Страница:
Индейцы не знали еще колеса и железа. Тут не было вьючных животных. (Поклажу в кочевьях несли на себе или заставляли собак тянуть ее волоком.) Земля не знала дорог. Людей соединяли лишь тропы, озерные воды и реки. Но был тут мудрый и освященный веками уклад отношений между людьми, своя культура жизни, выше всего в которой ценилось умение ладить с природой, понимать ее тайны, не разрушать без нужды. И земля платила им благодарностью. «Поселите индейца в бескрайнем глухом лесу, дайте ему лишь нож и томагавк, то есть маленький топорик, и вы можете не сомневаться в том, что он будет всегда сыт, даже там, где волк подохнет с голоду», – писал один из белых поселенцев. Жизнь в единении с природой была примитивной, но размеренной, несуетной, мудрой и поэтичной. Мальчишки белых людей, взятые в плен индейцами, с явной неохотой возвращались в родительский дом – лесная жизнь покоряла их.
Разумеется, жизнь индейцев не была безбрежной идиллией. Были в ней голодные зимы, были междоусобные стычки. «Тропа войны», снимание скальпов с врагов – это реальности.
Великие вожди (Гайавата – один из них) поняли все же преимущество дружелюбия. В районе Великих озер постепенно сложился мирный союз пяти великих племен. Историки считают: индейцам Северной Америки «не хватило нескольких веков», чтобы сложилась цивилизация, способная противостоять натиску чужеземцев и не быть стертой с лица земли.
Послеколумбовский «белый десант» на пространствах от Флориды до холодных заливов Канады высаживался не тотчас, не в два-три года. Сначала приходили разведчики. Ощупью, страшась мелководий и невидимых скал, деревянные каравеллы (20 метров всего длина!) искали удобные бухты. Уже не только испанцы, но также и англичане, французы, голландцы спешили к новой земле. И все вели себя одинаково – искали легкой добычи.
На восточном побережье золота не нашлось, но было нечто почти равноценное – бобровые шкурки. Меха стали главным товаром, приходившим из Нового Света в Европу. И это золото поначалу не надо было где-то искать. Оно само текло к кораблям. Индеец, променявший пару бобровых шкурок на ножик и зеркальце, считал бледнолицего чудаком, мало что смыслившим в жизненных ценностях. Торговля была временами такой азартной, что индейцы, променяв принесенные шкурки, «меняли одежду с плеча и уходили с прибрежной ярмарки совершенно голыми».
Дружелюбие и доверчивость преобладали при первых встречах. К белым гостям выходили с обрядом гостеприимства: танцевали, играли на тростниковых флейтах. Угощения тоже были обильными – «вождь прислал… 2000 носильщиков с грузом кроликов, куропаток, маисовых лепешек и жареной индюшатины». Однако скоро аборигены земли поняли, что за народ пришельцы. Обман, вероломство, жадность, грабеж, убийства за связку бобровых шкурок. Индейцы продолжали торговлю, но уже с поправкой на характер партнеров. Подданный французского короля Верраццано в 1524 году записал: «Местные жители предпочитают держаться поодаль. В деревню пустить нас явно не пожелали. Торговать согласились, но сами при этом неизменно располагались на вершине утеса, откуда на веревках спускали товары в корабельные шлюпки, то и дело предупреждая криком, чтобы лодки не подходили слишком близко. В обмен не принимали ничего, кроме ножей и рыболовных крючков… Окончив торговлю, краснокожие принимались жестами выражать свое презрение и делали это с бесстыдством…»
Однако и сто лет спустя после этого замечания «торговля железом» давала возможность до отказа наполнить трюмы бобровыми шкурками. Индейцы к этому времени уже стали, кажется, понимать, что гости из дома хозяев вовсе не собираются уходить. Чужеземцы явились в страну, чтобы остаться в ней навсегда. Вот тут дело дошло и до скальпов. И хотя плацдарм «десанта белых» был в это время ничтожным – всего лишь какие-то точки на побережье в тысячи километров, – единого фронта против вторжения не было. Индейцами битва была проиграна еще в ту минуту, когда матрос Колумба Родриго закричал: «Tierra!»
Плацдарм на берегу, обращенном к Европе, неумолимо стал расширяться. И там, где белый человек поселялся, индейцы были помехой. Их убивали, прогоняли, теснили. Иногда земля у индейцев «покупалась вполне благородно». Остров Манхаттан (нынешний центр Нью-Йорка) куплен голландцами «за безделушки стоимостью в 24 доллара». Практиковалась покупка земель по принципу «на ходу». Добродушные хозяева, ощущая за спиной еще не тронутый материк, соглашались на такую продажу, получая за землю все те же ножи, зеркальца, ружья, одеяла и лошадей. Белый получал столько земли, сколько в состоянии был пройти пешком непрерывно в продолжение «дня, ночи и еще дня». Но даже этот открытый обман умножался обманом. Покупатель заранее намечал тропы сквозь заросли и для ходьбы нанимал специального «марафонца». Даже очень выносливые индейцы (а они-то умели ходить!), контролируя куплю-продажу, не поспевали за нанятым ходоком. В результате земля, которую белые получали, была намного больше угодий, которые им собирались продать.
Позже индейцев попросту прогоняли с земель, переселяли в места, до которых очередь освоения еще не дошла. Важные персоны белых (в том числе президенты) заключали «земельные договора», сидели с краснокожими вождями у ритуальных костров, посасывали «трубку мира» и истребляли в конце концов индейцев всеми возможными средствами. «Убивайте бизонов. Краснокожим нечего будет есть, и они вымрут». Это инструкция белого генерала. (И это было убийственно верное средство!) Убивали индейцев также картечью и оспой, продавая им зараженные одеяла. Остатки их гнали на запад, гнали по мере захвата все новых и новых земель. Из Европы белые колонисты привезли в Америку пчел. На девственных землях «домашние насекомые» быстро дичали и двигались в глубь территории с опережением фронта переселенцев километров на сто. Индейцы со страхом глядели на «муху белого человека». Появление пчел служило сигналом: «Идут! И уже близко…» С отчаянием обреченных и мужеством, достойным лучших воинов на земле, индейцы защищали свои земли и право на жизнь. Но что могли сделать дети природы против расы людей, покинувших каменный век на тысячи лет раньше их, краснокожих!
Железная дорога, соединившая в середине прошлого века Восток и Запад Соединенных Штатов, сделала для белых людей доступными последние прибежища прежних владельцев земли-Америки. С грустной улыбкой читаешь о попытках индейцев отстоять эти прибежища: «Вожди племени сиу принимали паровоз за „большого коня“ и посылали отряды молодых воинов арканить паровозную дымовую трубу, чтобы „взять коня в плен“.
Все кончилось учреждением резерваций. (Примерно так же сейчас учреждаются заповедники-резервации для исчезающих журавлей, для истребленных бизонов, бобров.) Индейские резервации – это плохие земли в штатах Нью-Мексико, Аризона, Южная Дакота. Осколки племен пуэбло и сиу мы встретили на пустынных холмах Дакоты и на каменно-красной земле Аризоны. В одном месте четверо удрученных людей хоронили ребенка, и появление белых людей в этот момент их почти разъярило…
Честные люди Америки испытывают угрызение совести за судьбу индейцев и признаются в этом. Прославленный киноактер Марлон Брандо сказал журналистам: «С индейцами мы заключили четыреста договоров. И ни один из них не выполнили. И однажды наступил момент, когда мы начали истреблять индейцев физически, экономически, духовно и весьма преуспели в этом малопочтенном занятии». Мы видели памятник индейцам, павшим от руки завоевателей. Он поставлен самими индейцами на братской могиле жертвам последней крупной резни. Это один из немногих памятников истребленным индейцам. Зато сама земля хранит о них память. Прочтите вслух: Миссисипи, Миссури, Ниагара, Потомак, Огайо, Гурон, Мичиган, Небраска, Дакота, Аппалачи, Саскуэханна… Это индейские названия рек, озер, равнин и горных цепей. Памятник этот вечный. Читая на картах звучные самобытные слова, не забывайте: это была земля людей, которых Колумб по ошибке назвал индейцами.
А что земля? Сама земля, найденная Колумбом, она все та же, что и пятьсот без малого лет назад, или она изменилась? Изменилась! И очень сильно. Не так уж давно это всех радовало. Теперь перемены многих печалят. И потому так велик интерес «изначальной земле». Какой была? Вопрос этот волнует не только американцев. Милостью истории Новый Свет был дан человеку нетронутой, первозданной землей. Это «модель на ладони». Каждый шаг человека тут виден отчетливо, пятьсот лет – всего лишь секунда в жизни Земли.
В последние годы в Америке издано много книг, посвященных «изначальной земле», Пожалуй, лучшей из них надо назвать обширный труд Джона Бейклесса «Америка глазами первооткрывателей». Серьезную книгу, написанную по документам (и с приведением их), читаешь так же, как в детстве читал Фенимора Купера. Достоинства книги определило счастливое сочетание в личности автора: искусствоведа, философа, историка, журналиста, книга у нас издавалась («Прогресс», 1969). Заметки эти – результат прочтения не одной книги, но большая часть кавычек (там, где речь идет об Америке изначальной) – ссылка Бейклесса и на источники, им приводимые. Итак, триста-четыреста лет назад… Землю с подплывающих к ней каравелл сначала чувствовали, а потом уже видели. На многие километры в океан уходил сладчайший запах лесов, цветущих лугов, земляники, аромат можжевельника, который индейцы жгли в кострах. «Запах был настолько силен, что мы были убеждены: берег уже недалек». Нетронутая земля! Это сразу увидели все, кто ступал на нее. Первая экспедиция англичан, вернувшись в Лондон (в 1584 году), объявила, что «застолбила» землю под названием Вингандакоа. (Позже выяснилось: туземец, не зная, что у него спрашивают, вежливо сказал: «Вингандакоа!» – «Какие на вас красивые одежды!») Тщеславная королева Елизавета в свою честь приказала назвать эту землю «Вирджиния» («Девственница»), не подозревая о том, что название годилось бы и для всей Америки.
Что значит девственная земля? Европа в то время тоже еще не знала особенной тесноты, и не было жалоб на истощение земли. В центре Лондона прямо с моста ловили лососей. Еще не выбиты были окончательно туры. В литовских лесах обильно водились родичи американских бизонов – зубры. (Перед Грюнвальдской битвой их мясом кормили войско.) В черте нынешней Большой Москвы били медведей и глухарей. А войско Ивана Грозного в походе на Казань питалось в пути лосятиной. И все же новые земли потрясали европейцев – «какими создал их бог, такими они и лежат». Перейдя от торговли к промыслу мехов, трапперы, двигаясь понемногу от побережья в леса, видели: все реки, озерца и болота – в бобровых плотинах. «За ночь траппер мог добыть тридцать бобров». Еще не пристав к берегу, моряки видели совсем не пуганных белых медведей, «видели множество рыб, похожих с виду на лошадь» (моржи!). Дичь не страшилась людей. На островах моряки встретили птиц «размером с гуся и в великом множестве». И ни одна не взлетела. Птица просто не умела летать. Врагов у нее не было. Человека она не знала. И вот он явился. Птиц убивали дубинками. «За один час можно загрузить птицей 30 больших баркасов». Так начиналось избиение бескрылой гагарки. К началу нашего века ни одной этой птицы на Земле уже не было. А сидели они когда-то на прибрежных камнях Америки, «тесно прижавшись друг к другу, как булыжники на мостовой».
Шагнем за первыми поселенцами чуть дальше от берега. На озерах гуси, утки, цапли «затмевали небо». «Потревоженные, они уподоблялись громадной грозовой туче». Дикие голуби опускались на ночь в кроны деревьев в таком количестве, что ломались ветки. В одну сеть зараз попадалось 15—16 сотен. Утки и гуси совершенно не боялись человека и упрямо не желали заходить в воду, пока их туда не загоняли силой.
На месте нынешнего Нью-Йорка в 1609 году (времена Минина и Пожарского у нас) в той части, где стоят сейчас небоскребы, «человек лишь с трудом мог передвигаться из-за свиста, шума и трескотни. Кто не ленился, ловил птиц почти без труда».
Однако для пропитания поселенцы, так же как и индейцы, били дичь покрупнее. «Лоси ходили стадами, достигавшими шести десятков голов, И были так доверчивы, что паслись вместе с коровами поселенцев… Оленей было столько, что их убивали ради забавы, нежели ради того, чтобы добыть себе пропитание».
Разнообразие дичи позволяло быть привередливым. Скоро люди поняли: лучшее лакомство – бобровый хвост, а для еды повседневной следует бить медведей и птиц, которым дали название индейка. Леса местами были просто забиты этими птицами. «Казалось, видишь огромную бесконечную стаю. В лесу стоял стон от их бормотания… Мальчишки для потехи швыряют в них камнями».
Волков, лис, енотов, скунсов первоохотники не считали достойной добычей. В скупых записях сказано мимоходом: «было их великое множество». «Лисы (красные и черные) ходили, как собаки на псарне, и охотились на пернатую дичь, словно в курятнике».
Элементарные знания биологии должны подсказать нам: обилие животных предполагает богатство растительное. Так и было. Первооткрыватели пишут об этом: «Вся земля увита тут виноградом». Это давало повод называть открытые земли: Винная земля, Винное русло, Винные берега. «Земляника тут растет в количествах невообразимых… В июне земля становится сплошным красным ковром». Росли тут также дикие сливы, малина, хурма, черника, смородина, клюква, крыжовник, необычной сладости каштаны (все деревья теперь погубила грибковая болезнь), «грецкий орех» (гикори), тутовая ягода, терновник, боярышник. И это все земля рожала сама, без участия человека. В мелководных долинах рек вызревал дикий рис. «Рожь тут никто не сеет, но она такая же, как и в Европе». «Конопля восходит без пахоты и посева». Это был огромный закром природы – не ленись, протяни руку!
Картина природы изначальной Америки была бы неполной, упусти мы свидетельства европейцев о водах этой земли. Об озере Эри сказано: «Ткни острогой – попадешь в рыбу». «Реки кипели от рыбы… Корюшку можно было выплескивать на берег черпаком или даже куском коры». Осетры дремали в воде, высунув спины… «По-настоящему храброму краснокожему ничего не стоило накинуть петлю на хвост какому-нибудь крупному осетру и уже не выпускать веревки из рук. Индеец лишь время от времени высовывал голову из воды, чтобы глотнуть воздуха. Он не обращал внимания на рывки рыбы. В конце концов осетр выбивался из сил, и победитель – сам нередко полузахлебнувшийся – вытягивал жертву на берег». В Великих озерах «лосося гребцы били дубинками».
Индейцы даже сколько-нибудь не могли подорвать обильную жизнь воды. Большинство из них особой страсти к рыбе и не питало, поручая ловлю мальчишкам, которые били рыбу стрелою с лодки. Рыбой кормились люди и звери. Рыбу ловили орланы, цапли, бакланы и, конечно, скопа, ныне почти исчезнувшая. Можно себе представить количество птиц-рыболовов, если «группа не приспособленных к здешним условиям англичан добывала себе пропитание, поджидая, когда скопа принесет птенцам рыбу, и забирали ее».
Только в воспоминаниях остался девственный лес континента. Тем, кто приплыл сюда вслед за Колумбом (и 200 лет спустя после этого!), казалось: Америка – это сплошные леса. «Тут нет панорам… Слишком много лесов, и если забраться на самый верх высокой скалы и глянуть вдаль, то скорее всего увидишь перед собой одни лишь качающиеся верхушки деревьев». Прямо от океана поднималась стена сосен, дубов, бука, каштана, ясеня, липы, ивы, орешника, кленов, пихты, ели, березы, осины. Большинство деревьев было европейцам знакомо. Но какие это были деревья! Тут они вырастали до предельных своих размеров. «В дуплах платанов колонисты делали хлев для свиней, а в случае непогоды в дупле могли спрятаться человек двадцать-тридцать». Индейцы со своими каменными топорами не причиняли лесам никакого урона. Из ивы и тополей они долбили челны. На вигвамы и берестяные лодки шла кора. Лес дрогнул лишь с приходом белого человека.
Лес был враждебен пришельцам. «Среди бесконечных зеленых зарослей вас не покидает чувство тревоги, ощущение таящейся рядом опасности. Унять его не в ваших силах». Сначала люди сочились на материк по тропам индейцев, по озерам и рекам, но постепенно стали вгрызаться в лес. «Америка срублена топором» – это знает каждый американец. Мы видели фильм, где знаменитый киноактер Грегори Пек густым отеческим голосом, напоминая о прошлом, заклинал беречь лес – сокровище нации. Предки Грегори Пека видели в лесе препятствие и рубили его нещадно, радуясь содеянному, – нужны были земли под пашни. Их отвоевывали куртинками, вырубая и выкорчевывая деревья. (В некоторых общинах для уличенных в пьянстве наказанием было: «выкорчевать один пень».) Истощенную землю бросали и снова валили деревья… Американцы в те годы не знали, что, прорубившись на запад сквозь толщи лесов, они увидят степи, столь же не тронутые, как и леса, – бескрайние прерии. Именно эти земли, удобренные в течение многих тысяч лет дикими травами, пометом и костями бизонов, будут названы «лучшими черноземами на земле» и станут житницей для страны. А в первые двести лет свой хлеб Америка растила на полосках земли, отвоеванных у лесов.
Последствия рубки лесов сказались, конечно, немедленно. Из 1753 года дошел до нас голос некоего Эванса, жившего в Пенсильвании. «Наши потоки быстро высыхают Тех что прежде могли вращать суконно-валяльную машину, ныне едва хватает для нужд фермеров. Многие речки перестали быть судоходными». Так начиналась «хозяйственная Америка».
Открытие Америки продолжалось еще долгие годы. И всюду на путях открывателей лежали земли нетронутые. Белым людям еще предстояло узнать бесконечность равнин со стадами бизонов – «целый день скачи – стадо все не кончается». На пути у людей вставали новые горы и новые стены диких лесов, пустыни и опять горы. Всего лишь сто с небольшим лет назад американцы получили наконец нынешнее представление о земле, лежащей «от океана до океана».
Джон Бейклесс уверен (и приводит этому доказательства): «Вплоть до прихода белых людей и даже до 1600 года в Америке жили мамонты… Европейцы могли бы увидеть их, проникни они в те годы глубже на континент». Утверждение это можно подвергнуть сомнению. Но несомненно одно: находка Колумба была землей непотревоженной, нетронутой, девственной в полном смысле этого слова.
Понимали ли цену находки те, кто после почившего адмирала, словно мухи на мед, устремились сюда? Понимали, хотя погоня за золотом и мехами в первую сотню лет мешала разглядеть подлинные богатства. И лишь позже мы встречаем слова похвалы землям.
Француз Картье: «Земля эта так хороша, как только можно себе представить».
Француз Радиссон (середина XVII века): «Владения лежат в весьма умеренном климате, изобилуют всевозможными богатствами, земля плодоносит два раза в год».
Англичанин Генри Гудзон (1609 год): «Земля эта приятнейшая из всех, где только ступала нога человека, и удивительно хороша для возделывания».
«Страна так прелестна, так приятна и плодородна, что мне горестно сознавать: мир наш не может заселить ее». Эта печаль Радиссона была напрасной. Заселили!
Лица тех, кто шел сюда первыми, мы не знаем. То были разные люди. Смельчаки землепроходцы, искатели славы, авантюристы, романтики, просто бродяги, которым в Европе нечего было терять, и люди, алкавшие наживы. Желание нажиться, разбогатеть, впрочем, было в равной степени свойственно всем, и именно это определяет характер сложившейся нации. Уже в те дальние времена при «делении шкуры» возникали кровавые стычки внутри маленьких групп открывателей. «Смерть предводителя Сото была встречена с облегчением всем отрядом». Ла Саля (впервые прошедшего путь от устья реки Святого Лаврентия по Великим озерам и Миссисипи до Мексиканского залива) в Техасе прикончили спутники. Генри Гудзона команда корабля, разделявшая с ним все тяготы путешествия, в конце концов посадила в шлюпку и оставила в океане. Это был конец знаменитого капитана.
Большинство же малых открывателей Америки не оставило после себя даже имен. Были среди них подлецы, честолюбцы, стяжатели, но были и благородные души. Для этих, помимо добытых трудом и обманом бобровых шкурок и обещанных дома титулов и наград, «был еще зов беспредельных лесов, соблазн привольной жизни, неведомые диковинные племена, была радость первооткрывателей, богатая охота, предрассветная гладь озер, незнакомые растения, невиданные животные, безмолвие тесно сомкнувшихся крон высоких деревьев и острый привкус опасности». Это были «лесные бродяги», как сами они себя называли. По их следам шли скупщики меха, фермеры, плотники, кузнецы, скотоводы и рудокопы. Этот трудолюбивый люд, пробиваясь сквозь дебри, утверждал себя в единоборстве с дикой природой, пускал корни на новой земле.
А за спиной первопроходцев в далекой Европе делили уже не шкурки бобров, а всю огромную шкуру новой земли, очертания которой только-только определялись. С высоких королевских тронов ревниво следили за продвижением «десанта», торопились не упустить, застолбить для короны лучшие земли. В лагере «бледнолицых» началась толкотня, стычки, сожжение фортов, потопление кораблей ультиматумы. Основными претендентами на Новый Свет были Испания, Англия, Франция. На старте колонизации Англия задержалась но быстро нагнала конкурентов, и, когда дело дошло до прямых столкновений, лучший кусок достался именно ей.
В английских землях быстро развивалось хозяйство. Колония Нового Света становилась одной из самых богатых в Британской империи. Однако тяжело груженный вагон, пришло время, захотел двигаться своим ходом. Незаметно, но скоро у него появились «двигатель и труба». Англия сделала все возможное, чтобы «вагон» не мог отцепиться. Была пущена в ход военная сила. Не помогло! Вагон отцепился и пошел по своей колее. Tак в 1776 году родилось государство Соединенные Штаты Америки.
В нынешнем виде карта Америки оформилась постепенно. К восточным «основным штатам» по линейке, в виде прямоугольников и квадратов, прирезались штаты Дальнего Запада. Этому способствовали официальные исследования земель. (Путешественников Льюиса и Кларка в Америке чтут так же, как мы Пржевальского.) Но государство росло не только за счет разведки новых земель. Все более слабые должны были уступить вновь народившейся силе. Иногда «собирание земель» носило характер экстренной купли. В 1803 году Наполеон продал Штатам Луизиану – территорию от Миссисипи до Скалистых гор и от Великих озер до Мексиканского залива (почти треть нынешней территории США). Продал всего за 15 миллионов долларов. («По шесть центов гектар!» – смеются американцы.) За семь с четвертью миллионов долларов Россия в 1867 году продала Штатам Аляску. (Пишут, конгресс ворчал: «Покупаем ящик со льдом». Оказалось: ящик был с драгоценностями. Только добыча золота дала прибыль в 150 миллионов.) Другие земли Америка отняла силой. Война с Мексикой принесла ей Техас, Новую Мексику, часть Аризоны и Калифорнию. Всего в результате покупок и войн (их было сто четырнадцать с 1776 по 1900 год) Соединенные Штаты увеличили свою территорию в десять раз.
Такова короткая справка узнавания континента, зарождения государства и собирания земель под полосатый флаг. Однако предмет этого небольшого исследования не политическая карта США. Что помогло Америке стать Америкой? Несомненно, в первую очередь трудолюбие человека. Эта закваска идет от первых энергичных переселенцев, для которых труд на дикой земле был вопросом жизни и смерти. Но пот, пролитый на бесплодной земле, все же не дал бы хорошего результата. Богатство Америки – это еще и земля со всем, что было на ней уготовлено человеку. И человек сразу, немедленно взял в оборот все, что помогало ему нажиться, и в возможно короткое время. Именно с этой меркой подходили к земле-Америке белые поселенцы. Почти даром пионер мог получить целинные земли для своей фермы, луга для пастбищ или сулящие богатство лесные угодья и рудные месторождения. Живя среди изобилия природных богатств, люди не думали о возможном их истощении. Когда земля переставала давать урожай, фермеры переходили на новое место. Люди постарше хвастались перед начинавшими жить: «Я в твои годы, сынок, уже три угодья успел опустошить».
Земля терпела все это, пока человек продвигался по ней пешком или в воловьей повозке, пока в руках расточителя были топор, лопата и кирка, пока служили ему «лошадиная сила» и собственные мускулы. Но появились: трактор, бульдозер, взрывчатка, бурильный станок, экскаватор, пароход, самолет, грузовик. И все это стало служить все тем же изначальным желаниям: нажиться, и в возможно короткое время, обойти конкурента, успеть. «Изобилие поощряло расточительство. Способы, какими наша страна за последнее столетие использовала леса, луга, водные ресурсы и дикую фауну, являются наиболее разрушительными в истории цивилизации. Быстрота, с которой развивались события, не имеет себе равных» (эколог Фэрфилд Осборн). Общество, заквашенное на дрожжах наживы, не могло воспротивиться этому и не противилось. И пришло время, земля застонала… Проблема эта, конечно, не только американская. Но наглядность урока состоит в том, что именно с этой части Земли, из этой совсем недавно еще не тронутой кладовой раньше, чем из других мест, раздался крик: «Братцы, горим!»
Разумеется, жизнь индейцев не была безбрежной идиллией. Были в ней голодные зимы, были междоусобные стычки. «Тропа войны», снимание скальпов с врагов – это реальности.
Великие вожди (Гайавата – один из них) поняли все же преимущество дружелюбия. В районе Великих озер постепенно сложился мирный союз пяти великих племен. Историки считают: индейцам Северной Америки «не хватило нескольких веков», чтобы сложилась цивилизация, способная противостоять натиску чужеземцев и не быть стертой с лица земли.
Послеколумбовский «белый десант» на пространствах от Флориды до холодных заливов Канады высаживался не тотчас, не в два-три года. Сначала приходили разведчики. Ощупью, страшась мелководий и невидимых скал, деревянные каравеллы (20 метров всего длина!) искали удобные бухты. Уже не только испанцы, но также и англичане, французы, голландцы спешили к новой земле. И все вели себя одинаково – искали легкой добычи.
На восточном побережье золота не нашлось, но было нечто почти равноценное – бобровые шкурки. Меха стали главным товаром, приходившим из Нового Света в Европу. И это золото поначалу не надо было где-то искать. Оно само текло к кораблям. Индеец, променявший пару бобровых шкурок на ножик и зеркальце, считал бледнолицего чудаком, мало что смыслившим в жизненных ценностях. Торговля была временами такой азартной, что индейцы, променяв принесенные шкурки, «меняли одежду с плеча и уходили с прибрежной ярмарки совершенно голыми».
Дружелюбие и доверчивость преобладали при первых встречах. К белым гостям выходили с обрядом гостеприимства: танцевали, играли на тростниковых флейтах. Угощения тоже были обильными – «вождь прислал… 2000 носильщиков с грузом кроликов, куропаток, маисовых лепешек и жареной индюшатины». Однако скоро аборигены земли поняли, что за народ пришельцы. Обман, вероломство, жадность, грабеж, убийства за связку бобровых шкурок. Индейцы продолжали торговлю, но уже с поправкой на характер партнеров. Подданный французского короля Верраццано в 1524 году записал: «Местные жители предпочитают держаться поодаль. В деревню пустить нас явно не пожелали. Торговать согласились, но сами при этом неизменно располагались на вершине утеса, откуда на веревках спускали товары в корабельные шлюпки, то и дело предупреждая криком, чтобы лодки не подходили слишком близко. В обмен не принимали ничего, кроме ножей и рыболовных крючков… Окончив торговлю, краснокожие принимались жестами выражать свое презрение и делали это с бесстыдством…»
Однако и сто лет спустя после этого замечания «торговля железом» давала возможность до отказа наполнить трюмы бобровыми шкурками. Индейцы к этому времени уже стали, кажется, понимать, что гости из дома хозяев вовсе не собираются уходить. Чужеземцы явились в страну, чтобы остаться в ней навсегда. Вот тут дело дошло и до скальпов. И хотя плацдарм «десанта белых» был в это время ничтожным – всего лишь какие-то точки на побережье в тысячи километров, – единого фронта против вторжения не было. Индейцами битва была проиграна еще в ту минуту, когда матрос Колумба Родриго закричал: «Tierra!»
Плацдарм на берегу, обращенном к Европе, неумолимо стал расширяться. И там, где белый человек поселялся, индейцы были помехой. Их убивали, прогоняли, теснили. Иногда земля у индейцев «покупалась вполне благородно». Остров Манхаттан (нынешний центр Нью-Йорка) куплен голландцами «за безделушки стоимостью в 24 доллара». Практиковалась покупка земель по принципу «на ходу». Добродушные хозяева, ощущая за спиной еще не тронутый материк, соглашались на такую продажу, получая за землю все те же ножи, зеркальца, ружья, одеяла и лошадей. Белый получал столько земли, сколько в состоянии был пройти пешком непрерывно в продолжение «дня, ночи и еще дня». Но даже этот открытый обман умножался обманом. Покупатель заранее намечал тропы сквозь заросли и для ходьбы нанимал специального «марафонца». Даже очень выносливые индейцы (а они-то умели ходить!), контролируя куплю-продажу, не поспевали за нанятым ходоком. В результате земля, которую белые получали, была намного больше угодий, которые им собирались продать.
Позже индейцев попросту прогоняли с земель, переселяли в места, до которых очередь освоения еще не дошла. Важные персоны белых (в том числе президенты) заключали «земельные договора», сидели с краснокожими вождями у ритуальных костров, посасывали «трубку мира» и истребляли в конце концов индейцев всеми возможными средствами. «Убивайте бизонов. Краснокожим нечего будет есть, и они вымрут». Это инструкция белого генерала. (И это было убийственно верное средство!) Убивали индейцев также картечью и оспой, продавая им зараженные одеяла. Остатки их гнали на запад, гнали по мере захвата все новых и новых земель. Из Европы белые колонисты привезли в Америку пчел. На девственных землях «домашние насекомые» быстро дичали и двигались в глубь территории с опережением фронта переселенцев километров на сто. Индейцы со страхом глядели на «муху белого человека». Появление пчел служило сигналом: «Идут! И уже близко…» С отчаянием обреченных и мужеством, достойным лучших воинов на земле, индейцы защищали свои земли и право на жизнь. Но что могли сделать дети природы против расы людей, покинувших каменный век на тысячи лет раньше их, краснокожих!
Железная дорога, соединившая в середине прошлого века Восток и Запад Соединенных Штатов, сделала для белых людей доступными последние прибежища прежних владельцев земли-Америки. С грустной улыбкой читаешь о попытках индейцев отстоять эти прибежища: «Вожди племени сиу принимали паровоз за „большого коня“ и посылали отряды молодых воинов арканить паровозную дымовую трубу, чтобы „взять коня в плен“.
Все кончилось учреждением резерваций. (Примерно так же сейчас учреждаются заповедники-резервации для исчезающих журавлей, для истребленных бизонов, бобров.) Индейские резервации – это плохие земли в штатах Нью-Мексико, Аризона, Южная Дакота. Осколки племен пуэбло и сиу мы встретили на пустынных холмах Дакоты и на каменно-красной земле Аризоны. В одном месте четверо удрученных людей хоронили ребенка, и появление белых людей в этот момент их почти разъярило…
Честные люди Америки испытывают угрызение совести за судьбу индейцев и признаются в этом. Прославленный киноактер Марлон Брандо сказал журналистам: «С индейцами мы заключили четыреста договоров. И ни один из них не выполнили. И однажды наступил момент, когда мы начали истреблять индейцев физически, экономически, духовно и весьма преуспели в этом малопочтенном занятии». Мы видели памятник индейцам, павшим от руки завоевателей. Он поставлен самими индейцами на братской могиле жертвам последней крупной резни. Это один из немногих памятников истребленным индейцам. Зато сама земля хранит о них память. Прочтите вслух: Миссисипи, Миссури, Ниагара, Потомак, Огайо, Гурон, Мичиган, Небраска, Дакота, Аппалачи, Саскуэханна… Это индейские названия рек, озер, равнин и горных цепей. Памятник этот вечный. Читая на картах звучные самобытные слова, не забывайте: это была земля людей, которых Колумб по ошибке назвал индейцами.
А что земля? Сама земля, найденная Колумбом, она все та же, что и пятьсот без малого лет назад, или она изменилась? Изменилась! И очень сильно. Не так уж давно это всех радовало. Теперь перемены многих печалят. И потому так велик интерес «изначальной земле». Какой была? Вопрос этот волнует не только американцев. Милостью истории Новый Свет был дан человеку нетронутой, первозданной землей. Это «модель на ладони». Каждый шаг человека тут виден отчетливо, пятьсот лет – всего лишь секунда в жизни Земли.
В последние годы в Америке издано много книг, посвященных «изначальной земле», Пожалуй, лучшей из них надо назвать обширный труд Джона Бейклесса «Америка глазами первооткрывателей». Серьезную книгу, написанную по документам (и с приведением их), читаешь так же, как в детстве читал Фенимора Купера. Достоинства книги определило счастливое сочетание в личности автора: искусствоведа, философа, историка, журналиста, книга у нас издавалась («Прогресс», 1969). Заметки эти – результат прочтения не одной книги, но большая часть кавычек (там, где речь идет об Америке изначальной) – ссылка Бейклесса и на источники, им приводимые. Итак, триста-четыреста лет назад… Землю с подплывающих к ней каравелл сначала чувствовали, а потом уже видели. На многие километры в океан уходил сладчайший запах лесов, цветущих лугов, земляники, аромат можжевельника, который индейцы жгли в кострах. «Запах был настолько силен, что мы были убеждены: берег уже недалек». Нетронутая земля! Это сразу увидели все, кто ступал на нее. Первая экспедиция англичан, вернувшись в Лондон (в 1584 году), объявила, что «застолбила» землю под названием Вингандакоа. (Позже выяснилось: туземец, не зная, что у него спрашивают, вежливо сказал: «Вингандакоа!» – «Какие на вас красивые одежды!») Тщеславная королева Елизавета в свою честь приказала назвать эту землю «Вирджиния» («Девственница»), не подозревая о том, что название годилось бы и для всей Америки.
Что значит девственная земля? Европа в то время тоже еще не знала особенной тесноты, и не было жалоб на истощение земли. В центре Лондона прямо с моста ловили лососей. Еще не выбиты были окончательно туры. В литовских лесах обильно водились родичи американских бизонов – зубры. (Перед Грюнвальдской битвой их мясом кормили войско.) В черте нынешней Большой Москвы били медведей и глухарей. А войско Ивана Грозного в походе на Казань питалось в пути лосятиной. И все же новые земли потрясали европейцев – «какими создал их бог, такими они и лежат». Перейдя от торговли к промыслу мехов, трапперы, двигаясь понемногу от побережья в леса, видели: все реки, озерца и болота – в бобровых плотинах. «За ночь траппер мог добыть тридцать бобров». Еще не пристав к берегу, моряки видели совсем не пуганных белых медведей, «видели множество рыб, похожих с виду на лошадь» (моржи!). Дичь не страшилась людей. На островах моряки встретили птиц «размером с гуся и в великом множестве». И ни одна не взлетела. Птица просто не умела летать. Врагов у нее не было. Человека она не знала. И вот он явился. Птиц убивали дубинками. «За один час можно загрузить птицей 30 больших баркасов». Так начиналось избиение бескрылой гагарки. К началу нашего века ни одной этой птицы на Земле уже не было. А сидели они когда-то на прибрежных камнях Америки, «тесно прижавшись друг к другу, как булыжники на мостовой».
Шагнем за первыми поселенцами чуть дальше от берега. На озерах гуси, утки, цапли «затмевали небо». «Потревоженные, они уподоблялись громадной грозовой туче». Дикие голуби опускались на ночь в кроны деревьев в таком количестве, что ломались ветки. В одну сеть зараз попадалось 15—16 сотен. Утки и гуси совершенно не боялись человека и упрямо не желали заходить в воду, пока их туда не загоняли силой.
На месте нынешнего Нью-Йорка в 1609 году (времена Минина и Пожарского у нас) в той части, где стоят сейчас небоскребы, «человек лишь с трудом мог передвигаться из-за свиста, шума и трескотни. Кто не ленился, ловил птиц почти без труда».
Однако для пропитания поселенцы, так же как и индейцы, били дичь покрупнее. «Лоси ходили стадами, достигавшими шести десятков голов, И были так доверчивы, что паслись вместе с коровами поселенцев… Оленей было столько, что их убивали ради забавы, нежели ради того, чтобы добыть себе пропитание».
Разнообразие дичи позволяло быть привередливым. Скоро люди поняли: лучшее лакомство – бобровый хвост, а для еды повседневной следует бить медведей и птиц, которым дали название индейка. Леса местами были просто забиты этими птицами. «Казалось, видишь огромную бесконечную стаю. В лесу стоял стон от их бормотания… Мальчишки для потехи швыряют в них камнями».
Волков, лис, енотов, скунсов первоохотники не считали достойной добычей. В скупых записях сказано мимоходом: «было их великое множество». «Лисы (красные и черные) ходили, как собаки на псарне, и охотились на пернатую дичь, словно в курятнике».
Элементарные знания биологии должны подсказать нам: обилие животных предполагает богатство растительное. Так и было. Первооткрыватели пишут об этом: «Вся земля увита тут виноградом». Это давало повод называть открытые земли: Винная земля, Винное русло, Винные берега. «Земляника тут растет в количествах невообразимых… В июне земля становится сплошным красным ковром». Росли тут также дикие сливы, малина, хурма, черника, смородина, клюква, крыжовник, необычной сладости каштаны (все деревья теперь погубила грибковая болезнь), «грецкий орех» (гикори), тутовая ягода, терновник, боярышник. И это все земля рожала сама, без участия человека. В мелководных долинах рек вызревал дикий рис. «Рожь тут никто не сеет, но она такая же, как и в Европе». «Конопля восходит без пахоты и посева». Это был огромный закром природы – не ленись, протяни руку!
Картина природы изначальной Америки была бы неполной, упусти мы свидетельства европейцев о водах этой земли. Об озере Эри сказано: «Ткни острогой – попадешь в рыбу». «Реки кипели от рыбы… Корюшку можно было выплескивать на берег черпаком или даже куском коры». Осетры дремали в воде, высунув спины… «По-настоящему храброму краснокожему ничего не стоило накинуть петлю на хвост какому-нибудь крупному осетру и уже не выпускать веревки из рук. Индеец лишь время от времени высовывал голову из воды, чтобы глотнуть воздуха. Он не обращал внимания на рывки рыбы. В конце концов осетр выбивался из сил, и победитель – сам нередко полузахлебнувшийся – вытягивал жертву на берег». В Великих озерах «лосося гребцы били дубинками».
Индейцы даже сколько-нибудь не могли подорвать обильную жизнь воды. Большинство из них особой страсти к рыбе и не питало, поручая ловлю мальчишкам, которые били рыбу стрелою с лодки. Рыбой кормились люди и звери. Рыбу ловили орланы, цапли, бакланы и, конечно, скопа, ныне почти исчезнувшая. Можно себе представить количество птиц-рыболовов, если «группа не приспособленных к здешним условиям англичан добывала себе пропитание, поджидая, когда скопа принесет птенцам рыбу, и забирали ее».
Только в воспоминаниях остался девственный лес континента. Тем, кто приплыл сюда вслед за Колумбом (и 200 лет спустя после этого!), казалось: Америка – это сплошные леса. «Тут нет панорам… Слишком много лесов, и если забраться на самый верх высокой скалы и глянуть вдаль, то скорее всего увидишь перед собой одни лишь качающиеся верхушки деревьев». Прямо от океана поднималась стена сосен, дубов, бука, каштана, ясеня, липы, ивы, орешника, кленов, пихты, ели, березы, осины. Большинство деревьев было европейцам знакомо. Но какие это были деревья! Тут они вырастали до предельных своих размеров. «В дуплах платанов колонисты делали хлев для свиней, а в случае непогоды в дупле могли спрятаться человек двадцать-тридцать». Индейцы со своими каменными топорами не причиняли лесам никакого урона. Из ивы и тополей они долбили челны. На вигвамы и берестяные лодки шла кора. Лес дрогнул лишь с приходом белого человека.
Лес был враждебен пришельцам. «Среди бесконечных зеленых зарослей вас не покидает чувство тревоги, ощущение таящейся рядом опасности. Унять его не в ваших силах». Сначала люди сочились на материк по тропам индейцев, по озерам и рекам, но постепенно стали вгрызаться в лес. «Америка срублена топором» – это знает каждый американец. Мы видели фильм, где знаменитый киноактер Грегори Пек густым отеческим голосом, напоминая о прошлом, заклинал беречь лес – сокровище нации. Предки Грегори Пека видели в лесе препятствие и рубили его нещадно, радуясь содеянному, – нужны были земли под пашни. Их отвоевывали куртинками, вырубая и выкорчевывая деревья. (В некоторых общинах для уличенных в пьянстве наказанием было: «выкорчевать один пень».) Истощенную землю бросали и снова валили деревья… Американцы в те годы не знали, что, прорубившись на запад сквозь толщи лесов, они увидят степи, столь же не тронутые, как и леса, – бескрайние прерии. Именно эти земли, удобренные в течение многих тысяч лет дикими травами, пометом и костями бизонов, будут названы «лучшими черноземами на земле» и станут житницей для страны. А в первые двести лет свой хлеб Америка растила на полосках земли, отвоеванных у лесов.
Последствия рубки лесов сказались, конечно, немедленно. Из 1753 года дошел до нас голос некоего Эванса, жившего в Пенсильвании. «Наши потоки быстро высыхают Тех что прежде могли вращать суконно-валяльную машину, ныне едва хватает для нужд фермеров. Многие речки перестали быть судоходными». Так начиналась «хозяйственная Америка».
Открытие Америки продолжалось еще долгие годы. И всюду на путях открывателей лежали земли нетронутые. Белым людям еще предстояло узнать бесконечность равнин со стадами бизонов – «целый день скачи – стадо все не кончается». На пути у людей вставали новые горы и новые стены диких лесов, пустыни и опять горы. Всего лишь сто с небольшим лет назад американцы получили наконец нынешнее представление о земле, лежащей «от океана до океана».
Джон Бейклесс уверен (и приводит этому доказательства): «Вплоть до прихода белых людей и даже до 1600 года в Америке жили мамонты… Европейцы могли бы увидеть их, проникни они в те годы глубже на континент». Утверждение это можно подвергнуть сомнению. Но несомненно одно: находка Колумба была землей непотревоженной, нетронутой, девственной в полном смысле этого слова.
Понимали ли цену находки те, кто после почившего адмирала, словно мухи на мед, устремились сюда? Понимали, хотя погоня за золотом и мехами в первую сотню лет мешала разглядеть подлинные богатства. И лишь позже мы встречаем слова похвалы землям.
Француз Картье: «Земля эта так хороша, как только можно себе представить».
Француз Радиссон (середина XVII века): «Владения лежат в весьма умеренном климате, изобилуют всевозможными богатствами, земля плодоносит два раза в год».
Англичанин Генри Гудзон (1609 год): «Земля эта приятнейшая из всех, где только ступала нога человека, и удивительно хороша для возделывания».
«Страна так прелестна, так приятна и плодородна, что мне горестно сознавать: мир наш не может заселить ее». Эта печаль Радиссона была напрасной. Заселили!
Лица тех, кто шел сюда первыми, мы не знаем. То были разные люди. Смельчаки землепроходцы, искатели славы, авантюристы, романтики, просто бродяги, которым в Европе нечего было терять, и люди, алкавшие наживы. Желание нажиться, разбогатеть, впрочем, было в равной степени свойственно всем, и именно это определяет характер сложившейся нации. Уже в те дальние времена при «делении шкуры» возникали кровавые стычки внутри маленьких групп открывателей. «Смерть предводителя Сото была встречена с облегчением всем отрядом». Ла Саля (впервые прошедшего путь от устья реки Святого Лаврентия по Великим озерам и Миссисипи до Мексиканского залива) в Техасе прикончили спутники. Генри Гудзона команда корабля, разделявшая с ним все тяготы путешествия, в конце концов посадила в шлюпку и оставила в океане. Это был конец знаменитого капитана.
Большинство же малых открывателей Америки не оставило после себя даже имен. Были среди них подлецы, честолюбцы, стяжатели, но были и благородные души. Для этих, помимо добытых трудом и обманом бобровых шкурок и обещанных дома титулов и наград, «был еще зов беспредельных лесов, соблазн привольной жизни, неведомые диковинные племена, была радость первооткрывателей, богатая охота, предрассветная гладь озер, незнакомые растения, невиданные животные, безмолвие тесно сомкнувшихся крон высоких деревьев и острый привкус опасности». Это были «лесные бродяги», как сами они себя называли. По их следам шли скупщики меха, фермеры, плотники, кузнецы, скотоводы и рудокопы. Этот трудолюбивый люд, пробиваясь сквозь дебри, утверждал себя в единоборстве с дикой природой, пускал корни на новой земле.
А за спиной первопроходцев в далекой Европе делили уже не шкурки бобров, а всю огромную шкуру новой земли, очертания которой только-только определялись. С высоких королевских тронов ревниво следили за продвижением «десанта», торопились не упустить, застолбить для короны лучшие земли. В лагере «бледнолицых» началась толкотня, стычки, сожжение фортов, потопление кораблей ультиматумы. Основными претендентами на Новый Свет были Испания, Англия, Франция. На старте колонизации Англия задержалась но быстро нагнала конкурентов, и, когда дело дошло до прямых столкновений, лучший кусок достался именно ей.
В английских землях быстро развивалось хозяйство. Колония Нового Света становилась одной из самых богатых в Британской империи. Однако тяжело груженный вагон, пришло время, захотел двигаться своим ходом. Незаметно, но скоро у него появились «двигатель и труба». Англия сделала все возможное, чтобы «вагон» не мог отцепиться. Была пущена в ход военная сила. Не помогло! Вагон отцепился и пошел по своей колее. Tак в 1776 году родилось государство Соединенные Штаты Америки.
В нынешнем виде карта Америки оформилась постепенно. К восточным «основным штатам» по линейке, в виде прямоугольников и квадратов, прирезались штаты Дальнего Запада. Этому способствовали официальные исследования земель. (Путешественников Льюиса и Кларка в Америке чтут так же, как мы Пржевальского.) Но государство росло не только за счет разведки новых земель. Все более слабые должны были уступить вновь народившейся силе. Иногда «собирание земель» носило характер экстренной купли. В 1803 году Наполеон продал Штатам Луизиану – территорию от Миссисипи до Скалистых гор и от Великих озер до Мексиканского залива (почти треть нынешней территории США). Продал всего за 15 миллионов долларов. («По шесть центов гектар!» – смеются американцы.) За семь с четвертью миллионов долларов Россия в 1867 году продала Штатам Аляску. (Пишут, конгресс ворчал: «Покупаем ящик со льдом». Оказалось: ящик был с драгоценностями. Только добыча золота дала прибыль в 150 миллионов.) Другие земли Америка отняла силой. Война с Мексикой принесла ей Техас, Новую Мексику, часть Аризоны и Калифорнию. Всего в результате покупок и войн (их было сто четырнадцать с 1776 по 1900 год) Соединенные Штаты увеличили свою территорию в десять раз.
Такова короткая справка узнавания континента, зарождения государства и собирания земель под полосатый флаг. Однако предмет этого небольшого исследования не политическая карта США. Что помогло Америке стать Америкой? Несомненно, в первую очередь трудолюбие человека. Эта закваска идет от первых энергичных переселенцев, для которых труд на дикой земле был вопросом жизни и смерти. Но пот, пролитый на бесплодной земле, все же не дал бы хорошего результата. Богатство Америки – это еще и земля со всем, что было на ней уготовлено человеку. И человек сразу, немедленно взял в оборот все, что помогало ему нажиться, и в возможно короткое время. Именно с этой меркой подходили к земле-Америке белые поселенцы. Почти даром пионер мог получить целинные земли для своей фермы, луга для пастбищ или сулящие богатство лесные угодья и рудные месторождения. Живя среди изобилия природных богатств, люди не думали о возможном их истощении. Когда земля переставала давать урожай, фермеры переходили на новое место. Люди постарше хвастались перед начинавшими жить: «Я в твои годы, сынок, уже три угодья успел опустошить».
Земля терпела все это, пока человек продвигался по ней пешком или в воловьей повозке, пока в руках расточителя были топор, лопата и кирка, пока служили ему «лошадиная сила» и собственные мускулы. Но появились: трактор, бульдозер, взрывчатка, бурильный станок, экскаватор, пароход, самолет, грузовик. И все это стало служить все тем же изначальным желаниям: нажиться, и в возможно короткое время, обойти конкурента, успеть. «Изобилие поощряло расточительство. Способы, какими наша страна за последнее столетие использовала леса, луга, водные ресурсы и дикую фауну, являются наиболее разрушительными в истории цивилизации. Быстрота, с которой развивались события, не имеет себе равных» (эколог Фэрфилд Осборн). Общество, заквашенное на дрожжах наживы, не могло воспротивиться этому и не противилось. И пришло время, земля застонала… Проблема эта, конечно, не только американская. Но наглядность урока состоит в том, что именно с этой части Земли, из этой совсем недавно еще не тронутой кладовой раньше, чем из других мест, раздался крик: «Братцы, горим!»