– И что же все это может показать?
   – Возможно, пневмоторакс или воздушную эмболию. Они могут возникнуть даже на глубине менее пятнадцати метров, если ныряльщик неправильно дышит. Это происходит из-за избыточного давления в легких, которое приводит к маленьким разрывам альвеолярных стенок. Это вызывает кровоизлияния и утечку воздуха в одну или обе плевральные полости.
   – А это, как я понимаю, может убить, – подытожил он.
   – Да. С очень большой долей вероятности.
   – А как насчет слишком быстрого всплытия и погружения?
   Он перешел на другую сторону стола, чтобы удобнее было наблюдать.
   – Изменение давления, или баротравма, связанная с погружением или подъемом, не слишком вероятна на той глубине, где ему приходилось нырять. И, как видишь, ткани не рыхлые, как можно было бы ожидать в случае баротравмы. Не хочешь надеть халат?
   – Чтобы я стал похож на какого-нибудь Терминекса?[12] – спросил Марино, поглядывая в сторону Роша.
   – Смотрите не подхватите там СПИД, – вяло откликнулся тот из своего дальнего угла.
   Марино надел фартук и перчатки, а я тем временем начала объяснять, что необходимо принять во внимание в качестве аргументов, чтобы исключить смерть от декомпрессии, кессонной болезни или утопления. Как раз в тот момент, когда я стала вводить иглу в трахею, чтобы взять образец воздуха на цианид, Рошу захотелось выйти. Хрустя бумажным пакетом для вещдоков, детектив торопливо прошел через комнату.
   – Значит, мы ничего толком не узнаем, пока не будет результатов теста, – бросил он уже из дверей.
   – Именно так. В данный момент причина и способ причинения смерти еще не определены. – Я остановилась и взглянула на него. – Вы получите копию моего отчета, как только все будет готово. И, прежде чем уйдете, я хотела бы осмотреть его личные вещи.
   Он не спешил подходить ближе, ведь мои руки были испачканы кровью.
   – Ты не против? – обратилась я к Марино.
   – С удовольствием поучаствую.
   Он шагнул к Рошу, поднял сумку и грубовато бросил:
   – Пошли. Осмотрим все в холле, так что сможете глотнуть свежего воздуха.
   Они уже вышли за дверь, когда я услышала, как снова захрустела бумага. Марино вытряхнул обойму, открыл патронник и громко пожаловался, что пистолет не поставлен на предохранитель.
   – Просто не могу поверить, что вы повсюду таскали эту штуку заряженной. Боже правый! Это же не завтрак хренов таскать!
   – С него еще не сняты отпечатки пальцев.
   – Ну так надели бы перчатки да разрядили, как я и сделал. Эй, вы это куда? Вас что, в Кистоунской полицейской академии хорошим манерам не научили?
   Марино продолжал в том же роде, и я поняла, зачем он прихватил Роша в холл. Разумеется, не для того, чтобы тот глотнул свежего воздуха. Дэнни глянул на меня через стол и ухмыльнулся.
   Скоро Марино вернулся, качая головой. Рош удалился. Я испытала облегчение и не собиралась этого скрывать.
   – О господи! Что же это за тип!
   – Силен тем умом, что дал Всевышний, – отозвался Марино. – Тем, что у него между ног, – уточнил он.
   – Вот и я бы так сказал, – поддержал Дэнни. – Он уже бывал здесь пару раз, досаждал доктору Манту по разным поводам. Но они всегда разговаривали наверху. Он никогда раньше не спускался в морг.
   – Я потрясен! – с комическим ужасом воскликнул Марино.
   – Говорят, что он, когда учился в полицейской академии, всегда ссылался на болезнь, если курсантов отправляли на вскрытие, – продолжал Дэнни. – К тому же его лишь недавно перевели из отдела по работе с несовершеннолетними. Так что в детективах этот Рош от силы месяца два.
   – Отлично, – пробормотал Марино. – Для такого дела, как это, лучшего кандидата не найти.
   – Ты чувствуешь запах цианида? – спросила я.
   – Нет. Единственное, что я чувствую, это запах моей сигареты, а он в точности такой, каким и должен быть.
   – Дэнни?
   – Нет, мэм, – ответил он с некоторым разочарованием.
   – Я до сих пор не нашла никаких подтверждений тому, что это смерть от утопления. Никаких пузырьков ни в сердце, ни в легких. Нет подкожной эмфиземы. Нет воды ни в желудке, ни в легких. Не могу пока сказать, есть ли гиперемия, – комментировала я, разрезая другой сектор сердца. – Да, гиперемия присутствует, но только в левом желудочке, но из-за чего? Есть покраснение на стенках желудка, но это согласуется с воздействием цианида.
   – Док, – спросил Марино, – насколько хорошо ты его знала?
   – В личном плане, можно сказать, совсем не знала.
   – Ну, так я расскажу, что было в пакете. Рош не понял, что видит, а я не захотел ему объяснять.
   Марино наконец-то выбрался из своего пальто и подыскивал подходящее место, чтобы его повесить. В конце концов он пристроил его на спинку стула и закурил очередную сигарету.
   – Черт, на этом полу ноги переломаешь, – проворчал он, продвигаясь к столу, на котором лежали хука и свернутый шланг. – Погубишь ты здесь свое колено, – наклонившись над краем стола, добавил он, обращаясь к Дэнни.
   – Точно.
   – У Эддингса был девятимиллиметровый пистолет марки «браунинг» со спецпокрытием «бердсонг».
   – «Бердсонг»? И что это такое? – спросил Дэнни, кладя селезенку на ручные весы.
   – Рембрандт в отделке пистолетов. Мистер Бердсонг – тот самый парень, которому посылают свое оружие, если хотят сделать водоотталкивающее покрытие и окрасить его под цвет среды, – пояснил Марино. – В общих чертах это выглядит так: сначала зачистка, потом пескоструйная обработка, потом тефлоновое покрытие и обжиг. В КСЗ у всех пистолеты с покрытием «бердсонг».
   КСЗ – это команда по спасению заложников, специальное подразделение в составе ФБР. Учитывая, сколько статей Эддингс написал о правоохранительных органах, он должен был иметь дело с Академией ФБР в Квантико и ее лучшими агентами.
   – Похоже, у «морских котиков» такие же, – предположил Дэнни.
   – У них, у полицейского спецназа, антитеррористических подразделений и ребят вроде меня, – дополнил Марино, снова принимаясь осматривать топливопровод и клапан хуки. – И у большинства прицел «новак», такой же, как у него. Чего у нас нет, так это KTW – пуль, способных пробивать металл, их еще называют убийцами копов.
   – Пули с тефлоновым покрытием? – Я подняла голову и взглянула на Марино.
   – Семнадцать, одна в патроннике. Все с красной лаковой обводкой вокруг запала для водонепроницаемости.
   – Ну, здесь ему вряд ли где-нибудь удалось бы достать такие патроны. Во всяком случае, легальным путем. В Вирджинии они запрещены к продаже уже несколько лет. А что касается покрытия на пистолете, ты уверен, что это фирменный «бердсонг»? К этой компании ведь и Бюро обращается?
   – Да, вроде бы настоящий «бердсонг», – ответил Марино. – Хотя, конечно, есть и другие места, где можно заказать такое покрытие.
   Я приступила к вскрытию желудка, и мой собственный сжался в кулачок. Похоже, Эддингс был большим фанатом силовых ведомств. Я слышала, что он выезжал на происшествия вместе с полицией, принимал участие в их пикниках и баскетбольных турнирах. Но страстным любителем огнестрельного оружия он мне не казался. Вот почему меня поразил тот факт, что его собственный пистолет был заряжен нелегальными патронами, предназначенными убивать и калечить именно тех, кого Эддингс хорошо знал и с кем, возможно, даже дружил.
   – Содержимое желудка состоит из небольшого количества коричневатой жидкости, – продолжала я. – Перед смертью пищу он не принимал, что неудивительно, если планировалось погружение.
   – А есть вероятность того, что он надышался топливными выхлопами, скажем, при соответствующем ветре? – продолжая осматривать хуку, спросил Марино. – От этого кожа могла покраснеть?
   – Тест на наличие угарного газа мы, конечно, проведем. Но это не объясняет присутствия запаха, который я чувствую.
   – Уверена?
   – Я не могу спутать этот запах ни с чем другим.
   – Вы ведь считаете, что его убили, да? – спросил Дэнни.
   – Так нельзя говорить. – Я потянула вниз шнур от прикрепленной вверху катушки и подключила хирургическую пилу. – Такого права нет ни у чесапикской полиции, ни у кого бы то ни было еще. Ровно до тех пор, пока не проведены все тесты и не вынесено официальное заключение. Я еще не знаю, что откроется дальше. Не знаю, что найдено на месте событий. Это значит, что нам необходимо соблюдать даже большую, чем обычно, осторожность.
   – Ты давно здесь работаешь? – спросил Марино, глядя на Дэнни.
   – Восемь месяцев.
   – Слышал, что док сказала?
   Дэнни поднял голову и посмотрел на Марино, удивленный тем, как изменился его тон.
   – И ты знаешь, как держать рот на замке, ведь так? – продолжал Марино. – Это значит, что нельзя ни похваляться перед парнями, ни пытаться произвести впечатление на родственников или подружку. Усвоил?
   Дэнни, производивший в это время круговой надрез по задней части головы, от уха до уха, вспыхнул, но сдержался.
   – Смотри, если только что-то просочится за эти стены, мы сразу же поймем, кто источник информации, – продолжал наступление Марино, хотя повода для этого, по существу, и не было.
   Дэнни оттянул скальп и сдвинул его вперед, к глазам, так, чтобы обнажить череп. Лицо Эддингса сжалось и обвисло, словно он знал, что здесь происходит, и очень огорчился. Я включила пилу, и комната наполнилась пронзительным воем вгрызающегося в кость диска.

3

   Солнце погрузилось в серую пелену, снежный покров достиг уже нескольких дюймов, и в воздухе висела белая пелена. Мы с Марино прошли через парковку по следам Дэнни. Он уже уехал, и я переживала за него.
   – Марино, нельзя так разговаривать с людьми. Мои служащие соблюдают осторожность. Ты грубо вел себя с Дэнни, а ведь он ни в чем не виноват. Мне это не нравится.
   – Дэнни еще сопляк. Ребенка надо воспитывать правильно, тогда и он позаботится о тебе. А тебе следует больше думать о дисциплине.
   – В моем офисе дисциплина – моя забота. И потом, у меня никогда не было с ним проблем.
   – Вот как? А может, сейчас именно тот случай, когда эти проблемы особенно не нужны, – возразил он.
   – Я была бы очень признательна, если бы ты не пытался руководить моим офисом.
   Я устала и была не в настроении, а Люси все еще не отвечала на мои звонки. Марино припарковался рядом со мной. Я открыла дверцу.
   – Ну, и что Люси собирается делать на Новый год? – спросил он, словно угадав мои тревожные мысли.
   – Надеюсь, проведет его вместе со мной. Но она еще не звонила.
   – Снег надвигается с севера, значит, Квантико непогода накрыла первым, – сказал он. – Может, и ее захватило. Ты же знаешь, как это бывает на 95-й.
   – У нее в машине есть телефон. И вообще, она едет из Шарлотсвилла, – заметила я.
   – Как это?
   – В Академии решили снова направить ее в Вирджинский университет – на спецкурс.
   – В какой области? Передовые ракетные технологии?
   – Похоже, она занимается специальными исследованиями в области виртуальной реальности.
   – Так, может, она и застряла где-то там, в виртуальной реальности, на полпути от Шарлотсвилла? – Уезжать Марино явно не торопился.
   – Могла бы оставить сообщение.
   Он оглядел парковочную площадку. Она была абсолютно пуста, за исключением принадлежащего моргу фургона. Сейчас его красиво укрывал снег. Снежинки путались в редких волосах Марино, падали на лысину, но он как будто не обращал на это внимания.
   – У тебя есть планы на Новый год? – спросила я, включая мотор и дворники, чтобы счистить снег с лобового стекла.
   – Собирался поиграть в покер с парнями и поесть чили.
   – Похоже, будет весело, – сказала я, вглядываясь в его большое красное лицо. Он по-прежнему смотрел куда-то в сторону.
   – Док, я побывал в доме Эддингса по пути в Ричмонд, но не хотел говорить об этом в присутствии Дэнни. Думаю, тебе тоже стоило бы на это посмотреть.
   Марино хотелось поговорить. Его не тянуло к парням, его не прельщало одиночество. Ему хотелось быть со мной, но он никогда бы в этом не признался. Все годы нашего знакомства его чувства ко мне оставались признанием, которое он так и не смог сделать при всей их очевидности.
   – Мне сложно конкурировать с покером, – заметила я, перебрасывая через плечо ремень безопасности. – Зато вечером я собираюсь делать лазанью. А Люси, кажется, сегодня так и не приедет. Поэтому, если…
   – Меня не слишком греет тащиться домой после полуночи, – заметил он в ответ на мое предложение, наблюдая, как ветер метет по дороге снежную поземку.
   – У меня есть гостевая комната, – продолжала я.
   Он посмотрел на часы и решил, что самое время закурить.
   – Возвращаться на ночь глядя – идея и впрямь не самая хорошая. И нам, похоже, есть о чем поговорить.
   – Вот как? Ты, возможно, права, – согласился он.
   Единственное, на что мы не рассчитывали, медленно двигаясь по направлению к Сэндбриджу, так это на то, что из трубы дома будет подниматься дымок. Зеленый винтажный «субурбан» Люси стоял на подъездной дорожке. Его уже успело укрыть снегом, а значит, она приехала уже довольно давно.
   – Не понимаю. Ведь я звонила три раза. – Я захлопнула дверцу.
   Марино, не зная, что ему теперь делать, неловко топтался у своего «форда».
   – Ну, это уже просто смешно. Пошли. Что-нибудь сообразим. Есть диван. Да и Люси будет рада с тобой увидеться.
   – Ну, где там эти твои ныряльные причиндалы?
   – В багажнике.
   Он взял сразу все и понес к дому Манта, выглядевшему в такую погоду маленьким и заброшенным. Мы прошли через боковую пристройку, оставив мою экипировку на деревянном полу.
   Люси открыла дверь в кухню, и нас встретил аромат томатов и чеснока. Увидев Марино и гидрокостюм, она недоуменно посмотрела на меня.
   – В чем дело, черт побери?
   Я чувствовала, что племянница расстроилась. Этот вечер мы должны были провести вдвоем, а при нашей, заполненной до краев, жизни такое удавалось нечасто.
   – Долго объяснять, – встретив ее взгляд, ответила я.
   Мы прошли за ней в кухню, где на медленном огне стояла большая кастрюля. Рядом, на разделочном столе, лежала доска, на которой Люси уже начала нарезать перец и лук. На ней была форменная фэбээровская фуфайка и лыжные носки, и выглядела она на удивление здоровой, хотя, как мне показалось, и невыспавшейся.
   – В кладовке есть шланг, а сразу возле веранды – пустой пластмассовый контейнер для мусора, – сказала я Марино. – Если ты его наполнишь, то можно будет замочить мое снаряжение.
   – Я помогу, – предложила Люси.
   – Вот уж нет, – возразила я, обнимая племянницу. – Не сейчас.
   Мы подождали, пока Марино выйдет. Я потащила ее к плите, подняла крышку с кастрюли, вдохнула аромат и поняла, что счастлива.
   – Даже не верится, – воскликнула я. – Благослови тебя Господь!
   – Когда ты не вернулась к четырем, я подумала, что пора заняться соусом, а то на лазанью сегодня вечером рассчитывать не придется.
   – Может быть, стоило добавить чуточку красного вина. А еще я бы положила базилика и щепотку соли. Хорошо бы положить артишоки вместо мяса, хотя Марино такой вариант вряд ли обрадует. Но для него у меня есть прошутто. Что ты об этом думаешь?
   Я повернулась, чтобы снова накрыть кастрюлю крышкой.
   – Тетя Кей, почему он здесь? – спросила Люси.
   – Ты получила мою записку?
   – Конечно. А то как бы я попала сюда? Но в ней сказано только, что ты выехала на место происшествия.
   – Прости, но я звонила сюда несколько раз.
   – Я никогда не отвечаю на звонки в чужом доме. А послать сообщение ты не догадалась?
   – Вот видишь, как получилось: я решила, что тебя нет, и пригласила Марино. Не хотелось, чтобы он возвращался в Ричмонд по такому снегу.
   В ярко-зеленых глазах Люси промелькнуло разочарование.
   – Пустяки. Лишь бы не пришлось спать в одной комнате, – сухо заметила она. – Но мне совершенно непонятно, какие дела могут быть у него здесь, в Тайдуотере.
   – Долгая история, – повторила я. – Дело попадает под юрисдикцию Ричмонда.
   Мы вышли на холодное крыльцо и быстро забросили ласты, оба гидрокостюма и прочее снаряжение в ледяную воду. Потом перетащили все это наверх, в мансарду, где было потеплее, и оставили там все это хозяйство, укрыв сверху несколькими слоями полотенец. Я сидела в душе столько, сколько позволяла мощность нагревателя, думая о том, как это необычно, что Люси, Марино и я вместе встретим Новый год в крошечном домике на побережье.
   Выйдя из спальни, я обнаружила их на кухне, попивающими итальянское пиво и перечитывающими рецепт выпечки хлеба.
   – Ладно, – сказала я им. – А теперь командовать буду я.
   – Осторожно, – запротестовала Люси.
   Но я уже приступила к делу: отмерила нужное количество высокосортной муки, положила дрожжи, немного сахара, налила в большую миску оливковое масло. Потом включила духовку на низкую температуру и открыла бутылку «Кот-Роти», потягивать которое положено лишь кухарке, приступающей к серьезной работе. К столу я предполагала подать кьянти.
   – Ты просматривал бумажник Эддингса? – спросила я Марино, нарезая белые грибы.
   – Кто такой Эддингс? – поинтересовалась Люси.
   Она присела на столешницу, потягивая перони. В окнах за ее спиной сгущалась прочерченная падающим снегом темнота.
   Я в общих чертах рассказала о том, что произошло сегодня, и Люси больше не задавала мне вопросов. Повисла тишина. Вдруг заговорил Марино.
   – Ничего из ряда вон выходящего, – сообщил он. – Одна карточка «мастеркард», одна – «виза», информация по облигациям фондовой биржи. Еще кое-какие бумажки и парочка квитанций. Похоже, счета из ресторанов, но мы это выясним. Не возражаете, если я возьму еще одну? – спросил он, ловким движением бросая пустую бутылку в ведро и открывая дверцу холодильника.
   – Посмотрим, что тут еще есть. – Зазвенело стекло. – Много денег при себе не носил. Двадцать семь баксов.
   – А как насчет фотографий? – спросила я, вымешивая тесто на посыпанной мукой доске.
   – Ничего, – констатировал он, закрывая дверцу холодильника. – Как ты знаешь, он был не женат.
   – Но мы не знаем, был ли у него кто-то, с кем он поддерживал близкие отношения.
   – Вот именно. Мы не знаем о нем чертову прорву вещей. – Марино взглянул на Люси. – В курсе, что такое «бердсонг»?
   – У меня «зиг-зауэр» с таким покрытием, – ответила она, переводя взгляд на меня. – И у «браунинга» тети Кей такое же.
   – У этого парня, Эддингса, был девятимиллиметровый «браунинг», в точности, как у твоей тети, и с таким же покрытием. Плюс пули с тефлоном и красной лаковой обводкой по капсюлю. Можно запросто стрелять в любое дерьмо через двенадцать телефонных книг в жуткий ливень.
   – Интересно, зачем все это репортеру? – удивилась Люси.
   – Есть люди, которые обзаводятся такими штучками только из горячей любви к оружию, – сказала я. – Хотя я не знаю, имеет ли это отношение к Эддингсу. При мне он никогда об оружии не говорил, хотя это ничего и не значит – с какой бы стати?
   – Я в Ричмонде вообще KTW не встречал, – заметил Марино, имея в виду пули с тефлоновым покрытием. – Ни легальные, ни нелегальные.
   – А на выставках их приобрести можно? – спросила я.
   – Все возможно. В одном я уверен на все сто: на выставках этот парень точно бывал. Я еще не рассказал вам про его квартиру.
   Я накрыла тесто влажным полотенцем и поставила миску в духовку с минимальной температурой.
   – Не могу представить вашему вниманию полный отчет, – продолжал Марино. – Расскажу лишь о самых важных моментах. Начнем с той комнаты, где он, видно, держал личное оружие. Где брал, никто уже не скажет, но у него целый арсенал, было из чего выбрать. И не только пистолеты – AK-47, МР-5 и M-16. С такими в мелочь не стреляют. К тому же он выписывал несколько журналов по проблемам выживания, я нашел «Солджер оф форчун», «Ю-Эс кэвелри мэгазин» и «Бригейд куортермейстер». И, наконец, – Марино сделал глоток пива, – обнаружилось несколько видеокурсов по снайперской стрельбе. Ну, знаете, тренировки подразделений спецназа и тому подобное дерьмо.
   Я сварила яйца и смешала пармезан с творогом.
   – И что, никаких намеков на то, чем он мог заниматься?
   Вокруг мертвеца сгущалась зловещая завеса тайны, и мне все больше становилось не по себе.
   – Нет, но он точно охотился за чем-то крупным.
   – Или кто-то охотился за ним, – добавила я.
   – Он боялся, – уверенно, словно уж она-то точно все знала, заявила Люси. – Никто не пойдет нырять в темноте, прихватив с собой девятимиллиметровый пистолет с водоотталкивающим покрытием, если ему нечего бояться. Так может вести себя только человек, который знает, что его заказали.
   Тут я и поведала о странном утреннем звонке неведомого офицера Янга, а заодно упомянула капитана Грина и его поведение, показавшееся мне странным.
   – Зачем было ему звонить, если он замешан в этом деле? – нахмурился Марино.
   – Ему определенно не хотелось, чтобы я выезжала на место происшествия. И если бы я удовольствовалась информацией, полученной от полиции, то стала бы ждать, когда доставят тело, как, впрочем, обычно и бывает.
   – Ну, а мне кажется, что тебя просто хотели запугать, – заметила Люси.
   – Пожалуй, что так, – согласилась я.
   – А ты пробовала звонить по тому телефону, что оставил несуществующий офицер Янг? – продолжала моя племянница.
   – Нет.
   – Где он?
   Я продиктовала номер, и она тут же его набрала.
   – Это номер местного метеобюро, – сообщила Люси, кладя трубку.
   Марино вытащил стул из-под покрытого скатертью обеденного стола и сел, широко расставив ноги и опершись руками на спинку. Никто не проронил ни слова, каждый обдумывал факты, выглядевшие с каждой минутой все более странными.
   – Послушай, док. – Марино хрустнул костяшками пальцев. – Мне бы надо покурить. Разрешишь здесь или выйти на улицу?
   – На улицу, – сказала Люси, тыча пальцем в сторону двери и демонстрируя неожиданную строгость.
   – А если я провалюсь в сугроб, маленькая ты негодница? – возмутился он.
   – Да там глубина всего дюйма четыре. Так что сугробы только у тебя в голове.
   – Завтра пойдем на берег стрелять по жестянкам, – сказал Марино. – Надо же кому-то ставить тебя на место, спецагент Люси.
   – Никуда вы не пойдете, – твердо отрезала я. – И никакой стрельбы не будет.
   – Ладно уж, давай разрешим Питу открыть окно – пусть подымит, – смилостивилась Люси. – Но это только лишний раз доказывает, что привычки трудно искоренить.
   – Кури, но побыстрее, – сказала я. – В этом доме и без того холодно.
   Оконная рама заупрямилась, но Марино не уступал, и в конце концов ему удалось отворить окно. Передвинув стул поближе, он зажег сигарету, затянулся и выдохнул дым в москитную сетку.
   – Ты так и не рассказала, как твои дела, – обратилась я к племяннице, пока она возилась с огнем.
   – У меня все просто здорово.
   Она подбросила поленьев, и искры роем взметнулись в закопченный дымоход. На ее руках выступили вены, мускулы рельефно вырисовывались на спине. Она была одаренным IT-специалистом, а в последнее время серьезно увлеклась еще и робототехникой, которую изучала в Массачусетском технологическом институте. Именно эти таланты и привлекли к ней внимание КСЗ. Но ожидали от Люси, разумеется, мозгового штурма, а не физического участия в операциях. До сих пор ни одна женщина не прошла изнуряющих испытаний, практиковавшихся в этом подразделении, и меня огорчало, что она не желает признавать никаких ограничений в этом деле.
   – Сколько времени ты тренируешься? – спросила я.
   Она закрыла заслонку и примостилась у камина.
   – Много.
   – Если подкожный слой жира истончится, это будет сказываться на здоровье.
   – У меня просто избыток и здоровья, и жира.
   – Я буду чувствовать себя виноватой, если ты в результате заработаешь анорексию. Уж мне-то известно, что неправильное питание способно убить человека. Ты сама видела жертв подобных диет.
   – У меня нет проблем с питанием.
   Я подошла к ней и села рядом, повернувшись спиной к мягкому теплу очага.
   – Ну что ж, похоже, мне придется поверить тебе на слово.
   – Ага.
   – Послушай, – продолжала я, похлопав Люси по ноге, – ты ведь была приписана к КСЗ в качестве технического консультанта. Подразумевалось, что тебе не придется ни спускаться по веревке из вертолета, ни бегать наравне с мужчинами.
   – И это ты говоришь мне про всякие ограничения, – вспыхнула она. – Что-то я не помню, чтобы ты делала себе какие-то поблажки только потому, что ты женщина.
   – Я знаю свои пределы, – возразила я, – и к тому же стараюсь по возможности работать головой. Вот так и выживаю.
   – Послушай, – с чувством откликнулась Люси. – Я устала от программирования и роботов. И потом, каждый раз, когда происходит что-то важное, допустим, взрывы в Оклахома-Сити, парней отправляют на авиабазу Эндрюс, а я остаюсь. Или если даже и еду с ними, то меня запирают где-нибудь в маленькой комнатушке, как полную дуру. А я не дура, черт побери! Я не хочу быть просто девочкой с ключом.