Платонов О.. Энциклопедический словарь Русской цивилизации. СВЯТАЯ РУСЬ.

Пасху, нигде не могли найти священника — и он сам совершил Божественную литургию. После нее он сказал: «Ныне душа моя еле осталась во мне». Когда по городу разнеслась весть о кончине преподобного, все жители пришли в обитель поклониться его могиле.
   Память прп. Пафнутию отмечается 1/14 мая.
 
    ПАХАРЬ (оратай), в русских преданиях и сказках один из почитаемых эпических героев. В былинахобраз пахаря Микулы Селяниновичапредставлен более привлекательно, чем образ самого князя. В древних, еще языческих легендах пахарь вытеснил с земли первобытных великанов, воплощения диких, необузданных сил природы. Орудия пахаря — плуг, соха— почитались священными. В XVII в. в Москве «в навечерие Богоявления... кликали плугу» — взывали к плугу. В Малороссии на Новый годобходили дворы с плугом, изображая пахоту.
    О. П.
 
    ПАХОМИЙ НЕРЕХТСКИЙ, Сыпановский, Костромской,преподобный († 21.05.1384). В н. XIV в. у священника Свято-Николаевской церкви во Владимире Игнатия и его жены Анны родился сын Иаков. Отрок рано привык к чтению Божественного Писания и к посещению Божиих храмов. После кончины отца Иаков поступил в Рождество-Богородицкий монастырь. Тогда ему был 21 год. Новоначального инока поручили строгому старцу, который прежде всего научил его полному отречению от своей воли и иноческой сдержанности. Когда же митр. Алексийвосстановил в 1362 в окрестностях Владимира древний Царе-Константинов монастырь, то настоятелем его избрал прп. Пахомия. Затем преподобный удалился на безмолвие в Костромскую землю, близ Нерехты, и основал монастырь. Обитель была общежительная, и главным занятием иноков после молитвы стало земледелие. Св. Пахомий часами беседовал с мирянами, упокоивал и исцелял. Несметная толпа собралась на его погребение. Св. мощи его, обретенные нетленными в 1657, почивали в открытой раке в церкви его родного монастыря.
   Память прп. Пахомию отмечается 21 мая/3 июня, 5/18 мая (обретение мощей в 1675) и 15/28 мая (день тезоименитства).
 
    ПАХОТА, обработка земли плугомили сохоюпод посев. Одна из тяжелейших работ русских земледельцев. Существовали два основных вида пахоты. Первый — когда пахали косулейили сохой «в свалку» (иначе это называлось «поле во гряды пашут»), то есть получались довольно частые и глубокие борозды с одинаковым наклоном двух сторон. Так пахали, стараясь делать борозды как можно прямее, в сырых местах, где был необходим сток воды по бороздам. Другой вид — «развал», когда косулей или сохой рассекали каждый уже отваленный пласт. Этот способ применяли обычно на более ровных массивах пахоты. Одновременно особенности обработки почвы соотносили с характером культур, которые предполагалось высевать на этом поле.
   Историк Л. В. Милов, знаток земледелия XVIII в., выявил по источникам этого времени поразительное многообразие в применении количества и характера вспашек по разным районам и различным культурам нечерноземной части Европейской России. По его наблюдениям, широко была распространена двукратная вспашка — «двоение». Простейший ее случай, когда сначала в июне запахивали в землю вывезенный на паровое поле навоз, бороновали и оставляли преть почву с навозом; а второй раз пахали и бороновали во второй половине лета уже под сев озимых (то есть тех хлебов, семена которых зимуют в почве).
   Но применялась и двойная вспашка яровых (то есть тех культур, которые сеяли весной и убирали в конце лета). Делать первую пахоту под яровые надо было рано и вскоре повторять ее. О крестьянах Переславль-Залесского края писали в 1760–х: «В апреле месяце по сошествии снега сперва землю вспашут и заборонят, и так оная под паром бывает не более 2 недель. Потом сию землю вторично вспашут, и тот яровой хлеб, а также льняное и конопляное семя сеют и заборанивают». Такую двукратную вспашку делали здесь не для всех яровых: под овес пахали один раз и бороновали.
   Во Владимирской губ. под яровые «двоили» лишь там, где почвы были песчаными. В Кашинском у. Тверской губ. двукратно пахали под яровую пшеницу, ячмень, овес, гречу, лен. В Каширском у. (Тульская губ.) «двоили» под те же культуры (кроме овса), а «под рожь по большей части однажды только пашут и боронят». В Курской губернии дважды пахали под яровую пшеницу, мак, просо, коноплю, лен.
   Понятие «двоение» относилось, как правило, к пахоте до посева. Заделка же семян была уже третьей обработкой почвы. Для «умягчения» земли применялось выборочно и «троение» — троекратная пахота до сева. Заделка семян (запахивали сохою и заборанивали) были при этом четвертой обработкой поля. В Вологодской губ. «троением» достигалось существенное повышение урожайности (рожь давала при этом сам-10, то есть урожай в 10 раз превышал количество семян). Поля очищались от сорняков. В других районах «троили» в зависимости от почвы: иловатую и глинистую или песчаную землю. В иных местах троекратно пахали выборочно — лишь некоторые культуры. В Новоторжском уезде, например, под рожь и овес «двоили», а под прочий хлеб «троили». При применении двойной вспашки на ровных черноземных полях один раз шли вдоль поля, другой раз — поперек.
   Заделка семян не всегда осуществлялась запахиванием в сочетании с забораниванием. Запахивали семена плугом или сохою, когда стремились заделать их поглубже. Глубокая заделка семян на некоторых видах почв давала хорошее укоренение, сильный стебель и колос. Но излишнее заглубление при крепкой и иловатой земле могло погубить семена. В таких условиях крестьяне лишь заборанивали семена.
   Обширным набором практических знаний владели крестьяне для определения сроков сева. Они учитывали, какая степень прогрева почвы и воздуха благоприятна для каждой культуры. Определяли это, в частности, по стадиям развития других, дикорастущих и домашних растений. Береза станет распускаться — сей овес; зацвели яблони — пора сеять просо. Ячмень начинали сеять, когда зацветет можжевельник. А время цветения можжевельника нужно было определить, ударив по кусту палкой: цвет летел с него в виде светло-зеленоватой пыли. В зависимости от погоды это случалось вскоре после середины мая либо в начале июня. Поздний сев ячменя делали, когда цветет калина.
   Определителями служили также животные: многолетний опыт показывал, что определенные стадии в их годичных циклах происходят в условиях, подходящих для сева той или иной культуры. Знаком для сева того же овса служило начало кваканья лягушек или появление красных «козявок» в лесу у корней деревьев и на гнилых пнях. Начало кукованья кукушки считалось сигналом для сева льна (на огнищах сеяли раньше этого срока). Коноплю сеяли, когда начнет ворковать горлица.
   Помещик А. И. Кошелев писал о такого рода приметах в сер. XIX в.: «Настоящий хозяин никогда не пренебрегает подобными обычаями насчет времени посева хлеба. По собственному опыту знаю, что в этом деле, как и во многих других, велика народная мудрость. Не раз случалось мне увлекаться советами разных сельскохозяйственных книг и сеять хлеба ранее обычного времени, и всегда приходилось мне в том раскаиваться».
   Важно было крестьянину учесть и совсем другой фактор: особенности развития сорняков, которые сопровождали в данном месте определенную культуру. Знали, например, что на поле, засеянном в сырую погоду, раньше злаков всходили костер и куколь. А при посеве в сухую погоду — хлеб опережал сорняки. При позднем севе озимых подстерегала новая опасность: рожь летом забивалась сорняком — «метлою».
   Со сроками сева озимых вообще забот было немало. Для каждого района, а местами и для отдельного склона и низинки, прикидывали этот срок для конкретной культуры так, чтобы растение благополучно перезимовало: успело до снега и морозов взойти, но не слишком вырасти. Лучше выдерживали зиму всходы, давшие только один коренной листок, в других случаях — 1–3 листочка.
   Если при пахоте и севе земля из-за засухи не могла быть хорошо разрыхлена, но вскоре прошли дожди, то поле снова перепахивали и боронили. Это называлось «ломать». «Ломать» можно было только в том случае, если зерно, хоть и дало уже росток, но не взошло на поверхность. Особенно необходимым считалось «ломать» тогда, когда проливные дожди сильно размочили верхний слой пашни, и он, высохнув на ветру, превращался в гладкую твердую корку, сквозь которую трудно пробиться росткам. В этом случае крестьянин нередко делал уже пятую (!) обработку пашни в ходе весенних работ: троил до сева, потом запахивал и заборанивал зерна, а затем «ломал» для прохода семян.
   Время на все это весной было ограничено — нельзя ведь опоздать со всходами, не успеет созреть хлеб к сроку. Поэтому в некоторых местах первую пахоту под яровые делали осенью; весною только перепахивали — «двоили» поперек осенней пахоты, а иногда и «троили» — опять вдоль. Потом сеяли, запахивали посеянное, а, если понадобится, еще и «ломали». Но пахота под яровые с осени не на всякой почве давала хорошие результаты. В Рязанской губ., например, самые наблюдательные из крестьян замечали: земля, вспаханная под овес с осени и пролежавшая после овса год под паром, дает затем меньший урожай ржи, чем та земля, которая не была никогда вспахана с осени.
   В крестьянских хозяйствах постоянно применяли удобрения. В сроках вывоза и разбрасывания навоза учитывали особенности ярового и озимого поля, наилучшее сохранение свойств удобрения, в том числе влажности его.
   Лучшими видами навоза считались овечий, коровий и козий. Отмечали, что хорошо удобрял землю навоз годовой выдержки. Обычно вывозили 30–40 возов на десятину. Но под коноплю, пшеницу, просо и ячмень вывозили и много больше. Конский навоз считался «горячим», его старались сочетать с коровьим. Свиной вносили на хмельниках и огородах, больше под посадку лука и чеснока; куриный помет разводили водою и вносили под овощи и просо.
   По возможности, не вывозили навоз под снег — знали, что в засыпанных снегом грудах сохраняются семена сорняков и весной обсеменяют поля. Завезенный же по снегу и долго остававшийся в поле навоз, как считалось, сильно терял свою влагу — вымерзал. Поэтому вывозили обычно ранней весной: разбрасывали, как только вскроются поля, и тут же запахивали — «дабы не потерять ему силы». Запахивали навоз очень тщательно: если какие-то пласты остались незакрытыми, засыпали их землей граблями.
   Крестьяне Центральной России применяли в качестве удобрения также золу (особенно на глинистых почвах), болотный ил, лесной перегной. Местами «почиталось за правило золить поля, засеянные просом, ячменем, гречихой и овсом».
   Стремясь освятить все свои сельскохозяйственные работы, получить на них благословение Божие, крестьяне особенно выделяли пахоту и сев, как начало земледельческого цикла. На запашку и засев общиныприглашали священника отслужить молебен о поле. Молебну предшествовал крестный ход с иконами от храма до места работ. По сведениям к. 1890–х из с. Березово Лихвинского у. Калужской губ., во время засева священник после молебна с водосвятием сам бросал на пашню первую горсть посевного зерна, взяв ее из севалки, где было смешано сборное зерно — от каждого двора. Затем он шел краем поля поперек всех полос в сопровождении дьячка с водосвятной чашей и кропил. И сразу же за ним двигался крестьянин, выбранный на сходке для почина сева. Общественные молебны, т. е. заказанные общиной, бывали также во время сева и после окончания его. Крестные ходы и молебны с водосвятием на засеянных уже полях приурочивались обычно ко дню свт. Николая Чудотворца(9 мая ст. ст.), и ход шел по полям с иконою этого святого.
   Повсеместно был распространен благочестивый обычай общей семейной молитвы в доме перед началом пахоты и сева. По Воронежской, напр., губ. он описан так (сообщение в Теннишевское бюрописаря Александрова из с. Нижне-Покровского Бирючинского у.): «Весною, когда намерены начать в поле пахать или сеять, крестьяне, готовясь к отъезду, собираются в избу, становят на стол хлеб, соль и похрестники (кресты из теста, испеченные в среду крестопоклонной недели Великого поста. — М.Г.), а зажиточные вместо последних иногда просвиры (спеченные на Благовещенский день), и тут молятся Богу, кладя земные поклоны; потом, взявши с собою со стола хлеб, соль, кресты или просвиры, отправляются в поле». В Орловском у. (Орловская губ.) перед выездом в поле на сев вся семья становилась на молитву, но читал вслух «Отче наш», а также молитву Илье Пророкусам сеятель. Перед иконой горела пасхальная свечка, и все съедали по кусочку оставленного для этого случая пасхального кулича. «Всякое дело надо начинать с молитвой, — записал крестьянин Ф. Зобнин в своих воспоминаниях о «круговороте крестьянской жизни» в с. Усть-Ницынском Тюменского округа. — С этого же начинается и пахота. Когда лошади уже бывают запряжены, вся семья собирается в горницу, затворяют двери и пред иконами затепливают свечки. Перед началом молитвы, по обычаю, все должны присесть, а потом уже вставать и молиться. После молитвы в хороших семьях сыновья, отправляющиеся на пашню, кланяются родителям в ноги и просят благословения».
   Обычаи, связанные с пахотой и севом, имели варианты в разных местах и семьях. В некоторых местах считали необходимым изолировать сеятеля от жены: он ночевал в течение всего времени сева под навесом амбара или погреба либо в шалаше, специально сооружавшемся из сена на крыше стайки (крытого двора для скота). Перед первым севом он должен был помыться в бане и одеться во все чистое. Как правило, после благословения старшими в доме вся семья провожала сеятеля до ворот.
   Выехав в поле, пахарь или сеятель снова молился, сняв шапку и обратясь на восток. В первую борозду закладывали обычно средокрестную лепешку с выдавленным на ней крестом или похрестники и запахивали. А при первом севе зарывали яйцо, которое сохраняли от Пасхипод иконой Божией Матери.
    М. М. Громыко
 
    ПАХРОМСКАЯ,чудотворная икона Пресвятой Богородицы. Явилась в 1472 и, согласно летописи, «от нее кровь шла чудно вельми». Празднуется 3/16 декабря.
 
    ПЕЛАГИЯ АНТИОХИЙСКАЯ, Елеонская, Палестинская(подвизавшаяся в мужском образе) († 457), жительница сирийского города Антиохии, отличалась необыкновенной красотой и до обращения в христианство была блудницей. Однажды епископы Сирии собрались в Антиохии для обсуждения церковных дел. Среди них был и еп. Нонн, управлявший Церковью палестинского города Гелиополь. Епископы просили Нонна, как старейшего из них, произнести им назидание. В это время мимо храма, где они собрались, проходила Пелагия, богато одетая и украшенная. Прав. Нонн воспользовался ее примером, сказав, что христианам следует так тщательно украшать добродетелями свои души, как эта женщина украсила себя драгоценностями. У себя дома епископ стал молиться о духовном спасении Пелагии. И Господь внял его молитве. В другой раз, когда Нонн произносил проповедь в церкви, проходившая мимо Пелагия была глубоко тронута долетевшими до нее словами. Глубокое раскаяние охватило женщину. Она пожелала принять св. крещение. По церковным правилам бывшие блудницы должны были пройти испытательный срок, если за них не выступит поручитель. Еп. Нонн, прозрев силу нравственной перемены в душе Пелагии, сам стал ее поручителем-крестным. Крестившись, Пелагия передала свое имущество Церкви и удалилась тайно в Иерусалим, приняв там иночество. Так как Пелагия никому не открылась, что она женщина, то все посчитали ее за евнуха. На Елеонской горе — месте Вознесения Спасителя — она выкопала себе пещеру, в которой много лет провела в затворе. Гелиопольский диакон Иаков стал свидетелем кончины св. Пелагии и записал историю ее жизни.
   Память прп. Пелагии отмечается 8/21 октября.
 
    ПЕНЗА, центр Пензенской обл. Расположен на Приволжской возвышенности, на р. Суре (приток Волги). Население 534,6 тыс. чел.
   Основан в 1663 как сторожевой пункт (деревянный острог с небольшим посадом) на юго-восточной окраине Русского государства. С 1719 центр наместничества, с 1796 — губернии. С 1797 уездный город Саратовской губ. С 1801 вновь ее центр. В 1874 через Пензу пролегла Сызранско-Вяземская железная дорога, в 1895 открыта железная дорога Пенза — Рузаевка. В к. XIX в. в Пензе действовало свыше 160 небольших фабрик и заводов. С 1928 Пенза — центр Пензенского округа Средневолжского края.
 
    ПЕНИЕ ЦЕРКОВНОЕ, православная русская церковь допускает в богослужении только вокальную музыку — пение. Русское церковное пение пришло на Русь вместе с христианством. Владимир Святойпосле своего крещения в Корсуни привез с собой в Киев демественников (т. е. певцов) «от славян». С царицей Анной прибыли в Киев греческие певцы, прозванные «царицыными». Наше древнейшее церковное пение явилось к нам, таким образом, вполне готовым и было византийского происхождения. В XI в. греческие певцы-учителя насаждают у нас «изрядное осмогласие» (т. е. систему восьми греческих гласов, или напевов, положенных в основу нашего богослужебного пения). Возникают школы пения в Смоленске, Новгороде, во Владимире, а также «крылосы», т. е. певческие хоры, в разных городах. Сохранились известия и о «гораздых» (сведущих, опытных) певцах, прославленных современниками за их искусство (может быть не только певческое, но и композиторское). Церковное пение знали и любили и светские люди: летопись сообщает, что князь Бориспел псалмы перед своею кончиной; кн. Михаил Тверской«бе зело любяй церковное пение». Есть указания, что и народ иногда принимал участие в церковном пении, напр, при перенесении мощей свв. кн. Борисаи Глеба. Собор 1274 выразил желание, чтобы церковное чтение и пение производилось людьми особо для того посвященными.
   В XI и XII вв. начинают замечаться у нас и самостоятельные попытки если не композиторства, то по крайней мере «распева» новых текстов на известные уже мелодии, что, во всяком случае, требовало известной сноровки и музыкальности. Стихиры на перенесение мощей свт. Николаяв Барград (1087), Феодосию Печерскому(1095), в честь свв. кн. Бориса и Глеба (1108) составлены русскими певцами и встречаются уже в древнейших наших певческих книгах XII в.
   Первоначальные наши нотные книги представляли два текста: греческий и славянский. Последнему отводилось главное место, но греческий текст держался долго, еще в сер. XIII в., ввиду плохого знания славянского языка первыми иерархами-греками. Нередко один клирос пел по-гречески, а другой — по-славянски. Нотация наших древних певческих книг состояла из особых знаков, называвшихся знаменами, столпами, позже крюками или крюковыми знаменами и ставившихся прямо над текстом, без всяких линеек, как древнегреческие нотные знаки и средневековые европейские невмы. Это обстоятельство позволяет предполагать связь между всеми этими родами нотации. Древнейший вид этой нотации, употреблявшийся с XI по XIII вв. в так называемых «кондакарях», носит название «кондакарного знамени», ключа к его пониманию мы до сих пор не имеем, что лишает нас древнейшего и потому в высшей степени важного в научном отношении исторического материала. Рядом с кондакарным знаменем находим и «столповые» знамена, которые впоследствии совсем вытесняют кондакарную нотацию. Термин «столповое» знамя, по-видимому, происходил оттого, что им изображалось «осмогласное» богослужебное пение, порядок же последования гласов назывался «столпом». И та, и другая нотации едва ли определяли точно не только ритмическое значение тонов, но и их относительную высоту: скорее это были мнемонические знаки, долженствовавшие напоминать певцу мелодию, знание которой приобреталось путем практического обучения в школах, частью исключительно певческих, частью общеобразовательных.
   Древнейшие памятники «столпового», «знаменного» или «крюкового» пения не восходят дальше XII в. («стихирарь» 1152). Сохранившийся в этих памятниках «столповой», или «знаменный», распев является самым древним и основным среди всех прочих наших церковных распевов (новогреческого, болгарского, киевского, разных местных и т. д.). Знаменный распев является «греко-славянским», образовавшимся из древнегреческого пения в славянских землях и получившим там и свою особую нотацию. Это подтверждается рядом певческих терминов болгарского и греческого происхождения. По общераспространенному взгляду историков, знаменный распев за время с XII по XVI в. не изменился существенно ни в мелодическом отношении, ни в способе изображения и виде «знамен». В к. XIV в. древнее столповое знамя делается скорописным и менее каллиграфическим, но еще в н. XVI в. мелодия его и число самих письменных знаков, или знамен, остаются те же, как и в XII в. Изучение знаменного пения совершалось сначала без помощи каких-либо письменных руководств; единственным пособием служили «разводы», т. е. изображения «многостепенных» знамен (где одна фигура изображала несколько нот) с помощью «единостепенных» знамен, появляющихся в к. XIV и п. XV в. Только со 2–й пол. XV в. являются настоящие руководства к чтению знамен, в форме особых приложений к разным нотным книгам, преимущественно к ирмологам и стихирарям. В к. XV в. начинаются изменения и в самой мелодии знаменного распева, подвергавшейся расширению посредством вариации и особых вставных пространных мелодий (так называемые лица и фиты).
   В Новгороде в н. XV в. были хорошие певцы (новгородские крылошане). Уже в к. XV в., однако, встречаются жалобы архиеп. Геннадияна то, что в Новгороде «подъяки — ребята глупые и озорные; мужики озорные на клиросе поют». Школы того времени ничего не могли сделать для правильной подготовки певцов. К ошибкам и искажениям мелодии присоединилось еще изменение самого текста знаменных песнопений, вызванное стремлением сохранить самый напев в древнем его виде неприкосновенно. Церковные песнопения распеты были знаменным распевом еще в то время, когда ъи ьпроизносились если не во всех, то, по крайней мере, в некоторых положениях в слове. В древнейших памятниках знаменного пения мы находим нередко одинаковое положение на ноты как слогов с гласными а, о, у, иит. д., так и слогов с гласными ъи ь. Когда в древнерусском языке гласные ъ, и ьсовершенно исчезли в открытых слогах, а в закрытых превратились в ои е, ноты знаменной мелодии во многих местах пришлись уже на согласные звуки, вследствие чего некоторые ноты оказывались как бы лишними, ненужными. Чтобы сохранить их в неприкосновенности, на место исчезнувших ъ, и ьподставлены были в тексте гласные ои е, развивавшиеся из этих звуков только в известных, определенных положениях. Переход гласных ъи ьв ои епри указанных условиях произошел уже к XIII в.; между тем в нотных книгах замена ъи ьпосредством ои есказывается лишь в н. XIV в., а изменение текста нотных книг в указанном направлении происходит еще позднее — в к. XIV и н. XV вв. Изменение это коснулось только текстов для пения; тексты для чтения ему не подверглись. Отсюда сильная разница между текстами для пения и текстами для чтения, получившая имя «раздельноречия». Образчиком такого «раздельноречия» может служить следующий отрывок: старый текст («старое истинноречие») — «согрешихом, беззаконовахом, не оправдихом пред Тобою, ни соблюдохом, ни сотворихом, якоже заповеда нам, но не предажь нас до конца, отеческыи Боже»; новый текст (1515, «раздельноречие») — «согрешихомо и беззаконовахомо, не оправдихомо передо Тобою, ни соблюдохомо, ни сотворихомо, якоже заповеда намо, но не предаиже насо до конеца, отеческыи Боже». Благодаря часто встречающемуся слогу «хомо», в народе такое исполнение богослужебного пения стали звать «хомовым» пением; отсюда грецизованная форма «хомония». В связи с этим явлением в истории одноголосного духовного пения России различаются три периода: 1) старого истинноречия, или праворечия (с XI до XIV вв.), 2) раздельноречия, или хомонии (с XIV в. до 2–й пол. XVII в., когда приняты были меры к исправлению текста) и 3) нового истинноречия (со времени исправления текста до сих пор).
   В н. XVI в. мы находим повсеместное нестроение и безурядицу в церковном пении, рядом с усилением хомонии, особенно резко разошедшейся к этому времени с живой разговорной речью и церковным чтением. «Знаменное» письмо кн. XVI в. также усложнилось; число крюковых знаков увеличилось (явилось немало новых вариаций уже прежде известных знаков). В тексте являются различные вставки, не имеющие никакого отношения к тексту и вводившиеся только для большего протяжения напева и придания ему вящей торжественности. Таково, напр., болгарское слово хубово («красиво, хорошо») или хабува. Сначала оно писалось в сокращении на полях потных книг; в н. XV в. оно уже выписывается вполне, а в к. XV в. и н. XVI в. вносится в текст и поется вместе с ним. Подобные вставки назывались «попевками» и встречают себе параллель в греческих «кратиматах», употребительных и доныне у болгар и греков (на Афоне, в Пантелеимоновском монастыре), напр, в виде припева «терирем, те терирем, терирем». «Попевки» эти расширялись с течением времени все больше и больше на счет текста, нередко достигая чудовищных размеров. В старообрядческом современном пении сохранилась попевка «аненайка». Наконец, в 1–й пол. XVI в. явилось совместное пение в два и три голоса нескольких песнопений с разным текстом, вытекавшее из желания сократить продолжительность службы, не погрешая против устава, требовавшего исполнения всех показанных песнопений. Все эти непорядки церковного пения начинают обращать на себя внимание правительства и высшего духовенства. В 1503 издается распоряжение о пополнении «клиросов» опытными певцами из вдовых священников и диаконов. Была сделана даже неудавшаяся, из-за вражды с Ливонским орденом, попытка выписать из-за границы опытных в церковном пении лиц.