
Глава 34
Поздно вечером Мерси с отцом устроились около камина, близко к огню, чтобы согреть ноющие кости. С севера надвигалась еще одна буря, дождь часто и сильно барабанил по крыше. Кларк сидел в своем любимом кресле, не очень удобном при его большом росте, сложив руки на коленях, в его очках отражались язычки пламени.
С раннего детства Мерси видела его в этой позе: он сидел у огня, пока его жена суетилась и вела разговор, который был ему неинтересен. Кларк спокойно отвечал и старался избегать споров. И хотя его черные волосы поредели и поседели, а прямой корпус ссутулился и обмяк, он все так же любил огонь, пристально смотрел на него, словно языки пламени могли дать ему те ответы, которых не давала жизнь.
– Папа, ты знал, за что платишь двадцать восемь долларов в месяц?
Кларк перевел взгляд на дочь, но ничего не сказал. Мерси подумала: «Заменяю мать, пытаюсь втянуть его в разговор, которого он не хочет вести. Нелегкая задача».
– Я прочла предсмертное письмо Джима О'Брайена своему сыну, – продолжила она. – Он обстоятельно все описал. Как приятель Билла Оуэна и Ралфа Микса, Чак Брайтон предложил ему заставить Патти Бейли умолкнуть навсегда. Потерпев неудачу, он попросил Большого Пата пригрозить Джиму, что они донесут жене о его похождениях, если он не убьет Патти. И это сработаю. Но Брайтон и Большой Пат не уничтожили улики с места преступления, как обещали. Они сохранили их, использовали для угроз Миксу и Оуэну. У Брайтона была пленка с записями их разговоров с Патти Бейли об организации избиения Акуны. Этого, видимо, оказалось достаточно. Но О'Брайен угрожал разоблачить их, заставить обоих уйти в отставку. Брайтону это оказалось на руку. Одним из условий сделки было, что Оуэн поддержит его как преемника. Вэнс Патнем, временный шериф, не был игроком.
– Рассказывай дальше.
– Нет, папа. Теперь ты. Я едва не погибла, стараясь раскрыть это дело, а ты с самого начала знал, черт возьми, кто совершил то убийство. Я очень обижена на тебя. Если моя шкура для тебя значит так мало, что ее не стоит спасать, ладно. Но ты едва не допустил, чтобы мать Тима-младшего убили, и это ужасно. Я понятно выражаюсь?
– Да. Да. Я... почти уверен, что все происходило так, как ты говоришь. Я понимал, что ежемесячные платежи связаны с Бейли, с тем, что Микс и Оуэн ушли в отставку, а Брайтон стал шерифом. Я платил за контейнер, как меня попросили. Но ничего не знал. Я... отдалился от Брайтона и Пата после этого. Старался держаться подальше от всего. Сознавал, что на руках у меня кровь, но не догадывался, много ли ее там.
– И не хотел знать.
– Не хотел.
– У тебя хватило смелости принять участие в игре, но ты не отважился получить приз.
– Можно взглянуть на это так. Можно и по-другому.
– Так вот, я сообщу тебе, что находилось в контейнере, за который ты платил. Платье и туфли Бейли. Записи ее разговоров с Миксом и Оуэном. Пистолет О'Брайена и стреляные гильзы. Все необходимое, чтобы покрывать преступление и доводить человека до самоубийства, пока вы жили в свое удовольствие. Ты. Большой Пат. Брайтон. Очевидно, и Раймерс, державший напарника в неведении. Когда О'Брайен покончил с собой, Гландис все это выкрал. Подумал, что когда-нибудь сможет пригодиться. Поручил Эвану отправить мне ключ.
Кларк снова посмотрел на Мерси. Сел прямо и положил руки на подлокотники кресла.
– Мы так и не узнали, что случилось с той коробкой. И всем прочим. В контейнере ничего не оставалось.
– Теперь знаешь. И ты никогда не говорил никому, что лежало в ней.
– Никому.
– Даже мне.
– Даже тебе.
Наступило долгое молчание, слышался только шум дождя за окном.
– Хорошо, папа, как взглянуть на это по-другому? Заговор с целью не допустить раскрытия убийства. Будь добр, объясни это как-нибудь иначе.
– Знаешь, дочка, я делал это ради тебя.
– Я тебя не просила.
Кларк встал и поднес руки поближе к огню. Его голос звучал мягко.
– В том-то и все дело, неужели не понимаешь? Я оказался причастен к этому – через Брайтона и Пата. Они были моими друзьями. Поначалу мы были заодно. А если ты сделал такой шаг, то назад уже не вернешься. Моей задачей было поместить ту коробку в хранилище. Мы с Раймерсом обо всем договорились, отвезли ее туда, заказали ключи. После его смерти за хранение стал платить я. Я действительно не знал, что мы прячем, пока не заглянул в коробку. Но было уже слишком поздно. Я оказался соучастником. Что я мог тогда сделать? Арестовать Джима О'Брайена за убийство? Когда Брайтон стал шерифом, О'Брайен уехал в пустыню, а Большого Пата я до сих пор называю другом. Дальше что? Уйти из управления, устроиться куда-нибудь охранником? Нет, на руках у меня были ты и твоя мать. Ты – детсадовская девочка с прекрасной улыбкой, доброй душой и большим будущим, и я хотел, чтобы у тебя было все самое лучшее. Нет, поздно было совершать правильный поступок. Слишком поздно.
Мерси посмотрела на отца, вялого, старого, всю жизнь несшего бремя вины на своих плечах.
– Теперь я должна сделать такой же выбор, – промолвила она. – Я могу предать гласности дело Бейли, ославив Брайтона, Большого Пата, тебя, или замять его. Если замну, Брайтон обеспечит мне продвижение – сделает начальником группы, главой отдела, кем только захочу. Со временем продвинет меня в шерифы, если пожелаю. Это все, о чем я мечтала. Если не замну, то погублю себя. И Тима, насколько понимаю, тоже. Что бы ты сделал на моем месте?
Подумав несколько секунд, Кларк сказал:
– Я уже сделал.
– Если бы можно было вернуться назад?
– Сдал бы улики в прокуратуру, вместо того чтобы их прятать. Возможно, если бы я правильно поступил, ты сидела бы здесь, как сидишь сейчас. Но я повел себя иначе, и ты оказалась с разбитым сердцем. Понимаешь, я хотел защитить тебя. Ты была самой большой моей любовью и самым главным человеком. Но все, что я совершил, едва не убило тебя через тридцать лет. Не оставляй Тиму распутывать дело Бейли.
Мерси промолчала.
– И вот еще что, дочь моя. У тебя появятся злобные враги, если обратишься в прессу, в суд или куда-либо еще. Могущественные враги. Но появятся и друзья. Все станут уважать твое решение, даже если и возненавидят тебя за него. Ты можешь унести с собой это уважение, если до того дойдет. Ты не будешь погублена. Только... отодвинута в сторону на время. Тебе понадобится оглядываться на то, что делается у тебя за спиной. Наверное, оно и к лучшему. Это для тебя возможность перейти на лучшую дорогу.
– Какую? К чему?
– Не знаю.
Мерси поднялась и встала у огня рядом с отцом.
– Я всегда считала такой оптимизм ерундой. Самоутешением. Но в любом случае какой существует выбор? Хуже думать, будто жизнь устроена так, чтобы делать тебя несчастной.
– Это сомнительно.
– Но я никогда не предполагала, что правильный поступок навредит стольким людям. Моему сыну. Моему отцу.
– От этого он не менее правильный.
– Добро и зло. Черное и белое. Да и нет. Они и мы. Вот почему я пошла служить в полицию. Чтобы знать ответы с самого начала.
Кларк положил руку на плечо дочери:
– Прежде всего для того, чтобы не нужно было задавать себе эти вопросы.
Мерси вгляделась в его лицо:
– Да, пожалуй.
– Задай. Воспользуйся такой возможностью.
– В любом случае завтра я позвоню сестре Бейли. Расскажу то, что ей следует знать. Ей от этого не станет легче, но она думает, что станет.
– Никогда не знаешь заранее.
Мерси снова посмотрела на отца:
– В том-то и дело, папа. Иногда знаешь. Иногда знаешь, черт возьми!
– У меня есть для тебя материал, – произнесла Мерси. – Завтра утром в шесть у закусочной на Пятнадцатой улице.
– Приеду заранее. Темные очки брать?
– Лучше зонтик и магнитофон.
– Я люблю тебя. Хочу встретиться с тобой, усыновить твоего ребенка и умереть за тебя.
Мерси улыбнулась и положила трубку.
С раннего детства Мерси видела его в этой позе: он сидел у огня, пока его жена суетилась и вела разговор, который был ему неинтересен. Кларк спокойно отвечал и старался избегать споров. И хотя его черные волосы поредели и поседели, а прямой корпус ссутулился и обмяк, он все так же любил огонь, пристально смотрел на него, словно языки пламени могли дать ему те ответы, которых не давала жизнь.
– Папа, ты знал, за что платишь двадцать восемь долларов в месяц?
Кларк перевел взгляд на дочь, но ничего не сказал. Мерси подумала: «Заменяю мать, пытаюсь втянуть его в разговор, которого он не хочет вести. Нелегкая задача».
– Я прочла предсмертное письмо Джима О'Брайена своему сыну, – продолжила она. – Он обстоятельно все описал. Как приятель Билла Оуэна и Ралфа Микса, Чак Брайтон предложил ему заставить Патти Бейли умолкнуть навсегда. Потерпев неудачу, он попросил Большого Пата пригрозить Джиму, что они донесут жене о его похождениях, если он не убьет Патти. И это сработаю. Но Брайтон и Большой Пат не уничтожили улики с места преступления, как обещали. Они сохранили их, использовали для угроз Миксу и Оуэну. У Брайтона была пленка с записями их разговоров с Патти Бейли об организации избиения Акуны. Этого, видимо, оказалось достаточно. Но О'Брайен угрожал разоблачить их, заставить обоих уйти в отставку. Брайтону это оказалось на руку. Одним из условий сделки было, что Оуэн поддержит его как преемника. Вэнс Патнем, временный шериф, не был игроком.
– Рассказывай дальше.
– Нет, папа. Теперь ты. Я едва не погибла, стараясь раскрыть это дело, а ты с самого начала знал, черт возьми, кто совершил то убийство. Я очень обижена на тебя. Если моя шкура для тебя значит так мало, что ее не стоит спасать, ладно. Но ты едва не допустил, чтобы мать Тима-младшего убили, и это ужасно. Я понятно выражаюсь?
– Да. Да. Я... почти уверен, что все происходило так, как ты говоришь. Я понимал, что ежемесячные платежи связаны с Бейли, с тем, что Микс и Оуэн ушли в отставку, а Брайтон стал шерифом. Я платил за контейнер, как меня попросили. Но ничего не знал. Я... отдалился от Брайтона и Пата после этого. Старался держаться подальше от всего. Сознавал, что на руках у меня кровь, но не догадывался, много ли ее там.
– И не хотел знать.
– Не хотел.
– У тебя хватило смелости принять участие в игре, но ты не отважился получить приз.
– Можно взглянуть на это так. Можно и по-другому.
– Так вот, я сообщу тебе, что находилось в контейнере, за который ты платил. Платье и туфли Бейли. Записи ее разговоров с Миксом и Оуэном. Пистолет О'Брайена и стреляные гильзы. Все необходимое, чтобы покрывать преступление и доводить человека до самоубийства, пока вы жили в свое удовольствие. Ты. Большой Пат. Брайтон. Очевидно, и Раймерс, державший напарника в неведении. Когда О'Брайен покончил с собой, Гландис все это выкрал. Подумал, что когда-нибудь сможет пригодиться. Поручил Эвану отправить мне ключ.
Кларк снова посмотрел на Мерси. Сел прямо и положил руки на подлокотники кресла.
– Мы так и не узнали, что случилось с той коробкой. И всем прочим. В контейнере ничего не оставалось.
– Теперь знаешь. И ты никогда не говорил никому, что лежало в ней.
– Никому.
– Даже мне.
– Даже тебе.
Наступило долгое молчание, слышался только шум дождя за окном.
– Хорошо, папа, как взглянуть на это по-другому? Заговор с целью не допустить раскрытия убийства. Будь добр, объясни это как-нибудь иначе.
– Знаешь, дочка, я делал это ради тебя.
– Я тебя не просила.
Кларк встал и поднес руки поближе к огню. Его голос звучал мягко.
– В том-то и все дело, неужели не понимаешь? Я оказался причастен к этому – через Брайтона и Пата. Они были моими друзьями. Поначалу мы были заодно. А если ты сделал такой шаг, то назад уже не вернешься. Моей задачей было поместить ту коробку в хранилище. Мы с Раймерсом обо всем договорились, отвезли ее туда, заказали ключи. После его смерти за хранение стал платить я. Я действительно не знал, что мы прячем, пока не заглянул в коробку. Но было уже слишком поздно. Я оказался соучастником. Что я мог тогда сделать? Арестовать Джима О'Брайена за убийство? Когда Брайтон стал шерифом, О'Брайен уехал в пустыню, а Большого Пата я до сих пор называю другом. Дальше что? Уйти из управления, устроиться куда-нибудь охранником? Нет, на руках у меня были ты и твоя мать. Ты – детсадовская девочка с прекрасной улыбкой, доброй душой и большим будущим, и я хотел, чтобы у тебя было все самое лучшее. Нет, поздно было совершать правильный поступок. Слишком поздно.
Мерси посмотрела на отца, вялого, старого, всю жизнь несшего бремя вины на своих плечах.
– Теперь я должна сделать такой же выбор, – промолвила она. – Я могу предать гласности дело Бейли, ославив Брайтона, Большого Пата, тебя, или замять его. Если замну, Брайтон обеспечит мне продвижение – сделает начальником группы, главой отдела, кем только захочу. Со временем продвинет меня в шерифы, если пожелаю. Это все, о чем я мечтала. Если не замну, то погублю себя. И Тима, насколько понимаю, тоже. Что бы ты сделал на моем месте?
Подумав несколько секунд, Кларк сказал:
– Я уже сделал.
– Если бы можно было вернуться назад?
– Сдал бы улики в прокуратуру, вместо того чтобы их прятать. Возможно, если бы я правильно поступил, ты сидела бы здесь, как сидишь сейчас. Но я повел себя иначе, и ты оказалась с разбитым сердцем. Понимаешь, я хотел защитить тебя. Ты была самой большой моей любовью и самым главным человеком. Но все, что я совершил, едва не убило тебя через тридцать лет. Не оставляй Тиму распутывать дело Бейли.
Мерси промолчала.
– И вот еще что, дочь моя. У тебя появятся злобные враги, если обратишься в прессу, в суд или куда-либо еще. Могущественные враги. Но появятся и друзья. Все станут уважать твое решение, даже если и возненавидят тебя за него. Ты можешь унести с собой это уважение, если до того дойдет. Ты не будешь погублена. Только... отодвинута в сторону на время. Тебе понадобится оглядываться на то, что делается у тебя за спиной. Наверное, оно и к лучшему. Это для тебя возможность перейти на лучшую дорогу.
– Какую? К чему?
– Не знаю.
Мерси поднялась и встала у огня рядом с отцом.
– Я всегда считала такой оптимизм ерундой. Самоутешением. Но в любом случае какой существует выбор? Хуже думать, будто жизнь устроена так, чтобы делать тебя несчастной.
– Это сомнительно.
– Но я никогда не предполагала, что правильный поступок навредит стольким людям. Моему сыну. Моему отцу.
– От этого он не менее правильный.
– Добро и зло. Черное и белое. Да и нет. Они и мы. Вот почему я пошла служить в полицию. Чтобы знать ответы с самого начала.
Кларк положил руку на плечо дочери:
– Прежде всего для того, чтобы не нужно было задавать себе эти вопросы.
Мерси вгляделась в его лицо:
– Да, пожалуй.
– Задай. Воспользуйся такой возможностью.
– В любом случае завтра я позвоню сестре Бейли. Расскажу то, что ей следует знать. Ей от этого не станет легче, но она думает, что станет.
– Никогда не знаешь заранее.
Мерси снова посмотрела на отца:
– В том-то и дело, папа. Иногда знаешь. Иногда знаешь, черт возьми!
* * *
В одиннадцать часов Мерси позвонила домой Гэри Брайсу. Когда он ответил, она услышала щелчок клавиши.– У меня есть для тебя материал, – произнесла Мерси. – Завтра утром в шесть у закусочной на Пятнадцатой улице.
– Приеду заранее. Темные очки брать?
– Лучше зонтик и магнитофон.
– Я люблю тебя. Хочу встретиться с тобой, усыновить твоего ребенка и умереть за тебя.
Мерси улыбнулась и положила трубку.
Глава 35
Через две недели Мерси поднялась со свидетельского места в зале, где заседало большое жюри, и последовала за судебным приставом. Она провела там полдня, и от долгого сидения у нее затекли ноги.
Выйдя в двустворчатые двери, Мерси увидела множество людей: сбившихся в кучу газетчиков, теле– и радиорепортеров, полицейских, Брайтона со своим окружением у одной стены, Гландиса со своим у другой, Майка, Большого Пата и группу полузнакомых родственников справа, группу расследования убийств, державшуюся в глубине, экспертов, вспомогательный персонал.
Все таращились на нее. В этом океане глаз она не встретила ни единого дружелюбного взгляда. После секундной паузы к ней протянули микрофоны, операторы присели и застрекотали видеокамерами, репортеры принялись одновременно выкрикивать вопросы.
Мерси опустила голову, плотно прижала к животу сумочку и начала пробираться через толпу. Вспомнила о Ли Харви Освальде в цокольном этаже далласского управления полиции, испугалась, что какой-нибудь полный мужчина в шляпе может выстрелить в нее в любой момент. Представив, какую боль причинит пуля в животе, передвинула сумочку поближе к сердцу.
Что привело вас к О 'Брайену? Существовал ли заговор против Патти Бейли? Как вы нашли улики тридцатилетней давности? Почему предсмертное письмо опубликовано только недавно? Был у вас разговор с сержантом Макнелли? Правда, что шериф Чак Брайтон и ваш отец, возможно, помогали покрывать убийство?
Мерси подняла голову и посмотрела поверх прожекторов и микрофонов на поднимающуюся в вестибюль лестницу. Люди там застыли, глядя на нее. В окна лился солнечный свет, но здесь, в окружении толпы, она чувствовала себя словно заблудившейся в лесу.
Мерси сделала восемь твердых шагов, споткнулась и повалилась на одного из операторов. Тот попятился, продолжая снимать ее, пока она поднималась с пола, испытывая острую боль в боку.
Ваша роль в самом громком скандале, когда-либо потрясавшем управление? Состояли вы в любовной связи с О'Брайеном, как с Майком Макнелли? Уйдете вы теперь со службы? Какое будущее видите для управления?
Казалось, лестница находится в ста милях. Мерси ощутила ярость и горечь, ее глаза затуманились, и она чувствовала, что протискивается между телами, но не приближается к цели. Потом заметила вокруг коричневые мундиры, теснившие ее все сильнее. Услышала суровые, гневные голоса.
«Они застрелят меня, – подумала Мерси. – Застрелят прямо здесь». Ей хотелось закричать, но она понимала: своим криком она спровоцирует людей, и они убьют ее на месте.
Внезапно Мерси сообразила, что нужно сделать. Она размышляла об этом и раньше, но считала невозможным. Теперь это имело смысл, было единственным, что имеет смысл. Достала из-под пальто ремешок со значком и хотела бросить его на пол, но люди в мундирах стиснули ее так крепко, что ремешок не падал. Застрял между ее поднятой рукой и грудью полицейского, которого Мерси никогда не видела. Он с ненавистью взглянул ей в лицо, отступил, и черный кожаный ремешок упал.
Внезапно раздался голос, она слышала его раньше, но не могла узнать, очень четкий и яростный, перекрывающий выкрики:
– Назад, с дороги, пропустите меня, черт возьми, пропустите!
Мерси попыталась сделать шаг, но не сумела. Ее толкнули лицом в накрахмаленную коричневую рубашку. Она чувствовала громадную людскую массу вокруг себя, теснящую ее то вправо, то влево. И не могла продвинуться вперед.
Потом появился свет. И пространство. Мерси подумала, не теряет ли сознание, но она ни разу в жизни не падала в обморок и не знала, что при этом испытывают. Снова споткнулась о подставленную ногу, оказалась на полу, стала искать взглядом свой значок, но он уже исчез, и это было прекрасно. Итак, она совершила очень важный в своей жизни поступок...
Мерси поднялась на одно колено. Услышала крики и брань, какую-то потасовку, удары. Нога жутко болела; в бок, казалось, снова попала пуля. Чья-то сильная рука ухватила Мерси повыше локтя, рывком подняла, и она подумала, не начнут ли ее бить. Кто-то оказался рядом и тащил Мерси через плотное окружение людей.
– Назад, с дороги, черт возьми, пропустите нас!
Саморра яростно толкал ее прямо вперед, словно она была оружием или инструментом, которые невозможно сломать. Свободной рукой он обхватил Мерси и сунул ей что-то во внутренний карман пальто. Сказал: «Подумай об этом». Он быстро повел ее по лестнице, Мерси удавалось как-то ставить ноги на каждую ступеньку и добраться до верха.
Перед ней простирался большой вестибюль, толпа замерла, все взгляды устремились на нее. Мерси тяжело дышала и чувствовала себя как животное, ищущее, куда бы убежать.
Рядом с ней оказались Мужчины. Кларк был мрачным, а Тим радостно лепетал у него на руках. Мальчик потянулся к Мерси, она взяла его и поняла: она лишилась всего, но у нее есть все.
Потом около Мерси появились люди в мундирах, давая ей пространство. Один из них – Джо Кэсик. Две женщины-патрульные. И люди в штатском – Уилер с Тигом, Кати Хьюлет. Тиммерман со стрельбища. Джиллиам. Несколько человек из группы расследования квартирных краж, еще двое из отдела нравов, угрюмый старый лейтенант, не сказавший Мерси за десять лет больше двух фраз. Гэри Брайс, без магнитофона и блокнота, казалось, он не знает, что делать, но готов драться.
Мерси двинулась по вестибюлю к выходу. Один из операторов забежал вперед. Он сохранял дистанцию и выполнял свою работу. И вдруг Мерси очутилась на улице, в ярком свете зимнего дня, солнечные лучи пробивались сквозь громадные тучи, а холодный ветер освежал ей лицо.
Выйдя в двустворчатые двери, Мерси увидела множество людей: сбившихся в кучу газетчиков, теле– и радиорепортеров, полицейских, Брайтона со своим окружением у одной стены, Гландиса со своим у другой, Майка, Большого Пата и группу полузнакомых родственников справа, группу расследования убийств, державшуюся в глубине, экспертов, вспомогательный персонал.
Все таращились на нее. В этом океане глаз она не встретила ни единого дружелюбного взгляда. После секундной паузы к ней протянули микрофоны, операторы присели и застрекотали видеокамерами, репортеры принялись одновременно выкрикивать вопросы.
Мерси опустила голову, плотно прижала к животу сумочку и начала пробираться через толпу. Вспомнила о Ли Харви Освальде в цокольном этаже далласского управления полиции, испугалась, что какой-нибудь полный мужчина в шляпе может выстрелить в нее в любой момент. Представив, какую боль причинит пуля в животе, передвинула сумочку поближе к сердцу.
Что привело вас к О 'Брайену? Существовал ли заговор против Патти Бейли? Как вы нашли улики тридцатилетней давности? Почему предсмертное письмо опубликовано только недавно? Был у вас разговор с сержантом Макнелли? Правда, что шериф Чак Брайтон и ваш отец, возможно, помогали покрывать убийство?
Мерси подняла голову и посмотрела поверх прожекторов и микрофонов на поднимающуюся в вестибюль лестницу. Люди там застыли, глядя на нее. В окна лился солнечный свет, но здесь, в окружении толпы, она чувствовала себя словно заблудившейся в лесу.
Мерси сделала восемь твердых шагов, споткнулась и повалилась на одного из операторов. Тот попятился, продолжая снимать ее, пока она поднималась с пола, испытывая острую боль в боку.
Ваша роль в самом громком скандале, когда-либо потрясавшем управление? Состояли вы в любовной связи с О'Брайеном, как с Майком Макнелли? Уйдете вы теперь со службы? Какое будущее видите для управления?
Казалось, лестница находится в ста милях. Мерси ощутила ярость и горечь, ее глаза затуманились, и она чувствовала, что протискивается между телами, но не приближается к цели. Потом заметила вокруг коричневые мундиры, теснившие ее все сильнее. Услышала суровые, гневные голоса.
«Они застрелят меня, – подумала Мерси. – Застрелят прямо здесь». Ей хотелось закричать, но она понимала: своим криком она спровоцирует людей, и они убьют ее на месте.
Внезапно Мерси сообразила, что нужно сделать. Она размышляла об этом и раньше, но считала невозможным. Теперь это имело смысл, было единственным, что имеет смысл. Достала из-под пальто ремешок со значком и хотела бросить его на пол, но люди в мундирах стиснули ее так крепко, что ремешок не падал. Застрял между ее поднятой рукой и грудью полицейского, которого Мерси никогда не видела. Он с ненавистью взглянул ей в лицо, отступил, и черный кожаный ремешок упал.
Внезапно раздался голос, она слышала его раньше, но не могла узнать, очень четкий и яростный, перекрывающий выкрики:
– Назад, с дороги, пропустите меня, черт возьми, пропустите!
Мерси попыталась сделать шаг, но не сумела. Ее толкнули лицом в накрахмаленную коричневую рубашку. Она чувствовала громадную людскую массу вокруг себя, теснящую ее то вправо, то влево. И не могла продвинуться вперед.
Потом появился свет. И пространство. Мерси подумала, не теряет ли сознание, но она ни разу в жизни не падала в обморок и не знала, что при этом испытывают. Снова споткнулась о подставленную ногу, оказалась на полу, стала искать взглядом свой значок, но он уже исчез, и это было прекрасно. Итак, она совершила очень важный в своей жизни поступок...
Мерси поднялась на одно колено. Услышала крики и брань, какую-то потасовку, удары. Нога жутко болела; в бок, казалось, снова попала пуля. Чья-то сильная рука ухватила Мерси повыше локтя, рывком подняла, и она подумала, не начнут ли ее бить. Кто-то оказался рядом и тащил Мерси через плотное окружение людей.
– Назад, с дороги, черт возьми, пропустите нас!
Саморра яростно толкал ее прямо вперед, словно она была оружием или инструментом, которые невозможно сломать. Свободной рукой он обхватил Мерси и сунул ей что-то во внутренний карман пальто. Сказал: «Подумай об этом». Он быстро повел ее по лестнице, Мерси удавалось как-то ставить ноги на каждую ступеньку и добраться до верха.
Перед ней простирался большой вестибюль, толпа замерла, все взгляды устремились на нее. Мерси тяжело дышала и чувствовала себя как животное, ищущее, куда бы убежать.
Рядом с ней оказались Мужчины. Кларк был мрачным, а Тим радостно лепетал у него на руках. Мальчик потянулся к Мерси, она взяла его и поняла: она лишилась всего, но у нее есть все.
Потом около Мерси появились люди в мундирах, давая ей пространство. Один из них – Джо Кэсик. Две женщины-патрульные. И люди в штатском – Уилер с Тигом, Кати Хьюлет. Тиммерман со стрельбища. Джиллиам. Несколько человек из группы расследования квартирных краж, еще двое из отдела нравов, угрюмый старый лейтенант, не сказавший Мерси за десять лет больше двух фраз. Гэри Брайс, без магнитофона и блокнота, казалось, он не знает, что делать, но готов драться.
Мерси двинулась по вестибюлю к выходу. Один из операторов забежал вперед. Он сохранял дистанцию и выполнял свою работу. И вдруг Мерси очутилась на улице, в ярком свете зимнего дня, солнечные лучи пробивались сквозь громадные тучи, а холодный ветер освежал ей лицо.