Страница:
— Я сделал все необходимое для Лилы и ее сына. Ты была права, когда посоветовала мне поговорить с Джорджиной. Теперь мы с ней чувствуем себя хорошо.
— Неужели? С чего бы?
— Это еще один шаг к расставанию с прошлым. Лора молча кивнула головой, и в ее топазовых глазах появилась нежность. Она была покладистой женщиной, если не злилась.
— И последняя новость. В путешествии нас будет сопровождать Зафир, мой ординарец. Он даже прервал отпуск, чтобы убедиться, что я жив.
— Нам нужно кое-что обсудить, — сказала Лора. — В дневнике Петра я обнаружила письмо ко мне. Взгляни.
— Проклятие! — выругался Йен.
— В чем дело? — Лора взяла мужа за руку.
— Когда я увидел слово «Дхарджистан», передо мной почему-то возникла картина огня.
— А что горело?
— Ты не поверишь, но это похоже на карту Индии. Пламя разгорается на северо-западе и быстро охватывает всю страну.
— В дневнике Петр часто упоминает об огне. — Лора зачитала мужу отдельные выдержки.
— Так вот почему мне снился огонь! — воскликнул Йен. — Наконец я вспомнил. Когда Петра уводили на казнь, он пытался что-то сказать мне. Сейчас в ушах у меня звучат его слова: «Огонь по всей Индии». — Йен задумался, но потом лишь сокрушенно покачал головой:
— Черт возьми, ничего больше не могу вспомнить.
— Судя по твоей реакции, он говорил о Дхарджистане.
— Возможно, только я не помню, что именно.
— Раз уж кое-что вспомнил, то вспомнишь и остальное, — обнадежила его Лора. — Можешь рассказать мне о Дхарджистане?
— Он расположен на главном пути, ведущем в Афганистан, имеет большое стратегическое значение. В государстве есть местный правитель, и оно не желает британского влияния, хотя магараджа Раджив Сингх всегда поддерживал Англию.
— Что он за человек?
— По сравнению с другими индийскими правителями его считают гуманным. Если другие казнят людей, то он просто отрезает им носы и уши. По местным понятиям это большой прогресс. Раджив Сингх из касты воинов, известен благородством и отвагой, очень влиятелен. Говорят, его жена Камала самая красивая женщина в Индии.
— Он как-нибудь связан с «огнем по всей Индии»?
— Не знаю. Но вряд ли русский агент стал лучшим другом принца Сингха.
— А почему бы и нет? Дядя был человеком общительным и к тому же весьма обаятельным.
— Да, но Петр Андреевич приехал в Индию, чтобы подорвать британское влияние, и, возможно, пытался склонить на свою сторону магараджу. Принц Сингх отлично понимал, что в его интересах лучше иметь дело с Британией, хотя мог оказаться менее лояльным, чем о нем думали. — Йен перечитал конец письма. — Или кто-то хотел его свергнуть.
— Почему дядя занимался политикой в Индии?
— Его работа состояла в защите интересов России, он был верным агентом и делал все необходимое, чтобы его страна достигла своей цели.
— Но прошло уже три года, поэтому можно с уверенностью сказать, что его план не удался.
— Если бы Дхарджистан был в огне, я бы ни за что не согласился взять тебя с собой, несмотря ни на какую шкатулку.
— Значит, ты не возражаешь, чтобы мы туда поехали? Йен снова перечитал письмо Петра, усмехнувшись, когда дошел до описания небес. Слава Богу, он ничего не рассказал другу о причинах своего долгого отсутствия. Никто не должен знать о событиях тех четырех дней, особенно Лора. Это развеяло бы все ее иллюзии насчет мужа.
— Как ты относишься к скрытому конфликту между Россией и Англией? — спросил он, возвращая дневник. — Ты провела большую часть жизни в Англии и, конечно, одобряешь ее действия. Или я ошибаюсь?
— Мне больше нравится, когда страны живут в мире.
— Схожу к повару, чтобы он дал мне что-нибудь перекусить до обеда.
— Значит, еда снова доставляет тебе удовольствие, — засмеялась Лора.
Идя на кухню, Йен вдруг осознал, что с удовольствием ест, спит, смеется и наслаждается обществом восхитительной женщины.
Глава 17
Глава 18
— Неужели? С чего бы?
— Это еще один шаг к расставанию с прошлым. Лора молча кивнула головой, и в ее топазовых глазах появилась нежность. Она была покладистой женщиной, если не злилась.
— И последняя новость. В путешествии нас будет сопровождать Зафир, мой ординарец. Он даже прервал отпуск, чтобы убедиться, что я жив.
— Нам нужно кое-что обсудить, — сказала Лора. — В дневнике Петра я обнаружила письмо ко мне. Взгляни.
— Проклятие! — выругался Йен.
— В чем дело? — Лора взяла мужа за руку.
— Когда я увидел слово «Дхарджистан», передо мной почему-то возникла картина огня.
— А что горело?
— Ты не поверишь, но это похоже на карту Индии. Пламя разгорается на северо-западе и быстро охватывает всю страну.
— В дневнике Петр часто упоминает об огне. — Лора зачитала мужу отдельные выдержки.
— Так вот почему мне снился огонь! — воскликнул Йен. — Наконец я вспомнил. Когда Петра уводили на казнь, он пытался что-то сказать мне. Сейчас в ушах у меня звучат его слова: «Огонь по всей Индии». — Йен задумался, но потом лишь сокрушенно покачал головой:
— Черт возьми, ничего больше не могу вспомнить.
— Судя по твоей реакции, он говорил о Дхарджистане.
— Возможно, только я не помню, что именно.
— Раз уж кое-что вспомнил, то вспомнишь и остальное, — обнадежила его Лора. — Можешь рассказать мне о Дхарджистане?
— Он расположен на главном пути, ведущем в Афганистан, имеет большое стратегическое значение. В государстве есть местный правитель, и оно не желает британского влияния, хотя магараджа Раджив Сингх всегда поддерживал Англию.
— Что он за человек?
— По сравнению с другими индийскими правителями его считают гуманным. Если другие казнят людей, то он просто отрезает им носы и уши. По местным понятиям это большой прогресс. Раджив Сингх из касты воинов, известен благородством и отвагой, очень влиятелен. Говорят, его жена Камала самая красивая женщина в Индии.
— Он как-нибудь связан с «огнем по всей Индии»?
— Не знаю. Но вряд ли русский агент стал лучшим другом принца Сингха.
— А почему бы и нет? Дядя был человеком общительным и к тому же весьма обаятельным.
— Да, но Петр Андреевич приехал в Индию, чтобы подорвать британское влияние, и, возможно, пытался склонить на свою сторону магараджу. Принц Сингх отлично понимал, что в его интересах лучше иметь дело с Британией, хотя мог оказаться менее лояльным, чем о нем думали. — Йен перечитал конец письма. — Или кто-то хотел его свергнуть.
— Почему дядя занимался политикой в Индии?
— Его работа состояла в защите интересов России, он был верным агентом и делал все необходимое, чтобы его страна достигла своей цели.
— Но прошло уже три года, поэтому можно с уверенностью сказать, что его план не удался.
— Если бы Дхарджистан был в огне, я бы ни за что не согласился взять тебя с собой, несмотря ни на какую шкатулку.
— Значит, ты не возражаешь, чтобы мы туда поехали? Йен снова перечитал письмо Петра, усмехнувшись, когда дошел до описания небес. Слава Богу, он ничего не рассказал другу о причинах своего долгого отсутствия. Никто не должен знать о событиях тех четырех дней, особенно Лора. Это развеяло бы все ее иллюзии насчет мужа.
— Как ты относишься к скрытому конфликту между Россией и Англией? — спросил он, возвращая дневник. — Ты провела большую часть жизни в Англии и, конечно, одобряешь ее действия. Или я ошибаюсь?
— Мне больше нравится, когда страны живут в мире.
— Схожу к повару, чтобы он дал мне что-нибудь перекусить до обеда.
— Значит, еда снова доставляет тебе удовольствие, — засмеялась Лора.
Идя на кухню, Йен вдруг осознал, что с удовольствием ест, спит, смеется и наслаждается обществом восхитительной женщины.
Глава 17
С вершины холма Йен указал на разбросанные внизу дома.
— Наверное, это Хирзар, деревня, где есть гостиница.
— Надеюсь. Я целый день молила Бога, чтобы мы побыстрее доехали.
Сняв шлем, Йен посмотрел в безоблачное небо:
— Завтра станет прохладнее. Чувствуешь?
— Разве жара в Индии когда-нибудь спадает? — Лора тоже посмотрела на небо и ничего особенного там не заметила. — Хотелось бы верить, что ты прав. Тогда наше путешествие будет намного приятнее.
— К смене погоды у меня всегда болит голова. Родившись на севере, до конца жизни остаешься северянином.
— Ты будешь скучать по Индии?
— Иногда, хотя мне ненавистны здешние болезни, грязь и бедность. Но если сообщение между Европой и Индией наладится, я не откажусь приехать сюда в прохладный сезон.
Они молча спустились в долину. Зафир держался на почтительном расстоянии, ведя за собой вьючную лошадь. Лора опасалась, что он всю дорогу станет болтать о незнакомых вещах и людях, однако ничего подобного не случилось. Она никогда не встречалась с патханами, живущими в городах северо-западной Индии, но Зафир был ей по душе.
Через полчаса они приехали в маленькую деревушку, где их встретила толпа жителей.
— Здравствуйте, саиб, — обратился к Йену пожилой человек, державшийся с большим достоинством. — Вы остановились на ночь в гостинице?
После взаимных представлений завязался разговор.
— Извините мою дерзость, саиб Камерон, но по выправке и благородству я смею предположить, что вы офицер.
— Вы правы, хотя я уже ушел со службы. Индус с удовлетворением кивнул.
— У нас тут возник спор, который требует немедленного решения. Не могли бы вы рассудить нас?
— Я не сведущ в законах. Вам лучше обратиться к местному судье.
— Он еще долго сюда не приедет, а вы армейский офицер и сумеете рассудить. Если вы согласны, то можно прямо сейчас приступить к делу.
— Хорошо, я готов вас выслушать. — Йен повернулся к жене и сказал по-английски:
— Думаю, на это уйдет не меньше двух часов. Может, ты поедешь в гостиницу и отдохнешь?
— Прекрасная мысль. Женщине тут делать нечего. Гостиница оказалась такой маленькой, что в ней даже не было слуг. Зафир отправился за покупками, а Лора захотела размяться после целого дня верховой езды.
Шагая по дороге, ведущей из деревни, она думала о своих отношениях с мужем. Хотя время от времени Йен уходил в себя, но больше не впадал в отчаяние, и теперь ее главным образом беспокоило желание, возникавшее при каждом прикосновении мужа. По мере того как его сознание прояснялось, он становился все более нежным. По ночам она часто просыпалась, охваченная беспокойством от его близости.
За поворотом дороги Лора вдруг увидела сидевшего на земле полуголого дервиша со странной бородой и гривой седых волос. Его окружала толпа местных жителей.
Поскольку ее никто не заметил, она решила обойти собравшихся, но тут женщина положила к ногам дервиша больного ребенка, который, по мнению Лоры, находился явно в критическом состоянии.
Одна рука дервиша легла на головку младенца, другая на тощую грудь старца, и он закрыл глаза, не делая никаких движений, но воздух вокруг него, казалось, вибрировал от напряжения. Нездоровый цвет лица у ребенка постепенно улучшался, он дернул ручками и ножками, а через пять минут издал здоровый младенческий крик. Рыдая от радости, мать бросилась на колени и стала благодарить дервиша.
Лора тут же напомнила себе, что дети часто выздоравливают сами, а чудеса происходят в другое время и в других местах, во всяком случае не на глазах толпы.
— Ах, Лариса Александровна, — сказал вдруг по-английски дервиш, — вы не верите в чудо, которое произошло у вас на глазах?
Лора открыла рот от удивления.
— Я не знаю, во что и верить, — произнесла она. Старик поманил ее к себе, и толпа расступилась, давая ей дорогу.
— Вы так хорошо говорите по-английски.
— Много лет я работал на англичан, потом, когда мои дети выросли, а жена умерла, я решил посвятить себя духовной жизни.
— Откуда вы знаете мое имя?
— Знания окружают нас. Узнать ваше имя нетрудно, такие вещи делаются легко и часто привлекают внимание неосведомленных.
— А почему вы решили привлечь мое внимание? Я же иностранка.
— Да, но у вас острый ум и чуткое сердце. Вы не упали в обморок от страха при виде моей грязной физиономии и от моей наглости.
— Я с уважением отношусь ко всем религиям.
— Ваш отчим был прекрасным человеком. Его бы понимание всем британцам, живущим в Индии. — Дервиш с иронией посмотрел на Лору. — Я хочу дать вам один совет. Бродяги вроде меня обычно этим не занимаются, но я, увы, еще не освободился от телесной оболочки.
— Какой совет? — полюбопытствовала она.
— Вас окружает темнота. Когда почувствуете, что не можете победить ее, вы найдете свет, приняв правду, которую вам откроют боги Индии. Это не противоречит вашей христианской религии. Вы должны разделять взгляды людей, отличающиеся от взглядов тех, кто вас воспитал.
— Боюсь, я вас не понимаю.
— Со временем поймете, Лариса Александровна.
— Спасибо, батюшка, — ответила Лора, словно перед ней был священник православной церкви, и, достав из кармана горсть монет, положила в стоявшую на земле кружку.
Йен пришел в гостиницу усталым и голодным. Жена встретила его свежей после ванны, в просторном белом платье.
— Трудный случай? — спросила она.
— Да нет. Обычно споры возникают из-за женщин, собственности или земли, и этот случай не был исключением.
— Наверное, вся деревня сидела как на спектакле?
— Совершенно верно, многие давали советы. Такие события редки, всем интересно понаблюдать, что из этого выйдет. — Обняв жену за талию, Йен усадил ее на плетеную софу. — Человек по имени Маной заявил, что его супругу Риту насильно увел Кастури, а тот утверждает, что Рита пришла к нему по доброй воле. Женщина это подтвердила, наотрез отказалась вернуться к мужу и перечислила без всякого смущения причины своего ухода.
— Похоже, в этой части Индии женщины ведут себя независимо, — засмеялась Лора.
— Маной смирился, но поскольку жена стоила ему семьдесят пять рупий, потребовал их назад.
— Большая сумма для жителя деревни.
— Рита — красивая женщина. Я согласился с доводом Маноя, и тут все стали спорить о цене. Кастури сказал, что Рита стоит двадцать пять рупий, так как она уже не новая. Я счел пятьдесят рупий справедливой ценой и приказал Кастури заплатить. Таких денег у парня не оказалось, но ему помогли друзья. Тут встала женщина и спросила, что будет с ней, женой Кастури? Она больна, в деревне у нее нет родственников, и с приходом молодой жены ей придется только умереть от голода. До сих пор никто не упомянул, что у Кастури есть жена, и я уже хотел сказать «какого черта?», но тут Рита обняла женщину и пообещала заботиться о ней и делать подарки, которые она будет получать от Кастури. Тогда встал Маной и заявил, что раз у Кастури теперь две жены, о которых надо заботиться, то он возвращает ему пятьдесят рупий. Как судья, я от всего сердца одобрил его поступок, как мужчина — пришел к заключению, что раз на земле существуют такие люди, то еще не все потеряно. — Йен поднялся. — Пойду вымоюсь.
— Хорошо. А за обедом я расскажу тебе об одном Божьем человеке.
— Не женщина, а образец совершенства, — сказал Йен, проведя рукой по спине жены. Лора с удивлением посмотрела на него, но промолчала.
Лила во сне повернулась, ее рука скользнула по животу Йена, и тот мгновенно отреагировал на ласку, но торопиться не стал, зная, что дорога к наслаждению не менее важна, чем конечная цель. Он нежно погладил ее распущенные черные волосы, ощутил запах жасмина и теплое дыхание, щекотавшее ему плечо. Поцеловав ее в висок. Йен положил руку ей на грудь, которая оказалась совсем не такой маленькой, как у Лилы.
Он моментально проснулся, решив, что находится в тюрьме и грезит о лучших временах. Но женщина в его объятиях была реальной и к тому же не прежней любовницей, а женой.
Значит, и сексуальная реакция была настоящей, чего Йен уже не надеялся испытать никогда. Еще не веря себе, он дотронулся до паха и сразу убедился, что не грезит. Он снова стал нормальным мужчиной.
Ему захотелось сжать Лору в объятиях, поцеловать со всей забытой страстью, разделить свою радость с женой, которая так много сделала для его выздоровления, доказать ей свою благодарность. Йен уже наклонился к жене…
Нет, Лора согласилась на брак только потому, что он был не способен на интимную близость. Восстановившаяся потенция, которая стала для него источником радости, для нее могла обернуться страхом и отвращением. Его тело болело от нестерпимого желания обладать этой чудесной женщиной, но если он пойдет на поводу у этого желания, то предаст свою жену и потеряет остатки чести. Глубоко в сознании он прятал мысль о том, что его слабость является наказанием и Божьей карой за трусость, проявленную в Бухаре, а теперь это наказание станет еще более тяжким и изощренным. Как теперь лежать в постели с женой, оставаясь целомудренным? Ведь рано или поздно он попытается — и такой момент наступит очень скоро — излить на нее страсть, уничтожив остатки чести и фундамент, на котором держится их брак.
Вскочив с кровати, Йен подошел к окну. Конечно, можно освободиться от возникшего желания на стороне, но это аморально, его кальвинистское воспитание не позволяет ему лечь в постель с другой женщиной, делая при этом вид, что он лежит с женой.
Возможно, лучший выход — расстаться с Лорой, но это еще большее предательство, чем интимная близость. Он взял обязательство поддерживать жену, окружать ее заботой и лаской.
Расхаживая по комнате. Йен пришел к заключению, что со временем он поможет Лоре преодолеть страх перед близостью с ним. Хотя бы ради детей. Только начинать следует постепенно, с невинных ласк, а потом можно перейти и к дальнейшему. Разумеется, он не станет ее принуждать. Лора сейчас дороже ему всех людей на свете, за исключением сестры. И о своем чудесном выздоровлении он тоже пока умолчит, чтобы не навредить установившимся между ними отношениям. Господи, какая страшная ирония судьбы: к нему вернулась способность заниматься любовью, а честь не позволяет ему сделать это, как раньше не позволяло половое бессилие.
— Наверное, это Хирзар, деревня, где есть гостиница.
— Надеюсь. Я целый день молила Бога, чтобы мы побыстрее доехали.
Сняв шлем, Йен посмотрел в безоблачное небо:
— Завтра станет прохладнее. Чувствуешь?
— Разве жара в Индии когда-нибудь спадает? — Лора тоже посмотрела на небо и ничего особенного там не заметила. — Хотелось бы верить, что ты прав. Тогда наше путешествие будет намного приятнее.
— К смене погоды у меня всегда болит голова. Родившись на севере, до конца жизни остаешься северянином.
— Ты будешь скучать по Индии?
— Иногда, хотя мне ненавистны здешние болезни, грязь и бедность. Но если сообщение между Европой и Индией наладится, я не откажусь приехать сюда в прохладный сезон.
Они молча спустились в долину. Зафир держался на почтительном расстоянии, ведя за собой вьючную лошадь. Лора опасалась, что он всю дорогу станет болтать о незнакомых вещах и людях, однако ничего подобного не случилось. Она никогда не встречалась с патханами, живущими в городах северо-западной Индии, но Зафир был ей по душе.
Через полчаса они приехали в маленькую деревушку, где их встретила толпа жителей.
— Здравствуйте, саиб, — обратился к Йену пожилой человек, державшийся с большим достоинством. — Вы остановились на ночь в гостинице?
После взаимных представлений завязался разговор.
— Извините мою дерзость, саиб Камерон, но по выправке и благородству я смею предположить, что вы офицер.
— Вы правы, хотя я уже ушел со службы. Индус с удовлетворением кивнул.
— У нас тут возник спор, который требует немедленного решения. Не могли бы вы рассудить нас?
— Я не сведущ в законах. Вам лучше обратиться к местному судье.
— Он еще долго сюда не приедет, а вы армейский офицер и сумеете рассудить. Если вы согласны, то можно прямо сейчас приступить к делу.
— Хорошо, я готов вас выслушать. — Йен повернулся к жене и сказал по-английски:
— Думаю, на это уйдет не меньше двух часов. Может, ты поедешь в гостиницу и отдохнешь?
— Прекрасная мысль. Женщине тут делать нечего. Гостиница оказалась такой маленькой, что в ней даже не было слуг. Зафир отправился за покупками, а Лора захотела размяться после целого дня верховой езды.
Шагая по дороге, ведущей из деревни, она думала о своих отношениях с мужем. Хотя время от времени Йен уходил в себя, но больше не впадал в отчаяние, и теперь ее главным образом беспокоило желание, возникавшее при каждом прикосновении мужа. По мере того как его сознание прояснялось, он становился все более нежным. По ночам она часто просыпалась, охваченная беспокойством от его близости.
За поворотом дороги Лора вдруг увидела сидевшего на земле полуголого дервиша со странной бородой и гривой седых волос. Его окружала толпа местных жителей.
Поскольку ее никто не заметил, она решила обойти собравшихся, но тут женщина положила к ногам дервиша больного ребенка, который, по мнению Лоры, находился явно в критическом состоянии.
Одна рука дервиша легла на головку младенца, другая на тощую грудь старца, и он закрыл глаза, не делая никаких движений, но воздух вокруг него, казалось, вибрировал от напряжения. Нездоровый цвет лица у ребенка постепенно улучшался, он дернул ручками и ножками, а через пять минут издал здоровый младенческий крик. Рыдая от радости, мать бросилась на колени и стала благодарить дервиша.
Лора тут же напомнила себе, что дети часто выздоравливают сами, а чудеса происходят в другое время и в других местах, во всяком случае не на глазах толпы.
— Ах, Лариса Александровна, — сказал вдруг по-английски дервиш, — вы не верите в чудо, которое произошло у вас на глазах?
Лора открыла рот от удивления.
— Я не знаю, во что и верить, — произнесла она. Старик поманил ее к себе, и толпа расступилась, давая ей дорогу.
— Вы так хорошо говорите по-английски.
— Много лет я работал на англичан, потом, когда мои дети выросли, а жена умерла, я решил посвятить себя духовной жизни.
— Откуда вы знаете мое имя?
— Знания окружают нас. Узнать ваше имя нетрудно, такие вещи делаются легко и часто привлекают внимание неосведомленных.
— А почему вы решили привлечь мое внимание? Я же иностранка.
— Да, но у вас острый ум и чуткое сердце. Вы не упали в обморок от страха при виде моей грязной физиономии и от моей наглости.
— Я с уважением отношусь ко всем религиям.
— Ваш отчим был прекрасным человеком. Его бы понимание всем британцам, живущим в Индии. — Дервиш с иронией посмотрел на Лору. — Я хочу дать вам один совет. Бродяги вроде меня обычно этим не занимаются, но я, увы, еще не освободился от телесной оболочки.
— Какой совет? — полюбопытствовала она.
— Вас окружает темнота. Когда почувствуете, что не можете победить ее, вы найдете свет, приняв правду, которую вам откроют боги Индии. Это не противоречит вашей христианской религии. Вы должны разделять взгляды людей, отличающиеся от взглядов тех, кто вас воспитал.
— Боюсь, я вас не понимаю.
— Со временем поймете, Лариса Александровна.
— Спасибо, батюшка, — ответила Лора, словно перед ней был священник православной церкви, и, достав из кармана горсть монет, положила в стоявшую на земле кружку.
Йен пришел в гостиницу усталым и голодным. Жена встретила его свежей после ванны, в просторном белом платье.
— Трудный случай? — спросила она.
— Да нет. Обычно споры возникают из-за женщин, собственности или земли, и этот случай не был исключением.
— Наверное, вся деревня сидела как на спектакле?
— Совершенно верно, многие давали советы. Такие события редки, всем интересно понаблюдать, что из этого выйдет. — Обняв жену за талию, Йен усадил ее на плетеную софу. — Человек по имени Маной заявил, что его супругу Риту насильно увел Кастури, а тот утверждает, что Рита пришла к нему по доброй воле. Женщина это подтвердила, наотрез отказалась вернуться к мужу и перечислила без всякого смущения причины своего ухода.
— Похоже, в этой части Индии женщины ведут себя независимо, — засмеялась Лора.
— Маной смирился, но поскольку жена стоила ему семьдесят пять рупий, потребовал их назад.
— Большая сумма для жителя деревни.
— Рита — красивая женщина. Я согласился с доводом Маноя, и тут все стали спорить о цене. Кастури сказал, что Рита стоит двадцать пять рупий, так как она уже не новая. Я счел пятьдесят рупий справедливой ценой и приказал Кастури заплатить. Таких денег у парня не оказалось, но ему помогли друзья. Тут встала женщина и спросила, что будет с ней, женой Кастури? Она больна, в деревне у нее нет родственников, и с приходом молодой жены ей придется только умереть от голода. До сих пор никто не упомянул, что у Кастури есть жена, и я уже хотел сказать «какого черта?», но тут Рита обняла женщину и пообещала заботиться о ней и делать подарки, которые она будет получать от Кастури. Тогда встал Маной и заявил, что раз у Кастури теперь две жены, о которых надо заботиться, то он возвращает ему пятьдесят рупий. Как судья, я от всего сердца одобрил его поступок, как мужчина — пришел к заключению, что раз на земле существуют такие люди, то еще не все потеряно. — Йен поднялся. — Пойду вымоюсь.
— Хорошо. А за обедом я расскажу тебе об одном Божьем человеке.
— Не женщина, а образец совершенства, — сказал Йен, проведя рукой по спине жены. Лора с удивлением посмотрела на него, но промолчала.
Лила во сне повернулась, ее рука скользнула по животу Йена, и тот мгновенно отреагировал на ласку, но торопиться не стал, зная, что дорога к наслаждению не менее важна, чем конечная цель. Он нежно погладил ее распущенные черные волосы, ощутил запах жасмина и теплое дыхание, щекотавшее ему плечо. Поцеловав ее в висок. Йен положил руку ей на грудь, которая оказалась совсем не такой маленькой, как у Лилы.
Он моментально проснулся, решив, что находится в тюрьме и грезит о лучших временах. Но женщина в его объятиях была реальной и к тому же не прежней любовницей, а женой.
Значит, и сексуальная реакция была настоящей, чего Йен уже не надеялся испытать никогда. Еще не веря себе, он дотронулся до паха и сразу убедился, что не грезит. Он снова стал нормальным мужчиной.
Ему захотелось сжать Лору в объятиях, поцеловать со всей забытой страстью, разделить свою радость с женой, которая так много сделала для его выздоровления, доказать ей свою благодарность. Йен уже наклонился к жене…
Нет, Лора согласилась на брак только потому, что он был не способен на интимную близость. Восстановившаяся потенция, которая стала для него источником радости, для нее могла обернуться страхом и отвращением. Его тело болело от нестерпимого желания обладать этой чудесной женщиной, но если он пойдет на поводу у этого желания, то предаст свою жену и потеряет остатки чести. Глубоко в сознании он прятал мысль о том, что его слабость является наказанием и Божьей карой за трусость, проявленную в Бухаре, а теперь это наказание станет еще более тяжким и изощренным. Как теперь лежать в постели с женой, оставаясь целомудренным? Ведь рано или поздно он попытается — и такой момент наступит очень скоро — излить на нее страсть, уничтожив остатки чести и фундамент, на котором держится их брак.
Вскочив с кровати, Йен подошел к окну. Конечно, можно освободиться от возникшего желания на стороне, но это аморально, его кальвинистское воспитание не позволяет ему лечь в постель с другой женщиной, делая при этом вид, что он лежит с женой.
Возможно, лучший выход — расстаться с Лорой, но это еще большее предательство, чем интимная близость. Он взял обязательство поддерживать жену, окружать ее заботой и лаской.
Расхаживая по комнате. Йен пришел к заключению, что со временем он поможет Лоре преодолеть страх перед близостью с ним. Хотя бы ради детей. Только начинать следует постепенно, с невинных ласк, а потом можно перейти и к дальнейшему. Разумеется, он не станет ее принуждать. Лора сейчас дороже ему всех людей на свете, за исключением сестры. И о своем чудесном выздоровлении он тоже пока умолчит, чтобы не навредить установившимся между ними отношениям. Господи, какая страшная ирония судьбы: к нему вернулась способность заниматься любовью, а честь не позволяет ему сделать это, как раньше не позволяло половое бессилие.
Глава 18
Утром Лора с сожалением констатировала, что, порадовавшие, хорошим отношениям с Йеном, она тем самым накликала беду, поскольку, когда они уезжали из Хирсара, муж снова стал мрачным. Но жизнь состоит из взлетов и падений, философски решила она, скоро настроение Йена опять улучшится. Однако ее иллюзии рассеялись тем же вечером.
Их попросили остановиться в доме преуспевающего землевладельца и отвели самую удобную комнату. Переодевшись в ночную рубашку, Лора устроилась под одеялом и стала с нетерпением ждать Йена.
— У меня опять проблемы со сном, — неожиданно сказал он. — Я постелю себе на полу.
— Я лягу с тобой. — Лора решительно сбросила с себя одеяло.
Какая разница, где спать, если муж будет рядом. Йен посмотрел на нее с довольно странным выражением лица.
— Оставайся там, где тебе более удобно. Я думаю, мне лучше спать одному. Спокойной ночи. — Укрывшись одеялом, Йен повернулся к ней спиной.
Лоре захотелось плакать. Лежа на спине, она пыталась убедить себя, что путь к окончательному выздоровлению мужа будет долгим. Видимо, он не может заснуть, так как она всю ночь не отпускает его от себя. Объяснение вполне логично, поэтому Лора не стала бросать в мужа подушкой, чего ей так хотелось вначале.
Богатый купец Мохан умирал, его слабеющее тело вынесли на открытый воздух, чтобы, когда пробьет час, душа Мохана отлетела прямо на небеса.
Когда старик наконец испустил дух, во дворе заголосила толпа женщин. К ним присоединилась Мира, вторая жена усопшего, которая больше оплакивала себя, ибо через несколько часов она, вероятно, тоже умрет.
Но не прошло и минуты, как ее взяла за руку жена сына умершего купца.
— Идем, пора готовиться к сати, — с фальшивым сочувствием сказала Пушпа.
— Я не пойду на погребальный костер вместе с мужем, — дрожащим голосом, но решительно сказала Мира.
— Ты обязана! Твоя жертва снимет оковы с души Мохана.
— Мой муж был хорошим человеком, мне не надо жертвовать собой, чтобы спасти его душу. Он уже на небесах и встретился с Руппой, матерью его сыновей.
— Ты хочешь всю жизнь просидеть за занавеской, с бритой головой и получать горсточку риса в день?
— Да. — Мира заплакала. — Так я хотя бы останусь живой!
Раздался неожиданный гул. Кто-то сказал, что она слишком ценит свою жизнь, а бедному Дхамо, мужу Пушпы, придется кормить бесполезную женщину.
— Муж является богом для своей жены, — начал убеждать брамин. — Твоя душа обязана слиться с душой мужа, и вы будете вечно жить в раю.
— Вдова должна идти на костер добровольно, иначе это не будет иметь никакого значения, — не отступала Мира. — Я не хочу, да и Мохан не ждет меня.
— Раз ты была женой Мохана, к тебе относились как к женщине из высшей касты. Но если ты откажешься выполнить свой долг, то даже пария станет избегать твоей тени, — убеждала ее Пушпа. — Не выполнив долга, ты окажешься изгоем, а взойдя на костер, возвеличишь себя.
— Возможно… — хрипло произнесла Мира, — я пойду на это… возможно…
Ее несвязные слова тут же были расценены как согласие, и Пушпа, опустив глаза, передала ей шкатулку.
— Скажи, кому ты хочешь завещать свои драгоценности, и я прослежу, чтобы твоя воля была выполнена. Миру охватила злость.
— Я надену это все на себя, когда пойду на костер. Окружавшие женщины в ужасе замахали руками.
— Как ты можешь! — воскликнула одна, а другая прибавила:
— Какое расточительство.
— Никто из вас со мной не дружил. — Мира надела на шею ожерелье тонкой работы, украсила руки тяжелыми серебряными браслетами, достала цепочку, сделанную в виде бутонов лотоса. — Если вам нужны золото и серебро, можете раскопать мои обгоревшие кости.
Женщины зашипели от ярости.
— Только попробуйте с меня снять хоть одну вещь, и я прокляну вас перед смертью.
Мира позволила надеть на себя красное шелковое сари, в котором выходила замуж, окунула руку в красную краску и приложила ладонь к двери рядом с другими уже поблекшими отпечатками. Те женщины шли на костер по доброй воле или их тоже принуждали к этому?
Как только солнце начало садиться, процессия двинулась к берегу. Миру окружили плотным кольцом на тот случай, если она вздумает обесчестить себя и семью, пытаясь убежать. Она бы и сбежала, если бы у нее была хоть малейшая надежда, но увы. Однажды Мира видела, как женщина пыталась выскочить из пламени, а родной сын толкнул ее обратно.
Дхамо грубо вытащил ее из толпы, поскольку она должна три раза обойти погребальный костер. Потом настало время подняться по лестнице наверх. К телу мужа. Украшенный Мохан выглядел на удивление приветливо, из всей семьи только он хорошо относился к ней, возможно, правильно, чтобы их души воссоединились.
Дрожа от страха, Мира легла рядом с ним и стала ждать огня.
Лоре хотелось побыстрее добраться до Манпура, столицы Дхарджистана, так как путешествие с безмолвным мужем становилось утомительным. Кроме того, у нее возникло тревожное ощущение, что с Йеном не все в порядке. Он был задумчивым, даже сердитым, однако старался проявлять нежность, как бы извиняясь за свое мрачное настроение.
— Мы остановимся на ночь в гостинице? — спросила она.
— Нет. Эта территория не контролируется британскими властями, поэтому здесь нет гостиниц. Если какой-нибудь местный сановник не попросит оказать ему честь и переночевать у него, то придется разбить лагерь.
Издалека доносилось монотонное пение, Йен прислушался и сказал:
— Похороны. Видимо, хоронят важного человека, несут тело к реке на погребальный костер.
— Пусть покоится с миром, — прошептала Лора.
— Кстати, знаешь ли ты, что Петр Андреевич принимал участие в поджоге Москвы?
— Не может быть!
— Уверен, ты знаешь, что жители покинули Москву, перед тем как отдать ее Наполеону.
— Об этом знает каждый русский школьник. Но я никогда не слышала, что это было сделано преднамеренно.
— Московский губернатор отдал распоряжение спалить величайшую столицу России, и Петр с горсткой офицеров спрятались в ожидании французов. Он рассказывал, что горящий город произвел на него страшное впечатление. Это все равно что присутствовать на похоронах целой нации. Ты принадлежишь к сильному народу, Лариса, — заметил Йен, глядя на нее с уважением.
— Ты знаешь дядю Петра гораздо лучше, чем я, мне немножко завидно.
— В тюрьме человек рассказывает самое сокровенное. Просто удивительно, сколько всего вспоминается, когда тебе нечем занять себя.
Йен снова замолчал, но разговор с ним поднял настроение Лоры. Да, впереди еще будут лучшие дни и лучшие ночи.
Дхамо поднес к сандаловым дровам факел, обходя место погребения, и вскоре к небу поднялся столб дыма.
Мира покорно лежала до тех пор, пока язычок пламени не опалил ее сари. Закричав от боли, она спрыгнула с костра, хотя понимала, что безжалостные руки снова бросят ее в ад.
Но море дыма обеспечило ей неожиданную защиту. Едва почувствовав под ногами землю, она побежала, наткнулась на мужчину, следившего за огнем, но сумела вырваться и бросилась к небольшой рощице. Девочкой она часто соревновалась с братьями и считалась хорошей бегуньей. Скоро окончательно стемнеет, и если она успеет спрятаться до темноты, то будет спасена.
Лора посмотрела в сторону реки, откуда поднимался столб дыма, услышала крики, однако не нашла в том ничего особенного, пока Йен не осадил коня.
— Слышишь? Там что-то случилось.
Зафир, ехавший позади, быстро догнал их, и они встали рядом плотной группой.
Неожиданно из кустов выскочила женщина в красном сари, а за ней разъяренные мужчины, которые явно преследовали ее.
— Пожалуйста, саиб! — закричала она. — Не позволяйте им сжечь меня!
Йен тронул лошадь и поставил ее между женщиной и преследователями.
— Что здесь происходит? — спросил он. Лора занервничала, увидев, как ее муж из путешественника мгновенно превратился в солдата, грозно смотрящего на окружавших его мужчин.
Зафир уже вытащил из чехла свое ружье, обычная улыбка исчезла с лица патхана, он моментально стал воином. Решив, что и ей нужно внести свою лепту, Лора положила на колени ружье. Благодаря постоянным тренировкам она тоже могла оказаться полезной в опасной ситуации.
От группы преследователей отделился мужчина и воинственно сказал:
— Поезжай своей дорогой, англичанин, тебя наши дела не касаются.
Йен оглянулся на женщину, стоявшую между Лорой и Зафиром.
— Почему они преследуют тебя? Ткань сари упала с ее головы, и все увидели, что она почти девочка.
— Семья моего мужа заставляет меня гореть вместе с ним, саиб.
— Это правда? — грозно спросил Йен, повернувшись к мужчинам.
— Эта потаскушка и святотатка поначалу согласилась, а потом изменила решение. Своей трусостью опозорила себя и семью и должна вернуться на погребальный костер, чтобы восстановить свою честь.
— Пожалуйста, саиб, не отдавайте меня, — взмолилась Мира. — Я навеки стану вашей рабыней.
— Вы нарушаете закон, — твердо заявил Йен. — Сиркар запретил самосожжение десять лет назад. Из толпы вышел брамин:
— Самосожжение — наш древнейший обычай, англичанин, никто не имеет права запрещать его.
— А согласно древнейшим английским обычаям вешают того, кто осмелится сжечь девушку на костре, — с угрожающей любезностью ответил Йен. — И мы будем действовать согласно нашей традиции.
— Раджпутана не подчиняется вашим законам. Женщина согласилась и должна сгореть. Если вы не отдадите ее, то мы возьмем сами.
— И не только ее, англичанин, — выкрикнул кто-то из толпы.
У Лоры мороз прошел по коже. Религиозный фанатизм и ненависть к англичанам делали толпу чрезвычайно опасной.
— Зафир, — сказала она, — возьми девушку к себе. Нам придется защищаться.
Переложив ружье в другую руку, Зафир щелкнул пальцами, чтобы привлечь внимание девушки. Увидев заросшего бородатого человека, та сначала испугалась, но его улыбка подбодрила ее.
— Иди ко мне, голубка. Сейчас ты в полной безопасности.
Девушка протянула руку, и Зафир усадил ее на лошадь позади себя.
— Английская свинья! — донеслось из толпы. Затем последовали еще менее приятные эпитеты.
Кто-то схватил с земли камень, занес над головой, чтобы бросить в Йена.
— Йен, справа!
Тот выхватил револьвер и, не целясь, выстрелил. Камень разлетелся на куски, градом обрушившиеся на толпу, что еще больше разъярило фанатиков. Йен выстрелил снова, под ноги их вожаку, человек отскочил, вся его воинственность сразу испарилась, но толпа глухо зарычала, — Если вам не дороги ваши жизни, то поберегите свои души. — Йен сдвинул черную повязку. — Кто осмелится хоть пальцем тронуть вдову, будет сожалеть об этом целую вечность.
Все как один с ужасом глядели на него, словно им явился сам дьявол. Задние начали отступать, лица у них были серее пепла.
— Пора и нам продолжить свой путь, — спокойно произнес Йен. — Лора, объезжай толпу слева.
За ней двинул Зафир с Мирой, всех прикрывал Йен, направив револьвер на толпу.
Их попросили остановиться в доме преуспевающего землевладельца и отвели самую удобную комнату. Переодевшись в ночную рубашку, Лора устроилась под одеялом и стала с нетерпением ждать Йена.
— У меня опять проблемы со сном, — неожиданно сказал он. — Я постелю себе на полу.
— Я лягу с тобой. — Лора решительно сбросила с себя одеяло.
Какая разница, где спать, если муж будет рядом. Йен посмотрел на нее с довольно странным выражением лица.
— Оставайся там, где тебе более удобно. Я думаю, мне лучше спать одному. Спокойной ночи. — Укрывшись одеялом, Йен повернулся к ней спиной.
Лоре захотелось плакать. Лежа на спине, она пыталась убедить себя, что путь к окончательному выздоровлению мужа будет долгим. Видимо, он не может заснуть, так как она всю ночь не отпускает его от себя. Объяснение вполне логично, поэтому Лора не стала бросать в мужа подушкой, чего ей так хотелось вначале.
Богатый купец Мохан умирал, его слабеющее тело вынесли на открытый воздух, чтобы, когда пробьет час, душа Мохана отлетела прямо на небеса.
Когда старик наконец испустил дух, во дворе заголосила толпа женщин. К ним присоединилась Мира, вторая жена усопшего, которая больше оплакивала себя, ибо через несколько часов она, вероятно, тоже умрет.
Но не прошло и минуты, как ее взяла за руку жена сына умершего купца.
— Идем, пора готовиться к сати, — с фальшивым сочувствием сказала Пушпа.
— Я не пойду на погребальный костер вместе с мужем, — дрожащим голосом, но решительно сказала Мира.
— Ты обязана! Твоя жертва снимет оковы с души Мохана.
— Мой муж был хорошим человеком, мне не надо жертвовать собой, чтобы спасти его душу. Он уже на небесах и встретился с Руппой, матерью его сыновей.
— Ты хочешь всю жизнь просидеть за занавеской, с бритой головой и получать горсточку риса в день?
— Да. — Мира заплакала. — Так я хотя бы останусь живой!
Раздался неожиданный гул. Кто-то сказал, что она слишком ценит свою жизнь, а бедному Дхамо, мужу Пушпы, придется кормить бесполезную женщину.
— Муж является богом для своей жены, — начал убеждать брамин. — Твоя душа обязана слиться с душой мужа, и вы будете вечно жить в раю.
— Вдова должна идти на костер добровольно, иначе это не будет иметь никакого значения, — не отступала Мира. — Я не хочу, да и Мохан не ждет меня.
— Раз ты была женой Мохана, к тебе относились как к женщине из высшей касты. Но если ты откажешься выполнить свой долг, то даже пария станет избегать твоей тени, — убеждала ее Пушпа. — Не выполнив долга, ты окажешься изгоем, а взойдя на костер, возвеличишь себя.
— Возможно… — хрипло произнесла Мира, — я пойду на это… возможно…
Ее несвязные слова тут же были расценены как согласие, и Пушпа, опустив глаза, передала ей шкатулку.
— Скажи, кому ты хочешь завещать свои драгоценности, и я прослежу, чтобы твоя воля была выполнена. Миру охватила злость.
— Я надену это все на себя, когда пойду на костер. Окружавшие женщины в ужасе замахали руками.
— Как ты можешь! — воскликнула одна, а другая прибавила:
— Какое расточительство.
— Никто из вас со мной не дружил. — Мира надела на шею ожерелье тонкой работы, украсила руки тяжелыми серебряными браслетами, достала цепочку, сделанную в виде бутонов лотоса. — Если вам нужны золото и серебро, можете раскопать мои обгоревшие кости.
Женщины зашипели от ярости.
— Только попробуйте с меня снять хоть одну вещь, и я прокляну вас перед смертью.
Мира позволила надеть на себя красное шелковое сари, в котором выходила замуж, окунула руку в красную краску и приложила ладонь к двери рядом с другими уже поблекшими отпечатками. Те женщины шли на костер по доброй воле или их тоже принуждали к этому?
Как только солнце начало садиться, процессия двинулась к берегу. Миру окружили плотным кольцом на тот случай, если она вздумает обесчестить себя и семью, пытаясь убежать. Она бы и сбежала, если бы у нее была хоть малейшая надежда, но увы. Однажды Мира видела, как женщина пыталась выскочить из пламени, а родной сын толкнул ее обратно.
Дхамо грубо вытащил ее из толпы, поскольку она должна три раза обойти погребальный костер. Потом настало время подняться по лестнице наверх. К телу мужа. Украшенный Мохан выглядел на удивление приветливо, из всей семьи только он хорошо относился к ней, возможно, правильно, чтобы их души воссоединились.
Дрожа от страха, Мира легла рядом с ним и стала ждать огня.
Лоре хотелось побыстрее добраться до Манпура, столицы Дхарджистана, так как путешествие с безмолвным мужем становилось утомительным. Кроме того, у нее возникло тревожное ощущение, что с Йеном не все в порядке. Он был задумчивым, даже сердитым, однако старался проявлять нежность, как бы извиняясь за свое мрачное настроение.
— Мы остановимся на ночь в гостинице? — спросила она.
— Нет. Эта территория не контролируется британскими властями, поэтому здесь нет гостиниц. Если какой-нибудь местный сановник не попросит оказать ему честь и переночевать у него, то придется разбить лагерь.
Издалека доносилось монотонное пение, Йен прислушался и сказал:
— Похороны. Видимо, хоронят важного человека, несут тело к реке на погребальный костер.
— Пусть покоится с миром, — прошептала Лора.
— Кстати, знаешь ли ты, что Петр Андреевич принимал участие в поджоге Москвы?
— Не может быть!
— Уверен, ты знаешь, что жители покинули Москву, перед тем как отдать ее Наполеону.
— Об этом знает каждый русский школьник. Но я никогда не слышала, что это было сделано преднамеренно.
— Московский губернатор отдал распоряжение спалить величайшую столицу России, и Петр с горсткой офицеров спрятались в ожидании французов. Он рассказывал, что горящий город произвел на него страшное впечатление. Это все равно что присутствовать на похоронах целой нации. Ты принадлежишь к сильному народу, Лариса, — заметил Йен, глядя на нее с уважением.
— Ты знаешь дядю Петра гораздо лучше, чем я, мне немножко завидно.
— В тюрьме человек рассказывает самое сокровенное. Просто удивительно, сколько всего вспоминается, когда тебе нечем занять себя.
Йен снова замолчал, но разговор с ним поднял настроение Лоры. Да, впереди еще будут лучшие дни и лучшие ночи.
Дхамо поднес к сандаловым дровам факел, обходя место погребения, и вскоре к небу поднялся столб дыма.
Мира покорно лежала до тех пор, пока язычок пламени не опалил ее сари. Закричав от боли, она спрыгнула с костра, хотя понимала, что безжалостные руки снова бросят ее в ад.
Но море дыма обеспечило ей неожиданную защиту. Едва почувствовав под ногами землю, она побежала, наткнулась на мужчину, следившего за огнем, но сумела вырваться и бросилась к небольшой рощице. Девочкой она часто соревновалась с братьями и считалась хорошей бегуньей. Скоро окончательно стемнеет, и если она успеет спрятаться до темноты, то будет спасена.
Лора посмотрела в сторону реки, откуда поднимался столб дыма, услышала крики, однако не нашла в том ничего особенного, пока Йен не осадил коня.
— Слышишь? Там что-то случилось.
Зафир, ехавший позади, быстро догнал их, и они встали рядом плотной группой.
Неожиданно из кустов выскочила женщина в красном сари, а за ней разъяренные мужчины, которые явно преследовали ее.
— Пожалуйста, саиб! — закричала она. — Не позволяйте им сжечь меня!
Йен тронул лошадь и поставил ее между женщиной и преследователями.
— Что здесь происходит? — спросил он. Лора занервничала, увидев, как ее муж из путешественника мгновенно превратился в солдата, грозно смотрящего на окружавших его мужчин.
Зафир уже вытащил из чехла свое ружье, обычная улыбка исчезла с лица патхана, он моментально стал воином. Решив, что и ей нужно внести свою лепту, Лора положила на колени ружье. Благодаря постоянным тренировкам она тоже могла оказаться полезной в опасной ситуации.
От группы преследователей отделился мужчина и воинственно сказал:
— Поезжай своей дорогой, англичанин, тебя наши дела не касаются.
Йен оглянулся на женщину, стоявшую между Лорой и Зафиром.
— Почему они преследуют тебя? Ткань сари упала с ее головы, и все увидели, что она почти девочка.
— Семья моего мужа заставляет меня гореть вместе с ним, саиб.
— Это правда? — грозно спросил Йен, повернувшись к мужчинам.
— Эта потаскушка и святотатка поначалу согласилась, а потом изменила решение. Своей трусостью опозорила себя и семью и должна вернуться на погребальный костер, чтобы восстановить свою честь.
— Пожалуйста, саиб, не отдавайте меня, — взмолилась Мира. — Я навеки стану вашей рабыней.
— Вы нарушаете закон, — твердо заявил Йен. — Сиркар запретил самосожжение десять лет назад. Из толпы вышел брамин:
— Самосожжение — наш древнейший обычай, англичанин, никто не имеет права запрещать его.
— А согласно древнейшим английским обычаям вешают того, кто осмелится сжечь девушку на костре, — с угрожающей любезностью ответил Йен. — И мы будем действовать согласно нашей традиции.
— Раджпутана не подчиняется вашим законам. Женщина согласилась и должна сгореть. Если вы не отдадите ее, то мы возьмем сами.
— И не только ее, англичанин, — выкрикнул кто-то из толпы.
У Лоры мороз прошел по коже. Религиозный фанатизм и ненависть к англичанам делали толпу чрезвычайно опасной.
— Зафир, — сказала она, — возьми девушку к себе. Нам придется защищаться.
Переложив ружье в другую руку, Зафир щелкнул пальцами, чтобы привлечь внимание девушки. Увидев заросшего бородатого человека, та сначала испугалась, но его улыбка подбодрила ее.
— Иди ко мне, голубка. Сейчас ты в полной безопасности.
Девушка протянула руку, и Зафир усадил ее на лошадь позади себя.
— Английская свинья! — донеслось из толпы. Затем последовали еще менее приятные эпитеты.
Кто-то схватил с земли камень, занес над головой, чтобы бросить в Йена.
— Йен, справа!
Тот выхватил револьвер и, не целясь, выстрелил. Камень разлетелся на куски, градом обрушившиеся на толпу, что еще больше разъярило фанатиков. Йен выстрелил снова, под ноги их вожаку, человек отскочил, вся его воинственность сразу испарилась, но толпа глухо зарычала, — Если вам не дороги ваши жизни, то поберегите свои души. — Йен сдвинул черную повязку. — Кто осмелится хоть пальцем тронуть вдову, будет сожалеть об этом целую вечность.
Все как один с ужасом глядели на него, словно им явился сам дьявол. Задние начали отступать, лица у них были серее пепла.
— Пора и нам продолжить свой путь, — спокойно произнес Йен. — Лора, объезжай толпу слева.
За ней двинул Зафир с Мирой, всех прикрывал Йен, направив револьвер на толпу.