Страница:
Одна Надрежда – она его последняя любовь, чего, правда, никто не знает.
Я в период любви к высокому Мартину, ходила в босоножках и сапожках, на высоких и тонких каблуках, а он ходил в вишневом кожаном пиджаке. Если я шла в столовую, принадлежащую трем фирмам, где у меня было много знакомых, то он от меня всех отбивал, и садился рядом со мной. Варлетки, во главе с Анрой Александровной в этот период жизни вели со мной незримую борьбу. Если был праздник на дому, и если там был Мартин, меня просто не приглашали. После одного такого праздника меня отравили на рабочем месте. Положили мне сладости, мол, после праздника остались, я тронула языком печенье и потеряла сознание. Другие варлеты вызвали скорую помощь, и врач с медсестрой приводили меня в чувство прямо на работе.
Деревянный, старый стол был покрыт зеленым сукном, за столом сидел варлета средних лет, в темно – синем костюме, и иногда смотрел на конструкторов, сидящих перед ним. Это был начальник КБ Пларо. Его сила управления основывалась на двадцати рублях в квартал, которые на общем собрании торжественно отдавали лучшему ударнику коммунистического труда. Были еще способы оплаты, но они исходили от главного инженера фирмы, и заключались в создании бригад для особо важных работ с оплатой в два оклада. Но такие бригады создавались по особо важным заданиям, например при создании утонувшего корабля внеземной цивилизации.
Варлеты работали по шесть дней в неделю. Работа была напряженная и ответственная.
Те, кто были в бригаде, придумали развлечение: собирали больше денег на дни рождения и дарили друг другу хрусталь.
Осенью все выходили на картошку, на колхозное поле. И политика Пларона а, члена партии 'Единство семейных пар' резко изменилась, он забывал про работу, в голове у него вертелась одна мысль, которая в разных вариантах, выражала один смысл:
Спироза, измени Осиру. Разговоры были все настойчивее, его опека окружала меня со всех сторон. Вода камень точит. У меня появилось желание отмстить Осиру.
Однажды летом, когда у Пларона не было дома домашних, а Анра была в отпуске, в моей квартире раздался звонок:
– Спироза, приезжай, пожалуйста, быстрей! – и сообщил свой адрес.
Домашние дела отошли в сторону. При входе в квартиру Пларона меня поразило антикварное зеркало, все остальное в квартире было просто, чисто и без излишеств.
Ах, ах, ах… Варлеты оказывается не только роботы – конструктора, иногда человеческие чувства появляются и в них. О чем думала я, когда сюда ехала?
Неизвестно. Работая вместе с Плароном, я и мыслей в голове ни о чем постороннем не держала.
А тут он, как-то быстро превратился в варлета. Плохо менять партнеров, и я уже обжигалась на этом, но как бабочка прилетела в новую историю. Одним словом, все произошло быстро, здорово, необыкновенно. В жизни сексуальной всегда есть место подвигу и удивлению. От скоротечности неожиданной любви, я опустилась в кресло ракушку и не могла двинуться минут десять.
Расплата была самой дорогой: я по полной программе с первого захода вошла в варлеткино состояние, с Осиром у меня были свои средства защиты, а здесь я о любви не думала. Нервное состояние в таких случаях самое ужасное. Надо было избавиться от этого. Организм молодой и крепкий ничего не хотел отдавать, идти к врачам смысла не имело. Все было понятно, я молчала и никому ничего не говорила.
Пила траву, за травой, таблетки за таблетками и сорвала беременность, состояние было ужасное, температура высокая. Вызвали мне домашние врача. Врач, молодой варлета осмотрел меня и сказал – ангина. Несколько дней отлеживалась дома. Вышла на работу и опять молчу.
Прошло больше года, и КБ опять послали собирать картошку. Пларон собирал картофель рядом со мной. Слово за слово и я рассказала ему окончание истории.
Пларон притих, стал болеть, ходить в рабочее время по врачам, деревянный стол с зеленым сукном, стал пустовать. Однажды, от напряжения внутреннего и большого объема работы у меня свело левую часть тела прямо за кульманом.
Я сидела и оттирала правой рукой левую часть тела. Выпила лекарство, немного пришла в себя. Глерб непонятно почему, но явно показывал свое враждебное отношение к Пларону. Ножку он ему подставил что ли, но начальник КБ долго хромал по этой земле. Несколько раз я случайно встречала Пларону, об этой истории мы молчали. Он перешел на работу в свою партию 'Единство семейных пар', но в моем организме что-то сорвалось, и в дальнейшие десятилетия мне измена аукалась по полной программе. Интересно, что в душе у меня не было ни любви, ни ненависти.
Так, краеугольный камень судьбы.
Я в партии 'Единство семейных пар' не состояла и мои измены вольные или невольные – продолжались. По двери кто-то бил кулаком и ногами, шум стоял отчаянный. Двое: я и Мартин лежали в уютной постели, и выходить на стук в дверь нам явно не хотелось. Били в дверь минут десять и ушли. Окна в квартире так расположены, что в окно не видно, кто вышел из подъезда. Я встала, и пошла на кухню. На глаза попался складной нож приличных размеров на маршине – автомате.
Глава 8
Жизнь для меня принимала интересный оборот, вполне возможно, что по двери бил Осир. Я, как-то исподволь, но чаще и чаще стала уходить из дома, и, ни куда – то, а сюда, в эту однокомнатную квартиру давно знакомого холостяка. Здесь не было особой радости, но дома, с давно известным мужем Осиром мне было намного хуже.
Муж, вероятно, проследил, куда я ушла в темноте зимнего вечера. А в квартире Мартина все было чисто, красиво и немного пустынно. Мне немного было здесь прохладно из-за того, что он курил, и открывал для проветривания окна. И все бы ничего, но Осир решил уехать. Перед отъездом он сказал:
– Спироза, молчи о том, куда и когда я еду, не говори никому!
Осир уехал, я спокойно продолжала ходить к Мартину, один раз пробыла два дня подряд, а его в эти дни и не было дома.
Проходит месяц появляется рассерженный Осир:
– Ты кому говорила о моей поездке? Мне так повредили все коммуникации, что от ядовитых веществ я ослеп на пару дней и ничего совсем не видел!
– Никому не говорила, – разве я скажу мужу, что проболталась Мартину, куда он уехал.
Я примолкла, чаще была дома. Ходила на работу и не думала о варлетах. Осир готовился к новой поездке. Он часто не бывал дома, объясняя делами. Осир в очередной раз собрался уезжать с новыми приборами. Сборы были основательными и серьезными: приборы надо было проверить на магнитной аномалии земли. Весь дом был покрыт проводами и деталями приборов, легкими сумками и палаткой.
Просьба была одна:
– Молчи.
Осир уехал. Его не было долго. Я его и не вспоминала, и не искала, так он меня приучил. Встречи с Мартином потеряли свой смысл, мне и дома было хорошо.
Однажды Мартин позвонил и сказал:
– Меня преследуют товарищи из милиции, постоянно спрашивают, а нет ли у меня ножа складного с бороздкой по лезвию.
Я вспомнила про нож на маршинке для стирки белья, и к Мартину совсем расхотелось ходить. Осира все не было. Отпуск его прошел, на работе стали спрашивать, где он.
Просили написать бумаги на отпуск без содержания. Жизнь принимала таинственный оборот. Я осталась одна, без варлет. Мартин затаился. Осир не появился.
Не так все просто заканчивается в жизни. После поездки на свеклу, никакой варлет не мог разрушить притяжение между Мартином и мной, к тому же мы сидели рядом на работе, рядом стояли наши кульманы. Рабочий день бесконечный, если нет приятных явлений по месту работу. Я чертила много и со вкусом, Мартин чертил в час по чайной ложке, работа у каждого своя, но обсуждения проблем конструкций изделий – неизбежные. Лаборатория всегда пронизана нитями симпатий. Естественно, Мартин нравился еще двум варлеткам, а я еще двум варлетам, а это не всегда шутки, порой и язвительные выпады: кто кого достанет. Как бы там не было, однажды на ноябрьские праздники, Мартин пришел ко мне домой. Домашних дома не было, они уехали на три дня, и я с легкой душой потравила тараканов.
Эти существа периодически к осени появлялись неизвестно откуда. Вроде, как нагулялись летом, и пришли на зимние квартиры. Тараканов приходилось встречать атакой химикатов, комбатов в коробочках еще не было…
Мартин прошел по квартире, но больше всего его манил уютный разложенный диван.
Что сказать? Секс сто процентный, мы подходили друг другу по всем параметрам.
Лучше бывает или нет? Но откуда не возьмись два шикарных таракана, шальных от ядохимикатов выползли перед глазами, может, и у них был свой прощальный тараканий секс? После этих шальных тараканов, больше я и Мартин не встречались, в сексе. Отношения на работе были чисто рабочими и постепенно совсем прошли.
В ноябре явился Осир от северного костра. Одежда его пахла полугодовым костром, запах стоял в квартире, от его визита невыносимый: вещи были грязнее грязи. Осир занял у кого-то деньги, и явился запыленный и загрязненный. Ужас охватывал при взгляде, на некогда красивого варлета. Осир лег в ванну и мокнул часа два. Это он умел. Ванну наливал под завязку, в верхнее отверстие вставлял пятку и мок… отмылся. Из ванны появился совершенно другой варлета, с длинными волосами, необыкновенно худой, но довольный жизнью. Все привезенные им вещи, постепенно я выбросила. Сразу он их не дал выкинуть. Полгода Осир лежал дома.
Из дома вышел два раза и несколько раз помыл голову, пожалуй, и все его дела. Но он очень полюбил смотреть ночные фильмы и лезть с сексуальным настроением ко мне.
Тараканы иногда проскакивали по кухне, особенно ночью. Я им насыпала борной кислоты, они по ней бегали хоть бы хны, других ядов Осир дома не выносил. Как-то позвонил Глерб, надо было встретиться по поводу… Потом позвонил Пларон. Осир ревниво слушал мой разговор с начальником. Еще ночью позвонил Мартин, и стал уверять Осира, что я его варлетка. Осир послушал, послушал да и уехал через полгода. Под рождество всех донимают по телевизору словами:
– Во имя отца и сына и святого духа…
Мне всегда казалось, что святой дух – это про мой образ жизни.
Дом Мартина стоял в ста метрах от фирмы. В обед у меня всегда была привычка выходить на улицу и гулять, моя дорога неизбежно проходила мимо его дома, именно за его домом находился, любимый много лет пруд. К этому пруду я приходила с любой фирмы, где работала во время обеда. Когда-то на пруду были лебеди: белые, черные.
Плавал на цепи домик для лебедей, времена изменились и по воде бегали одни водомерки, но смотреть на воду привычка осталась.
Если мне хотелось видеть Мартина, то за этим желанием, очень часто, следовало испорченное настроение. Он считал, что встречи со мной для него небезопасны, за долгие годы общения он чуял, когда со мной можно говорить, а когда нет. Он боялся меня, и хотел видеть, и нет. Один раз я видела, как он со своим дальним родственником грузил в маршину коробки с товаром, и подошла к ним. Мы договорились, что в субботний день они провезут меня по своему торговому маршруту. У себя дома я была одна, и одиночество мне слегка надоело.
В субботу я дождалась их маршины недалеко от дома, села на заднее сидение, а два варлеты на передние сидения.
На трудных участках дороги за руль садился родственник Мартина. Так мы объехали его торговые точки, да инженер стал посредником в торговле. Наградой за такую поездку было озеро, совсем небольшое озеро с островом. Варлеты пошли плавать, а я в воду не пошла. После купания они достали ружье и устроили стрельбу, да такую интенсивную, что подошли варлеты узнать, а что это за выстрелы. Варлеты развлекались стрельбой из ружья, а я наблюдала за их шалостью, ружье было дорогим, но куплено для сына родственника, вот в чем была шутка. Поездки мне хватило надолго, и Мартина я не встречала. Мартин к этому времени инженером мало работал, интересы со мной у него оборвались. сам себя боялся. 'В том краю, где бродят метеоры, космонавты в небо держат путь, вот они альпийские просторы, если хочешь, можно заглянуть…' – пела мысленно моя душа, и смотрела на бескрайнее серо-голубое небо, как мои глаза. Почки на деревьях готовы были выстрелить листочками в пространство, согретое теплыми лучами.
Земная благодать окружала меня со всех сторон, кроме одной. А где солнце не светило? В моей душе солнце не светило, душа летела в космические просторы, где почки на деревьях не распускаются.
Зачем мне сдался алюминиевый космос? Начинка космолета, – это приборы, спрятанные в герметичных алюминиевых кружках. А где нужны такие кружки? В лесу у костра, значит я на земле, аксиома жизни и настроения доказана. Кому доказано?
Паршивое настроение не соответствовало весеннему настроению земли. Следовательно, пора уходить в подкорку сознания, в темноту своих мыслей.
Алюминиевый прибор стоял передо мной на столе, он уже совсем сформировался несколько лет назад, в чужих мозгах, да так и не заработал, теперь это чудище земное надо было переделать так, чтобы оно заработало в космических просторах, и работало до тех пор, пока будет в космосе космический корабль. Прибор отвечал за внутреннее, воздушное пространство корабля.
Сложный приборчик, многофункциональный. Почему у прежних разработчиков прибор не заработал? Вот он стоит и не дышит, не работает, он не доработан. Автор этой разработки некто А…, одним словом он давно лежит в земле, не смог разработать космический прибор для космолета, и его душа тут же, личной персоной посетила космос. Его убрали за невыполненное космическое задание. Кто убрал? Это вопрос не моей компетенции.
Рядом со мной сидел еще совсем недавно некий Б…, окончивший институт с красным дипломом. Он разрабатывал этот прибор с предшественником А… Его имя в данный момент украшает институт золотыми буквами и его скромную могилу. Спился варлета, и красный диплом ему не помог. После смерти своего друга А… он стал пить в обед джин с тоником. На работе этот запах кажется омерзительным, он не соответствует рабочей обстановке. И однажды он стал пить в день по бутылке водки, без закуски, через пару недель он умер. Значит, А и Б, умерли за этот прибор, а он треклятый стоит и не дышит, не мигает своими светодиодами, не замеряет положенные параметры. А и Б, умерли, мне осталась буква 'и'. От таких дум прибор не заработает, и настроение не поднимется, не смотря на почки на деревьях, которые с моего рабочего места не видны. Прибор такой сложности в одиночку не разрабатывают, я не одна, нас двое: Я и Он. От нас зависит дыхание этого прибора и космонавтов в космосе…
Я перелистала конструкторскую документацию, оставшуюся на этот прибор, отобрала то, что можно использовать в новой версии. Чертежи были выполнены на компьютере, но по ним чувствовалось, что они еще сыроватые, но некоторые вполне можно было использовать для дальнейшей работы. Я склонилась над собственной прорисовкой, сложного узла прибора, который надо было заставить выполнять свои функции.
Гремя ключами, в комнату ворвался Глерб, это он второй ум данного прибора, в новой версии. По внешнему виду Глерба, ни один варлет не догадается, что именно его мозг стоит дорого, его вечно обтрепанные джинсы, говорили о его безразличии к своему внешнему виду.
Затрапезность его старого свитера не поддавалась женскому пониманию, даже его жены. Этот неряшливый, молодой варлета был семи пядей во лбу, я боялась лишь одного, чтобы Глерб не спился, как его предшественник. Между собой мы практически не разговаривали. Мы всегда работали молча. Редкие диалоги возникали только тогда, когда наши интересы сталкивались на этом приборе. На работе мы обычные сотрудники.
Кураторов у нового прибора оказалось великое множество, нашу работу постоянно проверяли сторонние организации, Глерб трудился в обычном режиме, но все наши требования быстро выполнялись, если это касалось изготовления прибора, его частей, его комплектации. Вместе премии за свой труд или медали, наша фирма подверглась финансовым потерям. Фирму подставили так, что она стала вся в долгу, как в шелку.
Фирму именно подставляли, ведь предыдущая фирма, выполняющая этот заказ, полностью разорилась. Так я оказалась крайней в этой работе. Быстро сказки сказываются. Работа над прибором продвигалась, несмотря на финансовые неурядицы фирмы, за этот прибор никто не обещал золотых гор, но его надо было делать, и довести до полной работоспособности. Мы сделали прибор. Он заработал, все его семь функций выполняли свое назначение. Документацию делали и переделывали, сдавали и пересдавали.
И однажды нам позвонили:
– Спасибо за работу.
И вся награда.
Температура в офисе была ниже комфортной. Я достала плотный пиджак из шкафа, и стало легче переносить условия обитания.
Осир вошел в офис с красным от мороза лицом:
– Когда, наконец, будет лето?!
Я посмотрела в окно:
– Солнце уже появилось!
Глерб оторвал взгляд от компьютера и повернулся к окну:
– Осталось добавить тепло, и будет лето.
– Как только дети в сугробах играют, там ведь холодно? – продолжил свою речь Осир.
– Осир, а ты видел, как дети строят снежные крепости и в них играют? – спросила я, поглядывая на его замерзший вид в теплой тужурке.
– И, я о том же! – сказал Осир, снял верхнюю одежду и окунулся в работу.
Тишина была недолгой, первым ее нарушил Осир:
– Глерб, зашей мне микросхему на мой дверной код, чего я стою, как суслик у своего нового подъезда и мерзну, пока кто-нибудь мне двери не откроет?
– Ладно, сделаю, если купишь, – отозвался Глерб, не поднимая головы от маленькой платы, – Спироза, эта твоя конструкция универсального ключа не работает!
– Это почему же она не работает?! – возмущенно воскликнула я и подошла к Глербу.
– Посмотри, твой цилиндрический ключ больше обычного, импортного, он не контактирует! – возмущенно сотрясал воздух офиса Глерб.
– У меня все правильно сделано, давай размеры проверим! – сказала я, забрала цилиндр у Глерба и стала сверять размеры изделия с чертежом, – Вот, Глерб, посмотри, в этой партии не все размеры соответствуют чертежу, есть большие отклонения от номинальных размеров!
– Мне все равно, что ты говоришь, ты не понимаешь, что ключ не контактирует! – продолжал свою песню Глерб, не вникая, в мои слова.
Глава 9
Я пошла в монтажный цех, подняла всех на уши, заставила найти нужную деталь, сама ее доработала, вставила в ключ, проверила на двери, светодиод светился красным светом, сигнал шел, контакт был, но дверь не открывалась.
Я победно явилась в офис:
– Глерб, есть контакт, но светодиод светит красным светом, а не зеленым!
На тираду слов, Глерб откликнулся с лукавым выражением лица:
– Так я этот ключ, – он понизил голос, – для Осира сделал, ключ, естественно здесь работать не будет.
Я вернулась на свое место и продолжила работу.
Дверь пискнула от ключа, в офис влетел Осир:
– Спироза, дай чертежи на замок, закажем новую партию.
Я достала чертежи, и пошла, их размножать, в офисе Осира. Варлеты о чем-то умном заговорили. Я размножила чертежи, и оставила их на столе, Осира, красивейшего варлеты своего времени. В моем компьютере на экране зеленые и белые линии большого чертежа заняли все мое внимание. В офисе все работали, звуки радио никогда не нарушали эту первозданную тишину. Дверь пискнула, вошел Осир, я выключила компьютер и подошла к шкафу с верхней одеждой. Мы вместе покинули офис.
Метель мела мимо космолетов, домов, пешеходов, мимо напряженного состояния души.
Паяльник уткнулся своим носом в бесконечность пространства и излучал температуру пайки. Туманная снежность заменяла шторы. Схема заработала. Я разрабатывала новый прибор. Квадрат плоского экрана светил ровно перед глазами, он звал меня нарисовать новую конструкцию, он тянул к себе и отталкивал, но жизнь без него пуста и скучна. Экран притягивает, как варлета, или собирает мысли о них, что одно и то же, жизнь у экрана становится нормой, повседневной жизнью. Жизнь с клавиатурой под пальцами становилась реальной и скучно – нескучной.
Чем отличается астра от хризантемы? Принципиальное отличие в том, что хризантема потомок астры. Хризантема самая одомашненная культура для срезанных букетов, а астра тот цветок, который может расти на любой клумбе, расцветая очень поздно, когда уже осень начинает дышать холодом. Общая черта между астрой и хризантемой – множество лепестков весьма похожей формы. Люби – не люби.
Так почему нельзя хризантему астрой назвать? Астра на улице цветет, хризантема в квартире, в вазе стоит до трех недель. Могут они друг на друга смотреть в окно, могут дать название приборам, – так думал Пларон, придумывая название для очередной работы.
– Осир, – сказал Пларон, – есть для вас серьезное задание: создать прибор.
Прибор должен стрелять магнитными лучами в металлические предметы на варлете. С таким прибором легко можно обезвредить любого варлета с оружием в руках, предположительное название оружия – 'астра'. Астра предназначена для космолетов.
– А почему не хризантема?
– На кончике прибора стоит шарик с отверстиями, из которых могут выйти лучи, получается цветок, типа астры или хризантемы, но поражает объект один луч, остальные лучи холостые.
Глерб стоял у проходной фирмы с букетом белых хризантем.
Я вышла из здания с Осиром, и прошла мимо белого букета цветов.
Глерб посмотрел Спирозе вслед и опустил букет в сугроб. Я обернулась, посмотрела на цветы в сугробе, оставила своего попутчика и подошла к Глербу.
– Глерб, ты чего стоишь у проходной? Здесь тьма людей, меня многие знают.
– Спироза, я люблю тебя! Влюбился я, понимаешь? Хожу за тобой, а ты мимо меня с разными мужиками проходишь.
– Я иду с работы, на работе в основном со мной работают варлеты, с ними иногда я выхожу после работы, а сейчас со мной шел сотрудник.
– А мимо меня, почему проходишь?
– Мы разговаривали, надо было фразу закончить, я ведь вернулась к тебе, бери букет из сугроба, и идем со мной, у меня есть полчаса времени.
– В ресторан пойдем, хоть на часок?
– Глерб, я в рестораны не хожу!
– Хорошо, идем в лес.
Снег поблескивал в вечерних лучах уличных фонарей. Глерб пытался взять меня за руку или под руку, но я выдергивала свою руку из его плена.
– Глерб, здесь варлеты, нельзя идти, держась за руку.
– Ты хоть цветы возьми.
Я взяла букет цветов из рук Глерба, и понесла их головками вниз. Я знала все тропки и дорожки, ведущие в сторону дома, мне ничего не оставалось, как часть дороги пройти по людному кварталу, потом вместе с Глербом свернуть в сторону лесопарка. Глерб остановился, пройдя десять метров среди сосен и елей.
– Спироза, постой со мной немного!
Я остановилась по велению варлеты. Он схватил мою руку, потом обнял. Из моих рук хризантемы плавно опустились в очередной сугроб, вслед за букетом в сугроб опустилась и женская сумочка. Глерб поцеловал мои губы, если бы они были из металла, то он бы к ним примерз, но теплые губы, после краткого и неожиданного поцелуя, дернулись и отвернулись.
– Ой, Глерб! Не надо! Ты хотел поговорить, так говори!
– А что с тобой разговаривать! Ты все молчишь и на все предложения говоришь кратко: нет!
– Пройдем немного по дорожке, – сказала я, доставая цветы и сумку из сугроба.
Глерб шел рядом, потом он резко остановился и попытался приблизиться ко мне, но я отгородилась от него букетом и сумкой.
– Спироза, ты как собака, но не на сене, а на снегу. Нас здесь никто не видит!
После его слов в конце лесной аллеи показались парень с девушкой. Варлетка бросила сумку в сугроб, и они обнялись.
– Посмотри, ты говоришь, что никто нас не видит, да нас уже копируют, смотри, на месте моей сумки, в сугробе лежит сумка девушки, и они целуются!
– Пойдем, Спироза в ресторан!
– Не пойду, говори, что ты от меня хотел?
– Твои координаты.
– Глерб, хватит тебе и моего рабочего телерфона.
– Спироза, тогда ты ко мне приезжай…
Группа конструкторов разрабатывала алюминиевые профили, используя опыт мудрых стран. Профили нужны были для создания комплекса контрольно-измерительной аппаратуры, предназначенной для проверки космолетов. Что интересно, в Островной стране делали такой алюминий, что его инструменты перепилить не могли, а химики при всем своем оплаченном желании, не могли полностью узнать химический состав алюминиевого сплава. Пларон сидел на своем рабочем месте, у него была окладистая борода, и он любил повторять, как его встретили в городе Золотой Разлом, где запускали в серию алюминиевые профили:
– Спироза, приехал я в город, где наши профили запускают на заводе, а навстречу мне идет мужик и говорит: 'Ой, Карла Маркса идет!' В командировку в город Золотой Разлом, расположенный в Славных горах, я ездила летом, точнее залетела с восточным ветром на космолете в столицу Славных гор, потом на авторбусе доехала до города Золотой Разлом. Ночь в чужом городе – это сложно. В час ночи я оказалась в гостинице при вокзале города, куда взяли меня по командировочному удостоверению. Утром я с технической документацией поехала на завод. Город был полукругом окружен крупными заводами, в один из них мне и предстояло попасть.
Я села в авторбус на место, расположенное рядом с кабиной шофера. Мой профиль отражался в темном стекле кабины. Авторбус столкнулся с маршиной, которая резко затормозила перед авторбусом. Вмятина в авторбусе была с моей стороны. Шофер успел открыть дверь, и я выбежала из авторбуса одной из первых. Потом я пошла на ближайшую остановку и опять села в авторбус.
Я в период любви к высокому Мартину, ходила в босоножках и сапожках, на высоких и тонких каблуках, а он ходил в вишневом кожаном пиджаке. Если я шла в столовую, принадлежащую трем фирмам, где у меня было много знакомых, то он от меня всех отбивал, и садился рядом со мной. Варлетки, во главе с Анрой Александровной в этот период жизни вели со мной незримую борьбу. Если был праздник на дому, и если там был Мартин, меня просто не приглашали. После одного такого праздника меня отравили на рабочем месте. Положили мне сладости, мол, после праздника остались, я тронула языком печенье и потеряла сознание. Другие варлеты вызвали скорую помощь, и врач с медсестрой приводили меня в чувство прямо на работе.
Деревянный, старый стол был покрыт зеленым сукном, за столом сидел варлета средних лет, в темно – синем костюме, и иногда смотрел на конструкторов, сидящих перед ним. Это был начальник КБ Пларо. Его сила управления основывалась на двадцати рублях в квартал, которые на общем собрании торжественно отдавали лучшему ударнику коммунистического труда. Были еще способы оплаты, но они исходили от главного инженера фирмы, и заключались в создании бригад для особо важных работ с оплатой в два оклада. Но такие бригады создавались по особо важным заданиям, например при создании утонувшего корабля внеземной цивилизации.
Варлеты работали по шесть дней в неделю. Работа была напряженная и ответственная.
Те, кто были в бригаде, придумали развлечение: собирали больше денег на дни рождения и дарили друг другу хрусталь.
Осенью все выходили на картошку, на колхозное поле. И политика Пларона а, члена партии 'Единство семейных пар' резко изменилась, он забывал про работу, в голове у него вертелась одна мысль, которая в разных вариантах, выражала один смысл:
Спироза, измени Осиру. Разговоры были все настойчивее, его опека окружала меня со всех сторон. Вода камень точит. У меня появилось желание отмстить Осиру.
Однажды летом, когда у Пларона не было дома домашних, а Анра была в отпуске, в моей квартире раздался звонок:
– Спироза, приезжай, пожалуйста, быстрей! – и сообщил свой адрес.
Домашние дела отошли в сторону. При входе в квартиру Пларона меня поразило антикварное зеркало, все остальное в квартире было просто, чисто и без излишеств.
Ах, ах, ах… Варлеты оказывается не только роботы – конструктора, иногда человеческие чувства появляются и в них. О чем думала я, когда сюда ехала?
Неизвестно. Работая вместе с Плароном, я и мыслей в голове ни о чем постороннем не держала.
А тут он, как-то быстро превратился в варлета. Плохо менять партнеров, и я уже обжигалась на этом, но как бабочка прилетела в новую историю. Одним словом, все произошло быстро, здорово, необыкновенно. В жизни сексуальной всегда есть место подвигу и удивлению. От скоротечности неожиданной любви, я опустилась в кресло ракушку и не могла двинуться минут десять.
Расплата была самой дорогой: я по полной программе с первого захода вошла в варлеткино состояние, с Осиром у меня были свои средства защиты, а здесь я о любви не думала. Нервное состояние в таких случаях самое ужасное. Надо было избавиться от этого. Организм молодой и крепкий ничего не хотел отдавать, идти к врачам смысла не имело. Все было понятно, я молчала и никому ничего не говорила.
Пила траву, за травой, таблетки за таблетками и сорвала беременность, состояние было ужасное, температура высокая. Вызвали мне домашние врача. Врач, молодой варлета осмотрел меня и сказал – ангина. Несколько дней отлеживалась дома. Вышла на работу и опять молчу.
Прошло больше года, и КБ опять послали собирать картошку. Пларон собирал картофель рядом со мной. Слово за слово и я рассказала ему окончание истории.
Пларон притих, стал болеть, ходить в рабочее время по врачам, деревянный стол с зеленым сукном, стал пустовать. Однажды, от напряжения внутреннего и большого объема работы у меня свело левую часть тела прямо за кульманом.
Я сидела и оттирала правой рукой левую часть тела. Выпила лекарство, немного пришла в себя. Глерб непонятно почему, но явно показывал свое враждебное отношение к Пларону. Ножку он ему подставил что ли, но начальник КБ долго хромал по этой земле. Несколько раз я случайно встречала Пларону, об этой истории мы молчали. Он перешел на работу в свою партию 'Единство семейных пар', но в моем организме что-то сорвалось, и в дальнейшие десятилетия мне измена аукалась по полной программе. Интересно, что в душе у меня не было ни любви, ни ненависти.
Так, краеугольный камень судьбы.
Я в партии 'Единство семейных пар' не состояла и мои измены вольные или невольные – продолжались. По двери кто-то бил кулаком и ногами, шум стоял отчаянный. Двое: я и Мартин лежали в уютной постели, и выходить на стук в дверь нам явно не хотелось. Били в дверь минут десять и ушли. Окна в квартире так расположены, что в окно не видно, кто вышел из подъезда. Я встала, и пошла на кухню. На глаза попался складной нож приличных размеров на маршине – автомате.
Глава 8
Жизнь для меня принимала интересный оборот, вполне возможно, что по двери бил Осир. Я, как-то исподволь, но чаще и чаще стала уходить из дома, и, ни куда – то, а сюда, в эту однокомнатную квартиру давно знакомого холостяка. Здесь не было особой радости, но дома, с давно известным мужем Осиром мне было намного хуже.
Муж, вероятно, проследил, куда я ушла в темноте зимнего вечера. А в квартире Мартина все было чисто, красиво и немного пустынно. Мне немного было здесь прохладно из-за того, что он курил, и открывал для проветривания окна. И все бы ничего, но Осир решил уехать. Перед отъездом он сказал:
– Спироза, молчи о том, куда и когда я еду, не говори никому!
Осир уехал, я спокойно продолжала ходить к Мартину, один раз пробыла два дня подряд, а его в эти дни и не было дома.
Проходит месяц появляется рассерженный Осир:
– Ты кому говорила о моей поездке? Мне так повредили все коммуникации, что от ядовитых веществ я ослеп на пару дней и ничего совсем не видел!
– Никому не говорила, – разве я скажу мужу, что проболталась Мартину, куда он уехал.
Я примолкла, чаще была дома. Ходила на работу и не думала о варлетах. Осир готовился к новой поездке. Он часто не бывал дома, объясняя делами. Осир в очередной раз собрался уезжать с новыми приборами. Сборы были основательными и серьезными: приборы надо было проверить на магнитной аномалии земли. Весь дом был покрыт проводами и деталями приборов, легкими сумками и палаткой.
Просьба была одна:
– Молчи.
Осир уехал. Его не было долго. Я его и не вспоминала, и не искала, так он меня приучил. Встречи с Мартином потеряли свой смысл, мне и дома было хорошо.
Однажды Мартин позвонил и сказал:
– Меня преследуют товарищи из милиции, постоянно спрашивают, а нет ли у меня ножа складного с бороздкой по лезвию.
Я вспомнила про нож на маршинке для стирки белья, и к Мартину совсем расхотелось ходить. Осира все не было. Отпуск его прошел, на работе стали спрашивать, где он.
Просили написать бумаги на отпуск без содержания. Жизнь принимала таинственный оборот. Я осталась одна, без варлет. Мартин затаился. Осир не появился.
Не так все просто заканчивается в жизни. После поездки на свеклу, никакой варлет не мог разрушить притяжение между Мартином и мной, к тому же мы сидели рядом на работе, рядом стояли наши кульманы. Рабочий день бесконечный, если нет приятных явлений по месту работу. Я чертила много и со вкусом, Мартин чертил в час по чайной ложке, работа у каждого своя, но обсуждения проблем конструкций изделий – неизбежные. Лаборатория всегда пронизана нитями симпатий. Естественно, Мартин нравился еще двум варлеткам, а я еще двум варлетам, а это не всегда шутки, порой и язвительные выпады: кто кого достанет. Как бы там не было, однажды на ноябрьские праздники, Мартин пришел ко мне домой. Домашних дома не было, они уехали на три дня, и я с легкой душой потравила тараканов.
Эти существа периодически к осени появлялись неизвестно откуда. Вроде, как нагулялись летом, и пришли на зимние квартиры. Тараканов приходилось встречать атакой химикатов, комбатов в коробочках еще не было…
Мартин прошел по квартире, но больше всего его манил уютный разложенный диван.
Что сказать? Секс сто процентный, мы подходили друг другу по всем параметрам.
Лучше бывает или нет? Но откуда не возьмись два шикарных таракана, шальных от ядохимикатов выползли перед глазами, может, и у них был свой прощальный тараканий секс? После этих шальных тараканов, больше я и Мартин не встречались, в сексе. Отношения на работе были чисто рабочими и постепенно совсем прошли.
В ноябре явился Осир от северного костра. Одежда его пахла полугодовым костром, запах стоял в квартире, от его визита невыносимый: вещи были грязнее грязи. Осир занял у кого-то деньги, и явился запыленный и загрязненный. Ужас охватывал при взгляде, на некогда красивого варлета. Осир лег в ванну и мокнул часа два. Это он умел. Ванну наливал под завязку, в верхнее отверстие вставлял пятку и мок… отмылся. Из ванны появился совершенно другой варлета, с длинными волосами, необыкновенно худой, но довольный жизнью. Все привезенные им вещи, постепенно я выбросила. Сразу он их не дал выкинуть. Полгода Осир лежал дома.
Из дома вышел два раза и несколько раз помыл голову, пожалуй, и все его дела. Но он очень полюбил смотреть ночные фильмы и лезть с сексуальным настроением ко мне.
Тараканы иногда проскакивали по кухне, особенно ночью. Я им насыпала борной кислоты, они по ней бегали хоть бы хны, других ядов Осир дома не выносил. Как-то позвонил Глерб, надо было встретиться по поводу… Потом позвонил Пларон. Осир ревниво слушал мой разговор с начальником. Еще ночью позвонил Мартин, и стал уверять Осира, что я его варлетка. Осир послушал, послушал да и уехал через полгода. Под рождество всех донимают по телевизору словами:
– Во имя отца и сына и святого духа…
Мне всегда казалось, что святой дух – это про мой образ жизни.
Дом Мартина стоял в ста метрах от фирмы. В обед у меня всегда была привычка выходить на улицу и гулять, моя дорога неизбежно проходила мимо его дома, именно за его домом находился, любимый много лет пруд. К этому пруду я приходила с любой фирмы, где работала во время обеда. Когда-то на пруду были лебеди: белые, черные.
Плавал на цепи домик для лебедей, времена изменились и по воде бегали одни водомерки, но смотреть на воду привычка осталась.
Если мне хотелось видеть Мартина, то за этим желанием, очень часто, следовало испорченное настроение. Он считал, что встречи со мной для него небезопасны, за долгие годы общения он чуял, когда со мной можно говорить, а когда нет. Он боялся меня, и хотел видеть, и нет. Один раз я видела, как он со своим дальним родственником грузил в маршину коробки с товаром, и подошла к ним. Мы договорились, что в субботний день они провезут меня по своему торговому маршруту. У себя дома я была одна, и одиночество мне слегка надоело.
В субботу я дождалась их маршины недалеко от дома, села на заднее сидение, а два варлеты на передние сидения.
На трудных участках дороги за руль садился родственник Мартина. Так мы объехали его торговые точки, да инженер стал посредником в торговле. Наградой за такую поездку было озеро, совсем небольшое озеро с островом. Варлеты пошли плавать, а я в воду не пошла. После купания они достали ружье и устроили стрельбу, да такую интенсивную, что подошли варлеты узнать, а что это за выстрелы. Варлеты развлекались стрельбой из ружья, а я наблюдала за их шалостью, ружье было дорогим, но куплено для сына родственника, вот в чем была шутка. Поездки мне хватило надолго, и Мартина я не встречала. Мартин к этому времени инженером мало работал, интересы со мной у него оборвались. сам себя боялся. 'В том краю, где бродят метеоры, космонавты в небо держат путь, вот они альпийские просторы, если хочешь, можно заглянуть…' – пела мысленно моя душа, и смотрела на бескрайнее серо-голубое небо, как мои глаза. Почки на деревьях готовы были выстрелить листочками в пространство, согретое теплыми лучами.
Земная благодать окружала меня со всех сторон, кроме одной. А где солнце не светило? В моей душе солнце не светило, душа летела в космические просторы, где почки на деревьях не распускаются.
Зачем мне сдался алюминиевый космос? Начинка космолета, – это приборы, спрятанные в герметичных алюминиевых кружках. А где нужны такие кружки? В лесу у костра, значит я на земле, аксиома жизни и настроения доказана. Кому доказано?
Паршивое настроение не соответствовало весеннему настроению земли. Следовательно, пора уходить в подкорку сознания, в темноту своих мыслей.
Алюминиевый прибор стоял передо мной на столе, он уже совсем сформировался несколько лет назад, в чужих мозгах, да так и не заработал, теперь это чудище земное надо было переделать так, чтобы оно заработало в космических просторах, и работало до тех пор, пока будет в космосе космический корабль. Прибор отвечал за внутреннее, воздушное пространство корабля.
Сложный приборчик, многофункциональный. Почему у прежних разработчиков прибор не заработал? Вот он стоит и не дышит, не работает, он не доработан. Автор этой разработки некто А…, одним словом он давно лежит в земле, не смог разработать космический прибор для космолета, и его душа тут же, личной персоной посетила космос. Его убрали за невыполненное космическое задание. Кто убрал? Это вопрос не моей компетенции.
Рядом со мной сидел еще совсем недавно некий Б…, окончивший институт с красным дипломом. Он разрабатывал этот прибор с предшественником А… Его имя в данный момент украшает институт золотыми буквами и его скромную могилу. Спился варлета, и красный диплом ему не помог. После смерти своего друга А… он стал пить в обед джин с тоником. На работе этот запах кажется омерзительным, он не соответствует рабочей обстановке. И однажды он стал пить в день по бутылке водки, без закуски, через пару недель он умер. Значит, А и Б, умерли за этот прибор, а он треклятый стоит и не дышит, не мигает своими светодиодами, не замеряет положенные параметры. А и Б, умерли, мне осталась буква 'и'. От таких дум прибор не заработает, и настроение не поднимется, не смотря на почки на деревьях, которые с моего рабочего места не видны. Прибор такой сложности в одиночку не разрабатывают, я не одна, нас двое: Я и Он. От нас зависит дыхание этого прибора и космонавтов в космосе…
Я перелистала конструкторскую документацию, оставшуюся на этот прибор, отобрала то, что можно использовать в новой версии. Чертежи были выполнены на компьютере, но по ним чувствовалось, что они еще сыроватые, но некоторые вполне можно было использовать для дальнейшей работы. Я склонилась над собственной прорисовкой, сложного узла прибора, который надо было заставить выполнять свои функции.
Гремя ключами, в комнату ворвался Глерб, это он второй ум данного прибора, в новой версии. По внешнему виду Глерба, ни один варлет не догадается, что именно его мозг стоит дорого, его вечно обтрепанные джинсы, говорили о его безразличии к своему внешнему виду.
Затрапезность его старого свитера не поддавалась женскому пониманию, даже его жены. Этот неряшливый, молодой варлета был семи пядей во лбу, я боялась лишь одного, чтобы Глерб не спился, как его предшественник. Между собой мы практически не разговаривали. Мы всегда работали молча. Редкие диалоги возникали только тогда, когда наши интересы сталкивались на этом приборе. На работе мы обычные сотрудники.
Кураторов у нового прибора оказалось великое множество, нашу работу постоянно проверяли сторонние организации, Глерб трудился в обычном режиме, но все наши требования быстро выполнялись, если это касалось изготовления прибора, его частей, его комплектации. Вместе премии за свой труд или медали, наша фирма подверглась финансовым потерям. Фирму подставили так, что она стала вся в долгу, как в шелку.
Фирму именно подставляли, ведь предыдущая фирма, выполняющая этот заказ, полностью разорилась. Так я оказалась крайней в этой работе. Быстро сказки сказываются. Работа над прибором продвигалась, несмотря на финансовые неурядицы фирмы, за этот прибор никто не обещал золотых гор, но его надо было делать, и довести до полной работоспособности. Мы сделали прибор. Он заработал, все его семь функций выполняли свое назначение. Документацию делали и переделывали, сдавали и пересдавали.
И однажды нам позвонили:
– Спасибо за работу.
И вся награда.
Температура в офисе была ниже комфортной. Я достала плотный пиджак из шкафа, и стало легче переносить условия обитания.
Осир вошел в офис с красным от мороза лицом:
– Когда, наконец, будет лето?!
Я посмотрела в окно:
– Солнце уже появилось!
Глерб оторвал взгляд от компьютера и повернулся к окну:
– Осталось добавить тепло, и будет лето.
– Как только дети в сугробах играют, там ведь холодно? – продолжил свою речь Осир.
– Осир, а ты видел, как дети строят снежные крепости и в них играют? – спросила я, поглядывая на его замерзший вид в теплой тужурке.
– И, я о том же! – сказал Осир, снял верхнюю одежду и окунулся в работу.
Тишина была недолгой, первым ее нарушил Осир:
– Глерб, зашей мне микросхему на мой дверной код, чего я стою, как суслик у своего нового подъезда и мерзну, пока кто-нибудь мне двери не откроет?
– Ладно, сделаю, если купишь, – отозвался Глерб, не поднимая головы от маленькой платы, – Спироза, эта твоя конструкция универсального ключа не работает!
– Это почему же она не работает?! – возмущенно воскликнула я и подошла к Глербу.
– Посмотри, твой цилиндрический ключ больше обычного, импортного, он не контактирует! – возмущенно сотрясал воздух офиса Глерб.
– У меня все правильно сделано, давай размеры проверим! – сказала я, забрала цилиндр у Глерба и стала сверять размеры изделия с чертежом, – Вот, Глерб, посмотри, в этой партии не все размеры соответствуют чертежу, есть большие отклонения от номинальных размеров!
– Мне все равно, что ты говоришь, ты не понимаешь, что ключ не контактирует! – продолжал свою песню Глерб, не вникая, в мои слова.
Глава 9
Я пошла в монтажный цех, подняла всех на уши, заставила найти нужную деталь, сама ее доработала, вставила в ключ, проверила на двери, светодиод светился красным светом, сигнал шел, контакт был, но дверь не открывалась.
Я победно явилась в офис:
– Глерб, есть контакт, но светодиод светит красным светом, а не зеленым!
На тираду слов, Глерб откликнулся с лукавым выражением лица:
– Так я этот ключ, – он понизил голос, – для Осира сделал, ключ, естественно здесь работать не будет.
Я вернулась на свое место и продолжила работу.
Дверь пискнула от ключа, в офис влетел Осир:
– Спироза, дай чертежи на замок, закажем новую партию.
Я достала чертежи, и пошла, их размножать, в офисе Осира. Варлеты о чем-то умном заговорили. Я размножила чертежи, и оставила их на столе, Осира, красивейшего варлеты своего времени. В моем компьютере на экране зеленые и белые линии большого чертежа заняли все мое внимание. В офисе все работали, звуки радио никогда не нарушали эту первозданную тишину. Дверь пискнула, вошел Осир, я выключила компьютер и подошла к шкафу с верхней одеждой. Мы вместе покинули офис.
Метель мела мимо космолетов, домов, пешеходов, мимо напряженного состояния души.
Паяльник уткнулся своим носом в бесконечность пространства и излучал температуру пайки. Туманная снежность заменяла шторы. Схема заработала. Я разрабатывала новый прибор. Квадрат плоского экрана светил ровно перед глазами, он звал меня нарисовать новую конструкцию, он тянул к себе и отталкивал, но жизнь без него пуста и скучна. Экран притягивает, как варлета, или собирает мысли о них, что одно и то же, жизнь у экрана становится нормой, повседневной жизнью. Жизнь с клавиатурой под пальцами становилась реальной и скучно – нескучной.
Чем отличается астра от хризантемы? Принципиальное отличие в том, что хризантема потомок астры. Хризантема самая одомашненная культура для срезанных букетов, а астра тот цветок, который может расти на любой клумбе, расцветая очень поздно, когда уже осень начинает дышать холодом. Общая черта между астрой и хризантемой – множество лепестков весьма похожей формы. Люби – не люби.
Так почему нельзя хризантему астрой назвать? Астра на улице цветет, хризантема в квартире, в вазе стоит до трех недель. Могут они друг на друга смотреть в окно, могут дать название приборам, – так думал Пларон, придумывая название для очередной работы.
– Осир, – сказал Пларон, – есть для вас серьезное задание: создать прибор.
Прибор должен стрелять магнитными лучами в металлические предметы на варлете. С таким прибором легко можно обезвредить любого варлета с оружием в руках, предположительное название оружия – 'астра'. Астра предназначена для космолетов.
– А почему не хризантема?
– На кончике прибора стоит шарик с отверстиями, из которых могут выйти лучи, получается цветок, типа астры или хризантемы, но поражает объект один луч, остальные лучи холостые.
Глерб стоял у проходной фирмы с букетом белых хризантем.
Я вышла из здания с Осиром, и прошла мимо белого букета цветов.
Глерб посмотрел Спирозе вслед и опустил букет в сугроб. Я обернулась, посмотрела на цветы в сугробе, оставила своего попутчика и подошла к Глербу.
– Глерб, ты чего стоишь у проходной? Здесь тьма людей, меня многие знают.
– Спироза, я люблю тебя! Влюбился я, понимаешь? Хожу за тобой, а ты мимо меня с разными мужиками проходишь.
– Я иду с работы, на работе в основном со мной работают варлеты, с ними иногда я выхожу после работы, а сейчас со мной шел сотрудник.
– А мимо меня, почему проходишь?
– Мы разговаривали, надо было фразу закончить, я ведь вернулась к тебе, бери букет из сугроба, и идем со мной, у меня есть полчаса времени.
– В ресторан пойдем, хоть на часок?
– Глерб, я в рестораны не хожу!
– Хорошо, идем в лес.
Снег поблескивал в вечерних лучах уличных фонарей. Глерб пытался взять меня за руку или под руку, но я выдергивала свою руку из его плена.
– Глерб, здесь варлеты, нельзя идти, держась за руку.
– Ты хоть цветы возьми.
Я взяла букет цветов из рук Глерба, и понесла их головками вниз. Я знала все тропки и дорожки, ведущие в сторону дома, мне ничего не оставалось, как часть дороги пройти по людному кварталу, потом вместе с Глербом свернуть в сторону лесопарка. Глерб остановился, пройдя десять метров среди сосен и елей.
– Спироза, постой со мной немного!
Я остановилась по велению варлеты. Он схватил мою руку, потом обнял. Из моих рук хризантемы плавно опустились в очередной сугроб, вслед за букетом в сугроб опустилась и женская сумочка. Глерб поцеловал мои губы, если бы они были из металла, то он бы к ним примерз, но теплые губы, после краткого и неожиданного поцелуя, дернулись и отвернулись.
– Ой, Глерб! Не надо! Ты хотел поговорить, так говори!
– А что с тобой разговаривать! Ты все молчишь и на все предложения говоришь кратко: нет!
– Пройдем немного по дорожке, – сказала я, доставая цветы и сумку из сугроба.
Глерб шел рядом, потом он резко остановился и попытался приблизиться ко мне, но я отгородилась от него букетом и сумкой.
– Спироза, ты как собака, но не на сене, а на снегу. Нас здесь никто не видит!
После его слов в конце лесной аллеи показались парень с девушкой. Варлетка бросила сумку в сугроб, и они обнялись.
– Посмотри, ты говоришь, что никто нас не видит, да нас уже копируют, смотри, на месте моей сумки, в сугробе лежит сумка девушки, и они целуются!
– Пойдем, Спироза в ресторан!
– Не пойду, говори, что ты от меня хотел?
– Твои координаты.
– Глерб, хватит тебе и моего рабочего телерфона.
– Спироза, тогда ты ко мне приезжай…
Группа конструкторов разрабатывала алюминиевые профили, используя опыт мудрых стран. Профили нужны были для создания комплекса контрольно-измерительной аппаратуры, предназначенной для проверки космолетов. Что интересно, в Островной стране делали такой алюминий, что его инструменты перепилить не могли, а химики при всем своем оплаченном желании, не могли полностью узнать химический состав алюминиевого сплава. Пларон сидел на своем рабочем месте, у него была окладистая борода, и он любил повторять, как его встретили в городе Золотой Разлом, где запускали в серию алюминиевые профили:
– Спироза, приехал я в город, где наши профили запускают на заводе, а навстречу мне идет мужик и говорит: 'Ой, Карла Маркса идет!' В командировку в город Золотой Разлом, расположенный в Славных горах, я ездила летом, точнее залетела с восточным ветром на космолете в столицу Славных гор, потом на авторбусе доехала до города Золотой Разлом. Ночь в чужом городе – это сложно. В час ночи я оказалась в гостинице при вокзале города, куда взяли меня по командировочному удостоверению. Утром я с технической документацией поехала на завод. Город был полукругом окружен крупными заводами, в один из них мне и предстояло попасть.
Я села в авторбус на место, расположенное рядом с кабиной шофера. Мой профиль отражался в темном стекле кабины. Авторбус столкнулся с маршиной, которая резко затормозила перед авторбусом. Вмятина в авторбусе была с моей стороны. Шофер успел открыть дверь, и я выбежала из авторбуса одной из первых. Потом я пошла на ближайшую остановку и опять села в авторбус.