Пауэрс Тим. Лицо под шерстью (Врата Анубиса - 1)

   Трехдневный отдых был отмечен только одним неприятным событием. В четверг утром, когда Дойль возвращался домой после посещения книготорговца, к нему приблизился ужасно изувеченный старик. Он как-то странно размахивал руками, похожими на коряги - как будто плыл. Лысая голова высовывалась из ворота древнего одеяния, как поганка на компостной куче. Похоже, когда-то старик был страшно изувечен - его нос, левый глаз и челюсть были искорежены и глубоко вдавлены внутрь. Когда эта старая развалина остановилась перед Дойлем, он уже почти залез в карман, но это существо не просило милостыню.
   - Вы, сэр, - прокудахтал старик, - выглядите как человек, который хотел бы вернуться домой. И я думаю, - он сощурил глаз, - ваш дом находится там, куда не укажешь пальцем, хе-хе...
   Дойля охватила паника, он огляделся по сторонам, но нигде не заметил сообщников старика. Может быть, это всего лишь сумасшедший бродяга и Дойлю просто почудилось, что невнятное бормотание имеет отношение к его собственной ситуации? Вполне возможно, что старик говорил о небесах или о чем-нибудь в этом роде.
   - Что вы имеете в виду? - осторожно спросил Дойль.
   - Кхе, кхе! Ты, наверно, думаешь, что доктор Ромени - единственный, кто знает, где откроются Врата Анубиса и когда? Подумай как следует! Я знаю их, и это как раз те, куда я могу взять тебя сегодня, дуралей! - Он захихикал ужасно неприятный звук, как будто костяные шары скатываются по металлическим ступеням. - Это как раз на той стороне реки. Хочешь посмотреть?
   Дойль совсем растерялся. Может быть, этот человек действительно знает, где дыра? Во всяком случае, он определенно знает, что таковая существует. И предполагается, что дыры должны часто открываться вокруг "сейчас", и вполне правдоподобно, что одна из дыр откроется в Суррейсайде. "Боже, что, если я смогу оказаться дома сегодня! Но это будет означать, что я бросил в беде Беннера... но этот ублюдок не имеет никаких оснований рассчитывать на мою преданность. И если это ловушка, то непонятно, зачем Хорребину или Дерроу понадобилось придумывать такое и искать обходные пути".
   - Но кто ты? - спросил Дойль. - И какая тебе выгода, если ты покажешь мне дорогу домой?
   - Я? Я всего лишь старик, который случайно знает кое-что о магии. А что до того, почему я хочу оказать тебе эту услугу, - он опять противно захихикал, то, может быть, я как раз друг доктора Ромени, а? Что скажешь? Что, если дело как раз в том, что именно его я должен благодарить за это? - Он показал на свое изуродованное лицо. - Ну, как? Интересуешься? Хочешь пойти посмотреть Врата, которые... которые будут - или которые есть? - хе, хе... и которые возьмут тебя домой?
   - Да, - легкомысленно сказал Дойль.
   - Ну что ж, пошли.
   Совершенно опустошенный, Дойль двинулся вслед за ним по тротуару, и опять казалось, старик не столько идет, сколько плывет, загребая скрюченными руками. Дойль шел за ним, но остановился, когда заметил нечто странное: ветер гнал сухие листья по тротуару, и когда старик наступил на них, они не зашуршали. Старик обратил к Дойлю свое ужасное лицо, когда заметил что тот остановился.
   - Поторапливайся, Язон, - сказал он. Дойль вздрогнул, сопротивляясь внутреннему импульсу, и последовал за ним.
   Они перешли реку по Блекфрайерскому мосту, никто не произнес не слова, хотя старик, похоже, веселился, как ребенок утром на Рождество, - все уже вернулись домой после мессы, и теперь наконец разрешено войти в комнату с подарками. Он вел Дойля по Грейт-Сур" рей-стрит, затем свернул налево на одну из узеньких улочек и, наконец, подвел его к высокой кирпичной стене, которая огораживала довольно обширный участок. В стене была прочная дверь. Со странной ухмылкой старик вытащил медный ключ.
   - Ключ от Царства, - сказал он. Дойль отшатнулся.
   - Эти Врата именно сегодня оказались за дверью, от которой у вас есть ключ?
   - Я знал... э-э, некоторое время... что здесь, - почти торжественно сказал старик. - И я купил этот участок, так как знал, что ты придешь.
   - Ну и что это такое? - нетерпеливо спросил Дойль. - Долговременная дыра, вы ведь это хотите сказать? Но мне от нее никакого проку, пока она не захлопнется.
   - Это станет Вратами, когда ты войдешь в них, Дойль. На этот счет нет никаких сомнений.
   - Ты так это говоришь, как если бы я умер там.
   - Ты не умрешь сегодня. И ни в один из дней, которые наступят.
   Старик повернул ключ в замке, и Дойль невольно отступил.
   - Ты думаешь - нет?
   - Я знаю - нет.
   Старик толкнул дверь.
   Что бы ни ожидал увидеть Дойль, он никак не ожидал, что увидит через дверной проем заросший травой пустырь. Неяркое сентябрьское солнце освещало груды камней, видимо, лежащих здесь со стародавних времен. Старик заполз внутрь и принялся бродить по пустырю, старательно обходя земляные холмики.
   Дойль собрал всю свою волю, сжал кулаки и перешагнул через порог. Если не считать его самого, старика и древних развалин, через которые пробивалась трава, то участок был совершенно пуст. Старик воззрился на Дойля - видимо, тот его удивил столь решительными действиями.
   - Закрой дверь, - сказал он наконец, продолжая что-то выискивать на земле.
   Дойль осторожно прикрыл дверь, проследив, чтобы замок не защелкнулся, и нетерпеливо спросил:
   - Где Врата?
   - Посмотри на эти кости. - Старик сдернул кусок брезента с кучи древних камней. Некоторые из них почернели, как после пожара. - Вот череп, - сказал он, поднимая помятый костяной шар.
   - Боже мой, - сказал Дойль, едва скрывая отвращение, - где проклятые ворота?
   - Я купил это место много лет назад, - сказал старик, держа череп на вытянутой руке и обращаясь к нему, - только поэтому я могу показать тебе эти кости.
   Дойль с присвистом выдохнул.
   - Здесь нет никаких ворот, не так ли? - сказал он устало.
   Старик поднял на него взгляд, и если это изувеченное лицо что-либо и выражало, то это не поддавалось прочтению.
   - Ты найдешь Врата здесь. Я надеюсь, что ты захочешь пройти сквозь них и потом, как ты хочешь этого сейчас. Хочешь взять с собой череп?
   В конце концов, он просто сумасшедший бродяга, подумал Дойль. Сумасшедший бродяга с некоторым знанием магической иерархии Лондона.
   - Нет, спасибо.
   Он повернулся и пошел обратно по траве.
   - Найди меня при других обстоятельствах! - прокричал ему вслед старик.
   ***
   Точно в полдень, в субботу, Стирфорт Беннер шагнул через открытые двери кофейни Джонатана. Дойль увидел его и помахал, указывая на пустой стул по другую сторону стола, за которым он сидел уже полчаса. Каблуки Беннера гулко стучали по деревянному полу, но вот он подошел, отодвинул стул и сел..
   Он глянул на Дойля с воинственностью, которая, очевидно, должна была скрыть неуверенность.
   - Ты пришел раньше, Дойль, или я неверно рассчитал время нашей встречи?
   Дойль поймал взгляд официанта и указал на свою кофейную чашку, потом на Беннера. Официант кивнул.
   - Я пришел раньше, Беннер. Ты сказал в полдень. Он посмотрел более внимательно на своего собеседника - глаза у Беннера какие-то странные, как будто он не может сфокусировать взгляд.
   - Все в порядке? Ты выглядишь... выдохшимся, ну, или что-то вроде этого.
   Беннер подозрительно на него посмотрел:
   - Выдохшимся, говоришь?
   - Да, так. Слишком много выпил вчера?
   - А, да.
   Подошел официант с чашкой дымящегося кофе для Дойля, и Беннер торопливо заказал два пирога с почками.
   - Нет лучшего средства от подобных симптомов, чем немного еды, так ведь?
   - Безусловно, - сказал Дойль без воодушевления. - Знаешь, похоже, нам обоим придется кое-что менять, когда мы вернемся. Ты не только приобрел акцент, но иногда употребляешь архаичные выражения.
   Беннер рассмеялся, но смех получился слишком неестественным.
   - Да, конечно. Я намеренно хотел выглядеть аборигеном в этом древнем периоде.
   - Думаю, ты несколько переусердствовал, но ничего страшного. Ты все устроил?
   - О да, да, конечно. Вообще никаких проблем. Дойль подумал, что Беннер, должно быть, очень голоден, так как он слишком уж нетерпеливо поджидал официанта.
   - Да, да, конечно. Девушка сделает это, она великолепно это сделает. Где, черт возьми, этот человек с нашими пирогами?
   - Плевать на эти чертовы пироги! - не выдержал Дойль. - Как продвигается дело? Что-нибудь может нам помешать? Что-то тут не так...
   - Нет, нет, ничего не помешает. Я просто голодный.
   - Итак, Когда я пойду повидать Дерроу? Сегодня? Завтра?
   - Не так скоро, надо несколько дней подождать. А, вот и наши пироги! Приступим, Дойль, а то они остынут.
   - Можешь взять мой, - сказал Дойль, которому всегда становилось дурно от одной только мысли, что можно есть почки. - Итак, почему мы должны ждать несколько дней? Ты упустил волосатого человека?
   - Ты съешь свой чертов пирог. Я заказал его для тебя. Дойль потерял всякое терпение:
   - Перестань пытаться сменить тему. Почему ждать?
   - Дерроу не будет в городе до... э-э... до вечера вторника. Может, ты хотя бы съешь немного супу?
   - Я ничего не буду есть. Спасибо, - сказал Дойль очень отчетливо. - Итак, допустим, я пойду повидаться с ним в среду утром?
   - Да. А кстати, я убедился, что за мной действительно следят. Представления не имею, кто он такой - низенький, с черной бородой. Никогда его раньше не видел. Думаю, мне удалось оторваться от хвоста, когда я шел сюда, но я бы хотел проверить. Ты мог бы выглянуть наружу и посмотреть, не слоняется ли он поблизости? Я не хочу, чтобы он понял, что я знаю о слежке.
   Дойль вздохнул, но все-таки поднялся и вышел на улицу. Он побродил поблизости от входа, присматриваясь к лицам прохожих на Треднидл-стрит. На улице в этот час толпился народ, и Дойль, лавируя в толпе и бормоча извинения, некоторое время честно искал преследователя, но так и не увидел низенького бородатого человека. Справа послышались выкрики, но Дойля не интересовала причина суматохи, и он предпочел вернуться к своему столику.
   - Я его не видел. - Дойль сел. Перед Беннером стояла чашка чая, которой не было, когда он выходил. - Сколько он уже следит за тобой? Кстати, а где ты его впервые заметил?
   - Н-да... - Беннер шумно прихлебывал чай, - однако они здесь подают превосходный чай. Попробуй... - Он протянул Дойлю чашку.
   Выкрики на улице становились все громче, и Дойлю пришлось наклониться поближе, чтобы слышать, что говорит Беннер.
   - Нет, спасибо. Ты мне так и не ответил.
   - Да, я отвечу. Но сначала, пожалуйста, попробуй немного. Чай действительно очень хорош. Я начинаю думать, что ты просто не хочешь есть или пить со мной.
   - О, ради Бога, Беннер! - Дойль взял чашку и поднес к губам. И как только он открыл рот для глотка, Беннер неуловимо быстрым движением приподнял дно чашки, и Дойлю пришлось-таки сделать изрядный глоток - он чуть было не захлебнулся.
   - Черт тебя побери, - пробормотал он, едва отдышавшись, ты что, спятил?
   - Я просто хотел, чтобы ты как следует распробовал чай, - сказал Беннер радостно. - Ну как? Ведь, правда, вкусно?
   Дойль скривился - это зелье оказалось ужасно горьким и слишком терпким, наверное, слишком много танина, у него аж зубы свело.
   - Чай ужасен, - сказал он Беннеру. И вдруг его пронзила жуткая мысль... Ах ты, сукин сын! Я хочу посмотреть, как ты сам выльешь этот чай!
   Беннер приложил ладонь к уху:
   - Извини, что?
   - Сейчас же отпей глоток! - Дойль повысил голос, чтобы перекричать вопящих на улице.
   - Ты что, думаешь, я хочу тебя отравить? Ха! Смотри. - К его вящему облегчению, Беннер осушил чашку без малейших колебаний. - Ты не знаток чая, Дойль, вот что я скажу.
   - Полагаю, что нет. Проклятие, что там творится на улице? Да, а теперь расскажи мне об этом бородатом...
   Тут за его спиной, у парадной двери кто-то дико закричал, и прежде чем Дойль успел обернуться, раздался оглушительный удар, и витрина разлетелась на мелкие осколки. Похоже, скандал на улице разрастался. Пока Дойль суетливо выбирался из-за стола, Беннер уже вскочил и выхватил маленький кремневый пистолет.
   - О Боже! - закричал кто-то. - Остановите его, он отправился на кухню!
   Дойль видел неистово бурлящую толпу у входа, кто-то размахивал ножкой стула, как дубиной, но в сумятице первых секунд он не мог разглядеть, что является центром всего этого, но тут люди расступились, и он увидел изготовившуюся к прыжку обезьяну с шерстью цвета рыжего сеттера. Что-то невнятно бормоча, обезьяна прорвала оцепление и в два прыжка покрыла половину расстояния до столика Дойля и Беннера. За мгновение до того как Беннер выстрелил, Дойль успел заметить, что шерсть обезьяны в нескольких местах испачкана кровью и изо рта тоже сочится кровь.
   Дойль почувствовал хлопок воздуха на щеке, пуля попала в грудь обезьяне и сбила с ног. Существо навзничь грохнулось на пол, судорожно выгнулось и обмякло.
   Мгновение звенящей тишины - все замерли, Беннер схватил Дойля за локоть, потащил на кухню и через черный ход вывел в узенький темный переулок.
   - Пошли, - сказал Беннер. - По этому переулку мы выйдем на Корнхилл-стрит.
   - Подожди минутку, ведь это был Джо - Песья Морда? То есть я хотел сказать - волосатый человек... Почему он пришел?
   - Не имеет значения. Нам надо уходить отсюда.
   - Но это значит, что теперь он уже в новом теле! Как же ты не понимаешь...
   - Я понимаю это лучше, чем ты, Дойль, поверь. Все под контролем. Позже объясню.
   - Но... ох, ну ладно. Эй, подожди! О черт, когда же я с тобой увижусь? Ты сказал - вторник?
   - Да, да, вторник, - нетерпеливо отмахнулся Беннер, - поторапливайся.
   - Где во вторник?
   - Не беспокойся об этом. Я найду тебя. Ах, ну да... Во вторник прямо здесь в десять утра. Теперь ты успокоился?
   - Хорошо. Но не мог бы ты ссудить мне еще немного денег? Я не...
   - Да, да, конечно... не можешь же ты морить себя голодом. Вот, возьми. Не знаю, сколько здесь, но думаю, этого будет вполне достаточно. А теперь уходи.
   ***
   Седой официант нес полный совок осколков стекла, а из салфетки он соорудил повязку наподобие чалмы - ну прямо Великий Визирь, принесший в подарок султану блюдо с алмазами.
   - Извини, сынок, но все это меня слишком взволновало, чтобы я мог что-нибудь толком заметить.
   Он ссыпал осколки стекла в ящик для мусора и нагнулся, чтобы опять наполнить совок.
   - Но он направлялся к тем двум людям за столиком? Официант вздохнул:
   - Может, направлялся к ним, а может, просто пошел на прорыв в этом направлении.
   - А можешь ты вспомнить что-нибудь о том человеке, который пристрелил его?
   - Только то, что я уже сказал - высокий и светловолосый. А парень с ним был темный и тощий, болезненного вида. Мне уже пора идти домой.
   Похоже, больше ничего здесь узнать не удастся, поэтому Джеки поблагодарила официанта и понуро вышла на булыжную мостовую Биржевого переулка, где несколько человек осторожно загружали в фургон тело Кении - каким бы там ни было его имя, - тело, оставленное самим Кении уже неделю назад и только сегодня покинутое Джо - Песьей Мордой.
   "Проклятие, - подумала Джеки. - Он переместился, и теперь я вообще не имею представления, в чьем теле он может быть".
   Она засунула руки поглубже в карманы пальто, обогнула фургон, посмотрев через плечо на кучку зевак, и зашагала по Треднидл-стрит.
   ***
   На полдороге домой Дойля начала колотить дрожь, и, добравшись до своего насеста на крыше, он выпил пива, покурил, потом закрыл лицо руками и глубоко вздохнул. Теперь он немного успокоился и мог все обдумать. Боже мой, так вот на что это похоже, когда появляются эти проклятые создания! Ничего удивительного, что бедняга Джеки слегка рехнулся, после того как прикончил одного такого, да вдобавок ему показалось, что это его друг Колин Лепувр смотрит на него из умирающих глаз этой твари. Или, черт побери, оно так и было на самом деле?
   Дойль поставил кружку и окинул взглядом окрестности. И где же теперь Джо Песья Морда? Начал ли он уже обрастать шерстью, и подыскивает ли он новое тело?
   ***
   На выветренном камне порога маленького белого домика, почти в двух тысячах милях к юго-востоку от орлиного гнезда Дойля, сидел лысый старик, флегматично покуривая трубку, и смотрел вниз на склон пыльной желтой травы, на галечный пляж и на воду. Теплый сухой ветер дул с запада, гоня мелкую рябь по водной глади залива Патры, и когда ветер немного стихал, слышалось тихое позвякивание овечьих колокольчиков с предгорий.
   В третий раз за этот долгий день мальчик Николо выбегал из дома. На этот раз он толкнул доктора, и тот чуть было не выронил трубку. Мальчишка даже не подумал извиниться. Доктор натянуто улыбнулся, обещая себе, что если этот греческий гаденыш еще хоть раз себе такое позволит, то его любимый "падроне" умрет мучительной смертью.
   - Доктор, - запинаясь, пробормотал мальчик, - идите скорее, он мечется по кровати и говорит с людьми, которых нет в комнате! Он умирает!
   Он не умрет до тех пор, пока я ему это не позволю, подумал доктор. Он посмотрел на небо - солнце уже находилось в западной части безоблачного греческого неба, и он решил, что сейчас самое время приступать. Не то чтобы действительно имело значение, в какой час дня он сделает это, но старые мертвые законы, которые сейчас воспринимаются всего лишь как суеверия: не произносить имя Сета на двадцать четвертый день месяца Фармути, и лучше избегать увидеть мышь на двадцатый день месяца Тьяби, - побуждали его не приступать к черной магии, пока Ра над головой и может увидеть.
   - Прекрасно, - сказал доктор, откладывая в сторону трубку и с трудом поднимаясь на ноги, - я пойду посмотрю его.
   - Я тоже пойду, - заявил Николо.
   - Нет. Я должен быть с ним один.
   - Я тоже пойду.
   Смешной мальчишка положил руку на рукоять изогнутого кинжала, который он всегда носил за красным кушаком, и доктор едва не расхохотался.
   - Ну, если ты настаиваешь... Но ты должен уйти, когда я буду лечить его.
   - Почему?
   - Потому, - сказал доктор, зная, что подобное обоснование будет хорошо воспринято мальчиком, хотя, скажи он такое английскому милорду, тот бы схватился за пистолет. - Медицина - это магия, и присутствие третьей души в комнате может нарушить целебные чары, и они принесут зло.
   Мальчик угрюмо размышлял, потом пробормотал:
   - Я согласен.
   - Ну, тогда пошли.
   Они вошли в дом, прошли переднюю и оказались в комнате без двери. Хотя каменные стены сохраняли прохладу, юноша, лежащий на узкой кровати, был весь мокрый от пота, и его курчавые черные волосы прилипли ко лбу. Как и докладывал Николо, его хозяин беспокойно метался, и хотя его глаза были закрыты, он хмурился и что-то невнятно бормотал.
   - Сейчас ты должен нас оставить, - сказал доктор мальчику.
   Николо пошел к двери, но остановился, недоверчиво разглядывая диковинную коллекцию предметов - ланцет и чашу, цветные жидкости в маленьких стеклянных колбах, металлический контур с деревянной дощечкой посередине - на столике у постели.
   - Еще одно, прежде чем я уйду, - сказал он. - Многие из тех людей, которых вы лечили от этой лихорадки, умерли. В понедельник англичанин Джордж Ватсон проскользнул сквозь ваши пальцы. Падроне, - он указал на человека на кровати, - говорит что от вашего лечения больше вреда, чем пользы. И поэтому я должен вам сказать - если он тоже станет одной из многих ваших неудач, вы последуете за ним в смерть в тот же день. Вам понятно?
   Доктор не знал, смеяться ему или сердиться.
   - Оставь нас, Николо.
   - Будь осторожен, доктор Романелли, - сказал Николо, повернулся и вышел из комнаты.
   Доктор погрузил чашку в миску с водой, которая стояла на столе, и взял несколько щепоток растертых в пыль растений из мешочка на поясе, высыпал в чашку и размешал пальцем. Затем он просунул руку под плечи юноши, поднял его в полусидячее положение и поднес чашку к его губам.
   - Пейте, милорд, - мягко сказал он, наклоняя чашку. Больной рефлекторно выпил содержимое и нахмурился, когда доктор Романелли убрал пустую чашку, потом закашлялся и затряс головой, отфыркиваясь, - видимо, питье ему не понравилось.
   - Да, оно горькое, не так ли, милорд? Я выпил чашку такого зелья восемь лет назад и все еще помню этот вкус.
   Доктор встал, быстро подошел к столу - он торопился, так как теперь время сочтено, - высек искры для маленького трута на блюде, раздул пламя, поднес особую свечу и держал в пламени до тех пор, пока фитиль не оделся короной свечения, потом он установил свечу в подсвечник и стал сосредоточенно на нее смотреть.
   Пламя не устремлялось, сужаясь, вверх, как у обычной свечи, а светилось равномерно во всех направлениях, как если бы это была сфера, подобная маленькому желтому солнцу, и иероглифы на свече нервно подергивались, как скаковые лошади перед забегом.
   Теперь пора, если только его ка в Лондоне правильно сделает свою часть.
   - Ромени? - сказал он в пламя свечи.
   - Я готов. Чан с веществом подогрет до нужной температуры, - ответил едва слышный голос.
   - Хорошо. Надеюсь, что так. Для него все подготовлено?
   - Да. Просьба об аудиенции была принята и утверждена на этой неделе.
   - Хорошо. Поддерживай связь на этом канале. Романелли взял металлический контур, который был прикреплен к куску тяжелого дерева, маленькие металлические палочки и ударил. Зазвучала долгая чистая нота - и через мгновение из пламени пришел ответ.
   Ответная нота была выше, поэтому он переместил деревянную бусину на дюйм выше и опять тихонько коснулся металлической палочкой контура. Теперь звуки были похожи, и шар пламени, казалось, исчез, хотя он засветился опять, когда звук растаял в воздухе.
   - Я верю, у нас получится, - сказал он напряженно. - Еще раз.
   Две ноты - одна в Лондоне, другая в Греции, прозвучали опять, теперь почти в унисон; пламя стало тусклым, отливая взбаламученной мутной серостью, и пока контур все еще звенел, Романелли осторожно коснулся шарика и передвинул на толщину волоса дальше. Теперь ноты звучали в унисон, и там, где раньше было пламя, теперь была дыра в воздухе, в которую он мог видеть маленький участок земляного пола. Когда двойной звон стих, странный сверкающий шар пламени вновь появился.
   - Так держать! - взволнованно сказал Романелли. - Я могу отчетливо видеть. Ударь опять, когда я скажу тебе, и я его перешлю.
   Он взял ланцет и блюдо и повернулся к лежащему на кровати - тот был без сознания. Романелли поднял обмякшую руку, сделал надрез на пальце и поймал быстрые капли крови на блюдо. Когда он получил пару ложек крови, он выпустил руку и обернулся к свече.
   - Сейчас! - сказал он и ударил по контуру палочкой. И еще раз был получен ответ, и когда пламя свечи опять стало дырой, он опустил палочку, обмакнул свои пальцы в блюдо с кровью и, взмахнув руками, отправил брызги крови через дыру.
   - Прибыл? - спросил он, и его пальцы приготовились к следующей попытке.
   - Да, - ответил голос с другой стороны, пока нота не отзвучала и не вспыхнуло яркое пламя, - четыре капли, прямо в чан.
   - Превосходно. Я позволю ему умереть, как только услышу, что у вас все получилось.
   Романелли наклонился и задул свечу.
   Он сел и стал задумчиво смотреть на спящего. Найти этого молодого человека - действительно удача. Он именно то, что нужно для их целей: пэр Британского королевства и - возможно, из-за своей хромоты - застенчивый и замкнутый, почти не имеющий друзей. И во время учебы в Харроу он очень кстати опубликовал сатиру, которая вызвала раздражение некоторых влиятельных лиц, в том числе и его благодетеля лорда Карлисла. Теперь все охотно поверят, что он и в самом деле мог пойти на такое преступление, которое его заставят совершить Романелли вместе со своим британским ка.
   - Доктор Ромени и я - мы выдвинем тебя из неизвестности, - сказал Романелли тихо. - Мы сделам твое имя знаменитым, лорд Байрон.
   ***
   Клоун Хорребин и доктор Ромени пристально смотрели на ванну размером с гроб с тускло клубящимся магическим раствором, в котором темнели, затвердевая, капли крови где-то на среднем уровне и где сейчас начала разрастаться система прекрасных красных тканей, связываясь друг с другом.
   - Через двенадцать часов это уже будет узнаваемый человек, - тихо сказал Ромени, он стоял так спокойно, что даже совсем не подпрыгивал на пружинных подошвах, - а через двадцать четыре часа он уже сможет говорить с нами.
   Хорребин переступил на ходулях.
   - Подлинный британский лорд, - сказал он задумчиво. - Крысиный Замок уже удостаивали посещением выдающиеся личности, но молодой лорд Байрон здесь будет первый, - даже под слоем грима Ромени заметил усмешку, - пэр королевства.
   Доктор Ромени улыбнулся:
   - Я ввел вас в высшие сферы. Несколько мгновений длилось молчание.
   - Ты уверен, что мы и впрямь должны осуществить этот бессонный проект, то есть не спать вообще завтра ночью? - жалобно захныкал клоун. - Я всегда сплю по десять часов в гамаке, или у меня будут ужасные боли в спине, а с тех пор как мой проклятый папаша, - он указал на высушенную голову Теобальдо в нише окна над ними, молча наблюдавшую за всем происходящим, - сбросил меня на землю, боли стали вдвое сильнее.
   - Мы будем дежурить посменно, четыре часа сна каждые восемь часов, напомнил ему Ромени, - вполне достаточно, чтобы ты не сдох. Вот его жаль, добавил, кивая на ванну с раствором, - он будет все время бодрствовать и будет все время кричать.
   Хорребин вздохнул:
   - Послезавтра все это кончится, и мы наконец сможем отдохнуть.
   - Возможно, ближе к вечеру. Мы будем упорно работать над ним по очереди всю завтрашнюю ночь и весь день после. К вечеру у него не останется собственной воли, потом мы позволим ему денька два побыть на виду, потом дадим ему инструкции и этот миниатюрный пистолет и отпустим его. Затем мои цыгане и ваши нищие выйдут на работу, и примерно через час мой человек в Государственном Казначействе объявит, что пятая часть всех золотых соверенов в стране - фальшивые, мои капитаны совершат набег на Английский Банк. И затем, когда наш мальчик Байрон проделает свои трюк, страна фактически будет поставлена на колени. Если Наполеон не будет в Лондоне к Рождеству, я буду очень удивлен. - И он удовлетворенно улыбнулся.