Страница:
– Стало быть, мятеж против Мятежника. Пришлось срочно сменить тело. Неблагородно, но благоразумно, – Демид старался подавить ярость, поднимающуюся в душе. – Ядро, ты ненавидишь Алексея, скажи честно? Он слишком хотел остаться человеком, и мешал осуществлению твоих планов?
– Нет, не ненавижу его. Я вообще мало способен к проявлению каких-либо человеческих чувств. Мой удел – накопление информации и помощь Защитнику, насколько это возможно.
– Где-то я уже слышал эти слова. Ага, во Внутреннем Мире! В дурном компьютере Алексея, который только что чуть не угробил меня. "Вы – мой хозяин, вы имеете право на любую информацию…" Мудрец, этот сукин сын…
– Ага, видишь, и тебе нравится далеко не все, что сделал Алексей – пусть даже с благими намерениями. Должен тебе признаться: суть Внутреннего Мира вовсе не компьютерная. Внутренний Мир – это и есть я, Нуклеус!
– Черт возьми! Я чувствовал, что что-то здесь не так! Ты дурил меня столько времени! Неужели нельзя было сделать все просто, без дешевого выпендрежа? Я очухиваюсь, обнаруживаю, что стал Защитником, нахожу в руке Ядро, то есть тебя, и ты мне популярно объясняешь, что со мной произошло! Или ты все же надеялся, что я отсеюсь?
– Это Алексей. Он придумал все это. Он предпочел использовать меня подобным образом. Я был против бессмысленного нагромождения персонажей-фантомов, этих псевдоинтеллектуальных юнитов с претензиями на разум. Сам видишь, к чему это привело. Но что я мог поделать? Алексей считал, что только мой мощный мозг в состоянии переварить всю информацию. Мне приходилось поддерживать сложнейшую систему, предоставляя свою память для бесчисленных выжимок из книг всего мира, не имеющих порой ни малейшего смысла.
– Здорово, – раздражение Демида ничуть не уменьшилось. – Отлично! Значит, так: Ан-Тирита, он же Алексей Петрович Куваев, он же Демид, то есть я. А еще: Ядро, или, как оно само себя называет, Нуклеус, оно же вышеупомянутый Ан-Тирита, оно же компьютер Алексея в лице двух сотен его придурков-персонажей. Все это одно и то же лицо, которое разговаривает с собой, спорит, бьет друг друга, то есть, себя, по морде, а порою и пытается самого себя убить. Слушай, это же слишком просто! Может быть, ты что-то скрываешь, и еще десяток-другой моих "я" стоит где-нибудь за углом с дубиной в руках? Говори лучше сразу, морально я готов. Подумаешь, десятком больше, десятком меньше!
– Нет, больше не скажу ничего, – Голос Ядра снова обрел бесстрастность.
– Столько кусочков и воплощений Ан-Тириты! Но хоть кто-нибудь из них знает всю информацию о нем? Надо же сложить всю эту раскиданную мозаику в единую, логическую картину!
– Это я. Нуклеус. Я создан для того, чтобы знать об Ан-Тирите все. Я связан с ним непрерывно. Каждую секунду я знаю, что происходит с ним, и не забываю ничего и никогда.
– Почему же ты не помог Алексею, скотина? – вырвалось у Демы. – Почему ты не помог ему в поисках Врат в Мир Тьмы? Неужели за столько веков в тебе не накопилось знаний о том, как устроен Мир Тьмы, как эти крокодилы ползучие попадают к нам, как заткнуть дырку, через которую они лезут? Наверно, существующее положение устраивает тебя – пускай себе Абаси ползут по одному – ты выследишь и убьешь их, переиграешь в головоломной игре, сменив при этом очередной десяток "тел", и останешься в веках – гордый и могучий Мятежник, осквернитель основ, Защитник рода человеческого! Тебе не нужны ни слава, ни даже известность – пускай этим тешатся люди-муравьишки, это их жалкий удел. Зато ты – единственный и неповторимый из Абаси, вставший над всеми, перекрывший всем кран, не пускающий их во владения, во веки веков бывшие их вотчиной. Ты сам решаешь, что такое добро и зло, и добро здесь – прежде всего удовлетворение твоих собственных амбиций…
– Ты не прав, Демид. Так же говорил и Алексей. Ты говоришь об Ан-Тирите, как об обычном человеке, с его низменным стремлением к власти и наслаждениям. Да, Мятежник изменился с течением тысячелетий, но не настолько приблизился к человеку, чтобы соответствовать ничтожной логике, которую ты изложил. Ан-Тирита кровно заинтересован, чтобы полностью перекрыть Врата, ведущие в мир людей. И в этом интересы его совпадали с интересами Алексея. Но за все тысячелетия не появилось ни крохи информации о том, как сделать это. Мир Абаси – такая же загадка для меня, как и в первые дни после Мятежа, когда в память мою безжалостно вторглась ледяная рука Тьмы. Алексей – не первый и не последний, кто пытается разрешить эту загадку, но он пренебрег опасностью, исходящей от Гоор-Готы и поплатился за это.
– Ладно, – примирительно пробурчал Демид. – Будем считать, что все так. Стало быть, моя задача – разобраться с тем Абаси, который проник сейчас на Землю. С Табунщиком, как его называют в газетах. Кстати, ты, случайно, не знаешь, как его зовут?
– Нет, конечно. Это самое важное – Имя. Если ты узнаешь его, получишь ключ к победе над Духом – сможешь составить вербальную формулу, иначе говоря, заклинание, разрывающее связи Духа с его телесной оболочкой. Когда-то Кергши знал имена всех Абаси, живших в мире людей, и это помогло ему расправиться с ними. Но после Мятежа изменилась его суть, изменилось и Имя, эту суть отражающее. Он стал называться Ан-Тирита. Никому из Абаси имя сие неведомо, Мятежнику удается сохранить его в тайне со времен перевоплощения.
– А можно вычитать Имя Абаси из его мыслей?
– Нет, невозможно. Не ты его Имя, ни он твое услышать не сможете. Это блокировка – словно шумовая заслонка, она не позволяет Имени выйти за пределы твоего "я", не позволяет тебе произнести его вслух или написать его на бумаге.
– Так, так… – Дема почувствовал охотничий азарт, вытесняющий из души обиды и претензии к Нуклеусу. – А дальше, дальше-то что? Ну, узнаю я его Имя. Как ему башку отрубить, я уже знаю. А заклинание как составить? Ты мне расскажи побольше всего. А то я как младенец беспомощный.
– Не спеши. Все не так просто. Всему свой черед. Когда придет время, я подскажу тебе.
– Вот те раз! Опять секреты! А тебе не кажется, что, если я буду знать кое-что из моего тысячелетнего опыта по уничтожению Духов, то буду гораздо более могучим и непобедимым соперником?
– Не кажется. Строй свою жизнь по-своему. Тысячи раз Ан-Тирита сражался с врагом, тысячи раз находил лазейки в его сознание, сламывал его волю и побеждал. И каждый раз это было по-новому. Ибо Кергши, создавая меня, сделал так, что я не могу выложить подробности существования прежних Защитников. И это разумно. Будь ты отягощен знанием обо всех своих предшественниках, ты имел бы разум тысячелетнего старца, знающего все на свете, но неспособного принять новое, нестандартное решение. Это изменило и поработило бы твою личность, о сохранении которой ты так заботишься. Может быть, в самую тяжелую минуту, когда жизнь твоя будет висеть на волоске, ты вспомнишь что-нибудь из прежних своих жизней, и это поможет тебе. Но пока будь терпелив – найди врага и изучи его. Вы будете знать друг друга в лицо, будете кружить друг против друга, как два хищника, не решающиеся напасть первыми и собирающие силы. Но время придет, и схватка случится. Может быть, будет и не одно сражение – но в итоге ты должен победить. Ты просто не можешь не победить, слышишь?
– Слышу, слышу. Психотерапия. Настраиваешь меня на победу.
Демид задумался. Сотни вопросов только что были готовы сорваться с уст его, но сейчас он вдруг почувствовал усталость – мозг его был переполнен, словно волшебный горшок с кашей, лезущей из-под крышки во все стороны. Хватит, с него довольно. Ему нужно вернуться домой, завалиться на свой диван, крепко обнять подушку и заснуть. Должно пройти время, чтобы переварились все знания, выплеснутые на него.
– Слушай, Нуклеус, с меня довольно…
– Знаю, знаю. Диван, теплая постелька и все такое. Ты прав. Отправляйся домой, в свое тело. Только побеспокойся прежде о моей безопасности.
– Это как?
– Ты найдешь меня в компьютере.
– А как ты выглядишь?..
Демид не успел договорить. Он почувствовал движение – его снова поволокло стремительным потоком. Снова душа его полетела кверх тормашками в аэродинамическую трубу потустороннего мира.
Демид стряхнул с головы металлическую полусферу, она распалась в его руках на две половинки. Дема бросил их на пол.
– Мусор. Все – мусор, куча хлама, – Демид обвел взглядом дымящуюся аппаратуру, разбитые склянки на столе, разорванное взрывом кресло, изрешеченную обломками дверь. – Восстановлению не подлежит. И слава Богу! Внутренний Мир… Самый совершенный мир иллюзий… Да пошел он!.. – Демид поддал ногой коробку для дискет. – Дерьмо собачье!
Он подошел к корпусу компьютера. Системный блок был единственным предметом, уцелевшим на столе. Дема поднял его и снова поразился его тяжести – килограммов на семьдесят тот тянул. Демид вцепился пальцами в оплавленную щель дисковода и с треском выдрал пластмассовую панель. Поток камней хлынул в образовавшееся отверстие. Демид посмотрел на них бессмысленным взглядом, приподнял корпус и вывалил все его содержимое на пол. Булыжники покатились по комнате, пытаясь улизнуть под диван. Демид прижал к груди пустой металлический параллелепипед и надорвал край металлического листа. Он стоял, тупо разрывая железо на полосы, словно картон. Было ясно, что ничего в компьютере не содержалось – никаких транзисторов, плат, кулеров, шлейфов, интегральных схем и прочей тому подобной начинки.
"Успокойся. Что ты разнервничался как кисейная барышня? Да, все перевернулось с ног на голову. Да, ты не можешь изменить цель своего существования. Но ведь ты всегда хотел знать, для чего предназначен, верил в свое высшее предначертание. Вот и напоролся. По крайней мере, выбор действий за тобой!"
Демид нагнулся и выискал взглядом в груде камней Ядро.
Почему-то он не сомневался, что это Нуклеус, хотя внешне булыжник ничем не отличался от своих молчаливых собратьев. Демид взял его в руку и подбросил. Камень, величиной с куриное яйцо, мягко шлепнулся в ладонь.
– Нуклеус, это ты?
Молчание. Или это был не искомый предмет, или Ядро не желало разговаривать с Демидом.
"Может быть, мне приснилась вся эта белиберда? Жаль, сказка уже начала мне нравиться ".
– Слышь, Ядро, ты чего молчишь? Думаешь, я не знаю, что это ты? Сейчас ты у меня запоешь!
Демид открыл форточку и запустил камнем в морозный свет. Он ожидал, что Ядро сделает пируэт в воздухе и вернется к своему хозяину, подобно бумерангу. Но булыжник описал дугу и безропотно утонул в сугробе, далеко внизу. Дема, чертыхаясь, напялил куртку и поплелся на улицу.
Минут пять ушло на разрывание снега и поиски камня. Пальцы Демида вконец заледенели, когда он наконец-то нащупал Ядро и сунул его в карман.
– Ну что, Нуклеус, доволен?
Никакого ответа. Почему-то такое свинское поведение камня еще больше уверило Демида, что в руках у него – Ядро. Во всяком случае, будь Демид на месте Нуклеуса, он поступил бы точно так же.
Дема вернулся домой, в разгромленную комнату, открыл сейф, аккуратно положил камень в угол и закрыл его стопкой документов.
ГЛАВА 20.
– Нет, не ненавижу его. Я вообще мало способен к проявлению каких-либо человеческих чувств. Мой удел – накопление информации и помощь Защитнику, насколько это возможно.
– Где-то я уже слышал эти слова. Ага, во Внутреннем Мире! В дурном компьютере Алексея, который только что чуть не угробил меня. "Вы – мой хозяин, вы имеете право на любую информацию…" Мудрец, этот сукин сын…
– Ага, видишь, и тебе нравится далеко не все, что сделал Алексей – пусть даже с благими намерениями. Должен тебе признаться: суть Внутреннего Мира вовсе не компьютерная. Внутренний Мир – это и есть я, Нуклеус!
– Черт возьми! Я чувствовал, что что-то здесь не так! Ты дурил меня столько времени! Неужели нельзя было сделать все просто, без дешевого выпендрежа? Я очухиваюсь, обнаруживаю, что стал Защитником, нахожу в руке Ядро, то есть тебя, и ты мне популярно объясняешь, что со мной произошло! Или ты все же надеялся, что я отсеюсь?
– Это Алексей. Он придумал все это. Он предпочел использовать меня подобным образом. Я был против бессмысленного нагромождения персонажей-фантомов, этих псевдоинтеллектуальных юнитов с претензиями на разум. Сам видишь, к чему это привело. Но что я мог поделать? Алексей считал, что только мой мощный мозг в состоянии переварить всю информацию. Мне приходилось поддерживать сложнейшую систему, предоставляя свою память для бесчисленных выжимок из книг всего мира, не имеющих порой ни малейшего смысла.
– Здорово, – раздражение Демида ничуть не уменьшилось. – Отлично! Значит, так: Ан-Тирита, он же Алексей Петрович Куваев, он же Демид, то есть я. А еще: Ядро, или, как оно само себя называет, Нуклеус, оно же вышеупомянутый Ан-Тирита, оно же компьютер Алексея в лице двух сотен его придурков-персонажей. Все это одно и то же лицо, которое разговаривает с собой, спорит, бьет друг друга, то есть, себя, по морде, а порою и пытается самого себя убить. Слушай, это же слишком просто! Может быть, ты что-то скрываешь, и еще десяток-другой моих "я" стоит где-нибудь за углом с дубиной в руках? Говори лучше сразу, морально я готов. Подумаешь, десятком больше, десятком меньше!
– Нет, больше не скажу ничего, – Голос Ядра снова обрел бесстрастность.
– Столько кусочков и воплощений Ан-Тириты! Но хоть кто-нибудь из них знает всю информацию о нем? Надо же сложить всю эту раскиданную мозаику в единую, логическую картину!
– Это я. Нуклеус. Я создан для того, чтобы знать об Ан-Тирите все. Я связан с ним непрерывно. Каждую секунду я знаю, что происходит с ним, и не забываю ничего и никогда.
– Почему же ты не помог Алексею, скотина? – вырвалось у Демы. – Почему ты не помог ему в поисках Врат в Мир Тьмы? Неужели за столько веков в тебе не накопилось знаний о том, как устроен Мир Тьмы, как эти крокодилы ползучие попадают к нам, как заткнуть дырку, через которую они лезут? Наверно, существующее положение устраивает тебя – пускай себе Абаси ползут по одному – ты выследишь и убьешь их, переиграешь в головоломной игре, сменив при этом очередной десяток "тел", и останешься в веках – гордый и могучий Мятежник, осквернитель основ, Защитник рода человеческого! Тебе не нужны ни слава, ни даже известность – пускай этим тешатся люди-муравьишки, это их жалкий удел. Зато ты – единственный и неповторимый из Абаси, вставший над всеми, перекрывший всем кран, не пускающий их во владения, во веки веков бывшие их вотчиной. Ты сам решаешь, что такое добро и зло, и добро здесь – прежде всего удовлетворение твоих собственных амбиций…
– Ты не прав, Демид. Так же говорил и Алексей. Ты говоришь об Ан-Тирите, как об обычном человеке, с его низменным стремлением к власти и наслаждениям. Да, Мятежник изменился с течением тысячелетий, но не настолько приблизился к человеку, чтобы соответствовать ничтожной логике, которую ты изложил. Ан-Тирита кровно заинтересован, чтобы полностью перекрыть Врата, ведущие в мир людей. И в этом интересы его совпадали с интересами Алексея. Но за все тысячелетия не появилось ни крохи информации о том, как сделать это. Мир Абаси – такая же загадка для меня, как и в первые дни после Мятежа, когда в память мою безжалостно вторглась ледяная рука Тьмы. Алексей – не первый и не последний, кто пытается разрешить эту загадку, но он пренебрег опасностью, исходящей от Гоор-Готы и поплатился за это.
– Ладно, – примирительно пробурчал Демид. – Будем считать, что все так. Стало быть, моя задача – разобраться с тем Абаси, который проник сейчас на Землю. С Табунщиком, как его называют в газетах. Кстати, ты, случайно, не знаешь, как его зовут?
– Нет, конечно. Это самое важное – Имя. Если ты узнаешь его, получишь ключ к победе над Духом – сможешь составить вербальную формулу, иначе говоря, заклинание, разрывающее связи Духа с его телесной оболочкой. Когда-то Кергши знал имена всех Абаси, живших в мире людей, и это помогло ему расправиться с ними. Но после Мятежа изменилась его суть, изменилось и Имя, эту суть отражающее. Он стал называться Ан-Тирита. Никому из Абаси имя сие неведомо, Мятежнику удается сохранить его в тайне со времен перевоплощения.
– А можно вычитать Имя Абаси из его мыслей?
– Нет, невозможно. Не ты его Имя, ни он твое услышать не сможете. Это блокировка – словно шумовая заслонка, она не позволяет Имени выйти за пределы твоего "я", не позволяет тебе произнести его вслух или написать его на бумаге.
– Так, так… – Дема почувствовал охотничий азарт, вытесняющий из души обиды и претензии к Нуклеусу. – А дальше, дальше-то что? Ну, узнаю я его Имя. Как ему башку отрубить, я уже знаю. А заклинание как составить? Ты мне расскажи побольше всего. А то я как младенец беспомощный.
– Не спеши. Все не так просто. Всему свой черед. Когда придет время, я подскажу тебе.
– Вот те раз! Опять секреты! А тебе не кажется, что, если я буду знать кое-что из моего тысячелетнего опыта по уничтожению Духов, то буду гораздо более могучим и непобедимым соперником?
– Не кажется. Строй свою жизнь по-своему. Тысячи раз Ан-Тирита сражался с врагом, тысячи раз находил лазейки в его сознание, сламывал его волю и побеждал. И каждый раз это было по-новому. Ибо Кергши, создавая меня, сделал так, что я не могу выложить подробности существования прежних Защитников. И это разумно. Будь ты отягощен знанием обо всех своих предшественниках, ты имел бы разум тысячелетнего старца, знающего все на свете, но неспособного принять новое, нестандартное решение. Это изменило и поработило бы твою личность, о сохранении которой ты так заботишься. Может быть, в самую тяжелую минуту, когда жизнь твоя будет висеть на волоске, ты вспомнишь что-нибудь из прежних своих жизней, и это поможет тебе. Но пока будь терпелив – найди врага и изучи его. Вы будете знать друг друга в лицо, будете кружить друг против друга, как два хищника, не решающиеся напасть первыми и собирающие силы. Но время придет, и схватка случится. Может быть, будет и не одно сражение – но в итоге ты должен победить. Ты просто не можешь не победить, слышишь?
– Слышу, слышу. Психотерапия. Настраиваешь меня на победу.
Демид задумался. Сотни вопросов только что были готовы сорваться с уст его, но сейчас он вдруг почувствовал усталость – мозг его был переполнен, словно волшебный горшок с кашей, лезущей из-под крышки во все стороны. Хватит, с него довольно. Ему нужно вернуться домой, завалиться на свой диван, крепко обнять подушку и заснуть. Должно пройти время, чтобы переварились все знания, выплеснутые на него.
– Слушай, Нуклеус, с меня довольно…
– Знаю, знаю. Диван, теплая постелька и все такое. Ты прав. Отправляйся домой, в свое тело. Только побеспокойся прежде о моей безопасности.
– Это как?
– Ты найдешь меня в компьютере.
– А как ты выглядишь?..
Демид не успел договорить. Он почувствовал движение – его снова поволокло стремительным потоком. Снова душа его полетела кверх тормашками в аэродинамическую трубу потустороннего мира.
* * *
Едва Дема открыл глаза, как удушливая гарь ворвалась в его легкие и вышла с надсадным кашлем. Потолок комнаты был покрыт черными разводами, и это было первое, что увидел Демид. Он лежал на полу и в бок ему впилось острым углом что-то жесткое. Демид осторожно пошевелился, боясь, что его насадило на штырь, как бабочку на булавку. Да нет, обошлось. Большой обломок кинескопа с неровными краями слегка задел кожу, и рана заживала на глазах, затягивалась нежной розовой тканью.Демид стряхнул с головы металлическую полусферу, она распалась в его руках на две половинки. Дема бросил их на пол.
– Мусор. Все – мусор, куча хлама, – Демид обвел взглядом дымящуюся аппаратуру, разбитые склянки на столе, разорванное взрывом кресло, изрешеченную обломками дверь. – Восстановлению не подлежит. И слава Богу! Внутренний Мир… Самый совершенный мир иллюзий… Да пошел он!.. – Демид поддал ногой коробку для дискет. – Дерьмо собачье!
Он подошел к корпусу компьютера. Системный блок был единственным предметом, уцелевшим на столе. Дема поднял его и снова поразился его тяжести – килограммов на семьдесят тот тянул. Демид вцепился пальцами в оплавленную щель дисковода и с треском выдрал пластмассовую панель. Поток камней хлынул в образовавшееся отверстие. Демид посмотрел на них бессмысленным взглядом, приподнял корпус и вывалил все его содержимое на пол. Булыжники покатились по комнате, пытаясь улизнуть под диван. Демид прижал к груди пустой металлический параллелепипед и надорвал край металлического листа. Он стоял, тупо разрывая железо на полосы, словно картон. Было ясно, что ничего в компьютере не содержалось – никаких транзисторов, плат, кулеров, шлейфов, интегральных схем и прочей тому подобной начинки.
"Успокойся. Что ты разнервничался как кисейная барышня? Да, все перевернулось с ног на голову. Да, ты не можешь изменить цель своего существования. Но ведь ты всегда хотел знать, для чего предназначен, верил в свое высшее предначертание. Вот и напоролся. По крайней мере, выбор действий за тобой!"
Демид нагнулся и выискал взглядом в груде камней Ядро.
Почему-то он не сомневался, что это Нуклеус, хотя внешне булыжник ничем не отличался от своих молчаливых собратьев. Демид взял его в руку и подбросил. Камень, величиной с куриное яйцо, мягко шлепнулся в ладонь.
– Нуклеус, это ты?
Молчание. Или это был не искомый предмет, или Ядро не желало разговаривать с Демидом.
"Может быть, мне приснилась вся эта белиберда? Жаль, сказка уже начала мне нравиться ".
– Слышь, Ядро, ты чего молчишь? Думаешь, я не знаю, что это ты? Сейчас ты у меня запоешь!
Демид открыл форточку и запустил камнем в морозный свет. Он ожидал, что Ядро сделает пируэт в воздухе и вернется к своему хозяину, подобно бумерангу. Но булыжник описал дугу и безропотно утонул в сугробе, далеко внизу. Дема, чертыхаясь, напялил куртку и поплелся на улицу.
Минут пять ушло на разрывание снега и поиски камня. Пальцы Демида вконец заледенели, когда он наконец-то нащупал Ядро и сунул его в карман.
– Ну что, Нуклеус, доволен?
Никакого ответа. Почему-то такое свинское поведение камня еще больше уверило Демида, что в руках у него – Ядро. Во всяком случае, будь Демид на месте Нуклеуса, он поступил бы точно так же.
Дема вернулся домой, в разгромленную комнату, открыл сейф, аккуратно положил камень в угол и закрыл его стопкой документов.
ГЛАВА 20.
– Демид, Дема, ты живой?
Дема открыл глаза и увидел лицо Леки. Никогда он не видел ее настолько перепуганной.
– Демочка, милый мой… Тебя пытались убить?
– Когда? – Дема честно пытался вникнуть в ситуацию. Его уже столько раз пытались лишить жизни, что он сбился со счета.
– Сейчас. Тут же все сгорело! Что, бомбу подложили? – Лека опустилась на колени и прижалась к Демиду. Ее трясло.
– Ладно, милая, не переживай так. – Демид обнял девушку и погладил по голове. – Ничего страшного. Это я так… Не поладил немножко с компьютером… Он не выдержал моего скверного характера и взорвался.
– Не смешно. – Лека вцепилась в рукав Демида так, будто его могло унести внезапно налетевшим ураганом. – Совсем не смешно. Ты что, ничего не знаешь?
– Ничего. Что случилось?
– Профессора убили. Подольского. Нашли с перекушенным горлом. Вообще, можно сказать, голову оторвали. В его собственной квартире. Мне знакомая девчонка из УВД рассказала. В газетах, конечно, ничего не пишут.
Демид молчал.
Нужно было сказать что-то… О том, что профессор погиб за правое дело в битве за счастье человечества. Какая чушь… Еще одна жертва в бесконечном списке издержек "великой борьбы за добро". "Я умру с именем божьих на устах ". Вряд ли профессор успел сказать хоть слово – сучий оборотень разодрал его морщинистую шею в долю секунды. Демид вздохнул. Жаль старика. В самом деле жаль. Подольский оказался стоящим человеком. Но он сам выбрал свою судьбу. Он был слишком стар, чтобы привыкнуть к другой жизни.
– Демид, ты знал, что это произойдет! – Глаза Леки потемнели от гнева. – Ты все знал! Ты мог защитить его! Чего тебе это стоило? Такой человек жизнь свою отдал, чтобы помочь тебе, а ты даже пальцем не шевельнул…
– Я ничего не мог сделать, – голос Демида прозвучал глухо и неубедительно. – Я предлагал ему свою защиту. Но он предпочел уповать на имя господне. Это уже по другому адресу. Я все же не бог, Лека. Подольский сам выбрал свой путь и прошел его до конца.
– Ты циник, Демид. Гнусный циник! Может быть, ты не видишь это со стороны, но твоя сверхчеловеческая сущность заставляет тебя смотреть на людей сверху вниз…
– Замолчи, – горько сказал Демид. – Я люблю людей! Я никогда не относился к людям высокомерно. Откуда тебе понять, что я переживаю сейчас, что я чувствую по отношению к этому человеку? Да, я не плачу, не рву на себе волосы, не умею я так – выставлять свои чувства напоказ. Может быть, это было бы легче – выплеснуть свое горе, свое унижение от бессилия. Но я просто молчу. Не торопись хлестать меня по щекам. Когда меня убьют, и ты будешь закапывать мой труп в лесу, у тебя будет время подумать, для кого я жил – для себя или для людей.
– Демид, опять ты чушь несешь…
– Думаешь, я для собственного удовольствия занимаюсь этим делом – лезу под пули, под нож, в вонючую вурдалачью пасть? Я пленник – такой же, как и ты! Пленник идеи, пленник обстоятельств. Но, по крайней мере, я разделяю эти убеждения. Ничто не заставило бы меня бороться за идеи, которые противоречат моему личному мировоззрению. Ты знаешь, я не удерживаю тебя. Ты нужна, очень нужна мне. Но если считаешь, что я настолько мерзок, что мне плевать на всех, в том числе и на тебя, что я могу предать тебя, подставить ради собственных интересов, то можешь уйти…
– Ну ладно, ладно, Дем. Я просто очень испугалась. Никуда я не уйду.
Лека побрела по комнате, спотыкаясь о камни, разбросанные по полу. Грустно подняла с пола обгорелую ветку новогодней елки. На ней чудом сохранился серебряный стеклянный колокольчик. Лека тронула его, он тихо звякнул.
– Вот тебе и Новый Год… А так хотелось встретить его спокойно. Говорят, как Новый Год встретишь, так его и проведешь. Демид, ты что, совсем уничтожил компьютер? Убил его?
– Компьютер – не человек, его нельзя убить.
– Но он же думал, разговаривал!
– Разговаривал он… Мразь такая… Лека, Ничего не трогай. Нет смысла прибираться здесь. Нам нужно покинуть это место, и как можно скорее.
– Жаль, – Лека провела пальцем по закопченной стене. – Мне было хорошо здесь с тобой. Ты знаешь, я даже думала, что наконец-то нашла свой дом, свою семью. Странную семью, конечно. Не муж, не брат, не любовник… Но все равно – ты мой. Ты ведь – мой, Демид?
– Волк уже подал свой знак, – Дема, как всегда, оставил признания Леки без внимания. – Волк показал зубки. Он чувствует мое присутствие, его притянет сюда, как магнитом. Поэтому надо уходить – нам еще рано с ним встречаться.
– Табунщик? Волколак? Это он?
– Именно. Наш неподражаемый враг, на которого мы охотимся. И который охотится на нас.
– Дем, – Лека замялась, – я, конечно, ничего в этом не соображаю, но, может быть, устроить ему здесь засаду? Ты столько искал его, а теперь, когда он сам идет тебе в руки, собираешься удрать? Ты же сильнее его, Демид! Поймай его в ловушку, и делай с ним, что хочешь.
– Ни черта я не сильнее, – Демид тяжело вздохнул. – Это уже не тот Табунщик, что подвешивал голых девочек за ноги. Это не человек и даже не волк. Он визитер из потустороннего мира. Нашим физическим законам он не подчиняется. Пулей его не подстрелишь, даже серебряной. В принципе, его можно убить. Но толку будет мало – тебе достанется лишь труп Табунщика, бездыханное тело бывшего человека. А разумная паразитирующая субстанция, именующая себя Духом Тьмы, моментально перескочит в новое человеческое сознание.
– Стандарт. Твой Дух вылеплен по стандартам американских ужастиков.
– Кстати, Дух может захватить и твое тело, Лека, если под рукой не окажется более подходящего. Вот тогда повеселишься… Правда, ты вряд ли подойдешь ему. Для этой цели он держит под рукой целый выводок "учеников". И еще: этот Дух, в отличие от чудовищ из фильмов, вовсе не собирается размножаться. Он живет в свое удовольствие, сидит в своем теле очень прочно, и, если не вышибить его оттуда, проживет в нем не одно столетие. Так что я не смогу убить его сейчас, при всем желании. Для этого нужно кое-что иное.
– И что же?
Демид не ответил.
Что-то тревожило его. Что-то изменилось в воздухе. Что-то опасное медленно, частица за частицей, просачивалось сквозь стены, заполняло пространство комнаты – бестелесно, но вполне ощутимо. А Демид все так же лежал на полу в куче мусора и молчал, пытаясь понять, что ему следует сейчас делать.
– Демид! – Визгливый голос Леки штопором впился в ухо. – Чего ты разлегся? Ты можешь ответить хоть на один вопрос? Человек ты, в конце концов? Может быть, ты такой же оборотень, как и этот твой вурдалак?
– Человек я, – сказал Демид.
– Человек? Это мы сейчас проверим, – Лека прищурилась и вцепилась в его штанину. Дема не успел даже дрыгнуть ногой – его спортивные штаны с бешеной скоростью пронеслись по голеням и лодыжкам. Лека запустила штанами в сторону. Секунда – и в руке Леки появился пистолет.
Демид съежился – не нравился ему этот внимательный глазок ствола. Он явно знал больше, чем Демид, и не собирался выдавать ему своих секретов.
"Идиотка. Что за цирк она опять устраивает? Откуда у нее пистолет? Выстрелит еще, чего доброго…"
Вскочить и вышибить оружие из руки девушки – что могло быть проще? Демид приподнялся на локте. Девчонка щелкнула предохранителем.
– Лежать! – Глаза Леки блестели, она закусила губу и возбужденно дышала.
– Лежу, – Демид улегся обратно и заложил руки за голову.
– Снимай трусы.
– Лека, перестань валять дурака! Я так не могу!
– Да ладно. Я знаю, тебе это нравится!
– Лека…
– Что, не достаточно? Мало эффектов? А вот так?
Пистолет оглушительно бабахнул, пуля ударила в пол у самого уха Демида.
"Ненормальная. Совсем с катушек съехала на почве нимфомании".
Демид молча стащил трусы и помахал ими, как флагом перемирия. Хорош он был сейчас – грязный, как кочегар, без трусов. Но главное, он почувствовал, как давно забытое истомное чувство растекается в нем, бежит горячей волной по животу и ниже. Он захотел! Захотел того, чего ему не хотелось так долго – после той злополучной ночи с Яной. Он хотел, и это было заметно невооруженным взглядом.
– Ого, такого у тебя я еще не видела! – Лека покачала пистолетом. – А я-то уж решила, что ты – импотент навечно!
"Я унижен, – сказал себе Демид. – Мне плохо, мне очень неприятно. Я должен встать и дать этой психопатке по лбу".
Это было ложью, и самовнушение не помогало. Демид прекрасно понимал, чего он хотел больше всего в эту минуту. Девушка, наставившая ему в лоб заряженное оружие, возбудила Демида. Он-то думал, что женщины никогда уже не будут волновать его, он приписывал это бесполости Духа, контролирующего его поведение. Но сейчас мужское начало его пробудилось снова – с силой, доставляющей боль.
Это было чертовски приятно!
– Лека, убери пушку. Я сделаю все, что ты захочешь…
"Все что я захочу. Теперь я хочу этого не меньше, чем ты, девочка".
– Ты сукин сын, Демид! Колдун чертов! Ты приворожил меня. Зачем? Чтобы использовать меня как безропотную рабыню? Как девочку для битья?
– Успокойся. Я всегда относился к тебе с уважением. И никогда не держал на привязи…
– Опять старые слова! "Всегда, никогда"… Ты сделал так, что я не могла смотреть ни на одного мужика, кроме тебя. Я хотела, постоянно хотела тебя, и не могла получить. Тебе было плевать на мои чувства. Ты отталкивал меня – специально, чтобы сделать веревку, обмотанную вокруг моей шеи, еще прочнее. Ты говорил о свободе, о своем праве человека выбирать свой путь. О свободе для себя, избранного. Ты лелеял свою чистоту, старательно внушал себе, что ради высшей цели должен избегать грязного совокупления. Но вот она, твоя суть, – Лека показала пистолетом на восставшее мужское достоинство Демида. – Стоит твоя суть вертикально.
– Прекрати. Ты ведешь себя, как дешевая садистка…
– Я? Боже упаси! Ты сам извращенец ненормальный! Все, что мне было нужно – толика любви. Ты перевоспитал меня, пробудил во мне человеческие чувства. Я верила, что у нас с тобой все может быть по-хорошему. Но тебе ни к чему любовь! Тебе нужна лишь борьба, насилие. Открутить кому-нибудь голову, раздробить череп – вот что возбуждает тебя по-настоящему! Думаешь, я не знаю про твою Яну? Я читала твои мысли, много раз проникала в твои сны. Ты вспоминаешь, как эта ведьмочка пыталась тебя убить. Вспоминаешь только это, и это возбуждает тебя! Может, когда-то ты был способен любить, как обычный человек. Но жизнь изувечила тебя…
Все это было ею. Ее собственный порыв. Ее игра. Она не обдумывала – анализ был чужд ее мозгу. Просто любовь, жалость и ненависть, смешавшись в сознании, родили этот импульс. И она поняла. Она поняла, как можно расшевелить этого человека, воскресить убитое в нем желание. Это было больно. Но это было необходимо сделать.
Лека расстегнула молнию и юбка упала к ее ногам. Затем медленно, не отводя пистолет от Демида, стянула трусики и кинула их на пол. Кровь Демида прилила к лицу, сердце его застучало быстро и звонко. Лека раздвинула ноги и уселась на бедра Демида. Холодный вороненый ствол пистолета уткнулся в его нос.
– Хочешь увезти меня отсюда? Чтобы я всю жизнь вспоминала, что прожила здесь с тобой так долго, что мылась в твоей ванной, спала с тобой в одной постели и ни разу не получила того, чего так хотела? Ладно, я уеду из этой квартиры, но сначала перепачкаю ее как следует. Оставлю здесь свой след на память. Открой рот!
Демид послушно разжал зубы и ствол пистолета лег ему на язык.
Все это было ею. Или почти все. Странный отзвук чужой воли – как оттенок горечи на языке, как незнакомое слово в ночной тишине. Лека тряхнула головой, отгоняя наваждение – она была слишком заведена, чтобы остановиться и прислушаться. Она хотела получить свое.
Она приподнялась и с размаху надвинулась на Демида. Он застонал – не от боли, но от вожделения. Она двигалась – вначале медленно, затем все быстрее и быстрее. Демид почувствовал, что теряет контроль над собой. Белые огненные шары роились в его голове, закручивались в ослепительный круг, готовый вырваться на свободу. Демид закрыл глаза, до боли сжал челюсти – все, что копилось в нем так долго, выплеснулось кипящим протуберанцем вместе с грохотом выстрела, разнесшим на части его мозги…
Лека вытерла слезы. Она поняла, что ЭТО было. И поняла, что ЭТО скоро вернется.
Дема открыл глаза и увидел лицо Леки. Никогда он не видел ее настолько перепуганной.
– Демочка, милый мой… Тебя пытались убить?
– Когда? – Дема честно пытался вникнуть в ситуацию. Его уже столько раз пытались лишить жизни, что он сбился со счета.
– Сейчас. Тут же все сгорело! Что, бомбу подложили? – Лека опустилась на колени и прижалась к Демиду. Ее трясло.
– Ладно, милая, не переживай так. – Демид обнял девушку и погладил по голове. – Ничего страшного. Это я так… Не поладил немножко с компьютером… Он не выдержал моего скверного характера и взорвался.
– Не смешно. – Лека вцепилась в рукав Демида так, будто его могло унести внезапно налетевшим ураганом. – Совсем не смешно. Ты что, ничего не знаешь?
– Ничего. Что случилось?
– Профессора убили. Подольского. Нашли с перекушенным горлом. Вообще, можно сказать, голову оторвали. В его собственной квартире. Мне знакомая девчонка из УВД рассказала. В газетах, конечно, ничего не пишут.
Демид молчал.
Нужно было сказать что-то… О том, что профессор погиб за правое дело в битве за счастье человечества. Какая чушь… Еще одна жертва в бесконечном списке издержек "великой борьбы за добро". "Я умру с именем божьих на устах ". Вряд ли профессор успел сказать хоть слово – сучий оборотень разодрал его морщинистую шею в долю секунды. Демид вздохнул. Жаль старика. В самом деле жаль. Подольский оказался стоящим человеком. Но он сам выбрал свою судьбу. Он был слишком стар, чтобы привыкнуть к другой жизни.
– Демид, ты знал, что это произойдет! – Глаза Леки потемнели от гнева. – Ты все знал! Ты мог защитить его! Чего тебе это стоило? Такой человек жизнь свою отдал, чтобы помочь тебе, а ты даже пальцем не шевельнул…
– Я ничего не мог сделать, – голос Демида прозвучал глухо и неубедительно. – Я предлагал ему свою защиту. Но он предпочел уповать на имя господне. Это уже по другому адресу. Я все же не бог, Лека. Подольский сам выбрал свой путь и прошел его до конца.
– Ты циник, Демид. Гнусный циник! Может быть, ты не видишь это со стороны, но твоя сверхчеловеческая сущность заставляет тебя смотреть на людей сверху вниз…
– Замолчи, – горько сказал Демид. – Я люблю людей! Я никогда не относился к людям высокомерно. Откуда тебе понять, что я переживаю сейчас, что я чувствую по отношению к этому человеку? Да, я не плачу, не рву на себе волосы, не умею я так – выставлять свои чувства напоказ. Может быть, это было бы легче – выплеснуть свое горе, свое унижение от бессилия. Но я просто молчу. Не торопись хлестать меня по щекам. Когда меня убьют, и ты будешь закапывать мой труп в лесу, у тебя будет время подумать, для кого я жил – для себя или для людей.
– Демид, опять ты чушь несешь…
– Думаешь, я для собственного удовольствия занимаюсь этим делом – лезу под пули, под нож, в вонючую вурдалачью пасть? Я пленник – такой же, как и ты! Пленник идеи, пленник обстоятельств. Но, по крайней мере, я разделяю эти убеждения. Ничто не заставило бы меня бороться за идеи, которые противоречат моему личному мировоззрению. Ты знаешь, я не удерживаю тебя. Ты нужна, очень нужна мне. Но если считаешь, что я настолько мерзок, что мне плевать на всех, в том числе и на тебя, что я могу предать тебя, подставить ради собственных интересов, то можешь уйти…
– Ну ладно, ладно, Дем. Я просто очень испугалась. Никуда я не уйду.
Лека побрела по комнате, спотыкаясь о камни, разбросанные по полу. Грустно подняла с пола обгорелую ветку новогодней елки. На ней чудом сохранился серебряный стеклянный колокольчик. Лека тронула его, он тихо звякнул.
– Вот тебе и Новый Год… А так хотелось встретить его спокойно. Говорят, как Новый Год встретишь, так его и проведешь. Демид, ты что, совсем уничтожил компьютер? Убил его?
– Компьютер – не человек, его нельзя убить.
– Но он же думал, разговаривал!
– Разговаривал он… Мразь такая… Лека, Ничего не трогай. Нет смысла прибираться здесь. Нам нужно покинуть это место, и как можно скорее.
– Жаль, – Лека провела пальцем по закопченной стене. – Мне было хорошо здесь с тобой. Ты знаешь, я даже думала, что наконец-то нашла свой дом, свою семью. Странную семью, конечно. Не муж, не брат, не любовник… Но все равно – ты мой. Ты ведь – мой, Демид?
– Волк уже подал свой знак, – Дема, как всегда, оставил признания Леки без внимания. – Волк показал зубки. Он чувствует мое присутствие, его притянет сюда, как магнитом. Поэтому надо уходить – нам еще рано с ним встречаться.
– Табунщик? Волколак? Это он?
– Именно. Наш неподражаемый враг, на которого мы охотимся. И который охотится на нас.
– Дем, – Лека замялась, – я, конечно, ничего в этом не соображаю, но, может быть, устроить ему здесь засаду? Ты столько искал его, а теперь, когда он сам идет тебе в руки, собираешься удрать? Ты же сильнее его, Демид! Поймай его в ловушку, и делай с ним, что хочешь.
– Ни черта я не сильнее, – Демид тяжело вздохнул. – Это уже не тот Табунщик, что подвешивал голых девочек за ноги. Это не человек и даже не волк. Он визитер из потустороннего мира. Нашим физическим законам он не подчиняется. Пулей его не подстрелишь, даже серебряной. В принципе, его можно убить. Но толку будет мало – тебе достанется лишь труп Табунщика, бездыханное тело бывшего человека. А разумная паразитирующая субстанция, именующая себя Духом Тьмы, моментально перескочит в новое человеческое сознание.
– Стандарт. Твой Дух вылеплен по стандартам американских ужастиков.
– Кстати, Дух может захватить и твое тело, Лека, если под рукой не окажется более подходящего. Вот тогда повеселишься… Правда, ты вряд ли подойдешь ему. Для этой цели он держит под рукой целый выводок "учеников". И еще: этот Дух, в отличие от чудовищ из фильмов, вовсе не собирается размножаться. Он живет в свое удовольствие, сидит в своем теле очень прочно, и, если не вышибить его оттуда, проживет в нем не одно столетие. Так что я не смогу убить его сейчас, при всем желании. Для этого нужно кое-что иное.
– И что же?
Демид не ответил.
Что-то тревожило его. Что-то изменилось в воздухе. Что-то опасное медленно, частица за частицей, просачивалось сквозь стены, заполняло пространство комнаты – бестелесно, но вполне ощутимо. А Демид все так же лежал на полу в куче мусора и молчал, пытаясь понять, что ему следует сейчас делать.
– Демид! – Визгливый голос Леки штопором впился в ухо. – Чего ты разлегся? Ты можешь ответить хоть на один вопрос? Человек ты, в конце концов? Может быть, ты такой же оборотень, как и этот твой вурдалак?
– Человек я, – сказал Демид.
– Человек? Это мы сейчас проверим, – Лека прищурилась и вцепилась в его штанину. Дема не успел даже дрыгнуть ногой – его спортивные штаны с бешеной скоростью пронеслись по голеням и лодыжкам. Лека запустила штанами в сторону. Секунда – и в руке Леки появился пистолет.
Демид съежился – не нравился ему этот внимательный глазок ствола. Он явно знал больше, чем Демид, и не собирался выдавать ему своих секретов.
"Идиотка. Что за цирк она опять устраивает? Откуда у нее пистолет? Выстрелит еще, чего доброго…"
Вскочить и вышибить оружие из руки девушки – что могло быть проще? Демид приподнялся на локте. Девчонка щелкнула предохранителем.
– Лежать! – Глаза Леки блестели, она закусила губу и возбужденно дышала.
– Лежу, – Демид улегся обратно и заложил руки за голову.
– Снимай трусы.
– Лека, перестань валять дурака! Я так не могу!
– Да ладно. Я знаю, тебе это нравится!
– Лека…
– Что, не достаточно? Мало эффектов? А вот так?
Пистолет оглушительно бабахнул, пуля ударила в пол у самого уха Демида.
"Ненормальная. Совсем с катушек съехала на почве нимфомании".
Демид молча стащил трусы и помахал ими, как флагом перемирия. Хорош он был сейчас – грязный, как кочегар, без трусов. Но главное, он почувствовал, как давно забытое истомное чувство растекается в нем, бежит горячей волной по животу и ниже. Он захотел! Захотел того, чего ему не хотелось так долго – после той злополучной ночи с Яной. Он хотел, и это было заметно невооруженным взглядом.
– Ого, такого у тебя я еще не видела! – Лека покачала пистолетом. – А я-то уж решила, что ты – импотент навечно!
"Я унижен, – сказал себе Демид. – Мне плохо, мне очень неприятно. Я должен встать и дать этой психопатке по лбу".
Это было ложью, и самовнушение не помогало. Демид прекрасно понимал, чего он хотел больше всего в эту минуту. Девушка, наставившая ему в лоб заряженное оружие, возбудила Демида. Он-то думал, что женщины никогда уже не будут волновать его, он приписывал это бесполости Духа, контролирующего его поведение. Но сейчас мужское начало его пробудилось снова – с силой, доставляющей боль.
Это было чертовски приятно!
– Лека, убери пушку. Я сделаю все, что ты захочешь…
"Все что я захочу. Теперь я хочу этого не меньше, чем ты, девочка".
– Ты сукин сын, Демид! Колдун чертов! Ты приворожил меня. Зачем? Чтобы использовать меня как безропотную рабыню? Как девочку для битья?
– Успокойся. Я всегда относился к тебе с уважением. И никогда не держал на привязи…
– Опять старые слова! "Всегда, никогда"… Ты сделал так, что я не могла смотреть ни на одного мужика, кроме тебя. Я хотела, постоянно хотела тебя, и не могла получить. Тебе было плевать на мои чувства. Ты отталкивал меня – специально, чтобы сделать веревку, обмотанную вокруг моей шеи, еще прочнее. Ты говорил о свободе, о своем праве человека выбирать свой путь. О свободе для себя, избранного. Ты лелеял свою чистоту, старательно внушал себе, что ради высшей цели должен избегать грязного совокупления. Но вот она, твоя суть, – Лека показала пистолетом на восставшее мужское достоинство Демида. – Стоит твоя суть вертикально.
– Прекрати. Ты ведешь себя, как дешевая садистка…
– Я? Боже упаси! Ты сам извращенец ненормальный! Все, что мне было нужно – толика любви. Ты перевоспитал меня, пробудил во мне человеческие чувства. Я верила, что у нас с тобой все может быть по-хорошему. Но тебе ни к чему любовь! Тебе нужна лишь борьба, насилие. Открутить кому-нибудь голову, раздробить череп – вот что возбуждает тебя по-настоящему! Думаешь, я не знаю про твою Яну? Я читала твои мысли, много раз проникала в твои сны. Ты вспоминаешь, как эта ведьмочка пыталась тебя убить. Вспоминаешь только это, и это возбуждает тебя! Может, когда-то ты был способен любить, как обычный человек. Но жизнь изувечила тебя…
Все это было ею. Ее собственный порыв. Ее игра. Она не обдумывала – анализ был чужд ее мозгу. Просто любовь, жалость и ненависть, смешавшись в сознании, родили этот импульс. И она поняла. Она поняла, как можно расшевелить этого человека, воскресить убитое в нем желание. Это было больно. Но это было необходимо сделать.
Лека расстегнула молнию и юбка упала к ее ногам. Затем медленно, не отводя пистолет от Демида, стянула трусики и кинула их на пол. Кровь Демида прилила к лицу, сердце его застучало быстро и звонко. Лека раздвинула ноги и уселась на бедра Демида. Холодный вороненый ствол пистолета уткнулся в его нос.
– Хочешь увезти меня отсюда? Чтобы я всю жизнь вспоминала, что прожила здесь с тобой так долго, что мылась в твоей ванной, спала с тобой в одной постели и ни разу не получила того, чего так хотела? Ладно, я уеду из этой квартиры, но сначала перепачкаю ее как следует. Оставлю здесь свой след на память. Открой рот!
Демид послушно разжал зубы и ствол пистолета лег ему на язык.
Все это было ею. Или почти все. Странный отзвук чужой воли – как оттенок горечи на языке, как незнакомое слово в ночной тишине. Лека тряхнула головой, отгоняя наваждение – она была слишком заведена, чтобы остановиться и прислушаться. Она хотела получить свое.
Она приподнялась и с размаху надвинулась на Демида. Он застонал – не от боли, но от вожделения. Она двигалась – вначале медленно, затем все быстрее и быстрее. Демид почувствовал, что теряет контроль над собой. Белые огненные шары роились в его голове, закручивались в ослепительный круг, готовый вырваться на свободу. Демид закрыл глаза, до боли сжал челюсти – все, что копилось в нем так долго, выплеснулось кипящим протуберанцем вместе с грохотом выстрела, разнесшим на части его мозги…
* * *
Она поняла, что ЭТО было. Но ЭТО уже ушло, мерзко хохотнув над ухом. И тогда она осознала, что ее провели. Использовали как дешевую марионетку, умеющую лишь раздвигать ноги и нажимать на жесткую запятую курка. Ее использовали всю жизнь – помимо ее воли, с издевкой или снисхождением. А теперь она убила то единственное, ради чего стоило жить на этом свете.Лека вытерла слезы. Она поняла, что ЭТО было. И поняла, что ЭТО скоро вернется.