Петров Михаил. Гончаров влезает в аферу

   Только почему он так вызывающе спокойно себя ведет? Торгуется по пустякам, хотя знает, что его ждет. Нашел он тайник или только на подступах? Сейчас это вопрос номер один. И если только на подступах, моя задача - его опередить, найти золотишко первым. Только где? Вопрос... Пока все дороги ведут в заброшенный дом.
   Во время свадебного путешествия Князев составляет предварительный договор на покупку склада-развалюхи под офис своей фирмы. Причем согласен переплатить. Почему?
   Может быть, хочет угодить юной супруге, вернуть родовое гнездо? Да нет, на Князя не похоже. За просто так копеечку не даст. Крут Князюшка был, крут, пока самого не скрутили капроновым шнурком.
   Возможно, что Лия знала... Ведь недаром два ее кобеля топтались вокруг герровского дома. Один оттоптался, вторым занимается Максимыч. Что-то знала Лия и знает ее мама Катя, почему-то не явившаяся на случку.
   Выплюнув сигарету, я зашел в магазин.
   В колбасном отделе молоденькая девчонка, путавшаяся в розовой сосисочной гирлянде, удовлетворяла покупательские претензии.
   - Смотри, не удавись, - посоветовал я издали.
   - Не твое дело, - фыркнула девица. - Канай, винный отдел дальше.
   - Слушай, жемчужина России, - ласково обратился я к продавщице, давно за тобой наблюдаю. Слышал, какие ты гадости о нашем правительстве говорила. Слышал и зафиксировал.
   Девка тотчас стала ручная и смирная. Теперь с ней можно было и поговорить.
   - Ладно, пошутил... Где Катерина?
   - Домой ее еще в одиннадцать отпустили. По телефону кто-то вызвал, сказал, кран прорвало. Соседей топит.
   - Адрес у нее какой? - выкрикнул я в перепуганное лицо девчонки.
   Дрожащей рукой я записывал адрес, а в мозгу билась одна мысль: не успел. Но как он мог меня опередить, если я оставил его в надежных руках Максимыча?
   На перекрестке, под красным светом, я влез в салон к обалдевшему от моего хамства юному частнику и, аргументировав свое вторжение крупной купюрой, велел гнать что есть мочи.
   Вскоре мы подкатили к типовой пятиэтажке. Выскочив из машины, я запрыгал по ступеням на третий этаж. Позвонив, прислушался. За дверью негромко наигрывало радио. Но не более того. Никаких посторонних звуков.
   Проделав ряд несложных манипуляций, я открыл дверь. Переступив порог, осмотрелся. И увидел Катерину, "отдыхавшую" в ванне. На меня сквозь воду смотрели еще красивые глаза в сеточках тонких морщинок. Она лежала, чуть согнув ноги в коленях, покойно сложив руки на животе. Непроизвольным движением я хотел приподнять ее голову над водой. И тут меня шарахнуло так, что, отлетев, я ударился затылком о кафельные розы и, балдея, скис на унитазе.
   Была проводка не в порядке,
   А он забыл надеть перчатки.
   Теперь немногословен, скуп,
   Висит его холодный труп,
   вспомнилось предостережение начинающему электрику. Только теперь я заметил под согнутой ногой Катерины крысиный хвост электрошнура. Сам кипятильник был погружен в воду полностью, вместе с изолятором. Возникала полная иллюзия случайного самоубийства. Явись я часа на три позже, студень из симпатичной колбасницы был бы уже готов. Тут мерзавцы все точно просчитали.
   Я выдернул из розетки шнур кипятильника и спустил горячую уже воду. Судя по ее температуре, холодец готовить начали с полчаса назад. Я осторожно осмотрел покойницу, пытаясь понять, каким изощренным методом ее умертвили. И понять не мог. То, что это не поражение электротоком, ясно было сразу. Таких "жмуриков" мне видеть приходилось. Было очевидно: уложили ее в ванну уже мертвую. Слишком безмятежный вид был у моей несостоявшейся любовницы. А если предположить, что убийство - одно из звеньев "князевской цепи"? Но тогда имели место удушения, а здесь этим не пахнет. Может быть, Катерину умертвили классическим, хотя и малоизвестным способом - испуг в воде? Впрочем, вряд ли ступинские киллеры о таком слышали...
   Почему ступинские? Ступин с бригадой в это время находился у заброшенного герровского дома.
   Ничего не понимаю. Ни один из осколков моей версии не желает клеиться к другому. А такая четкая строилась линия.
   И еще. Предыдущие убийства казались предельно "откровенными", а теперешнее настораживало. Все проделано ювелирно. Но как - непонятно. Не от инфаркта же скончалась крепкая баба. Кровь с молоком.
   О-ля-ля, это уже интересно! Я склонился над ванной. На соске левой груди покойницы виднелась маленькая ранка, даже не ранка - прыщик. Я одной рукой приподнял грудь, а другой сдавил сосок - на нем появилась красная капля.
   Все ясно! Убийцы работали иглой. Сначала, видимо усыпив жертву, они методично и расчетливо пронзали ей сердце, заставляя его остановиться. Затем положили в ванну, имитируя случайное самоубийство.
   Только зачем? Зачем крутым бандюгам-стервятникам смерть продавщицы? Денежки, конечно, у нее имелись - но какие? Так, курочка по зернышку. Сколько она наклевала за всю жизнь - столько они делают за день и без мокрухи.
   Значит, идет крупная игра, и Катерина, вероятно сама того не ведая, была только фишкой.
   Не прикрывая дверь ванной, я осмотрелся.
   Двухкомнатную квартиру она занимала одна. Однако, судя по мелким деталям, мужички ее посещали не редко. Подбор напитков в баре радовал глаз, и я выпил за упокой души прекрасной колбасницы. Мне было жаль ее, я всегда жалею людей, убитых безвинно.
   Несмотря на кажущийся порядок, следы обыска все-таки присутствовали. Кое-где потревоженная пыль выдавала преступников.
   Уходить отсюда нужно немедля. Снова попадаться у теплого трупа совсем не хотелось. Протерев дверные ручки и штепсельную вилку кипятильника, я осторожно прикрыл дверь и вышел во двор. Узнав через 09 номер магазинного телефона, я позвонил директору и сообщил о смерти продавщицы.
   Меня теперь тоже будут разыскивать, и самое правильное в моем положении - дергать отсюда побыстрее. Но куда? В родимый город не покажешься - там у меня два трупа. Здесь оставаться тоже рискованно. Наверняка мою физиономию вспомнит наглая девка из колбасного отдела. А кроме того, хотелось получить должок за Студента, кореянку и сегодняшнюю Катерину. Его, правда, могли не отдать, а совсем наоборот. И скорее всего, этим дело и кончится. Месть, конечно, сладостна, но, пока не поздно, надо дергать - уж больно быстро они клепают трупы, как на поточном конвейере.
   Тормознув тачку, я постарался поскорее убраться от злополучного дома, велев водителю прямиком рулить к железнодорожному вокзалу. Хвоста, кажется, не было. Минуя гостиницу, я подошел к кассам, надеясь на законном основании покинуть город, посещать который мне не следовало. Как я узнал еще по прибытии, мой поезд отходил вечером, так что предстояло как-то убить четыре часа, не особенно рисуясь. Протягивая деньги кассирше, я уже прикидывал, сколько вонючих вокзальных котлет мне придется съесть в ожидании поезда. Деньги она взяла и протянула мне билет, но взять его я не успел - из-за моей спины вынырнула мощная лапища и, как ковшом экскаватора, подцепив мою индульгенцию, бесцеремонно ее уволокла. Над ухом лопнул жвачный пузырь, и я понял: за спиной Кутя. Слева - теперь я увидел - стоял, ласково на меня глядя, второй мальчиш-плохиш, а справа, слюнявя деньги, шебуршились старичок с бабулькой.
   - Куда вы дели билет?! - заорал я в кассовую дырку.
   Кассирша, отдернув шторку, испуганно посмотрела на меня:
   - Гражданин, я же вам...
   Но "гражданин" дослушивать не стал, потому что ему под лопатку уткнулось острое жало ножа и задумчиво-дегенеративный голос Кути посоветовал:
   - Не дергайся, сука!
   А второй плохиш уже тащил меня под локоть, объясняя старикам и кассиру:
   - Да свой это. Сестры муж. Сбежать хотел, с дитем бросил ее, скотина.
   За стеклянными вокзальными дверьми уже виднелась знакомая "Волга", на которой меня, вероятно, повезут, чтобы спокойно и без спешки отправить к праотцам. Интересно, как меня хотят транспортировать: как сейчас, под руки с обеих сторон, или один сядет за руль? Удивительно, но салон "Волги" был пуст. Значит, за руль предстояло сесть одному из двух моих конвоиров, что существенно упрощало ситуацию.
   До машины оставалось метров десять, когда невесть откуда взявшаяся человеческая фигура дряхлой вороной метнулась нам под ноги, опрокидывая "конвой с арестантом".
   - К камерам хранения... - прохрипел Эйнштейн, выворачиваясь из объятий плохишей.
   На бегу я заметил поспешающих к нему бомжей. "Надо надеяться, Кутю с его напарником отделают знатно", - думал я, направляясь к камерам.
   Перед уходящими глубоко вниз ступенями стояла, с нетерпением поджидая меня, вагонная начальница, хозяйка передвижной "малины".
   - За мной, шустро! - Теннисным мячиком она зацокала вниз - мимо камер хранения с сонным сержантом, через сортиры, подсобки с тряпками, ведрами и швабрами - все дальше и дальше, куда-то в глубь земли.
   Наконец мы остановились в тупике - в конце сырого коридорчика, освещенного тусклой желтой лампочкой. Справа и слева змеились и посвистывали в разных тональностях десятка два различных по диаметру труб.
   Было тепло и влажно, как, наверное, бывает в джунглях. Я перевел дух. Осмотрелся. Куда бы поместить задницу? Очевидно догадавшись о моих намерениях, моя проводница отрицательно покачала головой и негромко сказала:
   - Подожди!
   - Чего?
   - Сейчас придем.
   - Куда еще?
   - В...
   - Так мы...
   - Нет.
   - А где?
   - В...
   Она торкнулась в маленькую дверцу в правом углу, под трубами. Видимо, на условный стук дверца открылась, еще крепче обдав меня прелой гнилью.
   - Давай! - распорядилась проводница.
   - Может, не надо? - спросил я неуверенно.
   - Как хочешь. Иди назад! - Отодвинув меня плечом, она проскользнула в дверцу. Мне оставалось лишь последовать за ней.
   Две мутные лампочки едва освещали верхнюю часть пятидесятиметрового туннеля. Трубы, тянувшиеся вдоль стен, казалось, размножились и разжирели коридор наполнялся их низким, сиплым гудением. Густая и влажная вонь поганых грибов, казалось, вот-вот сшибет с ног.
   - Иди-иди, - подтолкнула меня Нина Ивановна. - Дальше там люк есть, дышать можно.
   Ступая по влажной пыли туннеля, я добрался до середины и отдышался. Действительно, сверху сочился воздух и пробивался неяркий дневной свет. Некоторые из труб сытыми удавами уползали туда.
   - Садись сюда, - потянула меня за руку баба.
   У противоположной от люка стены, за трубными кишками, стоял топчан, нет, два, три, а может, и больше. И на них сидели и лежали люди. Согнувшись, я пролез к проводнице и, обессилевший, плюхнулся рядом, на очищенное для меня место.
   - Язык здесь не распускай! - негромко предупредила Нина Ивановна.
   Я закивал. Моя спутница зашарила вдруг в своих объемных запазухах. Шурша бумагой и полиэтиленом, извлекла наконец прозрачный пакет, судя по запаху, с жареным минтаем. Расположив его между нами, завозилась опять, на этот раз выуживая полную "Чебурашку". Содрав зубом пробку, Нина Ивановна надолго присосалась к пузырю, радостно и жадно хлюпая горлом. Потом строго и подозрительно осмотрела на свет остатки и протянула бутылку мне, в целях дезинфекции протерев перед этим горлышко грязной рукой.
   Отказываться я не стал. Но только поднес бутылку к губам, сдавленный чей-то голос прохрипел:
   - Оставь, мужик.
   - Бог оставит. Пей, Ежиков.
   Собственно, пить-то мне не следовало совсем. Я давно уже не верю в бескорыстную дружбу бомжа и знаю, чем такая выпивка обычно заканчивается. Но выверты сегодняшнего дня порядком меня измочалили, к тому же Нина Ивановна ухрюкала добрых две трети. Не враг же она себе!
   - А где Самсон Данилович? - откидывая пустую бутылку, поинтересовался я. - Как он там?
   - Надо бы посмотреть, - согласилась Нина Ивановна. - Посидишь тут?
   - Конечно! - Я незаметно вложил ей в руку деньги.
   Она сначала дернулась, но поняла, взяла тайком.
   - Литр "Столичной" с закуской, - прошептал я. И еще тише добавил: - И билет на московский поезд.
   - Я быстро! - исчезая в зыбком полумраке, пообещала проводница.
   Я привалился спиной к кирпичной кладке. Задумался. Сейчас я хотел только одного - оказаться дома с Ленкой и с рыжим своим псом, с которым я уже никогда на этом свете не встречусь, оказаться в холостяцкой своей квартире, вытянуться на диване и спать, спать, спать...
   Я засыпал, а этого делать не следовало, ни в коем случае. Неужели эта толстая стерва мне что-то подсыпала? Или все от суматохи последних дней? Когда же конец?
   - Мужчина! Мужчина, купите меня.
   Вздрогнув, я разлепил глаза, выдергивая локоть из цепких костлявых пальчиков.
   - Зачем? - автоматом задал я дурацкий вопрос.
   - Со мной ты познаешь райские наслаждения, купи меня, - мерзким голосом загнусавил ребенок.
   Господи, уж не в аду ли я? Она навалилась на меня; от нее разило сигаретным перегаром и давно не мытым телом. Я с трудом отлепил от себя ее руки - одна из них уже заползла в мой брючный карман, а другая схематично и страшно пыталась погладить мое лицо. Но девчонка прилепилась ко мне репьем, никак не отдиралась. Я брезгливо оттолкнул ее коленом, угодив куда-то повыше живота. Она отлетела, затылком ударившись о трубу. Пискнула мышонком и повалилась к моим ногам.
   Я поднял тряпичное тельце. При тусклом свете разглядел белки закатившихся глаз.
   - Ребенка убил, паразит, а-а-а! - Серой молью ко мне метнулось растрепанное чучело. Вцепившись мне в волосы, оно мешало уложить девчонку поудобнее. - Люди, смотрите! Вику мою убил! - шипело чучело, собирая зрителей.
   И зрители поползли из всех закутков, грозно шурша панцирями заскорузлых одежд.
   - Да заткнись ты, падла, жива она, - не давая толпе инициативы, обрубил я мамашу.
   - Ы-ы-ы! Виконька, маленькая моя! Что с тобой изверг натворил! А-а-а! Кровь! У нее кровь!
   Нюхом я почуял, что меня будут бить. А девчонка, слава Богу, приходила в себя. Я выдернул из кармана десятитысячную купюру. Протягивая ее заботливой мамаше, заметил, как сверкнули глаза обступивших нас бомжей.
   - Иди купи бинты, вату и спирт, сейчас все обработаю. Я врач, - соврал я.
   - Спирт-то пять с половиной стоит, - деловито прикидывало чучело. Тут литром не обойдешься, гони еще, а то на бинты не хватит.
   Я выдрал из брючного кармана все содержимое и, затыкая мамаше глотку, поставил точку:
   - Быстро дергай, недоделанная.
   Атмосфера немного разрядилась. Несколько бродяжек заулыбались, наверное, в предчувствии бухаловки.
   Девчонка пришла в себя и захныкала. Я, как мог, разорванным платком перетянул ее грязную головенку.
   - Да ты не боись, ничего с ней не будет, живучие они, - успокаивал меня старик охнарь.
   - А я и не беспокоюсь, девчонку только жалко - зачем она ее подкладывает?
   - Так выпить охота.
   Довод был железный, и я замолчал. Бомжики не отходили, словно произошедшее несчастье сблизило нас. А может, просто ждали спирта.
   Дневной свет из люка пропадал, а Нина Ивановна все не шла. Нужно было как-то отсюда выбираться, причем неспешно, не расстраивая бродяг видом ускользающей поживы.
   - Посмотрите тут за девчонкой - пойду гляну, где она. - С озабоченным видом я направился к выходу. Но, сделав несколько шагов, растянулся во весь рост, больно ударившись лбом и носом.
   - Лежи, не дергайся, сволота! - Из темноты появилась кабанья рожа с полоской бинта на лбу. - Думал, уж не встречу легашка, а он сам в гости пожаловал. Давай, Санек, его в мокрый коридор. Обшмонаем да крысам на закусь.
   Вскочив на ноги, я попытался уйти от невидимого Сани, но, видимо, чего-то не рассчитал - удар под поясницу был настолько силен, что я врезался головой в кирпичную кладку. И, убаюкиваемый гудением труб, поплыл куда-то в фиолетовом тумане.
   Меня покачивали и урчали при этом. Покачивали осторожно и бережно, позабыв только вытащить раскаленный кол, наглухо засевший в моем затылке.
   Наконец я сообразил: качают меня не заботливые женские руки, а автомобильные рессоры. Меня воткнули между сиденьями, предварительно спеленав капроновым шнуром.
   Время позднее. То и дело салон вспарывали лучи встречных фар.
   Я пошевелился и слабо застонал.
   - Чего-то кряхтит, живой! - сообщил знакомый, слышанный где-то голос. - Лежи, придурок, отдыхай. Скоро приедем, - успокоил тот же голос, почмокивая и пощелкивая жвачными пузырями.
   - Куда едем? - пробормотал я.
   - К шефу. Поговорить он с тобой хочет.
   - Развяжете?
   - Да мы тебя и не завязывали. Таким тебя дружки твои выдали. Аккуратно упакованным, - вмешался сидящий за рулем. - Да мы уже приехали.
   Все тело ныло. И словно одеревенело.
   Молодцы выволокли меня из машины и, заботливо придерживая, поставили на попа.
   Уже совсем стемнело. Серой громадой выплывали из тьмы зловещие очертания герровского дома. Настроение у меня ухудшилось - насколько это было возможно.
   - Развяжите, - потребовал я. И осторожно добавил: - Олигофрены.
   То ли слова мудреного они не знали, то ли обращаться со мной им велели поаккуратнее, только Кутя щелкнул лезвием выкидного ножа и перерезал веревки. Освобожденный, я дернулся, вырываясь из рук "олигофренов", и тут же рухнул, слабо двигая затекшими, атрофированными ногами.
   - Во рванул! - насмешливо прокомментировал Кутя, рывком приподнимая меня за шиворот. - Куда собрался, болезный? Паспорт-то у меня.
   В больной голове забилась надежда. Если говорят о паспорте, значит, не все потеряно - на том свете его вроде не требуют. Наглея, я кинул вопрос:
   - А бабки где? Где ствол?
   - Чего не было, того не было, - успокоил второй качок. И добавил: Ползи, шеф ждет.
   Кое-как я доковылял до парадного входа - когда-то входа в трактир. Навалившись на тяжелую дверь, с трудом открыл ее. В запущенном зале под единственной лампочкой сидел господин Ступин. Соизволив меня заметить, он вежливо осведомился:
   - Как добрались?
   Рассудив, что сразу меня убивать не будут, я послал президента на три буквы. Никак не отреагировав на мое приветствие, Ступин поинтересовался:
   - Как вы себя чувствуете?
   - Не твое собачье дело, мокрушник.
   - Я вас не понимаю...
   - Поймешь, когда вышак дадут.
   - Скажите, а не могли бы вы выражаться на понятном мне языке? Я ведь блатным не владею.
   - Научишься! - успокоил я Ступина. - Там у тебя и академия будет, и колледж, и даже курсы гимназисток.
   - Хы-хы-хы! - захрюкал за спиной Кутя. И сразу заткнулся, напоровшись на холодный хозяйский взгляд. Как бы извиняясь за неуместное свое веселье, он основательно съездил мне по уху.
   - Перестань, - остановил экзекуцию Ступин. - Что с вами? Кто вас избил? Вы? - Он глянул на Кутю.
   - Нет, шеф, мы и пальцем его не тронули. Наоборот, вытащили. Там его местный бобик вообще мочить хотел.
   - Ясно. Иди принеси коньяк.
   - Так... э... ехать надо, Владимир Леонидович, э... в магазин.
   - Кутя, там в бардачке осталось.
   - Так пролилось. Вот, все коленки замочил, - суетился Кутя, тряся штанинами.
   Его коллега злорадно скалился, ожидая кульминационной точки Кутиного позора.
   - Геннадий, привезите, пожалуйста, бутылку хорошего коньяка и чего-нибудь съестного. Вы же, Кутилов, покурите на свежем воздухе. Заодно проверьте, не болтается ли кто из посторонних.
   Когда дуболомы исчезли, Ступин протянул мне сигарету. Прикуривая, спросил:
   - Зачем вам это?
   - Что?
   - Почему в яму оконную залезли?
   - От вас прятался.
   - А почему?
   - Вы убийца!
   - Послушайте, я ничего не понимаю. Что за чушь? И вообще, что вы здесь делаете?
   Ступин начинал злиться. И это было не так уж плохо - что-нибудь да прояснится. Хотя, с другой стороны, играть с ним не следовало. Наверняка еще одна парочка его мясников сидела за какой-либо из четырех дверей, ведущих из этого зала. Да и сам здоров бычок. А кроме того, я углядел у него под мышкой довольно внушительную рукоять револьвера. Под стать, наверное, был и ствол.
   - Почему вы здесь? Кажется, мы договорились забыть ту историю!
   - Ту я забыл, но появилось множество новых, забыть которые я не вправе.
   - Яснее, пожалуйста.
   - Можно. Дайте сигарету.
   Прикуривая от его зажигалки, я с жадностью затянулся сигаретой. И затягивался до тех пор, пока алая пирамидка табака не выросла до двух сантиметров. Затем неуловимым движением ткнул сигаретой Ступину в глаз. И тут же, падая на пол, дернул на себя президентовы ноги. Я никогда не слышал, как ревет стадо бизонов, но думаю, именно так, как заревел Ступин. Не давая ему прийти в себя, я выдрал у него из-под мышки здоровенную "ДУРУ" и, приложившись рукояткой к черепу страдальца, положил конец его мучениям.
   Кутя появился первым. И тотчас же принялся палить в меня из пушки, еще более внушительной, чем у хозяина.
   - Убьешь, сука! - заорал я, нырнув за ящик, сообразив, что бьет он металлическими пулями.
   А вот мой трофей оказался газовым. Это меня и спасло. Кутю скорчило после первого же выстрела. Кашляя и заливаясь соплями, он закрутился волчком, опрокинувшись на пол, засучил крепенькими ножками, что-то бубня и матерясь.
   Падая, он выронил пистолет, и я тотчас подобрал его. Затем осмотрелся, ожидая появления новых членов бригады. Но пока никто не появлялся. Со словами "не жуй жвачку, скотина" я на всякий случай въехал Куге каблуком в лоб. Он даже не вырубился как следует, только соплеотделение с кровью стало интенсивнее да мат громче. Я для контроля поднес к его носу ствол и снял с его ремня наручники. Защелкнув один из браслетов на Кутином запястье, я подтащил его к хозяину и вторым кольцом соединил "сладкую парочку". А ступинские бандюги все не появлялись. Нужно смываться, решил я, загостился. Да и президент начал проявлять признаки беспокойства.
   Еще два-три штриха - и я уйду. А если мне не помешают, будет просто замечательно. Одну за другой я обследовал все три подозрительные двери ничего, кроме запаха плесени и мышиного кала.
   - Перестаньте валять дурака и отцепите от меня этого болвана! Неожиданно резкий голос Ступина заставил меня вздрогнуть и прервать начатое исследование.
   - Как самочувствие? - участливо, как и он давеча, осведомился я.
   - Если я потеряю глаз, то подам на вас в суд. Увечье, истязание... и что там еще... В общем, ответите за все.
   Я радостно засмеялся:
   - Неужели вы надеетесь отсюда выйти?
   - А почему бы и нет?
   - Потому, любезный мой, что последуете за Князем, Чио-сан, несчастной Лииной матерью и за псом. А пропуск выпишу я.
   Очевидно, Ступин мне поверил. Забыв о боли, он резко приподнялся:
   - За что? Какой пес?
   - Мой пес, которому вы, подонки, отрезали голову и упаковали труп в коробку из-под немецкой игрушки.
   И тут выдержка изменила Ступину. Приложив одну руку к глазу, а другой волоча своего телохранителя, он зарычал:
   - Ты что? Кого убил?.. Ты что... Да ты охренел, что ли?
   - Я - нет. Что вы здесь делаете? Зачем приехали сюда? Отвечайте!
   - Дом этот дерьмовый купил.
   - Вот-вот. Зачем он вам?
   - Мне он на хрен не нужен, но Князев уже внес задаток. А вот зачем он понадобился ему, это я и сам хотел бы знать.
   Что-то уж больно правдиво он излагает. На всякий случай к его здоровому глазу я поднес пистолет.
   - Врешь. Зачем тебе дом? Отвечай.
   - Не нужен он мне, клянусь!
   - Зачем убил Князева, Чио-сан и Лиину мать?
   - Лиину мать? Убили? Когда?
   - Ты мне лапшу на уши не вешай, стреляю!
   - Стой! Стой! Не знаю я ничего, клянусь. Да скажи хоть ты, болван! Он затормошил прикованного к нему Кутю.
   Качок, по-прежнему отхаркиваясь и отплевываясь, только затряс свободной рукой.
   - Гончаров, да поймите же и поверьте: о собаке и Лииной матери я впервые слышу. Мы только сегодня прилетели - я, Геннадий и этот идиот. Взяли под залог машину, встретились с продавцом и... остальное вы видели сами.
   Если он врал, то очень профессионально, лучше меня.
   - Зачем Князеву этот дом? Если б я знал! Говорил, что откроем здесь филиал фирмы, с магазином "Дамское счастье". Только для женщин. Но за такие деньги я бы нашел ему как минимум два помещения.
   Опять выявлялся стройный ряд звеньев - событий, причин и мотивов - с одним только "но"...
   Из этой цепи, если поверить в искренность Ступина, выпадал он сам. И выпадая, напрочь рвал замечательно выстроенную мной версию. И все тогда выглядело бессмысленно и глупо. Последний князевский смех, перетянутая шнуром шея Чио-сан, безмятежная купальщица Катерина...
   Я уже начал прокачивать версию с Лией, но вдруг подумалось: не могла же она кокнуть собственную мамашу, хладнокровно введя в сосок иглу?
   - Вы, Ступин, по профессии, случаем, не врач?
   - Нет, экономист.
   - А Кутя ваш?
   Ступин пожал плечами, давая понять, что комментарии тут излишни.
   - Кто по специальности Геннадий? - продолжал я допрос, хотя прекрасно знал, что в момент убийства все трое находились здесь, вдалеке от Катерины.
   - Гена? Да Бог его знает. Спросим, как приедет. Что-то долго его нет.
   - Тогда как вы объясните тот факт, что выкупать эту хибару отправились вы, а не коммерческий?
   - Анатолий Иванович? Так он еще в воскресенье вечером отбыл на Черное море.
   - Странно, что в такой трудный для фирмы момент он задумал греть на море телеса.
   - Мне тоже так показалось. Но говорит, сердце прихватило - именно из-за последних событий. Года уже не те. Старик все-таки. Отпустил на десять дней... Что-то Гены долго нет.
   Об этом и я подумывал, прикидывая, куда бы оттащить моих пленников.
   - Он вооружен? - спросил я на всякий случай.
   - Наверное. Но он стрелять не станет. Я предупрежу.
   - Если успеешь. Вставай-ка, оттащим твоего холопа с тобой вместе от греха подальше.