Она снова стала украшением ночных клубов Питера, и вскоре судьба свела ее с более шикарным мужчиной. Тот, правда, был постарше, и у него были проблемы с ногами. Она обнаружила это только во время первого свидания, а в клубе, когда они познакомились, вовсе ничего не заметила. Там к ней подошел красивый молодой человек и сказал, что один господин, на которого он работает, хотел бы угостить ее шампанским, но не может понять, за каким столиком она сидит. Котенок, которая ненавидела сидеть за столиком, разрешила себя пригласить. Когда они подошли к тому господину, ее взору предстал сорокалетний полноватый мужчина, который легко обаял ее галантными манерами и умением интересно рассказывать. Мужчину звали Борис Абрамович, и он оказался владельцем крупного турагентства. А вот когда она согласилась на следующий вечер пойти с ним в театр и молодой парень, подошедший к ней в клубе и оказавшийся водителем Бориса Абрамовича, вытащил из лимузина инвалидное кресло, Котенок восприняла это как что-то несколько неожиданное, но вполне естественное. Потом была поездка в Германию, где она уже сама катила тележку со своим кавалером. В их отношениях ее напрягал только один момент, касающийся интимной жизни: Борису Абрамовичу нравилось, когда Котенок надевала школьную форму, заплетала косички и звала его учителем, так как только это его заводило. Зато песцовая шуба, которую он купил ей, когда они отдыхали на Кипре, стала ответом на все ее недоуменные вопросы. Но однажды вечером, когда Борису Абрамовичу пришлось часа на два отлучиться по неотложному делу и Котенок решила посмотреть какой-нибудь фильм, она наткнулась на кассету, где любимый мужчина совокуплялся по очереди с разными девушками, как и она, одетыми в школьную форму. Причем, как минимум две из них явно были действительно школьного возраста. Котенок долго решала, продолжать ли ей встречаться с человеком, склонным к педофилии, или стребовать с него еще одну шубу и свалить. Но тут ей помог сам Борис Абрамович, которому наскучила великовозрастная ученица, и он нашел себе новую, помоложе.
Следующим мужчиной в жизни двадцатидвухлетнего Котенка оказался двадцативосьмилетний сын банкира Андрей, коммерческий директор папиного банка. Сразу после первого свидания в шикарном ресторане Андрей позвонил ей ночью и, чуть не плача, сообщил, что в банк ворвалась налоговая полиция, отец задержан, а все имущество опечатано. Они встретились в кафе, Андрей вылил на нее поток слез и соплей, рассказывая, как у него отняли ключи от только что пришедшего из текущего ремонта «Bentley». Котенок осмелилась пригласить убитого горем некогда богатого прожигателя жизни в свою халупу. А когда утром проснулась, обнаружила, что песцовая шуба и все украшения, которые были на виду, ушли вместе с сыном банкира. Как потом оказалось, в банке, который, по словам Андрея, принадлежал его отцу и в котором он занимал такой высокий пост, ни отца, ни сына никто не знал.
Потом у нее был страшно нудный совладелец боулинга, целыми днями рассказывавший про своих доберманов, которых было почему-то шесть. Юрист, жуткий скупердяй, вечно подзывавший управляющих и торговавшийся с ними, клянча скидки, где бы он ни находился, даже если в заведении таковые вовсе не были предусмотрены. После него был парень, который увлекался гонками и, в отличие от тех двух, был абсолютно нормален во всех отношениях, кроме одного: как оказалось, он был по уши влюблен в свою машину, а Котенка воспринимал в основном как собеседника, перед которым можно лишний раз ею похвастать.
И вот когда Котенок решила, что мужской род деградировал окончательно и бесповоротно, на ее пути возник Дима. Он не был богачом, не покупал ей шуб и не возил по дорогим ресторанам, зато был успешным молодым сотрудником рекламного агентства, делавшим стремительную карьеру под злое шипение завистников. Вот почему проспать для него было немыслимо и вот почему его так выводило из себя спокойствие Котенка, которой и в самом деле было все равно, успеет он в свое распрекрасное агентство или нет. Она уважала мужчин, ставивших превыше всего работу, но ей не нравилось, когда такие мужчины хотя бы на время становились ее спутниками жизни: они даже в выходные часами названивали по мобильному каким-то Пал Сергеичам, что-то согласовывали, кого-то куда-то посылали, короче – не обращали на нее никакого внимания. Почти никакого.
Сейчас все это было где-то далеко, за стенами вмиг ставшего ненавистным туалета. Перед ее глазами был труп молодого парня в дешевом спортивном костюме, который полулежал в неестественной позе, откинувшись на бачок унитаза, с застывшей пеной в уголке рта. В одно мгновение она вдруг вспомнила утренний сон, и ей даже показалось, будто именно этого парня она видела во сне в нужнике посреди болота, с телом, изъеденным червями. Правда, лица она не помнила, но в любом случае тот сон вовсе не был случайным…
Все молча смотрели на Ринго, кто с интересом, к которому примешивался страх, кто с жалостью, а Олег – с мыслью о том, что, по крайней мере, это не самый ужасный финал, ведь парень не мучился.
Штрих почему-то представил себе, как родители Ринго сидят после работы на кухне, мать только что приготовила курицу под соусом, но они не начинают есть, ждут сына, который обещал вернуться к ужину домой. Может быть, в этот вечер им есть что отметить в кругу семьи, а может, они просто привыкли всегда ужинать вместе. Но Ринго все нет, родители начинают беспокоиться. Звонят на мобильный – никто не отвечает. Проходит час, и отец говорит: ну его к черту, давай есть, ему, видно, наплевать на то, что его ждут, пусть ужинает один, холодной курицей. Они садятся за трапезу, но у каждого в подсознании свербит мысль: а вдруг что-то не так? Вдруг у сына неприятности? От этих мыслей курица в горло не лезет, отец через силу
запихивает ее в себя, запивая, положим, вином. А когда наконец звонит телефон, нервы матери так напряжены, что она вздрагивает и боится к нему подойти. Отец снимает трубку, и на другом конце провода незнакомый голос спокойно сообщает, что их сын умер от передозировки наркотического вещества, его тело только что поступило в морг и если родственники хотят его забрать….
От этих слов у отца все плывет перед глазами, и он, держась за сердце, оседает на пол, а мать, ничего не понимая, бежит в спальню за таблетками. Она долго не верит в то, что произошло, считая телефонный звонок чьим-то подлым розыгрышем, но Ринго все нет и нет. Выпив пузырек валосердина на двоих, они заходят в комнату, которая прежде считалась неприкосновенной территорией их чада, и начинают без всякого смысла выдвигать ящики, заглядывать в коробки. Через пару минут они натыкаются на кучу порножурналов, пособие для медицинских работников по действию различных наркотических средств, упаковку одноразовых шприцов, пакетик с травкой, таблетки амфитамина и метафетамина. Так родителям становится наконец известно, что сынишка был наркоманом…
Штриха отвлек шум за спиной, он обернулся и увидел Олега, перевернувшего мусорное ведро из кабинки, где они обнаружили Ринго, и ногами разгребающего вывалившийся из него мусор.
Штрих подошел к Олегу и стал внимательно наблюдать за происходящим.
Все то же, только диска нет и здесь.
– Он точно не в мусоре, иначе мы бы его давно нашли.
– Остается унитаз, – с озабоченным видом произнес Олег.
Он взглянул на Штриха, но, не прочитав в его глазах ничего хорошего, повернулся к Алексею:
– Так. Давай, посмотри, есть ли диск за унитазом.
– Что значит «посмотри»? – растерялся Алексей.
– Ты не знаешь значение этого слова? Или что?
– Как я посмотрю?
– Сделай несколько шагов вперед, отодвинь этого парня, загляни под унитаз и посмотри, есть ли там диск. Что может быть проще? – Олег сам поражался своему терпению.
– Нет, нет, нет, я не буду тревожить покойника! – Как этому отморозку в голову пришло, что он не просто прикоснется к мертвому телу, но еще и отодвинет его в сторону… А если тот упадет?! Алексей ощутил, как покрылся мурашками.
Олег ткнул Алексея пистолетом в живот:
– Ты, может быть, считаешь, что у тебя есть выбор? Знаешь, что я тебе скажу? Если мы с вами хорошо обращаемся, это не значит, что ты имеешь право на свое мнение, потому что все в один момент может резко измениться. Так что заткнись и полезай, пока сам не оказался на его месте.
– Послушайте, это может показаться смешным, но я очень боюсь мертвых! – Алексей сделал несколько шагов назад. – Однажды я видел, как старушка, с которой случился сердечный приступ на улице, уже будучи мертвой, схватила санитара, который пытался положить ее на носилки, и не просто схватила, а вцепилась ему в шею мертвой хваткой, так что тот чуть не задохнулся. У меня после увиденного чуть у самого инфаркт не случился. С тех пор я панически боюсь мертвых.
– Ты меня что, за идиота держишь? Покойники не могут схватить за шею, на то они и покойники.
– Могут! Это называется остаточным эффектом или как-то там еще. Если у человека в момент смерти мускулы напряжены, то после они могут разжаться или произвести движение, это и называется остаточный эффект. – Алексей смотрел на него очень серьезно.
Дурацкий рассказ про остаточный эффект взбесил Олега. Он торчит тут, в этом сраном нужнике, уже минут пятнадцать, а вместо того чтобы заниматься делом, этот дебил вздумал ему лекции читать.
– Какой, мать его, эффект! Хватит мне втирать эту лажу! Мы не собираемся торчать в сортире до конца жизни! Давай, достань мне диск!
– Подожди, а почему ты сам не можешь это сделать?
– Действительно, ты ведь у нас такой смелый, просто мачо! Или ты тоже боишься покойников? – забыв осторожность, пришла Алексею на помощь Котенок.
– Вообще-то «мачо» по-испански означает козел, – произнес Штрих.
Олега уже трясло:
– Так, для тех, кто не понял!!! Здесь командуем я и Штрих, и если я хочу, чтобы вы лизали мне ботинки, вы их лижете, а если хочу, чтобы ты, придурок, залез за унитаз, ты туда лезешь! В противном случае, – дуло пистолета снова уткнулось в живот Алексея, – ты будешь лежать рядом с этим нарком. Клянусь!
Алексей понял, что лезть все равно придется:
– Хорошо, будь по-твоему, я туда полезу, но у меня одна просьба.
– Никаких просьб, заткнись и полезай! Ты даже не представляешь, каких усилий мне стоит сдерживаться, чтобы не нажать на курок, так ты меня достал! – Олег схватил Алексея за ворот и подтащил к кабинке, не убирая пистолета.
– Именно этого я и хочу, чтобы вы нажали на курок, – выдавил Алексей.
Котенок решила, что парень от страха слетел с катушек:
– Нет, Алеша, не надо! Не убивайте его, он не понимает, что говорит! – Не думая о последствиях, она оттолкнула Алексея в сторону и встала между ним и Олегом.
– Нет-нет-нет! Все не так! Я как раз все прекрасно понимаю, дайте же мне договорить! Я пытаюсь сказать: нажмите на курок, направив пистолет на покойника.
– Зачем?! – только и смог сказать Олег. Он понял только одно: у кого-то из них едет крыша, и не был уверен, что не у него.
– Если в него выстрелить, остаточный эффект пройдет, он дернется пару раз, и все. Я уже не буду бояться и без всяких промедлений достану диск.
– Ладно, если уж ты такой упертый, я выстрелю! – Олег направил пистолет на Ринго.
Штрих тупо следил за происходящим. Минуту назад он засунул в рот сигарету, поднес ко рту зажженную зажигалку, но так и не прикурил. Если бы он поднял руку с зажигалкой вверх и начал водить ею из стороны в сторону, то на любом рок-концерте сошел бы за своего.
– Первый раз стреляю в мертвых! – Олегу стало почему-то стремно. Он прицелился и нажал на курок, направив дуло в область живота. Неожиданно для всех мертвец вдруг открыл глаза, задергался в конвульсиях и завопил. Он безумным взглядом смотрел то на окружающих, то на рану, из которой хлестала кровь. Сознание Ринго, проснувшись, не могло определить, где он находится и что произошло. Олег, Штрих, Алеша и Котенок замерли на месте, словно окаменев.
А Ринго тем временем обрел способность произносить членораздельные фразы:
– Что это??!!! А-а-а-а!!! Кровь!!!! Из меня хлещет кровь!!! Меня убили!!! А-а-а-а!!! На помощь!!! Меня убили!!!
– Черт возьми, он живой, – подумал вслух Алексей.
Олег, поняв, что ситуацию необходимо срочно взять под контроль, принял единственно верное, как ему показалось, решение. Со всего размаху он саданул Ринго рукояткой пистолета по голове. Тот опрокинулся к стене и затих.
На несколько секунд воцарилась мертвая тишина.
А перед мысленным взором Штриха вновь возникли родители Ринго. Вот они, заплаканные и осунувшиеся, входят в помещение морга для опознания. Всюду стоят каталки с телами, накрытыми белой прорезиненной тканью, в нос ударяет запах формалина. Худой сотрудник с таким бледным лицом, словно сам он – оживший покойник, подводит их к одной из каталок. Отец открывает флакон с нашатырным спиртом и, обмакнув им ватный тампон, держит наготове. Мать начинает трясти от холода и страха. Сотрудник морга откидывает ткань с верхней части тела мертвеца, и они видят бледное, посиневшее, как у недокормленного цыпленка в супермаркете, тело сына, с впалыми щеками и огромными синяками вокруг глаз. Как сквозь сон они слышат, что сыну, видимо, очень нужны были деньги на дозу, а потому он подписал договор с одним медицинским институтом, и теперь на его трупе студенты будут изучать болезни, поражающие внутренние органы наркоманов. Зато отец с матерью могут получить для захоронения голову. Сотрудник морга оставляет их на время у тела и уходит. Они стоят в мертвой тишине, вокруг только каталки с мертвецами и страшный холод. Вдруг Ринго открывает один глаз, хватает мать за руку и начинает вопить: «Зачем я здесь?! Ведь я не умер!» Мать лишается чувств, а в помещении становится темно. Отец приводит ее в сознание с помощью нашатыря. Мать невидящими глазами смотрит на тело, которое лежит все в той же позе, руки и ноги по швам. Неодушевленный предмет, когда-то бывший ее сыном. Она спрашивает: «Ты видел? Ты видел, он взял меня за руку? Ты ведь это видел?» Отец пытается ее успокоить: «Тебе показалось, нам лучше уйти…»
Шизофренические бредни Штриха прервал Алексей:
– Вы же говорили, что он умер…
Только теперь Штрих осознал, что во рту у него незажженная сигарета, а в зажигалке кончился бензин.
Олег чувствовал себя препогано. Парень, которому даже негде было по-человечески ширнуться, валялся теперь еще и простреленный.
– Ну, я думал, что он умер. Он так лежал и…
– Охренеть! Вот дебил, ты всегда в людей стреляешь, если тебя очень попросят? – Котенок просто вскипела от негодования. Этот придурок даже не удостоверился, что мальчик мертв.
Олег никогда не терпел оскорблений от кого бы то ни было, а эта малолетняя стерва выводила его из себя как никто другой.
Размахнувшись, он со всей силы влепил Котенку пощечину, так что та отлетела и, если бы не Алексей, вовремя ее поймавший, обязательно бы грохнулась на пол.
– Ты сейчас договоришься! Ты, туалетная развратница! Живо оба забились в тот угол, и чтоб я вас не слышал! Быстро! Иначе я за себя не ручаюсь. Мне, вашу мать, уже терять нечего!
Алеша и Котенок испуганно попятились в дальний угол туалета, проклиная день, когда им вообще пришла в голову мысль устраивать здесь интимные свидания.
Штрих, которому надоело слушать бессмысленные пререкания, молча направился прямиком в злосчастную кабинку.
Черт, да где же он!?
Следующим мужчиной в жизни двадцатидвухлетнего Котенка оказался двадцативосьмилетний сын банкира Андрей, коммерческий директор папиного банка. Сразу после первого свидания в шикарном ресторане Андрей позвонил ей ночью и, чуть не плача, сообщил, что в банк ворвалась налоговая полиция, отец задержан, а все имущество опечатано. Они встретились в кафе, Андрей вылил на нее поток слез и соплей, рассказывая, как у него отняли ключи от только что пришедшего из текущего ремонта «Bentley». Котенок осмелилась пригласить убитого горем некогда богатого прожигателя жизни в свою халупу. А когда утром проснулась, обнаружила, что песцовая шуба и все украшения, которые были на виду, ушли вместе с сыном банкира. Как потом оказалось, в банке, который, по словам Андрея, принадлежал его отцу и в котором он занимал такой высокий пост, ни отца, ни сына никто не знал.
Потом у нее был страшно нудный совладелец боулинга, целыми днями рассказывавший про своих доберманов, которых было почему-то шесть. Юрист, жуткий скупердяй, вечно подзывавший управляющих и торговавшийся с ними, клянча скидки, где бы он ни находился, даже если в заведении таковые вовсе не были предусмотрены. После него был парень, который увлекался гонками и, в отличие от тех двух, был абсолютно нормален во всех отношениях, кроме одного: как оказалось, он был по уши влюблен в свою машину, а Котенка воспринимал в основном как собеседника, перед которым можно лишний раз ею похвастать.
И вот когда Котенок решила, что мужской род деградировал окончательно и бесповоротно, на ее пути возник Дима. Он не был богачом, не покупал ей шуб и не возил по дорогим ресторанам, зато был успешным молодым сотрудником рекламного агентства, делавшим стремительную карьеру под злое шипение завистников. Вот почему проспать для него было немыслимо и вот почему его так выводило из себя спокойствие Котенка, которой и в самом деле было все равно, успеет он в свое распрекрасное агентство или нет. Она уважала мужчин, ставивших превыше всего работу, но ей не нравилось, когда такие мужчины хотя бы на время становились ее спутниками жизни: они даже в выходные часами названивали по мобильному каким-то Пал Сергеичам, что-то согласовывали, кого-то куда-то посылали, короче – не обращали на нее никакого внимания. Почти никакого.
Сейчас все это было где-то далеко, за стенами вмиг ставшего ненавистным туалета. Перед ее глазами был труп молодого парня в дешевом спортивном костюме, который полулежал в неестественной позе, откинувшись на бачок унитаза, с застывшей пеной в уголке рта. В одно мгновение она вдруг вспомнила утренний сон, и ей даже показалось, будто именно этого парня она видела во сне в нужнике посреди болота, с телом, изъеденным червями. Правда, лица она не помнила, но в любом случае тот сон вовсе не был случайным…
Все молча смотрели на Ринго, кто с интересом, к которому примешивался страх, кто с жалостью, а Олег – с мыслью о том, что, по крайней мере, это не самый ужасный финал, ведь парень не мучился.
Штрих почему-то представил себе, как родители Ринго сидят после работы на кухне, мать только что приготовила курицу под соусом, но они не начинают есть, ждут сына, который обещал вернуться к ужину домой. Может быть, в этот вечер им есть что отметить в кругу семьи, а может, они просто привыкли всегда ужинать вместе. Но Ринго все нет, родители начинают беспокоиться. Звонят на мобильный – никто не отвечает. Проходит час, и отец говорит: ну его к черту, давай есть, ему, видно, наплевать на то, что его ждут, пусть ужинает один, холодной курицей. Они садятся за трапезу, но у каждого в подсознании свербит мысль: а вдруг что-то не так? Вдруг у сына неприятности? От этих мыслей курица в горло не лезет, отец через силу
запихивает ее в себя, запивая, положим, вином. А когда наконец звонит телефон, нервы матери так напряжены, что она вздрагивает и боится к нему подойти. Отец снимает трубку, и на другом конце провода незнакомый голос спокойно сообщает, что их сын умер от передозировки наркотического вещества, его тело только что поступило в морг и если родственники хотят его забрать….
От этих слов у отца все плывет перед глазами, и он, держась за сердце, оседает на пол, а мать, ничего не понимая, бежит в спальню за таблетками. Она долго не верит в то, что произошло, считая телефонный звонок чьим-то подлым розыгрышем, но Ринго все нет и нет. Выпив пузырек валосердина на двоих, они заходят в комнату, которая прежде считалась неприкосновенной территорией их чада, и начинают без всякого смысла выдвигать ящики, заглядывать в коробки. Через пару минут они натыкаются на кучу порножурналов, пособие для медицинских работников по действию различных наркотических средств, упаковку одноразовых шприцов, пакетик с травкой, таблетки амфитамина и метафетамина. Так родителям становится наконец известно, что сынишка был наркоманом…
Штриха отвлек шум за спиной, он обернулся и увидел Олега, перевернувшего мусорное ведро из кабинки, где они обнаружили Ринго, и ногами разгребающего вывалившийся из него мусор.
Штрих подошел к Олегу и стал внимательно наблюдать за происходящим.
Все то же, только диска нет и здесь.
– Он точно не в мусоре, иначе мы бы его давно нашли.
– Остается унитаз, – с озабоченным видом произнес Олег.
Он взглянул на Штриха, но, не прочитав в его глазах ничего хорошего, повернулся к Алексею:
– Так. Давай, посмотри, есть ли диск за унитазом.
– Что значит «посмотри»? – растерялся Алексей.
– Ты не знаешь значение этого слова? Или что?
– Как я посмотрю?
– Сделай несколько шагов вперед, отодвинь этого парня, загляни под унитаз и посмотри, есть ли там диск. Что может быть проще? – Олег сам поражался своему терпению.
– Нет, нет, нет, я не буду тревожить покойника! – Как этому отморозку в голову пришло, что он не просто прикоснется к мертвому телу, но еще и отодвинет его в сторону… А если тот упадет?! Алексей ощутил, как покрылся мурашками.
Олег ткнул Алексея пистолетом в живот:
– Ты, может быть, считаешь, что у тебя есть выбор? Знаешь, что я тебе скажу? Если мы с вами хорошо обращаемся, это не значит, что ты имеешь право на свое мнение, потому что все в один момент может резко измениться. Так что заткнись и полезай, пока сам не оказался на его месте.
– Послушайте, это может показаться смешным, но я очень боюсь мертвых! – Алексей сделал несколько шагов назад. – Однажды я видел, как старушка, с которой случился сердечный приступ на улице, уже будучи мертвой, схватила санитара, который пытался положить ее на носилки, и не просто схватила, а вцепилась ему в шею мертвой хваткой, так что тот чуть не задохнулся. У меня после увиденного чуть у самого инфаркт не случился. С тех пор я панически боюсь мертвых.
– Ты меня что, за идиота держишь? Покойники не могут схватить за шею, на то они и покойники.
– Могут! Это называется остаточным эффектом или как-то там еще. Если у человека в момент смерти мускулы напряжены, то после они могут разжаться или произвести движение, это и называется остаточный эффект. – Алексей смотрел на него очень серьезно.
Дурацкий рассказ про остаточный эффект взбесил Олега. Он торчит тут, в этом сраном нужнике, уже минут пятнадцать, а вместо того чтобы заниматься делом, этот дебил вздумал ему лекции читать.
– Какой, мать его, эффект! Хватит мне втирать эту лажу! Мы не собираемся торчать в сортире до конца жизни! Давай, достань мне диск!
– Подожди, а почему ты сам не можешь это сделать?
– Действительно, ты ведь у нас такой смелый, просто мачо! Или ты тоже боишься покойников? – забыв осторожность, пришла Алексею на помощь Котенок.
– Вообще-то «мачо» по-испански означает козел, – произнес Штрих.
Олега уже трясло:
– Так, для тех, кто не понял!!! Здесь командуем я и Штрих, и если я хочу, чтобы вы лизали мне ботинки, вы их лижете, а если хочу, чтобы ты, придурок, залез за унитаз, ты туда лезешь! В противном случае, – дуло пистолета снова уткнулось в живот Алексея, – ты будешь лежать рядом с этим нарком. Клянусь!
Алексей понял, что лезть все равно придется:
– Хорошо, будь по-твоему, я туда полезу, но у меня одна просьба.
– Никаких просьб, заткнись и полезай! Ты даже не представляешь, каких усилий мне стоит сдерживаться, чтобы не нажать на курок, так ты меня достал! – Олег схватил Алексея за ворот и подтащил к кабинке, не убирая пистолета.
– Именно этого я и хочу, чтобы вы нажали на курок, – выдавил Алексей.
Котенок решила, что парень от страха слетел с катушек:
– Нет, Алеша, не надо! Не убивайте его, он не понимает, что говорит! – Не думая о последствиях, она оттолкнула Алексея в сторону и встала между ним и Олегом.
– Нет-нет-нет! Все не так! Я как раз все прекрасно понимаю, дайте же мне договорить! Я пытаюсь сказать: нажмите на курок, направив пистолет на покойника.
– Зачем?! – только и смог сказать Олег. Он понял только одно: у кого-то из них едет крыша, и не был уверен, что не у него.
– Если в него выстрелить, остаточный эффект пройдет, он дернется пару раз, и все. Я уже не буду бояться и без всяких промедлений достану диск.
– Ладно, если уж ты такой упертый, я выстрелю! – Олег направил пистолет на Ринго.
Штрих тупо следил за происходящим. Минуту назад он засунул в рот сигарету, поднес ко рту зажженную зажигалку, но так и не прикурил. Если бы он поднял руку с зажигалкой вверх и начал водить ею из стороны в сторону, то на любом рок-концерте сошел бы за своего.
– Первый раз стреляю в мертвых! – Олегу стало почему-то стремно. Он прицелился и нажал на курок, направив дуло в область живота. Неожиданно для всех мертвец вдруг открыл глаза, задергался в конвульсиях и завопил. Он безумным взглядом смотрел то на окружающих, то на рану, из которой хлестала кровь. Сознание Ринго, проснувшись, не могло определить, где он находится и что произошло. Олег, Штрих, Алеша и Котенок замерли на месте, словно окаменев.
А Ринго тем временем обрел способность произносить членораздельные фразы:
– Что это??!!! А-а-а-а!!! Кровь!!!! Из меня хлещет кровь!!! Меня убили!!! А-а-а-а!!! На помощь!!! Меня убили!!!
– Черт возьми, он живой, – подумал вслух Алексей.
Олег, поняв, что ситуацию необходимо срочно взять под контроль, принял единственно верное, как ему показалось, решение. Со всего размаху он саданул Ринго рукояткой пистолета по голове. Тот опрокинулся к стене и затих.
На несколько секунд воцарилась мертвая тишина.
А перед мысленным взором Штриха вновь возникли родители Ринго. Вот они, заплаканные и осунувшиеся, входят в помещение морга для опознания. Всюду стоят каталки с телами, накрытыми белой прорезиненной тканью, в нос ударяет запах формалина. Худой сотрудник с таким бледным лицом, словно сам он – оживший покойник, подводит их к одной из каталок. Отец открывает флакон с нашатырным спиртом и, обмакнув им ватный тампон, держит наготове. Мать начинает трясти от холода и страха. Сотрудник морга откидывает ткань с верхней части тела мертвеца, и они видят бледное, посиневшее, как у недокормленного цыпленка в супермаркете, тело сына, с впалыми щеками и огромными синяками вокруг глаз. Как сквозь сон они слышат, что сыну, видимо, очень нужны были деньги на дозу, а потому он подписал договор с одним медицинским институтом, и теперь на его трупе студенты будут изучать болезни, поражающие внутренние органы наркоманов. Зато отец с матерью могут получить для захоронения голову. Сотрудник морга оставляет их на время у тела и уходит. Они стоят в мертвой тишине, вокруг только каталки с мертвецами и страшный холод. Вдруг Ринго открывает один глаз, хватает мать за руку и начинает вопить: «Зачем я здесь?! Ведь я не умер!» Мать лишается чувств, а в помещении становится темно. Отец приводит ее в сознание с помощью нашатыря. Мать невидящими глазами смотрит на тело, которое лежит все в той же позе, руки и ноги по швам. Неодушевленный предмет, когда-то бывший ее сыном. Она спрашивает: «Ты видел? Ты видел, он взял меня за руку? Ты ведь это видел?» Отец пытается ее успокоить: «Тебе показалось, нам лучше уйти…»
Шизофренические бредни Штриха прервал Алексей:
– Вы же говорили, что он умер…
Только теперь Штрих осознал, что во рту у него незажженная сигарета, а в зажигалке кончился бензин.
Олег чувствовал себя препогано. Парень, которому даже негде было по-человечески ширнуться, валялся теперь еще и простреленный.
– Ну, я думал, что он умер. Он так лежал и…
– Охренеть! Вот дебил, ты всегда в людей стреляешь, если тебя очень попросят? – Котенок просто вскипела от негодования. Этот придурок даже не удостоверился, что мальчик мертв.
Олег никогда не терпел оскорблений от кого бы то ни было, а эта малолетняя стерва выводила его из себя как никто другой.
Размахнувшись, он со всей силы влепил Котенку пощечину, так что та отлетела и, если бы не Алексей, вовремя ее поймавший, обязательно бы грохнулась на пол.
– Ты сейчас договоришься! Ты, туалетная развратница! Живо оба забились в тот угол, и чтоб я вас не слышал! Быстро! Иначе я за себя не ручаюсь. Мне, вашу мать, уже терять нечего!
Алеша и Котенок испуганно попятились в дальний угол туалета, проклиная день, когда им вообще пришла в голову мысль устраивать здесь интимные свидания.
Штрих, которому надоело слушать бессмысленные пререкания, молча направился прямиком в злосчастную кабинку.
Черт, да где же он!?
– Так ты актер? – Виктор Павлович пытался скрыть раздражение. Его уже задолбало стоять перед клубом, словно он какой-то придурок, не прошедший фейс-контроль.
– Есть немного. – Слива нервничал еще больше, чем его собеседник.
– И где ты снимался?
– Ну…
Несколько месяцев назад Слива приобщился к той касте людей, члены которой с дебильной улыбкой то стоят, глядя куда-то вдаль, то сидят за столом, изображая счастливую семейную жизнь. Еще они сидят на пикнике с друзьями или нежатся под лучами солнца, едут в машине, надевают колготки, примеряют одежду, занимаются спортом, хватаются за голову, просыпаются, лечатся от простуды, знакомятся, расстаются, попадают в дурацкие ситуации, что-то едят, пьют, наливают, выливают, натирают, кричат, сочувствуют, разговаривают, читают, сидят с отрешенным видом и даже тонут. В общем, пытаются быть похожими на нормальных людей. Каста, о которой я веду речь, – те, кто занят в телерекламе, и ее представители каждый день пытаются что-нибудь нам всучить. Как свидетели Иеговы, которые вечно норовят сунуть вам в руку одну из своих брошюрок, а то и навязать на улице разговор по душам.
Телевизионная реклама врывается в нашу жизнь, как только мы нажимаем на кнопку пульта. Но поскольку мы, как тараканы, которых травят не одну сотню лет, выработали к рекламе иммунитет и научились ее почти не воспринимать, с каждым годом те, кто ее делает, становятся все изощренней, подключая к созданию рекламы еще и психологов. По сути, современная реклама – это короткометражный сеанс психоанализа. Если в итоге люди бросаются покупать рекламируемый товар, значит, дела обстоят отлично: подопытные кролики ведут себя как надо.
Я все жду, когда нам покажут что-нибудь вроде такой мини-истории: похороны, хорошо одетые люди смотрят, как двое рабочих в чистенькой униформе опускают в свежевырытую могилу гроб, а возле прохаживается официант, предлагая родственникам выпить хорошей водки, и у всех на лицах умиление. И голос за кадром: «Даже печальное событие не огорчит вас. «Иванов и Ко . Ритуальные услуги». Не тревожьтесь, смерть пройдет гладко!..»
– Не тяни, где ты снимался?
– В рекламе сливочного масла «Мr. Маслов», там жутко толстый парень ест бутерброды с маслом, а второй всячески пытается у него масло украсть.
– А, помню, но ты вроде не похож на того, который масло воровал.
– Да я был толстяком.
– На сколько же ты похудел? Кило на сто?
– Это грим. А на одежду нашили какие-то подушки, для объема, поэтому меня трудно узнать.
– Хм… так это был твой звездный час?
– Пока что да. Но я очень надеюсь, что настоящий звездный час еще наступит. Через три часа у меня пробы. Я могу получить главную роль в фильме.
– Ну, удачи!
Виктор Павлович и понятия не имел, что для актера значат пробы на главную роль. Это те полчаса, которые могут перевернуть жизнь.
Последние полгода Слива только и делал, что бездарно простаивал в массовках. Иногда удавалось пробиться в крошечные эпизоды, где самый сложный текст в его исполнении звучал примерно так: «Пройдите за мной», «Хотите, я помою вам машину?», «Кажется, вы уронили мелочь. Нет, что вы! Я не прошу милостыню!». Но иногда мелькал и лучик света, пробившись сквозь свинцовые тучи массовочной рутины. Его агент раздобыла ему роль в фильме. Когда Слива узнал, что, если утвердят, ему придется сыграть педика, он наотрез отказался, но потом, опомнившись, пересилил себя и пришел на пробы. И что же? Ему отказали, едва он переступил порог. «У вас типаж натурала, не гея», – сказала помощник режиссера. Через месяц агент снова предложила ему попробоваться, и снова это была роль представителя сексуального меньшинства (хотя Сливе с некоторых пор стало казаться, что большинства). Слива взорвался. Он решил, что агент издевается над ним, но та произнесла великую фразу: «Сотни парней счастливы будут изображать гомиков, лишь бы засветиться на экране, и только единицам представляется такой шанс». Эта фраза поставила Сливу на место. К пробам он подготовился серьезно. Надел обтягивающие штаны и футболку. Маминой тушью накрасил ресницы и нанес на губы блеск. Он даже побывал в гей-клубе, чтобы изучить манеры геев и жестикуляцию. Но не учел, что от дома до студии нужно пересечь полгорода. На улице на него косились девушки, старушки вслед плевались, а несколько бритоголовых натуралов чуть не вломили ему по полной, славу богу, Слива быстро бегал. Можно себе представить, как он себя чувствовал, когда ему снова отказали. И как он проклинал себя за то, что не похож на гея.
И вот теперь ему представился уникальный шанс сыграть главного героя, да еще и с классической сексуальной ориентацией.
Прежде чем получить роль, многие из будущих звезд Голливуда буквально бились лбами о дверные косяки студий, спотыкались и падали, распластавшись перед режиссером, только для того, чтобы на них обратили внимание и хотя бы пригласили на пробы. И каждый из тех, кто пробился, никогда не забудет свой первый звездный фильм. Эван Мак Грегор прозябал бы в старой доброй Англии, а не почивал в звездно-полосатой тени, если бы не «На игле». Переломным в карьере этот фильм стал также для Джонни Ли Миллера и Роберта Карлайла. Кто бы стал снимать Уму Турман в фильмах класса В, если бы не «Криминальное чтиво»? А Джон Траволта! Этот фильм буквально вытащил его из дерьма. Или возьмите Тима Рота, прогремевшего в «Бешеных псах», Киану Ривза после «Скорости», Джейсона Стэтома после «Большого куша», Тома Круза после «Рискованного бизнеса», Орландо Блума после «Братства кольца», Уилла Смита после «Плохих парней», Джоша Хартнетта после «Пёрл Харбора», Леонардо Ди Каприо после «Ромео и Джульетты», Николаса Кейджа после «Покидая Лас-Вегас». Если бы не «Пятый элемент», вернувший в кино Милу Йовович, никто не предложил бы ей рекламировать помаду для L’OREAL, а уж тем более сняться в «Жанне Д’Арк», «Обители зла» и «Ультрафиолете». Все эти звезды, снявшись в одном таком фильме, схватили птицу удачи за яйца так крепко, что она аж вспотела. Так что можно себе представить, какие надежды возлагал на очередные пробы Слива. А что ему оставалось делать?..
Штрих, осторожно отодвинув тело Ринго в сторону, с тщательностью слепца обшарил со всех сторон унитаз, не поленившись даже лечь на пол. Но снова ничего не нашел!
Когда Штрих распластался на полу, Олег сначала выжидательно смотрел на друга, а потом, не сдержавшись, заорал:
– Только не говори, что там ничего нет! Не говори мне сейчас такое!
Штрих тем временем поднялся и стал неторопливо отряхиваться:
– В таком случае я не знаю, что тебе сказать. Потому что там пусто.
– Дерьмо!!! Эта стерва кинула нас! – Олег уже задыхался от злости.
Он подлетел к двери кабинки и ударил в нее ногой.
– Нет, здесь что-то не так. Может, его кто-то взял до нас? – Штрих не верил, что их кинули. Ну не верил, и все. – Да успокойся ты!
– Что успокойся, что ты меня успокаиваешь?!
– Кто-то взял его! – Штрих бросил взгляд на кабинки и остановился на той, где они обнаружили влюбленную парочку.
– Кто, например? Этот нарк? Я очень в этом сомневаюсь, у него были дела поважнее. К тому же я не стану обыскивать покойника.
– Я про них говорю. – Штрих кивнул в сторону Алексея и Котенка.
– Мы ничего не брали, на хер нам ваш диск! – Нервы у Котенка сдали. Пусть ей снова приставят пистолет к виску, плевать!
Вместо ответа Олег выстрелил. Керамическая плитка разлетелась на кусочки над головой Котенка.
–В-а-а-а-а!!! – Куда девалась ее храбрость! У всех на глазах она вмиг превратилась в маленький черный комочек.
– Я предупреждал, – с удовольствием заметив произошедшую с Котенком метаморфозу, Олег повернулся к Штриху. – Продолжай.
– Начнем все сначала. Они были в третьей кабинке, где диск. Когда мы выбили дверь, они сидели на унитазе, то есть этот болван сидел на унитазе, а девушка на нем. Пока все верно?
– Точно, так и было.
– Тогда я продолжу. А что, если этот… – Штрих посмотрел на Алексея. – Как тебя, кстати, зовут?
Алексею почему-то пришло в голову назваться вымышленным именем, но от волнения он не смог вспомнить ниодно имя, кроме своего.
– Алеша, – произнес он неуверенно.
– Хорошо, Алеша. А может, все было как-то иначе?
…Алексей сидит в кабинке и целует в шею Котенка, которая расположилась у него на коленях. Она с удовольствием принимает его поцелуи и ласки, но, когда рука Алексея опускается все ниже, она его останавливает:
«Стой, еще рано! Продолжай целовать…»
«Сюда?»
«Нет, нет, повыше».
Они сливаются в долгом поцелуе.
Алексею мешает жвачка, он решает ее выкинуть. С трудом оторвавшись от губ Котенка, достает жвачку.
«Мне так хорошо! Почему ты остановился?» – Она прикрывает глаза, чтобы не видеть осточертевшую кафельную плитку.
«Ты переедешь ко мне?» – Алексей уверен, что в такой момент она просто не сможет сказать «нет».
– Есть немного. – Слива нервничал еще больше, чем его собеседник.
– И где ты снимался?
– Ну…
Несколько месяцев назад Слива приобщился к той касте людей, члены которой с дебильной улыбкой то стоят, глядя куда-то вдаль, то сидят за столом, изображая счастливую семейную жизнь. Еще они сидят на пикнике с друзьями или нежатся под лучами солнца, едут в машине, надевают колготки, примеряют одежду, занимаются спортом, хватаются за голову, просыпаются, лечатся от простуды, знакомятся, расстаются, попадают в дурацкие ситуации, что-то едят, пьют, наливают, выливают, натирают, кричат, сочувствуют, разговаривают, читают, сидят с отрешенным видом и даже тонут. В общем, пытаются быть похожими на нормальных людей. Каста, о которой я веду речь, – те, кто занят в телерекламе, и ее представители каждый день пытаются что-нибудь нам всучить. Как свидетели Иеговы, которые вечно норовят сунуть вам в руку одну из своих брошюрок, а то и навязать на улице разговор по душам.
Телевизионная реклама врывается в нашу жизнь, как только мы нажимаем на кнопку пульта. Но поскольку мы, как тараканы, которых травят не одну сотню лет, выработали к рекламе иммунитет и научились ее почти не воспринимать, с каждым годом те, кто ее делает, становятся все изощренней, подключая к созданию рекламы еще и психологов. По сути, современная реклама – это короткометражный сеанс психоанализа. Если в итоге люди бросаются покупать рекламируемый товар, значит, дела обстоят отлично: подопытные кролики ведут себя как надо.
Я все жду, когда нам покажут что-нибудь вроде такой мини-истории: похороны, хорошо одетые люди смотрят, как двое рабочих в чистенькой униформе опускают в свежевырытую могилу гроб, а возле прохаживается официант, предлагая родственникам выпить хорошей водки, и у всех на лицах умиление. И голос за кадром: «Даже печальное событие не огорчит вас. «Иванов и Ко . Ритуальные услуги». Не тревожьтесь, смерть пройдет гладко!..»
– Не тяни, где ты снимался?
– В рекламе сливочного масла «Мr. Маслов», там жутко толстый парень ест бутерброды с маслом, а второй всячески пытается у него масло украсть.
– А, помню, но ты вроде не похож на того, который масло воровал.
– Да я был толстяком.
– На сколько же ты похудел? Кило на сто?
– Это грим. А на одежду нашили какие-то подушки, для объема, поэтому меня трудно узнать.
– Хм… так это был твой звездный час?
– Пока что да. Но я очень надеюсь, что настоящий звездный час еще наступит. Через три часа у меня пробы. Я могу получить главную роль в фильме.
– Ну, удачи!
Виктор Павлович и понятия не имел, что для актера значат пробы на главную роль. Это те полчаса, которые могут перевернуть жизнь.
Последние полгода Слива только и делал, что бездарно простаивал в массовках. Иногда удавалось пробиться в крошечные эпизоды, где самый сложный текст в его исполнении звучал примерно так: «Пройдите за мной», «Хотите, я помою вам машину?», «Кажется, вы уронили мелочь. Нет, что вы! Я не прошу милостыню!». Но иногда мелькал и лучик света, пробившись сквозь свинцовые тучи массовочной рутины. Его агент раздобыла ему роль в фильме. Когда Слива узнал, что, если утвердят, ему придется сыграть педика, он наотрез отказался, но потом, опомнившись, пересилил себя и пришел на пробы. И что же? Ему отказали, едва он переступил порог. «У вас типаж натурала, не гея», – сказала помощник режиссера. Через месяц агент снова предложила ему попробоваться, и снова это была роль представителя сексуального меньшинства (хотя Сливе с некоторых пор стало казаться, что большинства). Слива взорвался. Он решил, что агент издевается над ним, но та произнесла великую фразу: «Сотни парней счастливы будут изображать гомиков, лишь бы засветиться на экране, и только единицам представляется такой шанс». Эта фраза поставила Сливу на место. К пробам он подготовился серьезно. Надел обтягивающие штаны и футболку. Маминой тушью накрасил ресницы и нанес на губы блеск. Он даже побывал в гей-клубе, чтобы изучить манеры геев и жестикуляцию. Но не учел, что от дома до студии нужно пересечь полгорода. На улице на него косились девушки, старушки вслед плевались, а несколько бритоголовых натуралов чуть не вломили ему по полной, славу богу, Слива быстро бегал. Можно себе представить, как он себя чувствовал, когда ему снова отказали. И как он проклинал себя за то, что не похож на гея.
И вот теперь ему представился уникальный шанс сыграть главного героя, да еще и с классической сексуальной ориентацией.
Прежде чем получить роль, многие из будущих звезд Голливуда буквально бились лбами о дверные косяки студий, спотыкались и падали, распластавшись перед режиссером, только для того, чтобы на них обратили внимание и хотя бы пригласили на пробы. И каждый из тех, кто пробился, никогда не забудет свой первый звездный фильм. Эван Мак Грегор прозябал бы в старой доброй Англии, а не почивал в звездно-полосатой тени, если бы не «На игле». Переломным в карьере этот фильм стал также для Джонни Ли Миллера и Роберта Карлайла. Кто бы стал снимать Уму Турман в фильмах класса В, если бы не «Криминальное чтиво»? А Джон Траволта! Этот фильм буквально вытащил его из дерьма. Или возьмите Тима Рота, прогремевшего в «Бешеных псах», Киану Ривза после «Скорости», Джейсона Стэтома после «Большого куша», Тома Круза после «Рискованного бизнеса», Орландо Блума после «Братства кольца», Уилла Смита после «Плохих парней», Джоша Хартнетта после «Пёрл Харбора», Леонардо Ди Каприо после «Ромео и Джульетты», Николаса Кейджа после «Покидая Лас-Вегас». Если бы не «Пятый элемент», вернувший в кино Милу Йовович, никто не предложил бы ей рекламировать помаду для L’OREAL, а уж тем более сняться в «Жанне Д’Арк», «Обители зла» и «Ультрафиолете». Все эти звезды, снявшись в одном таком фильме, схватили птицу удачи за яйца так крепко, что она аж вспотела. Так что можно себе представить, какие надежды возлагал на очередные пробы Слива. А что ему оставалось делать?..
Штрих, осторожно отодвинув тело Ринго в сторону, с тщательностью слепца обшарил со всех сторон унитаз, не поленившись даже лечь на пол. Но снова ничего не нашел!
Когда Штрих распластался на полу, Олег сначала выжидательно смотрел на друга, а потом, не сдержавшись, заорал:
– Только не говори, что там ничего нет! Не говори мне сейчас такое!
Штрих тем временем поднялся и стал неторопливо отряхиваться:
– В таком случае я не знаю, что тебе сказать. Потому что там пусто.
– Дерьмо!!! Эта стерва кинула нас! – Олег уже задыхался от злости.
Он подлетел к двери кабинки и ударил в нее ногой.
– Нет, здесь что-то не так. Может, его кто-то взял до нас? – Штрих не верил, что их кинули. Ну не верил, и все. – Да успокойся ты!
– Что успокойся, что ты меня успокаиваешь?!
– Кто-то взял его! – Штрих бросил взгляд на кабинки и остановился на той, где они обнаружили влюбленную парочку.
– Кто, например? Этот нарк? Я очень в этом сомневаюсь, у него были дела поважнее. К тому же я не стану обыскивать покойника.
– Я про них говорю. – Штрих кивнул в сторону Алексея и Котенка.
– Мы ничего не брали, на хер нам ваш диск! – Нервы у Котенка сдали. Пусть ей снова приставят пистолет к виску, плевать!
Вместо ответа Олег выстрелил. Керамическая плитка разлетелась на кусочки над головой Котенка.
–В-а-а-а-а!!! – Куда девалась ее храбрость! У всех на глазах она вмиг превратилась в маленький черный комочек.
– Я предупреждал, – с удовольствием заметив произошедшую с Котенком метаморфозу, Олег повернулся к Штриху. – Продолжай.
– Начнем все сначала. Они были в третьей кабинке, где диск. Когда мы выбили дверь, они сидели на унитазе, то есть этот болван сидел на унитазе, а девушка на нем. Пока все верно?
– Точно, так и было.
– Тогда я продолжу. А что, если этот… – Штрих посмотрел на Алексея. – Как тебя, кстати, зовут?
Алексею почему-то пришло в голову назваться вымышленным именем, но от волнения он не смог вспомнить ниодно имя, кроме своего.
– Алеша, – произнес он неуверенно.
– Хорошо, Алеша. А может, все было как-то иначе?
…Алексей сидит в кабинке и целует в шею Котенка, которая расположилась у него на коленях. Она с удовольствием принимает его поцелуи и ласки, но, когда рука Алексея опускается все ниже, она его останавливает:
«Стой, еще рано! Продолжай целовать…»
«Сюда?»
«Нет, нет, повыше».
Они сливаются в долгом поцелуе.
Алексею мешает жвачка, он решает ее выкинуть. С трудом оторвавшись от губ Котенка, достает жвачку.
«Мне так хорошо! Почему ты остановился?» – Она прикрывает глаза, чтобы не видеть осточертевшую кафельную плитку.
«Ты переедешь ко мне?» – Алексей уверен, что в такой момент она просто не сможет сказать «нет».