Страница:
– Да, ты быстра, – повторил он, снова и снова поворачивая рукоять кочерги в руке. – Но посмотрим, достаточно ли.
Он не бросил кочергу, Я знала что он этого не сделает, еще до того, как он размахнулся и вонзил ее прямо в сердце девушки. Ее крик перешел в кашляющий стон, затем в булькающий звук и наконец в хриплый шум, словно она дышала через согнутую соломинку. Аякс принялся проворачивать кочергу, не доставая ее из груди девушки, как будто мешал суп. И она умерла, не отрывая от меня взгляда.
– Почему? – спросила я. Тело, мозг, дыхание – все во мне оцепенело. Я вобрала в себя всю оставшуюся энергию, зная, что если не сделаю этого, упаду на месте под тяжестью чувства вины, отвращения и знания, что причиной всему этому я. – Почему ты убиваешь невинных?
Он бросил тело девушки на пол и вытер руки о пиджак.
– Меня забавляет боль. И смерть тоже.
– Тогда это покажется тебе очень забавным. Аякс узнал, насколько я быстра.
Мы с грохотом упали на пол и покатились под фотоприлавок. Запахи превратились в цвета: желтые химикалии, тусклая кровь, черный, как смола, дым. Дыхание Аякса, гнилое, как 1 пой, доносилось до моего слуха. У него кислый вкус: мои зубы отыскали плоть и впились в нее. Он взвыл – i пев смешивался с болью – и вырвался; его кровь присоединилась к этому зловонному пиру. Я улыбнулась, услышав его крик, только смутно, какой-то частью сознания, отдавая себе отчет в том, что на мне все еще свиная маска, а по моему подбородку течет чужая кровь. Я, должно быть, действительно выглядела, как зверь.
Мы снова метнулись друг к другу.
Он должен был оказаться стремительнее меня, точнее, той "меня", какой я была за девять недель до этого, но теперь я предвидела его движения: встречала удар ударом, делала ложные выпады. Мои тренировки и та сила, которую я получила во время метаморфозы, великолепно слились. Агрессивность, вызванная притоком адреналина и ничем не разбавленная ненависть проявились в скорости, какой раньше у меня никогда не было.
Я наслаждалась этим. Мои удары становились упреждающими. Я наносила их первой и с огромной силой. Я была слишком уверена в себе… и, конечно, это было моей ошибкой.
Я врезала по его бедру, намереваясь лишить его возможности пользоваться левой ногой, и Аякс как будто споткнулся. Но когда я придвинулась, развивая успех, Он подставил мне подножку и двинул по незащищенной нижней части лица. И прежде чем я пришла в себя, он был на мне: мы рухнула на землю, но на этот раз вся объединенная тяжесть пришлась на мое тело.
Воздух вырвался у меня из груди, и острая боль подсказала, что по крайней мере одно ребро сломано. Аякс легко перевернул меня, навалился и прижал своей тяжестью живот. Я пыталась вдохнуть, но не могла. Аякс рассмеялся… как смеялся, вынюхав меня или убив невинную девушку. Меня уже тошнило от этого сухого, словно дребезг костей, звука.
Я поднесла свободную руку ко рту, рука вся оказалась в крови. Но когда повторила движение, рука осталась сухой. Я излечивалась еще быстрей, чем раньше. К несчастью, Аякс тоже заметил это.
– Что? Больше никаких трюков, маленький Стрелец?
Он положил ладони мне на грудь – это жест можно было бы принять за интимный и ласковый… пока он не надавил. Я застонала от боли: только что сросшееся ребро снова хрустнуло.
Он опять негромко засмеялся, и я видела, к чему это все ведет. Сидя на мне и по-прежнему придавливая своей тяжестью, он наклонил голову и принялся внимательно меня разглядывать.
– Когда мы впервые встретились, я почти пожалел тебя. Помню, я подумал: "Бедная девочка понятия не имеет, зачем существует, не знает, на что способна и кем могла бы стать". И это действительно печально. Вся эта сила, которая начинает в тебе просвечивать. Все эти способности, которые стремятся вырваться наружу, но сдерживаются тупым, невежественным сознанием. Не говоря уже о хрупкой плоти.
Он снова сломал мне ребро, и голова у меня закружилась от боли. Я закрыла глаза, опасаясь, что потеряю сознание. Как ни иронично, но мне не позволял это сделать его голос.
– Я не совсем лишен чувств, как тебе может показаться.
Я открыла глаза, чтобы проверить, насколько он правдив, но мне трудно было что-то разглядеть сквозь разрезы в маске. Однако голос его был серьезным.
– Батч, например. Мне он не был безразличен. Здорово. Ему не был безразличен другой психопат. Я хотела сказать, что это совсем не свидетельство его нормальности, но почувствовала, как снова срастается ребро, и мне стало все равно.
– Я шел на наше первое свидание, – разговорным тоном продолжал он, – собираясь, убить тебя быстро. Милосердно.
– Так что же изменилось? – спросила я как можно более ровным голосом. Стараясь дышать и отогнать боль, чтобы что-нибудь придумать.
Аякса не обманул мой вопрос. Наклонившись вперед, он легко сломал мое хрупкое ребро.
– Ты открыла рот. – Он снова надавил мне на ребра, просто ради удовольствия.
Я закричала, не в силах на этот раз сдержаться.
– Взгляни на меня, Джоанна. Взгляни на меня, – терпеливо повторил он, словно говорил с ребенком. Впился пальцами мне в подбородок, заставляя смотреть на него. Лицо его из-за маски я различала смутно, но глаза были видны. – Я хочу, чтобы ты знала, каков я на самом деле, когда буду убивать тебя.
– Я знаю, кто ты, – смогла я ответить, чувствуя, как его пальцы глубже впиваются мне в щеки. – И я раньше наблюдала тебя без твоей маски.
– Да, в ресторане, но наблюдения не сравнятся с опытом.
О боже. Это звучит совсем плохо.
– Тебе солгали, Джоанна. – Он произнес это так, словно ему самому было больно. – Нет точного равновесия между добром и злом. Никакого ян и инь. Никакого плохого или хорошего. Света или Тени.
– Очевидно, твоя мать с этим не соглашалась.
Аякс на мгновение застыл, потом сильно шлепнул меня по щеке.
– Она ошибалась. Ее неверно информировали. Не узнала или забыла о том, что все, что есть в мире, это разные степени зла. И еще точка, в которой ломается каждое человеческое существо.
– Она не верила в это.
Он улыбнулся с наслаждением садиста. – В конце концов поняла.
– Ну, я пока пет.
Он наклонился ближе, глаза его блеснули.
– Я заставлю тебя в это поверить.
Я пыталась отстраниться, но для этого не было места.
– Давай оба снимем маски, ладно?
Он с силой сунул пальцы в прорези моей маски, и мои глаза спасло только то, что щели были узкими. Но столь же быстро, как он поднял свиное рыло, оно вернулось на место, врезавшись мне в кожу. Его тяжесть исчезла так неожиданно и стремительно, словно кто-то поднял его в воздух. По магазину пронесся дикий воинственный крик, сопровождаемый порывом ветра.
Отчаянно стремясь сохранить обретенную свободу, я пятилась, пока не ударилась головой о фотоприлавок. Сорвала маску с лица, чтобы увидеть, куда исчез Аякс и кто еще оказался с нами. Ответ получила немедленно. Меня не очень мягко подняли на ноги, и передо мной возникли сердитые карие глаза.
– Уоррен, – выдохнула я. Я отвела от него взгляд в поисках Аякса: он пригнулся в проходе перед двумя людьми. Первый приземистый, но, очевидно, сильный, другой очень гибкий и подвижный: он прыгнул на семь футов, чтобы оказаться перед Аяксом. Оба вооружены, и у обоих на груди горят, отчетливо вибрируя, символы. Я отвела руки Уоррена, но он рывком вернул меня на место и глубже натянул мне на голову бейсболку.
– Не дай ему рассмотреть свое лицо.
Схватив меня за шею, как кошка котенка, он силой наклонил мне голову и потащил по проходу, закрывая своим телом. Я все равно чувствовала на своей спине взгляд Аякса, пытающийся в бессильной ярости проникнуть в. меня. Но Аякс оказался в меньшинстве и с гневным криком отвернулся.
– Я тебя отыщу, Стрелец! Я узнаю твою подлинную личность, а когда буду убивать тебя, ты поверишь!
Пальцы Уоррена сильней сдавили мне шею, не давая повернуться; выталкивая меня из магазина, он дунул в сторону Аякса чем-то похожим на малину. Последнее, что я слышала, был топот ног по линолеуму, хлопнула задняя дверь, и те двое пустились в погоню. Мы направились в противоположном направлении, назад к "Полосе", где сливается свет множества уличных огней.
– Моя сумка! – сказала я, резко останавливаясь.
– Шевелись, – приказал Уоррен, сильней толкая меня. – Феликс прихватит се.
– Можешь отпустить мою шею? У меня будет вывих.
Уоррен убрал свои руки так неожиданно, что я споткнулась. Он все время посматривал из стороны в сторону, оглядывался и вел меня быстрым шагом.
– Быстрей. Время перехода близко, а мы еще не в безопасности.
Мы побежали. Уоррен не ослаблял бдительности, а я пыталась дышать сквозь боль, которая постепенно ослабевала. Силуэт "Пеппермилл" приближался, освещенный с противоположной стороны заходящим солнцем, и сквозь большие окна я видела обедающих, которые не подозревали о нашем бедственном положении. Поразительно, как буднично выглядит все окружающее. Пешие туристы едва взглянули на нас, когда мы проходили между машинами по асфальтовой стоянке ресторана. Наверно, они считают нормальным для Лас-Вегаса, когда небритый бродяга в кожаном плаще тащит за собой девушку, у которой свитер наполовину сожжен на груди.
– Сюда.
Мы обогнули здание и оказались в узком переулке, пропахшем мочой. Здесь ждало такси с погашенными огнями, и, у окна стояла пара, громко споря с шофером.
Мужчина наклонился, опираясь рукой на капот, в голосе, его звучало раздражение.
– Послушайте, вы работаете или нет?
– Я хочу в "Луксор", – скулила женщина. Вспыхнули фары, осветив нас своим лучом.
– Он ждет нас, – сообщил Уоррен.
Женщина бросила на него взгляд и взвыла. Не знаю, как выглядела я, но Уоррен направлялся к ним решительным агрессивным шагом, с подчеркнутой хромотой, его плащ реял вокруг ног. Пара попятилась в переулок, не самое безопасное направление, но по крайней мере подальше от нас. Машина двинулась вперед, и дверцы с обеих сторон раскрылись.
– Садись, – приказал Уоррен, обходя машину. Я молча повиновалась, поморщившись от боли, которую вызвало прикосновение кожи сиденья к бедру. Откинув голову, я закрыла глаза и вздохнула, когда машина тронулась.
– Чувствую запах Аякса, – сказал водитель, произнося что имя нараспев.
Я открыла глаза: он разглядывал меня в зеркало. Я могла видеть только его глаза: широкие и в морщинках по углам, словно он смеется какой-то своей шутке. Я не наблюдала ничего смешного, Уоррен тоже.
– Аякс каким-то образом выследил нас, – ответил он, потом обратился ко мне: – Объясни мне, Оливия, потому что мне кажется, что я что-то пропустил: какая часть "встретимся в "Пеппермилле"означает "будем сражаться с Аяксом к магазине на углу"?
Я отвернулась.
– Он начал.
– Ты понимаешь, что натворила? Что могла уничтожить?
Я стиснула зубы. Болела челюсть в том месте, куда впивались пальцы Аякса. Я знала, что боль пройдет и я излечусь, но сейчас мне это не облегчало положения.
– Что ты такого сделала, что он тебя нашел?
Водитель по-прежнему разглядывал меня; под его зеркалом качалась лапка кролика, приносящая удачу, и в глазах его был 8 смех. Я повернулась к Уоррену.
– Ничего.
– Что-то ты сделала, – заявил он, уставившись на меня. – Он отыскал тебя, несмотря на маскировку, всего за две недели. Я хочу понять, как.
Очевидно, в комиксах я еще до этого не дошла. Я пожала плечами.
Лицо Уоррена оставалось холодным и каменным, он смотрел на меня не мигая.
– Ты звала его по имени? Я покачала головой.
– Ты сама его искала?
– Нет.
Я снова сжала зубы. Боль прошла.
– Черт побери, Оливия! – Он ударил кулаком по переднему сиденью. – Тебе когда-нибудь перестанет везти! Что ты сделала?
Я произнесла с равными паузами:
– Ничего. Больше. Не. Кричи. На. Меня.
– Уоррен прав, – сказал небрежно водитель. – Тебе везет.
– Не просто везет… глупо везет!
Я посмотрела на него: клянусь, очертания его лица были ярко-красными. Этот манипулирующий людьми торт считает, что может сердиться на меня? Когда моя сестра погибла, моя жизнь кончена, а кости снова и снова срастаются у меня внутри?
– Я повторяю: не смей кричать на меня!
Слова рикошетом отлетели от стен салона машины. Та задрожала, шины заскрипели. Водитель схватился за руль, не отрывая глаз от дороги; больше он не улыбался, и в воздухе повис запах горелой резины. Уоррена отбросило на спинку сиденья.
Я поняла, что это проявилась моя теневая сторона. Это был не мой голос. Он ниже, глубже моего естественного голоса. Мои связки словно обдало яростью. Я сглотнула, стараясь подавить гнев – жар обжигал мне легкие, – и снова отвернулась. В глазах закипели слезы. Черт побери! Что со мной происходит?
– Боже, – вымолвил водитель, переводя дыхание. Наступило долгое молчание.
– Ты кого-нибудь убила? – спросил наконец Уоррен.
Я не поверила собственным ушам, пораженная до мозга костей.
– Конечно, я так всегда поступаю после педикюра, но на этот раз – нет, не успела!
Уоррен покачал головой. Неожиданно он постарел и выглядел совсем не так, как раньше.
– Это не шутка.
– Ошибаешься, Уоррен! Все происходящее – большая шутка! Сверхъестественная организация защищает Лас-Вегас? Дай мне передохнуть! Информация, передающаяся через комиксы… и моя грудь начинает гореть, как новогодняя елка, когда кто-то хочет меня убить! – Теперь я говорила скорее испуганно, чем пугающе. – Все это проклятая шутка! И знаешь что? Вся моя жизнь стала игрой слов!
Я почувствовала, как к горлу подступает смех, горький, как желчь, и я сдержала его, потому что боялась, что, если начну смеяться, не смогу остановиться. С трудом придя в себя, испытывая головокружение, я сказала:
– Не указывай мне, что я должна думать о произошедшем с моей жизнью после твоего появления. Если захочу, буду выть на луну. И, – добавила я, тыча себя пальцем в грудь, – никогда, никогда не указывай мне, что я должна чувствовать!
И тут я действительно начала смеяться. Смеялась и смеялась, пока безумный смех не перешел в слезы. Тогда я разрыдалась и очень долго продолжала плакать.
16
Он не бросил кочергу, Я знала что он этого не сделает, еще до того, как он размахнулся и вонзил ее прямо в сердце девушки. Ее крик перешел в кашляющий стон, затем в булькающий звук и наконец в хриплый шум, словно она дышала через согнутую соломинку. Аякс принялся проворачивать кочергу, не доставая ее из груди девушки, как будто мешал суп. И она умерла, не отрывая от меня взгляда.
– Почему? – спросила я. Тело, мозг, дыхание – все во мне оцепенело. Я вобрала в себя всю оставшуюся энергию, зная, что если не сделаю этого, упаду на месте под тяжестью чувства вины, отвращения и знания, что причиной всему этому я. – Почему ты убиваешь невинных?
Он бросил тело девушки на пол и вытер руки о пиджак.
– Меня забавляет боль. И смерть тоже.
– Тогда это покажется тебе очень забавным. Аякс узнал, насколько я быстра.
Мы с грохотом упали на пол и покатились под фотоприлавок. Запахи превратились в цвета: желтые химикалии, тусклая кровь, черный, как смола, дым. Дыхание Аякса, гнилое, как 1 пой, доносилось до моего слуха. У него кислый вкус: мои зубы отыскали плоть и впились в нее. Он взвыл – i пев смешивался с болью – и вырвался; его кровь присоединилась к этому зловонному пиру. Я улыбнулась, услышав его крик, только смутно, какой-то частью сознания, отдавая себе отчет в том, что на мне все еще свиная маска, а по моему подбородку течет чужая кровь. Я, должно быть, действительно выглядела, как зверь.
Мы снова метнулись друг к другу.
Он должен был оказаться стремительнее меня, точнее, той "меня", какой я была за девять недель до этого, но теперь я предвидела его движения: встречала удар ударом, делала ложные выпады. Мои тренировки и та сила, которую я получила во время метаморфозы, великолепно слились. Агрессивность, вызванная притоком адреналина и ничем не разбавленная ненависть проявились в скорости, какой раньше у меня никогда не было.
Я наслаждалась этим. Мои удары становились упреждающими. Я наносила их первой и с огромной силой. Я была слишком уверена в себе… и, конечно, это было моей ошибкой.
Я врезала по его бедру, намереваясь лишить его возможности пользоваться левой ногой, и Аякс как будто споткнулся. Но когда я придвинулась, развивая успех, Он подставил мне подножку и двинул по незащищенной нижней части лица. И прежде чем я пришла в себя, он был на мне: мы рухнула на землю, но на этот раз вся объединенная тяжесть пришлась на мое тело.
Воздух вырвался у меня из груди, и острая боль подсказала, что по крайней мере одно ребро сломано. Аякс легко перевернул меня, навалился и прижал своей тяжестью живот. Я пыталась вдохнуть, но не могла. Аякс рассмеялся… как смеялся, вынюхав меня или убив невинную девушку. Меня уже тошнило от этого сухого, словно дребезг костей, звука.
Я поднесла свободную руку ко рту, рука вся оказалась в крови. Но когда повторила движение, рука осталась сухой. Я излечивалась еще быстрей, чем раньше. К несчастью, Аякс тоже заметил это.
– Что? Больше никаких трюков, маленький Стрелец?
Он положил ладони мне на грудь – это жест можно было бы принять за интимный и ласковый… пока он не надавил. Я застонала от боли: только что сросшееся ребро снова хрустнуло.
Он опять негромко засмеялся, и я видела, к чему это все ведет. Сидя на мне и по-прежнему придавливая своей тяжестью, он наклонил голову и принялся внимательно меня разглядывать.
– Когда мы впервые встретились, я почти пожалел тебя. Помню, я подумал: "Бедная девочка понятия не имеет, зачем существует, не знает, на что способна и кем могла бы стать". И это действительно печально. Вся эта сила, которая начинает в тебе просвечивать. Все эти способности, которые стремятся вырваться наружу, но сдерживаются тупым, невежественным сознанием. Не говоря уже о хрупкой плоти.
Он снова сломал мне ребро, и голова у меня закружилась от боли. Я закрыла глаза, опасаясь, что потеряю сознание. Как ни иронично, но мне не позволял это сделать его голос.
– Я не совсем лишен чувств, как тебе может показаться.
Я открыла глаза, чтобы проверить, насколько он правдив, но мне трудно было что-то разглядеть сквозь разрезы в маске. Однако голос его был серьезным.
– Батч, например. Мне он не был безразличен. Здорово. Ему не был безразличен другой психопат. Я хотела сказать, что это совсем не свидетельство его нормальности, но почувствовала, как снова срастается ребро, и мне стало все равно.
– Я шел на наше первое свидание, – разговорным тоном продолжал он, – собираясь, убить тебя быстро. Милосердно.
– Так что же изменилось? – спросила я как можно более ровным голосом. Стараясь дышать и отогнать боль, чтобы что-нибудь придумать.
Аякса не обманул мой вопрос. Наклонившись вперед, он легко сломал мое хрупкое ребро.
– Ты открыла рот. – Он снова надавил мне на ребра, просто ради удовольствия.
Я закричала, не в силах на этот раз сдержаться.
– Взгляни на меня, Джоанна. Взгляни на меня, – терпеливо повторил он, словно говорил с ребенком. Впился пальцами мне в подбородок, заставляя смотреть на него. Лицо его из-за маски я различала смутно, но глаза были видны. – Я хочу, чтобы ты знала, каков я на самом деле, когда буду убивать тебя.
– Я знаю, кто ты, – смогла я ответить, чувствуя, как его пальцы глубже впиваются мне в щеки. – И я раньше наблюдала тебя без твоей маски.
– Да, в ресторане, но наблюдения не сравнятся с опытом.
О боже. Это звучит совсем плохо.
– Тебе солгали, Джоанна. – Он произнес это так, словно ему самому было больно. – Нет точного равновесия между добром и злом. Никакого ян и инь. Никакого плохого или хорошего. Света или Тени.
– Очевидно, твоя мать с этим не соглашалась.
Аякс на мгновение застыл, потом сильно шлепнул меня по щеке.
– Она ошибалась. Ее неверно информировали. Не узнала или забыла о том, что все, что есть в мире, это разные степени зла. И еще точка, в которой ломается каждое человеческое существо.
– Она не верила в это.
Он улыбнулся с наслаждением садиста. – В конце концов поняла.
– Ну, я пока пет.
Он наклонился ближе, глаза его блеснули.
– Я заставлю тебя в это поверить.
Я пыталась отстраниться, но для этого не было места.
– Давай оба снимем маски, ладно?
Он с силой сунул пальцы в прорези моей маски, и мои глаза спасло только то, что щели были узкими. Но столь же быстро, как он поднял свиное рыло, оно вернулось на место, врезавшись мне в кожу. Его тяжесть исчезла так неожиданно и стремительно, словно кто-то поднял его в воздух. По магазину пронесся дикий воинственный крик, сопровождаемый порывом ветра.
Отчаянно стремясь сохранить обретенную свободу, я пятилась, пока не ударилась головой о фотоприлавок. Сорвала маску с лица, чтобы увидеть, куда исчез Аякс и кто еще оказался с нами. Ответ получила немедленно. Меня не очень мягко подняли на ноги, и передо мной возникли сердитые карие глаза.
– Уоррен, – выдохнула я. Я отвела от него взгляд в поисках Аякса: он пригнулся в проходе перед двумя людьми. Первый приземистый, но, очевидно, сильный, другой очень гибкий и подвижный: он прыгнул на семь футов, чтобы оказаться перед Аяксом. Оба вооружены, и у обоих на груди горят, отчетливо вибрируя, символы. Я отвела руки Уоррена, но он рывком вернул меня на место и глубже натянул мне на голову бейсболку.
– Не дай ему рассмотреть свое лицо.
Схватив меня за шею, как кошка котенка, он силой наклонил мне голову и потащил по проходу, закрывая своим телом. Я все равно чувствовала на своей спине взгляд Аякса, пытающийся в бессильной ярости проникнуть в. меня. Но Аякс оказался в меньшинстве и с гневным криком отвернулся.
– Я тебя отыщу, Стрелец! Я узнаю твою подлинную личность, а когда буду убивать тебя, ты поверишь!
Пальцы Уоррена сильней сдавили мне шею, не давая повернуться; выталкивая меня из магазина, он дунул в сторону Аякса чем-то похожим на малину. Последнее, что я слышала, был топот ног по линолеуму, хлопнула задняя дверь, и те двое пустились в погоню. Мы направились в противоположном направлении, назад к "Полосе", где сливается свет множества уличных огней.
– Моя сумка! – сказала я, резко останавливаясь.
– Шевелись, – приказал Уоррен, сильней толкая меня. – Феликс прихватит се.
– Можешь отпустить мою шею? У меня будет вывих.
Уоррен убрал свои руки так неожиданно, что я споткнулась. Он все время посматривал из стороны в сторону, оглядывался и вел меня быстрым шагом.
– Быстрей. Время перехода близко, а мы еще не в безопасности.
Мы побежали. Уоррен не ослаблял бдительности, а я пыталась дышать сквозь боль, которая постепенно ослабевала. Силуэт "Пеппермилл" приближался, освещенный с противоположной стороны заходящим солнцем, и сквозь большие окна я видела обедающих, которые не подозревали о нашем бедственном положении. Поразительно, как буднично выглядит все окружающее. Пешие туристы едва взглянули на нас, когда мы проходили между машинами по асфальтовой стоянке ресторана. Наверно, они считают нормальным для Лас-Вегаса, когда небритый бродяга в кожаном плаще тащит за собой девушку, у которой свитер наполовину сожжен на груди.
– Сюда.
Мы обогнули здание и оказались в узком переулке, пропахшем мочой. Здесь ждало такси с погашенными огнями, и, у окна стояла пара, громко споря с шофером.
Мужчина наклонился, опираясь рукой на капот, в голосе, его звучало раздражение.
– Послушайте, вы работаете или нет?
– Я хочу в "Луксор", – скулила женщина. Вспыхнули фары, осветив нас своим лучом.
– Он ждет нас, – сообщил Уоррен.
Женщина бросила на него взгляд и взвыла. Не знаю, как выглядела я, но Уоррен направлялся к ним решительным агрессивным шагом, с подчеркнутой хромотой, его плащ реял вокруг ног. Пара попятилась в переулок, не самое безопасное направление, но по крайней мере подальше от нас. Машина двинулась вперед, и дверцы с обеих сторон раскрылись.
– Садись, – приказал Уоррен, обходя машину. Я молча повиновалась, поморщившись от боли, которую вызвало прикосновение кожи сиденья к бедру. Откинув голову, я закрыла глаза и вздохнула, когда машина тронулась.
– Чувствую запах Аякса, – сказал водитель, произнося что имя нараспев.
Я открыла глаза: он разглядывал меня в зеркало. Я могла видеть только его глаза: широкие и в морщинках по углам, словно он смеется какой-то своей шутке. Я не наблюдала ничего смешного, Уоррен тоже.
– Аякс каким-то образом выследил нас, – ответил он, потом обратился ко мне: – Объясни мне, Оливия, потому что мне кажется, что я что-то пропустил: какая часть "встретимся в "Пеппермилле"означает "будем сражаться с Аяксом к магазине на углу"?
Я отвернулась.
– Он начал.
– Ты понимаешь, что натворила? Что могла уничтожить?
Я стиснула зубы. Болела челюсть в том месте, куда впивались пальцы Аякса. Я знала, что боль пройдет и я излечусь, но сейчас мне это не облегчало положения.
– Что ты такого сделала, что он тебя нашел?
Водитель по-прежнему разглядывал меня; под его зеркалом качалась лапка кролика, приносящая удачу, и в глазах его был 8 смех. Я повернулась к Уоррену.
– Ничего.
– Что-то ты сделала, – заявил он, уставившись на меня. – Он отыскал тебя, несмотря на маскировку, всего за две недели. Я хочу понять, как.
Очевидно, в комиксах я еще до этого не дошла. Я пожала плечами.
Лицо Уоррена оставалось холодным и каменным, он смотрел на меня не мигая.
– Ты звала его по имени? Я покачала головой.
– Ты сама его искала?
– Нет.
Я снова сжала зубы. Боль прошла.
– Черт побери, Оливия! – Он ударил кулаком по переднему сиденью. – Тебе когда-нибудь перестанет везти! Что ты сделала?
Я произнесла с равными паузами:
– Ничего. Больше. Не. Кричи. На. Меня.
– Уоррен прав, – сказал небрежно водитель. – Тебе везет.
– Не просто везет… глупо везет!
Я посмотрела на него: клянусь, очертания его лица были ярко-красными. Этот манипулирующий людьми торт считает, что может сердиться на меня? Когда моя сестра погибла, моя жизнь кончена, а кости снова и снова срастаются у меня внутри?
– Я повторяю: не смей кричать на меня!
Слова рикошетом отлетели от стен салона машины. Та задрожала, шины заскрипели. Водитель схватился за руль, не отрывая глаз от дороги; больше он не улыбался, и в воздухе повис запах горелой резины. Уоррена отбросило на спинку сиденья.
Я поняла, что это проявилась моя теневая сторона. Это был не мой голос. Он ниже, глубже моего естественного голоса. Мои связки словно обдало яростью. Я сглотнула, стараясь подавить гнев – жар обжигал мне легкие, – и снова отвернулась. В глазах закипели слезы. Черт побери! Что со мной происходит?
– Боже, – вымолвил водитель, переводя дыхание. Наступило долгое молчание.
– Ты кого-нибудь убила? – спросил наконец Уоррен.
Я не поверила собственным ушам, пораженная до мозга костей.
– Конечно, я так всегда поступаю после педикюра, но на этот раз – нет, не успела!
Уоррен покачал головой. Неожиданно он постарел и выглядел совсем не так, как раньше.
– Это не шутка.
– Ошибаешься, Уоррен! Все происходящее – большая шутка! Сверхъестественная организация защищает Лас-Вегас? Дай мне передохнуть! Информация, передающаяся через комиксы… и моя грудь начинает гореть, как новогодняя елка, когда кто-то хочет меня убить! – Теперь я говорила скорее испуганно, чем пугающе. – Все это проклятая шутка! И знаешь что? Вся моя жизнь стала игрой слов!
Я почувствовала, как к горлу подступает смех, горький, как желчь, и я сдержала его, потому что боялась, что, если начну смеяться, не смогу остановиться. С трудом придя в себя, испытывая головокружение, я сказала:
– Не указывай мне, что я должна думать о произошедшем с моей жизнью после твоего появления. Если захочу, буду выть на луну. И, – добавила я, тыча себя пальцем в грудь, – никогда, никогда не указывай мне, что я должна чувствовать!
И тут я действительно начала смеяться. Смеялась и смеялась, пока безумный смех не перешел в слезы. Тогда я разрыдалась и очень долго продолжала плакать.
16
Остаток пути в такси мы проделали в неловком молчании, Мы проехали по Индастриал, нырнули под Фламинго-роуд. Я тупо смотрела, как солнце садится за "Пальмами"
[48], и чувствовала, как с востока надвигается тьма. Пробка возникла на параллельном нам шоссе 1-15, и я видела, как люди, оказавшиеся на этой части шоссе, на мгновение задержавшееся на своем пути к дальнейшей жизни, улыбаются и разговаривают в своих машинах.
Мир вокруг меня продолжал существовать, а я пыталась самой себе ответить на вопросы Уоррена. Как отыскал меня Аякс? Сделала ли я что-нибудь такое, что привлекло его ко мне? Я пыталась освежить в памяти подробности, но воспоминания затмевались криками и болью, а запах Аякса проник мне под кожу и теперь сочился сквозь поры. Вопросы передо мной продолжали громоздиться, и, как те водители на шоссе, я застряла в вечной пробке.
Почему Уоррен спросил, не убила ли я кого-нибудь? Неужели он верит, что я могу убить? Верю ли я в это сама – в каком-нибудь далеком уголке души? Я снова вспомнила о рабочих-строителях, вспомнила, как упивалась свой властью, свой возможностью с помощью слов и чувств проделать дыры в их жизни. Я пыталась оправдаться, говоря, что они это заслужили, что они сами напросились; но правда была в том, что хотя я не убила Марка и этого другого рабочего, спавшего с его женой, я ужасно и безвозвратно изменила их жизнь. И разве это не своего рода смерть? Разве я не разбила надежды Марка, не разбила его сердце, показав ему, что он не ошибался, подозревая жену и друга?
Я прикрыла рот рукой и слепо смотрела в окно, решив, что не хочу получать ответы на свои вопросы.
Мы неожиданно остановились на полупустой стоянке за "Кантиной" Томми Рокера [49], любимым местом отдыха местных жителей, которые хотят быть вблизи "Полосы", но не смешиваться с туристами. Из бара вышли два совершенно невинно выглядящих мужчины: просто коллеги заглянули выпить перед возвращением с работы домой, но я узнала в них тех двоих, что преследовали Аякса, Тот, что пониже, смуглый и выглядит мрачно, тот, что выше, весел и жизнерадостен; слегка подпрыгивая, он направился к такси. Ответ сверхъестественного мира на Лорела и Харди [50].
Дверцы перед ними открылись.
– Обо всем позаботились? – спросил Уоррен, когда они сели.
– Конечно, – сказал первый. Он наклонился, даже не взглянув на меня. – Там все пропиталось ее запахом.
– Все в порядке, – резко отчеканил второй, и они оба замолчали.
Машина снова пошла, но теперь мне мешали видеть шоссе свежие слезы. Это "обо всем" Уоррена означало на самом деле "о ней". И я подумала, какими будут заголовки в завтрашних газетах. "Девушка-подросток убита при попытке грабежа магазина". Или "Трагедия в магазине". Но я была уверена: заголовка "Новый супергерой уничтожает еще одну жизнь" точно не будет. Об этом побеспокоились Уоррен и его друзья.
Я неловко заерзала, и высокий – тот, который перескочил через проход, – повернулся ко мне и сочувственно улыбнулся.
– Вот. – Он протянул мне мою спортивную сумку. Я с трудом глотнула, взяла ее и прижала к груди. Первый тоже повернулся, но на лице его доброты не было. Он поморщился, заметив мои слезы.
– А Аякс?.
– Как обычно, – последовал ответ. – Дым, зеркала, все эти штуки Тени.
Добрый продолжал наблюдать за мной. Я хотела попросить его прекратить, но сейчас у него единственное в машине дружелюбное лицо. Я постаралась не выглядеть угрожающей. Он протянул руку через спинку сиденья.
– Феликс.
– Начинается, – хмыкнул второй. Феликс улыбнулся.
– Значит, ты новый Стрелец. После твоей матери у нас в Зодиаке Стрельца не было.
Я подала ему.
– Джо…
– Ее зовут Оливия, – прервал Уоррен, и я вспыхнула, почувствовав на себе его взгляд, опустила руку на колени и отвернулась от них обоих. Второй на переднем сиденье пробормотал что-то такое, что я не разобрала, но уверена, это была не похвала.
– Заткнись, проронил водитель, и все замолчали.
В том, как такси пробиралось между машинами, объезжая вокруг, а в одном случае и преграды, чувствовалась срочность и напряженность, и огни за ветровым стеклом как будто делили город на две части.
– Успеем?
– Успеем, но кому-то придется вести машину.
– Ты остаешься на этой стороне, Грегор? – осведомился Феликс. Остальные тоже казались удивленными.
– Только до рассвета. Кто-то должен наблюдать за городом. К тому же с ней, – указал он кивком на меня, – до утра ничего интересного не произойдет.
– Это будет приятной переменой, – заметила я, ни к кому не обращаясь, и Уоррен наконец улыбнулся.
– Осторожней, Грегор. Мы не знаем, раскрыли ли они тебя.
– Думаю, если бы раскрыли, уже добрались бы до меня. Я ведь не самый сильный из звездных знаков. – Грегор поднял правую руку и показал мне. Она заканчивалась у локтя. -
Однако сегодня я нашел счастливый пении, и со мной моя лапка кролика. Все будет в порядке. Уоррен повернулся ко мне.
– Как я сообщил тебе по телефону, переход возможет! только точно в тот момент, когда свет и тьма поровну распределены в воздухе. Стоит запомнить, если дело происходит в середине ночи и тебя преследуют, нужно суметь выжить в течение шесть часов, прежде чем появится возможность скрыться в убежище.
– Она даже этого не знает, – заворчал человек на переднем сиденье и скрестил руки.
Я наклонилась вперед, чувствуя, как во мне снова возникает гнев. До сих пор как супергерой я была полной неудачницей, да и в моих человеческих качествах можно усомниться, но у меня есть гордость.
– Послушайте, мистер. Мне неизвестно, кто вы и что вы имеете против меня, но я не видела ни вас, ни ваших боящихся криптонита приятелей до того, как перед моей машиной не возник Уоррен.
– Точнее, ты его переехала… Феликс повернулся к Грегору.
– Я не боюсь криптонита. А ты?
– Так что давайте кое-что выясним. Я не просила этого. И была бы гораздо счастливей, если бы никогда не слышала о метаморфозах, переходах и прочей сверхъестественной ерунде, но я здесь. Так что смиритесь с этим. И мне, по-видимому, тоже придется смириться.
Тот, что впереди, обернулся и смотрел на меня прищуренными глазами. Было что-то неуловимое в текстуре его гнева – необычное и знакомое в одно и то же время. Мне казалось, что я должна узнать его или по меньшей мере один из его компонентов, но не получалось.
Последовало долгое молчание. Наконец Грегор съехал на обочину, переключил рычаг коробки передач в нейтральное положение и повернулся ко мне лицом.
– Оливия, это Чандра. Она один из наших лучших специалистов-химиков. Это она приготовила твой новый запах.
Она?!
Я почувствовала, как гнев оставляет мое тело, а кровь отливает от лица, Я мысленно хлопнула себя по голове: знакомая черта в генетической окраске Чандры – это ее пол. Женский.
Да, поистине один из черных дней.
– Я поведу.
Чандра распахнула дверь.
– Ну, так говорить не стоило, – произнес Уоррен, пока Чандра обходила машину.
– Чандра терпеть не может, когда ее принимают за мужчину, – объяснил Грегор, открывая дверь со стороны водителя, но в глазах его был смех. И я поняла, что не первая допустила такую оплошность. К несчастью, я также знаю женщин. Они редко такое прощают. А Чандра не кажется вообще способной на прощение.
– Не ждите меня, ребята, – сказал Грегор, выходя из машины.
– Потони, если задержишься, – попросил его Уоррен.
– Хорошо.
Чандра захлопнула дверь и тронула машину.
– Черт побери, – услышала я шепот Феликса.
– Ты пристегнулась? – спросил Уоррен.
Машина развернулась, шины завизжали, заскрипели, прежде чем нашли опору на гравии, и машина рванулась. Меня вдавило в спинку; я смотрела вперед, но в зеркале заднего обзора видела, как быстро уменьшается фигура Грегора. Однако сплошная бетонная стена высотой в двенадцать футов перед нами казалась более важным обстоятельством.
– Женщины водители… – устало начал Уоррен. "Может, машина умеет летать, – подумала я, видя, как неуклонно приближается стена. – Или стена разойдется или исчезнет, словно ее и не было". Но тут Уоррен рядом со мной весь подобрался, и я поняла, что стена никуда не денется.
Мы ударились о нее на скорости в шестьдесят пять миль в час. Меня бросило вперед, и гневный скрежет металла при соприкосновении с бетоном добавился к запаху от горелой резины в пыльном воздухе. Бока автомобиля задевали за что-то, кирпичи падали на его крышу, и он остановился так же резко, как любая нормальная машина. Однако когда я открыла глаза, корпус машины был невредим.
– Ненавижу эту часть, – заметил Уоррен, отстегиваясь. Я поднесла ладонь ко рту и обнаружила свежую кровь. – Что это было?
– Что именно? – осведомился Уоррен. – Ты думала, переход в другую реальность – это просто?
– Привыкнешь. – Феликс, улыбаясь, открывал дверь. – Помогает, если вначале выпьешь коктейль.
– Ты имеешь в виду, что мне придется это делать снова?
Чандра усмехнулась мне в лицо в зеркале.
– Добро пожаловать в наш мир, – изрекла она, покидая машину.
"Сука", – подумала я, глядя, как она уходит, пробираясь через обломки.
– Пойдем. – Уоррен поманил меня.
Я вздохнула, покачала головой и направилась за ним в его мир.
Я выходила из такси так, как другие склонные к приключениям люди некогда ступили на Лупу. Небольшой осторожный шаг, за ним другой; гравий, обломки кирпичей и стекла хрустят под ногами. Мы как будто находимся на заваленном обломками дворе; повсюду торчат под неожиданными углами куски металла и останки стены с мотками колючей проволоки. Я оглянулась, пытаясь увидеть в проломе стены Грегора, но вся пыль, поднятая ударом пашей машины о стену, устремилась в этот пролом, как дым в трубу камина; каким-то образом она слипалась, становилась густой и прочной; она колебалась, как бетон.
Остальные были передо мной, они шли цепочкой, и хромота Уоррена стала заметней: ему здесь приходилось труднее всех. Я заторопилась за ним и тут же поняла, что обломки во дворе – совсем не куски металла, а остовы таких слов, как "Нормандия", "Фотомагазин" и "Кафе". Был здесь и огромный кактус с ободранной зеленой краской и отверстиями, из которых торчали облысевшие и сломанные отростки-шипы, и шестифутовый стакан мартини, по краям которого проходили стеклянные трубки. Акры разбитых неоновых ламп, флуоресцентной краски и исторических вывесок, которые украшали Лас-Вегас, когда им правили еще выходцы из Италии и вспышки неона заливали улицы с заката до рассвета.
– Где мы? – поинтересовалась я, разглядывая разбросанные буквы: еще можно было прочесть слово "Казино".
– Неоновое кладбище, – бросил через плечо Уоррен, пробираясь мимо вывесок "Ландмарк" и "Дюны". Каждая буква была больше него.
– Где умирают огни, – добавила Чандра, повернув ко мне лицо и ухмыльнувшись.
– Где отдыхает Свет, – поправил Феликс, неожиданно появившись за моей спиной. Он снова улыбнулся мне, и я была ему благодарна. – Самос близкое к дому место.
Мы вслед за Уорреном миновали лампу Аладдина и свернули влево у вывески "Тандерберд" – курсивом. Еще чуть-чуть, и мы оказались перед самым большим и кричащим экспонатом этого двора, -все еще величественным, хотя все украшавшие его лампы были разбиты или перегорели.
Мир вокруг меня продолжал существовать, а я пыталась самой себе ответить на вопросы Уоррена. Как отыскал меня Аякс? Сделала ли я что-нибудь такое, что привлекло его ко мне? Я пыталась освежить в памяти подробности, но воспоминания затмевались криками и болью, а запах Аякса проник мне под кожу и теперь сочился сквозь поры. Вопросы передо мной продолжали громоздиться, и, как те водители на шоссе, я застряла в вечной пробке.
Почему Уоррен спросил, не убила ли я кого-нибудь? Неужели он верит, что я могу убить? Верю ли я в это сама – в каком-нибудь далеком уголке души? Я снова вспомнила о рабочих-строителях, вспомнила, как упивалась свой властью, свой возможностью с помощью слов и чувств проделать дыры в их жизни. Я пыталась оправдаться, говоря, что они это заслужили, что они сами напросились; но правда была в том, что хотя я не убила Марка и этого другого рабочего, спавшего с его женой, я ужасно и безвозвратно изменила их жизнь. И разве это не своего рода смерть? Разве я не разбила надежды Марка, не разбила его сердце, показав ему, что он не ошибался, подозревая жену и друга?
Я прикрыла рот рукой и слепо смотрела в окно, решив, что не хочу получать ответы на свои вопросы.
Мы неожиданно остановились на полупустой стоянке за "Кантиной" Томми Рокера [49], любимым местом отдыха местных жителей, которые хотят быть вблизи "Полосы", но не смешиваться с туристами. Из бара вышли два совершенно невинно выглядящих мужчины: просто коллеги заглянули выпить перед возвращением с работы домой, но я узнала в них тех двоих, что преследовали Аякса, Тот, что пониже, смуглый и выглядит мрачно, тот, что выше, весел и жизнерадостен; слегка подпрыгивая, он направился к такси. Ответ сверхъестественного мира на Лорела и Харди [50].
Дверцы перед ними открылись.
– Обо всем позаботились? – спросил Уоррен, когда они сели.
– Конечно, – сказал первый. Он наклонился, даже не взглянув на меня. – Там все пропиталось ее запахом.
– Все в порядке, – резко отчеканил второй, и они оба замолчали.
Машина снова пошла, но теперь мне мешали видеть шоссе свежие слезы. Это "обо всем" Уоррена означало на самом деле "о ней". И я подумала, какими будут заголовки в завтрашних газетах. "Девушка-подросток убита при попытке грабежа магазина". Или "Трагедия в магазине". Но я была уверена: заголовка "Новый супергерой уничтожает еще одну жизнь" точно не будет. Об этом побеспокоились Уоррен и его друзья.
Я неловко заерзала, и высокий – тот, который перескочил через проход, – повернулся ко мне и сочувственно улыбнулся.
– Вот. – Он протянул мне мою спортивную сумку. Я с трудом глотнула, взяла ее и прижала к груди. Первый тоже повернулся, но на лице его доброты не было. Он поморщился, заметив мои слезы.
– А Аякс?.
– Как обычно, – последовал ответ. – Дым, зеркала, все эти штуки Тени.
Добрый продолжал наблюдать за мной. Я хотела попросить его прекратить, но сейчас у него единственное в машине дружелюбное лицо. Я постаралась не выглядеть угрожающей. Он протянул руку через спинку сиденья.
– Феликс.
– Начинается, – хмыкнул второй. Феликс улыбнулся.
– Значит, ты новый Стрелец. После твоей матери у нас в Зодиаке Стрельца не было.
Я подала ему.
– Джо…
– Ее зовут Оливия, – прервал Уоррен, и я вспыхнула, почувствовав на себе его взгляд, опустила руку на колени и отвернулась от них обоих. Второй на переднем сиденье пробормотал что-то такое, что я не разобрала, но уверена, это была не похвала.
– Заткнись, проронил водитель, и все замолчали.
В том, как такси пробиралось между машинами, объезжая вокруг, а в одном случае и преграды, чувствовалась срочность и напряженность, и огни за ветровым стеклом как будто делили город на две части.
– Успеем?
– Успеем, но кому-то придется вести машину.
– Ты остаешься на этой стороне, Грегор? – осведомился Феликс. Остальные тоже казались удивленными.
– Только до рассвета. Кто-то должен наблюдать за городом. К тому же с ней, – указал он кивком на меня, – до утра ничего интересного не произойдет.
– Это будет приятной переменой, – заметила я, ни к кому не обращаясь, и Уоррен наконец улыбнулся.
– Осторожней, Грегор. Мы не знаем, раскрыли ли они тебя.
– Думаю, если бы раскрыли, уже добрались бы до меня. Я ведь не самый сильный из звездных знаков. – Грегор поднял правую руку и показал мне. Она заканчивалась у локтя. -
Однако сегодня я нашел счастливый пении, и со мной моя лапка кролика. Все будет в порядке. Уоррен повернулся ко мне.
– Как я сообщил тебе по телефону, переход возможет! только точно в тот момент, когда свет и тьма поровну распределены в воздухе. Стоит запомнить, если дело происходит в середине ночи и тебя преследуют, нужно суметь выжить в течение шесть часов, прежде чем появится возможность скрыться в убежище.
– Она даже этого не знает, – заворчал человек на переднем сиденье и скрестил руки.
Я наклонилась вперед, чувствуя, как во мне снова возникает гнев. До сих пор как супергерой я была полной неудачницей, да и в моих человеческих качествах можно усомниться, но у меня есть гордость.
– Послушайте, мистер. Мне неизвестно, кто вы и что вы имеете против меня, но я не видела ни вас, ни ваших боящихся криптонита приятелей до того, как перед моей машиной не возник Уоррен.
– Точнее, ты его переехала… Феликс повернулся к Грегору.
– Я не боюсь криптонита. А ты?
– Так что давайте кое-что выясним. Я не просила этого. И была бы гораздо счастливей, если бы никогда не слышала о метаморфозах, переходах и прочей сверхъестественной ерунде, но я здесь. Так что смиритесь с этим. И мне, по-видимому, тоже придется смириться.
Тот, что впереди, обернулся и смотрел на меня прищуренными глазами. Было что-то неуловимое в текстуре его гнева – необычное и знакомое в одно и то же время. Мне казалось, что я должна узнать его или по меньшей мере один из его компонентов, но не получалось.
Последовало долгое молчание. Наконец Грегор съехал на обочину, переключил рычаг коробки передач в нейтральное положение и повернулся ко мне лицом.
– Оливия, это Чандра. Она один из наших лучших специалистов-химиков. Это она приготовила твой новый запах.
Она?!
Я почувствовала, как гнев оставляет мое тело, а кровь отливает от лица, Я мысленно хлопнула себя по голове: знакомая черта в генетической окраске Чандры – это ее пол. Женский.
Да, поистине один из черных дней.
– Я поведу.
Чандра распахнула дверь.
– Ну, так говорить не стоило, – произнес Уоррен, пока Чандра обходила машину.
– Чандра терпеть не может, когда ее принимают за мужчину, – объяснил Грегор, открывая дверь со стороны водителя, но в глазах его был смех. И я поняла, что не первая допустила такую оплошность. К несчастью, я также знаю женщин. Они редко такое прощают. А Чандра не кажется вообще способной на прощение.
– Не ждите меня, ребята, – сказал Грегор, выходя из машины.
– Потони, если задержишься, – попросил его Уоррен.
– Хорошо.
Чандра захлопнула дверь и тронула машину.
– Черт побери, – услышала я шепот Феликса.
– Ты пристегнулась? – спросил Уоррен.
Машина развернулась, шины завизжали, заскрипели, прежде чем нашли опору на гравии, и машина рванулась. Меня вдавило в спинку; я смотрела вперед, но в зеркале заднего обзора видела, как быстро уменьшается фигура Грегора. Однако сплошная бетонная стена высотой в двенадцать футов перед нами казалась более важным обстоятельством.
– Женщины водители… – устало начал Уоррен. "Может, машина умеет летать, – подумала я, видя, как неуклонно приближается стена. – Или стена разойдется или исчезнет, словно ее и не было". Но тут Уоррен рядом со мной весь подобрался, и я поняла, что стена никуда не денется.
Мы ударились о нее на скорости в шестьдесят пять миль в час. Меня бросило вперед, и гневный скрежет металла при соприкосновении с бетоном добавился к запаху от горелой резины в пыльном воздухе. Бока автомобиля задевали за что-то, кирпичи падали на его крышу, и он остановился так же резко, как любая нормальная машина. Однако когда я открыла глаза, корпус машины был невредим.
– Ненавижу эту часть, – заметил Уоррен, отстегиваясь. Я поднесла ладонь ко рту и обнаружила свежую кровь. – Что это было?
– Что именно? – осведомился Уоррен. – Ты думала, переход в другую реальность – это просто?
– Привыкнешь. – Феликс, улыбаясь, открывал дверь. – Помогает, если вначале выпьешь коктейль.
– Ты имеешь в виду, что мне придется это делать снова?
Чандра усмехнулась мне в лицо в зеркале.
– Добро пожаловать в наш мир, – изрекла она, покидая машину.
"Сука", – подумала я, глядя, как она уходит, пробираясь через обломки.
– Пойдем. – Уоррен поманил меня.
Я вздохнула, покачала головой и направилась за ним в его мир.
Я выходила из такси так, как другие склонные к приключениям люди некогда ступили на Лупу. Небольшой осторожный шаг, за ним другой; гравий, обломки кирпичей и стекла хрустят под ногами. Мы как будто находимся на заваленном обломками дворе; повсюду торчат под неожиданными углами куски металла и останки стены с мотками колючей проволоки. Я оглянулась, пытаясь увидеть в проломе стены Грегора, но вся пыль, поднятая ударом пашей машины о стену, устремилась в этот пролом, как дым в трубу камина; каким-то образом она слипалась, становилась густой и прочной; она колебалась, как бетон.
Остальные были передо мной, они шли цепочкой, и хромота Уоррена стала заметней: ему здесь приходилось труднее всех. Я заторопилась за ним и тут же поняла, что обломки во дворе – совсем не куски металла, а остовы таких слов, как "Нормандия", "Фотомагазин" и "Кафе". Был здесь и огромный кактус с ободранной зеленой краской и отверстиями, из которых торчали облысевшие и сломанные отростки-шипы, и шестифутовый стакан мартини, по краям которого проходили стеклянные трубки. Акры разбитых неоновых ламп, флуоресцентной краски и исторических вывесок, которые украшали Лас-Вегас, когда им правили еще выходцы из Италии и вспышки неона заливали улицы с заката до рассвета.
– Где мы? – поинтересовалась я, разглядывая разбросанные буквы: еще можно было прочесть слово "Казино".
– Неоновое кладбище, – бросил через плечо Уоррен, пробираясь мимо вывесок "Ландмарк" и "Дюны". Каждая буква была больше него.
– Где умирают огни, – добавила Чандра, повернув ко мне лицо и ухмыльнувшись.
– Где отдыхает Свет, – поправил Феликс, неожиданно появившись за моей спиной. Он снова улыбнулся мне, и я была ему благодарна. – Самос близкое к дому место.
Мы вслед за Уорреном миновали лампу Аладдина и свернули влево у вывески "Тандерберд" – курсивом. Еще чуть-чуть, и мы оказались перед самым большим и кричащим экспонатом этого двора, -все еще величественным, хотя все украшавшие его лампы были разбиты или перегорели.