Патни Мэри Джо. Удачная сделка

   — Не знаю, заживут ли мои раны полностью, но я хотя бы поняла, где они находятся и почему появились.
   — Мне побыть этим вечером с тобой? Я вполне могу отказаться от званого обеда.
   — Я хотела бы остаться одна. Мне надо о многом подумать. — Джослин вздохнула. — Может быть, теперь я смогу разобраться в собственной жизни.
   — У вас с Дэвидом сложности?
   — Боюсь, что да. И все очень серьезно.
   — Он очень похож на Эндрю, моя милая, — заметила леди Лора. — Если ты сделаешь ваш брак настоящим, Дэвид никогда тебя не подведет.
   — Возможно, уже поздно. — Джослин не захотела вдаваться в подробности и заговорила о другом:
   — Вам придется переодеться, — Она указала на платье тети. — Я залила его слезами.
   — Ничего страшного. Зато ты наконец-то избавилась от своих заблуждений, — сказала леди Лора, вызывая свою камеристку. — Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?
   — Совершенно уверена. — Джослин в смущении поцеловала тетю в щеку. — Я всегда относилась к вам как к родной матери. Теперь у меня их две.
   Лора улыбнулась:
   — Я всегда мечтала о дочери, но даже собственную дочь не могла бы любить больше, чем тебя.
   Обе прослезились, но в этот момент вошла вызванная Лорой камеристка, и тетя с племянницей тотчас же взяли себя в руки. Служанка принялась ахать над помятым платьем хозяйки, а Джослин тем временем выскользнула из комнаты. Теперь, когда к ней вернулось прошлое, ей придется распутывать те узлы, которые возникли в ее настоящем.
 
   Радуясь возвращению хозяйки, Исида громко мурлыкала у нее на коленях. Джослин очень долго не ложилась спать — она размышляла о своей жизни и об истории отношений родителей. Возможно, она имела право сердиться на отца за то, что он лишил ее возможности общаться с матерью, но объяснения леди Лоры помогли ей понять, какими соображениями он руководствовался. Джослин всегда полагала: любовь отца не очень надежна, и она может лишиться этой любви, если ее поведение вызовет его неудовольствие. А ведь он думал только о ней! Она не доверяла его любви, но это была не его вина, а ее собственная.
   Она поняла даже смысл этого проклятого завещания. Хотя Джослин никогда не делилась с отцом своими опасениями относительно брака, он, вероятно, догадался, что она умрет старой девой, если будет предоставлена самой себе. Поэтому граф Кромарти и решил составить столь странное завещание, он надеялся, что дочь в конце концов справится со своими страхами.
   Джослин всегда считала, что похожа на леди Лору. Их внешнее сходство было бесспорным. Однако она немало унаследовала и от своей матери. Например, умела метко стрелять. И разумеется, унаследовала вспыльчивость матери и ее эмоциональность. С этими сторонами своего характера Джослин боролась всю сознательную жизнь, однако безуспешно. И сейчас она уже понимала: чтобы примириться с матерью, ей надо примириться и с самой собой.
   Да, придется примириться.
   Однако понять и принять прошлое — это только начало. Одного долгого и мучительного разговора недостаточно для того, чтобы почувствовать себя достойной любви. Даже общаясь с отцом и теткой, она испытывала какое-то смутное беспокойство, ей казалось, что она безнадежно ущербна и что любой, кто хорошо ее узнает, отвернется от нее.
   И в то же время она жаждала любви, а это означало, что ей придется приучить себя к мысли: она достойна любви. Приучить себя к подобной мысли? Это не так-то просто. Но разве она так уж плоха? Она всегда относилась к людям с уважением, была щедра и не презирала тех, кто по рождению не принадлежит к аристократии. И все же ей еще долго придется привыкать к мысли, что она заслуживает любви. Если, конечно, когда-нибудь удастся привыкнуть…
   Господь свидетель, она даже толком не знает, что такое любовь. Ей казалось, что она влюблена в герцога Кэндовера, — и даже после всего, что было у нее с Дэвидом, герцог по-прежнему занимал ее мысли. Была это любовь или иллюзия? Может, ее влекло к нему, потому что ей казалось, что герцог станет хорошим мужем. Ведь в отношениях с ним ей не угрожала разрушительная страсть, вызвавшая крушение брака ее родителей.
   К Дэвиду Ланкастеру она испытывала гораздо более сложные чувства. Обвенчавшись с ним случайно, она привыкла к нему и стала считать его надежным другом, а потом в порыве неукротимого желания заманила к себе в постель. Она не знала, можно ли это считать любовью, но при одной мысли о том, что его не будет рядом с ней, у нее мучительно сжималось сердце.
   Приедет ли Дэвид в Лондон следом за ней — или она уже погубила то, что было между ними? А если он не приедет, то хватит ли у нее смелости вернуться в Уэстхольм? А поехать туда ей придется — слишком долго она убегала от жизни.
   Погружаясь в беспокойную дремоту, она чувствовала, что голова ее кружится от противоречивых мыслей.
 
   На следующее утро Джослин проснулась с ощущением неестественного спокойствия — такое обычно наступает после бури. Завтракала она с супругами Киркпатриками, однако они ни о чем ее не расспрашивали. Перед уходом полковник пристально посмотрел на нее, но не стал задавать бестактных вопросов. Джослин была очень ему благодарна за это, сейчас она не смогла бы говорить о Дэвиде.
   После завтрака леди Лора предложила племяннице отправиться вместе к модистке, но Джослин отказалась — ей хотелось побыть в одиночестве. Вернувшись в свои комнаты, она взяла перо и принялась записывать все, что узнала от тети. Джослин надеялась, что таким образом ей удастся упорядочить свои мысли и эмоции.
   Около полудня она прервала это занятие, чтобы выпить чашку чаю. Если Дэвид решил последовать за ней в Лондон, то его возвращения можно было ожидать уже к вечеру Ей, конечно же, хотелось его увидеть, но она совершенно не представляла себе, что сможет ему сказать при встрече. Что она, кажется, его любит? Но ведь она не была уверена в своих чувствах! А он заслуживает большего.
   Ее воспоминания уже занимали несколько страниц, теперь она понимала прошлое гораздо лучше. Странно, как только тетя Лора дала ей ключ к прошлому, она сразу все увидела в другом свете…
   Джослин в очередной раз отложила перо, и в этот момент в комнату вошел Дадли с серебряным подносом, на котором лежала визитная карточка.
   — К вам гость, миледи.
   Взяв карточку, Джослин прочла:
   «Герцог Кэндовер».
   Она невольно вздрогнула. В ее дом пришел человек, который так долго занимал ее мысли, который служил ей защитой от реальности.
   «До сентября»…
   Оказалось, что герцог вернулся в Лондон чуть раньше. Может, это случайность? Или ему хотелось как можно скорее с ней увидеться? Герцог не забывал о ней — подтверждением тому был томик стихов, который он прислал ей в подарок.
   Она хотела получить ответы на свои вопросы? Что ж, у нее появилась такая возможность.
   — Я сейчас спущусь, — сказала Джослин дворецкому. Когда Дадли ушел, она ополоснула лицо холодной водой — ей следовало освежиться. Потом тщательно изучила свое отражение в зеркале. Мари потрудились на славу: леди Джослин Кендел была, как всегда, привлекательна и элегантна Как ни странно, мысленно она по-прежнему называла себя именно так, а не «леди Престон». Возможно, это был своеобразный протест — ей не хотелось признавать столь опрометчивый брак.
   Глядя в зеркало, Джослин попыталась улыбнуться. Улыбка выглядела не очень убедительно, но пришлось удовлетвориться этим. Чувствуя странную готовность смириться с судьбой, она спустилась к гостю.
   Смуглый красавец герцог стоял, небрежно опираясь на каминную полку, но при появлении хозяйки сразу же выпрямился. Его серые глаза смотрели на нее с восхищением.
   Приблизившись к гостю, Джослин проговорила:
   — Доброе утро, Кэндовер. Какой приятный сюрприз!
   — Я вернулся в Лондон по делам и, проезжая мимо вашего дома, решил зайти. Однако я не надеялся застать вас… — Он взглянул на нее так же страстно, как смотрел на балу, при их последней встрече. — Хотя сентябрь еще не наступил… смею ли я надеяться на то, что вы готовы… — Он взял ее руку и поднес к губам. — Надеюсь, вы готовы развлечься.
   Джослин в ужасе почувствовала, что ее влечет к этому человеку. Она надеялась, что останется совершенно холодной, но герцог по-прежнему казался ей чертовски привлекательным. Более того, она не сомневалась: Кэндовер — истинный джентльмен, то есть человек глубоко порядочный.
   Джослин понимала: ей следует проявлять осторожность, пока она не разобралась в своих чувствах.
   — Эта тема открыта для обсуждения, ваша светлость, — проговорила она с очаровательной улыбкой.
   — Думаю, вам следует называть меня Рэйфом. Мне хочется, чтобы вы обращались ко мне именно так. — На его губах заиграла чувственная улыбка. — Напрасно мне дали имя одного из архангелов, не правда ли?
   С этими словами он взял ее за подбородок и поцеловал.
   Этот поцелуи вызвал у Джослин противоречивые чувства. Герцог был очень привлекательным мужчиной и, судя по всему, замечательным любовником. Именно о таком мужчине она и мечтала.
   Но все же Кэндовер — не Дэвид. Ее реакция на поцелуй герцога была чем-то слабым и мимолетным по сравнению с бурей чувств, вызванной близостью с Дэвидом Оставалось только удивляться, что она так долго не могла понять, что все-таки любит его. Однако теперь было очевидно: она начала влюбляться в Дэвида с той первой минуты, когда увидела его, когда заглянула ему в глаза. И это чувство росло в ее душе, хотя она этого не замечала, — ведь мысль о любви всегда страшила ее. Она долго убеждала себя в том, что Дэвид просто стал ей другом, заменил брата — ей всегда хотелось иметь брата… Она даже не подозревала о том, что любит его.
   Дэвид рассмеется, когда она ему об этом расскажет, но этот смех будет теплым, в нем не будет презрения. Теперь, когда она наконец-то разобралась в своих чувствах, ей необходимо вернуться к нему и попросить прощения за свое глупое поведение.
   Джослин как раз собиралась высвободиться из объятий герцога, когда дверь гостиной распахнулась.

Глава 34

   Дэвид Ланкастер и Хью Морган ехали почти всю ночь — благо она была лунная — и добрались до Лондона сразу после полудня Они остановились у дома Джослин, и Дэвид поспешно расплатился с кучером. Выскочив из экипажа, он взбежал по ступеням Однако ключа у него не было, и ему пришлось воспользоваться дверным молотком. Ожидание же показалось вечностью.
   Наконец дверь отворилась.
   — Милорд! Какая… неожиданность, — в изумлении пробормотал Дадли.
   Хью тотчас же отправился на поиски Мари, а Дэвид спросил:
   — Где моя жена?
   Бог свидетель, она по-прежнему была его женой и по крайней мере обязана была как-то объяснить свой странный отъезд.
   — Леди в гостиной. Но… но она не одна.
   Дворецкий хотел еще что-то сказать, но Дэвид уже направился в гостиную. Распахнув дверь, он переступил порог — и замер, увидев Джослин в объятиях мужчины. Дэвид нисколько не сомневался: перед ним этот проклятый герцог Кэндовер.
   Его охватила ярость, гораздо более сильная, чем все то, что ему приходилось испытывать в бою. Значит, инстинкт, который вел его к Джослин, оказался всего лишь предательской иллюзией, усиленной его надеждами и мечтами. Лето закончилось, Джослин избавилась от ненужной девственности и упорхнула обратно в Лондон, к своему избраннику.
   И тут Джослин повернула голову и увидела его. Какое-то мгновение она молча смотрела на него, а потом вскрикнула «Дэвид'» и, высвободившись из объятий герцога, улыбнулась мужу. Улыбнулась так, словно с нетерпением ожидала его возвращения, а не собиралась улечься в постель с другим. Дэвид смотрел на нее и глазам своим не верил. Неужели она так изменилась за три дня?
   Джослин направилась к нему, протягивая руки:
   — Дэвид, как тебе удалось приехать так быстро? Я не ожидала тебя так рано. И тут, разглядев его лицо, она резко остановилась.
   Дэвид пристально смотрел на жену. Как всегда, Джослин казалась совершенной и искренней. Но теперь-то Дэвид знал, что она собой представляет на самом деле. Но даже в этой ситуации она прекрасно держалась.
   Невольно сжав кулаки, Дэвид проговорил:
   — Очевидно, мой приезд оказался не только неожиданным, но и несвоевременным.
   Он взглянул на герцога, стоявшего с невозмутимым видом. Было очевидно, что этот мерзавец не впервые сталкивается с разгневанным мужем.
   — Полагаю, твой гость — герцог Кэндовер? Или моя дорогая жена дарит свою благосклонность многим мужчинам?
   Джослин ахнула. А герцог кивнул:
   — Да, я действительно Кэндовер. И мне хотелось бы знать, с кем я имею честь разговаривать, сэр.
   Значит, они будут вести себя, как воспитанные люди. Дэвид напомнил себе о том, что Джослин никогда даже не пыталась делать вид, будто хочет, чтобы он был ей настоящим мужем. Он обещал предоставить ей свободу, и их временный брак не давал ему права оскорблять ее. Джослин очень много для него сделала, а если она не способна любить, то это — ее горе, а не преступление.
   И все же ему хотелось разорвать герцога на части — желательно голыми руками Этот субъект казался довольно крепким, но с офицером, побывавшим во многих сражениях, ему не справиться. Дэвид мысленно проклинал свою порядочность. Насилие дало бы выход его боли, но он не решался дать волю гневу. Герцог находится здесь потому, что этого пожелала Джослин. Ледяным тоном Дэвид проговорил:
   — Я лорд Престон, муж находящейся здесь леди. Впрочем, наш брак будет недолгим. — Он пристально взглянул на Джослин. — Прошу прощения за то, что прервал ваши забавы, Я соберу свои вещи и больше никогда вас не побеспокою.
   Он резко повернулся и ушел, с такой силой захлопнув за собой дверь, что все стекла задребезжали Прижав руки к груди, Джослин рухнула в кресло. Она так радовалась своему озарению и осталась настолько равнодушной к поцелую Кэндовера, что даже не подумала о том, что оказалась в двусмысленной ситуации. Она поняла это, лишь разглядев лицо Дэвида. Он смотрел на нее с отвращением. Смотрел с гневом и болью человека, которого предали. Ей никогда не забыть выражение его лица — даже если она доживет до глубокой старости.
   С их первой встречи в госпитале Дэвид открылся ей с потрясающей щедростью. Она видела от него только доброту и поддержку. Чтобы освободить ее от брачных уз, он даже решился на ложное свидетельство.
   И как она ему отплатила? Когда он признался ей в любви и был особенно раним, она отвергла его и бежала, не дав никаких объяснений. Он отбросил гордость и последовал за ней — только для того, чтобы застать ее в объятиях мужчины, превосходившего его знатностью и богатством. Боже правый, как же Дэвид должен ее презирать!
   Она устремила затуманенный слезами взгляд на дверь, за которой он только что исчез. Сейчас Джослин чувствовала себя совершенно беспомощной. При этом она прекрасно понимала: теперь Дэвид ни за что не поверит в то, что жена его любит. Какая горькая ирония — едва лишь открыв для себя любовь, она лишилась любимого…
   Джослин совершенно забыла о Кэндовере. Наконец, тот, запоминая о своем присутствии, сухо проговорил.
   — Похоже, лорд Престон не разделял вашей уверенности в том, что ваш брак заключен только по расчету.
   Джослин подняла на герцога полные слез глаза. Теперь она стыдилась того, что втянула его в эту историю.
   — Простите меня, — прошептала она.
   — Что за игру вы ведете? Ваш муж не похож на человека, которым можно манипулировать с помощью ревности. Он может вас бросить или свернуть вам шею, но он не станет играть в подобные игры!
   Герцог пристально смотрел на Джослин. С огромным усилием овладев собой, она проговорила:
   — Я не вела никакой игры. Я пыталась понять, что у меня в сердце. Теперь я это поняла — но слишком поздно! Герцог неожиданно смягчился:
   — Я начинаю подозревать, что вы — натура романтическая. Только тщательно это скрываете. Если это так, то идите к мужу, бросайтесь ему в ноги и вымаливайте прошение. Вам скорее всего это удастся, по крайней мере на сей раз. Мужчина готов простить любимой женщине многое. Только больше не допускайте, чтобы он застал вас в объятиях мужчины. Сомневаюсь, что муж простит вас во второй раз.
   Джослин в изумлении уставилась на герцога. Несмотря на раздиравшую ее душу боль, она готова была расхохотаться.
   — Я много слышала о вашем хладнокровии, но все же… Если бы сейчас сюда вошел сам дьявол, вы, наверное, спросили бы его, играет ли он в вист.
   — Никогда не играйте в вист с дьяволом, дорогая моя. Он мошенничает. — Кэндовер взял Джослин за руку и поцеловал ее холодные пальцы. — Если ваш супруг не смягчится, то можете сообщить мне, когда почувствуете желание завести приятную интрижку без всяких осложнений. — Герцог выпустил ее руку. — Большего от меня вы никогда не добьетесь, — продолжал он. — Много лет назад я отдал свое сердце особе, разбившей его. С тех пор у меня сердца нет. — Герцог взялся за дверную ручку, но, задержавшись, обернулся и тихо проговорил:
   — Вы немного напоминаете мне женщину, которую я когда-то знал. Да, немного…
   В следующее мгновение он вышел из комнаты.
   Джослин в изумлении смотрела на дверь, за которой исчез герцог Кэндовер. Только сейчас она поняла, что совершенно не знала этого человека. Какие раны таились в его душе? Ей не пришло в голову задуматься над этим, потому что сама она пряталась от жизни и предавалась пустым мечтаниям. Она совершенно ничего не понимала!
   Но у нее еще будет время подумать об этом. А сейчас есть дела поважнее. Она выбежала из гостиной и стремительно взбежала по лестнице.
   С отчаянно бьющимся сердцем она без стука ворвалась в голубую спальню и увидела, что муж укладывает свои вещи в саквояж. Задыхаясь после быстрого бега, Джослин выпалила:
   — Дэвид, пожалуйста, разреши мне все объяснить! Все было не так, как могло показаться. Он с усмешкой приподнял брови:
   — Вы хотите сказать, что не находились в страстных объятиях Кэндовера? Вот уж не подозревал, что у меня так плохо со зрением.
   Его сарказм заставил Джослин содрогнуться. До этого дня она ни разу не видела, как Дэвид сердится, — видела лишь его доброту, ум и чувство юмора.
   Стараясь не расплакаться, Джослин ответила:
   — Да, я позволила ему меня поцеловать. Я хотела разобраться в своих чувствах, и мне показалось, что это наилучший способ. — Она неуверенно шагнула к мужу. — И я поняла, что не хочу с тобой расставаться. Я хочу быть твоей женой.
   — Вот как? Вы решили, что формальное наличие мужа предоставит вам больше возможностей заниматься развратом? — Он закрыл саквояж и щелкнул замком. — Вынужден сообщить вам, что мои взгляды до неприличия старомодные и у меня нет желания иметь такую жену, как вы. Если вам нужен муж только для приличия, можете купить себе кого-то более терпимого, после того как получите свободу.
   Он взял саквояж и посмотрел на нее. Его лицо оставалось непроницаемым.
   — Я не буду прекращать дело о признании нашего брака недействительным. Но если вы попробуете его прекратить, чтобы сохранить видимость замужества, я подам иск о разводе. Тогда ваш герцог будет считать вас подходящей любовницей?
   С мольбой глядя на мужа, Джослин воскликнула:
   — Дэвид, пожалуйста, не уезжай! Я поцеловала герцога всего один раз — это не дает оснований считать меня развратницей. Мне не нужен ни он, ни светская жизнь. Мне нужен ты! Я считала бы себя счастливой, если бы могла провести всю оставшуюся жизнь с тобой в Уэстхольме.
   Дэвид стиснул зубы, и Джослин поняла, что ее последние слова оказались явно неудачными.
   — Вам нужны мои земли, леди Джослин? Вы могли купить мое умирающее тело, но не здоровое. А теперь дайте, мне пройти.
   Но Джослин встала перед дверью, преградив ему путь. Она прекрасно понимала: гнев Дэвида вполне оправдан, ведь он был уверен, что его жена — развратница.
   И тут она с дрожью в голосе проговорила:
   — А что, если у меня будет ребенок?
   Глаза Дэвида сверкнули, и на мгновение ей показалось, что она достучалась до его сердца. Но уже в следующую секунду его лицо снова стало бесстрастным.
   — Если будете действовать достаточно быстро, то сможете устроить так, чтобы Кэндовер на вас женился. Насколько я знаю, ему нужен наследник.
   — Прекрати! — воскликнула Джослин. Ее сердце пронзила мучительная боль, и она отвернулась, чтобы Дэвид не видел ее лицо. — Прекрати!
   Дэвид судорожно вздохнул:
   — Джослин, не надо усложнять ситуацию. Он положил руки ей на плечи, чтобы отстранить от двери.
   И тут Джослин наконец-то нашла способ воззвать к его рассудку. Глотая слезы, она снова посмотрела ему в лицо:
   — Ты изучал юриспруденцию и гордишься тем, что умеешь быть справедливым. Неужели ты осудишь меня, не выслушав все свидетельства?
   Он криво усмехнулся:
   — Я нашел письмо от твоей тетки. Судя по его содержанию, ты могла решить, что девственность может тебе помешать, и по этой причине вознамерилась меня соблазнить. Я приехал сюда и обнаружил тебя в объятиях мужчины, которого, по твоим собственным словам, ты давно выбрала себе в мужья. Какие еще могут быть свидетельства?
   Она заглянула ему в глаза и содрогнулась от того, что прочла в них.
   — Ох, любимый, неужели ты так подумал? Ты решил, что я пригласила тебя к себе в постель с хладнокровным расчетом? У меня множество недостатков, но расчетливости среди них не было и нет. Мое сердце знало, что я люблю тебя, — знало еще тогда, когда разум этого не осознал. Мои страхи помешали мне понять, что ты именно тот человек, которого я искала всю жизнь.
   У него на виске пульсировала жилка.
   — Тогда почему же ты уехала и написала, что нам не следует больше видеться?
   — По очень… непростому стечению обстоятельств, — пробормотала Джослин. — Я только сейчас начинаю понимать, что проявляла интерес к мужчинам, похожим на герцога Кэндовера. То есть меня привлекали мужчины, не испытывавшие ко мне сильных чувств. Когда в своей записке ты сообщил, что любишь меня, я ужасно испугалась и бросилась в бегство.
   — Ничего не понимаю, — проворчал он. Лицо его выражало полное недоумение, но он хотя бы начал слушать то, что она ему говорит!
   — Когда я вернулась в Лондон, я обратилась к тете Лоре, чтобы побольше узнать о том, от чего пряталась всю жизнь. Мне было всего четыре года, когда мои родители развелись. Это был самый крупный скандал в то время. С тех пор я больше не видела мать и не получала от нее вестей. С тех самых пор я подсознательно считала, что во мне таится… какой-то ужасный недостаток. Мать меня бросила — и я боялась, что мой отец тоже так поступит, если я не буду ему идеальной дочерью. И я старалась всегда быть сообразительной, хорошенькой и дисциплинированной. Я научилась прекрасно играть свою роль, но это была всего лишь роль!
   Джослин опустила глаза. Немного помолчав, она снова заговорила:
   — А если моя жизнь была сплошным обманом, это означало: ни один мужчина не может меня полюбить, потому что ни один меня не знает. Тех, кто признавался мне в любви, я, не раздумывая, записывала в охотники за приданым. Или же считала глупцами, заблуждавшимися на мой счет. Я не могла допустить, чтобы какой-нибудь мужчина узнал о моих роковых недостатках. Только после того как Салли сказала, что ты хотел жениться на другой, я дала волю своим чувствам.
   Она грустно улыбнулась.
   — Кэндовер — привлекательный мужчина, о нем легко было грезить. Но, поцеловав его, я поняла: больше всего меня в нем привлекало то, что он меня не любил. Это было для меня главное, потому что я никогда не чувствовала себя достойной любви.
   Ошеломленный этой исповедью, Дэвид молча смотрел на жену. Ее бросила мать, и она всю жизнь смертельно боялась потерять тех, кого любит. Неудивительно, что под маской безмятежности скрывался страх. Теперь он лучше понимал Джослин. Эту очаровательную женщину по-прежнему преследовали детские страхи.
   В порыве любви и сострадания он поднял руку, чтобы прервать поток мучительных признаний.
   — Джослин, больше не надо ничего говорить. Она покачала головой. В ее глазах была мрачная решимость.
   — Я больше не хочу прятаться от самой себя. Когда ты оставил мне записку со словами, что любишь меня, я пришла в ужас. Если ты меня любишь, то пройдет совсем немного времени и ты поймешь, какая я непривлекательная. — Ее голос дрожал. — Я не смогла бы перенести потерю человека, которого я люблю, это меня убило бы. И я уехала… уехала, не дожидаясь, когда ты прогонишь меня.
   Дэвид заключил жену в объятия. Увы, он не мог залечить раны, мучившие ее с раннего детства.
   — Прости меня за все ужасные слова, которые я тебе сказал, — прошептал он голосом, полным любви. — Ты ничем не заслужила моей жестокости.
   Джослин всхлипнула, ее губы дрожали. Прижав ее к груди, Дэвид проговорил:
   — Теперь ты видишь, почему я стараюсь быть хладнокровным джентльменом. Когда на волю вырывается необузданный валлиец, я забываю о логике и рассудительности. Я не подозревал, что способен так ревновать. Но я никогда никого не любил так, как люблю тебя. — На его губах появилась ироническая улыбка. — И ко всему прочему Кэндовер еще оказался богатым и красивым герцогом. Если в будущем тебе снова понадобится разобраться в своих чувствах, постарайся провести эксперимент с низеньким и пожилым торговцем рыбой.
   Засмеявшись сквозь слезы, Джослин подняла голову:
   — Если ты дашь мне шанс, то новых экспериментов уже не будет.
   Ее глаза были полны слез, но губы потеплели и чуть приоткрылись. Дэвид крепко обнял жену и поцеловал. Объятие и поцелуй как бы скрепили их союз.