Пендлтон Дон. Встреча в Кливленде

   — Удачи тебе, Сьюзан. Совет, который я дал тебе прошлой ночью, теперь не годится. Сейчас тебе лучше всего обратиться в полицию и попросить защиты. Не стоит с этим тянуть.
   Девушка рванула дверь на себя и не позволила ее открыть. Глядя в окно, она глухо произнесла:
   — Я не выйду из машины.
   — Ну ты даешь! — сокрушенно покачал головой Болан.
   — Пожалуйста, позволь мне остаться. Обещаю: больше я не буду хамить или читать лекции. Ну, пожалуйста, Мак!
   Болан побарабанил пальцами по приборному щитку, потом закурил и принялся резкими затяжками наполнять кабину синими клубами дыма. Наконец он сказал:
   — Это место — не лучшее для тебя, Сьюзан! Они следуют за мной по пятам. Мало того, что рядом со мной опасно находиться, ты учти и другое: твое соседство сейчас опасно и для меня. Ты — постоянный источник непредсказуемых забот. Ты...
   Она подняла свои огромные лучистые глаза на сурового, могучего человека, сидящего перед ней, и тихо-тихо, но с нажимом произнесла:
   — Я ведь тоже одна из овец. Вспомни-ка свои слова. Ты мне нужен, Мак.
   — Это звучит как капитуляция, — мрачно заметил Болан.
   — Так оно и есть. Пожалуйста, прими ее. Я тебя очень прошу.
   Болан вздохнул и, ничего не говоря, вырулил машину на широкую запруженную автостраду.
   Карта для любой игры...
   С чего бы это, черт возьми, ей вдруг капитулировать?

Глава 10

   Болан перевел девушку на другую безопасную квартиру — в районе Шейкер Хайте, на противоположной стороне Кливленда.
   — Ты оставишь меня здесь? — спросила Сьюзан с беспокойством.
   — Мы оба останемся здесь. На некоторое время, — уточнил Болан.
   — И сколько же у тебя таких мест, скажи на милость?
   — Хватает, — улыбнулся Болан, — таково неудобство всякой войны. Безопасные квартиры безопасны лишь единожды.
   — А потом приходится их навсегда покидать? То есть ты снимаешь по всему городу квартиры — и только ради того, чтобы в какой-то из них, смотря по обстоятельствам, короткое время передохнуть? Но это должно стоить безумных денег. Где ты их берешь? И вообще, как я понимаю, ты ведешь невероятно расточительный образ жизни.
   — У меня джентльменское соглашение с ребятами. Я позволяю им время от времени делать вклады в мою войсковую кассу. Думаю, это лучший способ использования грязных денег.
   — Да ты сущий Робин Гуд! И до чего оригинально: ты вынуждаешь врагов финансировать их собственное же уничтожение. А, по-моему, ты просто грабишь их.
   — Почему бы и нет? — пожал плечами Болан.
   — Но ведь грабеж — всегда грабеж, — презрительно сказала Сьюзан. — Откуда бы деньги ни пришли, они кому-то до этого принадлежали. И должны быть возвращены законному владельцу.
   — Может, ты объяснишь, как это сделать. Я готов честно распорядиться всем капиталом. Но постой-ка! Ты же обещала не читать лекций.
   — Это не лекция. Это интеллектуальная беседа.
   — Вот и держи свой интеллект неприкосновенным, — холодно отрезал Болан. — Банда, которой я занимаюсь, — это международная организация. Ее годовой доход превышает валовый национальный продукт многих небольших государств. Значительная часть этого дохода поступает от вполне добровольных пожертвований трудящихся всего мира. Мелкими купюрами — от многочисленных игральных автоматов, плавательных бассейнов, шумных сборищ и других подобных штучек; пригоршнями долларовых банкнот — от азартных игр, салонов массажа и добропорядочных борделей, от скачек, торговли горючим, от миллионов тихих вымогательств, происходящих на улицах наших городов каждый день; корзинами стодолларовых бумажек — от рэкета, взяток, даваемых промышленникам, финансовых мошенничеств и ограбленных компаний. Мы не вступили еще в область преуспевающих казино, массовых ограблений, украденных и подделанных ценных бумаг и другого, внешне законного, бизнеса, вполне конкурентоспособного на свободном рынке. Вернуть все назад? Ты не найдешь таких, кто захотел бы взять. Наоборот, все эти бедные олухи, не дожидаясь дня получки, помчатся выкладывать еще больше, чем им причитается.
   — Ты нарисовал мне ужасную картину, — прошептала Сьюзан. — А я-то уже возомнила, что ты и есть мой прекрасный тихий великан.
   — Почему тихий? — заинтересовался Болан.
   — Шутка, не бери в голову. Между прочим, надеюсь, в этой чудесной безопасной квартире имеется ванная? Хотелось бы как следует осмотреть все новоприобретенные синяки.
   Болан указал на дверь ванной комнаты, а сам подсел к телефону, чтобы связаться со своим восточным информатором.
   — Есть для тебя много полезного, — сообщил Таррин. — Судья Дейли почти в отставке. У него больше нет незаконченных дел. Он не проводит слушаний, хотя прежние дела все еще в его компетенции.
   — Какие дела? — оживился Болан.
   — Правительственная антимонопольная кампания.
   — Ага.
   — В данной области его авторитет по-прежнему непререкаем. Любое его суждение сразу становится широко известным и воспринимается едва ли не как подлинное откровение.
   — Ага, — повторил Болан.
   — Вот уже много лет подряд ни одно его решение не было оспорено в судах высшей инстанции.
   — Так-так, это интересно. По крайней мере, есть над чем подумать.
   — Тогда слушай дальше. Последние два года жизни Оджи Маринелло наш знакомец Тони Морелло провел за решеткой. Оджи считал его неуравновешенным и крайне опасным типом. А почти год назад даже затевался разговор о подписании контракта на этого парня. Имей в виду, Тони занимается распространением садистских фильмов. Более того, он сам производит подобные фильмы. Нам достоверно известны две ленты, отснятые им. Но, наверняка, он выпустил гораздо больше. Мы доберемся и до них.
   — Кто это «мы»?
   — Те, кого интересует это в нашем ведомстве.
   — О'кей, — сказал Болан. — Что еще?
   — В прошлом году стало известно, что Морелло пытался выскользнуть из тюрьмы. У него была кое-какая недвижимость, размещенная в Финиксе и Техасе. Через подставных лиц он курировал парочку казино в Неваде, а также финансировал нескольких воротил наркобизнеса. Кроме того, он осуществил несколько крупных сделок, связанных с провозом наркотиков через Канаду. Полагаю, это не простое совпадение, что он вышел на волю, едва Оджи умер и был похоронен.
   — Иными словами, он все-таки переиграл соперника?
   — Да, в последний год. Кстати, совсем забыл: он активно импортирует людей. Ну, из Сицилии, сам понимаешь.
   — Я подозревал это, — вздохнул Болан. — У него есть транспортное судно.
   — С тех пор, как ты разгромил последнюю шайку, подобные штучки запретили раз и навсегда.
   — Да, закрутили карусель.
   — Это уж точно.
   Сьюзан вернулась из ванной и, тихо ступая, направилась к креслу в дальнем конце комнаты. На девушке не было ничего, кроме банного полотенца, закрепленного под мышками и едва достающего до бедер.
   Не глядя на нее, Болан сообщил в трубку:
   — Ну вот, я теперь не один. У меня очаровательная компаньонка, которую надобно холить и беречь.
   — Боюсь, это окажется не самой легкой проблемой в твоей жизни, — хмыкнул Таррин.
   — Буду стараться. Есть какие-нибудь подробности?
   — Конечно. Сьюзан Лэндри. Два года назад окончила школу журналистики в Государственном университете штата Огайо и получила степень бакалавра. Происходит из уважаемой семьи этого штата. Ее дед по матери — Франклин Адамс Рейсман, в настоящее время крупная шишка в системе законодательной власти штата Огайо. Ее отец — главный компаньон респектабельной юридической фирмы в Колумбусе. Сама Сьюзан какое-то время работала в нескольких газетах штата. Сейчас работы не имеет. По словам ее шефа в «Плэйн Дилер», у него возникло подозрение, что параллельно с основным местом службы она еще подрабатывала в качестве внештатного корреспондента в каком-то крупном государственном еженедельнике. Но так ли это на самом деле, он не берется утверждать.
   — Все понятно, — кивнул Болан. — Никакого отношения к происходящему теперь, правда?
   — Абсолютно.
   — Ладно, мне надо идти, — подытожил Болан. — Проведаю тебя позже. Обнимаю и целую.
   — Смотри там, — наставительно проворчал Таррин и повесил трубку.
   Болан встал и, по-прежнему не глядя на девушку, отправился на кухню заваривать кофе. Сзади послышались легкие шаги. Обернувшись, Болан обнаружил, что Сьюзан стоит в дверях с нахально-вопросительным выражением на лице, не решаясь, однако, переступить порог.
   Болан заложил руки за спину и насмешливо произнес:
   — Я смотрю, ты здесь уже вполне освоилась. Вот и отлично. Через минуту будем пить кофе.
   — А мне показалось, ты большой поклонник шоколада, — саркастически заметила она.
   — Всему свое время. Раньше был шоколад, теперь — кофе.
   — Можешь вылить его в унитаз, — раздраженно ответила Сьюзан.
   — Попридержи-ка язычок, — посоветовал Болан.
   — Ты собрался куда-то уходить?
   — Нет, я собрался отдыхать.
   — Ты знаешь, что я имею в виду. Тебе не по душе моя компания, так?
   — Ну хорошо, — Болан испытующе поглядел на нее. — И чем же прикажешь мне заняться?
   — Можешь посмотреть мои ушибы.
   — Зачем?
   — А за тем, что я получила их по твоей милости! У тебя здесь хреновое маленькое зеркало — ни черта нельзя разглядеть. Вдруг у меня начнется гангрена или еще что похуже?
   — Не беспокойся, твои раны я уже осмотрел. Они возникли вовсе не из-за меня. Твои приятели в бассейне постарались от души.
   — Я говорила о новых.
   — Ах, есть еще и новые! Но я-то тут при чем?
   — У тебя невероятно жесткий блок. А потом ты швырял меня, как куклу, по всему саду.
   Болан удовлетворенно хмыкнул:
   — Ладно, покажи, что у тебя там.
   — Ты хочешь заниматься этим прямо на кухне?
   — А что?
   — Нет уж, я так не согласна.
   — Где твои ушибы, Сьюзан? — терпеливо произнес Болан.
   — Пошел к черту! — взбесилась она и пошла прочь.
   Болан рассмеялся и стал ждать, когда кофе будет готов. Затем наполнил чашку и понес ее в ванную. Дверь спальни была закрыта. Болан снял пиджак и портупею, стянул рубашку и промыл небольшую рану на плече.
   Значит, гостья его — журналистка... Это интересно.
   Он достал из аптечки флакон с антисептиком и направился в спальню. Девушка лежала ничком на кровати, даже не сняв покрывала. Влажное полотенце валялось рядом на полу. Мягко похлопав ее по упругому заду, Болан присел на край кровати и сказал:
   — Займемся делом. Ты позаботься о моих ранах, а я — о твоих.
   Не отрывая лица от подушки, Сьюзан глухо выкрикнула:
   — Иди к черту!
   У нее действительно был обширный кровоподтек прямо под ягодицей. Болан вздохнул и направился в ванную. Смочив холодной водой полотенце, он вернулся к девушке и прижал полотенце к синяку.
   — У тебя очень интересный зад, — заметил он как бы между прочим.
   — Что значит — интересный? — проворчала Сьюзан.
   — Ну, с мужской точки зрения.
   — Я так понимаю — возбуждает?
   — Именно. Ты очень точно употребляешь слова.
   — У меня есть в запасе еще парочка точных слов, мистер супермен. Специально для тебя.
   — Не сомневаюсь. Судя по всему, тебя неплохо обучали в школе журналистики.
   Прелестный зад разом напрягся и окаменел.
   — Какой ты умный, — сказала Сьюзан.
   — Я думал, мы начнем с взаимопонимания.
   — Чепуха! Ты же не принял мою капитуляцию.
   Болан смазал свое плечо антисептиком и швырнул через комнату мокрое полотенце. После чего встал и сбросил с себя остатки одежды. Сьюзан перевернулась на спину, посмотрела на него снизу вверх и — улыбнулась.
   — Эй, — сказала она, глядя с нескрываемым вожделением, — я очень сексапильная, правда?
   Болан мягко отвел устремленные к нему руки.
   — Сначала мы должны привести в порядок дела.
   — О'кей, — хмыкнула Сьюзан. — Тогда прежде всего ты расскажешь, откуда тебе известно о школе журналистики.
   — Именно с этого мы и начнем, мисс Лэндри, — жестко ответил Болан. — Затем ты расскажешь мне, как с выгодой использовала свою степень бакалавра в плавательном бассейне в Пайн Гров.
   Вместо ответа Сьюзан нежно обвила руками могучий торс Болана и прижалась к нему со всей пылкостью, на какую только способна женщина.
   — Черт возьми, Сьюзан! — ошеломленный, пробормотал Болан.
   Наступил тот момент, когда война — любая война — неизбежно прекращается и уступает место нормальному влечению мужчины и женщины друг к другу.
   — Не будем сражаться, — прошептала Сьюзан. — Установим перемирие. Перемирие.
   Что ж, она оставалась журналисткой даже в постели. И если ей захотелось использовать существительное в качестве глагола, Болан не имел ничего против.
   Впрочем, то, что между ними спустя минуту произошло, никак нельзя было назвать перемирием — напротив, это было подлинное сражение. Но Болан многое отдал бы, чтобы на земле остались лишь такие, восхитительные войны, где каждая сторона не только не терпела поражения, а становилась все счастливей и сильней. Сначала обе армии выставили разведочные и патрульные дозоры, затем провели атаки и контратаки, отступили с отводом боевых частей, предприняли фланговые маневры и осуществили полный фронтальный натиск на центр, после чего перегруппировались и принялись окружать друг друга — снова и снова, пока, наконец, окончательно не вымотались.
   Да, это была потрясающая война, и уж за ней последовало настоящее почетное перемирие, нежное и отзывчивое.
   — Ты чудесный великан, — простонал генерал одной из сторон.
   — Ну и бакалавр с пробойником! — восторженно откликнулся другой.
   — Прекрасный головорез. Ты меня изнасиловал.
   — Ну, это нормально. Мир и Любовь. Ты меня тоже изнасиловала.
   — Дважды.
   — А я имел тебя лишь раз.
   — Попытайся. Я вызываю тебя.
   — Боже, а еще сердилась из-за каких-то плевых синяков.
   — А кто мне понаставил их, садист ты этакий!
   — А кто все время кричал: «Атакуй, атакуй»?!
   — Ну, все, мой сердитый дикарь. Довольно. Это был последний удар. Пора опять установить перемирие.
   — Не уверен, что мне это под силу, — устало отозвался Болан.
   Но он знал, что способен еще ох как на многое.
   В каждой войне — так подсказывал ему опыт — должно быть, по крайней мере, одно большое перемирие. И выражается оно глаголом или существительным — не важно, но оно должно быть. Одно.
   А иногда два.

Глава 11

   — Вы не можете переговорить с ним прямо сейчас, — уведомил Фредди Бьянки звонившего. — Он провел трудную ночь и только сейчас отправился спать. Скажите мне, а я передам, как только смогу.
   — Годится, — согласился главарь отряда боевиков. — Ему это все равно не понравится, так что если передадите вы — мне же лучше.
   Бьянки простонал:
   — Выкладывай, черт побери!
   — Я направил команду, как и было велено. И все держал под наблюдением. Томми Забо и парочка ребят наблюдали за парнем из береговой охраны.
   — Ты сказал «наблюдали», Гас?
   — Да, в том-то и дело. Томми хороший помощник, как ты знаешь, но иногда он вдруг начинает бежать за прыгающим мячиком и спотыкается.
   — Да, выдержки ему не хватает, — подтвердил Бьянки.
   — Короче, он следил за этим парнем и тут внезапно повстречался с маленькой мисс Частный Детектив. Она подъехала сразу вслед за Томми. Он засек ее моментально, способный, быстро соображает.
   — Слишком быстро, я подозреваю.
   — В этот раз — да. Мысль-то у него была правильная — ведь он знал, что Тони хотел избавиться от шлюшки.
   — И как же он поступил?
   — Никак, все сорвалось. Невесть откуда появился чертов Болан и все испортил. Томми, наверное, уже целую милю отмахал, удирая от дома, когда наконец сообразил, кто это был такой. Он передал мне по радио, и я велел ему потихоньку возвращаться — поглядеть, что там и как. Да еще вторую машину послал ему на подмогу. Там же полно полицейских. В таратайке этой шлюхи осталось не меньше пятидесяти дыр от пуль. Томми лупил наверняка. Окно в доме разбито. Сосед, правда, говорит, никто не пострадал. И еще, по его словам, парень из береговой охраны вместе с экономкой деранул оттуда — сразу, как приехала полиция. У него, видите ли, больная жена. Знакомые песни! В общем мы его потеряли, Фредди.
   — Ну-ну, — желчно отозвался Бьянки.
   — Что еще хуже, эта шлюха осталась с Боланом. Сдается, они и парень из охраны что-то замышляют.
   — А теперь послушай, Гас. Если ты думаешь, что я передам все это Тони, то подумай еще раз. Он уже потерял судью и чуть не свихнулся от этого. Чуть не свихнулся, ты понял?
   — Возможно, судья еще не до конца для нас потерян.
   — Гас, не мели чепухи.
   — Вовсе нет. Я десять минут как из больницы. Мне сказали, что ему гораздо лучше.
   — Гас, ты в своем уме? Если он выкарабкается, то считай, что всем нам крышка. Никак нельзя этого допустить! И отвечать будешь лично ты!
   — Я не могу этого допустить?
   — Естественно. Так и Тони сказал бы. Пойми же, наконец. Боевик ты, а не я. Судья, как только выйдет из больницы, сразу же начнет вопить, что его чуть не убили. А он должен молчать!
   Гас тяжело вздохнул:
   — О'кей. Я позабочусь об этом. Но мне не нравится, Фредди, как у нас вдруг пошли дела. Сплошные неудачи. Мои ребята недовольны. Они ведь понимают, отчего так получается.
   — Не говори так, Гас!
   — Интересно, почему? Я же не лгу. Все знают: этот сукин сын Болан где ни появится, вытворяет, что захочет. Вот ребята и злятся. Да и я, по правде, неспокоен. Что мы ждем, черт подери? Кого? Ах, Болана... Прекрасно! Да никто не представляет толком, как он выглядит, откуда может появиться каждую секунду? А он, пока мы тут ворон считаем, подкрадется незаметно — и считай потом покойничков. И жди, когда тебе еще раз врежут.
   — Ты это хотел передать Тони?
   — Ну, примерно.
   — Слушай, какого черта? Постыдился бы!
   — Утихни. Ты не понимаешь. Я что говорю: может, всем нам на время отступил,? Тони отведет свою шлюпку и возьмет отпуск. И мы заодно. Пусть этот парень рыщет по городу, сколько угодно. Долго он здесь крутиться не станет, Фредди. Не может он себе этого позволить. Мне кажется, так нам вернее всего уцелеть.
   — Из-за одного какого-то вонючего мерзавца — и всем становиться на уши?! Бред! И ты вот так, безнаказанно, позволишь ему вытурить тебя из твоего собственного города? Гас, у тебя что-то с мозгами, ей-богу!
   — Да послушай же, Фредди!
   — Нет, это ты послушай! Времена изменились, Гас. Это тебе не попойка и не девки, которых ты можешь оставить на потом, чтобы вернуться к ним, когда будет настроение. Тут замешаны крупные деньги! Это Уолл-стрит, это Цюрих и Вашингтон! И все повязаны друг с другом. Чуть где заклинит — и все полетит к чертям. Вот почему Тони бесится. У него все давным-давно расписано, все просчитано, все работает, как часы. Ты понимаешь или нет, дурья башка, что от него сейчас зависит, вступит какая-нибудь крупная шишка в новую должность либо ей покажут красный свет. Решает Тони. Думаешь, он эту выгоду упустит? Так что — брось, забудь об отпуске. Ты должен был прикончить этого сукина сына — как только он тебе попался на глаза. Ты обязан был наводнить улицы боевиками и перекрыть кислород этому ублюдку. А ты не сделал ничего! Я уверен: Тони так бы и сказал тебе.
   — Ну, хорошо, — устало отозвался Гас. — Я не спорю. Но ты ведь знаешь, чего я хочу. Я просто выпускаю пар.
   — Слава Богу, что только по телефону. И в моем присутствии.
   Гас нервно усмехнулся.
   — У меня в котле паров не так уж много, Фредди. Ты это учти. Когда Тони проснется, скажи ему, что Гас все держит под -контролем. Пока, надеюсь, это действительно так.
   Голоса сменились громким шумом, что означало: телефонный разговор закончился, и дальше запись шла вхолостую.
   Болан нажал кнопку на пульте и задумчиво посмотрел на девушку.
   — Вот как, — тихо сказал он.
   — Если их послушать, ты просто гигант какой-то, — мрачно заметила Сьюзан. — Болан, Болан, всюду Болан — и нет от него спасения. Ладно, шучу. Ты просто молодец, что из-за судьи Дейли поднял на ноги всю полицию. Когда состоялся этот разговор?
   Болан справился с показаниями электронного дисплея.
   — Меньше часа назад. У нас все идет прекрасно.
   Девушка поежилась.
   — Много бы я дала, чтобы узнать, о каких таких «больших шишках» шла речь. И что может быть связано с Цюрихом, Вашингтоном и Уолл-стрит?
   — Вероятно, какая-то финансово-политическая петля, — откликнулся Болан. — Похоже на некое расписание движения денег, причем значительных сумм.
   — Можешь дать мне копию этого разговора?
   Болан усмехнулся:
   — Для твоего альбома с вырезками?
   — А разве это впоследствии не пригодится?
   — Тебе — нет. Если бы ты всерьез изучала проблему «источников информации», ты бы знала, что ни один суд не примет эти данные к рассмотрению.
   — Ну, хорошо, к черту источники. Я просто хотела бы иметь копию.
   — Это я сделаю, можешь не сомневаться.
   — Их беседа велась внутри фантастического болановского «броневика». Они осуществили незаметное «проникновение» в штаб-квартиру Морелло в пригороде Кливленда и «вытянули» записывающие устройства, установленные там Боланом в первый день его пребывания в городе.
   Сейчас фургон, превратившись в некое подобие катера, тихо скользил по безмятежной озерной глади.
   Бортовые системы наблюдения буквально ошеломили Лэндри. С подобными «игрушками» она столкнулась в первый раз.
   — Нет, я решительно не понимаю, как это все работает, — возбужденно произнесла она. — По твоим словам, ты устанавливаешь в доме «звукозаписывающие устройства», а потом...
   Болан перебил ее:
   — В том-то и фокус, что эти устройства являются приемопередатчиками. Их не нужно помещать внутрь. В помещениях обычно устанавливают разные жучки. Но, как ты понимаешь, в штаб-квартиру Морелло я войти пока не в состоянии. Впрочем, мне это и не нужно. Есть и другие способы. Ну, например: вот ответвление телефонного провода. Оно идет снаружи здания, и потому легкодоступно. А вот — межсоединительное ответвление.
   — Что это значит?
   — Всего лишь то, что оно соединяется с удаленными детекторами.
   — Поразительно! Какой-то совершенно новый мир! — воскликнула Лэндри, блестя глазами. — Но давай теперь с самого начала. Что такое звукозаписывающее устройство?
   — В данном случае — миниатюрный приемопередатчик, иначе говоря, приемник и передатчик в одном корпусе, куда также вставлено маленькое магнитозаписывающее устройство. Оно работает на очень низкой скорости и запускается звуком. То есть включается автоматически, как только раздается звук. И так же отключается по окончании разговора. Вместе с тем я могу запускать приемопередатчик сигналом с моего пульта управления.
   По соответствующей команде записывающее устройство переключается в режим воспроизведения и с очень высокой скоростью избавляется от накопленного, сбрасывая его на приемопередатчик. А уж дальше всю эту информацию я использую по собственному усмотрению. Таким образом данные, собранные за двенадцать часов, можно уложить в двенадцать минут.
   — Что-то я не очень понимаю...
   — Что тебя интересует — быстрое проигрывание? Ладно. Ты, вероятно, слышала запись на ускоренной ленте, когда голоса звучат, как в мультфильме? Тот же самый принцип, но ускорение настолько велико, что можно услышать лишь резкий тонюсенький писк. Словно одна бесконечная нота — в ней как бы сжата вся запись. Моя аппаратура усваивает этот писк и преобразует его в нормальную импульсную запись, для чего нужна, разумеется, особая программа.
   — Но это только звукозапись? И только здесь, на твоей аппаратуре?
   — Конечно. Я могу накапливать большие количества данных. У меня в блоках памяти записей — на многие месяцы. Точно так же обстоит дело и с видеоданными.
   — Что?
   — Видеоданные. Видеоленты, понимаешь?
   — Подожди, у меня уже мозги болят. Уж не хочешь ли ты сказать, что можешь втиснуть телевизионные программы в... звук?
   — Безусловно. Телевидение — это иллюзия. Картинки не посылаются по воздуху, наподобие фотографий. Все эти занятные телевизионные зрелища приходят с электромагнитными волнами как простые электрические сигналы. Хотя и не такие простые, если разобраться. Но уже не за горами день, когда ты сможешь покупать такие записи в виде компакт-дисков. Вставила в проигрыватель, подключенный к телевизору, — и смотри на здоровье. Любая телепередача, любой фильм, любой концерт. Впрочем, и на видеокассетах тоже получается неплохо. Электроника нынче творит чудеса.
   — И у тебя здесь есть видеодокументы?
   — Несколько тысяч. Морды преступников, места происшествий и все такое. Запрограммировано в компьютере, мгновенный доступ.
   — Давай вернемся к звукозаписывающим устройствам, — сказала Лэндри. — Как я поняла, ты можешь записать все, что угодно?
   — Не совсем. Для этого мне нужно находиться в радиусе действия приемопередатчика. В большинстве мест на земле он равняется примерно миле. Я всего лишь щелкаю тумблером на пульте и — нате вам, утечка мозгов! Они всасываются прямо сюда, в мою коллекцию.
   — Как при космических полетах, да? — с благоговением спросила Лэндри.
   — Именно так, Сьюзан. Наши космические зонды имеют очень похожие устройства или даже аналогичные.
   — Фантастика! Как, впрочем, и ты сам. Ты — фантастический человек. Можешь принять извинения от очень глупой девчонки?
   — Нет, — ответил Болан. — Просто извинениями ты от меня не отделаешься.