Пендлтон Дон. Встреча в Кливленде

   — Тогда проваливай к черту!
   — Благодарю. Уже собрался.
   Лэндри прижалась к нему и запустила руку под его рубашку. Он погладил ее пальцы сквозь тонкую ткань и вдруг заревел:
   — Эй, прекрати! Мы летим прямо на дамбу!
   И действительно, в тот момент, когда она прильнула к нему, они едва не врезались в дамбу.
   — Ну, хорошо, хорошо, — проворчал Болан, — я принимаю извинения от очень глупой девчонки.
   — Слишком поздно, — рассмеялась Лэндри. — Я забираю их назад. Просто так ты от меня тоже не отделаешься.
   — Да, похоже, Болан вновь влюбился. Хотя и понимал, что потерять голову сейчас — смертельный риск.
   — Но сердцу не прикажешь. В том-то и беда.

Глава 12

   Лежа в постели рядом с Лэндри, Болан спросил:
   — Почему ты не сказала мне, что ты газетный корреспондент? Что тут такого?
   Сьюзан раздраженно повела плечом:
   — По двум веским причинам. Во-первых, это неправда. И, во-вторых, это вообще не твое дело.
   — Теперь это мое дело.
   — Ну, хорошо, пусть так. Но я больше не работаю для газет. Ненавижу эту работу. Ненавижу. Ты когда-нибудь был в газетном издательстве? Шум. Суета. Сидит сотня людей и стучит по пишущим машинкам. Непрестанно звенят телетайпы. Вот я и ушла. Кроме того, мне нравится моя свобода. Сама себе даю задания. Работаю, когда хочу и как хочу. Так гораздо лучше.
   — Значит, ты пишешь статью?
   — Конечно.
   — Ну, а почему ты мне не рассказала?
   — Смеешься? Что, секретный агент болтает налево и направо, чем он занимается? Я числюсь внештатным сотрудником. Меня это устраивает. А ты — новичок, да к тому же незваный.
   — Вот о каком соперничестве ты говорила!
   — Я говорила?
   — Ну, не я же! Мол, так и так, мы с тобой — соперники.
   — В определенном смысле — да.
   — После моей деятельности весьма обширно, — заметил Болан. — Ты была для меня — кот в мешке. А я живу на необитаемом острове, запомни. И потому порой затрудняюсь сразу отличить друзей от недругов.
   — Так ты действительно думал, что я могла быть врагом?
   — Было несколько моментов. Поначалу.
   — А теперь?
   Он нежно погладил ее бедро.
   — Наихудший из всех, с которыми я сталкивался. Мне кажется, ты лишаешь меня последних сил.
   — Называй меня Далилой, — усмехнулась Лэндри.
   — Как ты докатилась до работы в Пайн Гров?
   Она тесно прижалась к нему.
   — Ты допрашиваешь меня?
   — Вроде того.
   — Хорошо. Тогда ты, наверное, желаешь знать только правду и ничего, кроме правды?
   — Как сумеешь.
   Лэндри удовлетворенно хмыкнула.
   — В нашей местности произошел ряд насильственных смертей. Однако ничто не указывало на убийства. Несчастные случаи. Самоубийства. И все — в высшем обществе. Люди словно с ума посходили. Затем это прекратилось. И каждый говорил по этому поводу какую-нибудь глупость, ну, вроде: беда никогда не приходит одна, и прочее.
   — Это прекратилось шесть месяцев назад, — сказал Болан.
   — Точно, умница. Если ты все знаешь...
   Болан прервал ее:
   — Я просто почувствовал, что те события имеют касательство к моим нынешним делам. Но не могу уловить связь.
   — Не знаю, что привело тебя сюда, но я решила малость присмотреться. Обычное журналистское любопытство, как ты понимаешь. И кое-что я нашла.
   Это «кое-что» привело меня прямехонько в Пайн Гров.
   — Что ты нашла?
   — Список имен. Отпечатанный на машинке список имен. Всего двенадцать. И все — жертвы несчастных случаев или самоубийств. Каждое имя помечено крестиком.
   — Пайн Гров, — напомнил ей Болан.
   — Давай сначала выясним наши этические позиции.
   — О'кей, в чем загвоздка?
   — В том, что я отказываюсь служить наводчиком убийце. Все, что я тебе говорю, не подлежит использованию в личных целях. Ради... стрельбы по мишеням.
   — Ты опять за свое? Ладно, я уважаю твою чувствительность. Но уважай и ты мои чувства. То, что ты называешь убийством, я именую долгом. При желании мы могли бы выработать какой-нибудь промежуточный, приемлемый для обоих, рабочий термин. Я готов оставлять в живых всякого, чье имя, сообщенное мне тобой, будет снабжено грифом «не для личного пользования». Ты согласна?
   — Звучит малоубедительно, господин великан. Ты лучше пообещай, что не будешь убивать вообще никого.
   — Но ты же знаешь, что этого я не могу сделать. Я исполняю свой долг так, как его понимаю. Речь вовсе не идет о справедливости, Сьюзан. Я не ношу повязку на глазах. У меня нет суровой беспристрастности полицейского или, скажем, прокурора, или судьи. Моя задача — выявить врага и уничтожить его. Если я...
   — Короче, ты намерен уничтожить всех обнаруженных волков?
   — Именно так. Но я очень разборчив. Я очень осторожно присматриваю себе мишени.
   Сьюзан, содрогнувшись, слегка отодвинулась от него:
   — Как хладнокровно ты говоришь!
   А ты желаешь, чтобы кровь лилась рекой? Ты считаешь, что цель оправдывает средства?
   — У меня в голове не укладывается, как можно вот так, запросто...
   — Кто-то должен, — мрачно отозвался Болан. — Просто так случилось, что именно я стою первым номером в этом списке дежурств.
   — Смешно!
   — Хотелось бы. Увы, это не так. Сьюзан, откажись от журналистики.
   — Пошел к черту.
   — Серьезно. Ты найдешь хорошего человека, выйдешь замуж и поселишься, где захочешь.
   — Не надо подталкивать мои ноги к выходу.
   — Я говорю без шуток.
   — Можешь шутить или плакать — мне все равно. Но я горжусь своей работой. Она у меня получается. Когда-нибудь я получу Пулитцеровскую премию. Четыре года в университете обошлись мне в кругленькую сумму. Вряд ли стоило просаживать столько денег, чтобы потом всю жизнь заниматься домашним хозяйством. Пойми: то, что я делаю, для меня очень важно.
   — Ну, хорошо, тогда обратимся к моему примеру, — предложил Болан. — У меня за плечами двенадцать лет очень дорогой подготовки. К тому времени, как я покинул Вьетнам, правительство США вбухало в меня несколько сотен тысяч долларов. Я — один из самых обученных солдат, которых когда-либо готовила наша страна. Я в совершенстве владею любым типом оружия, применяемого в нашей армии. Кроме того, для меня не составляют проблем разработка и создание новых видов вооружения самой невероятной мощности. Я мог бы показать тебе сотню способов, как убивать людей, не оставляя на их теле никаких следов. Путем специальных тренировок я развил у себя фотографическую память, способность по нескольку дней жить без пищи и воды, а также видеть в темноте, как тигр. В джунглях среди разноголосого гомона я слышу треск сломанного сучка на расстоянии в сто ярдов. Я способен рассказать тебе об устройстве и реальных возможностях любого двигателя в наземном, воздушном или водном транспорте. Мне не составило бы труда написать руководство по использованию любых взрывчатых веществ и даже, наверное, по электронным средствам слежения. Я уже не говорю про учебник по военной тактике и стратегии. Если в местонахождении, в костюме или в поведении человека наличествует хоть малейшая несообразность — я подмечаю ее моментально. По сути, подобное умение я довел до уровня настоящего искусства — возможностей для этого было сколько угодно. Во Вьетнаме одной из моих постоянных задач было проникновение на вражескую территорию, выявление тех или иных гражданских и военных руководителей и их уничтожение. А подобраться к ним, как ты понимаешь, было вовсе непросто.
   — Да, весьма впечатляет, — пробормотала Лэндри.
   — Я рассказываю это отнюдь не для того, чтобы произвести впечатление. Ты должна уяснить одну простую вещь. Вот перед тобой совершенная боевая машина по имени Мак Болан. И ты говоришь ей: перестань убивать, займись чем-нибудь другим — разводи, к примеру, пчел. А я говорю тебе: исключено. Враг — повсюду враг. И в Европе, и в Азии, и в Америке. И в Кливленде — в том числе. Врагов множество, и все они коварны и опасны. И я не вижу никого, кто пожелал бы, а тем более сумел бы отличить волков и овец. Тогда как я способен на такое, хотя удовольствия от этого не получаю ни на грош. Будь рядом кто-то, способный взвалить мои заботы на себя, я с легким сердцем ушел бы на покой. Но в том-то и беда, что заменить меня некому. Куда ни посмотришь, волки режут овец. Разве можно отвернуться и пустить все на самотек? Нет, Сьюзан, я прагматик и по-своему отвечаю за порядок на земле. Ты считаешь меня слишком хладнокровным. Ничего не понимаешь: прагматизм всегда хладнокровен. И войны хладнокровны. Нельзя иным путем навести чувствительное поражение. Поэтому я действую не импульсивно, отстреливая случайно подвернувшихся волков. Я планирую военные кампании. И у волков нет шансов уцелеть.
   — Умом я это понимаю, — пробормотала девушка. — Но сердцем!.. Неужто наше перемирие окончено?
   — Ну, почему же? Я не нуждаюсь в одобрении. Мне довольно и обычного сотрудничества. Как ты с этим списком вышла на Пайн Гров?
   Лэндри обреченно вздохнула.
   — В верхней части листа была вписана еще одна фамилия. Соренсон, Мел. Он управляющий в Пайн Гров. Надеюсь, больше вопросов нет?
   — Я разговаривал с Соренсоном несколько часов назад, — заметил Болан. — Учти: я не трогал его.
   Этот парень сам себе подписал приговор, спутавшись с Тони Морелло. Если тебя это утешит, то имей в виду: Соренсон даже не подозревал, что Морелло собирается тебя убрать. В твоем списке значился судья Дейли?
   — Да. Я пыталась предупредить его. Так я и попалась.
   — Где ты взяла этот список, Сьюзан?
   — Извини, информация не для посторонних.
   — О'кей, не буду настаивать. Идем дальше. Что, по-твоему, означает такой список?
   Сьюзан пожала плечами:
   — Ума не приложу. Можно гадать сколько угодно. Но, конечно, должно быть и какое-то разумное объяснение. Достаточно простое. То есть без крови и прочей жути. Все, перечисленные в списке, были членами загородного клуба. Возможно, выделили именно тех, кто заслуживал особых знаков внимания. Если так, то не должно удивлять, почему погибшие члены клуба оказались вычеркнуты. И все же что-то меня настораживало. Я чувствовала, что здесь кроется материал для очень серьезной статьи. И потому я решила провести собственное расследование.
   — И ты устроилась на работу в клуб.
   — Да. Дважды меня вызывали на ковер из-за моего любопытства. Но на самом деле я не нашла никаких особенных улик. А то, что обнаружила, толковать можно было как угодно. Затем я подслушала беседу Соренсона и Тони Морелло. Я, конечно, знала, кто такой Тони Морелло. Достаточно прислушаться, о чем болтают полицейские. А я ведь в этом городе уже полгода! Так — из беседы — я выяснила, что Соренсон просто вынужден был отправить Эдвина Дейли в этот гнусный плавучий бордель.
   — Ага, существование «Кристины» перестало быть для тебя секретом.
   — Ну, о таких вещах узнаешь как раз очень быстро, — ответила Сьюзан. — По-моему, любой в Кливленде знает о «Кристине».
   — Кто-то строит грандиозные планы относительно этого города, — задумчиво проговорил Болан.
   — Конечно! Тони Морелло — это очевидно.
   — Тони Морелло простой бродяга. Такие задачи ему не по плечу.
   — Боюсь, ты ошибаешься. Но я бы хотела предпринять еще одну попытку и все-таки разобраться в этой истории. Ты мне разрешаешь?
   Болан неопределенно хмыкнул:
   — Обычно я стараюсь избегать военных корреспондентов. Они разглашают слишком много секретов.
   — Ну, мне-то ты можешь довериться. Ты уже достаточно изучил меня. Я всегда стояла на твердых моральных позициях. И свято блюла анонимность своих источников.
   — Здесь зона боевых действий, — напомнил ей Болан. — Может быть очень жарко. А точнее, уже стало.
   — Я уже получила крещение, — в тон ему отозвалась Сьюзан. — Так что обещаю быть примерной девочкой.
   — Все решаю я, — предупредил Болан. — Будешь делать только то, что я скажу и когда скажу. На поле боя демократия умирает первой. Я веду, ты — следуешь. И точка.
   — О'кей, принимаю.
   Так и провели Сьюзан Лэндри и Мак Болан это очень пасмурное утро в жилом отсеке «броневика».
   Болан с самого начала понимал, что допускает ошибку — женщине не место в его войне, слишком велик риск.
   Но Лэндри уже ступила на тропу войны. Одно утешало: теперь Болан мог контролировать поступки девушки и держать ее, по возможности, перед глазами. Последнее особенно радовало его. Ибо с каждым часом, проведенным подле Сьюзан, ему все больше нравилось общаться с ней. Чертовски нравилось.
   До такой степени, что он даже боялся задаться вопросом: ну, а что же потом?..

Глава 13

   Кливлендский порт расположился под прикрытием длинного волнолома, который протянулся на юго-запад — от Гордон Парка к Эджуотер Парку, разделяя акваторию на Западную и Восточную Бухты. На пологом берегу разместились несколько яхт-клубов, небольшой аэропорт, обслуживающий частные и коммерческие рейсы, а также грузовая часть порта и места массовых гуляний горожан.
   В одну из таких зон отдыха, открытых для въезда транспорта, Болан и направил свой боевой фургон.
   — Ну, а теперь пора и за работу, — бодро сообщил он Сьюзан.
   Подойдя к электронному пульту, он включил компьютер, после чего ввел данные, полученные за последние часы. Затем, используя связь по радиофону через систему Белла и код секретного доступа, он подключился к Национальному Центру Данных в Вашингтоне.
   — Что ты делаешь? — спросила Лэндри, заглядывая через плечо Болана.
   — Вызываю Вашингтон, — ответил тот. — Пришло время выявить нескольких волков. — Он вынул пластиковую карту и считал впечатанные там коды программы. — Отлично, — пробормотал он, больше для себя, чем для собеседницы. — Здания корпораций — и американских, и многонациональных.
   — Не хочу в это верить, — качнула головой Лэндри.
   — Ну, а в чем теперь проблема? — осведомился Болан, вводя в компьютер программные коды.
   — Ты что, пользуешься правительственной линией связи?
   — Почему бы и нет? Было бы соответствующее оборудование и умение его применять по назначению, — усмехнулся Болан.
   — Мне это не нравится. Выходит, каждый, кто пожелает, может вмешиваться в частную жизнь людей по всей стране?
   — Ты сообразительная девушка. Подожди-ка минутку, сейчас я тебе кое-что покажу.
   Экран бортового компьютера ожил, и по нему строка за строкой побежала передаваемая информация. Скорость, с какой это происходило, едва ли была доступна для восприятия обычного человека, но ведь за пультом сидел не кто-нибудь, а сам Мак Болан! С отрешенным видом он, не мигая, глядел на экран. Изредка, заметив что-то интересное, он непроизвольно издавал тихий одобрительный возглас.
   Минуты через две экран погас.
   — Черт меня возьми! — озабоченно пробормотал Болан.
   — Узнал что-нибудь важное? — справилась девушка. — Я так ничего не разглядела. Нельзя сделать распечатку данных?
   — Мне это не нужно, — резко ответил Болан. — Достаточно того, что вся информация в бортовом компьютере. Я могу затребовать ее в любое время.
   — Неужели у тебя и вправду фотографическая память? — поразилась Лэндри. — Никогда такого не встречала. Но меня беспокоит эта проклятая утечка информации. Получается, можно ввести мое имя — и через минуту вся история моей жизни как на ладони?
   Болан кивнул:
   — Все необходимое. Дай мне номер карточки социального обеспечения — и я покажу тебе фокус.
   — Нет уж, благодарю. Так что ты выудил из Вашингтона?
   — Я предложил им список клиентов Пайн Гров с требованием выдать информацию по каждому из них. Ты даже не представляешь, какой тут запутанный клубок интересов. Это предстоит еще хорошенько обдумать.
   — Я не давала тебе такого списка! — вскинулась Сьюзан.
   — Мне дал Соренсон.
   — Благодарю, дружок.
   — На здоровье, подружка. Мое доверие к тебе безгранично, но я не пренебрегаю и другими информаторами, если вдруг подвернутся. Ладно, хватит об этом. Что ты знаешь о взрывчатых веществах?
   — Абсолютно ничего, — озадаченно заморгала Сьюзан.
   Болан направился в кормовую часть, к складу оружия, и открыл массивный ящик, похожий на сейф.
   — Что ты собираешься взрывать? — с тревогой осведомилась Лэндри.
   Болан достал нечто, завернутое в черную вощеную бумагу. В свертке оказался большой ком плотного тестообразного вещества.
   — Они собираются в полдень вывести корабль из порта. Придется им помешать.
   — Эй! — крикнула Лэндри. — Не станешь же ты взрывать корабль в доке! Весь порт перевернется.
   — Ну, я мог бы потопить суденышко на месте, не повредив ничего вокруг. Эту старую галошу легко вскрыть даже консервным ножом. Но зачем захламлять порт? Зачем мешать движению других кораблей? Это и вправду неразумно. Так что же ты мне посоветуешь?
   — Вызвать береговую охрану, — едва слышно пролепетала Лэндри.
   — Они не смогут задержать судно. Какое оно совершило нарушение? Иностранное классификационное свидетельство жестко ограничивает права береговой охраны. Именно поэтому корабли, принадлежащие американским гражданам, как правило, регистрируются в Либерии. После чего они вольны плыть, куда хотят. Итак, что же делать?
   — Ловишь меня на удочку, — неуверенно проговорила Сьюзан. — Сам-то ты все уже давно решил.
   — Да, — чуть торжественно подтвердил Болан. — Я собираюсь оторвать у «Кристины» винт.
   — Что оторвать?
   — Винт, пропеллер. Штуку, благодаря которой она двигается.
   — Я знаю, что такое пропеллер, — обиженно отозвалась Лэндри. — А у «Кристины» должен быть громадный винт. Ты собираешься его взорвать?
   — Ага. — Болан отщипнул кусочек от тестообразной массы. — Налеплю несколько фунтов вот этой прелести на вал винта, приложу ударный детонатор, и, как только вал провернется, винт отлетит. Если повезет, то заодно и часть вала. В любом случае, кораблик перестанет двигаться.
   — Но это, наверное, очень рискованно, — заволновалась Лэндри.
   — Я умею обращаться со взрывчаткой.
   — Нет, я о другом: вдруг кто-нибудь увидит?
   Болан усмехнулся.
   — Не исключено. Я еще не научился становиться невидимкой. Вся хитрость именно в том, чтобы заставить непрошенных свидетелей видеть только то, что я хочу им показать. Это довольно сложно, поскольку я не смогу воспользоваться аквалангом.
   — И вот эта штука будет работать под водой?
   — Она работает везде. Но в основном ее применяют как раз для подводных взрывных работ.
   — И все равно я очень беспокоюсь, — сокрушенно вздохнула Лэндри.
   Закончив приготовления, Болан тщательно обмотал пластиковой пленкой маленькую металлическую коробочку. Затем сменил одежду, надев джинсы «Левис», теннисные туфли на резиновой подошве, голубую хлопчатобумажную куртку и нацепив на голову черную вязаную шапочку морского патрульного. Положил в водонепроницаемый футляр испытанный «шмайссер» и несколько запасных магазинов, после чего собрался выходить.
   Лэндри сидела у пульта внутреннего управления, хмуро глядя на приборы.
   — Не рыпайся, — приказал Болан. — Я буду отсутствовать примерно час. Из машины никуда не отлучайся и, ради Бога, ничего не трогай.
   — А если, вернувшись, ты здесь меня не застанешь? — с вызовом поинтересовалась Лэндри.
   — Подивлюсь твоей глупости. И буду долго за тебя молиться.
   — До свидания.
   — До свидания, Сьюзан.
   — Не целуй меня.
   — И не собираюсь.
   — Почему?
   — Потому что ты явно раздражена.
   — Вовсе нет.
   — Не рыпайся, — строго повторил Болан и вышел.
   Позже он пожалеет, что не поцеловал ее.

* * *

   На «Кристине» готовились к отплытию. Горючее, вода и запасы провианта уже были доставлены на борт. По сходням и палубам туда-сюда сновали матросы, капитан и помощники стояли на мостике, отдавая последние распоряжения.
   На главной палубе, опершись о перила, две почти голые красотки с любопытством наблюдали за всей этой суетой. Заметив их, Болан нахмурился. Из телефонного разговора, который записала его подслушивающая аппаратура, однозначно следовало, что всех «девочек» велено отправить на берег. Очевидно, эти две не числились в «девочках». Кем же они тогда были?
   Из трубы вырвались клубы дыма. Со стороны носа к «Кристине» подошел маневровый буксир. Матросы, державшие линь, весело переговаривались с командой буксира. Судя по произношению и отдельным словечкам, моряки были итальянцами.
   Выждав, пока закрепят буксирный канат, Болан направил свою моторную лодку к буксиру, подошел к нему вплотную и перебрался через борт. Капитан буксира с дружелюбным любопытством обернулся к новоприбывшему.
   — Когда отправляетесь? — спросил Болан.
   — Минут через десять, — ответил капитан. — А что, какие-то проблемы?
   Болан изобразил смятение на лице.
   — Да вот — нужно спуститься и осмотреть проклятый винт.
   — Ну так спускайтесь, только побыстрее. Хотя погодите!.. Вы без акваланга?
   — Мне только глянуть, — смиренно отозвался Болан. — Не стоит из-за этого переживать.
   Капитан пристально посмотрел на Болана, должно быть, прикидывая его возможности.
   — Что ж, для быстрой проверки у вас время есть. Но, случаем, не засните там. — Он засмеялся. — Они запустят винт, как только мы выведем корабль из дока.
   Болан широко заулыбался в ответ.
   — Потому-то я первым делом и поставил вас в известность. Подождите, пока я не вылезу.
   — Да ты, парень, просто ковбой!
   Они весело отсалютовали друг другу, и Болан вернулся к себе на лодку. Отцепившись от буксира, он погнал свое суденышко к нависающей веерообразной корме «Кристины». Все шло прекрасно.
   Болан сбросил туфли и, прикрепив металлическую коробочку к поясу, перевалился через борт в воду. На удивление, она оказалась очень холодной да к тому же очень мутной, так что действовать нужно было едва ли не на ощупь. Все же Болану удалось определить примерную длину вала — не менее десяти футов. Когда он вынырнул, чтобы глотнуть воздуха, капитан буксира смотрел в его сторону. Болан нырнул снова, уселся на вал, обхватив его ногами, и принялся прилаживать взрывчатку. Ему еще дважды пришлось подниматься на поверхность, прежде чем все было закончено. Вынырнув в последний раз, он отметил, что капитан буксира начинает проявлять очевидные признаки беспокойства.
   Болан забрался в лодку и вновь подошел к буксиру.
   — Что-нибудь не так? — встревоженно поинтересовался капитан.
   Болан ответил, тяжело дыша:
   — Нет, все в порядке. Просто плохая видимость, вот и пришлось несколько раз нырять. Передайте на корабль: винт будет работать как зверь. Хоть на самолет ставь — так помчит!..
   Капитан буксира прощально помахал ему рукой. Уже отъезжая, Болан слышал, как капитан докладывал о результатах «осмотра» на мостик «Кристины». Стоявший там парень громко засмеялся и выкрикнул что-то по-итальянски.
   Болан тоже расхохотался. В таком вот отличном расположении духа он и добрался до общественного пирса, где решил непременно дождаться того момента, когда у «Кристины» наконец заработает винт.
   Но вся его веселость мигом испарилась, едва Болан заглянул в кабину «броневика».
   Он отсутствовал минут сорок. Много бы он дал сейчас, чтобы точно узнать, сколько же отсутствовала Лэндри.
   Словно ее здесь и не было никогда... Только у пульта, приколотая к креслу, виднелась записка: «Мне необходимо кое-что выяснить. Я помню номер твоего телефона. Свяжусь с тобой позже». И подпись: «Мир и Любовь».
   — И тебе того же, глупышка, — пробормотал Болан в пустоту.
   Никогда еще ему не было так одиноко.

Глава 14

   Болан не верил, что Сьюзан Лэндри снова свяжется с ним. Она сбежала просто потому, что не могла смириться с образом его жизни, не могла — а возможно, и не желала — принять его точку зрения. Что ж, вот и прекрасно. Всего хорошего. Чего ради ей поступаться своими глубоко укоренившимися принципами? Чтобы ублажить живого мертвеца? Смешно!
   Тем не менее сам факт ее ухода заставил Болана на некоторое время задуматься. Неужели он до такой уж степени конченый человек, как считала Сьюзан? И впрямь — была ли по-настоящему осмысленной вся его война, если глядеть на нее со стороны? Раз за разом вокруг возникали новые кучи дерьма взамен расчищенных ранее. В таком случае — по меркам нормальной человеческой морали — чего он в действительности добился, обильно оросив землю кровью врагов, даже не своих собственных, а в значительной мере абстрактных, врагов, как он считал, всего рода людского?
   Допустим, Лэндри права. И, допустим, вся нынешняя жизнь Мака Болана — не более, чем дурная пародия на полноценную, достойную жизнь. Так что же, считать теперь его каким-то недочеловеком, «жалким атавизмом давно ушедших веков», как изволил выразиться некий фельетонист?
   Болан поймал свой взгляд в зеркале заднего вида и невольно поразился увиденному: у него были влажные глаза!
   Проклятье!
   Он себя жалеет! Почему? Лишь потому, что какой-то шмакодявке, какому-то напыщенному ребенку, которому впору было бы работать классной дамой в допотопной провинциальной школе, не нравятся его поступки?
   Да ну ее к черту!
   От всей души Болан послал Лэндри свое пылкое «прощай». Конечно, часы, проведенные с нею в постели, были чудесны. Но не только это нужно сердцу и разуму солдата. Особенно разуму. Поскольку несходство взглядов, в принципе непреодолимое, не могло в итоге вызвать ничего другого, кроме тихой ледяной ярости. А она не способствует ни делу, ни сближению людей.
   Превращенный в катер, боевой фургон выплыл в ту часть залива, где не было других судов, и теперь Болан мог хорошенько рассмотреть кливлендский порт. Два буксира тащили поврежденную «Кристину» к месту ее прежней стоянки.