Перемолотов Владимир. Повесть о Монахе и Безбожнике

   — Вон рожки у него… — шепотом сказала Полина Викторовна.
   — Это не рожки, а настоящие рога…
   — Не страшно. Главное, что рога есть. Значит Жвачное. Не хищник. Уж поверь биологу. Наверняка это что-то вроде здешней коровы.
   — Дикой коровы, — поправил ее Чен. — Вот он сейчас из кустов вылезет, а там такая туша…
   Зверь вылез, но туши там не оказалось. Высотой он был около полутора метров и настолько заросший, что даже вблизи казался большим клубком шерсти. Она окружала его со всех сторон колючим облаком, и только в двух местах были видны продольные кожистые складки.
   — У-у-у, а худой-то какой… Как же он тут остался?
   — Был в спячке, — предположила Полина Викторовна. — Проснулся и ничего понять не может… Бедненький…
   В ее голосе было что-то, что заставило Чена предположить.
   — Он еще и голодненький, наверное.
   Лучше бы он этого не говорил.
   — Точно! — сказал Татьяна Иосифовна. Не успел Чен сообразить, что она собирается предпринять, как в два шага супруга Главного Администратора добралась до зверя и сунула ему в заросшую волосами морду кусок хлеба.
   — Руки! — заорал обомлевший от такого поведения Чен. — Руки береги! Откусит!
   Он прыгнул вперед, чтобы загородить собой женщин, но прыжок его оказался более смешным, чем героическим. Ничего страшного так и не произошло.
   — Вот они, метеорологи… — рассмеялась смелая женщина. — Я же тебе говорю — это не хищник. У него же на морде самыми крупными буквами написано: Я — травоядное… «Му-му, молочка кому?»
   Словно подтверждая ее слова, морда качнулась вперед, обнюхала ладонь и отодвинулась.
   — Похоже, что он ручной…
   — Ни на что это не похоже, — возразил Чен. — Откуда тут ручные звери?
   — Тут же кто-то жил. Мы же сами дома видели. Может быть, после них остался.
   — Его надо взять с собой! — заявила Татьяна. — Он беззащитный. Он без нас пропадет!
   — Ага! С голоду околеет! — еще не остыв от потрясения сказал Чен, испытывая огромное желание ударить зверя стволом по морде..
   — Вполне может быть, что и околеет, — серьезно сказала Полина Викторовна. — Экологические цепочки разрушены… Когда еще они восстановятся!
   Чен понял, что женщины не шутят и засопротивлялся.
   — Ничего ему не сделается. Жил он без нас и еще… Вон травы кругом сколько!
   Понимая, что деморализованного метеоролога нужно добивать прямо сейчас Татьяна Иосифовна твердо сказала.
   — Мне нужен объект исследования. Травоядное. В конце-то концов, мы сюда тоже работать приехали, а это вовсе не саблезубый тигр. Сам ведь видишь, что это какая-то домашняя тварюшка.
   Отметая все возражения, она безбоязненно протянула руку и погладила зверя по боку. Чен тихо, но отчетливо выругался. Зверь, словно поняв, что сказал человек, дернулся, и Галине показалось, что он хочет сбежать назад в лес.
   — Это ты его пугаешь! Он тебя боится! — не оборачиваясь, бросила она Чену. Ей пришлось шагнуть за зверем, и ее рука нечаянно коснулась носа.
   — Нос у него сухой. Возможно, он болен!
   Она уперла руки в бока и категорически заявила.
   — И вообще я без своего зверя никуда не пойду!
   Татьяна Иосифовна выразительно посмотрела на подругу, и та встала рядом.
   Чен понял, что проиграл.
   — Давайте я хоть парализую вашу корову… — наконец сдался он, но женщины навалились на него сразу с двух сторон и дожали.
   — А потом что? На себе тащить?
   — Довезем!
   — А пустят нас с ним? — с сомнением сказал Полина Викторовна. — Он же септический…
   Зверь затопал ногами, затряс шерстяными боками, обдав их запахом раздавленной травы.
   — Пустят, — уверенно сказала Татьяна Иосифовна. — Я договорюсь с Игорем. Может же жена начальника иметь какие-то привилегии?
   — Зачем его внутрь тащить? — подсказал Чен. — Пусть в клетке пока посидит.
   Полина Викторовна отрезала кусок веревки и одела зверю на шею импровизированный ошейник. Тот, если и понял, что происходит, к своему пленению отнесся очень спокойно. Он мотал башкой, не делая никаких попыток вырваться. Махнув рукой на это безобразие, Чен опустил платформу на землю, откинул борт и, не отпуская пальца со спусковой клавиши, стал смотреть, как женщины заманивают зверя на платформу. Тот топтался так, словно никогда в жизни не видел летающей платформы.
   Женщины суетились вокруг него, и Чен решил внести в это дело долю мужской организованности. Зайдя сзади, он уперся плечом и неожиданно легко затолкал зверя на борт. Шерсть взметнулась над низким бортиком, и абориген оказался внутри.
   — Всего и делов, — довольно сказал Чен.
   — А где у него ноги? — спросила вдруг Полина Викторовна, — и сколько их?
   — Разберемся… Не на гусеницах же он.
   Она наклонилась, что бы тут же и решить все вопросы, но изнервничавшийся Чен сказал:
   — А вот он тебя сейчас копытом….
   Полина Викторовна отпрянула, и эта тайна осталась не раскрытой.
 

Замская трясина.

Город пришельцев.

Зверинец.

   От боевого настроя, с каким он сунулся в руки пришельцев, к середине ночи мало что осталось.
   Отдавая себя в их руки он считал, что предусмотрел все, однако как выяснилось, ошибся. К ночи стало ясно, что он упустил две очень существенных вещи.
   Этими двумя вещами были холод и голод.
   Клетка, как ей и было положено, не отличалась особенными удобствами. Он собственно и не ждал особенного комфорта, но, только попав за решетку, он понял, что жить в ней может лишь настоящий зверь, которому наплевать на то, где и как жить.
   Конечно, о нем позаботились — бросили охапку травы, но что ему та трава? Он-то ведь шел сюда за тайнами, да и при всем своем желании, есть ее он не мог. Воды, правда, было вдоволь. Ее было даже больше чем нужно и оттого страдать пришлось не от жажды, а от сырости.
   Он посмотрел на стальные прутья, покрытые мелкими капельками, и содрогнулся. Кроме голода его врагом был еще и холод. Конечно, у него была шкура, но что толку-то от нее? Что толку от шкуры, которая не греет своего хозяина? Чтобы согреться, нужно было вывернуть ее мехом внутрь, а пришельцы, при всей своей наивности, вряд ли поверили бы в то, что привезенный зверь утром ходит в одной шкуре, а к вечеру меняет ее на другую, выворачивая на изнанку. Так что вместе с голодом приходилось терпеть и холод.
   Он поднялся, начал ходить вдоль прутьев, стараясь ничем себя не выдать. Пока ему удавалось это. Ничего не заподозрившие пришельцы привели его сюда, заперли клетку и оставили одного размышлять над происходящим.
   Да. Сегодня он многое видел. И теперь оставалось только понять, что означает то, что он видел. По правде говоря, он был раздавлен обилием чудес, свалившихся на него сегодня.
   Запахнув шкуру поплотнее, он опять уселся вдруг без видимой связи с происходящим вспомнил, как года три назад наткнулся в Императорской библиотеке на комок тряпок.
   От них несло прахом и сухой пылью, и по всем правилам место этой пыльной охапке было где-нибудь на полу, в кухне, но она почему-то лежала на полке, среди книг и свитков. Для нее кто-то из его предшественников даже сколотил изрядных размеров ящик, в коем Шумон и нашел ее. Он попытался разобраться, за что выпала комку тряпок такая честь, но ничего путного сразу в голову не пришло.
   Он точно помнил, что не огорчился. Это была не первая загадка, встреченная им во дворце. В Императорской библиотеке было много интересного, и мало кто знал, что именно и в каком углу лежало. Ведь бывало, что после успешных войн, книги и свитки, захваченные у врагов Императора, привозили телегами и складывали в библиотеке до лучших времен. Но лучшие времена все не наступали — Император любил повоевать, удача улыбалась ему — и книг и трофеев в библиотеке все прибывало и прибывало, и никто до сих пор так и не удосуживаясь разобраться, что там к чему.
   Вытащив ящик из хранилища, Шумон стал рассматривать находку уже внимательнее. Только тогда он увидел, что это не простая веревка. Всю ее усеивали узлы, и она оттого была похожей на плети лошадиной травы, усеянную готовыми выбросить листья почками. При всей похожести, узлы были все-таки разными — большими и маленькими, двойными и тройными. Из некоторых торчали какие-то хвостики, в свою очередь усеянные узелками помельче, а в некоторых торчали какие-то палочки, перья и кусочки камней..
   Он быстро понял, что это не моток веревок, а книга и не зря ее положили именно сюда. Про письменность шень-шеней он уже слышал, хотя видеть их книги еще не приходилось, и вот теперь он держал одну из их книг в руках. Меж пальцев, стукаясь друг о друга мелкими камешками, проскакивали слова и мысли сгинувшего двести лет назад народа, но кто сказал бы ему, что означает кусок черного гранита, обвязанный тремя кошачьими узлами?
   Загадка… Последние из шень-шеней сгинули те же двести лет назад, знатоков умершего языка, насколько он знал, в Империи не было, и никто не мог сказать, была ли в этом пыльном мотке разгадка каких-то тайн или просто поваренная книга.
   Он помнил острое чувство разочарования. Держать в руках тайну и не иметь возможности узнать ее!
   Сейчас было не лучше. В его душе оживало то же мерзкое чувство.
   Хотя он попал туда, куда хотел, хотя он сидел посреди ТАКИХ тайн, пока он ничего не мог сделать, чтобы понять пришельцев. Он точно знал, что где-то тут есть люди, способные подняться в воздух и летать там, пришельцы наверняка знали, есть Дьявол-Пега или нет его, они могли становиться невидимыми и… Они много чего могли.
   Они могли даже то, о чем он и не догадывался, но понять это он сможет только тогда, когда его научат этому.
   Но как понять это? Как?
   Его мозг был в клетке, более прочной, чем та, в которой сидело тело. Что железо, если стереотипы и старые знания не дают понять, что происходит вокруг? Почему летают их повозки, если у них нет крыльев? Почему они могут становиться невидимыми, оставаясь осязаемыми? Почему? Понять это, не отказавшись от привычных знаний, он не мог.
   Поэтому он продолжал сидеть в клетке, хотя чудеса были вокруг него.
   «Ну и что? — подумал он. — Ну и что? Они знают что-то такое, что не знаю я. Конечно так. Но они не могут не поделиться знанием…»
   Он вспомнил Эвина.
   «Если они друзья, то они поделятся знанием, а если враги… Что ж, о врагах действительно следует узнать побольше».
   Отбросив шкуру с головы, он наклонился над замком.
   Он осмотрел его сразу, как только пришельцы вокруг угомонились. Он прекрасно понимал, насколько плохо будет его положение, если он не сможет открыть клетку. В этом случае ему придется остаться тут до утра. Или того хуже — на всю жизнь.
   Пальцы добрались до замка и пробежались по железу. Конечно, это было не совсем то, что он встречал в Императорском зверинце, но определенно мысль тех, кто изготавливал те и другие, шла одним путем. Запоры были похожи — те же толстые задвижки, только в этой клетке рядом со стальной скобой не было и намека на скважину для ключа, а соседствовали три окошка, в которых виднелись мелкие значки. Он смотрел на них, стараясь понять, что же они означают. Один из них что-то напомнил Шумону, он напрягся, вспоминая, где мог видеть точно такой же. Только что пригашенное решимостью действовать, в душе вновь стало подниматься чувство презрения к самому себе. Он готов был от стыда укусить себя за руку, но вдруг вспомнил.
   Коса.
   Такой же значок он видел на одном из Злых Железных Рыцарей, несколько лет назад непонятно откуда появившиеся в Империи, и непонятно куда сгинувших. В памяти мелькнули картины разоренного Саара.
   Ноги стали слабыми, и он уселся на пол.
   Коса. Коса… Значит, Эвин все-таки был прав. Это враги.
   Он расстроился настолько, что долго сидел, тупо глядя на свои руки.
   Из тяжелых мыслей его вытащил звук. Рядом зашелестела трава, звякнул металл. Ему показалось, что кто-то прошел рядом с клеткой и он, быстро набросив шкуру на голову, осмотрелся. Нет, показалось. Пусто, тихо…. А даже если и враги. Тем более, если враги! Надо посмотреть что там и как.
   Пространство вокруг замка заливал неяркий свет. Шумон понимал, что это не признак страха, скорее забота о тех, кто жил под крышей замка. Тут был такой порядок, что даже случайно оброненная кем-то палка казалась вызовом.
   Сидеть и ждать было простой потерей времени.
   «Все начинается с первого шага!» — подумал он. — «Враги или друзья — какая собственно разница? Да и не могут они быть врагами! Мало ли, что коса? Что ж у кого теперь коса тот и враг? Глупо это. Он-то живой. Воды вдоволь, да и травы вон сколько положили…»
   Сбросив с плеч шкуру, он подошел к решетке, тряхнул железо. Нет, замок не открыть, да он и пришел сюда не за этим.
   Вертикальные прутья выдержали бы и ярость дракона, но против хитрости человека они были бессильны. Он встал боком, примеряясь к щели, втянул живот.
   Нельзя было просидеть в клетке всю жизнь. Он ведь и пришел сюда для того, чтобы узнать как можно больше о тех, кто пришел на болото. А потом… Время подскажет, куда обратить знание.
   Выдохнув из себя воздух, он стал протискиваться между прутьев. Первой наружи оказалась голова, потом грудь, стиснутая стальными прутьями, освободилась, и он смог вздохнуть. С ногами было совсем просто. Держась за прутья, он сделал шаг вперед, и оглянулся. Шкура осталась лежать в клетке, и он почувствовал себя бабочкой, разглядывающей остатки своего кокона. Едва он осознал это, как плечи его сами собой развернулись. Начиналась новая жизнь. Жизнь полная тайн, которые нужно понять, секретов, которые нужно раскрыть и знаний, которыми нужно овладеть. Конечно, не все сразу, но начинать следовало прямо сейчас… И пусть только кто-нибудь попробует ему помешать!
   Он наклонился за палкой (какое никакое, а оружие), но та вдруг взметнулась с земли, обдав его ветерком, и повисла в воздухе. Шумон не испугался. Не успел. Слишком много чудес он видел сегодня, и это было просто следующим из длинной череды. Он застыл, еще не понимая, что происходит, удивившись только, как это палка сама собой висит в воздухе.
   В отличие от человека палка не умела удивляться. Взмыв в воздух она не стала там задерживаться, удивляя окружающих, попросту ударила экс-библиотекаря пониже левого уха, погружая в беспамятство.
 

Замские болта.

Заповедник «Усадьба»

Медотсек.

   В медотсеке, как и положено было, царила почти полная тишина.
   Шум оставался за строгими белыми панелями, а внутри она нарушалась лишь монотонным гудением приборов, да тихими голосами Сергея и Чен-Ли-Юня.
   — Нет. Не он. Его там точно не было, — сказал Чен, разглядывая спящего в витализаторе Шумона. Повернувшись ко второму пациенту, тоже покачал головой. — И не этот… Монах был и оборванец какой-то с дубиной. Так те здоровые оба… А этого-то с ними не сравнить.
   Сергей почти с любовью посмотрел на оборванного старика.
   — Это по чему сравнивать, — заметил он. — В известном смысле этому старцу и мы с тобой только по пояс.
   Чен припомнив недавний разговор, понял, что имеет в виду Сергей и посмотрел на старика с интересом.
   — Тот самый здешний гений?
   Кузнецов торжественно кивнул.
   — Объективно умный человек, как его называет наш прогрессор.
   Чен прищурил и без того узкие глаза.
   — Вообще то не производит впечатления. Лоб у него…
   Сергей наклонился над витализатором, вглядываясь в лицо безбожника.
   — Да уж, ни на Конфуция, ни на Леонардо не похож, — согласился он. — Но, все-таки это именно так.
   Чен посмотрел на второго потерпевшего. Тот тоже не походил на гения, но по-другому — и плечи широкие и лоб узкий. У старика-то хоть борода, а этот… Больно здоров для гения.
   — Как ты их поймал?
   — Просто. Я поставил несколько автоматических парализаторов в режиме фиксации перемещений неопознанных объектов. Кстати…
   Он пальцем ткнул в металлическую пластинку, прикрепленную на груди Чена.
   — Можешь снять. Я их еще позавчера отключил.
   Чен послушно отстегнул опознаватель и вернул его Сергею.
   — Понято было, что раз уж они за Стену забрались, то постараются забраться и дальше. Ну, вот он и забрался…
   Чен почесал затылок и признался.
   — Да, обманул он нас здорово. Провел как детей.
   — Со шкурой-то? — Сергей ухмыльнулся так, словно эта придумка была его собственной, или уж по крайней мере именно он, лично, посоветовал туземцу сделать именно так. — Да. Теперь ученые будем. Ты за самодеятельность от Игоря Григорьевича получил уже?
   — Конечно. Как полагается. Полведра скипидара с патефонными иголками. Не жену же ему ругать, — ответил Чен, вспоминая разговор с Главным Администратором. Не желая останавливаться на неприятном, спросил:
   — Как он из клетки-то выбрался? Второй его, что ли освободил?
   — Нет. Сам выбрался. Прутья у клетки оказались редкими и он…
   Чен засмеялся, затряс головой. Сергей вопросительно посмотрел на него.
   — Точно гений… — сквозь смех подтвердил Чен. — Точно! Ты знаешь, как он упираться начал, когда мы хотели посадить его в соседнюю клетку? О-о-о-о!
   — А там…?
   Чен свел пальцы, чтобы показать.
   — Да. Там прутья почаще стоят. Он бы из нее не вылез… Голова!
   — Голова! — согласился Сергей. Чен щелкнул пальцем по прозрачному колпаку, словно напоминал, за кем все-таки осталась победа.
   — А вот хоть и гений, а твоей автоматики не предусмотрел.
   Сергей защитил туземца.
   — Чего не знаешь, того не боишься. Да и не в ней дело. Его не моя автоматика остановила, а этот вот.
   Он кивнул в сторону второго витализатора.
   — Когда Шумон вылез из клетки этот, второй, его р-р-раз палкой по голове…
   — Этот?
   Сергей кивнул. Чен смотрел на него, словно искал соль этой шутки, объяснение произошедшему. Ему показалось, что он ухватил логику такого странного поступка.
   — Местный? Так он что, у тебя на жаловании был? Вместо парализатора?
   — Пока нет, а может быть, и следует нам взять парочку таких, — в тон Чену ответил Кузнецов. — Зверь. У такого ни один человек в заповедник без разрешения не попадет…
   Чен понял, что ошибся.
   — А зачем он его тогда?
   Сергей не успел ответить, только пожал плечами. Дверь открылась, и в комнату вошел Главный Администратор. Кузнецов шагнул ему навстречу. Игорь Григорьевич улыбнулся.
   — А! Вы оба здесь? Хорошо. Как наши пациенты?
   Сергей отошел в сторону, чтоб начальство смогло своими глазами увидеть, что туземцев тут никто не обижает.
   — Хорошо. Даже более чем. По здешним меркам они вполне здоровы. Пневмонию у Шумона мы еще вчера подавили, а сегодня доктор их окончательно подчистил: аппендиксы, у второго язву желудка залечили и комбинированную вакцину обоим ввел, конечно.
   — Дальновидно, — одобрительно покивал головой Главный Администратор. Он посмотрел на Шумона, потом на его спутника, что лежал в соседнем стеклянном пенале.
   — А дальше что?
   Сергей понял, что под этими словами начальство имеет в виду дальнейшую судьбу Шумона. Со здоровяком все было понятно. Наверняка это был тот молодчик, что украл у Трульда «невидимку». Малый был бойкий, вхожий, по словам брайхкамера к Императору. К нему его и следовало доставить…
   — Ситуацию вы знаете не хуже меня, — начал он.
   — Надо думать, — ехидно откликнулся Игорь Григорьевич. — Александр Алексеевич мне все объяснил.
   — Извините.. — смешался Сергей.
   — Ничего, ничего, продолжай. Судя по такому началу, возвращение его в Гэйль тобой не рассматривается?
   — Да, — признался Сергей. — Сожрут его там без всякой жалости…
   Игорь Григорьевич согласно кивнул.
   — Это похоже на правду… Итак, если не Гэйль, то, что тогда? Эмиргергер?
   — Есть два варианта. Первый и самый простой — эмиграция.
   Игорь Григорьевич с сомнением посмотрел на туземца.
   — Я надеюсь, что это не означает отвезти его куда-нибудь и бросить?
   — Конечно нет! — Сергей кивнул куда-то за спину. — В Мелернийском Круге через неделю жрецы выбирают нового Водителя Государственного Колена. Можно было бы…
   Игорь Григорьевич наморщил лоб. Планета только осваивалась, и все сразу удержать в голове было трудно.
   — Там кто из наших?
   — Александр Алексеевич говорил, что Бульбака и Саарема.
   — Помню, помню… — сказал Главный Администратор, — как же… Шесть тысяч километров. Другой континент, другой климатический пояс. Далековато. Да и начинать пожилому человеку, пусть даже и без аппендикса, на новом месте сначала…
   Он покачал головой.
   — А второй вариант?
   Сергей вздохнул посвободнее.
   — Второй вариант более рискованный, хотя лично мне он нравиться больше первого.
   Игорь Григорьевич кивнул, предлагая Сергею продолжить разговор.
   — Если он останется в Империи, то защитить его от Братства сможет только Император. Тут можно сыграть на интересе Императора к болоту.
   — А голову он ему от огорчения не отрубит? — поинтересовался Чен.
   — За что?
   — Уж больно он ему новости неутешительные принесет…
   — Какие новости? Что он вообще видел?
   — Он видел нас, людей, не дьяволов
   — Именно людей. Пусть расскажет. Будет над чем задуматься Императору Мовсию.
   Игорь Григорьевич промолчал.
   — Кроме того есть еще ход, — напомнил Кузнецов. — Как нам известно, Мовсий большой любитель логических игр. Шумон может предложить Императору что-нибудь интересное.
   — Например?
   — Нарды или шахматы. В этом случае Император, возможно, вновь дарует ему свою благосклонность. Информацию заложим в подсознание Шумону и дело в шляпе.
   Шеф с сомнением поднял бровь.
   — В земной истории подобные случаи известны, — заметил Чен.
   — Так-то оно так… Ну, а если…
   Сергей пожал плечами:
   — Ну, я не знаю… Ну, пусть башенные часы изобретет. На двадцать четыре часа, чтоб все как у людей было. А уж на самый крайний случай есть первый вариант. Я думаю, что Александр Алексеевич за ним там присмотрит? Ну, а если уж совсем все не так — украду я его. Я теперь специалист.
   — Подумаем, — неопределенно ответил Шеф. — А второй?
   — С этим просто. Вернем его Императору. Это, похоже, тот, что «невидимку» украл, когда мы были у Хэста.
   Игорь Григорьевич кивнул. С этим и впрямь было просто.
   — Как их спутники? Те, что ушли раньше?
   — Еще вчера были в Гэйле.
   — Пришлось выпроваживать?
   — Да нет. Обошлось. Они двое суток ждали его у стены, потом сутки в часовне.
   — Пожалуй, они его уже похоронили? А? Как считаешь? Удивим их?
 

Апприбатский лес.

Опушка.

   Шумон то выныривал из небытия, то снова погружался в сладостную дремоту.
   Вокруг него было движение, и сам он был его частью. Его нежно покачивало, и это доставляло ему удовольствие. Изредка он видел появляющиеся перед ним деревья и постоянно — спину какого-то человека. Она возникала, едва он открывал глаза, Шумон догадался, что лежит в телеге и куда-то едет. В очередной раз очнувшись, он почувствовал что движение прекратилось. Телега стояла.
   — Стоим? — не то сказал, не то подумал он. Возница, не поворачиваясь к нему, ответил незнакомым голосом.
   — Стоим, господин будущий Императорский библиотекарь, стоим.
   Телега вздрогнула. Шумон понял, что возница спрыгнул.
   — Запряг я его, что ли не так? — забормотал он. — А может, устал конь? «Без ноги» его фамилия. Не идет совсем… Запутаешься тут с этой упряжью… Узлы какие-то, пряжки… Как они тут ездят?
   Слова пролетели мимо ушей, и Шумона опять потянуло в сон.
   — Что же это он не идет? — пробормотал он, зарываясь в душистое сено. — Конь должен ходить…
 

Имперский город Эмиргергер.

Корчма «Шестнадцать пальцев».

Общий зал.

   Запах сена куда-то пропал. Темнота вокруг обросла углами, стала неудобной и наполнилась запахами еды и дыма… Сознание попыталось вернуться в уютную тьму, пахнущую сеном, однако все исчезло. Пропала тьма, сено и даже ощущение движение. Шумон почувствовал тупую боль в шее, приоткрыл глаза. Перед ними лежала уходящая в даль полоса чистого, скобленого дерева. Тогда он поднял голову и наткнулся на взгляд человека, сидевшего напротив. Шумону хватило мгновения, чтоб узнать его и неприятно удивиться.
   — А я тебя знаю! — сказал тот.
   В горле было сухо. Книжник сглотнул.
   — Еще б тебе меня не знать. Ты меня еще по голове бил, как самого близкого приятеля….
   Эвин не посчитал слова Шумона упреком — что было, то было — и только согласно кивнул.
   Не поднимаясь из-за стола, Императорский шпион начал медленно, стараясь не обращать на себя внимания, оглядываться. Шумон делал тоже самое, но более явно, никого не стесняясь и ничего не опасаясь..
   — Последнее, что я помню, сказал эксбиблиотекарь. — Клетку и странную какую-то летающую палку.
   Он потер шею.
   — Хотя что там гадать. Раз я тут вместе с тобой, то наверняка это был ты…
   Книжник смотрел пытливо, словно собирался обидеться на то, что случилось за Стеной. Воспоминания Эвина были длиннее и богаче. Он помнил еще и темноту в промежутке между двумя домами, что понастроили для себя захватчики и живую тяжесть бывшего Императорского библиотекаря на спине. После этого не было ничего. Точнее нет. Не так. Сразу после этого была эта вот корчма.
   Не дождавшись ответа, Шумон ни о чем больше спрашивать Эвина не стал. По тому, как тот вертел головой и так видно было, что ничего он не помнит и вот теперь судорожно догадывается, как попал эту корчму. За грудь схватился. Ага! Руками себя ощупывает, а на лице скорбь со злобой… Понятно. Про одежонку свою колдовскую вспомнил. Где теперь та одежонка? Как шпионить? Тянуло ухмыльнуться, но сдержался. Императорский шпион был скор на поступки.