Пимонов Владимир. Русский пасьянс

   Ельцин был убежден, что однопартийная система в СССР доживала последние дни:
   - Я уверен, что будущее Советского Союза - в многопартийной системе. Это требование рабочего класса и всех трудящихся, например шахтеров.
   Терминология Ельцина отдавала марксизмом, он и считал себя марксистом, но марксистом честным.
   Я задал первый вопрос:
   - Горбачев объявил реформы, гласность и перестройку как свою политическую программу. Почему же тогда его соратники на Съезде народных депутатов проголосовали против радикальных рыночных реформ?
   - Да потому что их всех вызвали в парткомы и проинструктировали, как голосовать. Это был прямой, незаконный нажим на народных депутатов, ответил Ельцин и продолжил: - Горбачев серьезно дискредитировал нашу Межрегиональную группу, где я работаю вместе с Андреем Дмитриевичем Сахаровым. На первом же заседании Горбачев не дал нам высказаться и огласить нашу программу. Горбачев манипулировал съездом и давал слово только своим сторонникам среди коммунистов. Это был откровенный диктат с его стороны.
   По словам Ельцина, большинство решений съезда готовилось по-сталинистски настроенным членом Политбюро Егором Лигачевым.
   - Вы полагаете, что Горбачев лгун? - спросил я.
   - Абсолютный! Приведу пример. Горбачев не хотел сидеть в президиуме рядом с делегатом из Литвы и сказал, что тот болен. Это была чистая ложь. Литовский депутат был в тот день в прекрасной форме.
   Горбачев действительно не хотел сидеть рядом с литовским представителем, выступавшим за независимость Литвы.
   - Как можно спасти Советский Союз от катастрофы? - задал я простенький вопрос.
   - Нужно отдать землю крестьянам, отменить государственную монополию в экономике, отменить диктаторскую роль КПСС и, главное, построить подлинно демократическое общество, - заключил Ельцин.
   На прощание я искренне пожелал ему стать президентом страны.
   - Спасибо, посмотрим, что будет, - сказал Ельцин и пошел спать.
   Я - ВЫШЕ СУДА!
   Я видел Ельцина вблизи два раза - в марте 1996-го во время визита в Осло и ровно годом позже в Хельсинки на встрече с Клинтоном.
   В Осло одной из щепетильных тем его переговоров с премьер-министром Норвегии Харлем Брундтланд было дело Никитина, бывшего офицера флота, арестованного в России по надуманному обвинению в шпионаже - передаче норвежской экологической организации "Беллона" сведений о загрязнении окружающей среды в районе Мурманска из-за скопления отработанных реакторов подводных лодок. Во время пресс-конференции я почти вплотную приблизился к Ельцину и из-за головы охранника выкрикнул:
   - Борис Николаевич! Когда отпустите Никитина?
   - Дело решит суд, - невозмутимо ответил Ельцин.
   - А вы?! - прокричал я ещё раз, перебивая вопросы других журналистов.
   - Я - выше суда! - Эти слова Ельцина цитировала потом вся норвежская печать.
   В ту же поездку мне довелось попасть на закрытую встречу Ельцина с лидерами норвежского бизнеса. Тогда я увидел, каким может быть Ельцин в гневе. Один из бизнесменов пожаловался ему, что Россия не выполняет какой-то контракт с норвежским концерном. Ельцин пришел в ярость. Он приказным тоном попросил встать сидевшего рядом Сосковца.
   - Олег Николаевич! Как вы смеете не выполнять договоренности с дружественной Норвегией, подписанные Россией? Позор! Немедленно разберитесь!
   Бедный Сосковец взмок. По лицу его градом катил пот. Ему было неловко от такой публичной выволочки. Стушевались и норвежские бизнесмены, не ожидавшие, что президент может так вот - на глазах у всего честного норвежского народа - выпороть второго человека в государстве, как царь холопа. Потом тот бизнесмен, что жаловался Ельцину на невыполнение контракта, говорил в кулуарах: "Россия не изменилась со времен Петра Первого. Государь до сих пор может публично высечь своего боярина".
   В РОЛИ АНГЛИЙСКОЙ КОРОЛЕВЫ
   В декабре 1992 года в западных газетах появилась карикатура. Ельцин стоит в гамлетовской позе и держит в руках череп "бедного Йорика" - Егора Гайдара. Из-за кулис подглядывает усатый Призрак - Сталин. Карикатура отображала драму в Кремле: борьбу Ельцина с коммунистическим парламентом.
   После победы над Горбачевым Ельцин был одержим идеей устранить своего следующего главного соперника на пути к власти - Верховный Совет, унаследованный от советских времен.
   В первом раунде противостояния с парламентом Ельцин потерпел сокрушительное поражение. 12 марта 1993 года подавляющим большинством - 656 голосов против 184 - депутаты Верховного Совета отклонили компромиссное предложение Ельцина о разделении полномочий и юридически превратили президента в свадебного генерала. У Ельцина не получилось распустить парламент, поскольку депутаты за пять минут успели принять резолюцию, лишающую его такого права.
   Галина Старовойтова, депутат от движения "Демократическая Россия" и помощник Ельцина, говорила мне тогда в интервью по телефону:
   "Ситуация взрывоопасная. У Ельцина власти осталось не больше, чем у английской королевы. У парламента есть конституционное право приостановить полномочия президента, что будет означать отстранение его от власти. В этом случае у Ельцина не останется иного выхода, как либо использовать военную силу и обратиться за поддержкой к народу, либо - что более вероятно требовать проведения всенародного референдума".
   В зале Верховного Совета воцарилась гробовая тишина, когда депутат Виктор Миронов попытался пошутить:
   - Наш президент низложен, поэтому я предлагаю спикеру парламента Руслану Хасбулатову использовать свои диктаторские полномочия для назначения себя сразу на две должности - председателя Верховного Совета и президента одновременно. Исторический пример тому есть - ведь занимал же один и тот же человек посты и генерального секретаря ЦК КПСС и президента.
   Советские стереотипы восприятия русскими нерусских не давали никаких шансов Хасбулатову. Он в тот день одержал победу над Ельциным, но большинство депутатов и мысли не допускало, что лидером России станет чеченец. Хотя чем чеченец хуже грузина или украинца?
   ЕЛЬЦИН НИЗЛОЖЕН
   Выпускающий редактор нашей газеты дал на следующий день, без моего ведома, заголовок к моей статье о голосовании в Верховном Совете: "Ельцин низложен".
   Я пришел в ужас. Мне было совершенно ясно, что Ельцин продолжит борьбу любыми средствами и говорить о его "низложении", мягко говоря, рано. Я устроил настоящий скандал. С пеной у рта доказывал, что российская политика не похожа на датскую - наш премьер-министру в подобной ситуации сразу бы ушел с поста.
   - Ты ничего не понимаешь в демократии. Ты вырос и родился в тоталитарной коммунистической стране. Ведь российский парламент большинством голосов не принял предложение Ельцина. Значит, ему придется уйти. Наш заголовок совершенно правильный, - учил меня демократии редактор.
   - Но в России нет никакой демократии. Политикой там движут силовые пружины! - кипел я.
   - Как это в России нет демократии, если там есть парламент, избранный свободным волеизъявлением граждан? - не унимался редактор.
   Датчанин никак не мог взять в толк, что на решение парламента в России можно просто наплевать. И дело было не в заголовке статьи, о котором мы спорили. Мои аргументы он воспринимал как попытку перевернуть всю его картину мира, все его представления о демократии, впитанные с молоком матери. Спор был бесполезным, и я, конечно, оказался прав, так как хорошо знал страну, где родился.
   В те дни я всей душой болел за Ельцина, поскольку не любил коммунистов. Нутром чувствовал, что Ельцин просто так не сдастся.
   Противостояние Ельцина с парламентом было не только столкновением между рвущимися к власти "либералами-рыночниками" и "консерваторами-коммунистами", как их называла западная печать. Это была борьба старой гвардии номенклатуры за сохранение своих привилегий - высокой зарплаты, служебных автомобилей, квартир и дач, оставшихся с советских времен.
   ЗАПАХ КАРТЕЧИ
   20 марта 1993 года Ельцин заявил по телевидению о введении прямого президентского правления - до референдума, назначенного на 25 апреля. Верховный Совет счел ход президента противоречащим Конституции и требовал предания Ельцина Конституционному суду.
   После выступления министра обороны Павла Грачева в воздухе запахло картечью:
   "Все это может кончиться стрельбой и кровопролитием".
   На улицах кипели страсти. Тысячи демонстрантов - за и против Ельцина маршировали по Москве. Митинговали, горланили, спорили, дрались.
   Люди тогда ещё верили в демократию, думали, что выход на улицу с плакатами может повлиять на будущее их великой страны. Еще свежи были воспоминания о "бархатных" революциях в Восточной Европе, о падении Берлинской стены, о провалившемся кремлевском путче.
   Я следил за событиями по телевизору и почти каждый день звонил Анатолию Красикову, руководителю пресс-службы Ельцина. Это было то задорное, азартное, опьяняющее, революционное время надежд, когда пресс-секретарь президента сам снимал трубку и подробно рассказывал западным журналистам о происходящем.
   Также можно было набрать телефон любого чиновника в Кремле - все снимали трубку и с удовольствием разговаривали с журналистами, никто уже или ещё - не боялся беседовать по телефону с иностранцами, не страшился прослушек.
   Мне казалось, что российские чиновники опередили Запад по части доступности для народа.
   Хотя в Дании, например, тоже можно позвонить любому чиновнику, даже министру, и на работу, и домой. Номера телефонов есть в общедоступной телефонной книге. Если нужного вам человека нет на месте, помощник обязательно передаст вашу просьбу и вам перезвонят. Правда, с королевой вот так запросто поговорить по телефону нельзя - нужно обратиться к так называемому придворному маршалу, исполняющему обязанности пресс-секретаря. Зато можно встретить её на улице или на рынке.
   Те времена, когда журналисты и простые граждане могли запросто позвонить в Кремль, давно прошли. Попробуйте дозвониться сегодня по телефону какому-нибудь министру.
   ЧЬЯ КАРТА СТАРШЕ?
   Интеллигентный Анатолий Красиков, в прошлом журналист-международник, никогда не отказывал в комментарии или интервью, отвечал на любые вопросы, даже неудобные.
   - А не станет ли Ельцин новым Сталиным? Возьмет и расстреляет своих врагов! - шутливо говорил я Красикову.
   - Ельцин не станет диктатором. Это противоречит его убеждениям, заверял меня Красиков.
   Да и по образу жизни Ельцин не похож на Сталина, любившего работать по ночам. Борис Николаевич приходил на работу к восьми, заканчивал к полуночи. В Кремле он занимал кабинет, где когда-то работал Ленин, - на третьем этаже старого здания Сената. На письменном столе у него - фотография семьи. На стене - карта России, усеянная красными флажками, обозначающими "горячие точки" по всей стране.
   По рассказам очевидцев, в кабинете вице-президента Руцкого висела не новая карта России, а старая - Советского Союза.
   "Страна переживает переходный период, поэтому ещё неизвестно, чья карта более правильная - моя или Ельцина", - объяснял Руцкой.
   ПРЕЗИДЕНТ ЕСТЬ ПРЕЗИДЕНТ
   Утром 22 сентября уставшие от политических страстей люди проснулись в стране, пораженной шизофренией. В России было два правительства и два президента - избранный Ельцин и генерал Руцкой, объявивший себя президентом с благословения спикера Хасбулатова.
   Еще ночью Руцкой обнародовал состав своего "альтернативного" кабинета. Решением Верховного Совета были уволены члены ельцинской команды - министры обороны, внутренних дел и безопасности.
   Спикер парламента Хасбулатов призвал армию не подчиняться приказам "преступника - бывшего президента Ельцина".
   Я беспрестанно звонил в посольство России в Копенгагене в надежде узнать, кого поддерживают дипломаты и лично посол Алексей Обухов. Посол был в Москве, дипломаты трусливо отказывались от комментариев, а пресс-сектретарь Сергей Тарасенко на вопрос: "Как зовут президента России Ельцин или Руцкой?" - отвечал:
   - Мы поддерживаем президента.
   - Какого президента? - настаивал я.
   - Президент есть президент, - провозгласил пресс-секретарь после продолжительной паузы.
   Уже после победы Ельцина посол Алексей Обухов заявил:
   - Попытка вооруженного государственного переворота провалилась. Это свидетельствует о поддержке народом демократических реформ Ельцина.
   Но это было после.
   Силовые министры Ельцина отказались покинуть свои посты и признать президентом Руцкого.
   Ситуация напоминала "двоевластие", случившееся в России перед октябрьским переворотом 1917-го.
   Не хватало спички, поднесенной провокатором к пороховой бочке. Спичка нашлась. Сторонники полковника-провокатора Станислава Терехова из "Союза офицеров" устроили вооруженную провокацию, попытавшись захватить здание в Москве. В перестрелке погибли капитан милиции и женщина, наблюдавшая за происходящим из окна своей квартиры на Ленинградском проспекте.
   Из искры разгорелось пламя: уличная вакханалия, штурм "Останкино", стрельба по журналистам, громыхающие по мостовым танки, осада Белого дома, ультиматум Ельцина.
   БОМБИ КРЕМЛЬ!
   Что было потом, я помню хорошо. Ко мне в кабинет ворвался коллега и, с трудом переводя дыхание, выпалил:
   - Включай Си-эн-эн! В России - гражданская война! Ельцин расстреливает парламент! Там же люди!
   Я нажал кнопку пульта и не поверил своим глазам: залп, ещё залп, ещё и еще. Я сбился со счета.
   По Белому дому палила артиллерия. Такого чудовищного зрелища я не видел ни в одном голливудском фильме "катастроф". Средние этажи здания покрывались черной гарью после каждого залпа орудий. "О Боже!" - вырвалось в эфир у американской корреспондентки, ведущей репортаж.
   Вся наша редакция в те минуты была прикована к экрану Си-эн-эн. Смотрели молча, без комментариев - и бывшие коммунисты, и либералы, и консерваторы, и социал-демократы. Тишину нарушил выпускающий редактор, придумавший заголовок для статьи: "Кровавая бойня".
   Здание парламента превращалось в дымящийся скелет. В промежутках между залпами слышались вопли. Позже весь мир увидел кадры хроники, где генерал Руцкой, испугавшийся за свою жизнь, в истерике орал кому-то по телефону:
   - Поднимай самолеты! Бомби Кремль!
   Я старался сохранять профессиональное спокойствие и записывал в блокнот все детали: зеваки вокруг Белого дома, иностранные туристы, фотографирующие расстрел парламента для семейного альбома - на память о пребывании в России.
   Во всей этой человеческой трагедии было что-то театральное, наверное оттого, что мы все наблюдали за ней по телевидению. Телевидение притупляет эмоции, ведь все, что мы видим на экране, происходит не с нами, а за стеклом, в другом мире.
   Позже, в сентябре 2001-го, смотря в прямом эфире Си-эн-эн на горящие башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, торпедированные самолетами террористов-камикадзе, я вспоминал горящий под залпами артиллерии Белый дом в Москве.
   ТОЛЬКО НЕ РАССТРЕЛИВАЙТЕ!
   Что случилось с Россией? - задавал я себе вопрос и, борясь с сомнениями, оправдывал Ельцина - ведь засевшие в Белом доме коммунисты, националисты, так называемые патриоты и гапоны-провокаторы хотели задушить зарождающуюся демократию, поставили страну на грань гражданской войны.
   Я не мог только понять, почему военачальники президента, силовые министры и хваленые спецслужбы не могли придумать другого, не столь кровавого и позорного для страны способа нейтрализации своих политических противников.
   Позже правозащитник Владимир Буковский, находившийся в те дни в Москве, рассказывал, как глава ельцинской администрации Сергей Филатов объяснял ему: "Силовики убеждали Ельцина, что другого выхода, кроме артиллерийского обстрела Белого дома, нет".
   По мнению Буковского, силовые министры в тот момент решили скрепить свои отношения с президентом кровью, чтобы в дальнейшем иметь на него влияние.
   Говорят, тогда погибло около пятисот человек. Точной цифры нет. Не подсчитывали, а если подсчитывали, то засекретили статистику. Больницы были переполнены ранеными. Врачи не успевали оперировать. Не хватало донорской крови.
   Несостоявшийся "президент" Руцкой, спикер Хасбулатов и другие трусливые участники парламентского мятежа, подставившие под огонь ельцинской артиллерии сотни людей, спокойно капитулировали, хотя генерал Руцкой всенародно клялся сражаться до последней капли крови. Он сдержал офицерское слово - к моменту капитуляции Белый дом был обескровлен. Руцкой и Хасбулатов выходили под конвоем с поднятыми над головой руками, моля о пощаде: "Только не расстреливайте!" Их не расстреляли. После непродолжительного пребывания в тюрьме они оказались на свободе.
   Передо мной фотография, сделанная в те дни нашим фотографом на улице в Москве: лужи крови на тротуаре, завернутые в белые простыни трупы. На этой фотографии я их насчитал двенадцать. Кто эти люди? За что они погибли? Кто их убил?
   В то время, когда все мировые телеканалы выходили с экстренными выпусками новостей о кровопролитии в Москве, по каналу "Останкино" звучал популярный шлягер "Дорогие мои москвичи" в исполнении Людмилы Гурченко:
   Затихает Москва,
   Стали синими дали,
   Ярче блещут кремлевских рубинов лучи,
   День прошел стороной,
   Вы, наверно, устали,
   Дорогие мои москвичи...
   Доброй вам ночи,
   неслось в ночном эфире над обагренной кровью столицей. Над руинами парламента. Сквозь отчаянные вопли родственников погибших.
   А на крышах домов ещё несколько дней сидели снайперы. Мой одноклассник, бывший десантник, ползал по квартире - по верхним этажам домов стреляли с крыш. Его маленький сын так боялся шальной пули, что спал в платяном шкафу. Свет не зажигали, окна забаррикадировали подушками. Единственным источником света в квартире был мерцающий экран Си-эн-эн, выставивший позор России на обозрение миру.
   Трагедия октября 1993 года стала поворотным пунктом на историческом пути России - от народной надежды на демократию и свободу к оснащенной ядерным оружием банановой республике, управляемой кланом финансовых магнатов, "младореформаторов" - вчерашних коммунистов, коррумпированных чиновников и... спивающимся президентом, ослепленным монаршей властью.
   С тех пор заказные убийства, взрывы, поджоги, уличные перестрелки стали такими же естественными явлениями, как пищеварение. Разгоралась великая мафиозная война за раздел России на сферы влияния.
   ВСЕ НА ВЫБОРЫ!
   В воскресенье 12 декабря 1993 года 107 миллионов российских граждан должны были прийти на избирательные участки, чтобы выбрать новый двухпалатный парламент и принять участие в референдуме о первой постсоветской конституции. Эта конституция, сочиненная ближайшими лакеями Ельцина, закрепляла за президентом царские полномочия.
   Я внимательно изучал программы всех тринадцати партий, рвавшихся в парламент. И никак не мог увидеть различий между ними. Демократы, коммунисты и даже экстремисты - все обещали одно и то же: заботу о населении, реформы, повышение уровня жизни.
   Названия партий - РДП, РДДР, КПР, ЛДП - ничего не говорили большинству избирателей, лишь при произнесении этих аббревиатур язык шевелится так же, как при произнесении грубого народного синонима слова "пукать".
   На экранах телевизоров мелькали новые лица и имена, никому раньше не известные. Двоих узнал - сводила судьба в молодые годы. Помню, пошли они по комсомольскому набору в КГБ. А теперь вот на выборы в парламент от демократов.
   Скучный лидер коммунистов Зюганов обещал поднять благосостояние народа и мечтательно вспоминал об отнятых благах соцсистемы. Гайдар, бывший член партии большевиков и сотрудник журнала "Коммунист", теперь главный идеолог антикоммунизма, говорил с экрана о макроэкономических теориях инфляции.
   Кандидаты выплескивали друг на друга ушаты грязи. А тем временем страну уже захлестывал криминальный беспредел. Ежедневно кого-нибудь убивали. Телевизионщики с каким-то даже сладострастием сообщали публике о контрольном выстреле в голову - признаке профессиональной работы киллеров, а милиция бодро рапортовала об операциях "Перехват", хотя никого не перехватывала. Не успели похоронить банкира Николая Лихачева, как застрелили ещё двух финансовых воротил. Почему почти никогда не находят преступников?
   Когда-то мне в интервью объяснял генерал Александр Лебедь:
   "В Советском Союзе были десятки тысяч людей, обученных только одному ремеслу - убивать. И "афганцы", и спецназовцы, и сотрудники особых подразделений КГБ и ГРУ. Куда было податься этим людям после распада СССР? В киллеры! Потому никого и не могут поймать, что в Советском Союзе была хорошая военная подготовка".
   ЯВЛЕНИЕ ЖИРИНОВСКОГО
   На фоне серой, скучной массы ничем не примечательных кандидатов выделялся лидер ЛДП, Либерально-демократической партии, Владимир Жириновский. Его экстремистские лозунги приводили в ужас западного обывателя и были подарком пишущей братии. Что ни слово - то афоризм, что ни высказывание - провокация.
   Народ до сих пор помнит его обещания запретить рекламу "сникерсов" и американской жвачки, брать на работу дикторами телевидения только людей славянской внешности - голубоглазых блондинов. А чего стоил его перл о русских солдатах, омывающих сапоги в водах Индийского океана! В Жириновском уже тогда видели клоуна, но с походкой и манерами Гитлера. Даже картуз у него походил на фюрерский.
   Говорил он то, что люди хотели слышать, - что у народа отняли гордость и достоинство, унизили и обворовали. Слушая Жириновского, катались со смеху от его отвязных шуток. Смех был отдушиной в нищей, безрадостной жизни. Но слово в России несет заряд, способный преобразоваться в энергию масс.
   В Жириновском меня всегда поражал контраст: бешеная жестикуляция на фоне неподвижных глаз. Как бы ни размахивал он руками, глаза его всегда оставались мертвыми. Гипнотизирующий образ.
   За день до выборов в Кремле была паника. Предварительные опросы общественного мнения предрекали победу Жириновскому. Ему давали до 13 процентов голосов, коммунистам и аграриям - 7-8. Пропрезидентский блок "Выбор России", ещё несколько недель назад бесспорный фаворит, катастрофически терял голоса.
   В ночь выборов неожиданно прервали прямую трансляцию о ходе голосования. Власти вырубили рубильник, не стерпели позора: ЛДП Жириновского победоносно лидировала по всей стране с 20-35 процентами голосов, а в некоторых регионах - на Севере, в Сибири, на Дальнем Востоке и Амурском крае - за его спиной было от 30 до 35 процентов избирателей.
   Лидер "Выбора России" Гайдар сравнил Жириновского с Гитлером, пришедшим к власти в Веймарской республике путем демократических выборов.
   ШОК БЕЗ ТЕРАПИИ
   Ельцин хотел использовать гайдаровскую партию "Выбор России" в своей предвыборной борьбе, но к тому времени Гайдара уже ненавидел народ, и Ельцину пришлось под давлением оппозиции снять его с премьерского поста. Фамилия Гайдара действовала на людей, как красная тряпка на быка.
   В России всегда крайности. Социализм - так сталинский, капитализм так гайдаровский.
   В народе про его реформы говорили: "Шок без терапии". Того, что пропали сбережения, ему никогда не простят.
   Уезжая из Советского Союза, я оставил на сберкнижке шесть тысяч рублей. На них можно было купить "жигули". Вернувшись десять лет спустя в Россию, пошел в сберкассу за своими деньгами и на выданную мне сумму хорошо пообедал в ресторане.
   Однажды я спросил Гайдара в телефонном интервью:
   - Вы считаете, что Ельцин вас предал, сняв с поста премьера?
   - Это не предательство, а политический маневр. Он полагал, что мой уход из правительства в интересах России. Но мне не хотелось бы быть в шкуре президента и вмешивать личные чувства в политическую работу. Друзья ли мы до сих пор с Ельциным? Об этом лучше его спросить.
   В этот момент телефонная связь прервалась. Я ещё раз набрал номер.
   - Конечно, нас подслушивают. Со сталинских времен тайная полиция в России неуправляема, - сказал Гайдар.
   - Вы считаете, что КГБ и военные представляют главную угрозу реформам?
   - Безусловно, но не только они. В первую очередь развитию России угрожает коррумпированное чиновничество, хорошо наживающееся на экспортных лицензиях, но я не хочу называть имен, - закончил Гайдар.
   Мы продолжили тот разговор, встретившись 20 апреля 1995 года в Копенгагене, где Гайдар выступал в престижном Внешнеполитическом клубе.
   - Вы раньше говорили, что многие чиновники в Кремле коррумпированы. На Западе появились публикации о том, как ближайшие сотрудники Ельцина оказались замешаны в грязном бизнесе с Аум Синрикё, японской террористической сектой, ответственной за газовую атаку в токийском метро, повлекшую человеческие жертвы. Когда вы были и.о. премьера, слышали ли вы о деловых связях своих подчиненных с японскими террористами? Ведь через ваш кабинет проходили многие бумаги.
   Гайдар насторожился.
   - У меня нет прямых доказательств коррупции. В мою бытность премьером один из моих помощников, кажется, видел пару документов, связанных с делом, о котором вы говорите, но у меня никаких сведений нет.
   Я не верил, что Гайдар не знал подробностей о деловых связях бывшего вице-премьера Олега Лобова с лидером террористической секты Асахарой. Об этом писали все газеты мира.