Пендлтон Дон. Встреча в Кливленде

   Где-нибудь подобный альянс еще имел бы логическое обоснование, но только не в Кливленде. Промышленность здесь процветала, и никаких видимых социальных всплесков не случалось давным-давно. Деловая жизнь текла своим чередом и не вызывала подозрений в каких-либо нравственных перекосах. Да и городские власти вели себя вполне достойно, своими деяниями не вызывая нареканий со стороны законопослушных горожан. После того, как удалось покончить с бандой, оккупировавшей мейфилдскую дорогу, коррупция в местном правительстве практически сошла на нет.
   Кливленд никогда не был опорным пунктом мафии. В былые дни здесь господствовали еврейские рэкетиры. И потому даже про мафиозного дона, первоначально представлявшего Кливленд на национальных «Комиссионе», с усмешкой говорили, что он не более, чем рупор реального, еврейского, кливлендского босса. Действия реформ, начавшихся в тридцатые годы, оттеснили банды в пригороды, затем в глубинку штата Огайо и в конце концов окончательно вытолкнули их за границу, в Кентукки. Но еще задолго до того реальные силы мафии начали концентрироваться далеко на западе — в Лас-Вегасе, Фениксе, Туксоне, в Южной Калифорнии. Тони Морелло был, образно выражаясь, последним из могикан, и на многое рассчитывать в этой жизни ему не приходилось. Но однажды ход событий резко изменился.
   Неожиданно на Кливленд обрушился поток огромных денег, которые хлынули сюда по всевозможным тайным каналам — своего рода «магистрали», — и злобный ребенок из Акрона вдруг оказался сидящим верхом на золотоносной жиле. За последние два дня Болан запросто мог бы выбить его из седла. Он фиксировал каждый шаг Тони, держал под контролем не меньше дюжины его основных операций и даже нанес пару незаметных визитов в его штаб-квартиру, разместившуюся в старом поместье на берегу реки Кайахога. Но Тони был лишь поводом для столь тщательной слежки. В действительности же Болан стремился через него выйти на истинных владельцев денежного канала, чтобы затянуть смертоносную петлю не только на шее Грязного Тони, но и еще кое-кого, кто во всей этой истории пожелал бы навсегда остаться в тени.

* * *

   Наступал рассвет, но старый притон на реке все еще сиял огнями. С полдюжины автомобилей, дожидаясь загулявших пассажиров, застыли на посыпанной гравием стоянке. Здоровенные парни с короткими автоматами на груди уныло расхаживали неподалеку. Парочка милашек, на лицах которых наблюдалось столько же интеллекта, сколько одежды на соблазнительных телах, лениво тянули выпивку на освещенном патио позади дома. Из открытого окна на втором этаже доносились низкие мужские голоса, яростно спорившие о чем-то. Милашки нервно и часто бросали в ту сторону беспокойные взгляды, словно ожидая, что сверху вот-вот полетит на землю чье-нибудь тело.
   Болан, как всегда, был облачен в черный боевой костюм, лицо скрывала черная маска. На сей раз он не прихватил с собой никакого оружия, за исключением бесшумной «беретты», кинжала и нейлоновой удавки. Дважды за последние десять минут удавка намертво стягивала шеи часовых. Все пока шло по плану. Но «мягкое проникновение» вдруг застопорилось, когда он достиг патио, ибо девочки, похоже, намеревались сидеть там до самого конца инцидента на втором этаже.
   Болан обогнул патио, ища иную возможность проникнуть в дом. И тут, едва он очутился напротив главного входа, дверь открылась, и Тони Морелло собственной персоной возник на пороге.
   Его никто не сопровождал.
   Болан замер, наблюдая, как бандитский главарь зажег сигару и небрежно зашагал к автомобильной стоянке.
   В одной из машин произошло легкое шевеление: босса явно заметили.
   На полпути Морелло остановился, быстро огляделся по сторонам и требовательно поднял руку. Тотчас стройный человек с жидкими светлыми волосами выскочил из автомобиля и подбежал к Морелло, после чего они вдвоем двинулись по садовой дорожке.
   Болан последовал за ними, бесшумно ступая на некотором расстоянии. Наконец Морелло и его спутник остановились у бетонной скамьи и сели. Пока они шли, никто из них не проронил ни слова, и теперь каждый продолжал хранить молчание.
   Морелло сосредоточенно дымил сигарой.
   Худой нервно сплетал и расплетал пальцы, держа руки на коленях. На вид ему было лет тридцать пять. Опрятно одетый, он выглядел вполне интеллигентно.
   Наконец Морелло прорычал:
   — Так что произошло?
   Парень ответил, в очередной раз судорожно сцепляя пальцы:
   — Я не знаю, Тони, просто не знаю. Когда я ушел, девушка была с ними. Черт бы их побрал! Вы же знаете, я этого не одобрял.
   — Ну уж!
   — Конечно. Это же сущее безумие: пытаться вот так откровенно...
   — Заткнись!
   — Я хотел сказать...
   — Я знаю, что ты хочешь сказать. Кому нужны твои оценки? Думаешь, меня интересует, что тебе нравится, а что нет?
   Худой ничего не ответил.
   — Я задал конкретный вопрос: что произошло? А ты мне тут мозги пудришь. Я послал двух своих лучших ребят, чтобы они тебе помогли. И каков результат? Моих парней нашли плавающими в собственных мозгах. Вот я и спрашиваю, Соренсон: что произошло?
   — Да ерунда какая-то, бред! — обреченно отозвался парень. — Ей-богу, никогда не думал, что вы способны на такое! Я надеялся, что вы рассчитаете ее или хорошенько припугнете, или что вы еще делаете в таких ситуациях. Но эти идиоты собирались утопить ее в нашем же бассейне! Совсем уже спятили! Я смылся сразу, как только началось. И что там дальше у них получилось, это вы спросите у кого-нибудь другого.
   Морелло целых полминуты молча сосал сигару, после чего неожиданно спокойным тоном спросил:
   — Сколько они платят тебе, Соренсон, за управление этим кабаком?
   — Тысячу в месяц плюс проценты, — раздраженно ответил парень.
   — А сколько я плачу тебе за каждую мелкую услугу?
   Парень что-то невнятно пробормотал себе под нос.
   — Так сколько же? — переспросил Морелло.
   — Вам это лучше знать.
   — Допустим. А вот знаешь ли ты?
   — Боже мой, Тони, перестаньте со мной играть. Вы даете мне пять тысяч за контракт. Не о том речь. Я хочу понять...
   Морелло без предупрежденья размахнулся и врезал парню по роже, отчего тот мигом очутился на земле. Слегка очухавшись, он вскочил, будто заводная игрушка, и снова оказался на скамье.
   Морелло ударил его еще раз, и теперь уже парень остался лежать неподвижно. Садист поставил ногу ему на голову и торжественно сообщил:
   — Ты мне не нравишься, Соренсон. Ты никогда мне не нравился. За деньги ты готов был услужить любому, и до сих пор тебя вовсе не смущало, какого цвета мои деньги. А теперь тебя заело, да? Так вот, я задал тебе прямой вопрос и жду прямого ответа.
   Голос Соренсона был глухим, но слова звучали отчетливо.
   — Я не убивал их, Тони. И не знаю, кто это сделал. Клянусь! Пока вы мне не позвонили, я и не догадывался, что там стряслось. Да и как можно было даже предположить?! Я поехал домой и сразу лег в постель. Утром возвращаюсь в клуб — и тут слышу об этой чертовке в бассейне. В голове не помещается... И я тут совершенно не при чем.
   — У меня тоже не помещается, Соренсон, — жестко произнес Морелло. — Поверишь ли, и еще с одним парнем что-то стряслось. Этой же ночью. Он так и не попал на корабль.
   Голову Соренсона по-прежнему придавливал тяжелый башмак Тони.
   — Вы серьезно?
   — Да, представь себе. Двоих не стало поздно вечером, а два других моих мальчика — и тоже мертвенькие — плавают в чертовом пруду. Не странно ли? Как ты считаешь?
   — Не то слово! Но, клянусь, я ничего не знаю.
   — Сколько я тебе дал за этого парня? Ну, сколько?
   — Почти двадцать тысяч, Тони. Я выплачу их. Если все сорвалось, я верну деньги.
   — А сколько ты собираешься заплатить мне за моих четверых ребят?
   — Боже мой, Тони!
   — Запомни, ты мне не нравишься. Так что держи свой зад там, где ему положено, и будь наготове. Как только от тебя хоть малость засмердит, я выверну твою жопу наизнанку. Уловил?
   — Уловил, Тони.
   — Вот то-то!
   Бандит изо всех сил надавил на голову лежащего. Затем яростно подпрыгнул на ней и пошел прочь, не оборачиваясь.
   Избитый Соренсон не двигался. Когда Морелло исчез, Болан приблизился и осмотрел несчастного.
   Тот был без сознания. Изо рта и носа медленно сочилась кровь. Кожа на щеке была начисто содрана.
   Болан со вздохом выпрямился и огляделся. Через несколько минут станет совсем светло. С лужайки перед домом послышались голоса. Утробно заурчал двигатель одной из машин.
   Болан отлично знал, кто были эти люди. Боевики, быть может, даже главари. За одну ночь они потеряли четырех человек. И, разумеется, теперь не станут сидеть сложа руки и ждать новых потерь.
   — Надо полагать, с минуты на минуту кто-нибудь обнаружит парочку мертвых охранников прямо на травке перед штаб-квартирой. Вот ведь шум поднимется! Слишком много времени ушло на эту разведку, гораздо больше, чем он рассчитывал поначалу. Но усилия все же не пропали даром. Он получил, что хотел. И даже, может, кое-что сверх этого.
   В качестве награды перед ним лежал некто Соренсон — человек, который способен был оказаться важнейшим недостающим звеном во всей головоломке. Что ж, первый реальный успех в кампании.
   Но многое по-прежнему ускользало. Работы еще — непочатый край.
   Болан задумчиво посмотрел на небо и принял решение. Опустившись перед лежащим на колени, он принялся удалять засохшую кровь, чтобы определить, насколько глубоки и опасны раны. Затем взвалил парня себе на плечи и понес его прочь от скамейки.
   Нет, Сьюзан, Мак Болан иногда берет пленных.
   И этому придется сполна оплатить свое содержание.

Глава 6

   Когда Болан разыскал участок ничейной земли позади усадьбы Морелло, нежные краски рассвета уже принялись расчищать ночное небо. Болан опустил свою ношу на землю, закурил и уселся рядом, прислонившись спиной к стволу дерева.
   Парень застонал, приходя в сознание. Глаза его часто заморгали, бездумно поводя по сторонам, и наконец остановились на незнакомце, с головы до пят в черном. На лице Соренсона мигом обозначились смятение и испуг.
   Ледяной голос предупредил:
   — Без шума, если хочешь протянуть еще немного.
   Парень дрожащими пальцами коснулся своего лица.
   Болан выждал немного, а затем коротко добавил:
   — Мое имя Болан.
   И бросил свой знак смерти на судорожно вздымающуюся грудь парня.
   — Это твой билет на тот свет. Это символ зверя, Соренсон, и я помечаю им тебя. Так что затаи дыхание, через пять секунд я пущу тебе пулю из одного уха в другое.
   Когда пленный осознал наконец, что ему предстоит, его всего буквально затрясло. Разбитые губы едва шевелились, но он с усилием выдавливал из себя слова, полные отчаяния.
   — Пожалуйста! Послушайте! Я ничего... У меня жена и двое детей! Не делайте этого!
   — Почему бы мне этого не сделать? — холодно спросил Болан.
   — Потому что я невиновен!
   — В чем невиновен?
   — Я не один из них! Я не... убийца!
   — Ну, а кто ты?
   — Главный управляющий загородного клуба Пайн Гров.
   — А еще кто?
   — Я... Я не...
   — Давай разберемся, — предложил Болан бесстрастным тоном. — Ты куплен и оплачен, как кусок мяса в морозильнике Морелло. Примем это как данность. И мне так проще, и ты, если не будешь спорить, еще чуть-чуть проживешь. Но запомни, я не Тони Морелло. Я не получаю удовольствия от чужих мучений. Мне не надо ничего доказывать. Я плевать хотел на Пятую поправку и разные свидетельские показания. Поскольку ты сейчас лежишь здесь, ты — мертвец. И только ты способен что-то изменить. Это твой шанс, парень. Ну, давай начнем сначала. Что ты делаешь для Морелло?
   Соренсон судорожно вздохнул.
   — Я бы назвал это вербовкой. Словом, ну... я вербую деловых партнеров для него.
   — Это что значит?
   — Я забрасываю концы.
   — Ладно, давай начнем снова, но смотри: это в последний раз.
   — Я делаю их более податливыми!
   — Каким образом?
   — Я... Это... Постойте, сейчас я объясню!
   Глаза Соренсона забегали: боль мешала ему сосредоточиться, и он громко застонал, прижимая руки к голове.
   — О Боже, у меня там все разбито!..
   — Сейчас ты получишь свою свинцовую порцию аспирина, — жестко пообещал Болан.
   Соренсон мигом опустил руки.
   — Нет, мне уже лучше. Так что вас интересовало?
   — Мы беседовали о том, как ты совращаешь честных бизнесменов, и о твоей деятельности в Пайн Гров.
   — Ну, конечно. Тони все время нужны новые контакты. А я как раз занимаю очень подходящее место — вроде брокера, что ли...
   — Не тяжеловата ли работенка — и всего за каких-то пять тысяч? — усмехнулся Болан. — Нет, ты все еще не понимаешь. Или делаешь вид... Тогда слушай внимательно, играть будем так. Я знаю, кто ты и что ты. Ты торговец душами, сводник от бизнеса, отвратительная раковая опухоль на теле нашего общества. Вот почему ты здесь. Вот почему тебе предстоит умереть — и прямо сейчас. Я не требую, чтобы ты доказывал мне, какой ты паинька. Сделаем иначе: я даю тебе возможность продемонстрировать свою искренность. Это уже немало! Будь ты обычным убийцей, я даже не стал бы с тобой говорить. Потому что у этих подонков совсем другие правила игры. Вернее, никаких нет правил вообще. Короче, у меня мало времени, и терпение мое не беспредельно. Так что попытайся-ка сыграть по моим правилам. Давай — с самого начала!
   — Хорошо, — слабо произнес Соренсон. — Я делаю их податливыми. Обычно приманкой был секс. Но не всегда.
   — Отметины?
   — Вроде того. Есть немало достойных бизнесменов, которые никогда не стали бы иметь дело с Тони Морелло.
   — Если к их голове не приставить пистолет.
   Парень тяжело вздохнул:
   — Да. Или что-нибудь еще пострашнее. Словом, я готовил их для Тони. У него есть такой веселенький корабль...
   — Какой-какой?
   — Ну, веселенький. Девочки. Азартные игры. Все запрещенные развлечения.
   — Ага, ты имеешь в виду этот старый дерьмовоз «Кристину»... Верно?
   — Вот-вот! Снаружи-то все нормально. Зато внутри, говорят, очень весело.
   — Ты был там?
   — Нет.
   — О чем ты еще не рассказал?
   — Все сказал, клянусь. Все, что знаю.
   — Ты клянешься своей жизнью, парень, учти. Что тебе известно о Сьюзан Лэндри?
   В испуганных глазах Соренсона мелькнула догадка:
   — Так вы тот самый?..
   Болан холодно кивнул:
   — Да, тот самый. Ну, я слушаю.
   Парень глубоко вздохнул.
   — Характер у нее был невыносимый. Я, правда, этого не знал, когда месяц назад принимал ее на работу. Но работала она отлично, ничего не скажешь. Сначала она заведовала обеденным залом, а потом я очень скоро повысил ее до заместителя управляющего. Она была толковой помощницей.
   От нахлынувших воспоминаний Соренсон заметно оживился.
   — С какого-то момента ко мне стали поступать жалобы от членов клуба. Ее никогда не было на месте. Совалась во все, подглядывала, шпионила. Дважды я застукал ее за просмотром частных дел. Ей, видите ли, хотелось побольше узнать о клиентах, чтобы более свободно чувствовать себя рядом с ними. Я сказал, что ее первейшая задача — прислуживать им, а что она при этом чувствует, никого не волнует. Во второй раз я пригрозил ей увольнением. У нас был долгий и тяжелый разговор. Она обещала исправиться, но продолжала вынюхивать. Я удвоил бдительность. А потом она вступила в контакт с одним из... ну, отмеченных. Пыталась его предупредить — он сам сказал мне об этом. Пришлось известить обо всем Тони.
   — Так чем она в действительности интересовалась?
   Парень озадаченно посмотрел на Болана.
   — Даже не представляю. Честное слово. Видит Бог, я играю в вашу игру. Какой мне смысл врать?
   — Этот отмеченный был судья Дейли?
   Соренсон обреченно вздохнул:
   — Я смотрю, вы в курсе всех событий.
   — По крайней мере, я знаю достаточно, это уж точно. Но вот вопрос: если Дейли настучал тебе, зачем же он послал меня спасать ее шкуру?
   — Он послал вас?
   — Представь себе. Так почему?
   — Боюсь, тут я чуток перестарался. Наговорил ему разное — он, вероятно, и задумался. Покидая нас прошлой ночью, он выглядел очень расстроенным.
   — Ты все еще морочишь мне голову, Соренсон.
   — Клянусь!
   — Дейли покинул вас с сопровождением. И ушел отнюдь не по своей воле.
   — Уверяю вас, я ничего не знал!
   — Сколько раз он был на корабле?
   — Прошлой ночью — в первый раз. Но я слышал, он там не остался.
   — Ты получаешь пять тысяч за каждого отмеченного.
   — Я разве что-нибудь об этом говорил?
   — Я тебе это говорю.
   — Да, пять тысяч.
   — Тогда почему за Дейли ты получил целых двадцать?
   — Ну... Это был особый случай. Судья очень долго упрямился, и потребовалось много усилий. С моей стороны, разумеется.
   — Судя по всему, Морелло в нем весьма нуждался?
   — По-видимому, да.
   — Давай поговорим о других отмеченных. Сколько и кто?
   — Примерно двенадцать человек. Может, чуть меньше.
   — Ты должен знать точно.
   — Я мог бы назвать поименно...
   — Лучше дай мне их концы.
   — Что?
   — Каковы их деловые интересы?
   — Я никогда не вдавался в эти детали... Но — посмотрим! Тим Конли — шишка в области страхования, промышленного, конечно. Хансон — Джордж Хансон — крупное колесико в комиссии по коммунальным услугам. Особенно интересен один: Бен Логан, капитан войск береговой охраны. Работает в районной комендатуре, на Великих Озерах, как-то связан с деятельностью правоохранительных органов. Других перечислять?
   — Я хочу знать обо всех.
   Соренсон покорно перечислил и охарактеризовал своих клиентов. Феноменальная память Болана дословно зафиксировала сказанное, после чего Палач с отвращением произнес:
   — Что ж, Морелло я еще могу понять, но ты, парень, вызываешь у меня тошноту.
   Соренсон устало опустил веки:
   — Иногда я и сам бываю противен себе.
   — Ты знал, для чего Морелло нужны эти люди?
   — Поначалу — нет. Я и впрямь считаю себя выдающимся сводником.
   — Таких не бывает, — холодно отрезал Болан.
   — Вам видней, — притворно согласился Соренсон. — Но, как бы то ни было, я стал сводить их вместе. Очень скоро я догадался, зачем это ему. А вот задний ход дать уже не мог — сам оказался повязан. По уши влип в это дерьмо. Морелло психопат. Я боюсь его.
   Болан мрачно усмехнулся:
   — Зато я, Соренсон, не боюсь никаких психопатов. За несколько вшивых сотен баксов человек, подобный тебе...
   — Да перестаньте вы, — слабо огрызнулся Соренсон. — У меня жена и дети. Мне нужны эти вшивые баксы. И не пытайтесь рассказывать сказки, будто не все еще потеряно. Я такое слышал не раз. Ерунда! Конечно, я негодяй, но и весь наш мир — вовсе не подарок. Разве не так, мистер Болан?
   Болан поднялся на ноги.
   — Это то, что ты собирался сказать своим детям, когда они подрастут?
   Взгляд Соренсона уперся в землю.
   — Это прекрасный мир, — холодно сказал Болан. — И не нужно судить о нем только с позиции людей своего круга.
   Уже полностью рассвело, и скоро над горизонтом должно было показаться солнце. Болан снял с груди негодяя значок снайпера и, сунув в карман, пошел прочь. Соренсон вновь мог свободно плыть по смердящим рекам своего чудовищного мира.
   Болан не солгал: его собственный мир никогда не был таким отвратительным.

Глава 7

   Морелло вышагивал по своему кабинету, точно запертый в клетку зверь. Из одной руки в другую он беспрестанно перебрасывал маленький резиновый мячик — подобное занятие всегда успокаивающе действовало на нервы.
   В дверь постучали, и дворецкий Фредди Бьянки, заглянув в комнату, доложил:
   — Они нашли его, босс. Он шел по дороге.
   — Куда? — отрывисто буркнул Морелло.
   — Сюда. Но он весь избит. Я не думаю...
   — И нечего! Тащи его сюда!
   Дверь широко распахнулась. Бьянки отступил в сторону, и через порог, еле держась на ногах, подталкиваемый двумя охранниками, шагнул Соренсон.
   Морелло бросил на него взгляд, полный отвращения, и не спеша прошествовал к креслу возле письменного стола. Усевшись, он выдержал короткую паузу, а затем мрачно приказал:
   — Вы, двое, уходите. А ты, Бьянки, останься.
   Охранники удалились, плотно закрыв за собой дверь.
   — Станьте в центре, мистер Соренсон, — скомандовал Бьянки.
   Несчастный тупо огляделся и вышел на середину комнаты.
   — Глядите на мистера Морелло, — не повышая голоса, добавил дворецкий.
   Парень медленно развернулся и уставился на сидевшего за столом.
   — Прошу прощения, — пробормотал он. — Я немного не в себе, Тони. Вы здорово меня отделали.
   — Не пытайся меня разжалобить, — злобно проревел Морелло.
   — Могу я сесть?
   — Когда скажу. Где ты был, Мел?
   — Не знаю. Вероятно, шел домой.
   — Разве твой автомобиль сломался?
   — Автомобиль? — бессмысленно переспросил Соренсон. — Нет, он в порядке, Тони. У меня внутри все болит.
   Морелло с силой швырнул в него резиновый мячик:
   — Я сказал — перестань!
   Реакция Соренсона оказалась на удивление отменной: он быстро наклонил голову и ухитрился избежать попадания точно пущенного мяча.
   Бьянки издал короткий смешок.
   — Мне кажется, босс, он не так уж и плох, — заметил дворецкий. — По-моему, он просто вешает нам лапшу на уши.
   — Да нет, ты ошибаешься, — возразил Морелло, хищно глядя на свою жертву. — Похоже, у него обычное сотрясение мозга. Тряхани-ка его еще разок, Фредди. Может, полегчает.
   Соренсон поспешно расправил плечи.
   — Нет, мне уже хорошо. Ей-богу, хорошо. Так о чем мы говорили?
   Бьянки снова засмеялся. Морелло скорчил брезгливую гримасу:
   — Выпори его!
   Дворецкий не заставил просить себя дважды. Он изо всех сил вмазал беззащитному пленнику ногой под зад и тотчас, сцепив в замок пальцы обеих рук, наотмашь ударил по уже разбитому лицу.
   Соренсон вскрикнул и упал на колени, пытаясь закрыться.
   Морелло укоризненно покачал головой:
   — Так нельзя, Фредди. Не нужно, чтобы он кричал.
   — Я пришел в себя на каком-то лугу! — завопил Соренсон. — А рядом стоял этот чертов парень. Вероятно, он и притащил меня туда!
   Морелло покинул кресло и подошел к окну. Сунув руки в карманы, он с задумчивым видом постоял немного, а затем милостиво произнес:
   — Ну хорошо, садись.
   Соренсон заковылял к стулу. Бьянки отошел к двери и замер, скрестив руки на груди.
   — Значит, он принес тебя туда, — проговорил Морелло после очередной паузы.
   — Да, сэр.
   — Зачем?
   — Понятия не имею.
   — А кто он, этот заботливый парень?
   — Не знаю, Тони. Он просто...
   — Называй меня мистер Морелло.
   — Мистер Морелло, да, сэр.
   — Какая-нибудь шпана вроде тебя. Или я не прав?
   Бьянки не преминул вставить:
   — Чушь все это, даже если предположить, что так оно и было. Чего ради он стал бы валандаться с тобой? Куда проще было сесть в машину, да и убраться восвояси.
   Испуганный взгляд Соренсона беспомощно заметался по комнате.
   — О чем вы говорите? — простонал несчастный.
   — Мы говорим о парочке наших ребят, — с нескрываемым сарказмом сообщил Морелло. — Они и сейчас лежат во дворе, упокой Господь их души. Ты и об этом, разумеется, не знаешь?
   — Клянусь, — пробормотал Соренсон.
   — Не прибедняйся! — угрожающе прорычал Морелло. — Все эти твои сказки насчет какого-то парня... Не держи нас за круглых дураков. Верно, Фредди? Интересно, какой ублюдок осмелился бы на такое, даже если бы долго следил за нами? Уложить сразу двух превосходных ребят!..
   — Это был Мак Болан, — прохрипел Соренсон.
   От неожиданности Бьянки опустил руки по швам. Морелло вздрогнул, скованной, какой-то дергающейся походкой вернулся к столу и снова сел.
   — Что ты сказал? — тихо спросил он.
   — Когда я очнулся, он стоял, склонившись надо мной. Глаза как... Нет, не могу описать. А сам одет во все черное, даже лицо вымазано чем-то — ну, прямо налетчики из какого-нибудь фильма. И — весь обвешан оружием. Жуть!
   — И что он сказал? — допытывался Морелло.
   — Что сказал? Я — Мак Болан. Я — знак зверя.
   — Что?
   — Знак зверя, ну, или что-то в этом роде. И положил мне на грудь значок — снайперский значок, как он назвал. И добавил, что я уже покойник.
   Морелло испытующе посмотрел на Соренсона:
   — Но ведь ты — здесь и вовсе не покойник. Почему?
   — Я убедил его, что он ошибается.
   — Как тебе удалось?
   — Он вначале принял меня за бандита или кого-то вроде этого. Но потом я очнулся и объяснил ему, что он ошибается.
   — Выходит, унес тебя только для того, чтобы привести в чувство и выяснить, кто ты такой?
   — Вероятно, Тони. То есть мистер Морелло!
   — Почему ты не сказал мне это сразу?
   — Я испугался.
   — Чего? Правды?
   — Нет, того, как ты все это воспримешь.
   Два взгляда снова встретились.
   Бьянки подал голос от двери:
   — Повтори, как он выглядел. Напряги-ка память.
   Соренсон судорожно вздохнул:
   — Я же сказал: он был во всем черном...
   — Да заткнись ты со своим черным! — взревел Морелло. — Заладил, как кретин! На кого он был похож?
   — На дьявола, вот на кого! — безнадежно отозвался Соренсон. — Черный призрак, и все. Сплошная чернота — и только два дьявольских горящих глаза. Я даже усрался. Вот кого я повстречал!
   — Ну, не негра же, — пробормотал Бьянки. — Хотя звучит правдоподобно...
   Морелло побагровел. Он вскочил на ноги и обеими руками ухватился за края массивного стола, словно желая обрушить его на своих подчиненных. Поскольку этого сделать ему не удалось, он яростно метнул в окно настольную лампу.