Страница:
– Христианский рыцарь! Я бы очень хотел закончить наш поединок, спешившись. Ибо уже слишком долго сражаемся мы верхом.
Магистр, будучи в пешем бою столь же искусен, как и в конном, ответил согласием. И тогда оба храбрых рыцаря одновременно соскочили со своих коней, и, хорошенько прикрывшись щитами, мавр – с симитаррой, христианин – с мечом в руках напали друг на друга с необычайной отвагой. Но мало пользы принесла мавру его отвага, ибо славный был у него противник. Они осыпали друг друга жестокими ударами куда попало, стремясь убить друг друга, и оба чрезвычайно разъярились. Мавру приходилось хуже, хотя он и не замечал этого: из его двух ран широкой струей текла кровь, и всюду, куда он ступал, оставался кровавый след. От потери крови его лицо побелело. Но, обладая сердцем великого мужества, он стойко держался в бою.
И кто взглянул бы в это время на коней обоих рыцарей, испугался бы при виде ударов зубами и копытами, которыми те обменивались. И поединок коней не уступал в жестокости поединку их хозяев. Тем временем добрый магистр метким косым ударом разрубил адаргу своего врага пополам, словно она была из картона. На это взбешенный мавр ответил страшным ударом, и большая часть щита магистра, отколотая, упала на землю. Магистр прикрыл остатком щита голову, но конец симитарры мавра с силой ударил в шлем, пробил его насквозь и нанес рану в голову. Рана была неглубокой благодаря тому, что была нанесена лишь концом симитарры, тем не менее из нее полилось столько крови, что она залила магистру глаза и мешала ему видеть. И если бы к этому времени Алатар не ослабел от большой потери крови, магистру пришлось бы плохо.
Мавр, увидев, что лицо магистра залито кровью, воспрянул духом и стал с новой силой осыпать его ударами. Но поскольку он был уже обескровлен, то не сумел это сделать так, как хотел бы и как это соответствовало бы его мужеству, и все же положение магистра было опасным. Последний, видя, что столько крови течет у него из раны на голове и так теснит его противник, решил действовать, ставя под угрозу собственную жизнь: он закрылся оставшимся у него осколком щита и, занеся меч, бросился на Алатара. Мавр не отступил перед ним, а в свою очередь устремился к нему навстречу, рассчитывая одним ударом закончить бой. Первым ударил магистр: меч его пробил кольчугу врага и глубоко ушел в тело. Но ответный удар мавра нанес магистру новую рану в голову, и тот, обливаясь кровью, упал без чувств на землю. Мавр, увидев магистра упавшим на землю и всего в крови, подумал, что он уже мертв, и хотел подойти, чтобы отсечь ему голову. Но едва сделал он шаг, как тоже свалился на землю: тому была причиной смертельная рана, нанесенная ему перед тем магистром. И, упавши, не смог он более двинуть ни рукой, ни ногой. Тем временем магистр пришел в себя и, недоумевая, почему мавр на него не напал, поспешно поднялся, взглянул в сторону Алатара и увидел его мертвым, распростертым на земле. Тогда он преклонил колени и вознес горячее благодарение богу за дарованную ему победу. А поднявшись, отрубил мавру голову и бросил ее на землю. Затем он затрубил в рог, который всегда имел при себе, и на звуки рога поспешили его люди, глубоко огорчившиеся, найдя его настолько серьезно раненным. Они разняли коней, все еще продолжавших сражаться, подали магистру его коня, а другого взяли за уздцы и, захватив вооружение и голову убитого мавра, возвратились к себе, где магистра стали лечить искусные врачи. Тот бой принес магистру великую славу, и сложили про него старый романс, гласивший:
Благородный Муса в качестве устроителя празднества быстро составил квадрильи для игры. Сам он стал во главе квадрильи из тридцати рыцарей Абенсеррахов, а другую квадрилью поручил составить одному рыцарю Сегри – брату прекрасной Фатимы, рыцарю мужественному и достойному. Сегри составил отряд из тридцати своих сородичей. Игра должна была состояться на большой площади Бибаррамбла, и там же был назначен и бой быков.
Привели быков и в назначенный день устроили с ними бой, к великому Удовольствию всего города. Король и королева с дамами смотрели со своих балконов. И на всей площади Бибаррамбла не осталось ни одного окна или возвышения, не занятого дамами и рыцарями, многими пришлыми людьми, собравшимися со всего королевства посмотреть на празднества. Уже загнали четырех весьма отважных быков и выпустили пятого, когда на площадь выехал на могучем коне один нарядный рыцарь. Марлота его и плащ были зеленого цвета, как у человека, полного надежды, того же цвета перья на его шлеме, разукрашенные золотом. Рыцаря сопровождали шесть слуг, и каждый из них нес по копью, перевитому серебром. Рыцарь очень понравился всем зрителям, а больше всего прекрасной Линдарахе, сразу же узнавшей в нем отважного Гасула, имевшего со смелым Редуаном бой, о котором вы уже слышали, и уже совсем выздоровевшего от полученных ран. Редуан тоже выздоровел, но не захотел выступить на празднике, несчастный от немилости Линдарахи. И чтоб не видеть ее и не возобновлять в памяти свои страдания, он в день праздника выехал вооруженным в Долину посмотреть, не встретится ли ему какой христианин, чтобы с ним сразиться.
А отважный Гасул, увидя, что все им любуются, проехал по площади и спокойно стал дожидаться приближения быка. Бык не заставил себя долго ждать: запоров насмерть пять человек и опрокинув больше ста, он настиг и Гасула и, заметив коня, пришел в неописуемую ярость, дико заревел и бросился на дожидавшего его отважного рыцаря. Но едва бык к нему приблизился, как Гасул поразил его копьем в шею настолько жестоко, что бык тут же упал на землю, не причинив никакого вреда ни всаднику, ни коню. И такую испытывал он боль, что задрал кверху ноги и с ревом перевертывался в собственной крови.
Король и весь двор были восхищены ударом отважного Гасула, сразу повергнувшего на землю такого могучего быка. А отважный Гасул, очень довольный, разъезжал по площади и ловко сражался с быками: он подпускал их совсем близко и затем так ударял копьем, что они уже больше на него не нападали. И в честь его искусства в тог день был сложен романс, гласящий:
Вслед за тем был подан сигнал к посадке на коней для игры в копья. Рыцари, участники игры, вооружились, и скоро под музыку военных труб на площадь выступила квадрилья во главе с Мусой, настолько нарядная, пышная и красивая, что лучшего не оставалось желать. Одежды составлявших ее рыцарей были белого и синего цветов, со светло-желтыми оборками и лентами, перья на шлемах – пурпуровые и белые, с отделкой золотом. Их эмблемой на адаргах был дикий человек, жезлом раскалывающий земной шар (то была обычная эмблема Абенсеррахов), и в ногах дикаря находилась надпись, гласившая:
Вслед за тем явился отряд Сегри, не менее нарядный, чем Абенсеррахи. Их одежды были зеленого и лилового цветов с ярко-желтыми оборками. Все они ехали на могучих, но легких гнедых кобылах. Стяги на копьях были зеленые и лиловые с ярко-желтыми кисточками. И если красив был выезд Абенсеррахов, то выезд Сегри не уступал ему. На их адаргах, в виде эмблемы, находились окровавленные альфанги и надписи, гласившие:
Король, видевший эмблемы и девизы рыцарей, понял, что обе стороны ожесточены друг против друга, и. дабы помешать каким-нибудь распрям во время столь радостных торжеств, он быстро спустился с балкона и, сопровождаемый многими рыцарями двора, еще до начала игры сошел на площадь. И только после этого разрешил состязание. И тогда под звуки множества аньяфилов, гобоев и труб рыцари начали игру, разделившись на четыре квадрильи, по пятнадцати рыцарей в каждой. Игра в копья шла очень хорошо, без столкновений, но их, конечно, не миновать бы, если бы сам король не спустился на площадь. Сегри затаили злобу против Абенсеррахов, чего последние, к своему несчастью, не замечали. Но велика была прозорливость короля, и он предвидел, что могло произойти. Он видел девизы на адаргах враждующих родов, и когда ему показалось, что пора закончить игру, он подал знак к ее окончанию. Так закончился праздник в тот день мирно и без ссор, а это было немало. И про этот праздник с боем быков и игрою в копья сложили такой романс:
– Скажи мне, мой друг и повелитель, какая была причина тому, что в день святого Хуана, сыграв с храбрым Абенамаром три копья в игре в кольцо, ты тотчас же затем оставил площадь и не появлялся на ней больше следующие четыре или шесть дней, что еще длился праздник? Может быть, причиной тому явился проигрыш приза? Или что-нибудь иное? Мне бы очень хотелось это узнать!
– Возлюбленная супруга и желанная госпожа моя! Причиной тому была потеря вашего портрета и прекрасного драгоценного нарукавника, вышитого вами с такой тщательностью. Я очень хорошо знал, что Абенамар устроил игру в кольцо, чтобы отомстить тебе и мне: тебе за то, что ты отвергла его любовь, а мне за рану, нанесенную ему однажды ночью под твоим балконом, где он пел и играл для тебя, что тебе, думаю, хорошо известно. Видя, что счастье так благосклонно к его желаниям и так враждебно к моим в деле подобной важности, я предался глубокой печали и отчаянию и несколько дней сряду пролежал в постели, проклиная тысячекратно мою судьбу и лживого Магомета, настолько мне враждебного в тот день. И узнай, мое сокровище, что я дал тогда клятву рыцаря стать христианином, и должен ее или исполнить, или умереть, ибо предпочту веру христиан лживой секте Магомета. И если ты, моя радость, любишь меня, ты должна стать христианкой; поступая так, ты ничего не потеряешь, но много приобретешь. Бог нам поможет. И я знаю, что король дон Фернандо окажет нам за это великие милости.
Тут Саррасин умолк и стал дожидаться ответа прекрасной Галианы. Последняя, не задумываясь долго, ответила:
– Господин мой! Я не могу уклоняться от твоей воли, но должна ей во всем следовать. Ты мой повелитель и супруг, и от всего сердца желаю идти по твоим следам. К тому же мне ведомо, что вера христиан лучше корана, и потому обещаю принять христианство.
– Бесконечно увеличила ты мое счастье, – сказал Саррасин, – и не меньшего ждал я от столь верного и благородного сердца.
И с этими словами он заключил ее в свои объятия, и в тысяче ласк и нежностей провели они ту ночь; так же провели ее и все остальные новобрачные.
По наступлении утра собрались все рыцари двора и приказали, чтобы Фатима и славный рыцарь Абенамар поженились, раз он во имя ее совершил столько великих подвигов. Рыцари Сегри не пожелали осуществления этого брака, ибо Абенамар дружил с рыцарями Абенсеррахами. Но король и остальные рыцари настояли на браке храброго Абенамара с прекрасной Фатимой. С этой свадьбы празднества возросли; были устроены самбра, много танцев и игр, так что ежедневно при дворе происходили праздники, маскарады и тысячи увеселений.
Оставим их, чтобы рассказать про случившееся на пути через Долину Гранады с рыцарем Редуаном, мрачным и преисполненным отчаяния из-за того, что Линдараха предпочла ему Гасула.
Не пожелав остаться на празднестве боя быков и игры в копья, он оставил Гранаду и отправился вдоль реки Хениль по ее течению. Достигнув могучей чащи Римского леса в четырех лигах расстояния от Гранады, он сделался свидетелем ожесточенного боя между четырьмя христианами и четырьмя маврами. Причина же боя была та, что христиане хотели отнять у мавров прекрасную мавританку, которую те с собой везли. Маврам приходилось очень плохо, так как христиане были искусными воинами. Мавританка смотрела на борьбу восьми рыцарей, заливаясь слезами. Едва Редуан все это увидел, как пришпорил своего коня, чтобы успеть на помощь маврам. Но, несмотря на всю его быстроту, христиане успели до его появления убить двух мавров, двое же других оказались в такой крайности, что перед угрозой смерти повернули вспять своих коней и, покинув прекрасную мавританку, спасли свои жизни бегством. В это время как раз подоспел добрый Редуан, и, увидев прекрасную мавританку плачущей и покинутой ее защитниками, он, движимый состраданием к ней и желанием освободить ее от христиан, не говоря ни слова, смело атаковал их. При первом же столкновении он тяжело ранил одного так, что тот свалился с коня. Затем, стремительно повернув своего коня, Редуан отъехал от трех оставшихся христиан, затем снова птицей налетел на них и поверг тяжело раненным второго рыцаря. Оставшиеся двое христианских рыцарей одновременно напали на Редуана: один из них нанес ему удар копьем и ранил, хотя и не сильно; другой тоже ударил его копьем, но не ранил, а лишь сломал свое копье. Редуан снова отдалился от них и, приведенный в ярость полученной раной, снова атаковал; на этот раз он одним ударом сшиб с коня рыцаря со сломавшимся копьем. Четвертому христианскому рыцарю удалось вторично ранить Редуана и опять несерьезно. Но от этого не утратил своего мужества Редуан и по-прежнему несокрушимый устремился на своего последнего противника. Тот, лишившись поддержки своих товарищей, тяжело раненных и распростертых на земле, в то время как их кони носились без всадников, не стал дожидаться его нападения и обратился в бегство. Двое бежавших мавров возвратились посмотреть, чем окончилась битва, и, увидев, как отважный Редуан столь быстро справился со своими противниками, пристыженные, явились туда, где оставили мавританку. С нею разговаривал в это время Редуан, восхищенный ее редкой красотой; ему казалось, что с ней не сравнится ни Линдараха, ни Дараха и никто из дам, сколько их ни есть при гранадском дворе. И это была правда, ибо мавританка, про которую мы говорим, превосходила красотой всех женщин Гранадского королевства. И Редуан так пленился ею, что сразу позабыл Линдараху и то, что он видел ее когда-то, и спросил у красавицы, кто она и откуда. В эту минуту явились два мавра и, поблагодарив его за помощь, сказали:
– Сеньор рыцарь! Великий Магомет привел вас сюда в самое время: несомненно, если бы вы не явились, мы бы погибли от рук этих христианских рыцарей и – что было бы самое горестное – пришлось бы потерять даму, доверенную нашему попечению. И так как, кажется, вы ранены, о чем свидетельствует ваша кровь, то отправимся с нами в Гранаду, и по дороге мы ответим на ваши вопросы. Но сначала решите, что нам делать с этими христианскими рыцарями? Не добить ли их?
– Нет, – возразил Редуан, – они и так уже достаточно пострадали. Лучше возвратим им их коней, и пусть они отправляются, куда хотят.
Мавры чрезвычайно удивились таким словам и поняли, что передними рыцарь высокой добродетели. Тогда они изловили коней, отдали их раненым христианам, а сами отправились в Гранаду, причем Редуан весь путь проехал рядом с прекрасной мавританкой. Последняя была им очарована не менее, нежели он ею. И дорогою один из мавров начал рассказывать:
– Узнайте, благородный рыцарь, что нас четыре брата, а это – наша сестра. Вы уже видели, что из четырех братьев двое остались там, сраженные руками христиан, мы же даже не смогли предать погребению их тела. Но да будет угодно святому аллаху, чтобы мы встретили каких-нибудь крестьян, которым за награду поручим это сделать. Наш отец – алькайд крепости Ронды, его зовут Саид Амет. Узнав об устройстве в Гранаде великолепных празднеств, мы просили у него позволения отправиться на них посмотреть. И пусть бы Магомет сделал так, чтобы мы не получали позволения, раз нам за это пришлось заплатить ценою жизни двух братьев, как вы, благородный рыцарь, видели. И не явись вы, нас ожидала бы та же участь, а честь нашей дорогой сестры подвергалась бы огромной опасности. Вот, сеньор рыцарь, наша история. И поскольку вам теперь известно про нас, мы приняли бы как великую честь, если бы вы сказали нам, кто вы такой и откуда, дабы мы знали, кого нам благодарить за полученное благодеяние.
– Я рад, сеньоры рыцари, узнать, кто вы и откуда, – ответил Редуан, – ибо мне хорошо знаком ваш отец Саид Амет и ваш дед Альмадан – храбрый в свою пору муж, павший от руки дон Педро де Сотомайор. Я счастлив, что мне пришлось вам послужить и всегда, когда у меня будет возможность, охотно буду вам служить. Теперь же скажу вам, кто я и откуда. Меня зовут Редуаном, я уроженец Гранады. Думаю, что имя мое вам известно. В Гранаде мой дом будет вашим домом, и все в нем – к вашим услугам.
Магистр, будучи в пешем бою столь же искусен, как и в конном, ответил согласием. И тогда оба храбрых рыцаря одновременно соскочили со своих коней, и, хорошенько прикрывшись щитами, мавр – с симитаррой, христианин – с мечом в руках напали друг на друга с необычайной отвагой. Но мало пользы принесла мавру его отвага, ибо славный был у него противник. Они осыпали друг друга жестокими ударами куда попало, стремясь убить друг друга, и оба чрезвычайно разъярились. Мавру приходилось хуже, хотя он и не замечал этого: из его двух ран широкой струей текла кровь, и всюду, куда он ступал, оставался кровавый след. От потери крови его лицо побелело. Но, обладая сердцем великого мужества, он стойко держался в бою.
И кто взглянул бы в это время на коней обоих рыцарей, испугался бы при виде ударов зубами и копытами, которыми те обменивались. И поединок коней не уступал в жестокости поединку их хозяев. Тем временем добрый магистр метким косым ударом разрубил адаргу своего врага пополам, словно она была из картона. На это взбешенный мавр ответил страшным ударом, и большая часть щита магистра, отколотая, упала на землю. Магистр прикрыл остатком щита голову, но конец симитарры мавра с силой ударил в шлем, пробил его насквозь и нанес рану в голову. Рана была неглубокой благодаря тому, что была нанесена лишь концом симитарры, тем не менее из нее полилось столько крови, что она залила магистру глаза и мешала ему видеть. И если бы к этому времени Алатар не ослабел от большой потери крови, магистру пришлось бы плохо.
Мавр, увидев, что лицо магистра залито кровью, воспрянул духом и стал с новой силой осыпать его ударами. Но поскольку он был уже обескровлен, то не сумел это сделать так, как хотел бы и как это соответствовало бы его мужеству, и все же положение магистра было опасным. Последний, видя, что столько крови течет у него из раны на голове и так теснит его противник, решил действовать, ставя под угрозу собственную жизнь: он закрылся оставшимся у него осколком щита и, занеся меч, бросился на Алатара. Мавр не отступил перед ним, а в свою очередь устремился к нему навстречу, рассчитывая одним ударом закончить бой. Первым ударил магистр: меч его пробил кольчугу врага и глубоко ушел в тело. Но ответный удар мавра нанес магистру новую рану в голову, и тот, обливаясь кровью, упал без чувств на землю. Мавр, увидев магистра упавшим на землю и всего в крови, подумал, что он уже мертв, и хотел подойти, чтобы отсечь ему голову. Но едва сделал он шаг, как тоже свалился на землю: тому была причиной смертельная рана, нанесенная ему перед тем магистром. И, упавши, не смог он более двинуть ни рукой, ни ногой. Тем временем магистр пришел в себя и, недоумевая, почему мавр на него не напал, поспешно поднялся, взглянул в сторону Алатара и увидел его мертвым, распростертым на земле. Тогда он преклонил колени и вознес горячее благодарение богу за дарованную ему победу. А поднявшись, отрубил мавру голову и бросил ее на землю. Затем он затрубил в рог, который всегда имел при себе, и на звуки рога поспешили его люди, глубоко огорчившиеся, найдя его настолько серьезно раненным. Они разняли коней, все еще продолжавших сражаться, подали магистру его коня, а другого взяли за уздцы и, захватив вооружение и голову убитого мавра, возвратились к себе, где магистра стали лечить искусные врачи. Тот бой принес магистру великую славу, и сложили про него старый романс, гласивший:
Четыре дня спустя после этого боя в Гранаде стало известно, что Алатар пал от руки магистра. Немалую печаль испытал король от того, что за краткий срок он лишился двух отважных и славных рыцарей, какими были Альбаяльд и его двоюродный брат Алатар. Испытывала печаль и вся Гранада, и если за несколько дней перед тем весь город был радостен и весел, то теперь он погрузился в скорбь из-за смерти двух этих рыцарей и из-за вражды и распрей между Абенсеррахами и Сегри. Тогда король и его совет, желая возвратить городу веселье, постановили, чтобы все влюбленные рыцари, которые соревновались на минувшем празднике в копьях, поженились на своих дамах, в ознаменование чего должен был быть устроен новый праздник, веселая самбра с пением и танцами (самбра – празднество, очень ценимое и чтимое маврами), бой быков и игра в копья. Все это устроить король поручил благородному Мусе, своему брату. Муса взял на себя устройство игры и доставку быков. Все молодые влюбленные рыцари были очень обрадованы, и город сделался веселым, как и прежде, и даже еще веселее. Рыцари тотчас же начали готовиться к играм и празднику. Они велели зажечь по всему городу праздничные огни и устроить иллюминации, так что ночь превратилась в день. Тут уместно сказать, какие рыцари на каких дамах должны были жениться: могучий Саррасин на прекрасной Галиане, Абиндарраэс – на Харифе, Абенамар – на Фатиме, Сулема Абенсеррах – на Дарахе, Малик Алабес, уже возвратившийся из Альболоте и почти совсем оправившийся от своих ран, – на Коайде, Асарк – на Альборайе, Альморади – на прекрасной Саррасине, Абенарах – на Селиндоре. Все эти храбрые рыцари и прекрасные дамы поженились в королевском дворце, где больше месяца справлялись празднества и самбра. И так как все были люди знатные и богатые, цвет Гранады, много было истрачено на яства, наряды, золото и шелк. И в ту пору город был самым богатым и обильным, самым веселым и довольным в мире. И счастлива была бы Гранада, если бы фортуна навсегда сохранила ее в таком состоянии. Но изменчиво колесо фортуны, скоро оно повернулось вниз, и все рухнуло, и вся радость и веселье превратились в плач и горесть, как мы про то расскажем дальше.
Из Гранады мавр поехал,
Алатаром мавра звали,
Альбаяльду приходился
Алатар родным по крови.
Альбаяльд на поединке
Был убит магистром славным.
Алатар вооружился
И облекся в крепкий панцирь,
А поверх надел марлоту
Цвета желтого печали.
На чалме такой же желтой
Черных перьев вился траур,
Точно так же были черны
И копье, и меч с адаргой.
На коне чернее ночи
Он поехал из Гранады.
Десять лет коню минуло.
Три раба за ним христианских
Со старанием ходило,
Взращен в холе Алатаром.
На коне таком отменном
Самый дальний путь не страшен.
Полный скорби, полный гнева
Переехал через Дарро,
Но с моста он взгляд не кинул
На игру волны прозрачной.
Он спешит через Долину,
Одержим своей печалью.
Держит путь на Антекеру,
Об убитом мысля брате.
Хочет он найти убийцу,
Чтоб отмстить за Альбаяльда.
Подле Лохи рыцарь встретил
На конях отряд христианский;
Впереди всех знаменосец,
Белизной сверкает знамя,
Посредине алый вышит
Крест апостола Сант-Яго.
Алатар подъехал смело
К этим конным христианам
И спросил их: «Между вами
Нет магистра дон Родриго?»
От отряда отделившись.
Тот подъехал к Алатару:
– Для чего тебе я нужен?
Пред тобой магистр тот самый.
Алатар в том убедился
По кресту святого Яго.
Этот крест алее крови
У магистра был на латах.
– Сохрани тебя, мой рыцарь,
Благость вечного аллаха!
Алатар перед тобою –
Родич мавра Альбаяльда.
Он убит, а перед смертью
Обращен тобой в христианство.
Мстить за брата я явился,
И тебя искал недаром.
Приготовься к смертной битве:
Я тебя здесь дожидаюсь.
Был магистром принят вызов.
Устремил коня на мавра.
Грозно было столкновенье,
Вспыхнул бой меж ними жаркий.
Не одним уж обменялись
В битве рыцари ударом.
Но с противником по мощи
Не сравниться Алатару.
Насмерть мавра поразил там
Рыцарь славный Калатравы,
И, сойдя с коня на землю,
Труп врага он обезглавил.
С головою как с трофеем
Возвратился он обратно.
И, поддержанный своими.
Он лечить поехал раны.
Благородный Муса в качестве устроителя празднества быстро составил квадрильи для игры. Сам он стал во главе квадрильи из тридцати рыцарей Абенсеррахов, а другую квадрилью поручил составить одному рыцарю Сегри – брату прекрасной Фатимы, рыцарю мужественному и достойному. Сегри составил отряд из тридцати своих сородичей. Игра должна была состояться на большой площади Бибаррамбла, и там же был назначен и бой быков.
Привели быков и в назначенный день устроили с ними бой, к великому Удовольствию всего города. Король и королева с дамами смотрели со своих балконов. И на всей площади Бибаррамбла не осталось ни одного окна или возвышения, не занятого дамами и рыцарями, многими пришлыми людьми, собравшимися со всего королевства посмотреть на празднества. Уже загнали четырех весьма отважных быков и выпустили пятого, когда на площадь выехал на могучем коне один нарядный рыцарь. Марлота его и плащ были зеленого цвета, как у человека, полного надежды, того же цвета перья на его шлеме, разукрашенные золотом. Рыцаря сопровождали шесть слуг, и каждый из них нес по копью, перевитому серебром. Рыцарь очень понравился всем зрителям, а больше всего прекрасной Линдарахе, сразу же узнавшей в нем отважного Гасула, имевшего со смелым Редуаном бой, о котором вы уже слышали, и уже совсем выздоровевшего от полученных ран. Редуан тоже выздоровел, но не захотел выступить на празднике, несчастный от немилости Линдарахи. И чтоб не видеть ее и не возобновлять в памяти свои страдания, он в день праздника выехал вооруженным в Долину посмотреть, не встретится ли ему какой христианин, чтобы с ним сразиться.
А отважный Гасул, увидя, что все им любуются, проехал по площади и спокойно стал дожидаться приближения быка. Бык не заставил себя долго ждать: запоров насмерть пять человек и опрокинув больше ста, он настиг и Гасула и, заметив коня, пришел в неописуемую ярость, дико заревел и бросился на дожидавшего его отважного рыцаря. Но едва бык к нему приблизился, как Гасул поразил его копьем в шею настолько жестоко, что бык тут же упал на землю, не причинив никакого вреда ни всаднику, ни коню. И такую испытывал он боль, что задрал кверху ноги и с ревом перевертывался в собственной крови.
Король и весь двор были восхищены ударом отважного Гасула, сразу повергнувшего на землю такого могучего быка. А отважный Гасул, очень довольный, разъезжал по площади и ловко сражался с быками: он подпускал их совсем близко и затем так ударял копьем, что они уже больше на него не нападали. И в честь его искусства в тог день был сложен романс, гласящий:
Вернемся к нашему рассказу. Могучий Гасул вместе с другими рыцарями сразил оставшихся быков, после чего почтительно простился с королем, королевой и своей дамой Линдарахой и уехал с площади, оставив всех восхищенными своей храбростью и ловкостью.
Пышный праздник раз устроил
Боабдил, король Гранады,
Самбру, пир и в копья игры
В честь счастливых новобрачных.
Не один в те дни женился
Рыцарь доблестный на даме.
Был назначен им в утеху
Бой быков на Бибаррамбле.
Силы страшной бык свирепый
Мчится бурей, все сметая.
Но чудовищу навстречу
Рыцарь смелый выезжает.
Зелена его марлота
Из расшитого дамаса,
Зелены, как изумруды,
Плащ и перья на тюрбане.
В знак любви своей цветущей
Он одет весенней краской.
Шесть явилося с ним вместе
Слуг, одетых точно так же
Цветом радостной надежды
По господскому приказу.
Рыцарь хочет этим цветом
Возвестить в любви удачу.
Нес слуга копье стальное,
Серебром на нем сверкало
Много стягов в блеске солнца,
Под веселыми лучами.
Рыцарь всеми сразу узнан –
По цветам его узнали.
То Гасул, в любви счастливый,
Рыцарь доблестный и славный.
Он, коня остановивши
В середине Бибаррамблы,
Марсу грозному подобный,
Нападенья дожидался.
Бык едва врага завидел.
Землю кверху взрыл ногами,
Ревом диким вызвал трепет
В душах всех, кто там собрался.
Головой затем пригнувшись.
Как клинки, рога направив,
На Гасула устремился
Бык свирепым ураганом.
Брюхо лошади Гасула
Он вспороть хотел рогами.
Но Гасул готов к отпору.
Он быка копьем встречает.
Беспримерным по искусству
Поразил быка ударом.
Зверю страшному вонзилось
То копье между лопаток.
Рухнул бык, струею крови
Землю в алое окрасив,
Вся исчезла ярость, будто
Вечно смирным пребывал он.
Двор повергнут в восхищенье,
Все Гасула громко славят:
«Так разить умеет только
Рыцарь редкостной отваги!»
Победив быка искусно,
Он ристалище оставил.
Уезжая, поклонился,
Из седла нагнувшись низко,
Королю и королеве,
И любимой Линдарахе.
Вслед за тем был подан сигнал к посадке на коней для игры в копья. Рыцари, участники игры, вооружились, и скоро под музыку военных труб на площадь выступила квадрилья во главе с Мусой, настолько нарядная, пышная и красивая, что лучшего не оставалось желать. Одежды составлявших ее рыцарей были белого и синего цветов, со светло-желтыми оборками и лентами, перья на шлемах – пурпуровые и белые, с отделкой золотом. Их эмблемой на адаргах был дикий человек, жезлом раскалывающий земной шар (то была обычная эмблема Абенсеррахов), и в ногах дикаря находилась надпись, гласившая:
Так выступил благородный и смелый Муса со своей квадрильей из тридцати Абенсеррахов – все рыцари великой доблести. Выступив, они описали по площади красивую винтовую линию, шуточно сражаясь между собой, после чего заняли назначенные им места.
«Крылья к небу нас подняли,
Наравне паримс орлами.
На земле себе мечами
Славу вечную стяжали».
Вслед за тем явился отряд Сегри, не менее нарядный, чем Абенсеррахи. Их одежды были зеленого и лилового цветов с ярко-желтыми оборками. Все они ехали на могучих, но легких гнедых кобылах. Стяги на копьях были зеленые и лиловые с ярко-желтыми кисточками. И если красив был выезд Абенсеррахов, то выезд Сегри не уступал ему. На их адаргах, в виде эмблемы, находились окровавленные альфанги и надписи, гласившие:
И, описав по площади красивую спиральную линию, они заняли свои места. И тотчас же оба отряда вооружились копьями.
«Ввысь не взвиться им орлами,
Крыльев взлет сменит паденье.
Предадим уничтоженью
Славу тленную мечами».
Король, видевший эмблемы и девизы рыцарей, понял, что обе стороны ожесточены друг против друга, и. дабы помешать каким-нибудь распрям во время столь радостных торжеств, он быстро спустился с балкона и, сопровождаемый многими рыцарями двора, еще до начала игры сошел на площадь. И только после этого разрешил состязание. И тогда под звуки множества аньяфилов, гобоев и труб рыцари начали игру, разделившись на четыре квадрильи, по пятнадцати рыцарей в каждой. Игра в копья шла очень хорошо, без столкновений, но их, конечно, не миновать бы, если бы сам король не спустился на площадь. Сегри затаили злобу против Абенсеррахов, чего последние, к своему несчастью, не замечали. Но велика была прозорливость короля, и он предвидел, что могло произойти. Он видел девизы на адаргах враждующих родов, и когда ему показалось, что пора закончить игру, он подал знак к ее окончанию. Так закончился праздник в тот день мирно и без ссор, а это было немало. И про этот праздник с боем быков и игрою в копья сложили такой романс:
По окончании игры в копья король, рыцари его двора, королева, ее дамы и новобрачные удалились в королевский дворец в Альгамбре, где, очень довольные тем, что игры рыцарей прошли мирно, сели за пышную трапезу. Вечером был королевский бал, на котором новобрачные танцевали друг с другом, король очень искусно танцевал с королевой, а Муса – с прекрасной Селимой, к их обоюдному и немалому удовольствию. Тут же присутствовал и ловкий Гасул, танцевавший с прекрасной Линдарахой. Уже зачиналось утро, когда новобрачные отправились на отдых. Прекрасная Галиана, оказавшись в объятиях отважного Саррасина, столь давно и столь сильно ею любимого, обратилась к нему с такими словами:
В тридцать рыцарей квадрилью
Славный род Абенсеррахов –
Муса доблестный выводит
Раз на площадь Бибаррамблу.
Эти рыцари явились.
Чтобы в копья состязаться.
Как нарядны их одежды,
Алы перья на плюмажах;
Чтоб всегда узнать друг друга,
Поместили на адаргах
Рода их девиз обычный
И условленные знаки.
Эти знаки – крылья птицы,
А под ними златом надпись:
«В небесах Абенсеррахи
Наравне парятс орлами».
Им навстречу едут Сегри.
Цвет зеленый их нарядов,
И окутаны марлоты
синими плащами.
Серебром горят их шпоры.
Их несут гнедые кони,
Полны пламени и жара.
Все адарги украшало
Как девиз изображенье
Окровавленной альфанги.
Под альфангою – угроза:
«Им до неба не подняться,
Пусть падут во прах бессильно,
Сражены моею сталью».
На игру они явились,
Затаив в душе коварство,
И, едва взялись за копья,
Закипела битва страстно.
Молодой король увидел:
Под угрозой мир в Гранаде.
Он велел тогда немедля
Кончить в копья состязанье.
– Скажи мне, мой друг и повелитель, какая была причина тому, что в день святого Хуана, сыграв с храбрым Абенамаром три копья в игре в кольцо, ты тотчас же затем оставил площадь и не появлялся на ней больше следующие четыре или шесть дней, что еще длился праздник? Может быть, причиной тому явился проигрыш приза? Или что-нибудь иное? Мне бы очень хотелось это узнать!
– Возлюбленная супруга и желанная госпожа моя! Причиной тому была потеря вашего портрета и прекрасного драгоценного нарукавника, вышитого вами с такой тщательностью. Я очень хорошо знал, что Абенамар устроил игру в кольцо, чтобы отомстить тебе и мне: тебе за то, что ты отвергла его любовь, а мне за рану, нанесенную ему однажды ночью под твоим балконом, где он пел и играл для тебя, что тебе, думаю, хорошо известно. Видя, что счастье так благосклонно к его желаниям и так враждебно к моим в деле подобной важности, я предался глубокой печали и отчаянию и несколько дней сряду пролежал в постели, проклиная тысячекратно мою судьбу и лживого Магомета, настолько мне враждебного в тот день. И узнай, мое сокровище, что я дал тогда клятву рыцаря стать христианином, и должен ее или исполнить, или умереть, ибо предпочту веру христиан лживой секте Магомета. И если ты, моя радость, любишь меня, ты должна стать христианкой; поступая так, ты ничего не потеряешь, но много приобретешь. Бог нам поможет. И я знаю, что король дон Фернандо окажет нам за это великие милости.
Тут Саррасин умолк и стал дожидаться ответа прекрасной Галианы. Последняя, не задумываясь долго, ответила:
– Господин мой! Я не могу уклоняться от твоей воли, но должна ей во всем следовать. Ты мой повелитель и супруг, и от всего сердца желаю идти по твоим следам. К тому же мне ведомо, что вера христиан лучше корана, и потому обещаю принять христианство.
– Бесконечно увеличила ты мое счастье, – сказал Саррасин, – и не меньшего ждал я от столь верного и благородного сердца.
И с этими словами он заключил ее в свои объятия, и в тысяче ласк и нежностей провели они ту ночь; так же провели ее и все остальные новобрачные.
По наступлении утра собрались все рыцари двора и приказали, чтобы Фатима и славный рыцарь Абенамар поженились, раз он во имя ее совершил столько великих подвигов. Рыцари Сегри не пожелали осуществления этого брака, ибо Абенамар дружил с рыцарями Абенсеррахами. Но король и остальные рыцари настояли на браке храброго Абенамара с прекрасной Фатимой. С этой свадьбы празднества возросли; были устроены самбра, много танцев и игр, так что ежедневно при дворе происходили праздники, маскарады и тысячи увеселений.
Оставим их, чтобы рассказать про случившееся на пути через Долину Гранады с рыцарем Редуаном, мрачным и преисполненным отчаяния из-за того, что Линдараха предпочла ему Гасула.
Не пожелав остаться на празднестве боя быков и игры в копья, он оставил Гранаду и отправился вдоль реки Хениль по ее течению. Достигнув могучей чащи Римского леса в четырех лигах расстояния от Гранады, он сделался свидетелем ожесточенного боя между четырьмя христианами и четырьмя маврами. Причина же боя была та, что христиане хотели отнять у мавров прекрасную мавританку, которую те с собой везли. Маврам приходилось очень плохо, так как христиане были искусными воинами. Мавританка смотрела на борьбу восьми рыцарей, заливаясь слезами. Едва Редуан все это увидел, как пришпорил своего коня, чтобы успеть на помощь маврам. Но, несмотря на всю его быстроту, христиане успели до его появления убить двух мавров, двое же других оказались в такой крайности, что перед угрозой смерти повернули вспять своих коней и, покинув прекрасную мавританку, спасли свои жизни бегством. В это время как раз подоспел добрый Редуан, и, увидев прекрасную мавританку плачущей и покинутой ее защитниками, он, движимый состраданием к ней и желанием освободить ее от христиан, не говоря ни слова, смело атаковал их. При первом же столкновении он тяжело ранил одного так, что тот свалился с коня. Затем, стремительно повернув своего коня, Редуан отъехал от трех оставшихся христиан, затем снова птицей налетел на них и поверг тяжело раненным второго рыцаря. Оставшиеся двое христианских рыцарей одновременно напали на Редуана: один из них нанес ему удар копьем и ранил, хотя и не сильно; другой тоже ударил его копьем, но не ранил, а лишь сломал свое копье. Редуан снова отдалился от них и, приведенный в ярость полученной раной, снова атаковал; на этот раз он одним ударом сшиб с коня рыцаря со сломавшимся копьем. Четвертому христианскому рыцарю удалось вторично ранить Редуана и опять несерьезно. Но от этого не утратил своего мужества Редуан и по-прежнему несокрушимый устремился на своего последнего противника. Тот, лишившись поддержки своих товарищей, тяжело раненных и распростертых на земле, в то время как их кони носились без всадников, не стал дожидаться его нападения и обратился в бегство. Двое бежавших мавров возвратились посмотреть, чем окончилась битва, и, увидев, как отважный Редуан столь быстро справился со своими противниками, пристыженные, явились туда, где оставили мавританку. С нею разговаривал в это время Редуан, восхищенный ее редкой красотой; ему казалось, что с ней не сравнится ни Линдараха, ни Дараха и никто из дам, сколько их ни есть при гранадском дворе. И это была правда, ибо мавританка, про которую мы говорим, превосходила красотой всех женщин Гранадского королевства. И Редуан так пленился ею, что сразу позабыл Линдараху и то, что он видел ее когда-то, и спросил у красавицы, кто она и откуда. В эту минуту явились два мавра и, поблагодарив его за помощь, сказали:
– Сеньор рыцарь! Великий Магомет привел вас сюда в самое время: несомненно, если бы вы не явились, мы бы погибли от рук этих христианских рыцарей и – что было бы самое горестное – пришлось бы потерять даму, доверенную нашему попечению. И так как, кажется, вы ранены, о чем свидетельствует ваша кровь, то отправимся с нами в Гранаду, и по дороге мы ответим на ваши вопросы. Но сначала решите, что нам делать с этими христианскими рыцарями? Не добить ли их?
– Нет, – возразил Редуан, – они и так уже достаточно пострадали. Лучше возвратим им их коней, и пусть они отправляются, куда хотят.
Мавры чрезвычайно удивились таким словам и поняли, что передними рыцарь высокой добродетели. Тогда они изловили коней, отдали их раненым христианам, а сами отправились в Гранаду, причем Редуан весь путь проехал рядом с прекрасной мавританкой. Последняя была им очарована не менее, нежели он ею. И дорогою один из мавров начал рассказывать:
– Узнайте, благородный рыцарь, что нас четыре брата, а это – наша сестра. Вы уже видели, что из четырех братьев двое остались там, сраженные руками христиан, мы же даже не смогли предать погребению их тела. Но да будет угодно святому аллаху, чтобы мы встретили каких-нибудь крестьян, которым за награду поручим это сделать. Наш отец – алькайд крепости Ронды, его зовут Саид Амет. Узнав об устройстве в Гранаде великолепных празднеств, мы просили у него позволения отправиться на них посмотреть. И пусть бы Магомет сделал так, чтобы мы не получали позволения, раз нам за это пришлось заплатить ценою жизни двух братьев, как вы, благородный рыцарь, видели. И не явись вы, нас ожидала бы та же участь, а честь нашей дорогой сестры подвергалась бы огромной опасности. Вот, сеньор рыцарь, наша история. И поскольку вам теперь известно про нас, мы приняли бы как великую честь, если бы вы сказали нам, кто вы такой и откуда, дабы мы знали, кого нам благодарить за полученное благодеяние.
– Я рад, сеньоры рыцари, узнать, кто вы и откуда, – ответил Редуан, – ибо мне хорошо знаком ваш отец Саид Амет и ваш дед Альмадан – храбрый в свою пору муж, павший от руки дон Педро де Сотомайор. Я счастлив, что мне пришлось вам послужить и всегда, когда у меня будет возможность, охотно буду вам служить. Теперь же скажу вам, кто я и откуда. Меня зовут Редуаном, я уроженец Гранады. Думаю, что имя мое вам известно. В Гранаде мой дом будет вашим домом, и все в нем – к вашим услугам.