Петров Михаил. Гончаров влезает в аферу

   - Прошу вас. - Широким жестом я пригласил патруль пройти и, указав на удавленника, доверительно рекомендовал: - Степан Ильич Князев, президент крупнейшей в нашем городе фирмы. Женат. Ныне мертв.
   Менты рты пораскрывали, и хоть это доставило мне удовольствие, ведь я понимал: в ближайшем обозримом будущем я таких эмоций, видимо, буду лишен.
   - Ты его, что ль, прихватил? - разглядывая мою физиономию, выдавил наконец один из сержантов. И, что-то для себя решив, распорядился: - Давай, Леха, накинь ему браслеты.
   Второй сержант, поздоровее, с готовностью и видимым удовольствием тут же прищемил мои передние конечности. Дохляк же, глядя на меня с ужасом и уважением, отходил в глубь гостиной, пока не наступил на князевскую ногу. Нога без сопротивления отодвинулась в сторону. Сам же Князев, по-прежнему сидевший с вывалившимся сизым языком, с присвистом выдул изо рта пузырь слюны. Наверное, в последний раз.
   Золотушный сопляк с сержантскими погонами икнул и помчался блевать. Сержант Леха освободил князевскую шею от объятий шнура и повернулся к старшему лейтенанту:
   - Бригаду надо вызывать, старлей. Звони, Володя.
   - Как у него температурка? - поинтересовался я с непринужденным видом.
   - Теплый еще, но не совсем чтоб. Часа два, наверное, прошло, авторитетно констатировал старлей.
   - Ага, и эти два часа я сижу и жду, не потеплеет ли мертвяк или не подъедете ли вы? Так? Или же, придавив его, названиваю в любимую легавку и ожидаю с нетерпением, когда же меня повяжут. Не совсем логично.
   - Это ты там потом будешь выстраивать свою логику, а у нас закрой крикушку. - Леха сунул мне под ложечку дубинкой и продолжал неспешно, со вкусом: - Логик... У нас ты с поличным, на месте преступления, на тепленьком еще "жмурике".
   Сержанту явно мерещились премиальные.
   - Мудак ты, Леха, - с сожалением сообщил я, но добавить ничего не успел, потому что он очень удачно приложился к моему темечку дубинкой.
   - Хватит, перестань, - сквозь туман донеслись до меня лейтенантовы слова. - Что-то долго едут.
   - У них сегодня опять одна машина на район. Василь, отправь этого недоделанного на улицу - всю ванну обрыгает. Что экспертиза скажет?
   - Ё-мое! - Старлей матерился долго и старательно. - Ты, засранец, канай отсюда к машине, жди там. Да ванну помой... Хотя нет, не надо отпечатки смоешь.
   - Чьи? - язвительно осведомился я.
   - Заткнись, - ласково посоветовал сержант Леха.
   Я проявил благоразумие и присел на корточки.
   Так и застали нас оперативники в вестибюле князевской квартиры. Меня, как опасного преступника, посадили тут же, в прихожей, на табуретку. И пока эксперты суетились с замерами и осмотрами, дежурный следователь, примостившись рядом, начал обработку.
   - Фамилия?
   - Гончаров.
   - Имя?
   - Константин.
   - Отчество?
   - Иванович.
   - Где работаете?
   - Нигде. Уволен из органов.
   - А-а, так вы тот самый...
   - Тот самый!
   - Докатился!
   - До чего?
   - Человеков давить начал.
   - Да не я это.
   - Не ты, так твои подельники.
   Господи, все его вопросы я знал наперед. Даже обидно стало - каких пней набирают! Толстая девка с двумя маленькими звездочками и большими титьками, что шмонала перед входной дверью, вдруг закудахтала, давясь соплями и восторгом:
   - Парни! Что нашла! - Она указывала на лежавший у ее ног пакет с найденными мною миллионами.
   - Ни хрена себе! - оценил сумму оперуполномоченный, плешивый крепыш. Сколько тут?
   - Пачек десять. Пятидесятитысячными - это... - она зашевелила носом и извилинами, - это пять "лимонов".
   - Ну и дела, - выпучился следователь. - Откуда?
   - Я принес, - признался я. - Осторожно с отпечатками. Это важно. Тем более, что там в двадцать раз больше, чем результат вами высчитанный. То есть сто миллионов "деревянных". И учтите: это все, что я вам могу сказать. Показания я буду давать теперь только своему следователю.
   Вызвали подкрепление, и меня с большой помпой в четыре утра доставили в РОВД.
   В одноместном персональном собачнике я заснул, забылся. Проснулся же с мыслью, что, кажется, серьезно влип.
   К следователю меня отвели часов в двенадцать. А до этого я успел крепко подумать, "выстроить скелет" происшедшего.
   Позавчера в ночь исчезает князевская жена и, предварительно вырубив сторожа, прихватывает мужнины бабки. Исчезая, она оставляет записку, в которой недвусмысленно просит о ней не беспокоиться. И уходит в обществе двух мужиков. Или уводят силой? На этот вопрос пока нет ответа. Наутро ее муж, накануне находившийся в приятном обществе девок, обращается ко мне с просьбой помочь найти деньги. Но всего он мне не докладывает. Более того, при опросе его коллег ведет себя странно. И вообще: странный какой-то союз Князева и Лии - что общего у них? С ее стороны еще понятна выгода такого брака. Но ему ведь она нужна как "пришей к жилетке рукава". У него таких десяток добрый наберется. И что значит ее прощальная записка?
   А вечером приходит кореянка и выманивает меня на дачу, где я нахожу миллионы, с которыми прямехонько попадаю к холодеющему князевскому телу и потом - в объятия своих бывших коллег.
   Черт знает что... Единственное, что понятно: меня хотели подставить и подставили. Но нанимал-то Князев. Для чего? Чтобы я был на освидетельствовании его трупа? Вряд ли. И кроме того, я бы мог это сделать бесплатно. Можно допустить, что в игру неожиданно вмешался кто-то третий, оставив меня и покойного в проигрыше. Но миллионы-то в милиции. Значит, он, третий, тоже не в выигрыше. Тогда зачем все? И какую тут роль играет Лия?
   Да-да, единственное мое спасение - говорить только правду.
   * * *
   Следователь мне попался новенький. Переселенец из стран ближнего зарубежья. Бывший следователь прокуратуры, человек грустный и вежливый, к грязной милицейской работе совершенно не приученный. Юрий Львович Вайер был примерно моего возраста, но абсолютно лысый.
   Он печально посмотрел на меня умными черными глазами и не то предложил, не то попросил:
   - Будем работать?
   - Будем, - согласился я.
   - Вы бывший работник органов, а я здесь новенький, поэтому поручили мне. Насколько возможно, постараюсь облегчить вашу задачу, но и вы помогите мне. Дело для меня... хреновое. - Он осторожно погладил голый череп и предложил: - Начнем?
   - Начнем! - И я обрисовал ему ситуацию.
   Как и следовало ожидать, следователь поверил мне процентов на тридцать, но все равно у меня возникла уверенность, что проверит он все досконально и добросовестно. Более того, благодаря его хлопотам я остался в одиночной камере. В общей мне было бы куда тоскливее.
   Больше всего меня беспокоило положение Студента. Догадается ли Ленка кормить пса и вообще следить за ним?
   В течение следующей недели Вайер несколько раз вызывал меня, уточняя мелкие детали, а в пятницу наконец сообщил, что освобождает меня под расписку. За эту неделю следователь проделал кропотливейшую работу (кстати, найденные мной деньги оказались фальшивыми). Он часто сам, высунув язык, бегал и опрашивал свидетелей моих перемещений. В частности, раскопал дряхлый "Москвич", доставивший меня к дому Князева, "левый" автобус вместе с поздней компашкой, установил мой разговор с толстой бухгалтершей и, самое главное, выяснил, что я в момент смерти Князева еще находился в обществе Чио-сан и Елены. Мне показалось, что ему было приятно освобождать меня, хотя бы и без права выезда.
   Вот так, с подпиской о невыезде, в пятницу после обеда покинул я некогда родные пенаты. Прощаясь, Вайер настоятельно рекомендовал мне не соваться в это дело.
   Как показали некоторые очевидцы, в тот день в подъезд Князева заходили трое парней. И пробыли они там примерно тридцать - сорок минут. Вышли в спешке, но не суетясь, по-деловому сели в белый замызганный "жигуленок" первой модели и тотчас отъехали.
   Видимо, все шло по плану. И я для них был необходим лишь как слепой соучастник или просто подставка. Действительно, расчет был верный. Попадись мне следователем не этот замечательный мужик, а кто-нибудь из бывших врагов-сослуживцев, дело бы пришили будь-будь. И белые ниточки бы замазали. Деньги забрали до выяснения, только непонятно - чего. Бухгалтер Любаша от них напрочь отказалась. Бедная женщина! Наверное, у нее сейчас головные боли и расстройство желудка. Жаль, что мне нельзя ее посетить. И что делать с остатками аванса? Собственно, задание я выполнил, и не моя в том вина, что кто-то решил перекрыть Князю кислород.
   * * *
   Дома все шло нормально. Елена была в курсе происшедших событий и встретила меня как героя войны, только что вернувшегося с поля брани, как героя, ждать которого уже перестали. Омыв мою щетину обильной женской слезой, она попыталась отдаться мне тут же, в прихожей. И если бы не Студентовы антраша, ей бы это удалось.
   - Мне кто-нибудь звонил?
   - Ага, девка какая-то и мужик.
   - Когда? Телефон оставили?
   - Нет. Сказали, перезвонят. Несколько раз звонили.
   И только мы сели за стол, телефон взбрыкнул. Я снял трубку.
   - Мужик, ты жить хочешь?
   - Конечно, - заверил я абонента.
   - Тогда нюхай в тряпочку и не дергайся!
   Трубку положили. Я сразу сообразил, чего от меня хотят. Собственно, наши желания совпадали, и мне было нетрудно послушаться доброго совета. Я люблю тайны и риск, но в разумных пределах.
   - А ты надолго в гости? - осведомился я у Елены, отрезая изрядный кусок шницеля.
   - Ну ты и скотина! - удивилась она, с трудом заглатывая застрявшее в горле мясо. - Сейчас уйду, хам!
   - Да ладно, посиди пока, - великодушно разрешил я, чем вызвал новый истерический всплеск.
   Пришлось успокаивать подругу, утешать. От этого занятия меня отвлек телефонный звонок. Князевская бухгалтерша заквакала в трубку торопливо и сбивчиво:
   - Константин Иванович... Надо же... такое... Я не могу прийти в себя... Такое несчастье...
   - Еще бы, сто миллионов коту под хвост.
   - Ах, что вы! Да не было никаких миллионов, в глаза их не видела. Я о Степане Ильиче. Такой человек был... А вы о каких-то миллионах. Ничего не знаю, я и вашим это сказала.
   - Ну а я при чем? Зачем звоните?
   - Ах, ну что вы! Вас ведь посадить хотели, я так рада...
   - Что хотели посадить?
   - Нет, что отпустили.
   - Сомневаюсь. Зачем вам это было нужно?
   - Что?
   - Похитить Лию, удавить Князева и упрятать меня к белым медведям.
   - Вы в своем уме?
   - Да! Хорошо, что не в вашем. И вообще, оставьте меня в покое!
   - Ну и ладно! - воскликнула она, изображая обиду. - Прощайте.
   - Чрезвычайно меня обяжете.
   Все. На этой истории нужно ставить точку. Но еще хотелось настучать кореянке по ушам за все то хорошее, что она мне устроила. И я решил сделать это, не вмешиваясь больше в их мафиозные дела.
   * * *
   Ранним субботним утром я развалился в шикарном кресле в князевской приемной. Напротив чавкал, пуская жвачные пузыри, качок лет двадцати. Он глубокомысленно - хорошо, что молча, - анализировал поведение небольшого резвого таракана, нагло посмевшего осквернить стекло и хром журнального стола.
   Кореянка еще не явилась. Зато ровно в восемь через приемную в кабинет важно прошествовал Владимир Ступин, бывший вице, а ныне, как я понял, президент фирмы. При виде его парень, проглотив очередной пузырь, вытянулся по стойке "смирно".
   Уже закрывая кабинетную дверь, Ступин соизволил заметить меня:
   - Чего вам?
   - Я, собственно, к секретарю.
   - Зайдите.
   - Слушаю вас, Владимир...
   - Леонидович. Садитесь. Я бы хотел просить вас забыть всю эту историю. Видите ли, только-только мы стали входить в русло, и ваш приход...
   - Он никоим образом не связан с вашими делами и князевской историей. Это личное дело и касается только меня и вашего секретаря.
   - Вот как? - Он улыбнулся уголками губ. - Что ж, тут я бессилен. В таком случае...
   - Позвольте единственный и последний вопрос.
   - Конечно.
   - Зачем вам понадобилось наговаривать на Лию?
   - Наговаривать? Бог с вами! Я и сейчас могу повторить слово в слово сказанное мною ранее.
   - Но по отзывам остальных...
   - Да, знаю. Общее мнение коллектива о ней очень высокое, но, полагаю, я разглядел ее получше, чем прочие.
   - Как же вам это удалось?
   - Тут присутствует личный вопрос, и я бы хотел на этом закончить разговор. Тем более, что мы с вами договорились предать эту историю забвению.
   - Но человек-то пропал.
   - Сбежал!
   - Вы уверены?
   - Уверен я или нет - к делу не подошьешь, а вот ее записка подшита, и производство дела прекращено. Заходите, буду рад вас видеть.
   Так нагло и так ловко меня еще ни разу не выставляли. Ошеломленный, я вышел в приемную. За мной тяжело вздохнула массивная дверь кабинета.
   Чио-сан переобувалась. Грациозно присев и чуть отставив попку, она надевала на ножку позолоченную туфельку. Я подошел и ощутимо, с оттяжкой, к этой попке приложился. Девчонка пискнула кастрированным кроликом и пошла, как волчок, на одной туфельке кругами по паласу.
   - Ну ты, гейша херова, - придержал я ее за талию. - Хочешь в лоб?
   Она внимательно посмотрела на меня своими черными миндалинами и ткнула пальцем мне в глаз. Теперь волчком завертелся я.
   - Убирайся вон, козел вонючий! - напутствовала она меня без тени гнева.
   Чуть отдышавшись, я попытался переломить ход событий, но она, уже сидя за столом, нажала на какую-то кнопку, и из правой неприметной дверцы выскочил квадратный мальчиш.
   - Кутя, проводи, пожалуйста, господина Гончарова.
   Кутя задумчиво, как на давешнего таракана, посмотрел на меня. Челюсть его по-прежнему пережевывала жвачку.
   - Мужик, сдрисни, - выдал он наконец свой вердикт и пошел на сближение. Вспомнив вчерашний телефонный вопрос, я неспешно удалился.
   Давненько со мною так не обращались. По идее нужно было плюнуть и забыть, но невозмутимое высокомерие этой Чио-сан меня бесило. Тертая девочка и знает много больше, чем я полагал.
   Чтобы как-то унять охватившую меня злость, я зашел в ближайшее кафе, где по-крупному поговорил с довольно приличной "Зубровкой", заткнув пасть свирепому зверю куском плохо прожаренного мяса. Домой идти не хотелось: Ленка со своей домовитостью заходит слишком далеко. А вот к старому товарищу будет как раз, тем более что его "швабра" недавно сделала ему ручкой.
   С Сашкой мы проболтали до самого вечера, вспоминая, что было и чего не было, но быть могло. Почему-то не выбранный ранее путь всегда кажется наиболее оптимальным. Довольные собой и встречей, мы расстались около девяти, и возвращался я уже в темноте. Войдя под арку, я почувствовал, как мне в ногу ткнулся пес. Студент был мокрый и, наверное, грязный. Но удивило меня не это, а то, как осторожно и сдержанно он приветствовал меня. Обычно его восторг граничил с собачьим умопомешательством. А сейчас пес подошел как бы украдкой. Уши прижаты, и, похоже, тянет меня прочь от дома.
   - Домой, псина, домой!
   Я гладил пса и успокаивал, уже входя во двор. Но Студент упорно отбегал в сторону; он явно не желал идти домой и, кажется, мне не советовал.
   - Ну и хрен с тобой, мокни тут, душа твоя дворовая. - Я двинул к подъезду, и тут только до меня дошло, что пес предупреждает меня о какой-то опасности.
   С телефона-автомата я набрал номер соседа, бывшего коллеги и собутыльника. Трубку, к счастью, снял он сам.
   - Юрка, привет, Костя говорит.
   - Ну?
   - Накинь на себя что-нибудь цивильное и глянь, что у меня возле квартиры и вообще в подъезде. Потом доложишь, я в арке.
   - Ладно, - пробурчал семьянин-обыватель и бросил трубку.
   Опять пошел дождь. Собака сидела рядом, довольная догадливостью хозяина.
   Юрка появился с противоположной стороны. Значит, пес не блефовал.
   - Ну, что там?
   - Возле квартиры все спокойно, а между дверей, в тамбуре, курят трое мордоворотов в коже. Я на всякий случай зашел домой, взял две дубинушки. Держи. Прорвемся, сыщик Пинкертон.
   - Давай я пойду первым. Ты стой на улице. Если что, орудуй. Но учти, у них может быть "дура".
   - Я тоже взял!
   Я рывком распахнул дверь подъезда и тут же дубинкой, как рапирой, парировал удар арматуры. Но удар был настолько силен, что мне удалось только смягчить его и немного отклонить в сторону. Все-таки железяка достала мое плечо, парализовав руку.
   Шапку я ношу редко и сейчас пожалел об этом, потому что второй удар оказался хоть и слабоват, но пришелся по затылку. Ноги мои подогнулись, разум помутился, и уже в блаженном состоянии я услышал два выстрела. А потом понял, что Юрка заботливо тащит меня вверх по лестнице в мою квартиру, тащит и приговаривает:
   - Ничего! Тыква цела! А это тебе уроком будет. Со всяким дерьмом нюхаешься. Где ключи?
   - В кармане. Сейчас сам...
   Кое-как попав в скважину, я открыл дверь и тут только заметил, что из-под намотанного на голову шарфа мне за шиворот стекает теплый липкий компот.
   - Кровь, что ли? - вяло поинтересовался я у соседа, собираясь протопать в комнату.
   Юрка несколькими ловкими движениями раздел меня до пояса и развел марганцовку. Промыл рану раствором, потом промыл еще и водкой. Туго и умело перебинтовал разорванной простыней.
   Часа через полтора я уже отлично себя чувствовал. Мы сидели и выпивали за здоровье Студента, спасшего мне жизнь.
   Окончание схватки Юрка описывал так:
   - Когда ты вякнул, я понял, что нужно вмешаться, и выстрелил вверх. Мордовороты тут же выскочили и, бабахнув в меня, побежали к детской площадке. Я для понта засвистел, потопал и укрылся в кустарнике. Они сели в "шестерку" и крутанули в дальнюю арку. А я пошел оказывать тебе первую помощь. Бросай ты, Кот, этот частный сыск. Открутят голову-бестолковку, и некому будет купить красочный венок на могилку.
   - А где Ленка? - только теперь вспомнил я о подруге.
   - Не знаю... Вот хоть бы на ней женился. Она ничего, я бы отдался.
   - Не возьмет.
   - Это почему?
   - Она, Юрка, любит мужиков самостоятельных, крутых, вроде меня или Джеймса Бонда, а ты...
   - Что я, что я? - заершился сосед.
   - Жидкий в коленках.
   Он обиделся и ушел, на прощанье назвав меня "дятлом". Я заржал, увидев, с каким презрением смотрел ему вслед Студент. Пес держался скромно, но гордо, всем своим видом говоря: "Не стоит благодарности. Ведь мы с тобой мужики! А предложенное тобой мясо я, конечно, съем, но к делу это не относится".
   Ну ладно. А теперь постараемся еще раз осмыслить происшедшее. Все просто, как лом. Упреждающий удар. Но ведь я не вмешивался, то есть выполнил требование. Может быть, по ошибке, а может, по неведению я задел какой-то скрытый мафиозный нерв? Когда бьют за дело, обидно. Когда так просто - обидно вдвойне. Ладно, предположим...
   Предположить помешал резкий звонок в дверь. Звонок, совершенно мне не нужный. Второй удар моя черепушка принимать отказывалась. Говорят, газовый пистолет в квартире весьма неудобен, но на безрыбье и гузка соловей. Я его сунул в задний карман спортивных штанов, и, когда шел к двери, он холодно и твердо хлопал мне по ягодице.
   - Стреляю! - предупредил я, открывая дверь.
   Чио-сан тряслась как в припадке. Не спрашивая разрешения войти, она проскользнула в прихожую.
   - Чего надо? - не очень-то любезно поинтересовался я, не пропуская гостью дальше.
   - Константин Иванович, извините, что так с вами обошлась: не могла по-другому - полно ушей кругом. Решила вам позвонить, но у меня дома телефона нет. Спустилась к автомату, а тут... эти трое хотели запихать меня в машину. С трудом вырвалась, поймала такси - и к вам.
   - Что еще?
   - Я хотела...
   - Я хочу спать.
   - Но они там... внизу... Как я?..
   - Как хотите! Знать ничего не желаю. Все. До свидания.
   Я открыл дверь, ни секунды не сомневаясь, что это очередная подставка.
   - Константин Иванович... можно я на кухне у вас... пережду только, может быть, они уедут... Я хотела сказать...
   - Скажи в милиции. Иди туда. - Я буквально вытолкал провокаторшу за дверь и на прощанье с удовольствием пнул ее под зад. Потом закрылся на все замки.
   Только этого мне не хватало после всего происшедшего, и причем в двенадцать часов ночи.
   Открыв "свежую" бутылку "Морозоффа" и накапав из нее на сон грядущий, я с удовольствием поставил точку на этом деле, едва не оказавшемся для меня последним.
   * * *
   Проснулся я в шесть утра. От доброго похмелья голова раскалывалась, что со мной бывало крайне редко. Грызло чувство вины, не знаю только перед кем. Перед Чио-сан? Возможно... Ночью мне то и дело грезились кошмарики в виде железного шкворня в руках у Чио-сан. Вперив в меня свои черные глаза, она мастерски огуливала меня по бокам и голове. Она била, а я кричал: еще, еще! Мазохист ненормальный. Как бы ей позвонить? Да у нее же телефона нет. Нет телефона, поэтому она вышла позвонить мне из автомата. Зачем? Чепуха какая-то! Без "Морозоффа" не обойтись.
   Съездить посмотреть, что там у нее, не ввязываясь при этом ни в какие драчки? Но куда? Я и адреса не знал. Хотя это - дело пяти минут. Каналы остались. Только хорошо бы знать фамилию, а я не ведаю даже имени. Через фирму справляться опасно. Пойдем другим путем.
   Подняв в воскресный день полгорода, я к семи уже знал, что зовут ее Светлана Ким и проживает она в новом общежитии, в 233-й комнате.
   Отпустив Студента гулять, я отправился по адресу, почти наверняка зная, что ищу бесплатных приключений на собственную задницу.
   Допуск посетителей в коммунальное жилье был разрешен только с восьми утра. "Как в лагере", - думал я, осторожно обходя этажную блюстительницу порядка и нравственности, в сладком утреннем сне пустившую на бульдожьи щеки слюну. Тихой мышкой я поскребся в обезличенную дверь 233-го пенала. Но внутри была тишина абсолютная.
   - Стучи, стучи сильней, потаскун, дома она, - не открывая глаз, присоветовала спящая и обманутая мной дежурная.
   - Почему это потаскун?
   - А к ней другие-то не ходют.
   - Да нет ее, наверное, - поделился я опасениями.
   - А я говорю тебе, дома. Никуда не выходила. Как пришла в первом часу, так и сидит. Спит, наверное. Троим-то кобелям дай за ночь - поневоле спать будешь.
   - Да никого там нет, - возразил я, дубася кулаком под гулкий перестук сердца, раньше меня понявшего, что произошло. - Есть вторые ключи?
   - Ими не велено без причины пользоваться.
   - Когда ушли эти трое? - тряс я уже бульдожину, заставляя разлепить глазки-шильца.
   - Так вскоре. По разу, наверное, дернули и ушли.
   - А зачем вы их пустили? - шипел я, чтоб не разбудить спящих.
   - Как это зачем? Девушка зарабатывает. Ты вот чего приперся ни свет ни заря? Трахнуться хочешь. Вот и они...
   Договорить ей я не дал, выдрал из рук дубликат ключа и опрометью бросился к двери. Сторожиха следом затрясла свое мясо.
   Зачем я вошел туда? Ведь знал, что увижу. Знал, но не верил. Точнее, не хотел верить.
   Работали те же подонки, что и у Князева. Тоненькая девчоночья шея была перетянута белым капроновым шнуром. Его прикрывала раздувшаяся складка набрякшей кожи. Видимо, душили двое, натягивая шнур с двух сторон.
   Умертвили ее в постели, и сейчас она казалась совсем крошечной, как куколка. Широко распахнутые глаза говорили мне: "Вот видишь, что ты наделал? Ведь я просила твоей помощи..."
   Все во мне перевернулось. Намотав завитушки-локоны вахтерши на кулак, я резко откинул назад ее голову:
   - Ну что, сука! Сколько они тебе заплатили?
   Она посерела. Медленно оседая на пол, осипшим голосом прогундосила:
   - Вы что... Я никогда... я никого... они сами дали.
   - Сколько?
   - Одну.
   - Что?
   - Бутылку.
   - Курва ты старая! Иди вызывай милицию, а я в морг сообщу. Быстро!
   Оттолкнув ее, я зайцем поскакал на первый этаж, к выходу. Чио-сан я уже помочь не мог, но найти убийц был обязан - ведь накануне она просила о помощи...
   Только с какого конца взяться? Тетка, конечно, расколется. О моем приходе сюда узнают. Правда, следствие пойдет по другому району. Но и козе понятно, что два удушения в одной конторе сопоставят и увидят одинаковый почерк. Приметы мои налицо, разбитая голова - тоже. Примерно к среде меня опять пригласят к следователю. Не хотелось бы.
   Остается исчезнуть, переждать, но у меня подписочка о невыезде. Ну и хрен с ней! В сегодняшней неразберихе на Северный полюс за мной не поедут. Северный полюс? Или Сибирь. Сибирь, город Эйск. Там проводили свой медовый месяц молодые Князевы, о чем предпочел умолчать великовозрастный жених.
   Как бы то ни было, но воскресенье - мое. И пока есть возможность, необходимо этим воспользоваться - уладить домашние дела и уточнить несколько деталей.
   Через дежурного по фирме я узнал домашний телефон Ступина, и уже в девять его ровный вежливый голос осведомился:
   - Все продолжаете, Гончаров? Удивительно.
   - Что - удивительно? Что я жив? Да, сплоховали твои мокрушнички.
   - Не понял.
   - Кончай му-му трахать. Я не мальчик и вполне прикидываю, кто их нанял. А ведь мы договаривались, и я слово свое держал.
   - Ничего не понимаю.
   - Как тебе угодно. Где и когда ты познакомил Князева с Лией?
   - Я не знакомил. Они сами снюхались осенью на банкете. Зачем вам?
   - Любопытство имею. Личного характера. И учти: если меня грохнут, отвечать тебе. Я уже дал наколку кому надо. Все!
   Я бросил трубку и с жадностью закурил, пытаясь унять дрожь во всем теле. Все-таки за десять последние часов приключений хватало.
   Я уже потихоньку собирал сумку-чемодан, когда в дверь позвонили. Не ожидая ничего хорошего, я поплелся открывать. В дверях стоял крепенький вьюнош лет четырнадцати. Стоял, обнимая обеими руками огромную коробку с немецкой куклой. Паренек вежливо осведомился:
   - Вы Гончаров?
   - Да, - подозрительно оглядывая пришельца, подтвердил я.
   - Тогда это вам. - Он протянул коробку, судя по всему, очень тяжелую.
   - Я, малыш, уже в куклы не играю, так что не по адресу. Ступай, милый, вертай назад. А лучше брось ее подальше.