Пищенко Виталий. Разлом времени

   В ту ночь я долго не мог уснуть. Сказывалась необычная обстановка или просто привык за последнее время ложиться под утро, не знаю. Ворочаясь на широченной кровати, я вслушивался в отдаленный плач ночных птиц, вспоминал день, ломал голову над парадоксами времени, о которых говорил Андрей...
   Часы пробили три раза, и я повернулся на бок, твердо решив отбросить все мысли до утра, когда в коридоре послышались быстрые шаги. Кто-то толкнул было мою дверь, прошел дальше, потом из комнаты Бориса послышались встревоженные голоса. Что могло случиться?
   Прислушиваясь, я сел на кровати. В тот же миг дверь комнаты распахнулась. На пороге стоял Борис.
   - Коля, вставай! Быстро буди Андрея, - голос его дрогнул: - Гюстав убит!
   2
   Боюсь, что представшую перед нами картину я не забуду никогда. И сейчас, спустя годы, она заставляет меня порой просыпаться от ужаса.
   Гюстав лежал на спине, запрокинув голову. Полоска неестественно голубых зубов ярко блестела на бородатом лице. В грудь по самую рукоятку был вбит длинный обоюдоострый кинжал. Кровь протекла на пол, собралась лужицей у кровати, протянулась извилистой темной струйкой к двери. Он был мертв. А рядом, подложив ладонь под щеку, чуть улыбаясь, спокойно спала Ольга.
   К ней и бросился Борис. Гюставу он уже ничем не мог помочь - это было видно с первого взгляда.
   - Что? - спросил я.
   - Ничего не пойму, - растерянно пробормотал наш врач.
   Он взял в правую руку тонкое запястье Ольги, пальцами левой приподнял веко.
   - Похоже на какое-то сильное снотворное. Марианна, помоги...
   Марианна всхлипнула, но все же подошла к мужу. Стараясь не смотреть на мертвого Гюстава, помогла Борису приподнять Ольгу.
   - Лучше унести ее отсюда, - Борис повернул к нам озабоченное лицо.
   Я оглянулся. В дверях соляными столпами застыла четверка актеров. Старичок-горнист поддерживал плачущую у него на плече Веронику и что-то тихо шептал ей на ухо, ласково проводя рукой по рассыпавшимся прядям волос.
   - Помогите врачу, - резко скомандовал я артистам. - Потом всем разойтись по своим комнатам.
   Через пару минут мы остались втроем: я, Андрей, никак не отреагировавший на мой приказ, и Гюстав - вернее то, чем он стал.
   Я нажал на браслете индивидуальной связи кнопку служебного канала. Мимоходом подумал: хорошо еще, что не успел обменять спецбраслет на обычный. В отделе дежурил Василий. Его чуть размытое изображение зависло в воздухе в полуметре от нас. Увидев меня, дежурный растерянно захлопал глазами.
   - Соедини с шефом, - сказал я, - срочно.
   Можно было, конечно, связаться с ним самому, но я предпочел придерживаться инструкции: в таком деле чем точнее все выполнишь - тем лучше.
   - А что случилось? - спросил Василий, послушно наклоняясь над пультом.
   - Убийство.
   Дежурный тихо присвистнул, и тут в разговор включился шеф. Если у него и оставались какие-то остатки сна (а что еще делать нормальному человеку глубокой ночью), то мой вид наверняка выбил их в считанные мгновения.
   В нескольких словах я доложил о случившемся.
   - Раньше чем через два часа я не доберусь, - сказал шеф, - так что жди утром. Эксперты прилетят со мной. Что предлагаешь делать?
   - Проведу осмотр, сниму показания с обитателей замка, - коротко отрапортовал я.
   Шеф согласно наклонил голову:
   - Действуй.
   О том, что я в общем-то уже не работаю в розыске, не было сказано ни слова.
   - С чего начнем? - негромко спросил Андрей, напоминая о своем присутствии.
   Я наклонился над телом. Как страшно звучит это слово по отношению к любому человеку! Что уж говорить о том, чью руку пожимал всего несколько часов назад...
   Удар был нанесен точно - под седьмое ребро. Кинжал задел сердце, и смерть наступила мгновенно.
   - Профессионально... - констатировал Андрей.
   Я поморщился. Не знаю, как уж там Шерлок Холмс терпел своего Ватсона, но я риторических замечаний не к месту не выношу. Тем не менее я спросил:
   - Что ты имеешь в виду?
   - Точность удара, а главное - его силу. Вонзить по рукоятку тупой кинжал непросто.
   - С чего ты взял, что кинжал тупой?
   - Знаю. Он висел на стене рядом с этой дурацкой железной лапой. Вечером я осматривал его, примерял, как ложится на руку. Ручаюсь, его не точили лет четыреста.
   - Ясно, - ответил я, а потом спросил: - Ты не помнишь, когда Гюстав уходил, перстень оставался у него на руке?
   - Да, конечно. Помню совершенно точно, потому что еще подумал, когда прощались, как бы не повредить ему кожу на пальцах. Знаешь, при сильном рукопожатии такое случается, если кольцо...
   - Знаю, - перебил я друга. - Но теперь перстня нет. И положение руки какое-то неестественное... Интересно, легко ли перстень надевался на палец?
   Андрей задумался, потом не совсем уверенно произнес:
   - По-моему, довольно свободно. Когда мы беседовали втроем, я заметил, что Гюстав передвигал кольцо по пальцу вверх-вниз, словно оно ему мешало.
   - Ясно, - я повернулся к выходу: - Идем, здесь до приезда экспертов трогать ничего нельзя. Я побеседую с остальными, а ты уж, будь добр, иди к себе. А еще лучше - поднимись к Борису и узнай, как там Ольга.
   Конечно, по своим комнатам они не разошлись. Молча сидели в тронном зале, отвернувшись от оставшегося неубранным праздничного стола. Заслышав мои шаги, дружно встали. Только Вероника осталась сидеть. Слезы стекали по ее щекам, и она, совсем по-девчоночьи всхлипывая, растирала их по лицу плотно сжатым кулачком.
   - Хотелось бы поговорить с вами, - сказал я, показывая свой служебный жетон.
   Ответа не дождался. Все молча смотрели на меня. Лица напряженные и почему-то виноватые. Эту особенность я подметил давно: ни при чем человек, а выражение лица такое, будто стыдится невесть чего.
   - Еще раз прошу разойтись по комнатам. Я сам к вам зайду. А вы, Вероника, задержитесь, пожалуйста.
   Сам затворил дверь, нарочито не торопясь вернулся к очагу, сел в кресло напротив заплаканной девушки. Спрашивать не пришлось, слова сами вырывались из нее, чувствовалось, что Вероника стремится выговориться, спрятать за рассказом ужас пережитого.
   - Я не спала, смотрела визор, передавали гала-концерт из Южной Африки. Потом прошел вызов по видеофору. Я ответила. Это был брат Гюстава.
   - У него есть брат? - удивился я.
   - Да, младший - Ричард. Он был на каком-то симпозиуме и прилетит завтра. Он хотел еще раз поздравить Гюстава. Вечером дозвониться не смог, ведь в тронном нет видеофора. Ну вот... Он извинился и попросил, если можно, позвать Гюстава. Сказал еще, что сам связаться с ним не может, видимо Гюстав отключил свой канал.
   - А индивидуальная связь? - спросил я.
   - Гюстав никогда не пользовался браслетом. Не любил почему-то. И Ольга из-за этого частенько не брала с собой БИС. Поэтому Ричард и позвонил мне. Он здесь часто бывает, мы хорошо знакомы, ну вот... Я с ним поболтала минутку, рассказала о том, как вечер прошел, и пошла за Гюставом. Постучала в дверь, мне никто не ответил. Я уже хотела уйти, но вдруг заметила, что дверь приоткрыта. Я сначала удивилась, а потом подумала, что, может быть, Гюстав с Олей вернулись к ребятам. Толкнула дверь и... - голос ее сорвался, слезы опять потекли из глаз.
   - Ну, ну, ну, не нужно, - не успокоить я ее пытался, какое тут к черту спокойствие, а просто говорил какие-то нелепости, потому что молчать в такой момент просто нельзя.
   Вероника продолжала всхлипывать, но в руки себя взяла.
   - Дверь была широко раскрыта? - спросил я.
   - Нет, - покачала головой девушка, - не больше, чем на ладонь.
   - А свет в комнате горел?
   - Да, я поэтому и вошла. Горел большой светильник на стене.
   - У него еще такой резкий неприятный свет? - уточнил я.
   - Да, но это если он включен на полную мощность. Когда вполнакала свет совсем не резкий.
   - Так... И еще вопрос. Вспомните, Вероника, вы никого не встретили в коридоре?
   Она отрицательно качнула головой, ответила очень уверенно:
   - Нет.
   - А шагов перед этим или шума не слышали?
   Опять отрицательный жест.
   - Я ведь визор слушала. Через наушники. Когда к дверям подходила, ребята пели под гитару, это помню хорошо.
   - А где пели?
   - По-моему, на балконе.
   - И что вы сделали после того, как вошли в комнату Гюстава?
   Опять слезы в глазах. Нескоро она станет прежней беззаботной хохотушкой.
   - Не помню... Я как увидела... Опомнилась уже на вашем этаже. Мне Оля говорила, что Борис - хороший врач. Вот я к нему...
   - Спасибо, Вероника. Давайте я вас провожу до комнаты.
   С кресла ее буквально снесло:
   - Нет! Я боюсь!.. Лучше к ребятам...
   Дверь скрипнула, и в зал вошел Андрей. Очень вовремя.
   - Ничего страшного, - ответил он на мой вопросительный взгляд. - Борис был прав. Снотворное. Правда, доза довольно сильная, но жизнь Оли вне опасности.
   - Слава богу, - облегченно вздохнул я. - Идите-ка, Вероника, вместе с Андреем к Боре. Может, помощь ваша понадобится.
   Андрей, умница, все понял и увел девушку. Борис, конечно, и сам справится, зато ей помощь врача не помешает.
   Обитатели замка размещались на первом этаже той самой пристройки, из рассказа о которой у меня в памяти, до сих пор, осталась одна фраза: "девятнадцатый век".
   Первая комната налево - Ольгина. Никого в ней нет, и делать мне там нечего. Рядом страшная дверь, будь моя воля, век бы я в эту комнату больше не заглядывал. Дальше комната Вероники, еще дальше - старичка-горниста, все время забываю его фамилию. Ну, а правая сторона - апартаменты артистов. С них и начнем.
   На стук в дверь откликнулись моментально:
   - Войдите!
   Форейтор, лихой рубака, гитарист, знаток старинных песен и современных баллад.
   - Скажите, Алексей, что вы делали после того, как Гюстав с Ольгой ушли из зала?
   - Сначала там же и сидели вместе со всеми. Потом вы с Андреем ушли...
   - Прежде ушли Борис с Марианной и Вероникой.
   - Да, правильно. Наш старичок Ройский пожаловался на усталость и отправился спать что-то около одиннадцати. Гюстав с Ольгой вышли из зала, если не ошибаюсь, в начале первого. Минут через десять ушли Борис с Марианной и вместе с ними Вероника. Потом вы с Андреем. Почти сразу после вашего ухода мы перебрались на балкон. Пели песни, шутили... Потом, когда услышали шум, прибежали.
   - Вы находились на балконе все четверо, и никто не уходил?
   - Почему не уходил? Яцек сходил за курткой, я выходил, Павел.
   - Надолго?
   - Мы с Павлом минуты на три-четыре, не больше. Зашли ко мне и сразу назад. А Яцек чуть подольше ходил, его комнаты дальше по коридору.
   - Уходили вместе?
   - Нет. Яцек - сразу после того, как на балкон перебрались, а мы минут за двадцать до того, как шум услышали.
   - В коридоре никого не встретили?
   - Нет.
   - А Яцек?
   - Не знаю. Он ничего не говорил.
   Павел. Высокий, худощавый, на редкость гибкий парень.
   - Вы здесь давно работаете?
   - Первый год. Работой в полном смысле это не назовешь. У нас с Алексеем практика, а Яцек с Маруфом только институт закончили. Им Гюстав предложил в музее поработать, они согласились, приехали осмотреться.
   - Давно дружите?
   Улыбка на лице. Совершенно естественная, открытая. Похоже, дружба здесь настоящая. Как у нас с Андрюшкой. Но улыбки уже нет. Вспомнил о происшедшем и мигом стер ее с лица. Наверняка мучается сейчас, корит себя за легкомыслие. Отсюда и сухой тон ответа:
   - Давно.
   - Расскажите-ка, Павел, что вы делали после того, как мы ушли из зала.
   Рассказывает подробно, старательно вспоминая все мелочи. Но ничего нового в дополнение к рассказанному Алексеем не узнаю. Грустно.
   Яцек. Сидит сгорбившись, катает в ладонях бокал с темной жидкостью.
   Заметив мой взгляд, пояснил:
   - Борис налил какую-то настойку. Вкус мерзкий, но успокаивает.
   Отставив бокал, резко вскочил, сжал кулаки:
   - Ну кто, кто мог это сделать?
   - Вы давно знакомы с Гюставом?
   - Третий год. Он у нас в институте читал лекции. Такой человек!
   - Он... крупный ученый? - слово "был" я так и не решился произнести.
   - Какое это имеет значение? И что значит - крупный, мелкий, средний? Люди к нему тянулись, понимаете? Легко с ним было, интересно. Задаст, бывало, вопрос или идейку подкинет, мелкую вроде, незначительную. А начнешь думать, сопоставлять давным-давно известные факты - глядь, а за ними что-то новое... А как он радовался, когда у нас что-то получалось! Да и не только у нас... Знаете, я всегда думал, что история - это для него временно, хотя и любил ее Гюстав беззаветно. Так же как и Ольгу. Только все равно дорога его мне по-другому представлялась. Каким Учителем он мог стать! И вот... Найдете вы этого?
   - Найдем. Только помоги. Скажи, ты уходил от ребят с балкона?
   - Да. Зашел в комнату, взял куртку и сразу вернулся.
   - Когда это было?
   - Да практически сразу, как вы ушли. Точно, когда я вышел в коридор, вы с Андреем поднимались по лестнице на второй этаж. Андрей чуть впереди, вы - сзади.
   - Когда возвращался, никого не видел?
   - Нет.
   Маруф. Самый низкорослый из четверки, но плотный и подвижный, словно шарик ртути.
   - Что входит в твои обязанности? Кроме участия в спектаклях, конечно.
   Улыбка широкая, чистая. И почти мгновенно - та же реакция, что и у Павла. Эх, мальчики, какой удар нанес вам негодяй, забравший жизнь Гюстава! Да разве только вам? Об Ольге даже подумать страшно... Потом, все потом, сейчас все внимание ответам Маруфа.
   - Мы с Павликом готовим расчеты для проведения раскопок. В основном внизу, там, по мнению Гюстава, могли остаться развалины города.
   - И как вы это делаете?
   - По-разному, - пожал плечами Маруф. - Вообще-то археология - наука консервативная. Лопатка, совочек, кисточка - без них никуда. Гюстав любил повторять, что руки человека - самый лучший инструмент, что бы там ни изобретали ученые. Но аппаратура, конечно, появляется. Тот тайник мы с помощью ирий-излучателя нашли.
   - Ты имеешь в виду тайник, где была шкатулка с перстнем?
   - Ага. Гюстав с Ричардом долго спорили, где он может быть. А излучатель - раз и высветил! И дверь в подземелье так же нашли. Я вообще-то люблю с техникой возиться. Гюстав на меня и охрану замка возложил.
   - Расскажи подробнее.
   - Ну, охрана - это, если честно, громко сказано. Стандартный силовой купол вокруг музейного комплекса.
   - Но ведь замок стоит на обрыве?
   - Ну и что? Немного изменили программу. Получилась почти полная сфера. Силовое поле прижимается к скале. Очень надежно.
   - А зачем она вообще нужна, эта защита?
   - Ну, мало ли что... Дождь, ветер сильный. Музей все-таки.
   - И когда ты ее включил?
   - Как всегда. Посетители ушли, я проверил, не остался ли случайно кто-нибудь, и включил.
   - Проверил... Это что, ходил по всем помещениям?
   Похоже, моя назойливая тупость уже удивляла Маруфа, но отвечал он по-прежнему вежливо.
   - Нет, что вы. Какой смысл ходить, если в каждом помещении датчики установлены. Если на территории музея есть посторонний, защита не включится.
   - И в подземелье датчики есть?
   - И в подземелье, и во дворе, и в дворовых постройках - везде.
   - Значит, незаметно проникнуть в замок или выйти из него не сможет никто посторонний?
   Что стоит за этим вопросом, мальчишка понял сразу. Побледнел, но ответил твердо:
   - Нет. За это я ручаюсь.
   Совсем весело... Классическое "преступление по-английски"... Читать про подобное я читал, а сталкиваться, слава богу, не приходилось... До сегодняшней ночи...
   - Спасибо, Маруф. Скажи мне еще вот что...
   Те же вопросы: кто уходил, куда, зачем, надолго ли, когда? Те же ответы... Стоп! Вот это важно.
   - Когда, ты говоришь, вернулись Павел с Андреем?
   - В половине третьего. Я ближе всех к залу сидел, слышал, как часы били, когда они вошли.
   Осталось поговорить со старичком-горнистом. Вспомнил наконец его фамилию: Ройский, Вильям Ройский. Потом поднимусь к друзьям - может быть, они что-нибудь заметили. Больше сделать ничего не успею - небо на востоке уже светлеет, вот-вот прибудет шеф со следственной бригадой...
   В номере Ройского едко и неприятно пахло каким-то лекарством. Да, сегодня у Бориса недостатка в пациентах нет.
   - Садитесь, пожалуйста.
   Старичок - сама вежливость. А глаза в прожилках, красные. Раньше я этого не замечал. Плакал, что ли?
   - Спасибо.
   Странно, все номера одинаковые: две комнаты, небольшая прихожая. Но в этом своя - особая атмосфера. Комнаты почему-то кажутся совсем маленькими. Может быть, дело в тяжелых стеллажах, заставленных от пола до потолка книгами в потертых золоченых переплетах?
   Ройский заметил интерес, который я проявил к его библиотеке.
   - Это вся моя жизнь, - просто сказал он, ласково касаясь рукой фолиантов. - Сколько себя помню, интересовался историей. Но не всей, а как бы это сказать... В приложении к самому себе, что ли?.. В каждой из этих книг есть упоминание о моих предках. Тридцать четыре поколения - это не шутка! Рыцари, дворяне, воины, купцы, исследователи, солдаты, рабочие... Чем только не занимались Ройские на протяжении веков! А я горжусь. Горжусь тем, что я - последняя ветвь, да какая там ветвь - последний сучек на могучем дереве. Так уж вышло, что семьей я не обзавелся. Со мной род Ройских угаснет, но в памяти человеческой останется. Вам, наверное, трудно понять мои причуды?
   - Нет, почему же.
   - Вот и Гюстав был таким. Я его очень давно и очень хорошо знаю. Или правильнее сказать: знал? Как-то дико все, в голове не укладывается... Да... Он гордился своим происхождением. Не баронской короной, конечно, а историей, тем, что его предки оставили в веках чистый и ясный след. По-моему, это прекрасно! Нет ничего хуже и страшнее забвения. Знаете, в истории человеческой были периоды, когда люди пытались отказаться от прошлого, устраивали шумные и злорадные судилища на могилах своих предков. Двадцатый век в этом особенно преуспел. И ни к чему, поверьте уж мне, старику, ни к чему хорошему это не привело... Но вас, конечно, интересует совсем другое? Вы уж простите, разболтался... За привычным легче прятать страх и бессилие. Этот кошмар: мертвый Гюстав, кинжал... Нет, из сотрудников этого не мог сделать никто! Абсолютно уверен. Да и зачем? Этот вопрос не идет у меня из головы. Зачем? За что?.. Что я делал вечером? Да, конечно помню. Из зала ушел еще до полуночи. Устал, знаете ли, возраст, да и к режиму привык. Уснул практически сразу же. Потом услышал шум, проснулся, поспешил туда. Вот, собственно, и все... Нет, ничего не слышал, да это и не просто - мои комнаты в самом конце коридора. Кто наливал вино Гюставу и Ольге? Право, как-то не обратил внимания. Вино в моем возрасте интереса уже не представляет, куда привычнее становится минеральная...
   Борис сидел на ручке кресла, прижимая к себе заплаканную Марианну.
   В другом кресле свернулась клубочком прикрытая пледом Вероника. Андрей устроился прямо на полу - сидел, прислонившись к стене. Свет приглушен, с кровати доносится ровное дыхание Ольги.
   - Что с ней?
   Борис тяжело поднялся, шагнул мне навстречу:
   - Пока спит. Я вызвал медицинский флаер, госпитализировать надо срочно. И ее и Веронику - у девочки сильнейший стресс. Не мешало бы и других отправить в больницу, но все отказываются категорически.
   - Вижу, ты уже везде успел побывать...
   - А что? - растерялся Борис. - Я что-нибудь не так...
   - Да нет, все правильно. Вот что, Боря, вспомни-ка все, что ты делал вечером после того, как ушел из зала.
   Борис погладил лысину, недоумевающе посмотрел на меня.
   - Собственно... Мы с Марианной проводили Веронику, поднялись к себе и... все.
   - Ничего необычного не заметили?
   - Нет. Все было тихо.
   - То-то и оно! - я устало опустил голову на переплетенные пальцы рук.
   - Никто ничего не видел, никто ничего не слышал...
   - Убийца мог уйти из замка? - подал голос Андрей.
   - Нет. Ни уйти не мог, ни прийти.
   - Значит?..
   - Значит, убийца среди нас, - жестоко ответил я. - Ладно... Лучше вот что скажите: вы не помните, кто наливал вино Гюставу и Ольге?
   - Я, - заявил Борис.
   - Когда?!
   - Да сразу же. Перед тем как поднять первый тост, я взял бутылку...
   - Она была запечатана?
   - Конечно. Я сбил сургуч, вынул пробку и разлил вино по бокалам.
   - Всем?
   - Гюставу и Ольге. Ты же помнишь, какие у них были чаши, - вся бутылка разом вошла.
   - Потом кто-нибудь доливал им вино?
   - Нет, по-моему... Такая бутылка была всего одна, да и вообще вина там было всего ничего. А в чем, собственно, дело?
   Боря своей очаровательной наивностью меня добил. Пришлось пояснить:
   - Ты думаешь, Ольга специально приняла снотворное?
   Борис открыл рот, подумал и молча закрыл.
   - Ручаюсь, что и Гюстав хлебнул изрядную толику этой дряни, продолжил я. - Убийца точно знал, что может спокойно проникнуть в комнату. Кстати, как ты думаешь, через какое время снотворное оказало действие?
   Борис оттопырил нижнюю губу, пожал плечами:
   - Минут через двадцать, судя по дозе. Максимум - через сорок, если учесть приподнятое нервное состояние ребят.
   - Вот так... - я поднялся, кивнул Андрею: - Пойдем со мной.
   На пороге остановился, попросил Бориса:
   - Дай мне, пожалуйста, какой-нибудь тонизатор посильнее. И обязательно сообщи, когда прибудет медфлаер.
   - Идем ко мне, - предложил Андрей.
   Я покорно пошел следом.
   - Худо дело? - поинтересовался друг, зажигая свет.
   - Пока туман, - пожаловался я, устраиваясь поудобнее в кресле. Главное, что я не могу понять, - это мотив преступления.
   - Перстень, - предположил Андрей.
   - А если сам Гюстав снял его перед сном? Пока Ольга не придет в себя, ответ на этот вопрос не получим. Лучше скажи, ты не заметил, когда Ройский появился в комнате Гюстава?
   - Этот старичок? Погоди-ка... Когда я спустился с лестницы, ребята-артисты дружно заглядывали в дверь. А Ройский спешил к комнате, был от нее шагах в трех-четырех.
   - Все точно, - уныло подтвердил я. - Все говорят правду, но кто-то один врет.
   Группа экспертов, прибывших вместе с шефом, обшарила все уголки замка, но не обнаружила ничего нового, за исключением одного факта: убийца зачем-то забирался под кровать Гюстава. Скопившаяся под ней пыль местами была стерта.
   - Наверное, уронил перстень, - тут же предположил Андрей. - Для того и свет включил на полную мощность.
   Но предположение, даже самое естественное и логичное, не является фактом и тем более уликой. А улик не было. Кинжал оказался абсолютно чист, убийца аккуратно стер все отпечатки пальцев, даже следы Андрея, который клялся, что накануне брал кинжал в руки.
   Шеф выслушал мой отчет внешне спокойно, но я-то представлял, что творится у него на душе. Убийство и в былые времена считалось преступлением из ряда вон выходящим, тем более такое страшное, жестокое и бессмысленное.
   - Сделаем так, - сухо распорядился шеф, прослушав запись моих бесед с обитателями замка, - я оставлю тебе Нормана и Тараса, поработаете здесь. Сам встречусь с Ольгой. Тебе, кстати, привет от Учителя.
   - Он приехал?
   - Да. Сейчас у Ольги. Я распоряжусь собрать всю информацию о людях, с которыми ты беседовал. Брат Гюстава уже вылетел, будет здесь после обеда. Поговори с ним. Все, до связи.
   - До связи, - машинально ответил я.
   Андрей оказался в тронном зале. Он стоял рядом с Норманом, придирчиво изучавшим металлический крюк, на котором, по словам Андрея, висел вчера проклятый кинжал.
   Я постоял рядом, послушал их разговор, потом отошел к креслу, в котором сидел накануне. Нужна была хоть какая-то зацепка. По сути, стопроцентного алиби не было ни у одного из участников вечеринки. Но подозрение не может быть основой для обвинения, единственной, во всяком случае. Хотя, если говорить честно, не было у меня в тот момент и подозрений: никого из сотрудников музея, не говоря уж об Андрее, Борисе и Марианне, представить убийцей я не мог.
   Так я и сидел, бесцельно скользя взглядом по увешанным старинной мишурой стенам замка, пока не почувствовал смутную тревогу. Что-то было не так...
   - Андрей! - позвал я.
   Друг повернул разгоряченное спором с Норманом лицо, вопросительно посмотрел на меня.
   - Тебе не кажется, - медленно проговорил я, продолжая осматривать стены, - что здесь с вечера что-то изменилось? Только никак не пойму - что?
   Андрей подошел ко мне и тоже уставился на стену. Потом опустился в кресло, в котором сидел на протяжении беседы с Гюставом, глянул еще раз и...
   - Рука, - решительно произнес Андрей, - вчера она висела под другим углом. Точно.
   Одновременно мы рванулись к железному протезу. Андрей не ошибся. Руку снимали со стены, причем совсем недавно. Вот только отпечатков пальцев на ней не оказалось. Зато Норман обнаружил нечто другое: на нижнем сгибе металлической ладони виднелась небольшая, но совсем свежая царапина.
   - Это след от рукоятки кинжала, - сообщил Норман, - удар был очень сильный.
   - А осмотреть ее поближе можно? - попросил Андрей.
   Норман кивнул. Андрей осторожно засунул руку в отверстие протеза, я помог ему пристегнуть ремни. Небольшой рычажок на кисти повернулся легко, и железные пальцы сжались в мертвой хватке. Меч, снятый Андреем со стены, словно прирос к металлической перчатке. Андрей поднял меч кверху, повел руку вниз... Сверкающая полоса стали со свистом рассекла воздух.
   - Помоги, - попросил Андрей и принялся отстегивать протез.
   - Вот вам и разгадка силы удара, - мрачно констатировал Норман. - В локтевом суставе, похоже, установлена пружина, ускоряющая движение.
   - Пластины, - поправил Андрей, пристраивая протез на стену.
   - Черт знает что, - почти простонал Норман, - только этого и не хватало. Дикость какая-то, бред Средневековый! Рыцарские замки, железные руки, а за всем этим - страшная смерть вполне реального человека, нашего современника...
   - Знать бы, зачем убийца использовал этот протез, - задумчиво протянул Андрей, - не надеялся на свою силу или все это имеет какое-то ритуальное значение?