Петров Михаил. Гончаров и новогоднее приключение

   - Ну конечно! - радостно заорал я, поражаясь уместности его подсказки. - Вы же и слова мне не дали сказать. Прежде чем бить морду, надо думать головой. Твоих козлов припутают за шесть секунд.
   - Ну, за шесть-то не припутают, не надо крутить мне уши, а вот минут через пяток подъехать могут. Спасибо, что проинформировал, я с пацанами сейчас свяжусь, предупрежу, чтоб уложились в сорок секунд. А ты канай к своему дружку. Леха, проводи его.
   - Погодите, право слово. - Совершенно запутавшись в собственном вранье, я не знал, что говорить дальше. - Вы это... Как вам сказать...
   - Так и говори, только не жуй сопли, некогда мне, пацанов надо предупредить.
   - Ну... В общем, обманул я вас...
   - Так-так-так. - С тонкой полуулыбочкой, не предвещающей мне ничего хорошего, он вкрадчиво подошел сбоку. - Это нехорошо. Это очень некрасиво, обманывать дядю Женю. И в чем же ты меня обманул, козел кастрированный? Ну, говори, падаль!
   - Никакой сигнализации в квартире нет, пошутил я.
   - Это хорошо, а парней я все-таки предупрежу, не хотел бы я быть на твоем месте, если их захомутают. Умирать вы будете медленно и мучительно, как о великой милости мечтая о скорейшем конце.
   - Нет, сейчас я говорю правду.
   - Время покажет, но зачем такие шутки?
   - Не хотел, чтобы вы без меня туда заходили. Всю квартиру очистите.
   - Ты что же, не доверяешь нам? - с притворной обидой спросил он.
   - Оставь, Старков, я прекрасно понимаю, что к чему, и ты это понимаешь, так что давай не будем делать лишних пируэтов. От них одна усталость. И тем более у нас это плохо получается, хотя я и надеялся, что обращаюсь к человеку. Послушай меня. В квартире, куда направились твои ублюдки, находится женщина. Она моя жена. Если мне выпадет козырный туз и я живым вырвусь из твоих когтей, то...
   - Что "то"? - скривив сочные губы, с издевочкой спросил он.
   - А то, что если я узнаю, что к ней дотрагивались хотя бы пальцем, то даже на зоне можешь заказывать по себе панихиду.
   - Ой, какие мы грозные, ой, боюсь, боюсь. Не переживай, Гончаров, в живых ты не останешься, не такой расклад у нас получается. Иди простись со своим дружком. А чтобы тебя перед смертью не волновать, я тебя успокою. Мои орелики, когда идут делать дело, внимания на женщин не обращают. Так что не переживай, помрешь ты при верной жене. Андрюха, Леха, проводите товарища.
   До затылка вывернув руки, подонки зашвырнули меня в глухую комнатенку и тут же с лязгом закрыли дверь.
   Связанный по рукам и ногам, Макс куклой лежал на диване, своей кровью оскверняя его фешенебельную обивку. Весь его вид говорил о том, что господину Ухову давно и на всех наплевать, и, только заметив, как загорелись его глаза при моем появлении, я с удовольствием понял, что ошибся.
   - Ну, что там? - кивком подзывая меня поближе, спросил он. - Видел Серегу?
   - Видел, деньги он передал. Как мог, я разъяснил ему положение дел, назвал наше местопребывание и дал короткую характеристику нашим бандюгам. Удивляюсь, почему его до сих пор нет.
   - Может быть, он тебя не понял?
   - Исключено, информацию он подтвердил, правда, в завуалированной форме.
   - Сколько после этого прошло времени?
   - Более полутора часов.
   - Иваныч, это очень много. Возможность его помощи нужно исключить. Скорее всего, он не приедет.
   - Что ты говоришь? Ты всегда был в нем уверен.
   - Иваныч, времена меняются, а вместе с ними и люди. Честь и совесть, память предков опущены в тюремную парашу. Что может быть страшнее? Когда на алтарь страны поставлены такие понятия, как бесчестность, алчность, жестокость и равнодушие, удивляться нечему. Когда горстка отъявленных мерзавцев, нагло ограбив народ, поставила свою Родину раком и в буквальном смысле имеет ее во все дыры, чего можно ждать от отдельно взятого индивидуума? Разумеется, больно осознавать, что и твой товарищ играет на другом поле и по другим правилам, но тут уж ничего не поделаешь. Наплевать и забыть. Он теперь личный телохранитель какого-то нового, скороспелого банкира.
   - Да погоди ты так переживать, еще не вечер. Может, объявится. Ведь ему нужно какое-то время, чтобы все спланировать и подготовить. Мужиков собрать. Не отчаивайся, лучше скажи - за что тебя стреножили?
   - Пустяки, не удержался, все хрюкало Фаре разворотил. Пидор вонючий, предложил мне у него полизать. Это мне-то предложил, прапору Афгана! Тьфу, пакость. Как вспомню, так блевать хочется. Ну да ладно. На Бога надейся, а сам не плошай. Там на письменном столе стоит пластмассовая трахомудия для ручек и карандашей. Я что думаю: если есть карандаши, то для них должна быть точилка, возможно, ножичек или даже скальпель. Ты пошукай там, Иваныч, а если ничего не найдешь, то и заточенный карандаш сгодится.
   - Что ты затеял? - все уже понимая, спросил я на всякий случай.
   - Неужели ты думаешь, что я позволю замочить себя просто так? Не получится, уж одного-то точно с собой прихвачу, да и тебе советую - хоть какая-то видимость оружия успокаивает нервную систему, так что вперед. "В бою не сдается наш гордый "Варяг"...", но для начала ослабь мне веревки так, чтоб я в любой момент мог их сбросить. Ну что стоишь? Или ты не согласен?
   - Не говори ерунды, когда это я с тобой не был согласен, давай ручонки.
   Перекрестившись, я приступил к делу, но, к сожалению, нашему коварному плану осуществиться было не суждено. Распахнувшаяся дверь поставила точку в самом его начале. Мерзкая харя Фары улыбалась ласково и многообещающе.
   - Ну что, щеглы, пригрелись? Простите, что вынужден потревожить ваш покой. Выходи по одному и с вещами.
   - Это еще зачем? - громко, чтобы прогнать скользкий ужас, идущий откуда-то из задницы, спросил я. - Для чего?
   - Зачем, для чего. Все-то тебе надо знать, - гадко лыбился педераст. Выходи - узнаешь. Что? Очко-то не железное?
   - Дурак, - попытался Макс выиграть время и заманить его вовнутрь. - Как же я выйду, если связаны ноги и руки? Ты меня сперва развяжи, а потом я выйду.
   - А ты пока полежи, ничего, не к спеху. Мы сначала твоим корешком займемся. Господин Гончаров, разрешите пригласить вас на прощальное танго?
   - Поцелуй меня в жопу, с педерастами не танцуем-с. Они у нас в конюшнях заместо кобыл стоят, а жеребенки, которые потом рождаются, называются жерепедами.
   - Иваныч, - укоризненно вмешался Макс, - не оскорбляй благородных, гордых животных. Не заслуживают они того. Ползи отсюда, мразь.
   - Да чего вы на меня орете, - меняя тактику, обиженно заговорил Фара. Мне шеф сказал пригласить, я и приглашаю, мое дело маленькое.
   - Вот пусть твой шеф и приходит, а сами мы отсюда не выйдем, - ставя точку, категорично отрезал Макс.
   - Хорошо, я сейчас ему передам.
   Недовольно бормоча, он удалился, оставив дверь открытой. На цыпочках, по стеночке, я подошел к проему и любопытным гусаком выглянул из гаража. Господи, лучше бы я этого не делал. Меня, как паршивого котенка, чья-то костлявая рука в мгновение ока выволокла наружу, на корявый бетон бокса. Я и глазом не успел моргнуть, как в мое горло, между гортанью и сонной артерией, холодно и просто уперлось острие ножа.
   - Андрюха, тащи сюда тазик, я его здесь замочу.
   - Щас я, Леха, подожди, - с какой-то жутковатой ноткой, гремя посудой, нервно ответил Андрюха. - Щас я, только не мочи без меня. Я еще ни разу не видел, когда в горло. Прикольный кайф.
   - Что вы там за смотрины устроили? - подходя, недовольно проворчал Старков. - Режьте по-шустрому, некогда, еще второго надо приколоть.
   Схватив за волосы, они резко задрали мою голову, а под грудь подсунули большой зеленый таз с отбитой белой эмалью, чтобы не залить землю моей кровью. Теперь-то я отчетливо, до мельчайших крапинок на дне таза понимал, что сейчас умру. Нет, я знал об этом и раньше, но вообще-то смерть казалась мне дамой эфемерной, далекой и расплывчатой. Сейчас она смотрела в мои глаза. Причем смотрела равнодушно, без гнева или жалости, без сожаления или злорадства. Она просто явилась и констатировала факт своей явки.
   - Леха, ну что ты телишься? - возбужденно торопил палача Евгеша.
   - Щас, пусть Андрюха обмотает мне руку, а то в крови уделаюсь, что потом матери скажу. Шеф, вы его за ноги придерживайте, а ты, Фара, на поясницу сядь. Дергаться он начнет, кровь расплескает. Ну, как говорится, Бог в помощь...
   Уже безразличный ко всему, я видел, как в обвязанной тряпьем руке блеснул красивый, но какой-то вроде бы ненастоящий нож. Всего мгновение он пробыл в поле моего зрения, а потом исчез, упал, резко звякнув о днище таза. И почти следом за ним к моим глазам бессильно упала перемотанная тряпьем рука палача. Только чуть позже я услышал, а точнее, осознал, почувствовал выстрел и ощутил стекающую по моим щекам и подбородку кровь. Она стекала и ритмично капала, громко ударяясь о дно таза. Тело, лежащее на мне, было мертво. Это я понимал лопатками. Космическое молчание и красный знак вопроса. Сколько все это продолжалось? Не знаю. Не могу сказать, когда звенящую тишину и стук кровавых капель вспорол истошный, звериный крик Евгеши. И тут же, перекрывая его визг, на форсаже взревел мощный двигатель и заливной бетонный блок подпрыгнул от удара. Влетевший тяжелый "ЗИЛ", корежа дверные створки, пропер внутрь и резко осадил возле меня.
   - Лежать! Всем лечь! Лицом вниз! Будем стрелять! - устрашающе орали и дергали затворы автоматов два человека, а я смеялся громким идиотским смехом, потому что в одном из нападавших, несмотря на черную маску, узнал Медова.
   Ребятушки работали серьезно и красиво. Смотреть на них было одно удовольствие. Трех подонков они парализовали за десять секунд. Немного помассировали их внутренности, настучали по затылкам и, защелкнув наручники, уложили равносторонним треугольником. Единственный, кто пытался сопротивляться, был сам Старков. Раскорячившись в позе крутого дзюдоиста, он скорчил устрашающую рожу и заорал обиженным ослом. Однако выдрючивался он недолго, одного удара дубинкой ему хватило с лихвой. И зачем только они стреляли? Всю эту операцию можно было проделать изящней и без единой капли крови. Куда теперь прикажете девать труп? И как его оприходовать? Кстати, где он... Где мой незадачливый палач... Черт возьми, Гончаров, да ты сходишь с ума. Дернувшись, я с омерзением скинул с себя мертвое тело.
   - Где Макс? - немного отдышавшись, встревоженно спросил Сергей. - Что с ним?
   - Все в порядке, если не считать его простреленного окорока. Он связан и отдыхает в биндюжке. Думаю, что он будет искренне рад твоему приходу. Иди и скажи дяде здрасьте, но прежде выруби в боксе свет, скоро сюда нагрянут еще два подонка. Надо быть готовыми, они тоже хотят праздника.
   - Если хотят, значит, устроим, - направляясь к Ухову, пообещал Медов. Вы тут это дело пока перетрите с Толиком, а я займусь Максом.
   - Толик, зачем вы его шлепнули? - Поднимаясь с пола, я кивнул на мертвеца. - Можно было обойтись без стрельбы. Или патронов девать некуда, так вы их по черепам раскидывать решили? Ничего не скажешь, надежное хранилище.
   - Что-о-о? - вылупил на меня глуповатые глазищи Толик. - Мы стреляли? Да вы в своем уме? Мы подъехали всего минуту назад и стали думать, с чего начинать. Этот выстрел, раздавшийся от вас, мы восприняли как сигнал к началу действий.
   - Ясное дело - во всем виноват дворник, ему и голову рубить, насмешливо заключил я. - Ладно, замнем для ясности, тем более что на дебаты у нас нет времени, мерзавцы должны появиться с минуты на минуту.
   - Мне кажется, они не приедут, - неуверенно предположил он.
   - Это еще почему? - протестующе вскричал я.
   - А потому, что описаются.
   - Не понимаю.
   - А чего тут понимать? Увидят протекторы трехосного "ЗИЛа", прикинут хрен к мозгам и поймут, что здесь что-то неладно. Развернутся и уедут. Или встанут где-нибудь подальше и будут наблюдать.
   - Ты прав, и что же делать?
   - Я вот что предлагаю: отогнать грузовик к основной дороге и там их ждать. Как только они сюда свернут - рвануть за ними и перекрыть им путь к отступлению. Дорожка здесь узкая, снежный борт высокий. Двум легковушкам не разъехаться, не говоря уже о грузовике. Только так мы можем захомутать.
   - Они бросят машину и сорвутся.
   - За это не беспокойтесь, от меня не убегут, а по такому снегу и подавно. Ну а в крайнем случае прострелю им ходули. Стреляю я грамотно.
   - Годится, тогда не теряй времени, но учти - они вооружены. Может, мне с тобой?
   - Не надо, - уже садясь в машину, с легкой иронией отказался Толик. Вы человек штатский, зачем вам лишние неприятности. Да вы не волнуйтесь, все будет как у Клавы. Какая у них тачка?
   - Светлая "шестерка" с затемненным задним стеклом. А ее госномер нам сейчас сообщит господин дядя Женя Старков. - Подойдя к генеральному мерзавцу, я носком ботинка перекатил его на спину и, тихонько наступив ему на гениталии, ласково спросил:
   - Ты, земеля, не помнишь, какие там были цифирки?
   - Бо-о-ольно-о!!! - вместо ответа заскулил он.
   - Не переживай, будет еще больнее, не слышу номера.
   - Не знаю я никакого номера!!! - крещендо форте выл Евгеша.
   - Сейчас узнаешь, кулинар я искусный и любимое мое блюдо - давленые яйца, запеченные в кожаном мешочке.
   С садистским наслаждением я усилил давление. Теперь он заверещал на всю округу и сквозь вопли выдал требуемую информацию:
   - Ф-769, отпусти, сволочь...
   - Я понял, - запуская двигатель, заверил меня Толик. - Смотрите тут за ними, как бы чего не натворили, что там Серега пропал?
   - Разберемся, езжай и Бог тебе в помощь.
   Старковский гараж-мастерская как будто специально оборудован для подобных целей. Удобная это штука - автоподъемник. Первым делом я подтащил к нему Фару с Андрюхой. Не спеша продел через их руки тросик и, надежно закрепив его за балку подъемной платформы, нажал на "вира". Когда мои шалунишки, согнувшись в три погибели, выпятили задницы и начали приплясывать на носочках, я прекратил подъем.
   Тельфер и висящий под ним крюк тоже вызвали у меня интерес. Подогнав его к Евгеше, я сказал, что карета подана, и проделал операцию, аналогичную первой. Как агрегат, тельфер из-за своей маневренности мне понравился куда больше подъемника. С его помощью я мог не только вздыбить дядю Женю, но и таскать его бренное тело вдоль всего гаража. Правда, это занятие ему почему-то скоро прискучило и он заголосил с новой силой.
   - Иваныч, - с любопытством наблюдая за происходящим, обратился ко мне Медов, - у вас в роду никого не было, кто бы носил фамилию Скуратов? Уж очень мастерски у вас получается.
   - Дело мастера и должно бояться, а умелец заплечных дел Малюта был моим пращуром по материнской линии. Старик любил свою работу и правнукам своим завещал относиться к ней трепетно и нежно.
   - Наверное, его дух блаженствует. В вашем лице он нашел достойного преемника. А куда умотал Толик?
   - Выехал навстречу гостям на тот случай, если они вдруг передумают и решат нас навестить как-нибудь в другой раз. Ты мне, Сергей, вот что лучше скажи: зачем вы пришили этого гнуса? Кажется, могли справиться и без мокрухи.
   - Иваныч, да вы что? Белены объелись? Хотите на меня труп повесить? Это довольно-таки некрасиво с вашей стороны. Я с чистым сердцем, наплевав на все возможные неприятности, летел к вам на помощь, а вы мне такой пряник с повидлом. Спасибо, не ожидал такой благодарности.
   - Да подожди ты пороть ерунду. Когда вы влетели, ты видел, где и в каком состоянии находился Макс?
   - Ну.
   - Сиськи мну. Как по-твоему, мог он стрелять?
   - Нет, конечно.
   - А где в это время был я?
   - Хм, лежали на полу, лицом в тазике, а сверху на вашей спине отдыхал труп.
   - Может быть, стрелял кто-то из этих сволочей?
   - Исключено, они всецело были поглощены увлекательнейшим действием умерщвлением моей персоны. Да и время для внутренних разборок явно неподходящее.
   - Что же тогда получается?
   - Не знаю. Если это не вы, значит, сам Господь пришел мне на помощь, отвел руку убийцы и покарал злодея. А если серьезно, то я ничего не понимаю. Может быть, дядя Женя сумеет пролить свет на эту жгучую тайну?
   Тельфером я подтащил Старкова поближе и, развернув к нам лицом, пожурил:
   - Ты зачем стрелял в своего холопа, негодник?
   - Ни в кого я не стрелял. Надеюсь, вы нас доставите в прокуратуру?
   - К этому вопросу мы вернемся несколько позже. В данное время мне важно уточнить, кто застрелил твоего Леху.
   - Да не знаю я, мне показалось, что стреляли сверху, со стороны ворот.
   - А это не мог быть кто-то из твоих дружков? Соратников по рэкету или приятелей по разборкам?
   - Нет, разборки так не делаются, я вас послушал и могу сказать, что и сам толком не могу объяснить случившееся.
   - Кто из твоих ублюдков имел на тебя зуб?
   - Если по-серьезному, то Серый, он метил на мое место, но он же поехал к тебе на хату, значит, стрелок не он.
   - Поехал ко мне на хату, - задумчиво повторил я. - Поехал и до сих пор не вернулся. Выехали они в десять двадцать, даже немного раньше. Сейчас четверть двенадцатого. Времени более чем достаточно. На дорогу туда и обратно уходит меньше получаса. Еще им потребовалось минут пять, чтобы забрать деньги. Итого - тридцать пять минут. Где они? - От предчувствия непоправимой беды сердце сжалось, превращаясь в холодную и колючую ледышку. Свирепея, я приказал: - Звони своему Серому, узнай, как дела, и немедленно вызывай его сюда. Только помни - одно твое неверное слово, и ты уляжешься рядом со своим Лехой. Я не шучу, и это ты должен знать априори. Где твой сотовый?
   - В нагрудном кармане, но как я буду набирать, у меня же руки задраны.
   - Пусть это тебя не тревожит, - доставая телефон, успокоил его Медов, наберу я, а разговаривать будешь ты.
   После непродолжительных манипуляций и долгого ожидания ответа Серега растерянно развел руками, всем своим видом показывая, что и рад бы, да не дают. По мере этого тоскливого ожидания я непроизвольно покрывался потом.
   - Не отвечает он, Иваныч. Что будем делать?
   - Вы оставайтесь здесь, а я рвану к себе. Падаль, где мои документы? двинув Евгеше под зад, заорал я.
   - Да там все, в столе лежит, не выбросил же я их. И пистолетик там...
   Договорить я ему не дал, потому что уже открывал стол, а еще через мгновение, садясь в машину, предупредил мужиков:
   - Только осторожнее, гниль эта хоть и жидкая, но опасная. Подтяни их повыше. И дождитесь меня, чего бы это ни стоило.
   Просемафорив стоящему на дороге "ЗИЛу", я вышел на трассу и, наплевав на отсутствие бокового стекла, дал полный газ, так что домой домчался меньше чем за десять минут. Буквально на ходу выскочив из машины, я кастрированным орангутангом ворвался в темный тамбур подъезда.
   - Костя?! - тихо и внятно окликнул меня незнакомый, дрожащий голос. Это ты? Костя, наконец-то! - От избытка чувств баба больно впилась в плечо.
   - Отстань, курва! - с трудом отдирая ее цепкую лапку, выругался я. Некогда мне. Отлипни, шалава. Что тебе надо? Кто ты такая?
   - Господи, Костя, да я же это, я. - С трудом сдерживая рыдания, она крепко обняла меня за плечи. - Не узнал, что же такое творится? Я это, Костя, твоя Милка.
   Дальше последовали каскад слез и километры соплей. Вытирая всю эту обильно изливающуюся жидкость, я не знал, что говорить, и за неимением лучшего глупо спросил:
   - Как дела?
   - Хо-хо-рош-о, - заикаясь, ответила она. - Теперь хорошо.
   - Ты почему здесь?
   - Тебя жду.
   - Почему на улице?
   - Страшно.
   - Пойдем домой.
   Она молча кивнула, пропуская меня вперед. Возле двери также молча, с каким-то внутренним напряжением протянула ключи. В квартиру я вошел первым и сразу, уже в передней, увидел чудовищный беспорядок: разбитое зеркало, перевернутую банкетку, разбросанные туфли и оторванные дверцы шкафа. Прикрыв дверь, Милка перестала реветь и вжалась в угол, вроде намереваясь оставаться там вечно. Оценив ее состояние, я пришел к выводу, что лучше сейчас ее не трогать. Не разуваясь, я прошел в большую комнату. Отбитая крышка бара валялась под столом. Те немногие бутылки, что оставались от моих перманентных возлияний, частью перебитые, были безжалостно свалены на пол вперемешку с черными осколками стеклянного дна бара, еще недавно служившего мне тайником. Сам тайник был безобразно пуст.
   В спальне моим глазам предстала аналогичная картина. Супружеские кровати тестя, на которых мы имели счастье почивать, были грубо раздвинуты, а сама постель о подушками, одеялами и простынями варварски разодрана и перекручена. Меховая джинсовая куртка, штаны и нижнее мужское белье беспорядочными комками валялись возле двери. Видимо, Милку пытались насиловать. Почему пытались?.. От этой жуткой мысли черная волна ярости захлестнула разум. Помимо своей воли, я застонал глухо и утробно, по-звериному. Чтобы как-то уравновесить рассудок, я влетел в кабинет. Кажется, Милка выполнила мой наказ, подготовила-таки мне большой новогодний презент. Серый лежал на спине под елкой, причем совершенно голый. Лежал привольно, нежась на ковре, словно на пляже, широко раскинув руки и ноги, безобразно демонстрируя свое рыжее хозяйство. Открыв темный провал рта, он удивленно таращился на меня единственным голубым глазом. На месте второго я констатировал черную дырочку, из которой еще скудно сочилась его поганая кровь. Одной ногой он упирался в елочную бочку, а головой - в книжный шкаф, стекло которого было прошито пулей и забрызгано высохшей уже кровью. Козырный подарочек, ничего не попишешь.
   Тихо притворив дверь кабинета, я подошел к жене. Кажется, за все это время она не пошевелилась. Так и стояла немым изваянием, ко всему безучастная. Крепко прижав к себе холодное тело, я поднял ее на руки и отнес на кухню. Слава богу, хоть сюда не добрались мерзавцы. Не выпуская ее из рук и не зажигая света, я осторожно сел на диван. Горячими, потрескавшимися губами дотронулся до ее виска и чуть слышно шепнул:
   - Это сделала ты?
   - Да.
   - Ну и ладно.
   - Что - ладно?! Что - ладно?! Я человека убила, - вновь в нервном ознобе затряслась она. - Понимаешь, я убийца! Что мне теперь делать?
   Сунув свой мокрый, холодный нос мне под мышку, она зашлась в истерике, а я тупо соображал, пытаясь найти выход из этой заведомо глухой ситуации. Несмотря на недавний ужас близкой смерти, там, в гараже, мне было легче. По крайней мере, проще и понятней.
   - Костя, ты не подумай, - вдруг жарко, неистово заговорила она, - у него ничего не получилось, понимаешь, ничего! Он только зря старался ничего у него не вышло.
   - Ну и хорошо. Прости, это я во всем виноват. Ты спи, малыш, ни о чем не думай, я все постараюсь уладить сам.
   - Плохо мне, Костя, будто бы меня в самом деле изнасиловали. Не знаю, когда это пройдет. Костя, мы с тобой живем почти год, а я ни разу тебя не спросила: ты любишь меня?
   - Конечно, дуреха, - несмотря на неуместность вопроса, живо согласился я.
   - Я знаю, но только ты ни разу мне этого не говорил. А жалко, но я на тебя не обижаюсь, видно, такой ты уродился. И все же я очень, очень тебя люблю. Принеси чего-нибудь выпить.
   - Не надо сейчас, у нас много дел.
   - Принеси, Костя, ты так ничего и не понял.
   - Наверное, но что я должен понять?
   - Я много стреляла сегодня. Сначала здесь, в ту гниду, что сейчас лежит в кабинете, а потом я убила того страшного парня с ножом.
   - Которого?
   - Того, что резал тебя. - Неожиданная судорога, словно разряд тока, пронзила ее от пяток до плеч. - У него была страшная рука, толстая и безобразная, обмотанная каким-то грязным тряпьем. В этой жуткой руке он сжимал нож. Он хотел тебя убить. Люди, находившиеся рядом, тоже хотели тебя убить. А ты лежал, как на плахе. Еще живой, но уже мертвый. Я плохо стреляю из пистолета. Я же лучница. Ну, еще из винтовки умею, а здесь я оцепенела вдруг промахнусь. Пистолет, он ведь легкий, а там, у гаража, стал весить целую тонну. Как жутко, Костя-я-я!
   Милка завыла ночной, тоскующей волчицей, а я наконец-то понял, кому обязан тем загадочным выстрелом, подарившим мне жизнь. Значит, моя дражайшая супруга всего за каких-то полчаса умудрилась загубить аж две души? Не слабо, надо отдать ей должное, тем более что и душами-то их не назовешь. Все это хорошо, но что же прикажете делать? На кого и как списать два трупа? А почему два? Почему я думаю именно так? Куда, скажите на милость, мог подеваться дружок Серого Колян? Господи, неужели же она и его угрохала? Прямо не жена, а ворошиловский стрелок. Чертова кукла, заварила кашу, а теперь расхлебывай.
   Спокойно, Гончаров, без эмоций. Давай рассуждать объективно. Начнем с того, что эту кашу заварил ты. Заварил и при этом умудрился подставить ни в чем не повинную женщину. Нет, несознательно, но все равно убийство есть убийство. Что ей оставалось делать в данной ситуации? Конечно защищаться. Скотина ты, Гончаров, неблагодарная! Как ты можешь осуждать перепуганную бабу, которая, натерпевшись страха здесь, еще нашла в себе силы, чтобы мчаться к тебе на выручку. Кстати, как она узнала место моей казни? И где находится третий труп, буде таковой существует? Это плохо - три трупа хуже, чем два, а если Колян сбежал, то приятного тоже мало - свидетель Милкиных злодейств, лишняя нервотрепка.
   Нацедив из кучи битых бутылок сто граммов коньяку, я влил его в Милкино горло. Когда нервный озноб, кореживший ее, немного прошел, я деликатно и тактично задал ей свой сакраментальный вопрос:
   - Милок, прости, но я что-то не вижу третьего трупа. Ты его, случаем, не скушала?
   - Скотина ты, Костя, - вымученно улыбнувшись, ответила она. - Женщине и без того плохо, а ты все шутить изволишь. Не было третьего трупа, уж очень он просился еще немного пожить, вот я и решила пока ограничиться только двумя. Тем более, что в отношении меня он вел себя гораздо приличнее того ублюдка.