Павел Корнев. Осквернитель

   – Господа, в моем присутствии больше нет необходимости, – объявил брат-экзорцист. – Да хранят вас Святые.
   И под звон серебряных колокольцев он отправился восвояси.
   Ференц Ольтер пожал пухлыми плечами и спросил:
   – Желаете ознакомиться с протоколами предварительных допросов?
   – Полагаю, стоит начать с осмотра места преступления, – предложил Джек.
   – Тогда приступим.
   Старший дознаватель первым поднялся на крыльцо, Пратт и Готье чуть ли не наперегонки поспешили следом, а вот я никуда торопиться не стал и пропустил вперед незнакомого чиновника королевского казначейства. На первом этаже наша процессия сразу свернула в глухой, без единого окна коридор, который периодически упирался в массивные бронированные двери, у каждой из них дежурило по четыре бойца, а лестницу и вовсе караулил десяток вооруженных до зубов охранников. Столько же крепких парней располагались этажом ниже.
   Там шагавший во главе нашей процессии Ференц Ольтер замешкался и озадаченно уставился на сотрудника казначейства, не зная, куда двигаться дальше.
   – Сюда! – позвал нас клерк в комнату, где в углу темнел провал узенькой винтовой лестницы.
   Тучный дознаватель глянул вниз с нескрываемой досадой, но вслух высказывать своего недовольства не стал и, переваливаясь с ноги на ногу, принялся спускаться куда-то во тьму.
   – Подождем, – предложил Джек Пратт, прислушиваясь к доносившемуся снизу тяжелому дыханию, и немногим тише добавил: – А ну как застрянет?
   Карл Готье от неожиданности так и прыснул со смеху, я под кожаной полумаской тоже не удержался от усмешки, а вот чиновник даже не улыбнулся.
   – При всем уважении, господин Пратт, – с каменным выражением лица произнес он, – с учетом сложившейся ситуации подобные высказывания не кажутся уместными…
   Глава Пурпурной палаты враз опомнился, откашлялся и зло глянул на рыжего пройдоху.
   – Тебя, Джек, только могила исправит, – нравоучительно выдал он и начал спускаться по винтовой лестнице вслед за толстяком.
   Пратт с недоброй ухмылкой пожал плечами и цепко глянул на казначейского:
   – Что вы можете сказать о пропавшем клерке?
   – Ничего, – односложно ответил чиновник и объяснился: – Я служу в ревизионном департаменте и лично с ним знаком не был. Но, по отзывам коллег, он ничем особенным не отличался. По крайней мере никаких странностей за ним не замечали.
   – Так оно обычно и бывает, – вздохнул Джек и указал мне на темный провал: – Прошу вас, отче…
   Лестница оказалась не только узкой, но и на редкость крутой, спускаться по ней в одеянии экзорциста оказалось занятием не из простых. Да еще каблуки скользили на стертых ступенях, и приходилось постоянно держаться за канат.
   Пару раз я едва не скатился вниз, но не скатился, и потому на каменный пол ступил преисполненный чувства собственного достоинства. В отличие от Ференца, который шумно отдувался и вытирал льняным платочком вспотевшее лицо.
   Внизу оказалось многолюдно. Казначейская охрана, «серые сюртуки» и отмеченные пурпурными повязками подчиненные Готье настороженно переглядывались, явно прикидывая, кого из них высокое начальство назначит козлом отпущения, а вот шпики надзорной коллегии, напротив, азартно переминались с ноги на ногу, горя желанием поскорее доложить о предварительных результатах расследования. И только братья-экзорцисты своей бесстрастностью напоминали двух скучающих посреди огорода пугал.
   Впрочем, невозмутимость их была чистой воды блефом; уж они-то как никто другой должны были осознавать масштабы разразившейся катастрофы. Я к происшествию никакого отношения не имел, и то по спине колючие мурашки забегали.
   Сколько наконечников умыкнул чернокнижник? Две дюжины, три?
   Бесов праздник! Да ими столько бед натворить можно, что просто волосы на загривке дыбом встают! Одно случайное прикосновение к проклятому клинку способно сжечь душу неподготовленного человека дотла, а чего сумеет добиться человек подготовленный, и вовсе подумать страшно…
   – Святой отец! – окликнул меня немного отдышавшийся Ференц Ольтер. – Вы с нами?
   Я сделал знак обождать и прошелся по караульному помещению, прислушиваясь к собственным ощущениям.
   Но – ничего. Ни малейшего присутствия Скверны здесь не чувствовалось.
   Да и откуда? Отблески факелов поблескивали на часто-часто вбитых меж каменной кладки серебряных символах Изначального Света, и пусть те выполнены были не столь тщательно, как мой перстень официала, но в таких количествах от потустороннего воздействия защищали ничуть не хуже.
   Я вернулся к следственной группе, и старший дознаватель попросил ревизора:
   – Начинайте, пожалуй.
   Чиновник казначейства откашлялся и указал на следующую дверь:
   – Все случилось там…
   – По порядку, пожалуйста! – перебил его Ференц.
   – Инцидент произошел во время смены караула, – собравшись с мыслями, поведал ревизор. – В соответствии с регламентом наш сотрудник в сопровождении одного из охранников отправился проверить сохранность печатей и через какое-то время…
   Тут он сбился и принялся теребить в руках снятые перчатки, но на помощь ему пришел Готье.
   – Через четверть часа моему человеку показалось странным столь долгое отсутствие коллег, – пояснил глава Пурпурной палаты, – и он отправился выяснить причину их задержки.
   – Он осознавал, что нарушает устав караульной службы? – прищурился Джек Пратт.
   Карл Готье поджал губы и надменно заявил:
   – Его объяснения приложены к протоколам дознания.
   – А просто заглянуть внутрь он не мог? – удивился Ференц Ольтер.
   – Сейчас вы сами все увидите, – вздохнул ревизор и повернулся ко мне: – Вы закончили, святой отец?
   Я утвердительно кивнул, и тень от моей шляпы заметалась по каменной кладке, будто призрачное порождение Бездны. Чиновник явственно вздрогнул, но сразу взял себя в руки и, навалившись всем весом, распахнул массивную дверь.
   А за ней не хранилище, за ней – уходящий во тьму коридор!
   – Да здесь целый лабиринт! – удивился старший дознаватель, пройдя внутрь и заметив многочисленные боковые ответвления.
   – Так и есть, – подтвердил чиновник. – Наконечники хранятся в самом дальнем зале.
   Он взял фонарь и повел нас в хранилище. Пол явственно уходил под уклон, но влага на каменных стенах не блестела, и лишь холодный затхлый воздух не давал забыть о том, что находимся мы глубоко под землей.
   – Что еще здесь хранится? – поинтересовался Ференц.
   – Много всего, – уклончиво ответил чиновник и указал на неповрежденные печати ближайшей двери. – Взломано лишь хранилище наконечников.
   – Вы уверены?
   – Мы проведем полную ревизию, – уверил его казначейский, – как только вы предоставите нам такую возможность.
   – Между прочим, это ваш человек оказался чернокнижником! – вспылил Пратт.
   – Это еще не доказано! – парировал ревизор, которому подобный упрек был что острый нож под сердце.
   – Господа, не ссорьтесь! – призвал их к порядку Готье, и его бескровные губы расплылись в невеселой улыбке. – Оставим окончательные выводы следствию.
   – Оставьте, да, – шумно выдохнул Ференц Ольтер, видимо, давно отвыкший от столь продолжительных пеших прогулок. – Сколько нам еще идти?
   – Почти на месте, – уверил его наш провожатый.
   И действительно, уже через несколько поворотов мы очутились перед распахнутой железной дверью, за которой терялось в темноте просторное помещение. Я придержал клерка, и тот с удивлением обернулся.
   – Мне сказали, там совершенно безопасно! – пояснил он.
   – Полагаю, святой отец желает осмотреть место преступления в одиночестве, – предположил Джек Пратт.
   Ференц Ольтер против непредвиденной задержки возражать не стал, а вот Карлу Готье эта идея по вкусу не пришлась. Он демонстративно поморщился и всплеснул руками:
   – Так заходите, святой отец! Заходите уже! Не будем терять время!
   Я забрал у ревизора фонарь, поднял его над головой в попытке разогнать сгустившиеся за порогом тени и прислушался, не заворочаются ли в душе нечистые. Но бесы молчали.
   Бесы молчали, и все же мне было не по себе.
   Ничего серьезного, просто из открытой двери тянуло смертью.
   А еще – Тьмой. Жгучим таким холодком, от которого даже не мурашки по спине, а наждаком по коже.
   Кровь, тьма, смерть, тени – кто бы из ордена Изгоняющих ни проверял место преступления, внимания на это он почему-то не обратил. А стоило бы. Того и гляди, ворота в Бездну распахнутся. «Ритуалы изгнания младших бесов», том первый, глава «Тени, как двери в потусторонний мир».
   Отступив от двери, я достал из кармана сшитые суровой нитью листки и карандаш, изложил свои соображения и передал вырванную бумажку ревизору.
   – И что мне с этим делать? – удивился тот.
   – Отнесите братьям-экзорцистам в караулку, – распорядился Джек.
   Чиновник нехотя отправился выполнять приказ, я тяжело вздохнул и шагнул в хранилище. А там – будто невидимым пламенем опалило.
   Злым, жгучим, лютым. И вместе с тем – едва-едва ощутимым.
   Затухающим.
   Взяв себя в руки, я присмотрелся к распростертому на полу мертвецу с белым, словно вылепленным из воска, лицом. На его сером сюртуке темнело несколько бурых отметин ножевых ран, но самого орудия убийства нигде видно не было.
   Задерживаться у покойника я не стал и сразу перешел к пятну только-только подсохшей крови, черневшему посреди пересечения неровно намалеванных полос пентакля. Перешел и немедленно уловил, как сквозит от него Скверной.
   Чернокнижник и в самом деле ускользнул отсюда через Бездну!
   Но как он умудрился обойти защиту?
   Подняв фонарь повыше, я прошелся вдоль стены и сразу углядел кровавые отметины на ближайших символах Изначального Света.
   Осквернил предварительно, выходит…
   – Позволите? – не вытерпел тут Ференц Ольтер.
   Я жестом разрешил дознавателю пройти в хранилище, а сам перешел к вмурованным в дальнюю стену сейфам. Часть стальных дверец оказалась распахнута, и, судя по отсутствию внешних повреждений, их не взламывали, а открыли ключами. Точно не отмычками: за такое короткое время справиться с хитрыми запорами было не под силу и дюжине взломщиков.
   Неужто простой клерк имел доступ к ключам? А если нет – каким образом умудрился изготовить дубликаты?
   Хотя у меня ли об этом голова болеть должна? Это ведь, по большому счету, Джека заботы. Даже сказал бы – проблемы.
   И, сдается мне, проблемы большие. Очень большие.
   – Здесь и в самом деле безопасно, святой отец? – непонятно зачем уточнил Карл Готье, прежде чем шагнуть в хранилище.
   Я в ответ неопределенно повертел в воздухе затянутой в кожаную перчатку ладонью, и главу Пурпурной палаты явственно передернуло. Но он сразу справился с неожиданным приступом неуверенности и подошел к Ференцу Ольтеру.
   – Ну и что скажете, господин дознаватель?
   – Ключи, – задумчиво пробормотал толстяк и повернулся к вернувшемуся из караулки ревизору. – У пропавшего клерка был доступ к ключам от сейфов?
   – Ни в коем случае, – уверенно ответил чиновник. – Более того, к ним нет доступа ни у кого в казначействе.
   – Даже так?
   – Перевозкой наконечников занимаются братья ордена Изгоняющих, – пояснил ревизор. – Они принимают груз на Дивном, осуществляют его экспедицию и помещают в сейфы. Ключи остаются у них, мы лишь контролируем хранилище.
   – Очень интересно, – пожевал пухлыми губами толстяк. – Чем обусловлен такой порядок?
   – Наконечники с Дивного обладают одной нехорошей особенностью, – усмехнулся Джек Пратт. – Прикоснетесь – и они выжгут вам душу.
   – Как же тогда их забрал клерк? – прищурился старший дознаватель.
   – Он чернокнижник! У него и так в душе Тьма! – всплеснул руками Готье. – Чего ему бояться?!
   Ференц несколько раз задумчиво кивнул и вдруг спросил:
   – А почему тогда изъяна не почувствовал его исповедник?
   Глава Пурпурной палаты в ответ только плечами пожал.
   – Вот у него и спросите! – посоветовал он.
   – Непременно спрошу, – подтвердил дознаватель и сделал пометку в книжице с кожаным переплетом. – Не извольте сомневаться. – Толстяк почесал щеку кончиком грифельной палочки и поинтересовался: – Уже есть информация, сколько точно наконечников пропало?
   – Тринадцать, – сообщил клерк казначейства.
   – Всего тринадцать? – Ференц Ольтер с удивлением оглядел распахнутые дверцы. – Кто же тогда открыл остальные сейфы?
   – Часть из них были пустые, – пояснил чиновник. – Злоумышленник явно не располагал точной информацией, какие ячейки заполнены, а какие нет.
   – Остальные наконечники до сих пор здесь? – заинтересовался Готье.
   – Нет, нет! Что вы! – нервно поежился клерк. – Их забрали на временное хранение экзорцисты, и не беспокойтесь – дабы избежать путаницы, они заперли после себя дверцы ячеек.
   – Ясно, – кивнул толстяк, явно пытаясь отыскать в действиях чернокнижника некую хитрую систему.
   А по мне, так никакой системы не было. Одна распахнутая дверца здесь, две – там. И так везде. Ладно бы еще похититель всегда угадывал, но нет – вскрыто больше трех десятков сейфов, а наконечников похищено всего тринадцать. Как пить дать, действовал наугад.
   Впрочем, не важно. Не забивая себе голову всякой ерундой, я перешел к мертвецу и присмотрелся к истыканной ножом груди. Насколько удалось различить, удары были нанесены уверенной рукой, и все – точно в цель, никаких защитных ран. Но смущало даже не это, смущало отсутствие крови. Слишком чистеньким был для столь серьезных увечий серый сюртук. Пусть даже первый укол и пришелся прямиком в сердце, несколько кровавых отметин с монету величиной – этого явно недостаточно.
   Я выпрямился и взмахом руки подозвал Джека.
   – Позволь… – Пратт опустился на корточки и какое-то время внимательно изучал мертвеца. Затем он ухватил голову покойника и легко подвигал ее из стороны в сторону. Озадаченно глянул на меня, просунул ладонь под затылок и с тяжелым вздохом поднялся на ноги.
   – Проломлен череп, сломана шея, – сообщил Джек, вытирая руки. – Полагаю, ножом его уже добивали.
   Я кивнул, принимая сказанное к сведению, и сначала указал на смазанную линию пентакля, после на кровавую отметину на сапоге мертвеца.
   Джек присмотрелся и подозвал к нам казначейского.
   – Тело двигали? – строго спросил он.
   – Мы – нет, – ответил ревизор и предположил: – Возможно, сотрудник Пурпурной палаты, обнаруживший убитого…
   – Он ни к чему не прикасался, – уверенно заявил Карл Готье.
   Мысленно сделав еще одну заметку, я снял перчатку и прикоснулся к холодному запястью мертвеца. Сосредоточился, но не уловил ничего из ряда вон.
   Никакого намека на Тьму в душе, а что до легкого налета скверны, так кто из нас без греха? Пропустил пару исповедей, и не более того.
   Распрямившись, я в ответ на вопросительный взгляд Джека отрицательно покачал головой и отошел к двери.
   – Святой отец, вы уже закончили? – сразу встрепенулся Готье. – Господа, дело ясное, предлагаю безотлагательно заняться розысками злоумышленника!
   – Этим и без нас есть кому заняться, – проворчал Ференц Ольтер.
   – Нельзя терять ни минуты!
   – Похвальное рвение, – с плохо скрываемым сарказмом пробормотал дознаватель и уточнил: – Могу я рассчитывать, что квартиру подозреваемого не станут обыскивать в отсутствие сотрудников надзорной коллегии?
   – Подозреваемого? – Глава Пурпурной палаты поджал губы и спросил: – У вас остались какие-то сомнения в его виновности?
   – Не имею обыкновения спешить с выводами, – парировал толстяк. – Так что насчет обыска?
   – Мои люди блокировали квартиру чернокнижника и оцепили его загородный дом, но им отдан недвусмысленный приказ ничего там не трогать до нашего прибытия.
   – В нашем присутствии там нет никакой необходимости, – покачал головой Ференц. – Я пошлю кого-нибудь провести первичный осмотр, а нам предлагаю сосредоточиться на опросе непосредственных участников происшествия. – И он уставился на Готье: – Надеюсь, нет возражений?
   – Нет, – холодно улыбнулся тот. – Какие могут быть возражения?
   – Тогда идемте!
   Мы вышли в коридор, и прибывшие по моему вызову братья-экзорцисты немедленно сменили нас в хранилище. Один монах раскурил кадило, остальные затянули молитву и принялись очищать от крови серебряные символы Изначального Света.
   – Полагаете, в этом есть необходимость? – удивился Готье.
   Я молча пожал плечами и последовал за тяжело отдувавшимся дознавателем. Своды подземелья давили буквально физически, и находиться под землей было уже просто невмоготу. Впрочем, в караульном помещении лучше не стало: сосредоточиться на работе никак не получалось, руки дрожали, постоянно не хватало воздуха, а одежда под плотным кожаным одеянием пропиталась потом.
   Мне б водички холодной, но куда там!
   Проверив на наличие Скверны всех караульных, я приткнулся в уголке и принялся составлять отчет, а когда наконец покончил с писаниной и поднялся на улицу, то сразу оттянул полумаску и подставил лицо дуновениям студеного ветерка.
   Но толком перевести дух не дал Джек.
   – Что скажешь? – потребовал он отчета, стоило только нам отойти от особняка казначейства.
   Я задумчиво глянул на приятеля, взвесил все «за» и «против» и покачал головой.
   – Ничего не скажу.
   – Совсем? – прищурился рыжий прохиндей, сразу заподозрив неладное. – Ты в этом уверен, Себастьян?
   – Отстань, а?
   – Что значит «отстань»? – опешил Пратт. – Речь идет о моей карьере!
   – Слушай, Джек, – оскалился я в ответ, – ты попросил тебя прикрыть, и я полночи торчал в склепе, от которого Тьмой разит, как от портовой помойки тухлой рыбой! У меня сейчас голова как барабан, не дави на меня! Хорошо?
   – Просто скажи, – нахмурился приятель. – У меня проблемы?
   – А сам как думаешь, Джек? Естественно, у тебя проблемы!
   – По твоей части?
   – Насчет меня не беспокойся, – уверил я приятеля, – все острые углы кое-как сгладил. Ты лучше ищи подходы к Ольтеру, он тот еще живоглот.
   – Считаешь, это понадобится?
   – Он только выглядит безобидным толстяком, на деле хватка у него волчья, а моральные принципы примерно как у пахартской гиены. Если посчитает нужным, утопит в дерьме и тебя, и Готье. А скорее утопит того из вас, кто меньше заплатит.
   – Не надорвется?
   – Ференц в фаворе у Ланье, – напомнил я. – Да ты и сам это знаешь не хуже меня.
   Джек беззвучно выругался и спросил:
   – На чем он может меня прижать?
   – Ты едешь или нет? – задал я встречный вопрос.
   – Придется остаться на заседание следственной группы, – сказал Пратт и попросил: – Выкладывай уже, Себастьян. Не темни.
   Стылый воздух к этому времени порядком освежил голову, но я все же предложил:
   – Пойдем пройдемся.
   – Легко, – сразу согласился Джек. – Только распоряжусь насчет кареты.
   На выходе с закрытой территории дворцового комплекса Джек отыскал кучера, велел ему следовать за нами и свернул на темную аллею, где меж аккуратно подстриженных кустов замерли присыпанные влажным снегом скамьи и мраморные чаши фонтанов. Карета неторопливо покатила следом в некотором отдалении.
   – Ну и? – первым нарушил Пратт затянувшееся молчание.
   – Совсем ты мышей не ловишь, – поморщился я.
   – В смысле? – напрягся Джек.
   – В хранилище вошли двое – ревизор и «серый сюртук». Больше с ними никого не было, так?
   – Так.
   – Твоему парню проломили череп и свернули шею, правильно?
   – Правильно.
   – Грудину искололи ему уже после смерти и раны особо не кровоточили?
   – Все верно.
   Я остановился и уставился на приятеля:
   – Так скажи на милость, откуда взялась вся та кровь, которой намалевали пентакль?
   Пратт на миг задумался и опрометчиво заявил:
   – В этом нет никакого смысла!
   – Так кажется только на первый взгляд, – возразил я. – А вот если предположить, что ревизор казначейства был всего лишь жертвой, то все встанет на свои места.
   – Чушь! – взорвался Джек. – Невозможно покончить жизнь самоубийством, самому себе свернув шею!
   – А кто, друг мой, – я ухватил его за серебряную пуговицу камзола и притянул к себе, – говорит о самоубийстве?
   Пратт высвободился и нервно потеребил рыжий ус.
   – Хмырь из Пурпурной палаты? – произнес он какое-то время спустя. – При таком раскладе он точно в деле!
   – Несомненно, – подтвердил я, поскольку не видел иного объяснения случившемуся. – Твой парень распотрошил ревизора и намалевал кровью пентакль, потом вскрыл сейфы и отправил мертвеца с наконечниками в Бездну.
   – С чего бы ему так подставляться?
   – Ты меня об этом спрашиваешь? Откуда я знаю, что ему посулили? Быть может, по плану его должны были просто связать?
   – Тому всех доказательств – только невесть откуда взявшаяся кровь!
   – Еще смазанная линия пентакля и отметина на сапоге мертвеца, – поправил я приятеля. – Поверь, Ференцу хватит и этой ниточки, чтобы раскрутить весь клубок.
   – Если выяснится, что в преступлении замешан мой подчиненный… – Джек скривился, будто надкусил лимон, но сразу взял себя в руки. – Два момента, – заявил он, – лично мне остаются непонятными два момента.
   – Излагай.
   – Любое прикосновение к проклятому металлу грозит выжечь душу, но этого почему-то не произошло. Ты ведь не заметил ничего необычного, когда осматривал покойника, не так ли?
   – Не заметил, – подтвердил я, соглашаясь с приведенным аргументом. – Что второе?
   – Какой смысл выкидывать наконечники в Бездну? Какой от них там прок?
   Я обдумал этот довод, и по спине у меня пробежал холодок.
   – Клерк был еще жив.
   – Что? – удивился Джек.
   – Он был жив, когда его отправили в Пустоту! Полагаю, переход через Бездну был пробит извне, и кто-то принял подранка с наконечниками на другом конце.
   – А можно отследить, откуда именно был открыт переход?
   – Не думаю, – покачал я головой, вовсе не желая лезть в потустороннее, – экзорцисты уже очистили помещение…
   – Бесов праздник! – обреченно выдохнул Пратт. – Если ты прав и Ольтер докопается до истины, мне конец! Готье не пропадет, за него вступится герцог Арно, крайним назначат меня! Беса в душу, Себастьян, да меня со свистом из дворца вышибут!
   – Ты уже большой мальчик, придумай что-нибудь.
   – Катись отсюда!
   Я оставил приятеля наедине с его тяжелыми раздумьями и забрался в карету.
   Хоть вида и не подал, но на душе было неспокойно. У Джека и в самом деле серьезные проблемы; теперь вся надежда лишь на то, что пропажа отыщется, прежде чем толком раскрутится маховик системы правосудия.
   Впрочем, рыжий тот еще проныра, выкрутится. У меня об этом голова болеть не должна. Мне бы выспаться…

2

   – Защищайтесь!
   Звон, лязг, в руке дрожит непривычно длинный клинок.
   Вторая позиция, четвертая; шуршат по земле подошвы сапог, паром вырывается изо рта разгоряченное дыхание.
   Раз-два!
   Полоска упругой стали метнулась было к лицу, но сразу ушла вниз; я в самый последний момент отразил удар эфесом и пошел по кругу, стараясь держаться подальше от щеголя с короткой бородкой и завитыми усиками, который синхронно поворачивался за мной, удерживая свою шпагу опущенной острием к земле.
   Пробная атака – лязг! звон! – болью в натруженном запястье отдается парированный выпад. И сразу контратака!
   Едва успев убрать из-под удара правую ногу, я разорвал дистанцию, хоть все мои инстинкты и кричали о том, что следует сцепиться и перевести схватку в партер. И точно – миг спустя затупленный кончик учебной шпаги больно ткнул в грудь.
   Я поморщился и приложил ладонь к тренировочному колету, пошитому из толстой вываренной кожи.
   – Что с вами, Себастьян? – поинтересовался ничуть не запыхавшийся мастер Васкес, на губах которого блуждала непонятная улыбка. – Вас сегодня просто не узнать!
   – Пожалуй, достаточно, – вздохнул я, перехватил шпагу за клинок и протянул ее учителю фехтования рукоятью вперед.
   Тот принял учебное оружие и, откинув со смуглого лица длинные локоны волос, склонил голову набок.
   – Я уже говорил, что у вас интересная техника боя?
   – Да неужели? – хмыкнул я, резонно подозревая, что инструктор говорит это каждому своему подопечному. Все же, в отличие от Драгарна, фехтование на шпагах в Стильге особой популярностью не пользовалось, и за денежных учеников стоило держаться руками и ногами.
   Лично я никаких особых успехов в обращении со шпагой не демонстрировал, зато избавился от болей в спине и набрал утраченную за последние годы форму. Да и трость с клинком оказалась приобретением вовсе не бесполезным. Пусть пока и не доводилось в ход пускать, но мало ли? Жизнь жулика – штука непредсказуемая.
   – Именно интересная, – уверил меня Васкес.
   – Это не мешает вам выигрывать девять поединков из десяти.
   – Об этом я и хотел с вами поговорить. – Инструктор убрал шпаги на оружейную стойку и обернулся ко мне: – У вас есть все задатки фехтовальщика…
   – Но?
   – Рисунок ваших действий в поединке ставит меня в тупик. Такое впечатление – в руках у вас не шпага, а… – Васкес замолчал, не в силах подобрать аналогию. – Нож? Нет, нечто более длинное, но недостаточно длинное для полноценного фехтования…
   – И что с того? – улыбнулся я.