Плотников Максим. Лорд без наследства. Прибытие.

   — Даже так? Признание было добровольным?
   — Да, инициатива исходила от него.
   — Гм… Очень интересно. Тогда я не убью вас сразу. Расскажите мне о нем. Я так давно не видел своих…
   — Что значит «не убью сразу»? Вы собираетесь меня убить?
   — Ответ положителен. У меня задание убить вас. Мне этого делать не хочется, но приказ Господина я обязан выполнить.
   — Кому же я так насолил?
   — Думаю, дело не в вас. Вы просто оказались не в том месте и не в то время. Но любопытство считается у нас качеством достойного Спекина. Поэтому я удовлетворю его, в меру своих сил.
   — Кто меня хочет убить?
   — Господин.
   — Кто он?
   — Я не знаю. Он поместил меня сюда. Он обладает знанием, как переместить душу Спекина в вычислитель.
   В голосе Спекина Нимруд уловил нотку неприязни. Нужно было хвататься за любую соломинку, серьезность намерений собеседника сомнений не вызывала.
   — Вы добровольно признали его своим Господином?
   Спекин надолго замолчал.
   — Нет. Но я не обладал в тот момент свободой воли.
   — Тем не менее, он стал Вашим Господином вопреки Вашему желанию.
   — Да.
   — Спекин говорил мне, что, в данном случае вы можете отказаться от выполнения приказа, — (Нимруд отчаянно блефовал).
   — Это есть в кодексе. Но я должен НЕ ХОТЕТЬ выполнять приказ. А в данный момент мне все равно. Спекины, живущие в вычислителях, теряют ощущения. Мы становимся равнодушными, почти, как машины. Поэтому ценим любые эмоции. Вызовите симпатию к себе, или сострадание, а лучше ненависть. Тогда я убью вас сразу, а этот мир будет разрушен цунами. А вместе с этим миром, наконец, умру и я.
   «Вот болтливая железяка попалась! — думал Нимруд. — Развел сопли в сахаре! Помер бы сам тихо, не устраивая шоу с человеческими жертвоприношениями! Каменный век какой-то».
   — Спасение жизни представителя вашей расы может расцениваться, как смягчающее обстоятельство? — ничего более подходящего Нимруд придумать не смог.
   — Даже так? Интересно. Расскажите, я люблю слушать.
   «Тоже мне, сказочника нашел», — Нимруд начинал злиться.
   Он вкратце пересказал историю встречи со Спекином, слегка приукрашивая свою роль. Небольшая ложь во имя спасения не повредит.
   Некоторое время Спекин оживленно задавал вопросы, потом куда-то пропал. Пауза затягивалась. Нервы Нимруда начали сдавать. Он пытался вырваться из этого дурацкого мяча, но все усилия оказались бесполезны.
   Спекин вновь появился, и в его голосе прорезалась плохо скрываемая радость.
   — Ваш рассказ позабавил меня. И я не стану убивать вас… Это сделают другие слуги Господина. В данный момент они ломают двери, ведущие сюда.
   — Вы ведь знали это, когда слушали мой рассказ? — Спокойствие Нимруда почти испарилось.
   — Конечно. Но я ведь не убью вас…
   — Да, но дадите это сделать другим. Это почти одно и то же.
   — Но ведь «почти»… — лукаво заметил Спекин. — Хорошо. Ваш рассказ мне понравился. Вы спасли Спекина, это много для меня значит. Поэтому, я не открою двери, которые закрыл ваш слуга, Спекин, и сделаю вид, что не вижу, как ваши слуги пытаются взломать аварийный выход, который я им подсказал. Тем не менее, вы обречены. Если вы прервете Инициацию на этом этапе, ваш мозг будет медленно разрушаться в течение полугода, и тысячи людей этого мира погибнут. Если останетесь, вас убьют солдаты. Вам предстоит нелегкий выбор. С вашего позволения, я вас покину.
 
   Лейтенант первого взвода недоуменно слушал сбивчивые объяснения Спекина. Маленькая лохматая фигурка потеряла свою обычную сдержанность и оживленно жестикулировала.
   — Откуда вы взяли, что инициатору грозит опасность?
   К разговору подключился Сарт.
   — Ты что, совсем тупой? Собирай своих воинов и бегом, куда скажут.
   — Вы не имеете права мне приказывать, — продолжал упорствовать лейтенант.
   — Ладно, — Сарт достал коммуникатор. — Гоген, ты где?
   Изображение прыгало, Гоген бежал по каким-то переулкам.
   — Скоро буду! Как у вас дела?
   — Паршиво. Взводный не выполняет приказов.
   — Кто? Лейтенант! Приду, башку снесу! Поднимай взвод!
   Взводный метнулся к дневальному. Через пару минут из дверей, грохоча сапогами и на ходу прилаживая амуницию, стали выбегать пехотинцы.
   Спекин суетился и показывал куда бежать.
   Сарт вдруг подозрительно посмотрел на Спекина.
   — Слушай, мой шерстяной друг. А чего это ты ведешь солдат не ко входу в Центр Управления?
   — Есть другой вход.
   — Нет другого входа. Я смотрел схему.
   — Поверьте мне. Речь идет о минутах. Я ЗНАЮ, что он там есть.
   — Откуда?
   — Не могу объяснить, это трудно понять. Мне подсказали.
   — Очень интересно, — саркастически хмыкнул Сарт. — Кто же это у нас такой добрый?
   — Очень вас прошу! Нужно торопиться.
   — Хорошо. Но смотри, если нарвемся на засаду, я тебе первому пузо прострелю!
   Сержанты уже успели придать взводу видимость строя, когда со стороны выхода началась стрельба. Двое пехотинцев упали замертво, и еще троих слегка поцарапало, прежде чем взвод успел начать ответный огонь. Радикально решил проблему опытный сержант, вынесший дверь выхода с изрядным куском стены из гранатомета. Белая пыль покрыла взвод и половину коридора. В проеме с торчащей арматурой лежало два заваленных обломками трупа рядовых второго взвода.
   — Вперед, червяки песчаные! — взревел сержант, раздавая затрещины гранатометом. — Чего уставились?! Отрабатывайте свое жалование! Цепью растянулись! Бронещиты вперед!
   Бронещиты не понадобились. Засада была полностью уничтожена.
   — Дайте направление и цели, — требование относилось к Спекину.
   Пару минут ушло на ориентацию по выведенной на стену схеме, и взвод быстро двинулся вперед, прикрываясь бронещитами. Метров двести было пройдено без приключений, пока навстречу не выскочил ошалевший рабочий. Видимо он мирно спал, но стрельба его разбудила. Сразу у троих рядовых не выдержали нервы, и рабочего буквально в клочья разнесли импульсы лазеров на максимальной мощности.
   В шлемофонах раздалось злобное шипение сержанта о необходимости соблюдать тишину. Судьба рабочего-неудачника мало кого волновала. Только молодой рекрут попытался не наступить на куски тела, разбросанные по полу. Остальные тут же забыли об инциденте.
   Метров через триста Спекин остановился. Сержант, внимательно наблюдавший за ним, тут же отдал короткую команду и взвод замер.
   Спекин словно прислушивался. Затем уверенно указал на стену: «Ломайте здесь».
   Стена оказалась подозрительно хрупкой и крошилась даже под прикладами. Очень скоро обнажилась фундаментальная кладка и бронированная дверь. Разгоряченные пехотинцы уже прилаживали к сейфовому колесу пластиковую взрывчатку.
   — Спокойно, воины, — вперед вышел Сарт. — Уберите эту пакость и учитесь, пока я жив.
   Пока он колдовал со своими экзотическими приборами, сержант расставил караулы и ругался про себя о глупости нахождения на открытом пространстве. Место действительно оказалось неудобным для обороны.
   Медленно переваливались секунды. Взвод молча вглядывался в длинные пустые коридоры. Стараясь не шуметь вернулись разведчики, которые уничтожили камеры слежения в пределах видимости. У Сарта на кончике носа висела капля пота. Двери не поддавались. Спекин словно медитировал. Неожиданно он заговорил: «Им осталось ломать двери не более пятнадцати минут».
   Сержант вздрогнул и перекрестился.
   — Отстань, — вяло огрызнулся Сарт. — И без твоих пророчеств тошно.
   Снова молчание и только редкие щелчки приборов Сарта.
   — Готово, — почему-то шепотом сказал Сарт.
   Сразу же несколько пар рук вцепились в колесо замка и начали быстро крутить. Двери распахнулись. Еще одна фальш-стена оказалась сметена за считанные секунды и десяток человек вместе с Сартом и Спекином ввалились в святая святых Центра Управления.
 
   Коридор казался бесконечным. Протез слушался плохо и все время норовил подвернуться. Несколько раз Посвященный едва не упал, с трудом сохраняя равновесие. Сыворотка убрала боль, но слабость и сильное головокружение остались. Больше всего хотелось лечь прямо посреди коридора и уснуть. Уснуть хотя бы на несколько минут.
   Посвященный достал свое новое удостоверение личности.
   «Эразмус. Что за глупое имя. Однако придется с ним смириться. И фотография неудачная».
   Нужно идти, пусть медленно, но идти. Очередной поворот уже совсем близко.
   Тяжело опираясь на стену, Эразмус повернул за угол и столкнулся с небольшой группой вооруженных людей. Его ждали.
   «Господи. Как глупо».
   Главным в засаде оказался один из его бывших подчиненных, так и не прошедший начального посвящения.
   «Стоило вздернуть его на дыбе после провала слежки за Инициатором».
   Мерзкая бороденка монаха сегодня была причесана и щедро блестела от благовоний.
   — Мы устали ждать вас, Посвященный. Что-то медленно вы ходите. С чего бы это? — монах наслаждался ситуацией. — Ноги не носят? Почему молчим? Вы нас не ждали?
   — Слишком много глупых вопросов.
   — Только не надо становиться в позу. Ты теперь мне никто. Ты подлый предатель, ослушавшийся приказа Магистра.
   — Какие громкие слова, — Эразмус стоял, покачиваясь. — И это говорит тот, кто провалил примитивное задание и даже не нашел силы уйти из жизни достойно. Вернулся, как побитая собака и валялся в ногах, умоляя помиловать. Ты ведь не настолько наивен, чтобы надеяться выслужиться сейчас и сохранить свою никчемную жизнь. Тебя все равно ждет дыба. Жалею только об одном, что я не буду твоим палачом.
   — Это точно. Ты уже не будешь ничьим палачом. Ты будешь гнить в подземельях Собора в Риме и молить о прощении. В то время, как я буду верой и правдой служить Господу!
   — Ты мне надоел, — Эразмус читал про себя молитву и готовился к смерти. — Передай привет Дьяволу, когда он удостоит тебя аудиенции.
   — Только не нужно посмертных проклятий. К чему этот пафос? Ты поедешь в Рим живой и относительно здоровый. А там уж решат, что с тобой делать. Возможно, я даже заслужу честь стать твоим палачом.
   В этот момент Эразмус выхватил портативный лазер и успел выстрелить в монаха, прежде чем его успели парализовать электрошоком. Монаха отбросило к стене, но сквозь дымящиеся лохмотья рясы был виден бронежилет. Импульс портативного лазера оставил на нем только черное пятно с обугленными краями.
   Беспомощный Эразмус с тоской вспоминал об изящном корабле-курьере со скоростью десять парсеков в цикл, до которого он так и не смог добраться.
 
   Нимруд неподвижно лежал в кресле Центра Управления. Сарт подбежал к нему и схватился за шлем.
   — Подожди! — крикнул Спекин.
   — Чего ждать? Пока нас здесь положат, как куропаток?
   Со стороны главного входа доносились тяжелые удары. Ломали огромную бронированную дверь.
   — Вы убьете его. Нужно остановить инициацию.
   — Ну, так останавливай!
   — Я не знаю как…
   — Черти бы тебя взяли! Так какого… мы сюда приперлись? Спасти тело шефа от поругания?
   — Я надеялся, что мне помогут.
   — Опять твой таинственный благодетель?
   — Да.
   — Ну и?..
   — Пока он не дает о себе знать.
   — Вот вляпались! Ладно, я попробую взломать вычислитель, а ты попроси своего благодетеля еще раз оторвать задницу и помочь, раз он уже начал.
   Пехота заняла круговую оборону под короткие команды сержанта. Сарт снова погрузился в свои приборы, тихо ругаясь сам с собой. Глухие удары в двери продолжались, словно отсчитывали секунды.
   Спекин начертил на полу круг, нарисовал внутри несколько сложных знаков и погрузился в медитацию.
   Прошло не более пяти минут, когда Сарт разочаровано сказал:
   — Мне не удастся сломать защиту быстро. Тут поработал профи. Первый раз вижу такие навороты в захолустном мире. Что-то здесь не так…
   Спекин был неподвижен. Только бесшумно шевелились губы.
   Внезапно удары в дверь прекратились и глухо, словно сквозь вату, донеслась частая стрельба. Щелкнули предохранители лазеров у нескольких пехотинцев.
   — Без команды не стрелять! — сержант был спокоен. Его уверенность передалась всему взводу. Только один бледный новобранец дрожащими руками долго не мог вернуть предохранитель обратно.
   Спекин встал и подошел к креслу пульта управления и молча стал снимать шлем.
   — У тебя получилось? — Сарт радостно подскочил.
   — Да, но это стоило мне очень дорого… Даже не представляете, насколько, — в голосе Спекина сквозила печаль.
   Пехотинцы осторожно переложили Нимруда на носилки, на скорую руку сделанные из четырех лазеров и обивки дивана.
   Сержант быстро сформировал заслон, приказывая остальным немедленно уходить.
   Через некоторое время в Центре Управления остался только Спекин. Он достал коммуникатор и сделал вызов.
   — Госпожа, Инициатор спасен. Прошу дальнейших инструкций.
   — Спасибо, Спекин, ты отлично справился. В ангаре номер десять стоит быстроходный курьер. Схему и ключ доступа я вам отправила. Отнесите туда Нимруда. Курьер одноместный. Мне очень жаль, но больше никому из вас планету покинуть не удастся. Флот из столицы Торговой Федерации уже вылетел, но я боюсь, что когда он прилетит — будет поздно. Прерванная Инициация — страшная вещь. Уже через несколько часов планета превратится либо в пустыню, либо в клокочущий океан.
   — Мне это известно, Госпожа. И я готов принять свою участь.
   Спекин был поглощен разговором и не заметил, что за ним через пролом наблюдает Сарт. Сарт слышал не все, но достаточно, чтобы понять, что происходит. Кроме того, он очень хорошо разглядел собеседницу Спекина. Ошибки быть не могло. Это оказалась рыжая гейша, которая так пленила Нимруда на столичном балу.
 
   Эразмус ничего не видел. Темнота покрывала его, словно черным диким медом горных пчел. Она была настолько плотной, что, казалось, сковывала движения. Хотя двигаться все равно было невозможно. Руки, ноги и даже голова оказались туго притянуты к жесткой доске. Именно к доске, потому что Посвященный ощущал ее фактуру пальцами левой руки. В указательный палец даже впилась заноза. Правая рука затекла и он ее не чувствовал.
   Непроглядная темень наводила на нехорошие мысли. По традиции, истоков которой никто не помнил, особо важных пленников Инквизиции принято было ослеплять. Применяли это, к счастью, достаточно редко, но Магистр мог перестраховаться в его случае. Успокаивало еще и то обстоятельство, что боли в глазницах он не чувствовал, а Инквизиция совершенно точно не стала бы утруждать себя применением анестезии.
   Через некоторое время, когда сердцебиение успокоилось, Эразмус услышал, что он в камере не один. Тихое и неприятное шуршание, словно десятки лезвий скребут по битому стеклу. Шуршание постепенно становилось громче.
   Оно становится громче или приближается? Воображение и темнота услужливо подбросили сотни мерзких тварей, которыми, по слухам, изобиловали подземелья Собора Святого Петра. Как глупо умереть неподвижной закуской для твари из далеких миров! Нет, так просто умереть ему не дадут. Может тварь и позавтракает одной из частей его тела, но он нужен им живым. Наверняка они нашли курьер и у них должны возникнуть вопросы, откуда он его взял.
   Шуршание на секунду прекратилось, но только для того, чтобы возобновиться с удвоенной силой. Но к мерным звукам добавилось учащенное дыхание и тихие ругательства сквозь стиснутые зубы.
   Кошмары покинули Эразмуса, сегодня ему придется иметь дело с существом разумным.
   Его сосед не мог быть инквизитором или даже монахом. За сотую долю таких ругательств он бы тут же лишился сана.
   Раздался громкий звон, словно лопнула натянутая струна. Шуршание прекратилось. Краем глаза Эразмус стал различать мерцающий голубоватый свет, который понемногу усиливался и даже позволил увидеть крупную фигуру, сдирающую с себя остатки прочной ленты.
   Посвященный попытался повернуть голову, чтобы лучше разглядеть сокамерника. Ему это удалось только на несколько миллиметров, но едва слышимый при этом звук, привлек внимание соседа. Сокамерник молниеносно обернулся и замер в боевой стойке. Теперь Эразмус видел, что свечение исходит от левой лапы существа. Уже было понятно, что рядом с ним не человек.
   Существо медленно приблизилось и разглядывало Эразмуса в шатающемся голубоватом свете.
   — Ба! Знакомые все лица! Да это же Первый Посвященный…
   — Вы знаете меня?
   — Я слишком долго торчал в этой дыре, чтобы ваши официальные лица мне успели изрядно надоесть. Чем же вы так досадили Инквизиции? Или это плановая чистка рядов? Так сказать: «Дорогу молодым!» Впрочем, я не представился. Гм… Очень приятно, — Древний склонил голову, расплываясь в жутковатой улыбке, и, наконец, выдержав паузу, представился. — Гоген.
 
   Гоген склонился над неподвижным Эразмусом.
   — Ну и упаковали вас. Сейчас помогу.
   Острый коготь древнего заискрился и легко разрезал ленту.
   Эразмус поднялся не сразу. Половина тела казалась ватной и слабо подчинялась. Через некоторое время кровообращение восстановилось, и он смог сесть.
   — Где мы?
   — Понятия не имею. Наверное, в трюме. Одно могу сказать точно: мы в гиперпространстве.
   Эразмус прислушался к своим ощущениям.
   — Да, похоже на то.
   — Вы пока отдыхайте, а я осмотрюсь.
   Гоген увеличил свечение на левой руке и двинулся вдоль стены, разыскивая двери.
   Посвященный снова лег на доску. Сил почти не осталось, все выкачала операция. С горькой иронией он подумал, что лучше всего работает протез, а свое родное тело подводит. Это плохо, необходимо быть сильным, когда придет время встретиться с Магистром в подземельях Собора. Надеяться оставалось только на то, что лететь далеко и в дороге будут кормить. Время на поиск выхода еще было. Но куда денешься из транспортного отсека в гиперпространстве? Хотелось бы знать, долетим мы напрямую до Рима, или будут дозаправки? Скорее всего, прямой прыжок невозможен. Даже его одноместный курьер огромной стоимости не был способен покрыть это расстояние. А такой большой транспортник точно должен где-то останавливаться. Интересно, этого Древнего ко мне специально подсадили? Похоже на то. Но без него мне не выбраться.
   — Вот они, — Гоген нашел двери. — Замок, конечно, не последний писк, но без Сарта я его не вскрою. Плохо в школе учился. Посвященный, как у вас с электроникой?
   — Я в ней вообще ничего не понимаю.
   — Скверно. Придется опять убивать тюремщиков и переодеваться в их одежду. Как вы думаете, сойду я за смиренного монаха?
   — Это вряд ли, — улыбнулся Эразмус. — А вот за мелкого демона, вполне.
   — Так уж и мелкого?
   — Ну, для демона размерчик не впечатляет.
   — Обидно. А я думал на старости лет подрабатывать на рождественских елках, детей пугать. Ну, ничего, поищу другое занятие. Но на данный момент меня интересует другой вопрос: когда дадут чего-нибудь пожевать?
   Эразмус, разумеется, не смог ничем помочь. Гоген, не мудрствуя лукаво, начал колотить кулаками в двери, зачитывая при этом пункты из женевской конвенции о содержании военнопленных.
   На стук долго никто не отзывался. Наконец ожил небольшой экран, в который едва влезало откормленное лицо монаха. Осоловевшие глаза монаха были прикрыты, а челюсти сосредоточено жевали.
   Последнее обстоятельство совершенно вывело Гогена из себя.
   — Дай пожрать, паразит!
   — Перестаньте ломать двери, — монах оставался невозмутим. — Рядом с экраном есть кнопка вызова. Правее выключатель. Впрочем, если хотите сидеть в темноте, сидите. У нас камеры слежения инфракрасные. Завтрак будет через полчаса. С меню можете ознакомиться на этом экране. Вопросы есть? Вопросов нет.
   И монах отключился, не дожидаясь вопросов.
 
   Спекин услышал, как сзади к нему приближается Сарт, но остался неподвижен. В затылок уперлось дуло лазера.
   — Ты мне с самого начала не нравился, — голос Сарта дрожал. — Я никогда не доверял вашей гнусной шпионской породе. Говори, тварь, если хочешь пожить подольше, как нам отсюда выбраться…
   — Подольше не получится, — Спекин оставался спокоен. — Никому не получится.
   — Ты ведь знал, что мы все здесь сдохнем, кроме Нимруда, и — не предупредил! Мы ведь могли остаться в столице и дальше развлекаться с девицами и… жить! — Сарт сорвался на визг.
   — Да.
   — Так почему?!
   — Долго объяснять. И это не моя тайна.
   — Вечно у тебя тайны, масонские ложи и гнилые секреты! Ты готов ради чьих-то подковерных игр погубить целую планету?
   — У меня не было выбора.
   — Выбор есть всегда.
   — Не всегда… Простите, господин Сарт, я должен выполнить свой последний долг и попытаться уменьшить зло совершенное мной.
   — Ну уж, нет! Давай, медитируй, вызывай своих таинственных благодетелей! Я не верю, что здесь нет спрятанных транспортов для эвакуации, раз уж планета кому-то так нужна.
   — Их нет. Постарайтесь умереть достойно… Я вам даже завидую… вы можете умереть.
   — А ты будешь жить вечно?!
   — То, что произойдет со мной, много хуже смерти.
   — Так значит, если я прострелю тебе голову, то окажу неоценимую услугу?
   — Это большое искушение, умереть так быстро. Но тогда я нарушу слово, а для нас это самое страшное, даже страшнее того, что я должен сделать.
   Спекин обернулся и посмотрел Сарту в глаза. То, что увидел Сарт заставило его опустить лазер и отступить на шаг. В огромных зрачках Спекина плескалась бездна. Сарт молча наблюдал, как Спекин надевает шлем инициатора и вводит программу.
   Оставалось только ждать. Сарт неожиданно успокоился, и вдруг его взгляд упал на экран радара. Примитивный детектор смог определить прибытие огромного флота только за один парсек. Через несколько часов флот будет здесь. У Сарта появилась надежда. Он засуетился, одновременно размышляя, чей это флот, и зачем нужно гнать на пустую планету сотни тон. Но ему было все равно. Чьим бы флот ни был, появлялся шанс выжить, а Сарт вдруг понял, насколько сильно ему хочется жить.
 
   Остатки взвода с носилками быстро двигались по направлению к ангару. Коммуникатор сержанта тихо звякнул, принимая сообщение. Сержант быстро взглянул на экран. Пришли коды доступа на курьер и маршрут.
   — Вперед, мухи сонные! — злобный шепот в шлемофонах уже не мог заставить пехоту двигаться быстрее. Солдаты с носилками сменяли друг друга и все уже выбились из сил. Периодически выставляемые заслоны с каждым разом уменьшали количество «носильщиков», оставшиеся люди едва стояли на ногах, но цель приближалась.
   До ангара оставалось не более километра, когда от первого заслона пришло сообщение об атаке. Сержант хмуро прикинул, что продержатся они не более трех минут. Два человека против опытного взвода… Умрите достойно…
   Еще через двести метров доложился второй заслон — и замолчал, не успев закончить доклад. Преследователи двигались гораздо быстрее, чем ожидал сержант. Пришла его очередь, он заменил на носилках шатающегося рядового.
   Третий и последний заслон продержался дольше других. Заслону оставили практически весь боезапас и все бронещиты. Стрельбу было уже хорошо слышно по бесконечным трубам подземных коридоров.
   «Только бы успеть… Если я успею, моя семья не будет ни в чем нуждаться. И мои дети уже не будут мотаться в бронежилетах по всей Вселенной и кормить вшей в захолустных гарнизонах».
   Шлюз приближался словно неохотно. Наконец, обессилевшие солдаты бросили носилки рядом с воротами. Сержант, тяжело дыша, достал коммуникатор и ввел код. Замок щелкнул и ворота поползли вверх. Не дожидаясь, пока они полностью поднимутся, сержант перекатился под них и замер, увидев курьер. Это было совершенство! На какой-то миг сержант забыл обо всем. Но из столбняка его вывела умолкнувшая стрельба. Последний заслон погиб. Солдаты волоком подтащили Нимруда к кабине, пока сержант открывал люк. Следуя инструкциям в коммуникаторе, он запустил программу прогрева двигателей и торопливо вводил маршрут следования.
   — Встать в заслон! — не глядя, рявкнул он, понимая, что солдаты так же, как и он загипнотизированы красотой корабля. Впрочем, назвать это заслоном было уже нельзя.
   — Тащите его в кабину, — скомандовал сержант, выпрыгивая из люка.
   Нимруда судорожно затолкали в люк и пристегнули к креслу. И только в этот момент сержант понял, что у него нет кода для открытия внешних ворот на взлетную полосу. Он услышал чей-то далекий издевательский смех, но не обратил на него внимания.
 
   Меню в камере оказалось небогатым, но вполне приемлемым. Гоген, конечно, недовольно бурчал, но придраться было не к чему. Ожидать, что поить его будут коллекционным энергетиком, не приходилось. Эразмус по-прежнему неподвижно лежал на доске и, казалось, дремал. Подходило время обеда, но будить его Гоген не хотел, догадываясь, что сокамерника сильно потрепали при задержании. Пусть поспит. Пришлось заказать Посвященному еду, используя скудные знания человеческой кухни. Вряд ли обед получится изысканным, но и на том спасибо.
   Камера не отличалась избытком мебели. Кроме двух досок, заменяющих кровати, здесь обнаружилась только невысокая перегородка, за которой скрывался сортир. Никаких экранов, кроме маленького дверного не наблюдалось, и было понятно, что с развлечениями здесь не густо. Широкая натура Гогена требовала общения, но Эразмус спал, а с дежурным монахом «за жизнь» не поговоришь.
   Небольшой шлюз на двери мелодично звякнул, открываясь, и Гоген начал переносить еду к себе на «кровать». Энергетик, как водится, оказался разбавленным, но вполне съедобным. Древний сыто отвалился на доске и начал размышлять над своим, представлявшимся ему далеко не радужным, будущим.