Страница:
– И что же все это может показать?
– Возможно, пневмоторакс или воздушную эмболию. Они могут возникнуть даже на глубине менее пятнадцати метров, если ныряльщик неправильно дышит. Это происходит из-за избыточного давления в легких, которое приводит к маленьким разрывам альвеолярных стенок. Это вызывает кровоизлияния и утечку воздуха в одну или обе плевральные полости.
– А это, как я понимаю, может убить, – подытожил он.
– Да. С очень большой долей вероятности.
– А как насчет слишком быстрого всплытия и погружения?
Он перешел на другую сторону стола, чтобы удобнее было наблюдать.
– Изменение давления, или баротравма, связанная с погружением или подъемом, не слишком вероятна на той глубине, где ему приходилось нырять. И, как видишь, ткани не рыхлые, как можно было бы ожидать в случае баротравмы. Не хочешь надеть халат?
– Чтобы я стал похож на какого-нибудь Терминекса?[12] – спросил Марино, поглядывая в сторону Роша.
– Смотрите не подхватите там СПИД, – вяло откликнулся тот из своего дальнего угла.
Марино надел фартук и перчатки, а я тем временем начала объяснять, что необходимо принять во внимание в качестве аргументов, чтобы исключить смерть от декомпрессии, кессонной болезни или утопления. Как раз в тот момент, когда я стала вводить иглу в трахею, чтобы взять образец воздуха на цианид, Рошу захотелось выйти. Хрустя бумажным пакетом для вещдоков, детектив торопливо прошел через комнату.
– Значит, мы ничего толком не узнаем, пока не будет результатов теста, – бросил он уже из дверей.
– Именно так. В данный момент причина и способ причинения смерти еще не определены. – Я остановилась и взглянула на него. – Вы получите копию моего отчета, как только все будет готово. И, прежде чем уйдете, я хотела бы осмотреть его личные вещи.
Он не спешил подходить ближе, ведь мои руки были испачканы кровью.
– Ты не против? – обратилась я к Марино.
– С удовольствием поучаствую.
Он шагнул к Рошу, поднял сумку и грубовато бросил:
– Пошли. Осмотрим все в холле, так что сможете глотнуть свежего воздуха.
Они уже вышли за дверь, когда я услышала, как снова захрустела бумага. Марино вытряхнул обойму, открыл патронник и громко пожаловался, что пистолет не поставлен на предохранитель.
– Просто не могу поверить, что вы повсюду таскали эту штуку заряженной. Боже правый! Это же не завтрак хренов таскать!
– С него еще не сняты отпечатки пальцев.
– Ну так надели бы перчатки да разрядили, как я и сделал. Эй, вы это куда? Вас что, в Кистоунской полицейской академии хорошим манерам не научили?
Марино продолжал в том же роде, и я поняла, зачем он прихватил Роша в холл. Разумеется, не для того, чтобы тот глотнул свежего воздуха. Дэнни глянул на меня через стол и ухмыльнулся.
Скоро Марино вернулся, качая головой. Рош удалился. Я испытала облегчение и не собиралась этого скрывать.
– О господи! Что же это за тип!
– Силен тем умом, что дал Всевышний, – отозвался Марино. – Тем, что у него между ног, – уточнил он.
– Вот и я бы так сказал, – поддержал Дэнни. – Он уже бывал здесь пару раз, досаждал доктору Манту по разным поводам. Но они всегда разговаривали наверху. Он никогда раньше не спускался в морг.
– Я потрясен! – с комическим ужасом воскликнул Марино.
– Говорят, что он, когда учился в полицейской академии, всегда ссылался на болезнь, если курсантов отправляли на вскрытие, – продолжал Дэнни. – К тому же его лишь недавно перевели из отдела по работе с несовершеннолетними. Так что в детективах этот Рош от силы месяца два.
– Отлично, – пробормотал Марино. – Для такого дела, как это, лучшего кандидата не найти.
– Ты чувствуешь запах цианида? – спросила я.
– Нет. Единственное, что я чувствую, это запах моей сигареты, а он в точности такой, каким и должен быть.
– Дэнни?
– Нет, мэм, – ответил он с некоторым разочарованием.
– Я до сих пор не нашла никаких подтверждений тому, что это смерть от утопления. Никаких пузырьков ни в сердце, ни в легких. Нет подкожной эмфиземы. Нет воды ни в желудке, ни в легких. Не могу пока сказать, есть ли гиперемия, – комментировала я, разрезая другой сектор сердца. – Да, гиперемия присутствует, но только в левом желудочке, но из-за чего? Есть покраснение на стенках желудка, но это согласуется с воздействием цианида.
– Док, – спросил Марино, – насколько хорошо ты его знала?
– В личном плане, можно сказать, совсем не знала.
– Ну, так я расскажу, что было в пакете. Рош не понял, что видит, а я не захотел ему объяснять.
Марино наконец-то выбрался из своего пальто и подыскивал подходящее место, чтобы его повесить. В конце концов он пристроил его на спинку стула и закурил очередную сигарету.
– Черт, на этом полу ноги переломаешь, – проворчал он, продвигаясь к столу, на котором лежали хука и свернутый шланг. – Погубишь ты здесь свое колено, – наклонившись над краем стола, добавил он, обращаясь к Дэнни.
– Точно.
– У Эддингса был девятимиллиметровый пистолет марки «браунинг» со спецпокрытием «бердсонг».
– «Бердсонг»? И что это такое? – спросил Дэнни, кладя селезенку на ручные весы.
– Рембрандт в отделке пистолетов. Мистер Бердсонг – тот самый парень, которому посылают свое оружие, если хотят сделать водоотталкивающее покрытие и окрасить его под цвет среды, – пояснил Марино. – В общих чертах это выглядит так: сначала зачистка, потом пескоструйная обработка, потом тефлоновое покрытие и обжиг. В КСЗ у всех пистолеты с покрытием «бердсонг».
КСЗ – это команда по спасению заложников, специальное подразделение в составе ФБР. Учитывая, сколько статей Эддингс написал о правоохранительных органах, он должен был иметь дело с Академией ФБР в Квантико и ее лучшими агентами.
– Похоже, у «морских котиков» такие же, – предположил Дэнни.
– У них, у полицейского спецназа, антитеррористических подразделений и ребят вроде меня, – дополнил Марино, снова принимаясь осматривать топливопровод и клапан хуки. – И у большинства прицел «новак», такой же, как у него. Чего у нас нет, так это KTW – пуль, способных пробивать металл, их еще называют убийцами копов.
– Пули с тефлоновым покрытием? – Я подняла голову и взглянула на Марино.
– Семнадцать, одна в патроннике. Все с красной лаковой обводкой вокруг запала для водонепроницаемости.
– Ну, здесь ему вряд ли где-нибудь удалось бы достать такие патроны. Во всяком случае, легальным путем. В Вирджинии они запрещены к продаже уже несколько лет. А что касается покрытия на пистолете, ты уверен, что это фирменный «бердсонг»? К этой компании ведь и Бюро обращается?
– Да, вроде бы настоящий «бердсонг», – ответил Марино. – Хотя, конечно, есть и другие места, где можно заказать такое покрытие.
Я приступила к вскрытию желудка, и мой собственный сжался в кулачок. Похоже, Эддингс был большим фанатом силовых ведомств. Я слышала, что он выезжал на происшествия вместе с полицией, принимал участие в их пикниках и баскетбольных турнирах. Но страстным любителем огнестрельного оружия он мне не казался. Вот почему меня поразил тот факт, что его собственный пистолет был заряжен нелегальными патронами, предназначенными убивать и калечить именно тех, кого Эддингс хорошо знал и с кем, возможно, даже дружил.
– Содержимое желудка состоит из небольшого количества коричневатой жидкости, – продолжала я. – Перед смертью пищу он не принимал, что неудивительно, если планировалось погружение.
– А есть вероятность того, что он надышался топливными выхлопами, скажем, при соответствующем ветре? – продолжая осматривать хуку, спросил Марино. – От этого кожа могла покраснеть?
– Тест на наличие угарного газа мы, конечно, проведем. Но это не объясняет присутствия запаха, который я чувствую.
– Уверена?
– Я не могу спутать этот запах ни с чем другим.
– Вы ведь считаете, что его убили, да? – спросил Дэнни.
– Так нельзя говорить. – Я потянула вниз шнур от прикрепленной вверху катушки и подключила хирургическую пилу. – Такого права нет ни у чесапикской полиции, ни у кого бы то ни было еще. Ровно до тех пор, пока не проведены все тесты и не вынесено официальное заключение. Я еще не знаю, что откроется дальше. Не знаю, что найдено на месте событий. Это значит, что нам необходимо соблюдать даже большую, чем обычно, осторожность.
– Ты давно здесь работаешь? – спросил Марино, глядя на Дэнни.
– Восемь месяцев.
– Слышал, что док сказала?
Дэнни поднял голову и посмотрел на Марино, удивленный тем, как изменился его тон.
– И ты знаешь, как держать рот на замке, ведь так? – продолжал Марино. – Это значит, что нельзя ни похваляться перед парнями, ни пытаться произвести впечатление на родственников или подружку. Усвоил?
Дэнни, производивший в это время круговой надрез по задней части головы, от уха до уха, вспыхнул, но сдержался.
– Смотри, если только что-то просочится за эти стены, мы сразу же поймем, кто источник информации, – продолжал наступление Марино, хотя повода для этого, по существу, и не было.
Дэнни оттянул скальп и сдвинул его вперед, к глазам, так, чтобы обнажить череп. Лицо Эддингса сжалось и обвисло, словно он знал, что здесь происходит, и очень огорчился. Я включила пилу, и комната наполнилась пронзительным воем вгрызающегося в кость диска.
3
– Возможно, пневмоторакс или воздушную эмболию. Они могут возникнуть даже на глубине менее пятнадцати метров, если ныряльщик неправильно дышит. Это происходит из-за избыточного давления в легких, которое приводит к маленьким разрывам альвеолярных стенок. Это вызывает кровоизлияния и утечку воздуха в одну или обе плевральные полости.
– А это, как я понимаю, может убить, – подытожил он.
– Да. С очень большой долей вероятности.
– А как насчет слишком быстрого всплытия и погружения?
Он перешел на другую сторону стола, чтобы удобнее было наблюдать.
– Изменение давления, или баротравма, связанная с погружением или подъемом, не слишком вероятна на той глубине, где ему приходилось нырять. И, как видишь, ткани не рыхлые, как можно было бы ожидать в случае баротравмы. Не хочешь надеть халат?
– Чтобы я стал похож на какого-нибудь Терминекса?[12] – спросил Марино, поглядывая в сторону Роша.
– Смотрите не подхватите там СПИД, – вяло откликнулся тот из своего дальнего угла.
Марино надел фартук и перчатки, а я тем временем начала объяснять, что необходимо принять во внимание в качестве аргументов, чтобы исключить смерть от декомпрессии, кессонной болезни или утопления. Как раз в тот момент, когда я стала вводить иглу в трахею, чтобы взять образец воздуха на цианид, Рошу захотелось выйти. Хрустя бумажным пакетом для вещдоков, детектив торопливо прошел через комнату.
– Значит, мы ничего толком не узнаем, пока не будет результатов теста, – бросил он уже из дверей.
– Именно так. В данный момент причина и способ причинения смерти еще не определены. – Я остановилась и взглянула на него. – Вы получите копию моего отчета, как только все будет готово. И, прежде чем уйдете, я хотела бы осмотреть его личные вещи.
Он не спешил подходить ближе, ведь мои руки были испачканы кровью.
– Ты не против? – обратилась я к Марино.
– С удовольствием поучаствую.
Он шагнул к Рошу, поднял сумку и грубовато бросил:
– Пошли. Осмотрим все в холле, так что сможете глотнуть свежего воздуха.
Они уже вышли за дверь, когда я услышала, как снова захрустела бумага. Марино вытряхнул обойму, открыл патронник и громко пожаловался, что пистолет не поставлен на предохранитель.
– Просто не могу поверить, что вы повсюду таскали эту штуку заряженной. Боже правый! Это же не завтрак хренов таскать!
– С него еще не сняты отпечатки пальцев.
– Ну так надели бы перчатки да разрядили, как я и сделал. Эй, вы это куда? Вас что, в Кистоунской полицейской академии хорошим манерам не научили?
Марино продолжал в том же роде, и я поняла, зачем он прихватил Роша в холл. Разумеется, не для того, чтобы тот глотнул свежего воздуха. Дэнни глянул на меня через стол и ухмыльнулся.
Скоро Марино вернулся, качая головой. Рош удалился. Я испытала облегчение и не собиралась этого скрывать.
– О господи! Что же это за тип!
– Силен тем умом, что дал Всевышний, – отозвался Марино. – Тем, что у него между ног, – уточнил он.
– Вот и я бы так сказал, – поддержал Дэнни. – Он уже бывал здесь пару раз, досаждал доктору Манту по разным поводам. Но они всегда разговаривали наверху. Он никогда раньше не спускался в морг.
– Я потрясен! – с комическим ужасом воскликнул Марино.
– Говорят, что он, когда учился в полицейской академии, всегда ссылался на болезнь, если курсантов отправляли на вскрытие, – продолжал Дэнни. – К тому же его лишь недавно перевели из отдела по работе с несовершеннолетними. Так что в детективах этот Рош от силы месяца два.
– Отлично, – пробормотал Марино. – Для такого дела, как это, лучшего кандидата не найти.
– Ты чувствуешь запах цианида? – спросила я.
– Нет. Единственное, что я чувствую, это запах моей сигареты, а он в точности такой, каким и должен быть.
– Дэнни?
– Нет, мэм, – ответил он с некоторым разочарованием.
– Я до сих пор не нашла никаких подтверждений тому, что это смерть от утопления. Никаких пузырьков ни в сердце, ни в легких. Нет подкожной эмфиземы. Нет воды ни в желудке, ни в легких. Не могу пока сказать, есть ли гиперемия, – комментировала я, разрезая другой сектор сердца. – Да, гиперемия присутствует, но только в левом желудочке, но из-за чего? Есть покраснение на стенках желудка, но это согласуется с воздействием цианида.
– Док, – спросил Марино, – насколько хорошо ты его знала?
– В личном плане, можно сказать, совсем не знала.
– Ну, так я расскажу, что было в пакете. Рош не понял, что видит, а я не захотел ему объяснять.
Марино наконец-то выбрался из своего пальто и подыскивал подходящее место, чтобы его повесить. В конце концов он пристроил его на спинку стула и закурил очередную сигарету.
– Черт, на этом полу ноги переломаешь, – проворчал он, продвигаясь к столу, на котором лежали хука и свернутый шланг. – Погубишь ты здесь свое колено, – наклонившись над краем стола, добавил он, обращаясь к Дэнни.
– Точно.
– У Эддингса был девятимиллиметровый пистолет марки «браунинг» со спецпокрытием «бердсонг».
– «Бердсонг»? И что это такое? – спросил Дэнни, кладя селезенку на ручные весы.
– Рембрандт в отделке пистолетов. Мистер Бердсонг – тот самый парень, которому посылают свое оружие, если хотят сделать водоотталкивающее покрытие и окрасить его под цвет среды, – пояснил Марино. – В общих чертах это выглядит так: сначала зачистка, потом пескоструйная обработка, потом тефлоновое покрытие и обжиг. В КСЗ у всех пистолеты с покрытием «бердсонг».
КСЗ – это команда по спасению заложников, специальное подразделение в составе ФБР. Учитывая, сколько статей Эддингс написал о правоохранительных органах, он должен был иметь дело с Академией ФБР в Квантико и ее лучшими агентами.
– Похоже, у «морских котиков» такие же, – предположил Дэнни.
– У них, у полицейского спецназа, антитеррористических подразделений и ребят вроде меня, – дополнил Марино, снова принимаясь осматривать топливопровод и клапан хуки. – И у большинства прицел «новак», такой же, как у него. Чего у нас нет, так это KTW – пуль, способных пробивать металл, их еще называют убийцами копов.
– Пули с тефлоновым покрытием? – Я подняла голову и взглянула на Марино.
– Семнадцать, одна в патроннике. Все с красной лаковой обводкой вокруг запала для водонепроницаемости.
– Ну, здесь ему вряд ли где-нибудь удалось бы достать такие патроны. Во всяком случае, легальным путем. В Вирджинии они запрещены к продаже уже несколько лет. А что касается покрытия на пистолете, ты уверен, что это фирменный «бердсонг»? К этой компании ведь и Бюро обращается?
– Да, вроде бы настоящий «бердсонг», – ответил Марино. – Хотя, конечно, есть и другие места, где можно заказать такое покрытие.
Я приступила к вскрытию желудка, и мой собственный сжался в кулачок. Похоже, Эддингс был большим фанатом силовых ведомств. Я слышала, что он выезжал на происшествия вместе с полицией, принимал участие в их пикниках и баскетбольных турнирах. Но страстным любителем огнестрельного оружия он мне не казался. Вот почему меня поразил тот факт, что его собственный пистолет был заряжен нелегальными патронами, предназначенными убивать и калечить именно тех, кого Эддингс хорошо знал и с кем, возможно, даже дружил.
– Содержимое желудка состоит из небольшого количества коричневатой жидкости, – продолжала я. – Перед смертью пищу он не принимал, что неудивительно, если планировалось погружение.
– А есть вероятность того, что он надышался топливными выхлопами, скажем, при соответствующем ветре? – продолжая осматривать хуку, спросил Марино. – От этого кожа могла покраснеть?
– Тест на наличие угарного газа мы, конечно, проведем. Но это не объясняет присутствия запаха, который я чувствую.
– Уверена?
– Я не могу спутать этот запах ни с чем другим.
– Вы ведь считаете, что его убили, да? – спросил Дэнни.
– Так нельзя говорить. – Я потянула вниз шнур от прикрепленной вверху катушки и подключила хирургическую пилу. – Такого права нет ни у чесапикской полиции, ни у кого бы то ни было еще. Ровно до тех пор, пока не проведены все тесты и не вынесено официальное заключение. Я еще не знаю, что откроется дальше. Не знаю, что найдено на месте событий. Это значит, что нам необходимо соблюдать даже большую, чем обычно, осторожность.
– Ты давно здесь работаешь? – спросил Марино, глядя на Дэнни.
– Восемь месяцев.
– Слышал, что док сказала?
Дэнни поднял голову и посмотрел на Марино, удивленный тем, как изменился его тон.
– И ты знаешь, как держать рот на замке, ведь так? – продолжал Марино. – Это значит, что нельзя ни похваляться перед парнями, ни пытаться произвести впечатление на родственников или подружку. Усвоил?
Дэнни, производивший в это время круговой надрез по задней части головы, от уха до уха, вспыхнул, но сдержался.
– Смотри, если только что-то просочится за эти стены, мы сразу же поймем, кто источник информации, – продолжал наступление Марино, хотя повода для этого, по существу, и не было.
Дэнни оттянул скальп и сдвинул его вперед, к глазам, так, чтобы обнажить череп. Лицо Эддингса сжалось и обвисло, словно он знал, что здесь происходит, и очень огорчился. Я включила пилу, и комната наполнилась пронзительным воем вгрызающегося в кость диска.
3
Солнце погрузилось в серую пелену, снежный покров достиг уже нескольких дюймов, и в воздухе висела белая пелена. Мы с Марино прошли через парковку по следам Дэнни. Он уже уехал, и я переживала за него.
– Марино, нельзя так разговаривать с людьми. Мои служащие соблюдают осторожность. Ты грубо вел себя с Дэнни, а ведь он ни в чем не виноват. Мне это не нравится.
– Дэнни еще сопляк. Ребенка надо воспитывать правильно, тогда и он позаботится о тебе. А тебе следует больше думать о дисциплине.
– В моем офисе дисциплина – моя забота. И потом, у меня никогда не было с ним проблем.
– Вот как? А может, сейчас именно тот случай, когда эти проблемы особенно не нужны, – возразил он.
– Я была бы очень признательна, если бы ты не пытался руководить моим офисом.
Я устала и была не в настроении, а Люси все еще не отвечала на мои звонки. Марино припарковался рядом со мной. Я открыла дверцу.
– Ну, и что Люси собирается делать на Новый год? – спросил он, словно угадав мои тревожные мысли.
– Надеюсь, проведет его вместе со мной. Но она еще не звонила.
– Снег надвигается с севера, значит, Квантико непогода накрыла первым, – сказал он. – Может, и ее захватило. Ты же знаешь, как это бывает на 95-й.
– У нее в машине есть телефон. И вообще, она едет из Шарлотсвилла, – заметила я.
– Как это?
– В Академии решили снова направить ее в Вирджинский университет – на спецкурс.
– В какой области? Передовые ракетные технологии?
– Похоже, она занимается специальными исследованиями в области виртуальной реальности.
– Так, может, она и застряла где-то там, в виртуальной реальности, на полпути от Шарлотсвилла? – Уезжать Марино явно не торопился.
– Могла бы оставить сообщение.
Он оглядел парковочную площадку. Она была абсолютно пуста, за исключением принадлежащего моргу фургона. Сейчас его красиво укрывал снег. Снежинки путались в редких волосах Марино, падали на лысину, но он как будто не обращал на это внимания.
– У тебя есть планы на Новый год? – спросила я, включая мотор и дворники, чтобы счистить снег с лобового стекла.
– Собирался поиграть в покер с парнями и поесть чили.
– Похоже, будет весело, – сказала я, вглядываясь в его большое красное лицо. Он по-прежнему смотрел куда-то в сторону.
– Док, я побывал в доме Эддингса по пути в Ричмонд, но не хотел говорить об этом в присутствии Дэнни. Думаю, тебе тоже стоило бы на это посмотреть.
Марино хотелось поговорить. Его не тянуло к парням, его не прельщало одиночество. Ему хотелось быть со мной, но он никогда бы в этом не признался. Все годы нашего знакомства его чувства ко мне оставались признанием, которое он так и не смог сделать при всей их очевидности.
– Мне сложно конкурировать с покером, – заметила я, перебрасывая через плечо ремень безопасности. – Зато вечером я собираюсь делать лазанью. А Люси, кажется, сегодня так и не приедет. Поэтому, если…
– Меня не слишком греет тащиться домой после полуночи, – заметил он в ответ на мое предложение, наблюдая, как ветер метет по дороге снежную поземку.
– У меня есть гостевая комната, – продолжала я.
Он посмотрел на часы и решил, что самое время закурить.
– Возвращаться на ночь глядя – идея и впрямь не самая хорошая. И нам, похоже, есть о чем поговорить.
– Вот как? Ты, возможно, права, – согласился он.
Единственное, на что мы не рассчитывали, медленно двигаясь по направлению к Сэндбриджу, так это на то, что из трубы дома будет подниматься дымок. Зеленый винтажный «субурбан» Люси стоял на подъездной дорожке. Его уже успело укрыть снегом, а значит, она приехала уже довольно давно.
– Не понимаю. Ведь я звонила три раза. – Я захлопнула дверцу.
Марино, не зная, что ему теперь делать, неловко топтался у своего «форда».
– Ну, это уже просто смешно. Пошли. Что-нибудь сообразим. Есть диван. Да и Люси будет рада с тобой увидеться.
– Ну, где там эти твои ныряльные причиндалы?
– В багажнике.
Он взял сразу все и понес к дому Манта, выглядевшему в такую погоду маленьким и заброшенным. Мы прошли через боковую пристройку, оставив мою экипировку на деревянном полу.
Люси открыла дверь в кухню, и нас встретил аромат томатов и чеснока. Увидев Марино и гидрокостюм, она недоуменно посмотрела на меня.
– В чем дело, черт побери?
Я чувствовала, что племянница расстроилась. Этот вечер мы должны были провести вдвоем, а при нашей, заполненной до краев, жизни такое удавалось нечасто.
– Долго объяснять, – встретив ее взгляд, ответила я.
Мы прошли за ней в кухню, где на медленном огне стояла большая кастрюля. Рядом, на разделочном столе, лежала доска, на которой Люси уже начала нарезать перец и лук. На ней была форменная фэбээровская фуфайка и лыжные носки, и выглядела она на удивление здоровой, хотя, как мне показалось, и невыспавшейся.
– В кладовке есть шланг, а сразу возле веранды – пустой пластмассовый контейнер для мусора, – сказала я Марино. – Если ты его наполнишь, то можно будет замочить мое снаряжение.
– Я помогу, – предложила Люси.
– Вот уж нет, – возразила я, обнимая племянницу. – Не сейчас.
Мы подождали, пока Марино выйдет. Я потащила ее к плите, подняла крышку с кастрюли, вдохнула аромат и поняла, что счастлива.
– Даже не верится, – воскликнула я. – Благослови тебя Господь!
– Когда ты не вернулась к четырем, я подумала, что пора заняться соусом, а то на лазанью сегодня вечером рассчитывать не придется.
– Может быть, стоило добавить чуточку красного вина. А еще я бы положила базилика и щепотку соли. Хорошо бы положить артишоки вместо мяса, хотя Марино такой вариант вряд ли обрадует. Но для него у меня есть прошутто. Что ты об этом думаешь?
Я повернулась, чтобы снова накрыть кастрюлю крышкой.
– Тетя Кей, почему он здесь? – спросила Люси.
– Ты получила мою записку?
– Конечно. А то как бы я попала сюда? Но в ней сказано только, что ты выехала на место происшествия.
– Прости, но я звонила сюда несколько раз.
– Я никогда не отвечаю на звонки в чужом доме. А послать сообщение ты не догадалась?
– Вот видишь, как получилось: я решила, что тебя нет, и пригласила Марино. Не хотелось, чтобы он возвращался в Ричмонд по такому снегу.
В ярко-зеленых глазах Люси промелькнуло разочарование.
– Пустяки. Лишь бы не пришлось спать в одной комнате, – сухо заметила она. – Но мне совершенно непонятно, какие дела могут быть у него здесь, в Тайдуотере.
– Долгая история, – повторила я. – Дело попадает под юрисдикцию Ричмонда.
Мы вышли на холодное крыльцо и быстро забросили ласты, оба гидрокостюма и прочее снаряжение в ледяную воду. Потом перетащили все это наверх, в мансарду, где было потеплее, и оставили там все это хозяйство, укрыв сверху несколькими слоями полотенец. Я сидела в душе столько, сколько позволяла мощность нагревателя, думая о том, как это необычно, что Люси, Марино и я вместе встретим Новый год в крошечном домике на побережье.
Выйдя из спальни, я обнаружила их на кухне, попивающими итальянское пиво и перечитывающими рецепт выпечки хлеба.
– Ладно, – сказала я им. – А теперь командовать буду я.
– Осторожно, – запротестовала Люси.
Но я уже приступила к делу: отмерила нужное количество высокосортной муки, положила дрожжи, немного сахара, налила в большую миску оливковое масло. Потом включила духовку на низкую температуру и открыла бутылку «Кот-Роти», потягивать которое положено лишь кухарке, приступающей к серьезной работе. К столу я предполагала подать кьянти.
– Ты просматривал бумажник Эддингса? – спросила я Марино, нарезая белые грибы.
– Кто такой Эддингс? – поинтересовалась Люси.
Она присела на столешницу, потягивая перони. В окнах за ее спиной сгущалась прочерченная падающим снегом темнота.
Я в общих чертах рассказала о том, что произошло сегодня, и Люси больше не задавала мне вопросов. Повисла тишина. Вдруг заговорил Марино.
– Ничего из ряда вон выходящего, – сообщил он. – Одна карточка «мастеркард», одна – «виза», информация по облигациям фондовой биржи. Еще кое-какие бумажки и парочка квитанций. Похоже, счета из ресторанов, но мы это выясним. Не возражаете, если я возьму еще одну? – спросил он, ловким движением бросая пустую бутылку в ведро и открывая дверцу холодильника.
– Посмотрим, что тут еще есть. – Зазвенело стекло. – Много денег при себе не носил. Двадцать семь баксов.
– А как насчет фотографий? – спросила я, вымешивая тесто на посыпанной мукой доске.
– Ничего, – констатировал он, закрывая дверцу холодильника. – Как ты знаешь, он был не женат.
– Но мы не знаем, был ли у него кто-то, с кем он поддерживал близкие отношения.
– Вот именно. Мы не знаем о нем чертову прорву вещей. – Марино взглянул на Люси. – В курсе, что такое «бердсонг»?
– У меня «зиг-зауэр» с таким покрытием, – ответила она, переводя взгляд на меня. – И у «браунинга» тети Кей такое же.
– У этого парня, Эддингса, был девятимиллиметровый «браунинг», в точности, как у твоей тети, и с таким же покрытием. Плюс пули с тефлоном и красной лаковой обводкой по капсюлю. Можно запросто стрелять в любое дерьмо через двенадцать телефонных книг в жуткий ливень.
– Интересно, зачем все это репортеру? – удивилась Люси.
– Есть люди, которые обзаводятся такими штучками только из горячей любви к оружию, – сказала я. – Хотя я не знаю, имеет ли это отношение к Эддингсу. При мне он никогда об оружии не говорил, хотя это ничего и не значит – с какой бы стати?
– Я в Ричмонде вообще KTW не встречал, – заметил Марино, имея в виду пули с тефлоновым покрытием. – Ни легальные, ни нелегальные.
– А на выставках их приобрести можно? – спросила я.
– Все возможно. В одном я уверен на все сто: на выставках этот парень точно бывал. Я еще не рассказал вам про его квартиру.
Я накрыла тесто влажным полотенцем и поставила миску в духовку с минимальной температурой.
– Не могу представить вашему вниманию полный отчет, – продолжал Марино. – Расскажу лишь о самых важных моментах. Начнем с той комнаты, где он, видно, держал личное оружие. Где брал, никто уже не скажет, но у него целый арсенал, было из чего выбрать. И не только пистолеты – AK-47, МР-5 и M-16. С такими в мелочь не стреляют. К тому же он выписывал несколько журналов по проблемам выживания, я нашел «Солджер оф форчун», «Ю-Эс кэвелри мэгазин» и «Бригейд куортермейстер». И, наконец, – Марино сделал глоток пива, – обнаружилось несколько видеокурсов по снайперской стрельбе. Ну, знаете, тренировки подразделений спецназа и тому подобное дерьмо.
Я сварила яйца и смешала пармезан с творогом.
– И что, никаких намеков на то, чем он мог заниматься?
Вокруг мертвеца сгущалась зловещая завеса тайны, и мне все больше становилось не по себе.
– Нет, но он точно охотился за чем-то крупным.
– Или кто-то охотился за ним, – добавила я.
– Он боялся, – уверенно, словно уж она-то точно все знала, заявила Люси. – Никто не пойдет нырять в темноте, прихватив с собой девятимиллиметровый пистолет с водоотталкивающим покрытием, если ему нечего бояться. Так может вести себя только человек, который знает, что его заказали.
Тут я и поведала о странном утреннем звонке неведомого офицера Янга, а заодно упомянула капитана Грина и его поведение, показавшееся мне странным.
– Зачем было ему звонить, если он замешан в этом деле? – нахмурился Марино.
– Ему определенно не хотелось, чтобы я выезжала на место происшествия. И если бы я удовольствовалась информацией, полученной от полиции, то стала бы ждать, когда доставят тело, как, впрочем, обычно и бывает.
– Ну, а мне кажется, что тебя просто хотели запугать, – заметила Люси.
– Пожалуй, что так, – согласилась я.
– А ты пробовала звонить по тому телефону, что оставил несуществующий офицер Янг? – продолжала моя племянница.
– Нет.
– Где он?
Я продиктовала номер, и она тут же его набрала.
– Это номер местного метеобюро, – сообщила Люси, кладя трубку.
Марино вытащил стул из-под покрытого скатертью обеденного стола и сел, широко расставив ноги и опершись руками на спинку. Никто не проронил ни слова, каждый обдумывал факты, выглядевшие с каждой минутой все более странными.
– Послушай, док. – Марино хрустнул костяшками пальцев. – Мне бы надо покурить. Разрешишь здесь или выйти на улицу?
– На улицу, – сказала Люси, тыча пальцем в сторону двери и демонстрируя неожиданную строгость.
– А если я провалюсь в сугроб, маленькая ты негодница? – возмутился он.
– Да там глубина всего дюйма четыре. Так что сугробы только у тебя в голове.
– Завтра пойдем на берег стрелять по жестянкам, – сказал Марино. – Надо же кому-то ставить тебя на место, спецагент Люси.
– Никуда вы не пойдете, – твердо отрезала я. – И никакой стрельбы не будет.
– Ладно уж, давай разрешим Питу открыть окно – пусть подымит, – смилостивилась Люси. – Но это только лишний раз доказывает, что привычки трудно искоренить.
– Кури, но побыстрее, – сказала я. – В этом доме и без того холодно.
Оконная рама заупрямилась, но Марино не уступал, и в конце концов ему удалось отворить окно. Передвинув стул поближе, он зажег сигарету, затянулся и выдохнул дым в москитную сетку.
– Ты так и не рассказала, как твои дела, – обратилась я к племяннице, пока она возилась с огнем.
– У меня все просто здорово.
Она подбросила поленьев, и искры роем взметнулись в закопченный дымоход. На ее руках выступили вены, мускулы рельефно вырисовывались на спине. Она была одаренным IT-специалистом, а в последнее время серьезно увлеклась еще и робототехникой, которую изучала в Массачусетском технологическом институте. Именно эти таланты и привлекли к ней внимание КСЗ. Но ожидали от Люси, разумеется, мозгового штурма, а не физического участия в операциях. До сих пор ни одна женщина не прошла изнуряющих испытаний, практиковавшихся в этом подразделении, и меня огорчало, что она не желает признавать никаких ограничений в этом деле.
– Сколько времени ты тренируешься? – спросила я.
Она закрыла заслонку и примостилась у камина.
– Много.
– Если подкожный слой жира истончится, это будет сказываться на здоровье.
– У меня просто избыток и здоровья, и жира.
– Я буду чувствовать себя виноватой, если ты в результате заработаешь анорексию. Уж мне-то известно, что неправильное питание способно убить человека. Ты сама видела жертв подобных диет.
– У меня нет проблем с питанием.
Я подошла к ней и села рядом, повернувшись спиной к мягкому теплу очага.
– Ну что ж, похоже, мне придется поверить тебе на слово.
– Ага.
– Послушай, – продолжала я, похлопав Люси по ноге, – ты ведь была приписана к КСЗ в качестве технического консультанта. Подразумевалось, что тебе не придется ни спускаться по веревке из вертолета, ни бегать наравне с мужчинами.
– И это ты говоришь мне про всякие ограничения, – вспыхнула она. – Что-то я не помню, чтобы ты делала себе какие-то поблажки только потому, что ты женщина.
– Я знаю свои пределы, – возразила я, – и к тому же стараюсь по возможности работать головой. Вот так и выживаю.
– Послушай, – с чувством откликнулась Люси. – Я устала от программирования и роботов. И потом, каждый раз, когда происходит что-то важное, допустим, взрывы в Оклахома-Сити, парней отправляют на авиабазу Эндрюс, а я остаюсь. Или если даже и еду с ними, то меня запирают где-нибудь в маленькой комнатушке, как полную дуру. А я не дура, черт побери! Я не хочу быть просто девочкой с ключом.
– Марино, нельзя так разговаривать с людьми. Мои служащие соблюдают осторожность. Ты грубо вел себя с Дэнни, а ведь он ни в чем не виноват. Мне это не нравится.
– Дэнни еще сопляк. Ребенка надо воспитывать правильно, тогда и он позаботится о тебе. А тебе следует больше думать о дисциплине.
– В моем офисе дисциплина – моя забота. И потом, у меня никогда не было с ним проблем.
– Вот как? А может, сейчас именно тот случай, когда эти проблемы особенно не нужны, – возразил он.
– Я была бы очень признательна, если бы ты не пытался руководить моим офисом.
Я устала и была не в настроении, а Люси все еще не отвечала на мои звонки. Марино припарковался рядом со мной. Я открыла дверцу.
– Ну, и что Люси собирается делать на Новый год? – спросил он, словно угадав мои тревожные мысли.
– Надеюсь, проведет его вместе со мной. Но она еще не звонила.
– Снег надвигается с севера, значит, Квантико непогода накрыла первым, – сказал он. – Может, и ее захватило. Ты же знаешь, как это бывает на 95-й.
– У нее в машине есть телефон. И вообще, она едет из Шарлотсвилла, – заметила я.
– Как это?
– В Академии решили снова направить ее в Вирджинский университет – на спецкурс.
– В какой области? Передовые ракетные технологии?
– Похоже, она занимается специальными исследованиями в области виртуальной реальности.
– Так, может, она и застряла где-то там, в виртуальной реальности, на полпути от Шарлотсвилла? – Уезжать Марино явно не торопился.
– Могла бы оставить сообщение.
Он оглядел парковочную площадку. Она была абсолютно пуста, за исключением принадлежащего моргу фургона. Сейчас его красиво укрывал снег. Снежинки путались в редких волосах Марино, падали на лысину, но он как будто не обращал на это внимания.
– У тебя есть планы на Новый год? – спросила я, включая мотор и дворники, чтобы счистить снег с лобового стекла.
– Собирался поиграть в покер с парнями и поесть чили.
– Похоже, будет весело, – сказала я, вглядываясь в его большое красное лицо. Он по-прежнему смотрел куда-то в сторону.
– Док, я побывал в доме Эддингса по пути в Ричмонд, но не хотел говорить об этом в присутствии Дэнни. Думаю, тебе тоже стоило бы на это посмотреть.
Марино хотелось поговорить. Его не тянуло к парням, его не прельщало одиночество. Ему хотелось быть со мной, но он никогда бы в этом не признался. Все годы нашего знакомства его чувства ко мне оставались признанием, которое он так и не смог сделать при всей их очевидности.
– Мне сложно конкурировать с покером, – заметила я, перебрасывая через плечо ремень безопасности. – Зато вечером я собираюсь делать лазанью. А Люси, кажется, сегодня так и не приедет. Поэтому, если…
– Меня не слишком греет тащиться домой после полуночи, – заметил он в ответ на мое предложение, наблюдая, как ветер метет по дороге снежную поземку.
– У меня есть гостевая комната, – продолжала я.
Он посмотрел на часы и решил, что самое время закурить.
– Возвращаться на ночь глядя – идея и впрямь не самая хорошая. И нам, похоже, есть о чем поговорить.
– Вот как? Ты, возможно, права, – согласился он.
Единственное, на что мы не рассчитывали, медленно двигаясь по направлению к Сэндбриджу, так это на то, что из трубы дома будет подниматься дымок. Зеленый винтажный «субурбан» Люси стоял на подъездной дорожке. Его уже успело укрыть снегом, а значит, она приехала уже довольно давно.
– Не понимаю. Ведь я звонила три раза. – Я захлопнула дверцу.
Марино, не зная, что ему теперь делать, неловко топтался у своего «форда».
– Ну, это уже просто смешно. Пошли. Что-нибудь сообразим. Есть диван. Да и Люси будет рада с тобой увидеться.
– Ну, где там эти твои ныряльные причиндалы?
– В багажнике.
Он взял сразу все и понес к дому Манта, выглядевшему в такую погоду маленьким и заброшенным. Мы прошли через боковую пристройку, оставив мою экипировку на деревянном полу.
Люси открыла дверь в кухню, и нас встретил аромат томатов и чеснока. Увидев Марино и гидрокостюм, она недоуменно посмотрела на меня.
– В чем дело, черт побери?
Я чувствовала, что племянница расстроилась. Этот вечер мы должны были провести вдвоем, а при нашей, заполненной до краев, жизни такое удавалось нечасто.
– Долго объяснять, – встретив ее взгляд, ответила я.
Мы прошли за ней в кухню, где на медленном огне стояла большая кастрюля. Рядом, на разделочном столе, лежала доска, на которой Люси уже начала нарезать перец и лук. На ней была форменная фэбээровская фуфайка и лыжные носки, и выглядела она на удивление здоровой, хотя, как мне показалось, и невыспавшейся.
– В кладовке есть шланг, а сразу возле веранды – пустой пластмассовый контейнер для мусора, – сказала я Марино. – Если ты его наполнишь, то можно будет замочить мое снаряжение.
– Я помогу, – предложила Люси.
– Вот уж нет, – возразила я, обнимая племянницу. – Не сейчас.
Мы подождали, пока Марино выйдет. Я потащила ее к плите, подняла крышку с кастрюли, вдохнула аромат и поняла, что счастлива.
– Даже не верится, – воскликнула я. – Благослови тебя Господь!
– Когда ты не вернулась к четырем, я подумала, что пора заняться соусом, а то на лазанью сегодня вечером рассчитывать не придется.
– Может быть, стоило добавить чуточку красного вина. А еще я бы положила базилика и щепотку соли. Хорошо бы положить артишоки вместо мяса, хотя Марино такой вариант вряд ли обрадует. Но для него у меня есть прошутто. Что ты об этом думаешь?
Я повернулась, чтобы снова накрыть кастрюлю крышкой.
– Тетя Кей, почему он здесь? – спросила Люси.
– Ты получила мою записку?
– Конечно. А то как бы я попала сюда? Но в ней сказано только, что ты выехала на место происшествия.
– Прости, но я звонила сюда несколько раз.
– Я никогда не отвечаю на звонки в чужом доме. А послать сообщение ты не догадалась?
– Вот видишь, как получилось: я решила, что тебя нет, и пригласила Марино. Не хотелось, чтобы он возвращался в Ричмонд по такому снегу.
В ярко-зеленых глазах Люси промелькнуло разочарование.
– Пустяки. Лишь бы не пришлось спать в одной комнате, – сухо заметила она. – Но мне совершенно непонятно, какие дела могут быть у него здесь, в Тайдуотере.
– Долгая история, – повторила я. – Дело попадает под юрисдикцию Ричмонда.
Мы вышли на холодное крыльцо и быстро забросили ласты, оба гидрокостюма и прочее снаряжение в ледяную воду. Потом перетащили все это наверх, в мансарду, где было потеплее, и оставили там все это хозяйство, укрыв сверху несколькими слоями полотенец. Я сидела в душе столько, сколько позволяла мощность нагревателя, думая о том, как это необычно, что Люси, Марино и я вместе встретим Новый год в крошечном домике на побережье.
Выйдя из спальни, я обнаружила их на кухне, попивающими итальянское пиво и перечитывающими рецепт выпечки хлеба.
– Ладно, – сказала я им. – А теперь командовать буду я.
– Осторожно, – запротестовала Люси.
Но я уже приступила к делу: отмерила нужное количество высокосортной муки, положила дрожжи, немного сахара, налила в большую миску оливковое масло. Потом включила духовку на низкую температуру и открыла бутылку «Кот-Роти», потягивать которое положено лишь кухарке, приступающей к серьезной работе. К столу я предполагала подать кьянти.
– Ты просматривал бумажник Эддингса? – спросила я Марино, нарезая белые грибы.
– Кто такой Эддингс? – поинтересовалась Люси.
Она присела на столешницу, потягивая перони. В окнах за ее спиной сгущалась прочерченная падающим снегом темнота.
Я в общих чертах рассказала о том, что произошло сегодня, и Люси больше не задавала мне вопросов. Повисла тишина. Вдруг заговорил Марино.
– Ничего из ряда вон выходящего, – сообщил он. – Одна карточка «мастеркард», одна – «виза», информация по облигациям фондовой биржи. Еще кое-какие бумажки и парочка квитанций. Похоже, счета из ресторанов, но мы это выясним. Не возражаете, если я возьму еще одну? – спросил он, ловким движением бросая пустую бутылку в ведро и открывая дверцу холодильника.
– Посмотрим, что тут еще есть. – Зазвенело стекло. – Много денег при себе не носил. Двадцать семь баксов.
– А как насчет фотографий? – спросила я, вымешивая тесто на посыпанной мукой доске.
– Ничего, – констатировал он, закрывая дверцу холодильника. – Как ты знаешь, он был не женат.
– Но мы не знаем, был ли у него кто-то, с кем он поддерживал близкие отношения.
– Вот именно. Мы не знаем о нем чертову прорву вещей. – Марино взглянул на Люси. – В курсе, что такое «бердсонг»?
– У меня «зиг-зауэр» с таким покрытием, – ответила она, переводя взгляд на меня. – И у «браунинга» тети Кей такое же.
– У этого парня, Эддингса, был девятимиллиметровый «браунинг», в точности, как у твоей тети, и с таким же покрытием. Плюс пули с тефлоном и красной лаковой обводкой по капсюлю. Можно запросто стрелять в любое дерьмо через двенадцать телефонных книг в жуткий ливень.
– Интересно, зачем все это репортеру? – удивилась Люси.
– Есть люди, которые обзаводятся такими штучками только из горячей любви к оружию, – сказала я. – Хотя я не знаю, имеет ли это отношение к Эддингсу. При мне он никогда об оружии не говорил, хотя это ничего и не значит – с какой бы стати?
– Я в Ричмонде вообще KTW не встречал, – заметил Марино, имея в виду пули с тефлоновым покрытием. – Ни легальные, ни нелегальные.
– А на выставках их приобрести можно? – спросила я.
– Все возможно. В одном я уверен на все сто: на выставках этот парень точно бывал. Я еще не рассказал вам про его квартиру.
Я накрыла тесто влажным полотенцем и поставила миску в духовку с минимальной температурой.
– Не могу представить вашему вниманию полный отчет, – продолжал Марино. – Расскажу лишь о самых важных моментах. Начнем с той комнаты, где он, видно, держал личное оружие. Где брал, никто уже не скажет, но у него целый арсенал, было из чего выбрать. И не только пистолеты – AK-47, МР-5 и M-16. С такими в мелочь не стреляют. К тому же он выписывал несколько журналов по проблемам выживания, я нашел «Солджер оф форчун», «Ю-Эс кэвелри мэгазин» и «Бригейд куортермейстер». И, наконец, – Марино сделал глоток пива, – обнаружилось несколько видеокурсов по снайперской стрельбе. Ну, знаете, тренировки подразделений спецназа и тому подобное дерьмо.
Я сварила яйца и смешала пармезан с творогом.
– И что, никаких намеков на то, чем он мог заниматься?
Вокруг мертвеца сгущалась зловещая завеса тайны, и мне все больше становилось не по себе.
– Нет, но он точно охотился за чем-то крупным.
– Или кто-то охотился за ним, – добавила я.
– Он боялся, – уверенно, словно уж она-то точно все знала, заявила Люси. – Никто не пойдет нырять в темноте, прихватив с собой девятимиллиметровый пистолет с водоотталкивающим покрытием, если ему нечего бояться. Так может вести себя только человек, который знает, что его заказали.
Тут я и поведала о странном утреннем звонке неведомого офицера Янга, а заодно упомянула капитана Грина и его поведение, показавшееся мне странным.
– Зачем было ему звонить, если он замешан в этом деле? – нахмурился Марино.
– Ему определенно не хотелось, чтобы я выезжала на место происшествия. И если бы я удовольствовалась информацией, полученной от полиции, то стала бы ждать, когда доставят тело, как, впрочем, обычно и бывает.
– Ну, а мне кажется, что тебя просто хотели запугать, – заметила Люси.
– Пожалуй, что так, – согласилась я.
– А ты пробовала звонить по тому телефону, что оставил несуществующий офицер Янг? – продолжала моя племянница.
– Нет.
– Где он?
Я продиктовала номер, и она тут же его набрала.
– Это номер местного метеобюро, – сообщила Люси, кладя трубку.
Марино вытащил стул из-под покрытого скатертью обеденного стола и сел, широко расставив ноги и опершись руками на спинку. Никто не проронил ни слова, каждый обдумывал факты, выглядевшие с каждой минутой все более странными.
– Послушай, док. – Марино хрустнул костяшками пальцев. – Мне бы надо покурить. Разрешишь здесь или выйти на улицу?
– На улицу, – сказала Люси, тыча пальцем в сторону двери и демонстрируя неожиданную строгость.
– А если я провалюсь в сугроб, маленькая ты негодница? – возмутился он.
– Да там глубина всего дюйма четыре. Так что сугробы только у тебя в голове.
– Завтра пойдем на берег стрелять по жестянкам, – сказал Марино. – Надо же кому-то ставить тебя на место, спецагент Люси.
– Никуда вы не пойдете, – твердо отрезала я. – И никакой стрельбы не будет.
– Ладно уж, давай разрешим Питу открыть окно – пусть подымит, – смилостивилась Люси. – Но это только лишний раз доказывает, что привычки трудно искоренить.
– Кури, но побыстрее, – сказала я. – В этом доме и без того холодно.
Оконная рама заупрямилась, но Марино не уступал, и в конце концов ему удалось отворить окно. Передвинув стул поближе, он зажег сигарету, затянулся и выдохнул дым в москитную сетку.
– Ты так и не рассказала, как твои дела, – обратилась я к племяннице, пока она возилась с огнем.
– У меня все просто здорово.
Она подбросила поленьев, и искры роем взметнулись в закопченный дымоход. На ее руках выступили вены, мускулы рельефно вырисовывались на спине. Она была одаренным IT-специалистом, а в последнее время серьезно увлеклась еще и робототехникой, которую изучала в Массачусетском технологическом институте. Именно эти таланты и привлекли к ней внимание КСЗ. Но ожидали от Люси, разумеется, мозгового штурма, а не физического участия в операциях. До сих пор ни одна женщина не прошла изнуряющих испытаний, практиковавшихся в этом подразделении, и меня огорчало, что она не желает признавать никаких ограничений в этом деле.
– Сколько времени ты тренируешься? – спросила я.
Она закрыла заслонку и примостилась у камина.
– Много.
– Если подкожный слой жира истончится, это будет сказываться на здоровье.
– У меня просто избыток и здоровья, и жира.
– Я буду чувствовать себя виноватой, если ты в результате заработаешь анорексию. Уж мне-то известно, что неправильное питание способно убить человека. Ты сама видела жертв подобных диет.
– У меня нет проблем с питанием.
Я подошла к ней и села рядом, повернувшись спиной к мягкому теплу очага.
– Ну что ж, похоже, мне придется поверить тебе на слово.
– Ага.
– Послушай, – продолжала я, похлопав Люси по ноге, – ты ведь была приписана к КСЗ в качестве технического консультанта. Подразумевалось, что тебе не придется ни спускаться по веревке из вертолета, ни бегать наравне с мужчинами.
– И это ты говоришь мне про всякие ограничения, – вспыхнула она. – Что-то я не помню, чтобы ты делала себе какие-то поблажки только потому, что ты женщина.
– Я знаю свои пределы, – возразила я, – и к тому же стараюсь по возможности работать головой. Вот так и выживаю.
– Послушай, – с чувством откликнулась Люси. – Я устала от программирования и роботов. И потом, каждый раз, когда происходит что-то важное, допустим, взрывы в Оклахома-Сити, парней отправляют на авиабазу Эндрюс, а я остаюсь. Или если даже и еду с ними, то меня запирают где-нибудь в маленькой комнатушке, как полную дуру. А я не дура, черт побери! Я не хочу быть просто девочкой с ключом.