- Непременно вмешаюсь. К сожалению, Феликс, все это так... Давайте-ка сменим тему, - предложил я. - Как там наш "диверсант"? Неужели притих?
   - Не знаю, - вяло ответил механик. - Может, притих. Разбитых экранов много, и мне пока трудно ориентироваться. Экраном меньше, экраном больше в теперешней обстановке не очень-то уследишь...
   - Ладно, - сказал я, - допустим... По поводу чужака никаких новостей?
   Бак неуверенно пожал плечами:
   - Если говорить конкретно - нет. Однако мне кажется, чужак потревожил не только десантников.
   - Да? А почему это вам кажется?
   - Понимаете ли... Недавно мне выпало быть свидетелем одного занятного происшествия. - Бак оживился. - Происшествие, в общем-то, ерундовое, но с криминальным намеком... Принял я душ перед сном, за полчаса до полуночи. Время позднее, тихо вокруг, в душевой я один. Переоделся в гардеробной, к выходу подошел и уж было дверь отодвинул, да вспомнил, что белье в утилизатор не сбросил В коридор по инерции все-таки выглянул. Вижу, там, в самом конце коридора, человек из атриума вынырнул и быстренько так оттуда в моем направлении засеменил. "Куда это, - думаю, - он торопится?" Только подумал, а тут еще двое из атриума вынырнули. Человек оглянулся на них и шагу прибавил. Кухонный отсек миновал, отсек холодильников тоже... Те двое его окликают: "Эй, парень, погоди!" А тот от них чуть ли не бегом. Двое не отстают. Озадачило это меня. Я осторожно выставил глаз из дверного проема, наблюдаю. Судя по костюмам, все трое - парни из корабельной команды. Но кто такие, конкретно издали определить не могу. К тому же первый, торопыга этот, лицо рукой прикрывает. Вот так... - Бак показал как: прикрыл растопыренной пятерней нижнюю половину лица.
   - Потом вижу: рука у него нормальной окраски, белая, а лицо и волосы голубовато-серые. Прямо оторопь меня взяла... Тех двоих я узнал наконец ребята из группы энергетиков. А "серого" узнать не могу, хоть тресни!.. Энергетики "серого" нагоняют - недалеко уж от меня это было - и бесцеремонно так, грубо за руки его хватают. Тот разозлился, шипит на них: "Какого черта вам от меня надо?! Вы что, - говорит, - балбесы, не видите, как меня краской заляпало?! Не дадут человеку спокойно пройти в душевую!" Энергетики узнали его, стушевались. "Прости, - говорят, - друг Жора, не за того тебя приняли". Укоряют его: "Чего же ты, сякой-этакий, не отзываешься, когда тебя окликают!.." Жора глазами похлопал, да как рассмеется. "Ой, - говорит, - не могу! А ведь вы, парни, меня именно за "того" и приняли, не отпирайтесь! Ловлю, значит, затеяли? Ой, не могу!.." Энергетикам, конечно, обидно. "Заткнись, - отвечают ему. - В таком виде будешь ночью по коридорам шататься - нарвешься, это уж точно. Кто верит, кто нет, но, если слух пошел, ребята начеку, сам знаешь. Фонарь ненароком подвесят - иди потом доказывай, что ты не верблюд!.." Смеяться Жора сразу перестал: "Да, - говорит, - что верно, то верно. Вы, - говорит, - ребята, почаще в зоопарк забегайте на верблюдов смотреть - может, будет нам, двигателистам, безопаснее по коридорам ходить".
   - Георгий Шульгин? - полюбопытствовал я. - Из группы двигателистов? Наш корабельный художник?
   - Он самый, - подтвердил механик. - Ну так вот, заходит Жора в душевую, раздевается, одежду бросает в утилизатор. Посмотрел я на его заляпанное краской обличье и говорю: "Нервный тебе, видать, сегодня натурщик попался..." Он зырк на меня, но молчит. Я опять ему шпильку: "Художником быть нынче небезопасно, а?.." И тут с ним припадок веселого настроения приключился. Ростом невелик, а хохотать умеет будь здоров! Стоит передо мной голый, с испачканной физиономией и заливается во все горло, слезы вытирает. "Да, - говорит, - чувствовал я, что в искусстве ты разбираешься, но чтобы до такой степени превосходно!.." Головой в изнеможении покачивает. Разговорились. Оказалось, натурщики здесь ни при чем. Жора большое полотно для картины готовил, допоздна в изостудии задержался - фон какой-то накладывал. Распылитель красок чего-то испортился, и фон ему, Жоре, вместо картины прямо на физиономию лег... Он, бедняга, выглянул в дверь - вроде бы нет никого в коридоре. Лицо кое-как руками прикрыл - стеснительно все же перед людьми, если встретишь, - и бегом в душевую. Остальное я видел. Ну, конечно, спрашиваю его: "А что это на тебя энергетики навалилась?" - "Да так, - говорит, - делать им нечего. Одну гипотезу им любопытно проверить..." - "Какую, - спрашиваю, гипотезу?" - "Это их, - отвечает, - дело какую..." Ну я ему прямо: "А тебе это разве не любопытно, не трогает?" Он смеется: "Отчего же не трогает? Ты что, ослеп, радость моя бритоголовая, не видел, что ли, как они мне пытались руки за спину завернуть?" Подмигнул мне заляпанным глазом и пошел мыться... Такие вот дела, - подытожил Бак. - Выходит, все знают, но помалкивают.
   "Н-да, - подумал я. - Десантники знают, администрация знает, энергетики, двигателисты... Знает практически весь экипаж - от художника до начальника рейда и капитана. Одни шепчутся за углами, другие - таких большинство - недоумевают молча. И ожидают, наверное: не скажет ли чего-нибудь дельного по этому поводу администрация... А что ей сказать? Для этого надо как минимум разобраться в существе вопроса. Попробуй тут разберись, если источники информации ненадежны, а сама информация настолько же необычна, насколько бездоказательна. А откуда черпать доказательства, если весь экипаж делает вид, будто ничего особенного не происходит?.. Да, круг логически замкнут. В конечном счете администрация права. Ведь в общем и целом полет протекает нормально. Так, глядишь, молча все до финиша и долетим, а там видно будет..."
   - Видно будет, - повторил я вслух. - Ладно, Феликс, я вот что хотел бы спросить. Этот Жора... Вы не могли бы представить себе его в роли известного нам "диверсанта", с которым вам довелось выяснять отношения в кухонном отсеке?
   Механик быстро взглянул на меня. Однако с ответом не торопился. Полез в карман, вынул свой чудовищно яркий носовой платок, промокнул бритое темя. В кабинете распространился явственный аромат "Антарктиды".
   - Жора?.. - Бак отрицательно покачал головой. - Нет, это был не он. Куда ему! Ростом не вышел. Да и все остальное... В роли того "диверсанта" я мог бы представить теперь... - Механик странно потемнел лицом, добавил: - Ну, к общем, другого.
   - Командира десантников Нортона, - подсказал я.
   Лицо механика медленно изменилось.
   - Да, - пробормотал он, уколов меня взглядом. - Теперь я мог бы поручиться толовой, что это был Нортон.
   - Откуда у вас такая уверенность?
   - Видите ли... - Механик задумался. - Тогда в кухонном отсеке было очень темно, однако... Ну как бы это сказать?..
   - Вы хотите сказать, что ваша моторная память запечатлела в себе целый ансамбль ощущений, которыми сопровождалась борьба с неизвестным?
   - Да.
   - С той поры вы пытались как бы "примерить" весь этот "ансамбль" к окружавшим вас людям. Не ко всем, разумеется, а именно к тем, чья кандидатура казалась вам наиболее подходящей.
   - Верно...
   - После "примерки" круг вероятных кандидатур на роль "данного вам в ощущениях" рослого, быстрого, сильного, гибкого и хладнокровного диверсанта значительно сузился. В конце концов остались считанные единицы - меньше, чем пальцев на одной руке. Сколько? Готов спорить, двое.
   - Двое... - как эхо, подтвердил механик. Вид у него был ошарашенный.
   - Однако Нортона среди этих двоих не было, - продолжал я (меня буквально несло на крыльях прозрения). - Мысль о Нортоне у вас возникла недавно.
   Мне показалось, в глазах у механика мелькнула тень суеверного страха.
   - Не было... - бормотал он словно в гипнотическом трансе. - И давно...
   - Да, заподозрить командира десантников - такое не сразу и в голову может прийти... Нужен был достаточно весомый повод. И повод случился. Я имею в виду слух об отставке Нортона. Размышляя о странном решении командира десантников, вы - уже скорее по инерции - попытались "примерить" памятный вам "ансамбль" ощущений к этому человеку. И вдруг обнаружили, что Нортон, пожалуй, точнее всех остальных "вписывается" в контуры происшествия в кухонном отсеке... Подозрение вас потрясло. Первой вашей мыслью было: явиться ко мне за советом. Вы не сделали этого - вас одолевали вполне понятные сомнения. Но сегодня вам повезло: вы уловили еще одну особенность Нортона, которой был отмечен и ускользнувший от вас диверсант. Не так ли?
   - Верно, черт побери!..
   На лице Бака отразилась панически напряженная мозговая работа. Я предложил механику высказаться, но он не слушал меня. Он хотел разгадать секрет моего "ясновидения" и спросил для проверки:
   - Скажите, какую особенность Нортона я уловил?
   - Запах, - ответил я. - Запах одеколона "Антарктида".
   - Но ведь я никому... - пролепетал он. Краска бросилась ему в лицо. Ни единым намеком!..
   - Успокойтесь, - сказал - я с досадой. - Никто, разумеется, ничего мне об этом не говорил. И я, понятно, не факир-ясновидец. Все значительно проще: исходную информацию вы дали мне сами.
   - Насчет моторной памяти и ощущений борьбы - это я понимаю, упорствовал Бак. - Те двое... Да... Вы, должно быть, заметили, как я обхаживал их, и догадались. Ведь, кроме всего прочего, вы еще и психолог.
   - Вот именно.
   - По поводу Нортона... Да, здесь тоже логично. А вот насчет запаха!.. Да, я ведь только сегодня и уловил.
   - Утром, - добавил я. - Около трех часов назад. Когда столкнулись с Нортоном у входа в кафе.
   - И это вы знаете!..
   - Почему бы и нет, если я сидел в кафе недалеко от двери и все прекрасно видел. По выражению вашего лица я догадался, что встреча с Нортоном чем-то вас поразила. На мой приветственный кивок вы не ответили, слепо я бестолково прошлись между столами и ушли не позавтракав. Тогда я, конечно, не знал, что вы торопились к отсек гигиены. Вы торопились вспомнить по свежим следам запахи кое-каких парфюмерных изделий. Результаты ваших экспериментов с душистыми аэрозолями я ощутил. И понял, хотя и не сразу, чем это пахнет... Надо ли говорить, насколько хорошо мне известны парфюмерные вкусы ваши и Нортона?
   - Теперь не надо, - сдался наконец Бак.
   - Не обижайтесь. На психолога не стоит обижаться за то, что он психолог. Открытие сделали вы, я о нем догадался, и только.
   - Это открытие нам ничего не дает, - заметил механик.
   Я посмотрел на него.
   - Ведь дело-то теперь не наше, - пояснил он, опустив глаза. - Я понял так, что по медицинской части у вас претензий к Нортону нет. Психика у него в порядке, и свои поступки он сознает. В общем... вы как хотите, но что до меня, то скажу откровенно: связываться с Нортоном я больше не желаю. Неприлично как-то, знаете ли, затевать драки с членом командного совета корабля. Пусть ломает экраны, если ему это нравится. - Бак махнул рукой и поднялся. - В конце концов лишний десяток экранов можно сменить, а мне мои зубы дороже.
   Уходя, Бак осторожно полюбопытствовал, намерен ли я как-то использовать новые обстоятельства, и, когда я ответил, что нет, не намерен, вздохнул с облегчением. Ужасно ему не хотелось расстраивать нашего капитана...
   Итак, раскрыв инкогнито "диверсанта", мы словно связали себя по рукам и ногам. Своеобразие личных качеств "экранного злоумышленника", уровень его служебного положения на корабле лишали нас, дилетантов, практически всяких надежд добраться до истины - тут хоть лопни от любопытства, как выразился бы старина Бак. Зачем понадобилось Нортону ломать экраны? Имеет ли Нортон отношение к загадочной истории о чужаке? Если да, то какое? Ни на один из этих вопросов к до сих пор не знаю ответа. Я, разумеется, совершенно отчетливо понимаю, что тайное битье экранов не есть экстравагантный каприз или, если хотите, некий ритуал абсурда, однако более правдоподобной версии просто-напросто не имею. Вот, пожалуй, и все, что по этому поводу я могу сообщить...
   Раут-холл погрузился в глубокую тишину.
   - Конец текста звукозаписи, - произнес Купер, и слушатели, стряхивая с себя оцепенение, зашевелились в креслах.
   - Необыкновенно любопытный текст, - сказал Никольский. - Я хотел бы иметь его фонокопию.
   - Считайте, что фонокопия у вас в руках, - ответил Гэлбрайт. - Ну что ж, профессор, - сказал он Рогану, - должен вас поздравить. Кое в чем медицина утерла нос нашим парням из отделов Наблюдения Внеземельного сектора. А этот Альберт...
   - Альбертас Грижас, - поправил Роган.
   - Да, Альбертас Грижас... Отчего мне кажется знакомым это имя?.. Он что, по-прежнему в составе экипажа "Лунной радуги"?
   - Нет, шеф, - ответил Купер. - Я успел связаться с информаторием УОКСа. Альбертас Грижас временно исполняет обязанности медиколога на суперконтейнероносце "Байкал".
   - Причины?
   - Самые приятные для Грижаса, Гэлбрайт, - вмешался Роган. - Равно как и для его друзей. Участвовать в последнем рейде "Лунной радуги" к Плутону Грижас не мог, поскольку... во-первых, защита докторской диссертации в Москве. Весьма успешная, кстати. Во-вторых, необходимость его присутствия в Вильнюсе в ответственный момент существенного пополнения семейства Грижасов. Инга Грижас готовилась стать матерью очередной четверки близнецов.
   - Так вот откуда мне знакомо это имя! - оживился Гэлбрайт. "Вильнюсский феномен", "Дважды по четыре - сенсация!"
   - В самом деле, - смущенно произнес Никольский. - "Прибалтийские витязи-близнецы", "Демографический микровзрыв в Европе". Я как-то упустил из виду...
   - Естественно, - заметил Роган. - Факты рождения близнецов не входят в сферу забот Управления космической безопасности.
   - Пока, - подал реплику Фрэнк.
   - Что "пока"? - нервно отреагировал на реплику шеф.
   - Пока не входят, - пояснил Фрэнк.
   - Не понял. Должно быть, очень тонкая шутка.
   - Еще неизвестно, чем может обернуться эта "шутка" для наших потомков.
   Гэлбрайт удивленно поднял брови.
   "Что это со мной сегодня происходит?.." - уже с тревогой подумал Фрэнк, ощущая нависшую в холле атмосферу всеобщей неловкости.
   - Молодой человек в некотором смысле прав, - прервал молчание Роган. - По данным статистики, в семьях работников Внеземелья, или - я не люблю этого слова - косменов, близнецы рождаются в двадцать раз чаще, чем в семьях оседлых землян. Особенно это касается "наследственных" работников Внеземелья, то есть косменов второго и третьего поколений. Объяснить упомянутый результат простым совпадением невозможно. Теперь даже скептики понимают, что мы имеем дело с генетической аномалией внеземельного, так сказать, происхождения. Как аномалия проявит себя в дальнейшем, нам неясно. Будет ли это во вред человечеству... Вопрос изучается.
   - Честно говоря, - сказал Никольский, - я не в состоянии вообразить, какую проблему для человечества могут таить в себе факты пусть даже резко возросшей рождаемости близнецов.
   - Весьма серьезную проблему антропогенетического свойства, - опередил Рогана Фрэнк. - Если будет доказано, что количество близнецов на Земле возрастает по экспоненте, наши потомки могут оказаться перед угрозой антропогенетического тупи... - Какие-то булькающие звуки заставили Фрэнка умолкнуть на полуслове. Он посмотрел на Рогана. Роган смеялся.
   - Простите старика, - сказал наконец консультант. - Невежливо, я понимаю, но... согласитесь, трудно удержаться, когда такого рода специфический вопрос рождает озабоченность в умах абсолютных в этой области неспециалистов. Сами антропогенетики только-только начинают разводить руками, а кое-кому уж не терпится ударить в набатные колокола!..
   - Время такое, профессор, - вежливо напомнил Фрэнк.
   - Какое?
   - Ну такое... быстротекущее. Пока специалисты разводят руками, специфические вопросы времени заставляют Управление космической безопасности самым недвусмысленным образом действовать кулаками. Правда, не слишком много от этого проку, но ведь надо же что-то делать.
   Роган уставился на Фрэнка немигающим взглядом. Задумчиво произнес:
   - То ли я постарел и ничего не понимаю в умонастроениях современной молодежи, то ли... Может, действительно время?.. Впрочем... - Старик помедлил.
   "Ну-ну, - мысленно подбодрил его Фрэнк, - любопытно узнать, что думали динозавры, встречая первых млекопитающих".
   - ...Впрочем, я думаю, - проговорил профессор в нос, - сие происходит по причине резкой гипертрофии самоосознания нового поколения. Загадочный всплеск...
   - Почему "загадочный"? - возразил Никольский. - У нас на Востоке это считают в порядке вещей. И называют, кстати, не "гипертрофией самосознания", а "развитым чувством общественной значимости".
   - Развитым!.. - многозначительно повторил Роган. - И в этом все дело. Развитие без экстенсивных всплесков. Ваша социальная среда постепенно накапливала общественно-психологический потенциал необходимой для нашего времени ориентации. Постепенно, заметьте! Поэтому вам, неспециалисту в области социологии, трудно понять кое-какие "детские болезни" западного социума. Герой нашего разговора... - старик посмотрел на притихшего Фрэнка, как смотрят на неодушевленный предмет, - болеет какой-то очень мучительной, и, полагаю, не очень опасной "детской болезнью". А может быть, и несколькими сразу. На досуге хочу поразмыслить и попытаться поставить точный диагноз. Сдается мне, одна из причин подобного рода "недомоганий" - не совсем обоснованный выбор профессии...
   - Я вижу, вы решили убедить моего шефа в моей профессиональной непригодности, - заметил Фрэнк.
   - Нет, здесь имеется в виду другое: запросы вашего гипертрофированного самосознания опережают наш век. Я хочу сказать, что профессия, которая полнее соответствовала бы вашим потенциям, просто еще не успела возникнуть. Вот если бы наряду с Управлением космической безопасности был создан Институт космических тревог и опасений, я, не задумываясь, рекомендовал бы вас на должность руководителя кафедры Отчаяния.
   - А кстати, - сказал Никольский, - у этой "еще не существующей" профессии уже потихоньку режутся зубы, хотим мы этого или нет. Полинг безусловно прав а одном: дела по вопросам стратегии у нас обстоят неважно. И, по-видимому, очень скоро оргподразделение стратегического уклона у нас будет создано. Что-нибудь вроде отдела Методологии, скажем, или отдела Гипотетических Опасений...
   - Лучше сразу - отдел Погребального Шествия, - со вкусом ввернул консультант. - А в штате - десяток молоденьких плакальщиц по проблемам грядущего.
   - Согласен! - прорычал Гэлбрайт, хлопнув по кромке стола обеими ладонями сразу. - Согласен с доводами всех спорящих сторон! Обещаю вырвать у нашего руководства штатную должность Оракула и торжественно обязуюсь выдать Полингу самую лестную характеристику! Благодарю всех участников поучительнейшей дискуссии, но умоляю - умоляю! - оставить в покое проблемы грядущего и вернуться к насущным делам настоящего. Ближе к теме. Напоминаю: тема нашей работы в силу некоторых обстоятельств имеет большее отношение к системе Урана, чем к системе ориентации кадров.
   9. ВЕРЕВКА ДЛЯ ШУРИНА
   - Самый загадочный элемент сообщения Грижаса - история о чужаке. Шеф обвел глазами собрание. - Кто-нибудь желает высказаться?.. Ваше мнение, профессор?
   Старик медленно поднял бледные веки:
   - Так, понятно... - Гэлбрайт перевел взгляд на Никольского.
   - Я думаю, следует попытаться установить контакт с Рэндом Палмером, сказал Никольский. - Если это возможно.
   - Попробуем, и безотлагательно. Палмер - штатный сотрудник Западного филиала УОКСа. Наш оператор наверняка успел оценить обстановку... Что скажете, Купер?
   - Я затребовал у связистов нашу спецлинию видеосвязи с УОКСом. Предупредил Палмера, что нам, вероятно, будет нужна его консультация. Он ждет.
   Гэлбрайт кивнул.
   Участок голубого пространства рядом с изображением Купера посветлел, бесшумно лопнул от пола до потолка. Появилась огромная голова - так, наверное, видится обитателям комнатного аквариума голова хозяина, когда он смотрит на них сквозь стекло. Фрэнк добросовестно разглядывал Палмера, но ничего особенного в нем не находил. Возраст - лет пятьдесят. Голова круглая, волосы пепельно-седоватые и, как это в обычае у десантников, коротко стриженные. Бронзовое от загара, твердое я в то же время самое что ни на есть обыкновенное лицо - из тех, которые трудно запоминаются с первого взгляда. На тренировках зрительной памяти частой сменой образцов подобных лиц тренеры-психологи доводили Фрэнка до изнурения.
   - Хэлло, Рэнд! - сказал Купер голове Палмера-великана в огромное ухо. - Извини, заставил тебя подождать. Ты нас видишь?
   Выражение терпеливого ожидания на исполинском лице сменилось вниманием, глаза и губы шевельнулись:
   - Вижу, но почему-то не в цвете. Только ты у меня на экране цветной...
   - Все в порядке, так и должно быть. Рэнд, мой шеф полагает, ты сумеешь помочь распутать одно занятное дельце. Мне придется записывать вашу беседу, не возражаешь?
   - Давай без церемоний. У меня, между прочим, рабочий день, а работы по горло.
   - Мы тоже не на прогулке, - рассеянно обронил оператор. - Шеф, у меня все готово. - Он сделал какое-то необходимое ему движение рукой в сторону. Это выглядело забавно: рука вошла в ухо гиганта.
   - Купер, - сказал Гэлбрайт, - отодвиньте изображение Палмера дальше от своего, вы мне мешаете. - Голова гиганта невесомо откачнулась вправо и сократилась в размерах наполовину. - Вот так, хорошо. Добрый день, Палмер.
   - Добрый день, Гэлбрайт.
   - Вы знаете меня в лицо?
   - Да. Видел вас однажды в УОКСе.
   - Однажды... Когда?
   - В тот сумасшедший день, когда потерпел катастрофу "Спэйс фэнтом". Или днем позже?.. Ну, в общем, видел на совещании по поводу гибели трампа.
   - Год назад... У вас хорошая зрительная память.
   - Пока не жалуюсь.
   - Что ж, пригодится. - Гэлбрайт кивнул. - Ваш возраст?
   - Сорок семь лет.
   - Должность?
   - Инспектор по кадрам десантных подразделений бокс".
   - Превосходно... Как у вас там погода?
   Палмер удивленно поморгал:
   - Погода отличная. Но вас, должно быть, интересует не это?
   - Да. Кроме погоды, нас интересует Четвертая экспедиция к Урану. Точнее, одно странное происшествие на борту "Лунной Радуги".
   - А... понятно... - В глазах Палмера отразилось тоскливое размышление. - Что вы имеете в виду?
   - Странных происшествий было несколько?
   - Я бы этого не сказал.
   - Вот и прекрасно. Будем считать, вы догадались, о чем идет речь.
   - Понимаю. Вам нужно, чтобы я первый произнес это слово - "чужак". Ладно, я произнес.
   - Спасибо, Палмер. Это очень важно для следствия.
   - Следствие по делу о чужаке?
   - Нет, мы идем по другому следу, но чужак оказался у нас на пути. И знаете, он почему-то нам не понравился, мы решили проконсультироваться с вами. Когда это было? Вы помните точную дату я время?
   Палмер назвал дату и время.
   - Расскажите подробности встречи.
   - Прошло восемь лет, - пробормотал Палмер. - И сейчас я...
   - Вы забыли подробности?
   - Нет, но...
   - Вам приходилось с кем-нибудь делиться этой историей?
   - Да, я рассказывал про чужака своему другу.
   - Друзей у вас, вероятно, немало. Кому именно вы рассказывали?
   - Я не хотел бы называть имен.
   - Вы полагаете, Палмер, вопросы я задаю из праздного любопытства?
   - Вот поэтому и не хотел бы... Простите, но я не желаю, чтобы моих друзей беспокоили.
   - А уж это насколько вы будете откровенны. Если нет... результат, увы, окажется прямо противоположный тому, которого вы добиваетесь. Мы будем просто вынуждены говорить с Бугримовым.
   На лице Палмера проступило смятение:
   - Вы... Но откуда вы знаете?
   - Служба такая. Бугримов поверил вашему рассказу о чужаке?
   - Конечно. Я никогда его не обманывал и не разыгрывал. И вообще... это не в моем характере.
   - Кому еще рассказывали вы о чужаке?
   - Командиру десантного отряда "Лунной радуги" Нортону.
   - Нортон поверил?
   Лицо Палмера окаменело.
   - Вы молчите?
   У Палмера да лбу выступила испарина.
   - Что это с вами?
   Десантник молчал. Бывший десантник. Фрэнк сочувственно смотрел в его светло-карие, сильно увеличенные на экране глаза, - можно было представить себе, каково ему там. Увеличенные изображения лиц как-то нехорошо, неприятно обнажали людей... Но это был один из методов следовательской практики, ничего не поделаешь.
   - Я не совсем понимаю ваше состояние, - мягко сказал шеф, - но вы должны взять себя в руки и...
   Палмер его не слушал.
   - Спросите Нортона сами, - отрезал он.
   - Нортона, значит, можно побеспокоить. Вам Нортон не друг.
   - Здесь суть не в этом. Просто я не желаю совать свой нос в личные дела Нортона.
   - А разве вопрос, поверил Нортон вам или нет, никак не касается вашего носа?
   - Сначала я был убежден, что Нортон мне не поверил.
   - Ну а потом?
   - А потом... Видите ли, это уже не имело значения.
   - Пока я ничего не вижу. Ну хорошо... Расскажите нам то, о чем вы рассказывали Бугримову и командиру.
   Палмер стал неохотно рассказывать. Фрэнк слушал рассеянно - не любил повторений. Все совпадало с тем, что рассказывал медиколог. Шеф и Никольский, напротив, слушали с напряженным вниманием: Роган, казалось, подремывал, но Фрэнк мало уже доверял безучастным позам язвительного консультанта.
   - Любопытно! - проговорил шеф, будто впервые услышал эту историю. Весьма любопытно!.. Итак, на борту "Лунной радуги" ночью вы встретили незнакомца, который не мог быть членом экипажа рейдера. Кому-нибудь другому я бы не поверил... А что об этом думаете вы сами?
   - Я... до сих пор... В общем, не знаю, что думать. Столько всего передумал... Надоело мне, Гэлбрайт! Сыт я чужаком по горло! Обращайтесь с вопросами к Нортону.
   - С какой же стати именно к Нортону? Он что... знает о чужаке больше, чем знаете вы?
   - Вот вы его об этом и спросите. А мне, в конце концов, все равно, что он там знает, а чего не знает.