Паскаль Фрэнсин. Беглянка

   Единственным выходом была Элизабет. Кроме того, только Элизабет могла разобрать ее каракули.
   В конечном счете на бумаге оказалось следующее:
   «Дорогая Лиз!
   К тому времени, как ты прочитаешь эти строки, я буду уже очень далеко. Мне очень жаль, если мой отъезд причинит тебе сильную боль, но так, в конце концов, будет лучше для всех нас! Существует много причин, по которым я уезжаю. И в этом нет твоей вины. Ты не можешь мне уже ничем помочь. Ты, Лиз, очень хорошая. Просто для всех вас вообще будет лучше забыть про то, что я когда-то существовала на свете. Я доставляла всем вам одни лишь неприятности. Я не хочу сказать, что забуду о вас. Я буду постоянно думать о вас, начиная с той минуты, когда сяду в автобус, который отвезет меня в мой новый дом.
   Я люблю тебя, Лиз! И я надеюсь, что ты передашь папе и маме, что я их тоже очень люблю, и Стива, хотя я знаю, как он меня ненавидит. Когда-нибудь я вернусь, я обещаю тебе, но это будет не скоро. Пожалуйста, не пытайтесь отыскать меня! Я так решила. Простите меня за все неприятности, которые я когда-либо вам причинила.
   Все еще любящая тебя твоя сестра Джессика».
   Джессика отложила ручку и вытерла навернувшиеся на глаза слезы. Она перечитала письмо, и вдруг ее осенила мысль. Джес снова взяла ручку и дописала:
   «P.S. Оставляю тебе мои новые джинсы. Мне кажется, что они меня немного полнят».
   Джессика аккуратно сложила свое послание и запечатала его в конверт, который в комплекте прилагался к этой бумаге. Она разглаживала его до тех пор, пока он не стал просто идеально гладким.
   Вдруг раздался стук в дверь, и в комнату влетела Элизабет. Джессика быстро спрятала конверт в книгу.
   – Джес, помоги мне, пожалуйста! – в отчаянии произнесла Лиз. – Я опаздываю, и мне позарез нужен твой зеленый шарфик!
   Джессика взглянула на сестру. Элизабет была одета как преуспевающий репортер – великолепно сшитый горчичного цвета костюм сидел на ней просто потрясающе!
   Джессика достала с полки шарфик и подошла к надежде американской журналистики. Обмотав шарфик вокруг шеи Элизабет, она отошла, чтобы взглянуть на сестру.
   – Как я выгляжу? – улыбаясь, спросила Элизабет.
   Джессика с трудом сдерживала слезы. Она подошла к сестре и обняла ее так, что та чуть не задохнулась.
   – Замечательно! Просто замечательно! – пробормотала Джессика.
   – Эй! – Лиз отодвинулась и заметила, что Джес плачет. – Я знала, что хорошо сегодня выгляжу, но никак не могла предположить, что это доведет тебя до слез! Что случилось?
   – Ничего! – Джессика вытерла слезы тыльной стороной ладони и повернулась так, чтобы сестра не видела ее лица.
   Она притворилась, что занята наведением порядка в шкафу, что само по себе уже было абсурдным.
   – Я просто очень глупая... Я так горжусь тобой, Элизабет, правда!
   Элизабет помолчала мгновение. Она прекрасно знала, что Джессика заговаривает ей зубы. Лиз очень хорошо изучила свою сестру, для того чтобы не поддаваться на подобные уловки.
   – Говори, что произошло?!
   Джессика повернулась лицом к сестре и занялась своим любимым в последние дни делом – принялась изображать высшую степень счастья и радости.
   – Ничего, правда! Все в полном порядке! Просто я чувствую, что... я не знаю... Мне кажется, сегодня у тебя будет забавный денек...
   – Да, ты действительно выглядишь забавно!
   – Огромное спасибо за комплимент! Снизу раздался голос Неда Уэйкфилда:
   – Эй ты, Хемингуэй, поторапливайся!
   – Мне пора идти. – Элизабет с сочувствием посмотрела на Джессику.
   – Я знаю. Все нормально! Со мной действительно все в порядке!
   Сестры стояли и смотрели друг на друга, и в какой-то момент Джессика была на грани того, чтобы отменить все свои планы. Она действительно хотела это сделать. Она хотела рассказать все Лиз, чтобы та убедила ее остаться. Но в следующий момент Элизабет произнесла нечто, что еще больше укрепило уверенность Джессики покинуть этот дом:
   – Я вернусь к вечеру, и тогда мы поговорим, хорошо?
   – Нет, я проведу выходные у Лилы... Но мы увидимся в воскресенье. – Джессика даже улыбнулась, хотя эти слова буквально застряли у нее в горле.
   Элизабет улыбнулась в ответ и обняла сестру.
   – Конечно... Желаю тебе приятно провести время! Я позвоню тебе и расскажу, как продвигается слушание дела.
   – Хорошо, пожелай папе удачи от меня, ладно?
   Лиз кивнула и вышла из комнаты. Через некоторое время Джессика услышала, как от дома отъехала машина. Она снова осталась одна.
   Джессика подошла к столу и вынула письмо из книги. Аккуратно, с нежностью выводя каждую буковку, написала она имя сестры на конверте.
   В глубине души Джессика осознавала истинную причину появления этого письма. Она хотела, чтобы семья нашла ее. На самом деле ей совсем не хотелось уезжать. Именно поэтому она упомянула об автобусе. Если все сложится удачно, то Элизабет, вернувшись домой, найдет письмо, выяснит, что Джессики нет, помчится на автостанцию и уговорит ее остаться. Это был старый, как мир, трюк, но лишь тогда все может измениться. Только тогда вся семья, осознав, что Джессика способна на серьезные поступки, станет воспринимать ее как взрослого человека!
   Джессика положила письмо на шкаф и стала упаковывать вещи. Это заняло гораздо больше времени, чем она рассчитывала, а когда Джессика закончила, то комнату было просто не узнать – такой чистой она еще не была! Абсолютно все лежало на своих местах, даже не верилось!
   Джес подняла оба чемодана и отнесла их к двери. Воспоминания нахлынули на нее, когда она обернулась и бросила последний взгляд на свое жилище. Сколько всего произошло в этой комнате! И сейчас все эти события всплывали в памяти девушки в таких мельчайших подробностях, что она почувствовала – еще немного, и она просто никуда не уйдет отсюда. Джессика быстро вышла из дома, захлопнула дверь и направилась к автобусной остановке.
   Чего Джессика не могла знать, так это того, что, захлопнув дверь, она подняла ветерок в своей комнате. Небольшой такой ветерок, но достаточный для того, чтобы подхватить письмо и загнать его за шкаф, подальше от посторонних глаз...

11

   Элизабет внимательно изучала людей, находившихся в зале суда. Рикки, его мама, сестра, бабушка с дедушкой большую часть времени сидели, опустив глаза. Бабушка с дедушкой, казалось, были уже утомлены этим процессом. Часто во время слушания Нед Уэйкфилд или Марианна Уэст наклонялись к ним и объясняли что-то по поводу происходящего. Но Элизабет могла с уверенностью заявить, что они все-таки действительно осознавали несомненную важность этого слушания. Одеты они были так, словно это был самый важный день в их жизни. Это слегка огорчило Элизабет – ведь они надели лучшее из своего гардероба, а кое-что, судя по всему, приобрели специально для этого случая.
   Взглянув на Рикки, Элизабет еще больше огорчилась. В школе он всегда был бодрым и веселым, и было очень странно видеть его таким, как сейчас. За время слушания он даже ни разу не улыбнулся. Его взгляд не потеплел даже тогда, когда он разговаривал с сидевшей позади него Энни, которая внимательно следила за всем происходящим с не менее грустным, чем у ее друга, выражением на лице.
   Нед Уэйкфилд и Марианна Уэст часто обменивались какими-то бумагами, и по их лицам Элизабет догадывалась, что все складывается не так уж хорошо. Они достаточно убедительно выдвигали свои аргументы, но дела их явно шли неважно. Все показания упирались в одно: выходило так, что ни Рикки, ни его сестра, ни тем более их мать не хотели иметь ничего общего с этими двумя пожилыми людьми, и суд должен был уважать желания миссис Копальдо.
   Большую часть времени Элизабет внимательно наблюдала за происходящим и делала записи в своем блокноте. Очень многое было неясно для Элизабет, встречалось много непонятных терминов, смысл которых она позже хотела выяснить у папы.
   Адвоката звали Мюррей Лонг. Лиз разговаривала с ним перед заседанием, и он показался ей очень даже неплохим человеком. Он также разделял боль дедушки и бабушки Рикки, но у него была работа, которую он выполнял по мере своих сил. В качестве своего последнего аргумента мистер Лонг выдвинул то, что алименты являются отнюдь не самым важным исходом этого слушания. Основной причиной этого процесса явилось право матери решать, кто может видеться с ее детьми, а кто нет. И если бы она пожелала, чтобы бабушка с дедушкой больше не навещали ее детей, то суд с этим ничего бы не смог поделать.
   Мистер Лонг говорил тихо, но решительно. Закончив свое выступление, он вернулся на место. Судья обратился к мистеру Уэйкфилду, который встал и приготовился высказывать свои аргументы.
   – Ваша честь, – начал Нед Уэйкфилд, – мы имеем дело с довольно непростой проблемой. По моему личному мнению, этот судебный процесс вообще противоречит здравому смыслу. – На секунду он прервался, а затем продолжал: – Мы здесь сидим, детально обсуждаем некоторые вопросы правосудия, но ни один из нас даже не упомянул о той огромной проблеме, которая кроется за всем этим. В этом судебном разбирательстве важен не факт соблюдения буквы закона. Смысл его, по моему мнению, в том, что детям просто необходима любовь! Она нужна им не меньше, чем пища, воздух или образование. Она нужна им для того, чтобы вырасти заботливыми и ответственными людьми. Несомненно, многие переживают за исход этого дела. Конечно, этой женщине в одиночку пришлось содержать свою семью, но мои клиенты также заинтересованы в благосостоянии этой семьи. Они потратили очень много времени и денег. И хотите знать почему? Потому что они стремятся отдать свою любовь детям, которые так в ней нуждаются!
   Со своего места Элизабет заметила, что Рикки стал беспокойно ерзать в кресле. Потом он как пружина подскочил со своего места и быстро вышел из зада суда. Энни попыталась было вернуть его, но Лиз взглядом остановила ее. Она положила свой блокнот на соседнее сиденье и последовала за Рикки в коридор.
   Элизабет вышла из зала заседаний и увидела, что он сидит, опустив голову на руки, на скамейке перед лифтами. Она тихонько подошла к нему и присела рядом.
   Она ничего не сказала, и Рикки заметил, что Лиз сидит рядом только через несколько минут. Еще некоторое время он молчал, и вдруг Элизабет с ужасом заметила, что Рикки плачет.
   – Собрала много хорошего материала для своей статьи? – «поприветствовал» он ее.
   Элизабет закусила губу.
   – Слушай, Рикки, я не думаю, что ты на самом деле чувствуешь, что...
   Он резко перебил ее:
   – Откуда ты можешь знать, что я чувствую?! Да ты даже не можешь представить себе те чувства, которые я сейчас испытываю! Для тебя все это выглядит, конечно, прекрасно! – Он понизил голос до зловещего шепота. – Ты знаешь, что это на самом деле такое? Ты хоть знаешь, что это такое? Сначала все великолепно: у тебя есть отец, мать, у вас замечательная семья... А на следующий день тебе говорят, что все изменилось! Они больше не могут быть вместе! Они не могут вместе жить! Но ведь никто же не спрашивает тебя, что ты думаешь об этом. Никто не спрашивает тебя, что ты чувствуешь при этом, как ты переживаешь все... Я люблю моего папу, я люблю мою маму, но отец ушел от нас, и я прекрасно понимаю, что теперь с нами у него нет большее ничего общего. Прекрасно! В таком случае, я тоже не хочу иметь с ним ничего общего! С ним и с его родителями. – Рикки не выдержал и окончательно разрыдался.
   Элизабет даже не знала, что и сказать. Она прекрасно понимала, что Рикки был прав. И она не могла себе представить, что было бы, если бы с ее семьей случилось такое горе...
   Она взяла Рикки за руку и медленно, как можно осторожнее подбирая слова, начала говорить:
   – Рикки, я знаю, что это может не понравиться тебе, но подумай о своих бабушке и дедушке. Для них это, должно быть, тоже трагедия. Почему, ты думаешь, они это делают? Они ведь любят тебя и твою сестру и просто хотят быть с вами...
   – Мне плевать на то, почему они это делают! – взорвался Рикки. – Мне плевать, я просто хочу, чтобы они оставили нас в покое! И я хочу, чтобы ты оставила меня в покое!
   Элизабет была ошеломлена. Она попыталась сдержать ярость, но у нее ничего не вышло.
   – Отлично! Прекрасно! Просто великолепно! Знаешь, Рикки, я всегда считала тебя очень сильной личностью, но теперь мне кажется, что я глубоко заблуждалась! Я видела, как ты помогал Энни, когда ей приходилось тяжело. Я видела, как ты сидел около нее в больнице и уговаривал не сдаваться. Я никогда не думала, что увижу, как сдаешься ты!
   – Я никогда не сдаюсь!
   – Только не пытайся меня в этом убедить! Ты рассердился на своего отца и тоже хочешь его обидеть. И как ты это делаешь? Причиняешь боль тем людям, у которых кроме любви к тебе ничего больше в этой жизни не осталось! Ну, если это то, что ты чувствуешь, то ты все делаешь верно, отворачиваясь от бабушки с дедушкой, потому что ты не заслуживаешь этой любви, Рикки! Продолжай в том же духе! Сдавайся! Просто выкинь всю эту ерунду из головы и становись все более и более жестоким. Это будет очень умно с твоей стороны!
   Элизабет перевела дух. Она понимала, что сказала больше, чем было нужно, но также понимала, что ничего изменить она все-таки не могла. Она потерпела поражение.
   Элизабет вернулась в зал. Ее отец как раз заканчивал свое выступление.
   – Я понимаю, что судьи не могут указывать людям, кого им любить, а кого ненавидеть, но мне почему-то кажется, что если мы сегодня поможем открыть эту дверь, то сделаем счастливыми многих людей в будущем. Пожалуйста, – Нед Уэйкфилд замолчал на некоторое время.
   Было заметно, что он очень взволнован происходящим.
   – Пожалуйста, ваша честь, подумайте о детях! О детях, – повторил он тихо. – Это единственное, что еще имеет значение в этом мире! Подумайте о них!
   Мистер Уэйкфилд сел на свое место. Тут Лиз заметила, что Рикки снова вошел в зал и стоял теперь сзади, у дверей.
   Теперь уже все в зале беспокойно ерзали на своих местах. Судья Уинтерс долго сидел неподвижно. В какой-то момент он собирался покинуть зал, но потом, видимо, передумал.
   – Обычно, – начал он, – я удаляюсь, чтобы тщательно взвесить все «за» и «против» и принять решение. Но боюсь, сегодня решение уже принято за меня.
   Элизабет видела, как дедушка и бабушка Рикки с надеждой взглянули на ее отца. Нед Уэйкфилд же уткнулся в бумаги и не выказывал этим людям, казалось, никакого расположения. Элизабет поняла, что ее отец как никогда волнуется за исход этого дела, впрочем, как и все остальные.
   Судья Уинтерс продолжал:
   – Закон гласит, что в соответствии с желанием родителей или опекуна...
   – Прошу прощения, судья Уинтерс... – Весь зал обернулся и взглянул на Рикки, вышедшего в проход между рядами кресел. – Я бы хотел сказать кое-что, если еще, конечно, не слишком поздно...
   Судья бросил взгляд на адвокатов – казалось, ни с той, ни с другой стороны возражений не было.
   – Да? – Мистер Уинтерс предложил Рикки пройти ближе.
   Рикки вышел на середину зала и начал говорить:
   – Видите ли, вообщем-то, мне нечего сказать по поводу этого дела, но я тут подумал, что... – Он сделал паузу и повернулся к своей матери. – Знаешь, мама, это несправедливо! Мы здесь пытаемся наказать отца за его уход, но это несправедливо! Это несправедливо по отношению к бабушке и дедушке и к тому же несправедливо по отношению к Тони и ко мне...
   Тони, младшая сестренка Рикки, посмотрела на брата, потом на мать, потом снова перевела взгляд на Рикки.
   Рикки выглядел слегка смущенным.
   – Это также несправедливо и по отношению к тебе, мама, – добавил он.
   Никто в зале не проронил ни слова. Рикки оглядел зал и улыбнулся, когда встретился взглядом с Элизабет.
   – Вот, пожалуй, и все, что я хотел сказать, – закончил он.
   Рикки кивнул судье и вернулся на свое место. Судья Уинтерс прокашлялся, ободряюще взглянул на миссис Копальдо и встал.
   – Могу я поговорить с каждой из сторон в моем кабинете без их адвокатов?
   Судья собрал свои бумаги и прошел к выходу. Рикки, Тони, их мама и бабушка с дедушкой проследовали за ним.
   Элизабет вышла в коридор вслед за своим отцом и тут же принялась его расспрашивать:
   – Как ты думаешь, что там сейчас происходит?
   Нед Уэйкфилд обернулся к дочери и улыбнулся:
   – Я думаю, что все будет в порядке. Не стоит меня цитировать, но у твоей статьи, скорее всего, будет счастливый конец.
   Лиз улыбнулась отцу и вернулась на свое место в зале ждать возвращения судьи. Ей казалось, что это ожидание длится целую вечность – они отсутствовали уже целый час! Когда они наконец вернулись, то Элизабет увидела, что Рикки шел между мамой и бабушкой, а дедушка вел за руку маленькую Тони. Они улыбались, но глаза у всех были заплаканные.
   Когда, наконец, все расселись по своим местам, судья обвел взглядом весь зал. По его лицу можно было понять, что он очень доволен.
   – Я счастлив сообщить вам, что нет необходимости выносить какой-либо вердикт, – радостно улыбаясь, произнес он. – Противоборствующие стороны сейчас в моем кабинете пришли к взаимному согласию.
   Рикки повернулся и улыбнулся Элизабет. Судья закрыл дело, и бывшие противники пожали друг другу руки. Рикки и Энни тут же направились к Элизабет.
   – Вот это да! – сказал Рикки. – Я даже не знаю, что тебе и сказать, Лиз!
   – Ты и не должен ничего говорить, – улыбнулась Элизабет.
   Рикки снова улыбнулся Элизабет, обнял Энни, и они вернулись к его семье.
   Нед Уэйкфилд подошел к дочери. Он весь светился от счастья и гордости.
   – Что-то подсказывает мне, что без твоего участия здесь не обошлось, – обратился он к ней.
   – Возможно, – загадочно улыбнулась она, – иногда людей нужно лишь слегка подтолкнуть.
   Папа обнял дочь и увлек ее в вестибюль.
   – Не знаю, о чем ты говорила с Рикки, но я оценил это и уверен, что семья Копальдо тоже будет благодарна тебе.
   Элизабет посмотрела в другой конец вестибюля, где стояла группа улыбающихся и обнимающихся людей. Лиз ощутила такую огромную теплоту и радость за них! Она прекрасно понимала, что у них и так все будет хорошо, даже без помощи адвоката.
   К Элизабет и ее отцу подошла Марианна Уэст.
   – Уже половина третьего. Ведь никто не собирается отказываться от позднего ленча?
   – Конечно, нет! – как всегда, с готовностью согласился папа Элизабет. – Элис сказала, что будет сегодня работать допоздна, но, может быть, Стивен захочет к нам присоединиться. Ведь у нас, как-никак, сегодня праздник!
   – Звучит здорово! – улыбнулась Марианна Уэст. – Почему бы нам не встретиться в ресторане?
   – Меня можете не считать, – сказала Элизабет, внимательно просматривая записи, сделанные во время судебного процесса, – мне просто нужно еще кое-что зафиксировать, пока все свежо в памяти. К тому же я собиралась позвонить Лиле и поговорить с Джессикой.
   – Что-нибудь случилось? – спросил папа.
   – Да нет, – ответила Лиз, – я не думаю.
   – Ну ладно, давай я хоть подвезу тебя, – сказал папа, когда они выходили из здания суда.
   Радость сегодняшнего дня была слегка испорчена, когда Элизабет подумала о своей сестре и о том, как она вела себя утром. Лиз твердо решила, что она так или иначе докопается до причин того, что происходит с Джессикой.

12

   Элизабет решила позвонить Джессике после того, как напишет статью. Стивен согласился поехать на ленч с родителями и Марианной Уэст, и теперь в распоряжении Лиз на какое-то время оказался целый дом.
   Элизабет подумала о том, что Стивен в последнее время выглядит намного лучше. Например, утром он ходил с друзьями играть в теннис, а сейчас Лиз слышала, как он, заканчивая одеваться, даже что-то напевает себе под нос. Короче говоря, все было так, словно вернулся старый Стивен Уэйкфилд.
   – Ты бы поторопился! – крикнула ему Элизабет. – Папа с мамой уже ждут тебя в машине.
   – Я буду готов через секунду, – отозвался Стив.
   Элизабет уселась за стол сестры и сняла с шеи шарф, который заимствовала у нее.
   «Нет, – подумала Лиз, – раз до Джессики не доходят мои просьбы возвращать вещи, которые она берет у меня, может, стоит проучить ее?..»
   В тот момент, когда Элизабет входила в комнату Джессики, она вдруг почувствовала, что там что-то было не так. Лиз знала, что этого не может быть, но результат был налицо – в комнате был идеальный порядок! Ни одна вещь не лежала не на своем месте. Одежда не была разбросана где попало, журналы были сложены в аккуратную стопку на столе. Словом, комната выглядела так, будто в ней никто не живет, а если бы в ней кто-то и жил, то уж точно не Джессика Уэйкфилд.
   Элизабет пришла в голову забавная мысль, что убраться в комнате, наверное, заставило Джессику Общество защиты окружающей среды, потому что обычно комната была похожа на свалку ядовитых отходов.
   Элизабет подошла к шкафу, чтобы повесить туда шарфик. Но то, что она там увидела, объясняло и невероятную чистоту комнаты, и все остальное, что произошло за последние несколько дней, включая слезы Джессики и ее молчание сегодня утром. Шкаф был пуст!
   – Мама, папа!
   Она сбежала вниз по лестнице и выскочила на улицу.
   – Джессика уехала! – выпалила Элизабет, подбегая к машине со стороны отца.
   – Конечно, – спокойно сказал он, – она у Лилы.
   – Нет! Я хочу сказать, что она уехала совсем!
   Родители быстро вышли из машины и вслед за Лиз поднялись в комнату Джессики. Они проверили шкаф и ящики – все было пусто!
   – О боже! – только лишь и смогла вымолвить Элис Уэйкфилд.
   – Надо позвонить Лиле. Может быть, она что-то знает, – сказал мистер Уэйкфилд.
   Все спустились на кухню, и Элизабет набрала номер Лиды. Пока она ожидала, что кто-нибудь в доме Фаулеров поднимет трубку, вошел Стивен.
   – Что случилось? – поинтересовался он.
   Мама обернулась к нему. На ее юном лице отражалось неподдельное волнение.
   – Мы думаем, что Джессика сбежала.
   – Сбежала? – недоверчиво переспросил он. – Что значит сбежала, мам?
   – Ее одежды нет. Сейчас Лиз звонит Лиле...
   Наконец кто-то взял трубку, и Элизабет услышала голос Лилы.
   – Алло, Лила?
   – Да? О, привет, Лиз!
   – Слушай, Лила, а Джес у тебя?
   Лила уловила волнение в голосе Элизабет.
   – Не-ет... А что? Что-нибудь случилось?
   – Когда ты в последний раз с ней разговаривала?
   – Вчера. Она сказала, что будет занята все выходные. Лиз, что случилось?
   Элизабет решила, что если бы ей очень хотелось, чтобы через полчаса вся Ласковая Долина узнала, что произошло в доме Уэйкфилдов, то она непременно рассказала бы все Лиле. Но так как ей вовсе не хотелось, чтобы Ласковая Долина полнилась слухами, то делать она этого не стала.
   – Ничего, Лила. Меня просто интересует, где Джессика, и я подумала, что она могла быть у тебя... – спокойно ответила Элизабет.
   К счастью для Лиз, Лила не стала совать нос не в свои дела.
   – Ну ладно, здесь ее нет. Послушай, когда она объявится, пусть позвонит мне, хорошо?
   – Конечно. – Элизабет поблагодарила Лилу и повесила трубку.
   – Джес там нет. Лила разговаривала с ней вчера, и с тех пор они не виделись.
   – Так, – произнес мистер Уэйкфилд, – кто-то может еще что-нибудь знать об этом?
   – По-моему, я кое-что придумал, – тихо сказал Стивен. – Лиз, как ты думаешь, она может быть с Ники?
   Элизабет удивленно, словно ничего не понимая, посмотрела на брата, а потом хлопнула себя по голове. Ну конечно же! Как она сама не догадалась?
   – Кто такой Ники? – подозрительно спросил папа.
   – Ники Шепард, – дала исчерпывающее объяснение Элизабет. – По-моему, он живет на Ривердэйл-драйв.
   Нед Уэйкфилд схватил телефонную книгу и через мгновение уже набирал номер.
   – Черт, занято! – Он бросил трубку и какое-то время сердито смотрел на телефонный аппарат, затем вскочил со словами: – Я еду туда. – И решительно направился к двери.
   – Я с тобой, – последовала за ним Элизабет.
   Отец действовал очень решительно. Таким Лиз его еще никогда не видела.
   – Хорошо, Лиз, ты поедешь со мной. А ты, Стив, останешься здесь с мамой. Вдруг Джессика позвонит. И кстати, позвоните Марианне, скажите, что мы не сможем приехать на ленч.
   – Хорошо, – покорно ответил Стив.
   Элизабет вместе с отцом быстро вышли на улицу и сели в машину. Сейчас Лиз казнила себя за то, что не вполне осознавала серьезность того, что происходило с Джессикой. Надо было что-то сделать, когда она увидела утром сестру в слезах. Может быть, ничего подобного и не произошло, если бы утром Лиз поговорила с ней. Джессика сейчас была бы дома, и все было бы по-прежнему, может быть... Элизабет хотела рассказать все папе – все, что Джессика делала и говорила в последнее время, чтобы показать, как она обидела свою сестру, чтобы показать, как трудно приходилось Джессике в последнее время дома. Но сейчас для этого было не самое подходящее время. Сейчас самым важным было найти Джес и вернуть ее домой.
   – Это здесь, – сказал Нед Уэйкфилд, подруливая к невысокому дому, чем-то напоминающему ранчо.
   Он припарковал автомобиль, и они направились к дверям. Элизабет неотступно следовала за отцом. Мистер Уэйкфилд нажал кнопку звонка.
   – Да? – раздался голос, который, как оказалось, принадлежал болезненного вида пареньку.
   – Здравствуй! Твои мама или папа дома? – любезно осведомился мистер Уэйкфилд.