Дон Пендлтон
Ад на Гавайях
Если мне не дано покорить Небеса,
Я заставлю содрогнуться Преисподнюю.
Вергилий
Я не собираюсь распоряжаться на Небесах, но уж в Преисподней я наведу порядок.
Мак Болан
Пролог
Высокая неподвижная фигура в черном замерла над краем огромного древнего кратера, который все называли Чашей. Национальный мемориал, где похоронены герои сражений в Тихоокеанском бассейне. По-гавайски это место называлось Пуовайна, что означало «Жертвенный Холм».
Уж кто-кто, а Мак Болан хорошо знал о тех жертвах, которые постоянно требовала себе война.
Бесконечные ряды застывших белых крестов, поставленных в конце боевого пути тысяч и тысяч собратьев Болана — все они принесли свою последнюю жертву.
Он слышал дыхание старого кратера, он ощущал себя одним из лежащих в этой земле и невольно вздрагивал, когда легкий вздох ветра доносил до него глухие голоса мертвых юношей, приветствовавших его.
— Спите спокойно, — едва слышно откликнулся он и перевел взгляд на далекие ночные огни: Перл-Харбор, Гонолулу, Вайкики и совсем вдали — неясные очертания мыса Алмазная Голова на южном горизонте.
Райские места.
Но только не для Мака Болана.
Все его пути прямиком вели в ад, без объездов и привалов. И теперь перед ним снова открывалась преисподняя — что еще могло ждать его там, на жемчужных пляжах? Там притаились враги.
Как муравьи, дорвавшиеся до праздничного стола, они набрасывались на все, что было в жизни святого, благородного, доброго. А этот, самый молодой штат, где царил настоящий земной рай, сулил им богатую добычу.
Болан встречался с ними во многих других местах. Нынешняя операция должна была стать уже двадцать второй его крупной кампанией. Впрочем, он не рассчитывал уцелеть даже в первом сражении. Тропа войны вела его в разные города, в разные уголки страны, но он почему-то никогда не думал, что когда-либо окажется на этих благословенных островах. И вот он здесь — по одной единственной причине: здесь его враги, много врагов.
Он пришел к Чаше, чтобы навестить своих погибших собратьев, а еще, может быть, для того, чтобы напомнить себе: среди них лежит и Мак Болан — во всяком случае, место его там.
Все, чем когда-то жил Мак Болан, что было для него важно, давно отмерло; много жестоких сражений отгремело с той поры. Остались только вечная боевая задача да ожесточенный воин, которого весь мир узнал как Палача.
Он жил лишь для того, чтобы убивать..
Да и можно ли вообще назвать жизнью этот сплошной кошмар? Несколько раз Болана охватывало искушение послать все к чертям, отказаться от своей задачи, от такой жизни. Это было бы так просто... чертовски просто. Любой полицейский Запада прикончил бы его с удовольствием и чувством выполненного долга. За его головой охотился весь мир организованной преступности — за нее давали уже полмиллиона проклятых баксов. Да, это было бы просто.
Только остановиться, расслабиться на какое-то мгновение — и это мгновение станет последним.
Но Мак Болан не мог умереть. Оставалась тяжелая, почти невыполнимая работа. И вряд ли нашелся бы другой человек, кроме Мака Болана, у которого имелись бы хоть какие-то шансы это сделать. Поэтому... да, умереть было еще тяжелее, чем жить.
Но кто сказал, что жизнь дана для забавы?
Жизнь дана для того, чтобы жить, и судьбу не выбирают. Те парни под белыми крестами прошли свой путь до последнего.
Мак Болан тоже не мог отступить.
— Я благословляю вас, — сказал он тихо.
Палач пошел навстречу врагу.
Уж кто-кто, а Мак Болан хорошо знал о тех жертвах, которые постоянно требовала себе война.
Бесконечные ряды застывших белых крестов, поставленных в конце боевого пути тысяч и тысяч собратьев Болана — все они принесли свою последнюю жертву.
Он слышал дыхание старого кратера, он ощущал себя одним из лежащих в этой земле и невольно вздрагивал, когда легкий вздох ветра доносил до него глухие голоса мертвых юношей, приветствовавших его.
— Спите спокойно, — едва слышно откликнулся он и перевел взгляд на далекие ночные огни: Перл-Харбор, Гонолулу, Вайкики и совсем вдали — неясные очертания мыса Алмазная Голова на южном горизонте.
Райские места.
Но только не для Мака Болана.
Все его пути прямиком вели в ад, без объездов и привалов. И теперь перед ним снова открывалась преисподняя — что еще могло ждать его там, на жемчужных пляжах? Там притаились враги.
Как муравьи, дорвавшиеся до праздничного стола, они набрасывались на все, что было в жизни святого, благородного, доброго. А этот, самый молодой штат, где царил настоящий земной рай, сулил им богатую добычу.
Болан встречался с ними во многих других местах. Нынешняя операция должна была стать уже двадцать второй его крупной кампанией. Впрочем, он не рассчитывал уцелеть даже в первом сражении. Тропа войны вела его в разные города, в разные уголки страны, но он почему-то никогда не думал, что когда-либо окажется на этих благословенных островах. И вот он здесь — по одной единственной причине: здесь его враги, много врагов.
Он пришел к Чаше, чтобы навестить своих погибших собратьев, а еще, может быть, для того, чтобы напомнить себе: среди них лежит и Мак Болан — во всяком случае, место его там.
Все, чем когда-то жил Мак Болан, что было для него важно, давно отмерло; много жестоких сражений отгремело с той поры. Остались только вечная боевая задача да ожесточенный воин, которого весь мир узнал как Палача.
Он жил лишь для того, чтобы убивать..
Да и можно ли вообще назвать жизнью этот сплошной кошмар? Несколько раз Болана охватывало искушение послать все к чертям, отказаться от своей задачи, от такой жизни. Это было бы так просто... чертовски просто. Любой полицейский Запада прикончил бы его с удовольствием и чувством выполненного долга. За его головой охотился весь мир организованной преступности — за нее давали уже полмиллиона проклятых баксов. Да, это было бы просто.
Только остановиться, расслабиться на какое-то мгновение — и это мгновение станет последним.
Но Мак Болан не мог умереть. Оставалась тяжелая, почти невыполнимая работа. И вряд ли нашелся бы другой человек, кроме Мака Болана, у которого имелись бы хоть какие-то шансы это сделать. Поэтому... да, умереть было еще тяжелее, чем жить.
Но кто сказал, что жизнь дана для забавы?
Жизнь дана для того, чтобы жить, и судьбу не выбирают. Те парни под белыми крестами прошли свой путь до последнего.
Мак Болан тоже не мог отступить.
— Я благословляю вас, — сказал он тихо.
Палач пошел навстречу врагу.
Глава 1
Каждая война где-то начинается. Для гавайской мафии она началась в шикарной квартире Пола Англиано, который контролировал торговлю наркотиками в районе Вайкики. Каждый день в этом прибыльном месте приносил около пятидесяти тысяч долларов. Но это было лишь начало, скромное вступление к ожесточенной войне, должной всколыхнуть весь островной штат.
Шеф мафии Вайкики стоял возле открытого стенного сейфа, когда дверь с грохотом распахнулась и в комнату шагнула черная смерть: высокая фигура в черном, ледяное лицо, черный пистолет, беззвучно извергающий огненный луч. У Англиано оставались какие-то доли секунды, чтобы понять, что его ждет; в его обреченных глазах запечатлелся последний образ, тот самый образ смерти, который неотступно преследовал весь мафиозный мир с тех пор, как Мак Болан объявил ему войну. Между ошеломленных глаз мафиози брызнул красный фонтан, и Пол Джон Англиано, обливаясь кровью, отправился на тот свет.
На стол громко шлепнулся какой-то увесистый значок, и Джои Пули, маленький полинезиец, оказавшийся в комнате вместе с Англиано, отшатнулся от падающего тела и с отчаянием вскинул руки.
— Постойте, постойте! — кричал Пули; его затравленный взгляд перебегал с убитого Англиано на другой труп, который мешком лежал у разбитой двери.
— Для этого нужна веская причина, — ответил голос смерти.
— Господи, но я... я даже не знаю этого человека.
— Так не пойдет, Джои.
«Беретта» снова тихонько кашлянула, и пуля со свистом ударилась в пол у ног полинезийца.
— Хорошо, хорошо! — завопил Пули, отскакивая к стене. Этот черный дьявол назвал его по имени. Тут было не до шуток. Жизнь Джои Пули висела на волоске, и он это знал.
— Я слушаю, — раздался холодный голос, голос возмездия.
— Ладно, я здесь работаю, — вяло признался Пули. — Курьером.
— Посыльным, — поправил Болан.
— Ну да, конечно. Беру, что скажут, и отношу, кому прикажут.
Недобрый взгляд указал на медаль, лежавшую на столе.
— Тогда возьми это и отнеси, — потребовал ледяной голос.
На перепуганном лице посыльного проступила слабая ухмылка.
— Конечно. Все, что скажете. Кому передать?
— Оливерасу.
Ухмылка быстро сошла с лица Пули.
— Я не уверен, что знаю...
— Знаешь, — отрезал Болан. — Я выясню, отнес ты или нет. Если нет, это будет твоя посмертная награда.
— Я отнесу, — сдавленно пообещал Пули.
— Убирайся.
Пули схватил значок со стола и выскочил из комнаты. Болан, не теряя времени, подошел к сейфу и переложил его содержимое к себе в сумку.
Несколько минут спустя Палач стоял у затемненного окна высотного отеля недалеко от бухты Ала-Ваи. Это была тщательно выбранная «огневая база», с которой открывался вид на другое высотное здание. Рядом со снайпером поблескивал карабин «уэзэрби» Mk.IV, установленный на треноге и оборудованный специальным 20-кратным прицелом «стартрон» для ночной стрельбы. В рамке прицела застыло окно, расположенное почти в километре от отеля. Оно было ярко освещено и позволяло видеть половину большой комнаты, обставленной с невероятной роскошью даже по меркам Вайкики. Пока Болан проверял и перепроверял установку дальности прицела, в комнате никто не появлялся. Он удовлетворенно хмыкнул и принялся пересчитывать заранее составленную таблицу стрельбы; покончив с этим, он еще раз проверил боковые стопоры на поворотной опоре.
Наконец, вполне довольный приготовлениями, Болан прильнул к окуляру прицела и стал ждать.
В этом была главная задача. Ждать. Ждать, пока не появится цель.
Все зависело теперь от Джои Пули.
— Слушайте, — настойчиво говорил он по внутреннему телефону, — меня зовут Джои Пули. Вы знаете Англиано. Так вот, его только что прикончили, понимаете? Я должен срочно увидеть мистера Оливераса, черт побери! От этого может зависеть его жизнь.
Пули с довольной ухмылкой протянул охраннику трубку. Через минуту посыльного уже вели к лифту. Во время быстрого подъема маленький полинезиец, беспокойно ощупывал в кармане треклятый значок и мысленно репетировал свою речь.
Он вышел из лифта и тут же попал в грубые руки «приемной комиссии». Пули бесцеремонно обыскали, затолкали в боковую дверь, бросили на стул и оставили одного. Это была крохотная комнатушка без окон, с массивными дверями в противоположных стенах. Никакой мебели, если не считать жесткого стула, на котором он сидел, и тяжелого стенного зеркала. Пули всмотрелся в собственное отражение и невольно отвел взгляд: странный холодок пробежал по его затылку от мерзкого ощущения, будто из «зеркала» на него пристально смотрят чьи-то недобрые глаза. Посыльный поерзал на стуле, зажег сигарету, потом потушил, снова сунул руку в карман, достал значок и принялся ее разглядывать: металлический крест с изображением «яблочка» мишени.
В эту минуту открылась дверь, и в комнатку вошли двое. Наемные убийцы, «гориллы» — это было написано на их каменных физиономиях.
Пули снова обыскали, и один из охранников выхватил у него значок.
— Постойте, — робко попытался возразить Пули — Это для...
— Так как, говоришь, тебя зовут? — перебил его тот, что взял значок.
— Пули, Джои. Я работаю, вернее, работал на...
— Что тебе здесь надо?
— Я должен видеть мистера Оливераса. Все в порядке, я свой. Я работал на Англиано. Потому-то мне и надо видеть мистера Оливераса. Англиано мертв.
— Ну и что?
Пули беспокойно смотрел то на одного охранника, то на другого.
— Я там был, вот что. Этот тип снес ему голову. — Растерянный взгляд посыльного упал на значок в руке «гориллы». — Он оставил вот это.
Двое переглянулись. Тот, который держал значок, резко бросил:
— Тебя он тоже оставил.
— Д-да, — вздрогнул Пули.
— Почему?
Маленького полинезийца снова передернуло.
— Наверное, не захотел тратить на меня пулю.
Один из охранников холодно усмехнулся, а второй сказал: — «Присмотри за ним, Чарли», — и вышел.
— Сядь, — рявкнул охранник.
Прошло около минуты, которая под тусклым взглядом «няньки» показалась для Джои Пули целой вечностью, и наконец прямо из стены послышался голос:
— Чарли, мы ждем в кабинете.
Пули провели через ряд темных комнат и небольшой внутренний дворик с садом. «Кабинет» оказался большим вытянутым помещением с двумя застекленными стенами; комната явно располагалась в угловой части здания, и отсюда открывался живописный вид на море и пляж. В углу комнаты, наискосок, стоял огромный стол из красного дерева, но Пули не мог разглядеть сидящего за столом из-за яркого света настольной лампы, бившего прямо в лица вошедшим.
Хриплый голос спросил:
— Как тебя зовут?
— Джои Пули. Вы мистер Оливерас?
— Заткнись.
— Да, сэр.
— Будешь только отвечать на вопросы.
— Да, сэр.
— Так что там с Англиано?
— Он мертв.
— Почему?
Пули терпеливо продолжал смотреть прямо перед собой, несмотря на ослепляющий свет лампы.
— Я как раз принес вечернюю выручку. Мистер Англиано укладывал деньги в сейф, когда вдруг ворвался этот тип. Он... господи, я даже не знаю как его описать. Не какой-нибудь там наркот из подворотни, это ясно. Высокий, здоровенный. Черный пистолет с глушителем — и он умеет с ним обращаться, можете мне поверить. Представляете, в черном с ног до головы. Я имею в виду одежду — сам-то он белый. Не сказал ни слова, просто достал свою пушку и всадил пулю мистеру Англиано прямо в лоб. Потом бросил на стол этот значок и навел пушку на меня. Я сумел его отговорить, но еще раньше он уложил Томми Дракона — тот дежурил у дверей. Когда я увидел, как у Томми растекаются мозги, я сразу понял: этот тип просто сумасшедший. Словом, я его уговорил и...
— Что это за значок, Джои? — прохрипел человек за столом.
— Какой-то военный значок, вероятно. Ваш человек отобрал у меня...
— Это значок снайпера.
— Да?
— А ты не знал?
— Нет, сэр. Я никогда не служил в армии. Я...
— Как он назвался?
— Кто? Тот, который отобрал у меня значок, или...
— Болван! За кого ты меня принимаешь?!
— Сэр? — Джои Пули начал потеть. Положение становилось опасным. Они здесь все просто с ума посходили.
— Ты что, действительно думаешь, что я поверю твоей брехне?
— Что? Нет, нет! Вы меня не так поняли, мистер Оливерас! Я говорю вам чистую правду. Неужто вы считаете, будто я сам... а потом все это сочинил? Да разве после такого я бы пришел сюда?
— Заткнись!
— Но я...
Кто-то сзади ударил Пули по голове, и маленький посыльный запнулся на полуслове.
Из-за стола доносился хриплый голос:
— Знаешь, сколько это уже проделывали до тебя, идиот? Знаешь, сколько кретинов пытались нагреть на этом руки? Думаешь, ты явился сюда со своими бреднями — и мы все сразу наложили в штаны? За кого ты нас принимаешь? Ты даже не потрудился назвать его имя! Вообразил, что притащишь эту побрякушку — и я расцелую тебя как героя!
— Какое имя? — жалобно простонал Пули. — Я не знаю, о чем вы говорите! Этот тип явился туда и разнес все вдребезги! Он всучил мне эту проклятую железяку и приказал передать вам! Больше я ничего не знаю!
— Подонок! Выходит, он велел тебе принести ее сюда!
— Да, сэр, разве я об этом не говорил? Я не хотел... я боялся идти. Но он сказал, что это мой единственный шанс. Либо я отдам значок вам, либо он достанется мне посмертно. Клянусь, я понятия не имею, что происходит.
— Значит, он приказал вручить это мне?
— Да, сэр, если только вы мистер Оливерас.
— А как он назвал себя?
— Никак, сэр. Похоже, он посчитал это излишним.
— Что еще он сказал?
— Сэр, я не помню... Ведь как получилось? Я стою в луже крови мистера Англиано... Этот тип наводит на меня свою пушку... — Маленький посыльный держался из последних сил. Закатив глаза, он продолжал: — Господи, вам нужно было его видеть! Я в жизни так не дрейфил, никогда! Эти его ужасные глаза! Прямо мороз по коже. Он...
— Говоришь, высокого роста? — раздался спокойный голос за спиной у Пули. Это был тот охранник, который забрал значок.
Полинезиец машинально обернулся.
— Да, сэр, очень высокий. Здоровенный, но не толстый. Я хочу сказать — широченные плечи и... А глаза... глаза, как...
Пока Пули натужно подбирал слова, из-за стола послышался тяжелый вздох.
— Что думаешь, Оскар? — хрипло спросил Оливерас.
— Похоже на правду, — отозвался охранник.
— Похоже на Болана, — сказал другой.
Какая-то неясная беспокойная мысль вертелась в голове у несчастного посыльного, пока не оформилась в страшную догадку. Пули судорожно дернулся, чуть не свалившись со стула.
— Господи! — простонал Пули. — Значит... значит, это был?..
— А ты не знал?
— Клянусь, нет, — обессиленно ответил полинезиец. — Я не подставлял вас, мистер Оливерас. Этот тип сам назвал ваше имя. Он сказал: «Возьми это и отнеси Оливерасу». Вы должны мне поверить. Я даже не знал...
— Заткнись.
— Да, сэр. — Пули сжался, ожидая нового удара сзади, но удара не последовало. Посыльный сидел, опустив плечи, и униженно смотрел себе под ноги.
— Оскар, — раздался голос из-за стола.
— Да, сэр?
— Это нужно проверить. Сам туда не лезь — позвони нашему парню в полицейском управлении. Пусть выяснит как можно скорее.
Оскар отошел к телефону в глубь комнаты.
— Чарли.
— Сэр?
— Займись этим красавчиком, пока мы не разобрались, что к чему.
Охранник рывком поднял и развернул Пули к выходу. Оскар стоял у маленького столика рядом с окном и говорил по телефону. Краем глаза Пули заметил, что внушительная фигура Оливераса отделилась от стола.
И в эту минуту раздался страшный грохот.
Огромное окно на северной стене брызнуло осколками стекла, когда что-то с шипением влетело в комнату и буквально разорвало в клочья охранника, который вел Пули. Маленький посыльный даже не успел понять, что происходит, как новый смертоносный снаряд влетел в окно, и второй охранник, обливаясь кровью, рухнул подле телефона.
Пули инстинктивно бросился на пол и прижался к: нему изо всех сил, а из окна продолжала сыпаться бесконечная череда тяжелых пуль, сокрушавших все на своем пути.
Какие-то люди пытались вбежать в комнату, но тотчас замирали на пороге, остановленные хриплыми криками Оливераса, который распластался на полу, насколько ему позволял огромный живот.
Когда все было кончено, наступившая тишина показалась еще более зловещей, чем предшествующий грохот. Рядом с Пули, почти касаясь его, лежали два обезображенных трупа. Полинезиец обнаружил, что его пальцы одеревенели от напряжения, а штаны его насквозь промокли.
Наконец тишину нарушил дрожащий хриплый голос Оливераса — босс разразился нескончаемым потоком злобный брани.
Огромный стол был искрошен в щепки; с трудом верилось, что Оливерас мог уцелеть и был еще способен что-то говорить.
Но в воспаленном мозгу Пули росло осознание другого чуда: он, Джои Пули, очень везучий человек. Ему удалось пережить два нападения этого сукиного сына, самого грозного врага, с каким сталкивалась мафия.
Да, Палач явился на Гавайи.
И этот подонок, похоже, разошелся вовсю.
Шеф мафии Вайкики стоял возле открытого стенного сейфа, когда дверь с грохотом распахнулась и в комнату шагнула черная смерть: высокая фигура в черном, ледяное лицо, черный пистолет, беззвучно извергающий огненный луч. У Англиано оставались какие-то доли секунды, чтобы понять, что его ждет; в его обреченных глазах запечатлелся последний образ, тот самый образ смерти, который неотступно преследовал весь мафиозный мир с тех пор, как Мак Болан объявил ему войну. Между ошеломленных глаз мафиози брызнул красный фонтан, и Пол Джон Англиано, обливаясь кровью, отправился на тот свет.
На стол громко шлепнулся какой-то увесистый значок, и Джои Пули, маленький полинезиец, оказавшийся в комнате вместе с Англиано, отшатнулся от падающего тела и с отчаянием вскинул руки.
— Постойте, постойте! — кричал Пули; его затравленный взгляд перебегал с убитого Англиано на другой труп, который мешком лежал у разбитой двери.
— Для этого нужна веская причина, — ответил голос смерти.
— Господи, но я... я даже не знаю этого человека.
— Так не пойдет, Джои.
«Беретта» снова тихонько кашлянула, и пуля со свистом ударилась в пол у ног полинезийца.
— Хорошо, хорошо! — завопил Пули, отскакивая к стене. Этот черный дьявол назвал его по имени. Тут было не до шуток. Жизнь Джои Пули висела на волоске, и он это знал.
— Я слушаю, — раздался холодный голос, голос возмездия.
— Ладно, я здесь работаю, — вяло признался Пули. — Курьером.
— Посыльным, — поправил Болан.
— Ну да, конечно. Беру, что скажут, и отношу, кому прикажут.
Недобрый взгляд указал на медаль, лежавшую на столе.
— Тогда возьми это и отнеси, — потребовал ледяной голос.
На перепуганном лице посыльного проступила слабая ухмылка.
— Конечно. Все, что скажете. Кому передать?
— Оливерасу.
Ухмылка быстро сошла с лица Пули.
— Я не уверен, что знаю...
— Знаешь, — отрезал Болан. — Я выясню, отнес ты или нет. Если нет, это будет твоя посмертная награда.
— Я отнесу, — сдавленно пообещал Пули.
— Убирайся.
Пули схватил значок со стола и выскочил из комнаты. Болан, не теряя времени, подошел к сейфу и переложил его содержимое к себе в сумку.
Несколько минут спустя Палач стоял у затемненного окна высотного отеля недалеко от бухты Ала-Ваи. Это была тщательно выбранная «огневая база», с которой открывался вид на другое высотное здание. Рядом со снайпером поблескивал карабин «уэзэрби» Mk.IV, установленный на треноге и оборудованный специальным 20-кратным прицелом «стартрон» для ночной стрельбы. В рамке прицела застыло окно, расположенное почти в километре от отеля. Оно было ярко освещено и позволяло видеть половину большой комнаты, обставленной с невероятной роскошью даже по меркам Вайкики. Пока Болан проверял и перепроверял установку дальности прицела, в комнате никто не появлялся. Он удовлетворенно хмыкнул и принялся пересчитывать заранее составленную таблицу стрельбы; покончив с этим, он еще раз проверил боковые стопоры на поворотной опоре.
Наконец, вполне довольный приготовлениями, Болан прильнул к окуляру прицела и стал ждать.
В этом была главная задача. Ждать. Ждать, пока не появится цель.
Все зависело теперь от Джои Пули.
* * *
В это время полинезиец пытался проникнуть в шикарные апартаменты Фрэнка Оливераса, признанного героинового короля Гавайских островов.— Слушайте, — настойчиво говорил он по внутреннему телефону, — меня зовут Джои Пули. Вы знаете Англиано. Так вот, его только что прикончили, понимаете? Я должен срочно увидеть мистера Оливераса, черт побери! От этого может зависеть его жизнь.
Пули с довольной ухмылкой протянул охраннику трубку. Через минуту посыльного уже вели к лифту. Во время быстрого подъема маленький полинезиец, беспокойно ощупывал в кармане треклятый значок и мысленно репетировал свою речь.
Он вышел из лифта и тут же попал в грубые руки «приемной комиссии». Пули бесцеремонно обыскали, затолкали в боковую дверь, бросили на стул и оставили одного. Это была крохотная комнатушка без окон, с массивными дверями в противоположных стенах. Никакой мебели, если не считать жесткого стула, на котором он сидел, и тяжелого стенного зеркала. Пули всмотрелся в собственное отражение и невольно отвел взгляд: странный холодок пробежал по его затылку от мерзкого ощущения, будто из «зеркала» на него пристально смотрят чьи-то недобрые глаза. Посыльный поерзал на стуле, зажег сигарету, потом потушил, снова сунул руку в карман, достал значок и принялся ее разглядывать: металлический крест с изображением «яблочка» мишени.
В эту минуту открылась дверь, и в комнатку вошли двое. Наемные убийцы, «гориллы» — это было написано на их каменных физиономиях.
Пули снова обыскали, и один из охранников выхватил у него значок.
— Постойте, — робко попытался возразить Пули — Это для...
— Так как, говоришь, тебя зовут? — перебил его тот, что взял значок.
— Пули, Джои. Я работаю, вернее, работал на...
— Что тебе здесь надо?
— Я должен видеть мистера Оливераса. Все в порядке, я свой. Я работал на Англиано. Потому-то мне и надо видеть мистера Оливераса. Англиано мертв.
— Ну и что?
Пули беспокойно смотрел то на одного охранника, то на другого.
— Я там был, вот что. Этот тип снес ему голову. — Растерянный взгляд посыльного упал на значок в руке «гориллы». — Он оставил вот это.
Двое переглянулись. Тот, который держал значок, резко бросил:
— Тебя он тоже оставил.
— Д-да, — вздрогнул Пули.
— Почему?
Маленького полинезийца снова передернуло.
— Наверное, не захотел тратить на меня пулю.
Один из охранников холодно усмехнулся, а второй сказал: — «Присмотри за ним, Чарли», — и вышел.
— Сядь, — рявкнул охранник.
Прошло около минуты, которая под тусклым взглядом «няньки» показалась для Джои Пули целой вечностью, и наконец прямо из стены послышался голос:
— Чарли, мы ждем в кабинете.
Пули провели через ряд темных комнат и небольшой внутренний дворик с садом. «Кабинет» оказался большим вытянутым помещением с двумя застекленными стенами; комната явно располагалась в угловой части здания, и отсюда открывался живописный вид на море и пляж. В углу комнаты, наискосок, стоял огромный стол из красного дерева, но Пули не мог разглядеть сидящего за столом из-за яркого света настольной лампы, бившего прямо в лица вошедшим.
Хриплый голос спросил:
— Как тебя зовут?
— Джои Пули. Вы мистер Оливерас?
— Заткнись.
— Да, сэр.
— Будешь только отвечать на вопросы.
— Да, сэр.
— Так что там с Англиано?
— Он мертв.
— Почему?
Пули терпеливо продолжал смотреть прямо перед собой, несмотря на ослепляющий свет лампы.
— Я как раз принес вечернюю выручку. Мистер Англиано укладывал деньги в сейф, когда вдруг ворвался этот тип. Он... господи, я даже не знаю как его описать. Не какой-нибудь там наркот из подворотни, это ясно. Высокий, здоровенный. Черный пистолет с глушителем — и он умеет с ним обращаться, можете мне поверить. Представляете, в черном с ног до головы. Я имею в виду одежду — сам-то он белый. Не сказал ни слова, просто достал свою пушку и всадил пулю мистеру Англиано прямо в лоб. Потом бросил на стол этот значок и навел пушку на меня. Я сумел его отговорить, но еще раньше он уложил Томми Дракона — тот дежурил у дверей. Когда я увидел, как у Томми растекаются мозги, я сразу понял: этот тип просто сумасшедший. Словом, я его уговорил и...
— Что это за значок, Джои? — прохрипел человек за столом.
— Какой-то военный значок, вероятно. Ваш человек отобрал у меня...
— Это значок снайпера.
— Да?
— А ты не знал?
— Нет, сэр. Я никогда не служил в армии. Я...
— Как он назвался?
— Кто? Тот, который отобрал у меня значок, или...
— Болван! За кого ты меня принимаешь?!
— Сэр? — Джои Пули начал потеть. Положение становилось опасным. Они здесь все просто с ума посходили.
— Ты что, действительно думаешь, что я поверю твоей брехне?
— Что? Нет, нет! Вы меня не так поняли, мистер Оливерас! Я говорю вам чистую правду. Неужто вы считаете, будто я сам... а потом все это сочинил? Да разве после такого я бы пришел сюда?
— Заткнись!
— Но я...
Кто-то сзади ударил Пули по голове, и маленький посыльный запнулся на полуслове.
Из-за стола доносился хриплый голос:
— Знаешь, сколько это уже проделывали до тебя, идиот? Знаешь, сколько кретинов пытались нагреть на этом руки? Думаешь, ты явился сюда со своими бреднями — и мы все сразу наложили в штаны? За кого ты нас принимаешь? Ты даже не потрудился назвать его имя! Вообразил, что притащишь эту побрякушку — и я расцелую тебя как героя!
— Какое имя? — жалобно простонал Пули. — Я не знаю, о чем вы говорите! Этот тип явился туда и разнес все вдребезги! Он всучил мне эту проклятую железяку и приказал передать вам! Больше я ничего не знаю!
— Подонок! Выходит, он велел тебе принести ее сюда!
— Да, сэр, разве я об этом не говорил? Я не хотел... я боялся идти. Но он сказал, что это мой единственный шанс. Либо я отдам значок вам, либо он достанется мне посмертно. Клянусь, я понятия не имею, что происходит.
— Значит, он приказал вручить это мне?
— Да, сэр, если только вы мистер Оливерас.
— А как он назвал себя?
— Никак, сэр. Похоже, он посчитал это излишним.
— Что еще он сказал?
— Сэр, я не помню... Ведь как получилось? Я стою в луже крови мистера Англиано... Этот тип наводит на меня свою пушку... — Маленький посыльный держался из последних сил. Закатив глаза, он продолжал: — Господи, вам нужно было его видеть! Я в жизни так не дрейфил, никогда! Эти его ужасные глаза! Прямо мороз по коже. Он...
— Говоришь, высокого роста? — раздался спокойный голос за спиной у Пули. Это был тот охранник, который забрал значок.
Полинезиец машинально обернулся.
— Да, сэр, очень высокий. Здоровенный, но не толстый. Я хочу сказать — широченные плечи и... А глаза... глаза, как...
Пока Пули натужно подбирал слова, из-за стола послышался тяжелый вздох.
— Что думаешь, Оскар? — хрипло спросил Оливерас.
— Похоже на правду, — отозвался охранник.
— Похоже на Болана, — сказал другой.
Какая-то неясная беспокойная мысль вертелась в голове у несчастного посыльного, пока не оформилась в страшную догадку. Пули судорожно дернулся, чуть не свалившись со стула.
— Господи! — простонал Пули. — Значит... значит, это был?..
— А ты не знал?
— Клянусь, нет, — обессиленно ответил полинезиец. — Я не подставлял вас, мистер Оливерас. Этот тип сам назвал ваше имя. Он сказал: «Возьми это и отнеси Оливерасу». Вы должны мне поверить. Я даже не знал...
— Заткнись.
— Да, сэр. — Пули сжался, ожидая нового удара сзади, но удара не последовало. Посыльный сидел, опустив плечи, и униженно смотрел себе под ноги.
— Оскар, — раздался голос из-за стола.
— Да, сэр?
— Это нужно проверить. Сам туда не лезь — позвони нашему парню в полицейском управлении. Пусть выяснит как можно скорее.
Оскар отошел к телефону в глубь комнаты.
— Чарли.
— Сэр?
— Займись этим красавчиком, пока мы не разобрались, что к чему.
Охранник рывком поднял и развернул Пули к выходу. Оскар стоял у маленького столика рядом с окном и говорил по телефону. Краем глаза Пули заметил, что внушительная фигура Оливераса отделилась от стола.
И в эту минуту раздался страшный грохот.
Огромное окно на северной стене брызнуло осколками стекла, когда что-то с шипением влетело в комнату и буквально разорвало в клочья охранника, который вел Пули. Маленький посыльный даже не успел понять, что происходит, как новый смертоносный снаряд влетел в окно, и второй охранник, обливаясь кровью, рухнул подле телефона.
Пули инстинктивно бросился на пол и прижался к: нему изо всех сил, а из окна продолжала сыпаться бесконечная череда тяжелых пуль, сокрушавших все на своем пути.
Какие-то люди пытались вбежать в комнату, но тотчас замирали на пороге, остановленные хриплыми криками Оливераса, который распластался на полу, насколько ему позволял огромный живот.
Когда все было кончено, наступившая тишина показалась еще более зловещей, чем предшествующий грохот. Рядом с Пули, почти касаясь его, лежали два обезображенных трупа. Полинезиец обнаружил, что его пальцы одеревенели от напряжения, а штаны его насквозь промокли.
Наконец тишину нарушил дрожащий хриплый голос Оливераса — босс разразился нескончаемым потоком злобный брани.
Огромный стол был искрошен в щепки; с трудом верилось, что Оливерас мог уцелеть и был еще способен что-то говорить.
Но в воспаленном мозгу Пули росло осознание другого чуда: он, Джои Пули, очень везучий человек. Ему удалось пережить два нападения этого сукиного сына, самого грозного врага, с каким сталкивалась мафия.
Да, Палач явился на Гавайи.
И этот подонок, похоже, разошелся вовсю.
Глава 2
Сумерки опускались над «Пещерой Оаху», шикарным, но безвкусно оформленным вечерним клубом, который, как и прилегающий многоквартирный массив, принадлежал Фрэнку Оливерасу. Гвоздем программы в клубе уже третью неделю — на афишах их называли «великими» — был Томми Андерс, давно прослывший «лучшим комиком страны». Пути Болана и Андерса пересеклись впервые сразу после Лас-Вегаса, и теперь перед встречей с этим человеком, Палач испытывал смешанные чувства. Конечно, приятно было повидать старого друга, но в войне, которую Болан вел в одиночку, друзья часто становились помехой; на горьком опыте Болан научился по возможности избегать личных привязанностей. Но эта встреча представлялась ему необходимой.
Переодетый в обычный вечерний костюм, Болан устроился за дальним столиком в «Пещере Оаху». Актер как раз заканчивал первое отделение. Андерс был сатириком и много лет высмеивал болезненные перекосы в межнациональных отношениях. Он ничуть не изменился со времен Лас-Вегаса.
— Я не расист — нет, я всего лишь несчастный итальяшка без Крестного отца, — но я должен сказать, что в этом пятидесятом штате просто черт знает что творится. Это какое-то большинство меньшинств, и мне кажется, что эти люди уже сами не знают, кто у них в большинстве, а кто в меньшинстве. В законодательном собрании у них японец, в конгрессе — китаец, а в верховном суде — полинезиец. Куда уж дальше! Да они просто паршивые шовинисты, все до одного. Почему бы им, черт возьми, не отправить парочку гавайских танцовщиц в конгресс США? Представляете, небольшой шалашик на Капитолийском холме — почему бы и нет? Говорю вам, я не расист, но... Когда-то, еще до вступления в Штаты, проституция была здесь легальной. Вспомните золотые денечки правления белых, вспомните Перл-Харбор. А теперь, когда они добились самоуправления и всем заправляет это большинство меньшинств, нормальному парню здесь просто негде развлечься. Теперь все незаконно. Даже помочиться на пляже и то нельзя — тут же оштрафуют. Мне-то лично все равно. Как я уже сказал, я не расист, а нынешние порядки нас вполне устраивают. Мне плевать, кто у них тут занимается политикой: ведь каждому понятно, что на самом деле всем заправляем мы, итальянцы. Да, да — и Томми Андерс, которого друзья называют Джузеппе Андрозепитоне, с гордостью желает вам спокойной ночи. Пусть всех вас озарит улыбка Крестного отца.
Актер покинул сцену под аплодисменты, потом снова вышел и поклонился; поднялся занавес, и появилась группа танцовщиц якобы в гавайских национальных костюмах.
Через несколько минут Андерс уже усаживался в кресло напротив Болана, с трудом скрывая возбуждение.
— Боже мой, так это действительно вы! — негромко воскликнул актер. — За каким чертом вас сюда принесло?
Болан ухмыльнулся и пожал руку Андерсу с искренней теплотой.
— Думаю, за тем же, что и вас. — Он не знал ничего наверняка, но, судя по тому, что в Лас-Вегасе Андерс участвовал в тайной полицейской операции, можно было смело предположить, что и здесь он появился не случайно. — Ну и что показывает флюгер?
Андерс хихикнул и подозвал официанта.
— Пока ничего определенного. Но ветер усиливается — новость пронеслась по острову, как ураган. Я подумал, что это пустые слухи, но... значит, вы здесь?
Официант терпеливо ждал. Болан прикрыл свой бокал ладонью и покачал головой в ответ на удивленный взгляд друга. Андерс заказал себе вина, и официант ушел.
— Я только что получил вашу записку и подумал: господи, значит, это правда, значит, он не угомонился и действительно пожаловал сюда. Впрочем, вы ведь любите идти на задания, после которых обычные смертные не возвращаются. Но как вы рассчитываете унести ноги с этого проклятого острова?
— Возможно, это не понадобится, — улыбнулся Болан.
Он закурил. Андерс не сводил с него пристального взгляда, ожидая услышать нечто большее. Наконец актер нарушил молчание:
— Ничего себе! А я был уверен, что вы всегда планируете все до мелочей.
— Только начало, Андерс. Остальное как-нибудь само образуется. Так что у вас тут происходит?
— Третья и последняя великая неделя, — ответил артист с кислой улыбкой.
— Чепуха.
Андерс громко рассмеялся.
— Ладно, я перед вами в долгу. Откровенность за откровенность. Сейчас мы сидим прямо в их логове.
— Знаю, — сказал Болан. — Я недавно навестил их наверху.
Лицо актера побледнело.
— Что?
— Я устроил Оливерасу небольшой предварительный показ. Теперь они знают, что их ждет.
— Когда это было?
Болан посмотрел на часы.
— Около часа назад.
Андерс выразительно закатил глаза и тревожно осмотрелся по сторонам.
— Вот из-за чего они подняли шум. Я как-то не связал это со слухами — просто я никак не ожидал, что вы появитесь именно здесь. Впрочем... после Лас-Вегаса вряд ли можно чему-то удивляться, когда дело касается вас. И все-таки вам лучше поскорее сматывать удочки. Это проклятое заведение превратилось в самый настоящий вооруженный лагерь. Я мог бы, не сходя с места, показать вам с десяток очень озабоченных «горилл». И они...
— Я их уже заметил, — спокойно сказал Болан.
Глаза актера потеплели, и на его губах появилась улыбка.
— Не сомневаюсь. Но ответьте мне на один вопрос, неуловимый призрак. Как получается, что они никогда не замечают вас?
Болан сухо рассмеялся.
— Мертвые не болтают, а остальные усердно играют свои роли. Вы должны хорошо знать эту игру. Но я не играю по их правилам.
Андерс испытующе посмотрел на собеседника.
— Кого же вы вывели из игры на этот раз?
— Пару ребят Оливераса. Сам он пусть еще поживет, я не хочу терять след. Мне нужен тот, кто за ним стоит. Вы случайно не знаете, кто он?
Андерс покачал головой.
— Всякое болтают, но эти слухи не стоят медного гроша. Я склонен верить, что Оливерас тут самый главный.
— Не похоже, — возразил Болан. — Слишком много тузов заявилось сюда за последние месяцы. Родани из Детройта, Топачетти из Чикаго, Бенвенути из Сент-Луиса и Пенса из Кливленда. Нью-Йорк отправил Доминика и Флора, Бостон — Томми Одоно. Слишком много чести для такой мелкой сошки, как Оливерас. На этих островах затевается что-то серьезное. Что?
Актер скорбно пожал плечами.
— Этого никто не знает.
— И поэтому вы здесь?
— Это одна из причин.
— А другая?
— Вы помните девочек Ранджер?
Болан вздрогнул. Еще бы, как он мог забыть?!
— Я разок встречался с Тоби в Детройте.
— Говорят, с Жоржеттой вы тоже встречались, — тихо заметил Андерс.
— Да, — ответил Болан. Ему пришлось избавить эту канадскую красотку от лишних страданий.
Актер уставился в свой бокал и пробормотал:
— Наша работа опасна, и мы все это знаем. — Болан кивнул, и Андерс добавил: — Смайли тоже знала, на что идет.
Смайли Даблин — та сногсшибательная малышка, которая еще тогда, в Лас-Вегасе, поразила его своей серьезностью: казалось, она давно разучилась улыбаться.
— Что вы хотите сказать? — потребовал Болан.
Андерс вздохнул.
— Мы ее разыскиваем.
— Понятно. И след ведет прямо сюда?
— Да. Он оборвался здесь месяц назад.
Болан крепко зажмурился, пытаясь совладать с наплывшими воспоминаниями. Он видел это божественное тело, кукольное и одновременно дерзкое лицо... У этой милой девушки было достаточно таланта, чтобы потрясти мир. Но у нее было также достаточно смелости, чтобы спуститься прямо в преисподнюю. Он вспомнил одну мрачную ночь в Детройте, когда...
— Что вы сказали? — Андерс вывел его из забытья: Болан и не заметил, что стал думать вслух.
— Я сказал, что прошло слишком много времени.
— Может быть, и нет, — возразил актер. — До меня доходят разные слухи.
— Например?
— Вы слышали о китайце по имени Чун?
— Местный головорез, — кивнул Болан.
— Вот именно, причем с большими полномочиями. У него есть тайный дом на большом острове. Говорят, Чун держит там политических заключенных.
— С какой стати? — удивился Болан.
Андерс пожал плечами.
— Возможно, ради развлечения, возможно, еще для чего-нибудь.
— Сколько у вас тут людей?
— В данный момент я один, — со вздохом ответил Андерс. — Местные власти в курсе дела, но только на самом верху. Мы не хотели бы пока раскрывать карты.
— Хотите, чтобы я не впутывался? — спокойно спросил Болан.
— Вовсе нет. Раз уж вы здесь, можете окунуться. Вода уже теплая. Доведите ее до кипения — вдруг всплывет что-нибудь стоящее.
Переодетый в обычный вечерний костюм, Болан устроился за дальним столиком в «Пещере Оаху». Актер как раз заканчивал первое отделение. Андерс был сатириком и много лет высмеивал болезненные перекосы в межнациональных отношениях. Он ничуть не изменился со времен Лас-Вегаса.
— Я не расист — нет, я всего лишь несчастный итальяшка без Крестного отца, — но я должен сказать, что в этом пятидесятом штате просто черт знает что творится. Это какое-то большинство меньшинств, и мне кажется, что эти люди уже сами не знают, кто у них в большинстве, а кто в меньшинстве. В законодательном собрании у них японец, в конгрессе — китаец, а в верховном суде — полинезиец. Куда уж дальше! Да они просто паршивые шовинисты, все до одного. Почему бы им, черт возьми, не отправить парочку гавайских танцовщиц в конгресс США? Представляете, небольшой шалашик на Капитолийском холме — почему бы и нет? Говорю вам, я не расист, но... Когда-то, еще до вступления в Штаты, проституция была здесь легальной. Вспомните золотые денечки правления белых, вспомните Перл-Харбор. А теперь, когда они добились самоуправления и всем заправляет это большинство меньшинств, нормальному парню здесь просто негде развлечься. Теперь все незаконно. Даже помочиться на пляже и то нельзя — тут же оштрафуют. Мне-то лично все равно. Как я уже сказал, я не расист, а нынешние порядки нас вполне устраивают. Мне плевать, кто у них тут занимается политикой: ведь каждому понятно, что на самом деле всем заправляем мы, итальянцы. Да, да — и Томми Андерс, которого друзья называют Джузеппе Андрозепитоне, с гордостью желает вам спокойной ночи. Пусть всех вас озарит улыбка Крестного отца.
Актер покинул сцену под аплодисменты, потом снова вышел и поклонился; поднялся занавес, и появилась группа танцовщиц якобы в гавайских национальных костюмах.
Через несколько минут Андерс уже усаживался в кресло напротив Болана, с трудом скрывая возбуждение.
— Боже мой, так это действительно вы! — негромко воскликнул актер. — За каким чертом вас сюда принесло?
Болан ухмыльнулся и пожал руку Андерсу с искренней теплотой.
— Думаю, за тем же, что и вас. — Он не знал ничего наверняка, но, судя по тому, что в Лас-Вегасе Андерс участвовал в тайной полицейской операции, можно было смело предположить, что и здесь он появился не случайно. — Ну и что показывает флюгер?
Андерс хихикнул и подозвал официанта.
— Пока ничего определенного. Но ветер усиливается — новость пронеслась по острову, как ураган. Я подумал, что это пустые слухи, но... значит, вы здесь?
Официант терпеливо ждал. Болан прикрыл свой бокал ладонью и покачал головой в ответ на удивленный взгляд друга. Андерс заказал себе вина, и официант ушел.
— Я только что получил вашу записку и подумал: господи, значит, это правда, значит, он не угомонился и действительно пожаловал сюда. Впрочем, вы ведь любите идти на задания, после которых обычные смертные не возвращаются. Но как вы рассчитываете унести ноги с этого проклятого острова?
— Возможно, это не понадобится, — улыбнулся Болан.
Он закурил. Андерс не сводил с него пристального взгляда, ожидая услышать нечто большее. Наконец актер нарушил молчание:
— Ничего себе! А я был уверен, что вы всегда планируете все до мелочей.
— Только начало, Андерс. Остальное как-нибудь само образуется. Так что у вас тут происходит?
— Третья и последняя великая неделя, — ответил артист с кислой улыбкой.
— Чепуха.
Андерс громко рассмеялся.
— Ладно, я перед вами в долгу. Откровенность за откровенность. Сейчас мы сидим прямо в их логове.
— Знаю, — сказал Болан. — Я недавно навестил их наверху.
Лицо актера побледнело.
— Что?
— Я устроил Оливерасу небольшой предварительный показ. Теперь они знают, что их ждет.
— Когда это было?
Болан посмотрел на часы.
— Около часа назад.
Андерс выразительно закатил глаза и тревожно осмотрелся по сторонам.
— Вот из-за чего они подняли шум. Я как-то не связал это со слухами — просто я никак не ожидал, что вы появитесь именно здесь. Впрочем... после Лас-Вегаса вряд ли можно чему-то удивляться, когда дело касается вас. И все-таки вам лучше поскорее сматывать удочки. Это проклятое заведение превратилось в самый настоящий вооруженный лагерь. Я мог бы, не сходя с места, показать вам с десяток очень озабоченных «горилл». И они...
— Я их уже заметил, — спокойно сказал Болан.
Глаза актера потеплели, и на его губах появилась улыбка.
— Не сомневаюсь. Но ответьте мне на один вопрос, неуловимый призрак. Как получается, что они никогда не замечают вас?
Болан сухо рассмеялся.
— Мертвые не болтают, а остальные усердно играют свои роли. Вы должны хорошо знать эту игру. Но я не играю по их правилам.
Андерс испытующе посмотрел на собеседника.
— Кого же вы вывели из игры на этот раз?
— Пару ребят Оливераса. Сам он пусть еще поживет, я не хочу терять след. Мне нужен тот, кто за ним стоит. Вы случайно не знаете, кто он?
Андерс покачал головой.
— Всякое болтают, но эти слухи не стоят медного гроша. Я склонен верить, что Оливерас тут самый главный.
— Не похоже, — возразил Болан. — Слишком много тузов заявилось сюда за последние месяцы. Родани из Детройта, Топачетти из Чикаго, Бенвенути из Сент-Луиса и Пенса из Кливленда. Нью-Йорк отправил Доминика и Флора, Бостон — Томми Одоно. Слишком много чести для такой мелкой сошки, как Оливерас. На этих островах затевается что-то серьезное. Что?
Актер скорбно пожал плечами.
— Этого никто не знает.
— И поэтому вы здесь?
— Это одна из причин.
— А другая?
— Вы помните девочек Ранджер?
Болан вздрогнул. Еще бы, как он мог забыть?!
— Я разок встречался с Тоби в Детройте.
— Говорят, с Жоржеттой вы тоже встречались, — тихо заметил Андерс.
— Да, — ответил Болан. Ему пришлось избавить эту канадскую красотку от лишних страданий.
Актер уставился в свой бокал и пробормотал:
— Наша работа опасна, и мы все это знаем. — Болан кивнул, и Андерс добавил: — Смайли тоже знала, на что идет.
Смайли Даблин — та сногсшибательная малышка, которая еще тогда, в Лас-Вегасе, поразила его своей серьезностью: казалось, она давно разучилась улыбаться.
— Что вы хотите сказать? — потребовал Болан.
Андерс вздохнул.
— Мы ее разыскиваем.
— Понятно. И след ведет прямо сюда?
— Да. Он оборвался здесь месяц назад.
Болан крепко зажмурился, пытаясь совладать с наплывшими воспоминаниями. Он видел это божественное тело, кукольное и одновременно дерзкое лицо... У этой милой девушки было достаточно таланта, чтобы потрясти мир. Но у нее было также достаточно смелости, чтобы спуститься прямо в преисподнюю. Он вспомнил одну мрачную ночь в Детройте, когда...
— Что вы сказали? — Андерс вывел его из забытья: Болан и не заметил, что стал думать вслух.
— Я сказал, что прошло слишком много времени.
— Может быть, и нет, — возразил актер. — До меня доходят разные слухи.
— Например?
— Вы слышали о китайце по имени Чун?
— Местный головорез, — кивнул Болан.
— Вот именно, причем с большими полномочиями. У него есть тайный дом на большом острове. Говорят, Чун держит там политических заключенных.
— С какой стати? — удивился Болан.
Андерс пожал плечами.
— Возможно, ради развлечения, возможно, еще для чего-нибудь.
— Сколько у вас тут людей?
— В данный момент я один, — со вздохом ответил Андерс. — Местные власти в курсе дела, но только на самом верху. Мы не хотели бы пока раскрывать карты.
— Хотите, чтобы я не впутывался? — спокойно спросил Болан.
— Вовсе нет. Раз уж вы здесь, можете окунуться. Вода уже теплая. Доведите ее до кипения — вдруг всплывет что-нибудь стоящее.