Страница:
– Здравствуй, землянин. Рядом со мной пропищали:
– Ты выглядишь точно как Дафна с Ксерены.
Я повернула голову, никого не увидела, потом посмотрела вниз и вздрогнула. Обросший волосами десятилетний ребенок или большой карлик. Зрелище впечатляющее.
– Прошу прощения?
– Дафна, ксеренская принцесса. Пока она спала, ее тень отправилась бороться с преступлениями во всем мире. А у тебя каблуки превращаются в кинжалы?
И он нагнулся, чтобы убедиться. Десятилетка. Определенно.
– Прости. Нет.
Он выпрямился, явно разочарованный, и я смогла разглядеть его лицо. На щеках в беспорядке пучками растут волосы, а карие глаза смотрят на меня из-под густых бровей.
– Попробую угадать. Человек-волк?
Он потер рукой широкие баки и отрицательно покачал головой.
– Гормоны роста. Дополнительное преимущество: я похож на супергероя.
Я хотела объяснить ему, что Эдди Мюнстер [38]совсем не герой, но воздержалась: он достал из-за спины когти и замахнулся на меня. Ему повезло, что я вовремя разглядела: когти пластмассовые. Еще наносекунда – и он подавился бы моей сумочкой от Диора, Я приподняла бровь.
– Круто.
Он зловеще оскалился.
Я поняла, где оказалась. Насыщенная гормонами берлога культуры ролевых игр. Подростковый предшественник "Плейбоя" и интернет-порно. Я наткнулась на полуодетую героиню на одной из обложек за кассой. Уоррен, вероятно, был бы тут в самый раз.
Снова повернувшись к человеку за прилавком и не обращая внимания на ворчание Мальчика-волка, я еще раз попыталась улыбнуться.
– Мне нужна кое-какая информация о супергероях. – Я ощущала себя идиоткой, произнося эти слова, и это чувство только усиливалось оттого, что парень просто продолжал смотреть на меня. ноя ждала. И ждала. – Вы говорите по-английски?
– Зачем вам это знать? – наконец спросил он.
– Ну, – сказала я, ошеломленная холодностью его голоса, – вы просто мне не ответили.
Голос сбоку от меня уточнил:
– Он хочет знать, зачем тебе информация о супергероях.
Я увидела лысого молодого человека, уставившегося на меня с таким же холодным выражением лица. У него был двойник – у того на футболке было написано "Я его двойник", и стрелка указывала в направлении первого парня. Этот двойник повторил и позу, вплоть до костлявых рук, сложенных на груди. "Так уж положено двойникам", – подумала я.
Глядя на двойников, я обратилась к мужчине:
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но ведь это магазин? Я покупаю, вы продаете. Я спрашиваю, вы отвечаете, Покупатель всегда прав… вам все это знакомо?
Мертвая тишина.
Пришлось набросить на плечи мантию "ответственного взрослого". Я приняла командную позу – как полагается при встрече с инквизицией, не достигшей половой зрелости, – и сложила руки на груди. Когда все наконец посмотрели мне в лицо, я откашлялась,
– Если действительно хотите знать, я пишу доклад. Вы когда-нибудь слышали о колледжах, парни? Если собираешься туда поступать, нужно закончить слишком много классов, а не болтаться здесь с Мальчиком-волком…
– Нет! – донеслось до меня из глубины магазина. Я уловила краем глаза голову, вынырнувшую из-за раскрытого комикса. Даже если бы на этом единственном слоге голос не дал петуха, зрелище все равно было не очень впечатляющее.
– Что нет? Не слышали о колледжах? – любезно осведомилась я.
– Нет, мы вам не расскажем о супергероях, – заявил человек за прилавком. Он явно здесь лидер.
– Как ваше имя, сэр?
– Зейн.
– Что ж, Зейн, я бы хотела поговорить с менеджером.
– Я менеджер.
Волчонок рядом со мной хихикнул.
– Тогда с владельцем.
– Я и владелец.
– Тогда продайте мне комикс.
– Нет.
Я пребывала в замешательстве. Потом, решив, что не зря же мне дано это тело, наклонилась через прилавок и многозначительно спросила еще раз. "Оливия, – подумала я, – не проделала бы этого лучше".
– Нет, – повторил он.
Если бы я была в собственной шкуре, я схватила бы его за грязные волосы и так ударила о стекло прилавка, что оно стало бы постоянной частью его лица. Но я теперь Оливия, а Оливия так никогда не поступит. К тому же мне не нравилась мысль о Волчонке, Труляля и Траляля, о том, кто пискнул из глубины магазина, и о тех, кто там еще мог таиться за стеллажами. Я вздохнула, распрямилась и решила воззвать к разуму.
К разуму взрослого, читающего комиксы.
– Но почему нет?
– Потому что ваш ограниченный ум только и может думать, что о земле! – закричал тот, из глубины, вставая со своего стула. Он покраснел и, не замечая этого, комкал в кулаке книгу. – Здесь целая вселенная, которая вам недоступна! Целый мир, в котором нет места таким, как вы!
– Себастьян!
Мальчишка упал снова на стул и закрыл лицо скомканным комиксом. Руки его дрожали.
– Он что-то принял?
Мне ответил целый хор, но мне показалось, что атмосфера становится более враждебной. Я глубоко вдохнула, представляя, как воздух проходит через все тело, через грудь, через каждую клеточку в пальцах ног. Я ощущала запах деодоранта, гормонов, запах готовности к схватке, но у меня нет оружия, а здесь нет агентов Тени и нет супергероев… если не считать Волчонка с его пластиковыми когтями.
– Себастьян слишком раним, – без необходимости пояснил Зейн. – Мы все чувствительны, когда такие, как вы, приходят разнюхивать.
"Может, он имеет в виду тех, кто после еды чистит зубы?" – подумала я, уловив запах чего-то растительного, исходящий от его зубов.
– Такие, как я?
– Такие, которые хотят изучать нас, как микробов под микроскопом…
– Скажи ей, Зейн!
– Которые считают нас социологическим микрокосмом, доступным для вскрытия и анализа, чтобы потом получить пятерку в каком-нибудь классе для умственно отсталых, рассказывая о мифологии современного общества. Мы отвергаем ваше определение добра и зла, хорошего и плохого, отвергаем ваше представление о норме. Отвергаем вас! – закончил он, ударив пухлым кулаком по прилавку под гул одобрительных выкриков.
Я подозрительно осмотрелась. Реалити-шоу возможны сегодня в самых необычных местах.
– А теперь убирайтесь отсюда, – произнес он, тяжело дыша, – прежде чем Себастьян по-настоящему расстроится.
Я оглянулась на дрожащий комок нервов у себя за спиной.
– Хорошо. Есть ведь и другие магазины комиксов. – Я на это надеюсь. – Кто-нибудь серьезно отнесется к моей просьбе.
– В таком наряде – ни за что!
Я уже собралась уходить под насмешливые взгляды полудюжины подростков, но остановилась.
Супергерои должны терпеть такое дерьмо от смертных?
Если я не справлюсь со сворой любителей видеоприставок, то как я смогу очистить долину от двенадцати убийственных агентов Тени? Не говоря уже об их главаре, кого вообразили существующим?
Снова повернувшись к Зейну, я прижала ладони к стеклу прилавка – просто потому, что это ему не понравится, – и приблизила к нему лицу. Победные крики стихли, воцарилась настороженная, придавленная тишина.
– Послушайте, простите мое незнание пароля, или условного рукопожатия, или что там еще дает доступ в ваш лабиринт анархии, но мне нужна эта информация. На самом деле я не пишу статью. И не учусь в колледже. Видели когда-нибудь студентку, которая бы так выглядела?
Глаза его блеснули, но выражение лица не изменилось.
– Тогда зачем вам это знать?
Я громко вздохнула и поманила его к себе. Все придвинулись. Себастьян наклонился со своего стула.
– Правда в том, что я новый агент отряда Зодиака 175, отдел борьбы со злом, Лас-Вегас, и мне нужно кое-что разузнать!
Все отшатнулись, словно по приказу, но никто не произнес ни слова. У Зейна едва слюна не закапала, и я решила, что тоже стоит немного отодвинуться.
– Леди, – проговорил наконец Волчонок, почесывая свою полубороду, – почему вы сразу не сказали?
– Точно. Мы фэны Зодиака. У Тревиса есть все талоны этой серии.
Близнец, Тревис, посмотрел на меня.
– Но вашего талона у меня нет.
– Я новобранец. Я понятия не имела, что я супергерой, пока не прошла метаморфозу.
Зейн задумчиво кивнул.
– Ага… поздний урожай.
– Но очень зрелый.
Я покосилась на Волчонка, он в ответ улыбнулся.
– Покажи леди, где стоят выпуски "Зодиака", Карл, – разрешил Зейн, а мне объявил: – Я поверю вам, хотя вы, очевидно, ничего не знаете о вашей микровселенной и у вас нет идентифицирующего символа.
– Какого символа?
– Вашего глифа. Понимаете, вашей эмблемы Зодиака? Вы не помечены как агент Тени или Света.
Поэтому они все уставились мне на грудь? Я сама опустила глаза, увидела только впечатляющую ложбинку и снова взглянула на Зейна.
– Я работаю над этим. Волчонок потянул меня за руку.
– Пошли.
Он провел меня в глубину магазина, проходя по пути мимо Себастьяна. Мальчишка краем глаза следил за мной, лицо у него было возбужденное. Я подумала, что немного торазина ему бы не помешало.
– Бу! – выпалила я, и он вскочил и убежал.
– Как здесь воняет, – простонал Карл, мальчик-волк, и сдернул один ус.
Я поморщилась.
– Я думала, это ты гормоны принимаешь.
– Нет. – Он оторвал клочок бороды и отбросил. Я смотрела, как он стирает с подбородка клей.
– Отвратительно.
– Да, моя мама тоже так думает. На самом деле ты мне очень ее напоминаешь.
– Почему? Она тоже супергерой?
– Нет. – Он покачал головой. – Все время врет.
Это замечание вызвало негромкий смех у меня за спиной. Повернувшись, я увидела Зейна. Он стоял, прислонившись к стене из пестрых корешков.
– Здесь. – Карл остановился перед шкафом в самом дальнем углу магазина, открыл его и продемонстрировал обычный пестрый набор комиксов. Почесывая подбородок, он переводил взгляд с полок на меня и обратно. У меня от этого начинался зуд.
– Здесь две серии. Ты должна выбрать. Свет или Тень? Серии располагались двумя вертикальными стопками.
Единственная разница – цвет корешка. У серии Тени корешок черный, а названия "Вызывая затмение", "Ночной дозор", "Непрозрачный покров" и "Эпитафия Афтона".
У серии Света корешок серебристый, и названия здесь "Сверкающий свод", "Убийца Теней", "Прозрачное лунное сияние" и название, которое мне больше всего понравилось, – "Зодиак: Пустыня в огне".
– Тебе, наверно, нужна сторона Тени Зодиака: ты ведь сука и все такое.
– Мне не нужна сторона Тени. – Я сердито посмотрела на него. – Посмотри на меня. Разве я похожа на… – я прочитала первый заголовок в серии Тени, -… на "Симону: плачущую убийцу"?
Карл фыркнул.
– О, конечно, снаружи ты Бритни Спирс, со своими светлыми волосами и торчащими… Я прищурилась.
– … но внешность скрывает твою подлинную сущность. Тебя выдают глаза. Они темные… не по цвету, – торопливо продолжил он, боясь, что я прерву его, – но по состоянию души. По намерениям.
Я наклонилась, так что мое лицо оказалось б нескольких дюймах от его.
– Послушай, ты, маленький вуки [39], я не злодей, понятно? Просто у меня был очень тяжелый месяц.
Я распрямилась и протянулась к стопке Света.
– Стой! – Карл схватил меня за руку.
– Что? – Я отбросила его руку. Малыш начинал меня раздражать.
– Если коснешься книги и ты не агент Света, то получишь самый большой шок в жизни. Буквально! Я видел такое раньше. Это ужасно! – Он погрозил мне пальцем, наморщив бровь. – Такая девушка, как ты, не может ходить с ожогами, если ты понимаешь, о чем я.
Я не обратила внимания на его намек и оглянулась на Зейна, который, прислонившись к стене, листал "Человека-паука", но внимательно слушал, и рот его дергался. Он поймал мой взгляд и кивнул, подтверждая.
Я снова повернулась к мальчишке.
– Значит, агент Тени не может листать комиксы Света и наоборот?
– Верно, блондинка. Это препятствует скрещиванию сторон.
– Если я агент Света и коснусь этого, – я показала на комикс Тени, – меня оглушит?
– С тобой этого не будет, – убежденно заявил он, скрестив руки на худенькой груди.
Я тоже так считала, но моя уверенность не имела никакого отношения к тому, какой серии я коснусь. Я протянула руку к стопке Тени, задержала ее на мгновение, услышав, как участилось дыхание мальчишки, и выдернула выпуск. Ничего.
– Я тебе говорил! – Он подпрыгнул. Я схватила еще один выпуск, и еще один, все из стопки Тени. Я бросала их на пол, а Волчонок продолжал прыгать возле меня: – Я говорил, что она злая? Видите?
– Вижу, – спокойно ответил Зейн.
"Это ничего не значит", – сказала я себе и повторила вслух:
– Это ничего не значит.
Зейн пожал плечами и уткнулся в свой комикс.
– Это значит, что ты проклятая злодейка. – Волчонок размахивал пальцем в воздухе. – Ты агент Тени, несущий смерть и разрушения!
Он продолжал кричать, а я снова стала подбирать книги. И тут он неожиданно замолчал, широко раскрыв рот. Я сняла последний комикс серии Света с нижней полки, распрямилась и улыбнулась ему.
– Ты не можешь так делать, – запинаясь, вымолвил он. – Зейн, что происходит?
– Не так-то ты хорошо знаешь серию "Зодиак", как ду-гмал, – ответила я, поворачиваясь и подмигивая Зейпу. – Комиксы тебя оглушили.
Но Зейн смертельно побледнел, и комикс, который он листал, упал на пол. Он посмотрел на пачку комиксов у меня в руках, потом снова мне в лицо.
– Свет и Тень, – негромко сказал он наконец. – Значит, это ты.
Я сделала шаг назад, не вполне понимая, о чем он говорит, но ответила то, что мне подсказывала моя суть. Во что я верила.
– Да, это я.
Что бы это ни означало.
Сбросив груду комиксов в багажник, я решила пройти пешком два квартала до салона красоты, несмотря на свои сапоги от Кристиана Лаботена [40]на трехдюймовых шпильках.
После клаустрофобии "Мастера Комикса" мне был необходим воздух, хотя получила я только смог, шагая по тротуару, вдоль которого на скорости в сорок пять миль проносились машины. Я по-прежнему не могла отделаться от впечатления, что за мной следят, но вскоре поняла, что это связано не с моей сверхъестественной деятельностью, а с моим костюмом. Я терпеливо не обращала внимания на свист и гудки, адресованные мне, в том числе от группы школьников, которые вслух обменивались мнениями по поводу отдельных частей моего тела. Я только думала, как, Оливия выносила это.
К несчастью, возгласы подростков привлекли внимание группы рабочих, чинивших тротуар передо мной. Они прекратили работу и смотрели, как я подхожу,
"Черт! – про себя выругалась я. – Только не сегодня".
Один из рабочих свистнул: я как раз остановилась, пережидая движение на улице. Можно было перейти за огромной спортивной машиной. Эти парни уже дважды проезжали мимо меня. На этот раз один из них высунулся в окно и стал делать пальцами и языком похотливые жесты. Это, в свою очередь, подбодрило рабочих на тротуаре. По-прежнему игнорируя их единственная защита одинокой женщины, которой противостоит свора, – я ступила на мостовую.
– Вы только взгляните, парни! Я продолжала идти.
– Ни за что не пропустите, mijos [41]. Сладкая, как спелый персик.
Почти дошла. Я стиснула зубы.
– Бьюсь об заклад, она может отсосать целый прицеп.
Эта фраза и последовавший хохот заставили меня остановиться. В кровь хлынул адреналин, волны цунами прокатились в моей душе, мир побагровел. Ко мне приближались машины, я могла поставить ногу на противоположный тротуар и продолжить свой путь, однако я не шевельнулась. Не могла. Не хотела.
Повернувшись к ухмыляющимся мужчинам, я увидела, что они пытаются скрыть свои усмешки. Не обращая внимания на гудки машин – теперь в них звучало не восхищение, а раздражение, – я двинулась назад, туда, откуда пришла.
– Вы только взгляните, парни, – холодно произнесла я. Проходящие машины поднимали ветер, и мои волосы кольцами вились вокруг лица. Стуча каблуками по тротуару, я подходила к шутникам.
– Ни за что не пропустите, mijos, – добавила я.
Парни что-то заметили в моем лице, отчего сразу перестали смеяться. Вероятно, глаза, о которых мне рассказал Карл, открыли что-то скрывающееся за внешностью Оливии.
– Бьюсь об заклад, она может отсосать целый прицеп. – Я остановилась перед мужчиной, сказавшим это.
Он моего роста, неплохо сложен. Он переминался с ноги на ногу, и я ответила на его неуверенную улыбку своей, жесткой. Й шагнула вперед – в его пространство, непосредственно в его вселенную. Глядя прямо ему в глаза, я провела рукой по его груди, по животу и сунула руку в карман. Двое остальных начали неуверенно и смущенно смеяться. Я продолжала улыбаться, хотя мужчина тяжело задышал. Влажный цемент прилип к его пальцам, и я уловила запах завтрака в "Макдональдсе", где он побывал утром, запах его мыла, которым он пользовался в душе, и запах эмоций, проникавший сквозь поры его кожи. Я вынула из его кармана бумажник и стала просматривать его содержимое.
– Эй! – Он встряхнулся, словно просыпаясь.
– Это она? – спросила я, доставая из бумажника снимок брюнетки. – Красивая. – Я вынула фото из пластиковой рамки. Карен, а его зовут Марк. Это я увидела в его правах. Снова взглянула ему в лицо и жестоко улыбнулась. – Жаль, но ты насчет нее прав, Марк.
– О чем ты? – На этот раз он не смеялся.
– Ты знаешь, о чем я, – ласково ответила я, наклоняясь к нему. – Те вечера, когда она возвращается домой позже, чем ты. Когда у нее слишком свежая помада, слишком темные глаза, и пахнет от нее чужим мылом.
Остальные двое тоже перестали смеяться.
– На самом деле, если подумать, mijo, – сказала я, глядя на одного из них, – она пахнет твоим мылом.
Марк застыл, а глаза второго широко раскрылись.
– Что? – осведомилась я, копируя его выражение. – Ты действительно считал, что он не знает?
Я закрыла бумажник и протянула его Марку, но он этого не видел. Смотрел на своего друга, который, в свою очередь, смотрел на меня.
– Не понимаю, о чем ты, puta [42], – вымолвил наконец второй. В глазах его теперь была ненависть. Кто-то должен был рассказать ему пословицу о воре, на котором горит шапка.
– Вот. – Я постучала по руке Марка его бумажником, он вздрогнул и взял его, не глядя на меня.
И тут я заметила, что у него дрожат руки.
Неожиданно меня охватила волна сожаления. Шок прокатился как землетрясение, и исходил он от мужчины по имени Марк, который искренне любил свою жену Карем; да, в глубине души он знал, что у нее связь с его другом. Что я наделала?
Внешность скрывает твою подлинную сущность. Тебя выдают глаза. Они темные… не по цвету, но по состоянию души. По намерениям.
Оливия никогда бы так не сделала. Я вернулась к этим людям, чтобы причинить им боль и использовала свои способности, которые, как говорил Майках, делают меня особенной и героической, использовала, чтобы причинить вред невинному. Смертному. Мужчине.
Гнев мой рассеялся. Он был ничтожен по сравнению с охватившим меня стыдом, от которого у меня перехватило дыхание. Мне нужно уходить отсюда подальше, от Марка с его полным боли взглядом, уходить от того, что я наделала. Двое заспорили, а я повернулась, проходя мимо третьего.
– Сука, – негромко бросил он мне вслед. (Кто я такая, чтобы возражать.) – Ты на многое способна.
– Ты и понятия не имеешь, насколько, – прошептала я и с этим миновала зону ремонта и застучала каблуками по тротуару. Я знала, что мои сапоги и жизни тех, кого я оставила позади, никогда не будут прежними.
14
– Ты выглядишь точно как Дафна с Ксерены.
Я повернула голову, никого не увидела, потом посмотрела вниз и вздрогнула. Обросший волосами десятилетний ребенок или большой карлик. Зрелище впечатляющее.
– Прошу прощения?
– Дафна, ксеренская принцесса. Пока она спала, ее тень отправилась бороться с преступлениями во всем мире. А у тебя каблуки превращаются в кинжалы?
И он нагнулся, чтобы убедиться. Десятилетка. Определенно.
– Прости. Нет.
Он выпрямился, явно разочарованный, и я смогла разглядеть его лицо. На щеках в беспорядке пучками растут волосы, а карие глаза смотрят на меня из-под густых бровей.
– Попробую угадать. Человек-волк?
Он потер рукой широкие баки и отрицательно покачал головой.
– Гормоны роста. Дополнительное преимущество: я похож на супергероя.
Я хотела объяснить ему, что Эдди Мюнстер [38]совсем не герой, но воздержалась: он достал из-за спины когти и замахнулся на меня. Ему повезло, что я вовремя разглядела: когти пластмассовые. Еще наносекунда – и он подавился бы моей сумочкой от Диора, Я приподняла бровь.
– Круто.
Он зловеще оскалился.
Я поняла, где оказалась. Насыщенная гормонами берлога культуры ролевых игр. Подростковый предшественник "Плейбоя" и интернет-порно. Я наткнулась на полуодетую героиню на одной из обложек за кассой. Уоррен, вероятно, был бы тут в самый раз.
Снова повернувшись к человеку за прилавком и не обращая внимания на ворчание Мальчика-волка, я еще раз попыталась улыбнуться.
– Мне нужна кое-какая информация о супергероях. – Я ощущала себя идиоткой, произнося эти слова, и это чувство только усиливалось оттого, что парень просто продолжал смотреть на меня. ноя ждала. И ждала. – Вы говорите по-английски?
– Зачем вам это знать? – наконец спросил он.
– Ну, – сказала я, ошеломленная холодностью его голоса, – вы просто мне не ответили.
Голос сбоку от меня уточнил:
– Он хочет знать, зачем тебе информация о супергероях.
Я увидела лысого молодого человека, уставившегося на меня с таким же холодным выражением лица. У него был двойник – у того на футболке было написано "Я его двойник", и стрелка указывала в направлении первого парня. Этот двойник повторил и позу, вплоть до костлявых рук, сложенных на груди. "Так уж положено двойникам", – подумала я.
Глядя на двойников, я обратилась к мужчине:
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но ведь это магазин? Я покупаю, вы продаете. Я спрашиваю, вы отвечаете, Покупатель всегда прав… вам все это знакомо?
Мертвая тишина.
Пришлось набросить на плечи мантию "ответственного взрослого". Я приняла командную позу – как полагается при встрече с инквизицией, не достигшей половой зрелости, – и сложила руки на груди. Когда все наконец посмотрели мне в лицо, я откашлялась,
– Если действительно хотите знать, я пишу доклад. Вы когда-нибудь слышали о колледжах, парни? Если собираешься туда поступать, нужно закончить слишком много классов, а не болтаться здесь с Мальчиком-волком…
– Нет! – донеслось до меня из глубины магазина. Я уловила краем глаза голову, вынырнувшую из-за раскрытого комикса. Даже если бы на этом единственном слоге голос не дал петуха, зрелище все равно было не очень впечатляющее.
– Что нет? Не слышали о колледжах? – любезно осведомилась я.
– Нет, мы вам не расскажем о супергероях, – заявил человек за прилавком. Он явно здесь лидер.
– Как ваше имя, сэр?
– Зейн.
– Что ж, Зейн, я бы хотела поговорить с менеджером.
– Я менеджер.
Волчонок рядом со мной хихикнул.
– Тогда с владельцем.
– Я и владелец.
– Тогда продайте мне комикс.
– Нет.
Я пребывала в замешательстве. Потом, решив, что не зря же мне дано это тело, наклонилась через прилавок и многозначительно спросила еще раз. "Оливия, – подумала я, – не проделала бы этого лучше".
– Нет, – повторил он.
Если бы я была в собственной шкуре, я схватила бы его за грязные волосы и так ударила о стекло прилавка, что оно стало бы постоянной частью его лица. Но я теперь Оливия, а Оливия так никогда не поступит. К тому же мне не нравилась мысль о Волчонке, Труляля и Траляля, о том, кто пискнул из глубины магазина, и о тех, кто там еще мог таиться за стеллажами. Я вздохнула, распрямилась и решила воззвать к разуму.
К разуму взрослого, читающего комиксы.
– Но почему нет?
– Потому что ваш ограниченный ум только и может думать, что о земле! – закричал тот, из глубины, вставая со своего стула. Он покраснел и, не замечая этого, комкал в кулаке книгу. – Здесь целая вселенная, которая вам недоступна! Целый мир, в котором нет места таким, как вы!
– Себастьян!
Мальчишка упал снова на стул и закрыл лицо скомканным комиксом. Руки его дрожали.
– Он что-то принял?
Мне ответил целый хор, но мне показалось, что атмосфера становится более враждебной. Я глубоко вдохнула, представляя, как воздух проходит через все тело, через грудь, через каждую клеточку в пальцах ног. Я ощущала запах деодоранта, гормонов, запах готовности к схватке, но у меня нет оружия, а здесь нет агентов Тени и нет супергероев… если не считать Волчонка с его пластиковыми когтями.
– Себастьян слишком раним, – без необходимости пояснил Зейн. – Мы все чувствительны, когда такие, как вы, приходят разнюхивать.
"Может, он имеет в виду тех, кто после еды чистит зубы?" – подумала я, уловив запах чего-то растительного, исходящий от его зубов.
– Такие, как я?
– Такие, которые хотят изучать нас, как микробов под микроскопом…
– Скажи ей, Зейн!
– Которые считают нас социологическим микрокосмом, доступным для вскрытия и анализа, чтобы потом получить пятерку в каком-нибудь классе для умственно отсталых, рассказывая о мифологии современного общества. Мы отвергаем ваше определение добра и зла, хорошего и плохого, отвергаем ваше представление о норме. Отвергаем вас! – закончил он, ударив пухлым кулаком по прилавку под гул одобрительных выкриков.
Я подозрительно осмотрелась. Реалити-шоу возможны сегодня в самых необычных местах.
– А теперь убирайтесь отсюда, – произнес он, тяжело дыша, – прежде чем Себастьян по-настоящему расстроится.
Я оглянулась на дрожащий комок нервов у себя за спиной.
– Хорошо. Есть ведь и другие магазины комиксов. – Я на это надеюсь. – Кто-нибудь серьезно отнесется к моей просьбе.
– В таком наряде – ни за что!
Я уже собралась уходить под насмешливые взгляды полудюжины подростков, но остановилась.
Супергерои должны терпеть такое дерьмо от смертных?
Если я не справлюсь со сворой любителей видеоприставок, то как я смогу очистить долину от двенадцати убийственных агентов Тени? Не говоря уже об их главаре, кого вообразили существующим?
Снова повернувшись к Зейну, я прижала ладони к стеклу прилавка – просто потому, что это ему не понравится, – и приблизила к нему лицу. Победные крики стихли, воцарилась настороженная, придавленная тишина.
– Послушайте, простите мое незнание пароля, или условного рукопожатия, или что там еще дает доступ в ваш лабиринт анархии, но мне нужна эта информация. На самом деле я не пишу статью. И не учусь в колледже. Видели когда-нибудь студентку, которая бы так выглядела?
Глаза его блеснули, но выражение лица не изменилось.
– Тогда зачем вам это знать?
Я громко вздохнула и поманила его к себе. Все придвинулись. Себастьян наклонился со своего стула.
– Правда в том, что я новый агент отряда Зодиака 175, отдел борьбы со злом, Лас-Вегас, и мне нужно кое-что разузнать!
Все отшатнулись, словно по приказу, но никто не произнес ни слова. У Зейна едва слюна не закапала, и я решила, что тоже стоит немного отодвинуться.
– Леди, – проговорил наконец Волчонок, почесывая свою полубороду, – почему вы сразу не сказали?
– Точно. Мы фэны Зодиака. У Тревиса есть все талоны этой серии.
Близнец, Тревис, посмотрел на меня.
– Но вашего талона у меня нет.
– Я новобранец. Я понятия не имела, что я супергерой, пока не прошла метаморфозу.
Зейн задумчиво кивнул.
– Ага… поздний урожай.
– Но очень зрелый.
Я покосилась на Волчонка, он в ответ улыбнулся.
– Покажи леди, где стоят выпуски "Зодиака", Карл, – разрешил Зейн, а мне объявил: – Я поверю вам, хотя вы, очевидно, ничего не знаете о вашей микровселенной и у вас нет идентифицирующего символа.
– Какого символа?
– Вашего глифа. Понимаете, вашей эмблемы Зодиака? Вы не помечены как агент Тени или Света.
Поэтому они все уставились мне на грудь? Я сама опустила глаза, увидела только впечатляющую ложбинку и снова взглянула на Зейна.
– Я работаю над этим. Волчонок потянул меня за руку.
– Пошли.
Он провел меня в глубину магазина, проходя по пути мимо Себастьяна. Мальчишка краем глаза следил за мной, лицо у него было возбужденное. Я подумала, что немного торазина ему бы не помешало.
– Бу! – выпалила я, и он вскочил и убежал.
– Как здесь воняет, – простонал Карл, мальчик-волк, и сдернул один ус.
Я поморщилась.
– Я думала, это ты гормоны принимаешь.
– Нет. – Он оторвал клочок бороды и отбросил. Я смотрела, как он стирает с подбородка клей.
– Отвратительно.
– Да, моя мама тоже так думает. На самом деле ты мне очень ее напоминаешь.
– Почему? Она тоже супергерой?
– Нет. – Он покачал головой. – Все время врет.
Это замечание вызвало негромкий смех у меня за спиной. Повернувшись, я увидела Зейна. Он стоял, прислонившись к стене из пестрых корешков.
– Здесь. – Карл остановился перед шкафом в самом дальнем углу магазина, открыл его и продемонстрировал обычный пестрый набор комиксов. Почесывая подбородок, он переводил взгляд с полок на меня и обратно. У меня от этого начинался зуд.
– Здесь две серии. Ты должна выбрать. Свет или Тень? Серии располагались двумя вертикальными стопками.
Единственная разница – цвет корешка. У серии Тени корешок черный, а названия "Вызывая затмение", "Ночной дозор", "Непрозрачный покров" и "Эпитафия Афтона".
У серии Света корешок серебристый, и названия здесь "Сверкающий свод", "Убийца Теней", "Прозрачное лунное сияние" и название, которое мне больше всего понравилось, – "Зодиак: Пустыня в огне".
– Тебе, наверно, нужна сторона Тени Зодиака: ты ведь сука и все такое.
– Мне не нужна сторона Тени. – Я сердито посмотрела на него. – Посмотри на меня. Разве я похожа на… – я прочитала первый заголовок в серии Тени, -… на "Симону: плачущую убийцу"?
Карл фыркнул.
– О, конечно, снаружи ты Бритни Спирс, со своими светлыми волосами и торчащими… Я прищурилась.
– … но внешность скрывает твою подлинную сущность. Тебя выдают глаза. Они темные… не по цвету, – торопливо продолжил он, боясь, что я прерву его, – но по состоянию души. По намерениям.
Я наклонилась, так что мое лицо оказалось б нескольких дюймах от его.
– Послушай, ты, маленький вуки [39], я не злодей, понятно? Просто у меня был очень тяжелый месяц.
Я распрямилась и протянулась к стопке Света.
– Стой! – Карл схватил меня за руку.
– Что? – Я отбросила его руку. Малыш начинал меня раздражать.
– Если коснешься книги и ты не агент Света, то получишь самый большой шок в жизни. Буквально! Я видел такое раньше. Это ужасно! – Он погрозил мне пальцем, наморщив бровь. – Такая девушка, как ты, не может ходить с ожогами, если ты понимаешь, о чем я.
Я не обратила внимания на его намек и оглянулась на Зейна, который, прислонившись к стене, листал "Человека-паука", но внимательно слушал, и рот его дергался. Он поймал мой взгляд и кивнул, подтверждая.
Я снова повернулась к мальчишке.
– Значит, агент Тени не может листать комиксы Света и наоборот?
– Верно, блондинка. Это препятствует скрещиванию сторон.
– Если я агент Света и коснусь этого, – я показала на комикс Тени, – меня оглушит?
– С тобой этого не будет, – убежденно заявил он, скрестив руки на худенькой груди.
Я тоже так считала, но моя уверенность не имела никакого отношения к тому, какой серии я коснусь. Я протянула руку к стопке Тени, задержала ее на мгновение, услышав, как участилось дыхание мальчишки, и выдернула выпуск. Ничего.
– Я тебе говорил! – Он подпрыгнул. Я схватила еще один выпуск, и еще один, все из стопки Тени. Я бросала их на пол, а Волчонок продолжал прыгать возле меня: – Я говорил, что она злая? Видите?
– Вижу, – спокойно ответил Зейн.
"Это ничего не значит", – сказала я себе и повторила вслух:
– Это ничего не значит.
Зейн пожал плечами и уткнулся в свой комикс.
– Это значит, что ты проклятая злодейка. – Волчонок размахивал пальцем в воздухе. – Ты агент Тени, несущий смерть и разрушения!
Он продолжал кричать, а я снова стала подбирать книги. И тут он неожиданно замолчал, широко раскрыв рот. Я сняла последний комикс серии Света с нижней полки, распрямилась и улыбнулась ему.
– Ты не можешь так делать, – запинаясь, вымолвил он. – Зейн, что происходит?
– Не так-то ты хорошо знаешь серию "Зодиак", как ду-гмал, – ответила я, поворачиваясь и подмигивая Зейпу. – Комиксы тебя оглушили.
Но Зейн смертельно побледнел, и комикс, который он листал, упал на пол. Он посмотрел на пачку комиксов у меня в руках, потом снова мне в лицо.
– Свет и Тень, – негромко сказал он наконец. – Значит, это ты.
Я сделала шаг назад, не вполне понимая, о чем он говорит, но ответила то, что мне подсказывала моя суть. Во что я верила.
– Да, это я.
Что бы это ни означало.
Сбросив груду комиксов в багажник, я решила пройти пешком два квартала до салона красоты, несмотря на свои сапоги от Кристиана Лаботена [40]на трехдюймовых шпильках.
После клаустрофобии "Мастера Комикса" мне был необходим воздух, хотя получила я только смог, шагая по тротуару, вдоль которого на скорости в сорок пять миль проносились машины. Я по-прежнему не могла отделаться от впечатления, что за мной следят, но вскоре поняла, что это связано не с моей сверхъестественной деятельностью, а с моим костюмом. Я терпеливо не обращала внимания на свист и гудки, адресованные мне, в том числе от группы школьников, которые вслух обменивались мнениями по поводу отдельных частей моего тела. Я только думала, как, Оливия выносила это.
К несчастью, возгласы подростков привлекли внимание группы рабочих, чинивших тротуар передо мной. Они прекратили работу и смотрели, как я подхожу,
"Черт! – про себя выругалась я. – Только не сегодня".
Один из рабочих свистнул: я как раз остановилась, пережидая движение на улице. Можно было перейти за огромной спортивной машиной. Эти парни уже дважды проезжали мимо меня. На этот раз один из них высунулся в окно и стал делать пальцами и языком похотливые жесты. Это, в свою очередь, подбодрило рабочих на тротуаре. По-прежнему игнорируя их единственная защита одинокой женщины, которой противостоит свора, – я ступила на мостовую.
– Вы только взгляните, парни! Я продолжала идти.
– Ни за что не пропустите, mijos [41]. Сладкая, как спелый персик.
Почти дошла. Я стиснула зубы.
– Бьюсь об заклад, она может отсосать целый прицеп.
Эта фраза и последовавший хохот заставили меня остановиться. В кровь хлынул адреналин, волны цунами прокатились в моей душе, мир побагровел. Ко мне приближались машины, я могла поставить ногу на противоположный тротуар и продолжить свой путь, однако я не шевельнулась. Не могла. Не хотела.
Повернувшись к ухмыляющимся мужчинам, я увидела, что они пытаются скрыть свои усмешки. Не обращая внимания на гудки машин – теперь в них звучало не восхищение, а раздражение, – я двинулась назад, туда, откуда пришла.
– Вы только взгляните, парни, – холодно произнесла я. Проходящие машины поднимали ветер, и мои волосы кольцами вились вокруг лица. Стуча каблуками по тротуару, я подходила к шутникам.
– Ни за что не пропустите, mijos, – добавила я.
Парни что-то заметили в моем лице, отчего сразу перестали смеяться. Вероятно, глаза, о которых мне рассказал Карл, открыли что-то скрывающееся за внешностью Оливии.
– Бьюсь об заклад, она может отсосать целый прицеп. – Я остановилась перед мужчиной, сказавшим это.
Он моего роста, неплохо сложен. Он переминался с ноги на ногу, и я ответила на его неуверенную улыбку своей, жесткой. Й шагнула вперед – в его пространство, непосредственно в его вселенную. Глядя прямо ему в глаза, я провела рукой по его груди, по животу и сунула руку в карман. Двое остальных начали неуверенно и смущенно смеяться. Я продолжала улыбаться, хотя мужчина тяжело задышал. Влажный цемент прилип к его пальцам, и я уловила запах завтрака в "Макдональдсе", где он побывал утром, запах его мыла, которым он пользовался в душе, и запах эмоций, проникавший сквозь поры его кожи. Я вынула из его кармана бумажник и стала просматривать его содержимое.
– Эй! – Он встряхнулся, словно просыпаясь.
– Это она? – спросила я, доставая из бумажника снимок брюнетки. – Красивая. – Я вынула фото из пластиковой рамки. Карен, а его зовут Марк. Это я увидела в его правах. Снова взглянула ему в лицо и жестоко улыбнулась. – Жаль, но ты насчет нее прав, Марк.
– О чем ты? – На этот раз он не смеялся.
– Ты знаешь, о чем я, – ласково ответила я, наклоняясь к нему. – Те вечера, когда она возвращается домой позже, чем ты. Когда у нее слишком свежая помада, слишком темные глаза, и пахнет от нее чужим мылом.
Остальные двое тоже перестали смеяться.
– На самом деле, если подумать, mijo, – сказала я, глядя на одного из них, – она пахнет твоим мылом.
Марк застыл, а глаза второго широко раскрылись.
– Что? – осведомилась я, копируя его выражение. – Ты действительно считал, что он не знает?
Я закрыла бумажник и протянула его Марку, но он этого не видел. Смотрел на своего друга, который, в свою очередь, смотрел на меня.
– Не понимаю, о чем ты, puta [42], – вымолвил наконец второй. В глазах его теперь была ненависть. Кто-то должен был рассказать ему пословицу о воре, на котором горит шапка.
– Вот. – Я постучала по руке Марка его бумажником, он вздрогнул и взял его, не глядя на меня.
И тут я заметила, что у него дрожат руки.
Неожиданно меня охватила волна сожаления. Шок прокатился как землетрясение, и исходил он от мужчины по имени Марк, который искренне любил свою жену Карем; да, в глубине души он знал, что у нее связь с его другом. Что я наделала?
Внешность скрывает твою подлинную сущность. Тебя выдают глаза. Они темные… не по цвету, но по состоянию души. По намерениям.
Оливия никогда бы так не сделала. Я вернулась к этим людям, чтобы причинить им боль и использовала свои способности, которые, как говорил Майках, делают меня особенной и героической, использовала, чтобы причинить вред невинному. Смертному. Мужчине.
Гнев мой рассеялся. Он был ничтожен по сравнению с охватившим меня стыдом, от которого у меня перехватило дыхание. Мне нужно уходить отсюда подальше, от Марка с его полным боли взглядом, уходить от того, что я наделала. Двое заспорили, а я повернулась, проходя мимо третьего.
– Сука, – негромко бросил он мне вслед. (Кто я такая, чтобы возражать.) – Ты на многое способна.
– Ты и понятия не имеешь, насколько, – прошептала я и с этим миновала зону ремонта и застучала каблуками по тротуару. Я знала, что мои сапоги и жизни тех, кого я оставила позади, никогда не будут прежними.
14
Остальной путь до салона я прошла торопливо, и мне казалось, что я слышу за собой крики обвинений и гнева. Будут ли эти трое когда-нибудь работать вместе? Будут ли окликать девушек на улице? Сомневаюсь. Но почему-то мне это не доставило удовольствия.
Свет и Тень. Значит, это ты.
– Что я сделала? – вслух спросила я.
Еще один вопрос, на который у меня нет ответа.
– Неважно, дорогая, – словно ниоткуда возник голос Шер. – Вопрос в том, что сделала я?
Остановившись, я осмотрела улицу. Шер нет. Ее корвет припаркован на противоположной стоянке, а перед салоном стоит только одна машина – сверкающий красный БМВ.
Я обошла автомобиль и увидела Шер, прячущуюся за дверцей водителя.
– Ты ударила машину, – отметила я очевидное. – Опять.
В своей страховой компании Шер должна пользоваться большой известностью.
– Всего лишь небольшая царапина, – сказала она, копошась в сумочке. – Ты последи, а я поправлю.
Она достала флакон красного лака для ногтей и принялась закрашивать дверцу.
– Шер, это преступление. Нужно о нем сообщить.
– Нет, не преступление, пока тебя не поймали. – Она подула на лак и наклонила голову. – Думаю, еще один слой.
Меня поразила абсурдность ситуации, так резко контрастирующая с тем, что происходило несколько мгновений назад, и смех – должна признать, несколько истерический, – начал вскипать во мне. Здесь нет жестокости, нет злобы, не действуют законы альтернативной вселенной. Это только Шер, Ни Тень, ни Свет. Просто ближайшая подруга моей сестры в ослепительных оттенках фуксии.
– Ты пропустила одно место, – хихикнула я.
– Спасибо, Ливви-девочка.
Я еще улыбалась, когда вдруг обратила на него внимание. И удивленно ахнула. Он стоял на тротуаре совершенно неподвижно. "Теперь, – подумала я, переставая улыбаться, – я знаю, кто за мной следил".
– Послушай, Шер, – произнесла я негромко. – Я сейчас вернусь.
Она повернула голову. Барби-Килрой.
– Кто это?
– Коп.
Шер пискнула и присела.
Потребовалась бесконечность и всего несколько секунд, чтобы добраться до Нема.
Так много нужно обсудить, но никакие слова не могут подойти. Поэтому я сказала самое простое и естественное, что пришло в голову.
– Боже, Бен. Ты ужасно выглядишь.
Его полуулыбка была напряженной, как будто он очень давно ею не пользовался.
– А ты выглядишь прекрасно. Как обычно.
Он всегда был угловат, даже мальчиком, но теперь в его лице было больше печали, чем жесткости, и склонность к размышлениям и мечтательности слишком ясно просвечивала в глазах. От жалости я едва не задохнулась.
– Я понимаю, что ты под прикрытием, но неужели тебе позволяют так работать?
Он пожал плечами.
– Я как бы в отпуске.
– Надолго?
– Нет. Просто чтобы привести голову в порядок. – Он сунул руки в карманы и переступил с ноги на ногу. – А как ты, Оливия?
Оливия. Будь Оливией. Я глубоко вдохнула.
– Ну… не совсем в своей тарелке, по правде говоря.
– Я знаю, что это такое, – Он провел ладонью по шее. – Сожалею о твоей потере.
Я хотела сказать, что это и его потеря, но слова застряли в горле.
– Давно ты следишь за мной?
– Только сегодня. Ну, вчера тоже. Мне почему-то казалось, что ты нуждаешься в защите, но, вероятно, это просто мое чувство вины. – Он рассмеялся, но горько, а не весело. – Я собирался помочь тебе с этими парнями, но ты как будто сама справилась. Тебе, должно быть, постоянно приходится отбиваться.
Да, я о них позаботилась. Я посмотрела на свою обувь, кусочки цемента прилипли к яркой красной коже, и почувствовала, как оживает мое собственное сознание вины. – Тебе что-нибудь нужно, Бен?
– Я… да, пожалуй. – Он пошарил во внутреннем кармане куртки. – Что ты можешь рассказать об этом снимке?
Я поняла, что он собирается мне показать, еще до того, как он достал фото. Снимок со вспышкой, должно быть, сделан в ют вечер, когда Аякс напал на меня в "Валгалле". Я узнала костюм, мешком висящий на его теле. Это я ранила его в плечо: сейчас у него на шее повязка. Дьявол, я через фото чувствую его зловоние.
Я с трудом глотнула и вернула снимок.
– Ужасное освещение. Но по крайней мере у него не лежит подбородок на кулаке. Терпеть не могу такую позу.
– Это полицейская съемка со вспышкой, – сказал Бен сквозь стиснутые зубы. – Ты никогда раньше не встречала этого парня? Уверена, что не знаешь его?
– О боже! – воскликнула я в притворной тревоге. – Неужели это парень из реалити-шоу о свиданиях вслепую.
Все-таки я не должна была давать им свой номер.
– Неважно, – буркнул он, и я практически увидела, как он гаснет. После долгого молчания он произнес: – Сейчас это, вероятно, не имеет значения, но как насчет того вечера? Ты что-нибудь помнишь… что угодно?
– Я… м-м-м… я все еще пытаюсь с этим справиться. – Я отвернулась, словно совсем не хотела об этом говорить – и я действительно не хотела, – новсе же успела заметить, как раздраженно дернулись его губы. Бен никогда раньше так не смотрел на меня. Словно испытывает отвращение. Словно я слабая.
Потом он тяжело вздохнул… и это мне совсем не понравилось.
– Послушай, Трейна, не обижайся и не теряй терпения, ладно, – заявила я высоким от негодования голосом. – У меня случилась потеря памяти. Я многое не могу вспомнить.
– Прости, конечно. – Его лицо смягчилось. – Но если хоть что-нибудь вспомнишь о Джо, о том вечере, обо всем… позвони, хорошо?
Я кивнула – солгала молча.
– Не знаю… – начал он, потом после паузы продолжил: – Не знаю, рассказывала ли она тебе о нашем свидании и была ли у нее возможность…
Он с трудом глотнул, и я видела, как напряженно работает его горло. Горло, которое я целовала, в которое тыкалась носом неделей раньше. Я не забыла еще запах и вкус этого горла и неожиданно поняла, что он собирается мне сказать:
– Оливия, прости, что роюсь в прошлом, но я уже давно хотел…
Я покачала головой, всколыхнулась копна светлых волос.
Свет и Тень. Значит, это ты.
– Что я сделала? – вслух спросила я.
Еще один вопрос, на который у меня нет ответа.
– Неважно, дорогая, – словно ниоткуда возник голос Шер. – Вопрос в том, что сделала я?
Остановившись, я осмотрела улицу. Шер нет. Ее корвет припаркован на противоположной стоянке, а перед салоном стоит только одна машина – сверкающий красный БМВ.
Я обошла автомобиль и увидела Шер, прячущуюся за дверцей водителя.
– Ты ударила машину, – отметила я очевидное. – Опять.
В своей страховой компании Шер должна пользоваться большой известностью.
– Всего лишь небольшая царапина, – сказала она, копошась в сумочке. – Ты последи, а я поправлю.
Она достала флакон красного лака для ногтей и принялась закрашивать дверцу.
– Шер, это преступление. Нужно о нем сообщить.
– Нет, не преступление, пока тебя не поймали. – Она подула на лак и наклонила голову. – Думаю, еще один слой.
Меня поразила абсурдность ситуации, так резко контрастирующая с тем, что происходило несколько мгновений назад, и смех – должна признать, несколько истерический, – начал вскипать во мне. Здесь нет жестокости, нет злобы, не действуют законы альтернативной вселенной. Это только Шер, Ни Тень, ни Свет. Просто ближайшая подруга моей сестры в ослепительных оттенках фуксии.
– Ты пропустила одно место, – хихикнула я.
– Спасибо, Ливви-девочка.
Я еще улыбалась, когда вдруг обратила на него внимание. И удивленно ахнула. Он стоял на тротуаре совершенно неподвижно. "Теперь, – подумала я, переставая улыбаться, – я знаю, кто за мной следил".
– Послушай, Шер, – произнесла я негромко. – Я сейчас вернусь.
Она повернула голову. Барби-Килрой.
– Кто это?
– Коп.
Шер пискнула и присела.
Потребовалась бесконечность и всего несколько секунд, чтобы добраться до Нема.
Так много нужно обсудить, но никакие слова не могут подойти. Поэтому я сказала самое простое и естественное, что пришло в голову.
– Боже, Бен. Ты ужасно выглядишь.
Его полуулыбка была напряженной, как будто он очень давно ею не пользовался.
– А ты выглядишь прекрасно. Как обычно.
Он всегда был угловат, даже мальчиком, но теперь в его лице было больше печали, чем жесткости, и склонность к размышлениям и мечтательности слишком ясно просвечивала в глазах. От жалости я едва не задохнулась.
– Я понимаю, что ты под прикрытием, но неужели тебе позволяют так работать?
Он пожал плечами.
– Я как бы в отпуске.
– Надолго?
– Нет. Просто чтобы привести голову в порядок. – Он сунул руки в карманы и переступил с ноги на ногу. – А как ты, Оливия?
Оливия. Будь Оливией. Я глубоко вдохнула.
– Ну… не совсем в своей тарелке, по правде говоря.
– Я знаю, что это такое, – Он провел ладонью по шее. – Сожалею о твоей потере.
Я хотела сказать, что это и его потеря, но слова застряли в горле.
– Давно ты следишь за мной?
– Только сегодня. Ну, вчера тоже. Мне почему-то казалось, что ты нуждаешься в защите, но, вероятно, это просто мое чувство вины. – Он рассмеялся, но горько, а не весело. – Я собирался помочь тебе с этими парнями, но ты как будто сама справилась. Тебе, должно быть, постоянно приходится отбиваться.
Да, я о них позаботилась. Я посмотрела на свою обувь, кусочки цемента прилипли к яркой красной коже, и почувствовала, как оживает мое собственное сознание вины. – Тебе что-нибудь нужно, Бен?
– Я… да, пожалуй. – Он пошарил во внутреннем кармане куртки. – Что ты можешь рассказать об этом снимке?
Я поняла, что он собирается мне показать, еще до того, как он достал фото. Снимок со вспышкой, должно быть, сделан в ют вечер, когда Аякс напал на меня в "Валгалле". Я узнала костюм, мешком висящий на его теле. Это я ранила его в плечо: сейчас у него на шее повязка. Дьявол, я через фото чувствую его зловоние.
Я с трудом глотнула и вернула снимок.
– Ужасное освещение. Но по крайней мере у него не лежит подбородок на кулаке. Терпеть не могу такую позу.
– Это полицейская съемка со вспышкой, – сказал Бен сквозь стиснутые зубы. – Ты никогда раньше не встречала этого парня? Уверена, что не знаешь его?
– О боже! – воскликнула я в притворной тревоге. – Неужели это парень из реалити-шоу о свиданиях вслепую.
Все-таки я не должна была давать им свой номер.
– Неважно, – буркнул он, и я практически увидела, как он гаснет. После долгого молчания он произнес: – Сейчас это, вероятно, не имеет значения, но как насчет того вечера? Ты что-нибудь помнишь… что угодно?
– Я… м-м-м… я все еще пытаюсь с этим справиться. – Я отвернулась, словно совсем не хотела об этом говорить – и я действительно не хотела, – новсе же успела заметить, как раздраженно дернулись его губы. Бен никогда раньше так не смотрел на меня. Словно испытывает отвращение. Словно я слабая.
Потом он тяжело вздохнул… и это мне совсем не понравилось.
– Послушай, Трейна, не обижайся и не теряй терпения, ладно, – заявила я высоким от негодования голосом. – У меня случилась потеря памяти. Я многое не могу вспомнить.
– Прости, конечно. – Его лицо смягчилось. – Но если хоть что-нибудь вспомнишь о Джо, о том вечере, обо всем… позвони, хорошо?
Я кивнула – солгала молча.
– Не знаю… – начал он, потом после паузы продолжил: – Не знаю, рассказывала ли она тебе о нашем свидании и была ли у нее возможность…
Он с трудом глотнул, и я видела, как напряженно работает его горло. Горло, которое я целовала, в которое тыкалась носом неделей раньше. Я не забыла еще запах и вкус этого горла и неожиданно поняла, что он собирается мне сказать:
– Оливия, прости, что роюсь в прошлом, но я уже давно хотел…
Я покачала головой, всколыхнулась копна светлых волос.