недоразвитыми парализованными лапами, так что детишек прикалывает трясти
яйца. Они берут их, трясут и подкладывают обратно наседкам.
Ну и что, что цыпленок родится уродом или умственно неполноценным?
Образование превыше всего.
Если цыпленку везет, он рождается мертвым.
Любопытство или жестокость? Я даже не сомневаюсь, что мы с доктором
Маршалл могли бы спорить на эту тему часами.
Я поддеваю лопатой коровью лепешку, следя за тем, чтобы она не
развалилась. Засохшая плюшка, она не воняет; но внутри она влажная, и если
ее сломать, то вонять будет - будь здоров. В подобной работе есть одна
положительная сторона. Когда руки вечно в коровьем дерьме, как-то само собой
избавляешься от привычки грызть ногти.
Денни читает:
- «Отдадим в хорошие руки: самец двадцати трех лет, почти
избавившийся от вредных привычек, доход ограничен, профессиональные навыки и
умения - почти никаких, приучен к туалету». - Дальше идет телефонный
номер. Номер Денни.
- Это мои предки, дружище. Это их телефон, - говорит Денни. - Типа они
намекают.
Вчера вечером он нашел эту газету у себя на кровати. Он говорит:
- Вроде как это я.
Я говорю, что я понял. И загребаю деревянной лопатой очередную коровью
лепешку. Осторожно опускаю ее в плетеную корзину. Чтобы она не сломалась.
Денни спрашивает, можно ли ему будет пожить у меня.
- Я бы не стал так напрашиваться, - говорит Денни. - Но это уже
крайняк.
Я не спрашиваю почему: потому что ему не хочется меня стеснять или
потому что он еще не совсем идиот, чтобы радоваться перспективе жить со мной
в одном доме.
Дыхание Денни отдает кукурузными чипсами. Еще одно грубое нарушение
исторической достоверности персонажа. Молочница Урсула выходит во двор,
совершенно удолбанная, и смотрит на нас остекленевшим взглядом.
- Если бы у тебя была девушка, которая тебе нравится, - говорю я Денни,
- и она бы захотела от тебя забеременеть, что бы ты сделал?
Урсула приподнимает юбку и идет через двор, шлепая по плюхам навоза
своими деревянными башмаками. Пинает слепого цыпленка, который попался ей
под ноги. Кто-то из туристов успел заснять этот момент. Какая-то женатая
пара с маленьким ребенком подкатывает к Урсуле с просьбой взять малыша на
руки, чтобы сделать снимок, но тут же поспешно отходит - должно быть, они
увидели ее глаза.
- Не знаю, - говорит Денни. - Ребенок - это совсем не то, что завести
собаку. То есть ребенок, он долго живет, понимаешь?
- А если она не собирается оставлять ребенка? - говорю я.
Денни рассеянно озирается по сторонам и говорит:
- Я не понимаю. Что значит - не собирается оставлять? Хочет продать
его, что ли?
- Принести в жертву, - говорю я. И Денни говорит:
- Дружище. И я говорю:
- Предположим. Только предположим, что она собирается выскрести мозг у
нерожденного эмбриона, собрать его в такую большую иглу и ввести его в мозг
человека с умственными нарушениями и таким образом его вылечить.
У Денни слегка отвисает челюсть.
- Слушай, друг, ты не меня, часом, имеешь в виду? Я имею в виду свою
маму.
Это называется трансплантат нервной ткани. Некоторые называют его
привоем. И это единственный действенный способ восстановить мамин мозг на
данной стадии поражения. Способ, не особенно распространенный в медицине, по
причине достаточно ясной - проблематично достать ключевой компонент.
- Вот так вот просто смолоть на фарш живого ребенка?! - говорит Денни.
Я говорю:
- Зародыш, а не ребенка.
Эмбриональная ткань, сказала Пейдж Маршалл. Доктор Маршалл с ее белой
кожей и чувственным ртом.
Урсула подходит к нам и указывает на газету в руках у Денни. Она
говорит:
- Если там не стоит 1734 год, то ты попал. Нарушение исторической
достоверности.
Волосы на голове у Денни уже потихонечку отрастают, только некоторые
волоски вросли в кожу и чернеют теперь под красными или белыми папулами.
Урсула проходит дальше, но оборачивается, не пройдя и двух шагов.
- Виктор, - говорит она, - если я тебе вдруг понадоблюсь, то я масло
взбиваю.
Я говорю, чуть попозже. И она уходит. Денни говорит:
- Слушай, друг, получается, ты вроде как должен выбрать между своим
первенцем и своей мамой?
На самом деле тут даже и заморачиваться не стоит - с точки зрения
доктора Маршалл. Типа - все это пустяки, дело житейское. Ежедневная
практика. Мы убиваем нерожденных детей, чтобы спасти взрослых. В золотом
сиянии часовни, нашептывая мне на ухо, пытаясь меня убедить в своей правоте,
она спросила меня, каждый раз, когда мы сжигаем галлон газа или акр
дождевого леса, разве мы не убиваем будущее, чтобы спасти настоящее?
Пирамидальная схема социального обеспечения.
Она сказала, прижимаясь ко мне голой грудью, она сказала, что ей вовсе
не безразлично, что будет с моей мамой. А от меня почти ничего и не
требуется - такая малость.
Я не стал уточнять, что за малость,
И Денни говорит:
- Ну, так давай расскажи мне всю правду о себе.
Я говорю, я не знаю. Я даже ту малость не сделал, о которой она
говорила.
- Нет, - говорит Денни, - я имею в виду, ты еще не прочел мамин
дневник?
Нет, пока не прочел. Меня как-то выбило из колеи предложение доктора
Маршалл. И вообще - вся эта тема насчет убийства нерожденных детей.
Денни пристально смотрит мне в глаза и говорит:
- Ты что, типа киборг какой-нибудь? Это и есть большой секрет твоей
мамы?
- Кто? - говорю я.
- Ну, - объясняет он, - искусственно созданный гуманоид с ограниченным
жизненным циклом и имплантированной ложной памятью о детских годах, так что
ты думаешь, будто ты настоящий человек, только на самом деле ты скоро
умрешь.
Я тоже смотрю на него - напряженно и пристально - и говорю:
- То есть мама тебе сказала, что я вроде как робот!
- Это в ее дневнике так написано? - говорит Денни. К нам подходят две
женщины. Та, у которой фотоаппарат, спрашивает:
- Вы нас не сфотографируете?
- Скажите «сыр», - говорю я и снимаю их на фоне коровника,
они уходят с еще одним кадром в своем аппарате. С еще одним окаменевшим
мгновением на память.
- Я пока не прочел мамин дневник, - говорю я. - И я не трахнул Пейдж
Маршалл. Я не делаю гадостей. Вернее, делаю, но осмысленно.
- Ладно, ладно, - говорит Денни. - Но вдруг ты и вправду какой-нибудь
электронный мозг, вживленный в человеческий организм, который уверен -
посредством химической и электрической стимуляции, - что он настоящий?
- Никакой я не мозг, - говорю.
- Ну и ладно, - говорит Денни. - Может быть, ты - компьютерная
программа искусственного интеллекта, которая взаимодействует с другими
программами в мнимой смоделированной реальности.
- А ты тогда кто? - говорю.
- А я другая программа, - говорит Денни. - Ладно, дружище, я понял.
Можешь не говорить. Я даже не в состоянии подсчитать, сколько мне должны
сдачи в автобусе.
Денни прищуривается, смотрит на меня, выразительно приподняв бровь, и
говорит:
- Тогда последняя догадка. Он говорит:
- Ты - объект какого-то широкомасштабного эксперимента, и весь мир,
который тебя окружает, это искусственный мир, а люди, с которыми ты
общаешься, - это специально нанятые актеры, а погода - это типа киношные
спецэффекты, небо просто раскрашено в синий цвет, а природа - лишь
декорации. Как тебе эта версия?
И я говорю:
-Э?
- А я на самом деле гениальный актер, - продолжает Денни, - и лишь
притворяюсь твоим лучшим другом, ТУПЫМ неудачником, повернутым на
мастурбации.
Я скриплю зубами, и как раз в этот момент меня фотографируют.
Я говорю Денни:
- Никакой ты не гениальный актер.
Ко мне подходит какой-то турист, улыбается во все тридцать два зуба и
говорит:
- Виктор. Он говорит:
- Так ты здесь работаешь.
Я понятия не имею, откуда он меня знает.
Медицинская школа. Колледж. Сослуживец с какой-то из прежних работ. Или
просто еще один сексуальный маньяк из моей группы. Забавно. Он не похож на
сексоголика, впрочем - а кто похож?
- Мод. - Он пихает локтем женщину, которая подошла вместе с ним. - Этот
тот самый парень. Я тебе про него рассказывал. Однажды я спас ему жизнь.
И женщина говорит:
- Ой. Так это правда? - Она втягивает голову в плечи и закатывает
глаза. - Регги мне столько про вас рассказывал. Но я всегда думала, что он
не то чтобы все выдумывает, но просто несколько преувеличивает.
- Да нет, - говорю. - Это чистая правда. Старина Рег действительно спас
мне жизнь.
И Денни говорит:
- А кто тебя не спасал? Только ленивый. Регги говорит:
- Ну, как ты теперь, все в порядке? Я прислал тогда, сколько смог.
Хватило на вырвать зуб мудрости?
И Денни говорит:
- Я рыдаю.
Слепой цыпленок с приплюснутой головой и без крыльев, весь изгвазданный
в коровьем дерьме, натыкается на мою туфлю, и когда я наклоняюсь, чтобы его
погладить, он весь дрожит. Он издает тихий воркующий звук, похожий на
урчание.
Приятно осознавать, что есть создание, еще более жалостное и
умилительное, чем я сам в данный момент.
И вдруг я ловлю себя на том, что грызу ноготь.
Коровий навоз. Куриный помет.
Смотри также: гистоплазмоз.
Смотри также: солитер.
И я говорю:
- Да, те деньги пришлись очень кстати. - Я говорю: - Спасибо, дружище.
- И плююсь. И еще раз плююсь. Регги щелкает фотоаппаратом. Снимает меня на
память. Еще одно идиотское мгновение, остановившееся навечно.
И Денни смотрит на газету у себя в руках и говорит:
- Ну, так что, друг? Мне можно пожить у тебя? Или нет?
Мамин клиент на три часа дня приходит с желтым банным полотенцем, и на
его безымянном пальце красуется выемка - там, где должно было быть
обручальное кольцо. Как только за ним закрывается дверь, он пытается всучить
маме деньги. Начинает расстегивать брюки. Его фамилия Джонс - так он
представился. А зовут его Мистер.
Мужчины, которые приходят к ней в первый раз, - они все одинаковые. Она
говорит: заплатите мне в конце. Не горячитесь. И раздеваться не надо. Нас
никто никуда не гонит.
Она говорит, что к ней записываются одни мистеры Джонсы, мистеры Смиты,
Джоны До и Бобы Уайты, так что лучше ему придумать что-нибудь
пооригинальнее. Она говорит: ложитесь на кушетку. Прикрывает жалюзи.
Приглушает свет.
Вот так мама делала неплохие деньги. Это не было нарушением правил
досрочного освобождения, но лишь потому, что у членов комиссии по досрочному
освобождению напрочь отсутствовало воображение.
Мужику на кушетке она говорила:
- Ну что, начнем?
Даже если клиент говорил, что секса ему не надо, она все равно просила
его принести полотенце. Ты приносил полотенце. Ты расплачивался наличными.
Потом говорил, что тебе надо.
Четко и ясно. На все про все - четверть часа. Ты должен знать, что тебе
надо.
То есть: женщина, поза, обстановка, дополнительные прибамбасы. Все это
- до начала сеанса. Никаких внезапных фантазий в последний момент.
Она говорит мистеру Джонсу: ложитесь. Закройте глаза.
Расслабьтесь. Сначала - мышцы лица. Начиная со лба. Потом - переносица.
Представьте себе, что ваш лоб теплый, расслабленный. Потом - мышцы вокруг
глаз. Теплые и расслабленные. Мышцы вокруг рта. Теплые и расслабленные.
Даже если клиент говорил, что ему просто нужно слегка сбросить вес, он
все равно хотел секса. Или бросить курить. Или справиться со стрессом.
Избавиться от привычки грызть ногти. Поводы были самые разные, но причина
одна - острый сперматоксикоз. Каждый всегда получал, что хотел, - а именно
секс - и проблема была решена.
Так сразу и не поймешь, кем была мама: гением сострадания или
обыкновенной шлюхой.
Секс - замечательное лекарство почти от всего.
Она была лучшей нетрадиционной целительницей - или она была шлюхой,
которая откровенно ебала клиентам мозги. На самом деле ей очень не
нравилось, что приходится прибегать к такому грубому обману, но, с другой
стороны, юна и не собиралась зарабатывать себе на жизнь именно таким
способом.
Первый сексуальный сеанс получился совершенно случайно. Клиент, который
хотел бросить курить, хотел, чтобы его вернули в тот день - ему тогда было
одиннадцать лет, - когда он сделал первую в жизни затяжку. Чтобы вспомнить,
как ему было плохо. И он как бы вообще никогда не начнет курить. А раз он
как бы не начал курить тогда, то ему будет проще бросить сейчас. Такая была
задумка.
На втором сеансе этот клиент захотел встретиться со своим отцом,
который умер от рака легких, просто чтобы поговорить. Вполне естественное
желание. Многим хотелось бы повидаться с кем-нибудь из покойных
родственников или знаменитостей - чтобы спросить совета. Все получилось
настолько реально, что на третьем сеансе этот клиент попросил ему устроить
свидание с Клеопатрой.
Мама говорила своим клиентам: расслабьтесь. Представьте, что все
напряжение перетекает от лица к шее, потом - от шеи к груди. Расслабьте
плечи. Представьте себе, что на вас мягко давит какой-нибудь вес, прижимая
голову, грудь и руки к кушетке.
Расслабьте руки, локти, кисти. Представьте себе, что напряжение стекает
от плеч в кончики пальцев и вытекает наружу.
Она погружала клиентов в гипнотический транс и управляла видениями. Они
не возвращались назад во времени. Все это было не по-настоящему. Самое
главное - чтобы клиент захотел оказаться там-то и там-то и сделать то-то и
то-то.
Все происходило в его воображении.
А мама просто вела фантазию по заданному сценарию. Подробное и
детальное описание всего, что якобы происходит с клиентом. Цвета, звуки,
запахи. Представьте себе, что вы слышите радио - трансляцию бейсбольного
матча. Представьте, что все реально. На тета-уровне, то есть в фазе
глубокого сна. Где присутствуют звуки и запахи. Ощущения тактильные и
вкусовые. Представьте себе Клеопатру. Она раскинулась на ковре, обнаженная и
совершенная, - воплощение вашей мечты.
Представьте себе Саломею. Представьте Мэрилин Монро. Можно вернуться
назад во времени в любую эпоху и получить там любую женщину - женщину,
которая сделает для тебя все. Абсолютно все. Невообразимую женщину.
Потрясающую. Знаменитую.
Театр в мыслях. Бордель в подсознании.
Вот как все началось.
Да, это был чистой воды гипноз, но не мысленное возвращение в прошлые
жизни. Скорее - медитация, управляемая извне. Она просила мистера Джонса
сосредоточиться на напряжении в груди и почувствовать, как оно постепенно
ослабевает. Пусть напряжение стекает к талии, к бедрам, к ногам. Представьте
себе, как вода выливается в сток ванной. Маленький водоворот. Расслабьте все
тело. Пусть напряжение сольется к коленям, к стопам.
Представьте, как дым рассеивается в воздухе. Растворяется без следа.
Понаблюдайте за этим. Вот он почти растворился. Вот его уже нет.
В журнале для предварительной записи напротив имени мистера Джонса было
записано - Мэрилин Монро. Почти все выбирают ее в первый раз. Мама могла бы
безбедно жить, «работая» только с Мэрилин. Или только с
принцессой Дианой.
Она говорила мистеру Джонсу: представьте, что вы смотрите в чистое
голубое небо. В небе - крошечный аэроплан. Чертит огромную букву
«Я». Потом пусть ветер сотрет ее с неба. Теперь представьте, что
аэроплан пишет букву «Ю». И ветер стирает ее. Потом - букву
«Э». Ветер стирает ее. Потом «Ь».
Пусть ветер сотрет его с неба.
На самом деле она почти ничего не делала - лишь оформляла сцену. Она
давала мужчинам возможность встретиться со своим идеалом. Устраивала им
свидания с их собственным подсознанием, потому что твои фантазии - это самое
лучшее, что только может быть. Самые красивые, самые сексуальные женщины -
это женщины из твоего воображения.
Ты занимаешься сексом с мечтой. Ты все делаешь сам. Мама лишь
расставляет необходимые декорации и дает тебе нужную установку. Все
остальное время она следит за часами и, может быть, читает книжку, или
решает кроссворд, или собирает картинку-паззл.
Все всегда остаются довольны.
Разочарованных нет.
Мужик лежит на кушетке в трансе и дергается в конвульсиях, как гончая,
которой снится, что она преследует кролика. Кто-то кричит, кто-то стонет,
кто-то глухо рычит. Что, интересно, подумают люди в соседней комнате? А
мужики в приемной, которые слышат все эти вопли, - они с ума сходят от
возбуждения.
К концу сеанса клиент - весь мокрый от пота, рубашка липнет к спине, на
штанах в интересном месте расплывается влажное пятно. У некоторых даже ноги
потеют так, что в ботинках хлюпает. Волосы - хоть выжимай. Кушетка у нее в
кабинете обтянута непромокаемой пленкой, но она никогда не высыхает совсем.
Темная непрозрачная пленка не столько защищает кушетку от внешних
воздействий, сколько скрывает старые пятна.
Так что клиентов заранее предупреждают, чтобы они приносили с собой
полотенце. И они приносят с собой полотенца - в портфелях, в бумажных
пакетах, в спортивных сумках, вместе со сменой одежды. В паузах между
клиентами мама обрызгивает кабинет освежителем воздуха. И открывает все окна
настежь.
Она говорит мистеру Джонсу: пусть все напряжение сосредоточится в
пальцах ног, а потом пусть оно истечет вовне. Все напряжение. Представьте,
что ваше тело обмякло. Расслабилось. Ваше тело тяжелое, теплое и
расслабленное. Пустое. Расслабленное.
Дышите не грудью, а диафрагмой. Вдох - выдох, вдох - выдох.
Вдох - выдох.
Вдох.
Выдох.
Дышите ровнее.
Ноги - тяжелые и расслабленные. Руки - тяжелые и расслабленные.
Глупый маленький мальчик помнит, как мама очищала дома и квартиры. Не
убиралась в домах и квартирах с пылесосом и тряпкой, а именно очищала - в
смысле спиритической чистки, изгнания злых духов. Самое сложное было
уговорить клерка из «Желтых страниц», чтобы ее объявление
поместили в рубрике «Экзорцизм». Ты приходишь и зажигаешь во
всех углах ароматические палочки. Обходишь дом или квартиру, бормоча
«Отче наш». Может быть, бьешь в глиняный барабан. Объявляешь,
что дом очищен. И люди платят за это деньги.
Пятна холода, дурной запах, странные ощущения - большинству никакой
экзорцист не нужен. Им нужен новый камин, или водопроводчик, или дизайнер по
интерьеру. Но то, что ты думаешь, - это не главное. Главное, что они
убеждают себя, что у них проблемы. Большинство экзорцистов получают заказы
через риэлтеров. Люди готовы поверить любому, даже самому идиотскому
объяснению - поверить не только в зарытые нефтяные отходы, но и в
полтергейста и привидения. Каждому хочется, чтобы в жизни у них было что-то
волнующее и необычное. Покупателям хочется убедиться, что с их домом или
квартирой все в порядке. Риэлтер звонит экзорцисту, тот устраивает
представление, сжигает несколько ароматных палочек, и все довольны и
счастливы. Все при своих интересах.
Клиент получает желаемое, плюс хорошую историю Для последующего
пересказа знакомым. Новое переживание, новый опыт.
Потом - мальчик помнит - был Фень-Шуй. Клиентам хотелось очистить
жилище от вредных потусторонних влияний и плюс к тому - получить четкие
указания, где поставить кровать, так чтобы гарантированно избежать режущего
чи от угла платяного шкафа. Где повесить зеркала, чтобы отразить поток чи от
раскрытых дверей. И мама всем этим занималась. Дипломированный филолог.
Английский язык и литература.
Одно ее резюме было как доказательство реинкарнации.
Она проходит с мистером Джонсом весь алфавит - -от конца к началу. Она
говорит ему: вы стоите на сочном зеленом лугу, но теперь в небе - белые
облака. Облака опускаются ниже, к самой земле, и вот они уже обволокли вас
влажным туманом. Влажным, ослепительно белым туманом.
Вы стоите в прохладном тумане, ослепительно белом. Справа - будущее.
Слева - прошлое. Туман прохладный и влажный.
Повернитесь налево и идите вперед.
Она говорит мистеру Джонсу: представьте себе фигуру, проступающую из
тумана. Идите к ней. Туман постепенно рассеивается. В небе светит солнце.
Почувствуйте кожей его тепло.
Фигура все ближе и ближе. С каждым шагом она проступает все четче.
Здесь, в вашем сознании, нет ничего невозможного. Здесь нет разницы
между тем, что есть и что может быть. Здесь вы не подхватите никакую
болезнь. Здесь нет никакой заразы. Здесь нет преступлений, потому что нет
никаких законов и ограничений. Здесь - все самое лучшее, что только можно
вообразить.
И только для вас.
Здесь можно все.
Она говорит: дышите глубже. Вдох. Выдох.
Здесь все женщины - ваши.
Вдох. Выдох.
От Фень-Шуй она перешла к чаннелингу. Древние боги, просвещенные воины,
умершие домашние животные - разумеется, полное шарлатанство. После
чанеллинга был гипноз и возвращение в прошлые жизни. Потом - эти сеансы. По
девять клиентов в день, по двести баксов с каждого. К ней записывались за
несколько месяцев. В приемной всегда были люди. А жены клиентов звонили по
телефону и кричали мальчику:
- Я знаю, что он у вас. Не знаю, что он там наговорил, но он женат.
Жены сидели в машинах у входа и звонили прямо из машин:
- И не думайте, что я не знаю, что там у вас происходит. Я следила за
ним.
Изначально у мамы и в мыслях не было «вызывать» самых
известных женщин в истории, чтобы они ублажали клиентов - сдрачивали рукой,
делали минет и давали им во всех мыслимых и немыслимых позах.
Все получилось само собой. Тот первый парень поделился впечатлениями с
приятелем. Приятель позвонил. Потом позвонил приятель приятеля. Сначала они
говорили, что им хотелось бы избавиться от какой-нибудь вредной, но вполне
легитимной привычки. Бросить курить. Прекратить жевать табак. Плеваться в
общественных местах. Красть в магазинах всякую мелочевку. Но в итоге всегда
оказывалось, что им хочется секса. С Кларой Боу, Бетси Росс, Елизаветой
Тюдор и Царицей Савской.
Каждый вечер мама ходила в библиотеку - изучала биографии женщин,
«назначенных» на следующий день. Элеанор Рузвельт, Амелия
Эрхарт, Гарриет Бичер-Стоу.
Вдох, выдох.
Мужчины записывались на прием на предмет оприходовать Хелен Хэйес,
Маргарет Зангер, Эми Сэмпл Макферсон. Им хотелось заправить Эдит Пиаф,
Сожурне Трут и императрице Феодоре. Поначалу маму тревожила их одержимость
лишь мертвыми женщинами. И что они никогда не заказывают одну и ту же
женщину дважды. И что их фантазии ограничивались лишь одним: переспать,
поиметь, позабавиться, вставить, впендюрить, трахнуть, это самое,
перепихнуться, попастись и так далее.
Иногда эвфемизмы звучали грубее и откровеннее, чем откровенно грубое
«поебстись».
Иногда эвфемизм открывает значительно больше, чем призван скрыть.
И дело было даже не в сексе.
Клиент хотел получить именно то, о чем он просил.
Им не нужны были умные разговоры, декорации, костюмы и историческая
достоверность. Им хотелось, чтобы Эмили Дикинсон - голая, в туфлях на
шпильках - поставила бы одну ногу на стол, наклонилась вперед я начала бы
водить своей перьевой ручкой по ложбинке между ягодицами.
Они платили две сотни баксов, чтобы войти в гипнотический транс и
поиметь секс с Мэри Кассат, на которой обязательно должен быть
поддерживающий бюстгальтер.
Не каждый мужчина мог позволить себе подобное развлечение, поэтому к
маме ходили, как правило, мужики одного типа. Они запарковывали свои
мини-фургоны за шесть кварталов до нужного дома, а дальше уже шли пешком.
Они все приходили в темных очках. В приемной сидели, спрятавшись за газетой
или журналом, пока их не вызывали по имени. По вымышленному имени,
разумеется. Если кто-то из них вдруг случайно встречался с мамой в
общественном месте, он делал вид, что они незнакомы. На публике у них были
жены. В супермаркетах - дети. В парках - собаки. И настоящие имена.
Они расплачивались влажными двадцатками и полтинниками из хлюпающих
промокших бумажников с пропотевшими фотографиями, библиотечными билетами,
клубными карточками, чековыми книжками, правами. Обязательствами.
Ответственностью. Реальностью.
Она говорила своим клиентам: почувствуйте теплое солнце. С каждым
вдохом оно все теплее и теплее. Вам хорошо и тепло.
Вдох. Выдох.
Вдох. Выдох.
Ее постоянные клиенты. Им хотелось лесбийского шоу, им хотелось двух
женщин сразу. Индира Ганди и Кэрол Ломбард. Маргарет Мид, Одри Хепберн и
Дороя Дике. Ее постоянным клиентам хотелось самим стать вымыслом. Лысые
просили, чтобы у них были густые, хорошие волосы. Толстые - чтобы у них не
было лишнего жира. Бледные - чтобы у них был загар. И каждый хотел, чтобы у
него была стойкая, непреходящая эрекция в фут длиной.
Так что это было не возвращение в прошлые жизни. И это была не любовь.
И не история, и не реальность. Все происходило у тебя в сознании. Как
телевидение, только в голове. Это была трансляция для одного зрителя, и мама
была передатчиком.
Это был даже не секс. Это была игра. Погружение в фантазию.
В целях «техники безопасности» клиенты не раздевались.
Чтобы с виду все было прилично. Все и было прилично. А деньги за это платили
немалые.
Мистер Джонс получал свой стандартный набор с Мэрилин. Он лежал на
кушетке, весь напряженный. Обильно потел и дышал через рот. Рубашка темнела
под мышками. Перед брюк выпирал.
А вот и она, говорила мама мистеру Джонсу.
Туман рассеялся, в небе ярко сияет солнце. Почувствуйте его тепло на
своей обнаженной коже. Почувствуйте, как с каждым вдохом ваше тело
наливается солнечным теплом. Как оно наливается силой. Вы еще никогда не
испытывали подобного возбуждения.
яйца. Они берут их, трясут и подкладывают обратно наседкам.
Ну и что, что цыпленок родится уродом или умственно неполноценным?
Образование превыше всего.
Если цыпленку везет, он рождается мертвым.
Любопытство или жестокость? Я даже не сомневаюсь, что мы с доктором
Маршалл могли бы спорить на эту тему часами.
Я поддеваю лопатой коровью лепешку, следя за тем, чтобы она не
развалилась. Засохшая плюшка, она не воняет; но внутри она влажная, и если
ее сломать, то вонять будет - будь здоров. В подобной работе есть одна
положительная сторона. Когда руки вечно в коровьем дерьме, как-то само собой
избавляешься от привычки грызть ногти.
Денни читает:
- «Отдадим в хорошие руки: самец двадцати трех лет, почти
избавившийся от вредных привычек, доход ограничен, профессиональные навыки и
умения - почти никаких, приучен к туалету». - Дальше идет телефонный
номер. Номер Денни.
- Это мои предки, дружище. Это их телефон, - говорит Денни. - Типа они
намекают.
Вчера вечером он нашел эту газету у себя на кровати. Он говорит:
- Вроде как это я.
Я говорю, что я понял. И загребаю деревянной лопатой очередную коровью
лепешку. Осторожно опускаю ее в плетеную корзину. Чтобы она не сломалась.
Денни спрашивает, можно ли ему будет пожить у меня.
- Я бы не стал так напрашиваться, - говорит Денни. - Но это уже
крайняк.
Я не спрашиваю почему: потому что ему не хочется меня стеснять или
потому что он еще не совсем идиот, чтобы радоваться перспективе жить со мной
в одном доме.
Дыхание Денни отдает кукурузными чипсами. Еще одно грубое нарушение
исторической достоверности персонажа. Молочница Урсула выходит во двор,
совершенно удолбанная, и смотрит на нас остекленевшим взглядом.
- Если бы у тебя была девушка, которая тебе нравится, - говорю я Денни,
- и она бы захотела от тебя забеременеть, что бы ты сделал?
Урсула приподнимает юбку и идет через двор, шлепая по плюхам навоза
своими деревянными башмаками. Пинает слепого цыпленка, который попался ей
под ноги. Кто-то из туристов успел заснять этот момент. Какая-то женатая
пара с маленьким ребенком подкатывает к Урсуле с просьбой взять малыша на
руки, чтобы сделать снимок, но тут же поспешно отходит - должно быть, они
увидели ее глаза.
- Не знаю, - говорит Денни. - Ребенок - это совсем не то, что завести
собаку. То есть ребенок, он долго живет, понимаешь?
- А если она не собирается оставлять ребенка? - говорю я.
Денни рассеянно озирается по сторонам и говорит:
- Я не понимаю. Что значит - не собирается оставлять? Хочет продать
его, что ли?
- Принести в жертву, - говорю я. И Денни говорит:
- Дружище. И я говорю:
- Предположим. Только предположим, что она собирается выскрести мозг у
нерожденного эмбриона, собрать его в такую большую иглу и ввести его в мозг
человека с умственными нарушениями и таким образом его вылечить.
У Денни слегка отвисает челюсть.
- Слушай, друг, ты не меня, часом, имеешь в виду? Я имею в виду свою
маму.
Это называется трансплантат нервной ткани. Некоторые называют его
привоем. И это единственный действенный способ восстановить мамин мозг на
данной стадии поражения. Способ, не особенно распространенный в медицине, по
причине достаточно ясной - проблематично достать ключевой компонент.
- Вот так вот просто смолоть на фарш живого ребенка?! - говорит Денни.
Я говорю:
- Зародыш, а не ребенка.
Эмбриональная ткань, сказала Пейдж Маршалл. Доктор Маршалл с ее белой
кожей и чувственным ртом.
Урсула подходит к нам и указывает на газету в руках у Денни. Она
говорит:
- Если там не стоит 1734 год, то ты попал. Нарушение исторической
достоверности.
Волосы на голове у Денни уже потихонечку отрастают, только некоторые
волоски вросли в кожу и чернеют теперь под красными или белыми папулами.
Урсула проходит дальше, но оборачивается, не пройдя и двух шагов.
- Виктор, - говорит она, - если я тебе вдруг понадоблюсь, то я масло
взбиваю.
Я говорю, чуть попозже. И она уходит. Денни говорит:
- Слушай, друг, получается, ты вроде как должен выбрать между своим
первенцем и своей мамой?
На самом деле тут даже и заморачиваться не стоит - с точки зрения
доктора Маршалл. Типа - все это пустяки, дело житейское. Ежедневная
практика. Мы убиваем нерожденных детей, чтобы спасти взрослых. В золотом
сиянии часовни, нашептывая мне на ухо, пытаясь меня убедить в своей правоте,
она спросила меня, каждый раз, когда мы сжигаем галлон газа или акр
дождевого леса, разве мы не убиваем будущее, чтобы спасти настоящее?
Пирамидальная схема социального обеспечения.
Она сказала, прижимаясь ко мне голой грудью, она сказала, что ей вовсе
не безразлично, что будет с моей мамой. А от меня почти ничего и не
требуется - такая малость.
Я не стал уточнять, что за малость,
И Денни говорит:
- Ну, так давай расскажи мне всю правду о себе.
Я говорю, я не знаю. Я даже ту малость не сделал, о которой она
говорила.
- Нет, - говорит Денни, - я имею в виду, ты еще не прочел мамин
дневник?
Нет, пока не прочел. Меня как-то выбило из колеи предложение доктора
Маршалл. И вообще - вся эта тема насчет убийства нерожденных детей.
Денни пристально смотрит мне в глаза и говорит:
- Ты что, типа киборг какой-нибудь? Это и есть большой секрет твоей
мамы?
- Кто? - говорю я.
- Ну, - объясняет он, - искусственно созданный гуманоид с ограниченным
жизненным циклом и имплантированной ложной памятью о детских годах, так что
ты думаешь, будто ты настоящий человек, только на самом деле ты скоро
умрешь.
Я тоже смотрю на него - напряженно и пристально - и говорю:
- То есть мама тебе сказала, что я вроде как робот!
- Это в ее дневнике так написано? - говорит Денни. К нам подходят две
женщины. Та, у которой фотоаппарат, спрашивает:
- Вы нас не сфотографируете?
- Скажите «сыр», - говорю я и снимаю их на фоне коровника,
они уходят с еще одним кадром в своем аппарате. С еще одним окаменевшим
мгновением на память.
- Я пока не прочел мамин дневник, - говорю я. - И я не трахнул Пейдж
Маршалл. Я не делаю гадостей. Вернее, делаю, но осмысленно.
- Ладно, ладно, - говорит Денни. - Но вдруг ты и вправду какой-нибудь
электронный мозг, вживленный в человеческий организм, который уверен -
посредством химической и электрической стимуляции, - что он настоящий?
- Никакой я не мозг, - говорю.
- Ну и ладно, - говорит Денни. - Может быть, ты - компьютерная
программа искусственного интеллекта, которая взаимодействует с другими
программами в мнимой смоделированной реальности.
- А ты тогда кто? - говорю.
- А я другая программа, - говорит Денни. - Ладно, дружище, я понял.
Можешь не говорить. Я даже не в состоянии подсчитать, сколько мне должны
сдачи в автобусе.
Денни прищуривается, смотрит на меня, выразительно приподняв бровь, и
говорит:
- Тогда последняя догадка. Он говорит:
- Ты - объект какого-то широкомасштабного эксперимента, и весь мир,
который тебя окружает, это искусственный мир, а люди, с которыми ты
общаешься, - это специально нанятые актеры, а погода - это типа киношные
спецэффекты, небо просто раскрашено в синий цвет, а природа - лишь
декорации. Как тебе эта версия?
И я говорю:
-Э?
- А я на самом деле гениальный актер, - продолжает Денни, - и лишь
притворяюсь твоим лучшим другом, ТУПЫМ неудачником, повернутым на
мастурбации.
Я скриплю зубами, и как раз в этот момент меня фотографируют.
Я говорю Денни:
- Никакой ты не гениальный актер.
Ко мне подходит какой-то турист, улыбается во все тридцать два зуба и
говорит:
- Виктор. Он говорит:
- Так ты здесь работаешь.
Я понятия не имею, откуда он меня знает.
Медицинская школа. Колледж. Сослуживец с какой-то из прежних работ. Или
просто еще один сексуальный маньяк из моей группы. Забавно. Он не похож на
сексоголика, впрочем - а кто похож?
- Мод. - Он пихает локтем женщину, которая подошла вместе с ним. - Этот
тот самый парень. Я тебе про него рассказывал. Однажды я спас ему жизнь.
И женщина говорит:
- Ой. Так это правда? - Она втягивает голову в плечи и закатывает
глаза. - Регги мне столько про вас рассказывал. Но я всегда думала, что он
не то чтобы все выдумывает, но просто несколько преувеличивает.
- Да нет, - говорю. - Это чистая правда. Старина Рег действительно спас
мне жизнь.
И Денни говорит:
- А кто тебя не спасал? Только ленивый. Регги говорит:
- Ну, как ты теперь, все в порядке? Я прислал тогда, сколько смог.
Хватило на вырвать зуб мудрости?
И Денни говорит:
- Я рыдаю.
Слепой цыпленок с приплюснутой головой и без крыльев, весь изгвазданный
в коровьем дерьме, натыкается на мою туфлю, и когда я наклоняюсь, чтобы его
погладить, он весь дрожит. Он издает тихий воркующий звук, похожий на
урчание.
Приятно осознавать, что есть создание, еще более жалостное и
умилительное, чем я сам в данный момент.
И вдруг я ловлю себя на том, что грызу ноготь.
Коровий навоз. Куриный помет.
Смотри также: гистоплазмоз.
Смотри также: солитер.
И я говорю:
- Да, те деньги пришлись очень кстати. - Я говорю: - Спасибо, дружище.
- И плююсь. И еще раз плююсь. Регги щелкает фотоаппаратом. Снимает меня на
память. Еще одно идиотское мгновение, остановившееся навечно.
И Денни смотрит на газету у себя в руках и говорит:
- Ну, так что, друг? Мне можно пожить у тебя? Или нет?
Мамин клиент на три часа дня приходит с желтым банным полотенцем, и на
его безымянном пальце красуется выемка - там, где должно было быть
обручальное кольцо. Как только за ним закрывается дверь, он пытается всучить
маме деньги. Начинает расстегивать брюки. Его фамилия Джонс - так он
представился. А зовут его Мистер.
Мужчины, которые приходят к ней в первый раз, - они все одинаковые. Она
говорит: заплатите мне в конце. Не горячитесь. И раздеваться не надо. Нас
никто никуда не гонит.
Она говорит, что к ней записываются одни мистеры Джонсы, мистеры Смиты,
Джоны До и Бобы Уайты, так что лучше ему придумать что-нибудь
пооригинальнее. Она говорит: ложитесь на кушетку. Прикрывает жалюзи.
Приглушает свет.
Вот так мама делала неплохие деньги. Это не было нарушением правил
досрочного освобождения, но лишь потому, что у членов комиссии по досрочному
освобождению напрочь отсутствовало воображение.
Мужику на кушетке она говорила:
- Ну что, начнем?
Даже если клиент говорил, что секса ему не надо, она все равно просила
его принести полотенце. Ты приносил полотенце. Ты расплачивался наличными.
Потом говорил, что тебе надо.
Четко и ясно. На все про все - четверть часа. Ты должен знать, что тебе
надо.
То есть: женщина, поза, обстановка, дополнительные прибамбасы. Все это
- до начала сеанса. Никаких внезапных фантазий в последний момент.
Она говорит мистеру Джонсу: ложитесь. Закройте глаза.
Расслабьтесь. Сначала - мышцы лица. Начиная со лба. Потом - переносица.
Представьте себе, что ваш лоб теплый, расслабленный. Потом - мышцы вокруг
глаз. Теплые и расслабленные. Мышцы вокруг рта. Теплые и расслабленные.
Даже если клиент говорил, что ему просто нужно слегка сбросить вес, он
все равно хотел секса. Или бросить курить. Или справиться со стрессом.
Избавиться от привычки грызть ногти. Поводы были самые разные, но причина
одна - острый сперматоксикоз. Каждый всегда получал, что хотел, - а именно
секс - и проблема была решена.
Так сразу и не поймешь, кем была мама: гением сострадания или
обыкновенной шлюхой.
Секс - замечательное лекарство почти от всего.
Она была лучшей нетрадиционной целительницей - или она была шлюхой,
которая откровенно ебала клиентам мозги. На самом деле ей очень не
нравилось, что приходится прибегать к такому грубому обману, но, с другой
стороны, юна и не собиралась зарабатывать себе на жизнь именно таким
способом.
Первый сексуальный сеанс получился совершенно случайно. Клиент, который
хотел бросить курить, хотел, чтобы его вернули в тот день - ему тогда было
одиннадцать лет, - когда он сделал первую в жизни затяжку. Чтобы вспомнить,
как ему было плохо. И он как бы вообще никогда не начнет курить. А раз он
как бы не начал курить тогда, то ему будет проще бросить сейчас. Такая была
задумка.
На втором сеансе этот клиент захотел встретиться со своим отцом,
который умер от рака легких, просто чтобы поговорить. Вполне естественное
желание. Многим хотелось бы повидаться с кем-нибудь из покойных
родственников или знаменитостей - чтобы спросить совета. Все получилось
настолько реально, что на третьем сеансе этот клиент попросил ему устроить
свидание с Клеопатрой.
Мама говорила своим клиентам: расслабьтесь. Представьте, что все
напряжение перетекает от лица к шее, потом - от шеи к груди. Расслабьте
плечи. Представьте себе, что на вас мягко давит какой-нибудь вес, прижимая
голову, грудь и руки к кушетке.
Расслабьте руки, локти, кисти. Представьте себе, что напряжение стекает
от плеч в кончики пальцев и вытекает наружу.
Она погружала клиентов в гипнотический транс и управляла видениями. Они
не возвращались назад во времени. Все это было не по-настоящему. Самое
главное - чтобы клиент захотел оказаться там-то и там-то и сделать то-то и
то-то.
Все происходило в его воображении.
А мама просто вела фантазию по заданному сценарию. Подробное и
детальное описание всего, что якобы происходит с клиентом. Цвета, звуки,
запахи. Представьте себе, что вы слышите радио - трансляцию бейсбольного
матча. Представьте, что все реально. На тета-уровне, то есть в фазе
глубокого сна. Где присутствуют звуки и запахи. Ощущения тактильные и
вкусовые. Представьте себе Клеопатру. Она раскинулась на ковре, обнаженная и
совершенная, - воплощение вашей мечты.
Представьте себе Саломею. Представьте Мэрилин Монро. Можно вернуться
назад во времени в любую эпоху и получить там любую женщину - женщину,
которая сделает для тебя все. Абсолютно все. Невообразимую женщину.
Потрясающую. Знаменитую.
Театр в мыслях. Бордель в подсознании.
Вот как все началось.
Да, это был чистой воды гипноз, но не мысленное возвращение в прошлые
жизни. Скорее - медитация, управляемая извне. Она просила мистера Джонса
сосредоточиться на напряжении в груди и почувствовать, как оно постепенно
ослабевает. Пусть напряжение стекает к талии, к бедрам, к ногам. Представьте
себе, как вода выливается в сток ванной. Маленький водоворот. Расслабьте все
тело. Пусть напряжение сольется к коленям, к стопам.
Представьте, как дым рассеивается в воздухе. Растворяется без следа.
Понаблюдайте за этим. Вот он почти растворился. Вот его уже нет.
В журнале для предварительной записи напротив имени мистера Джонса было
записано - Мэрилин Монро. Почти все выбирают ее в первый раз. Мама могла бы
безбедно жить, «работая» только с Мэрилин. Или только с
принцессой Дианой.
Она говорила мистеру Джонсу: представьте, что вы смотрите в чистое
голубое небо. В небе - крошечный аэроплан. Чертит огромную букву
«Я». Потом пусть ветер сотрет ее с неба. Теперь представьте, что
аэроплан пишет букву «Ю». И ветер стирает ее. Потом - букву
«Э». Ветер стирает ее. Потом «Ь».
Пусть ветер сотрет его с неба.
На самом деле она почти ничего не делала - лишь оформляла сцену. Она
давала мужчинам возможность встретиться со своим идеалом. Устраивала им
свидания с их собственным подсознанием, потому что твои фантазии - это самое
лучшее, что только может быть. Самые красивые, самые сексуальные женщины -
это женщины из твоего воображения.
Ты занимаешься сексом с мечтой. Ты все делаешь сам. Мама лишь
расставляет необходимые декорации и дает тебе нужную установку. Все
остальное время она следит за часами и, может быть, читает книжку, или
решает кроссворд, или собирает картинку-паззл.
Все всегда остаются довольны.
Разочарованных нет.
Мужик лежит на кушетке в трансе и дергается в конвульсиях, как гончая,
которой снится, что она преследует кролика. Кто-то кричит, кто-то стонет,
кто-то глухо рычит. Что, интересно, подумают люди в соседней комнате? А
мужики в приемной, которые слышат все эти вопли, - они с ума сходят от
возбуждения.
К концу сеанса клиент - весь мокрый от пота, рубашка липнет к спине, на
штанах в интересном месте расплывается влажное пятно. У некоторых даже ноги
потеют так, что в ботинках хлюпает. Волосы - хоть выжимай. Кушетка у нее в
кабинете обтянута непромокаемой пленкой, но она никогда не высыхает совсем.
Темная непрозрачная пленка не столько защищает кушетку от внешних
воздействий, сколько скрывает старые пятна.
Так что клиентов заранее предупреждают, чтобы они приносили с собой
полотенце. И они приносят с собой полотенца - в портфелях, в бумажных
пакетах, в спортивных сумках, вместе со сменой одежды. В паузах между
клиентами мама обрызгивает кабинет освежителем воздуха. И открывает все окна
настежь.
Она говорит мистеру Джонсу: пусть все напряжение сосредоточится в
пальцах ног, а потом пусть оно истечет вовне. Все напряжение. Представьте,
что ваше тело обмякло. Расслабилось. Ваше тело тяжелое, теплое и
расслабленное. Пустое. Расслабленное.
Дышите не грудью, а диафрагмой. Вдох - выдох, вдох - выдох.
Вдох - выдох.
Вдох.
Выдох.
Дышите ровнее.
Ноги - тяжелые и расслабленные. Руки - тяжелые и расслабленные.
Глупый маленький мальчик помнит, как мама очищала дома и квартиры. Не
убиралась в домах и квартирах с пылесосом и тряпкой, а именно очищала - в
смысле спиритической чистки, изгнания злых духов. Самое сложное было
уговорить клерка из «Желтых страниц», чтобы ее объявление
поместили в рубрике «Экзорцизм». Ты приходишь и зажигаешь во
всех углах ароматические палочки. Обходишь дом или квартиру, бормоча
«Отче наш». Может быть, бьешь в глиняный барабан. Объявляешь,
что дом очищен. И люди платят за это деньги.
Пятна холода, дурной запах, странные ощущения - большинству никакой
экзорцист не нужен. Им нужен новый камин, или водопроводчик, или дизайнер по
интерьеру. Но то, что ты думаешь, - это не главное. Главное, что они
убеждают себя, что у них проблемы. Большинство экзорцистов получают заказы
через риэлтеров. Люди готовы поверить любому, даже самому идиотскому
объяснению - поверить не только в зарытые нефтяные отходы, но и в
полтергейста и привидения. Каждому хочется, чтобы в жизни у них было что-то
волнующее и необычное. Покупателям хочется убедиться, что с их домом или
квартирой все в порядке. Риэлтер звонит экзорцисту, тот устраивает
представление, сжигает несколько ароматных палочек, и все довольны и
счастливы. Все при своих интересах.
Клиент получает желаемое, плюс хорошую историю Для последующего
пересказа знакомым. Новое переживание, новый опыт.
Потом - мальчик помнит - был Фень-Шуй. Клиентам хотелось очистить
жилище от вредных потусторонних влияний и плюс к тому - получить четкие
указания, где поставить кровать, так чтобы гарантированно избежать режущего
чи от угла платяного шкафа. Где повесить зеркала, чтобы отразить поток чи от
раскрытых дверей. И мама всем этим занималась. Дипломированный филолог.
Английский язык и литература.
Одно ее резюме было как доказательство реинкарнации.
Она проходит с мистером Джонсом весь алфавит - -от конца к началу. Она
говорит ему: вы стоите на сочном зеленом лугу, но теперь в небе - белые
облака. Облака опускаются ниже, к самой земле, и вот они уже обволокли вас
влажным туманом. Влажным, ослепительно белым туманом.
Вы стоите в прохладном тумане, ослепительно белом. Справа - будущее.
Слева - прошлое. Туман прохладный и влажный.
Повернитесь налево и идите вперед.
Она говорит мистеру Джонсу: представьте себе фигуру, проступающую из
тумана. Идите к ней. Туман постепенно рассеивается. В небе светит солнце.
Почувствуйте кожей его тепло.
Фигура все ближе и ближе. С каждым шагом она проступает все четче.
Здесь, в вашем сознании, нет ничего невозможного. Здесь нет разницы
между тем, что есть и что может быть. Здесь вы не подхватите никакую
болезнь. Здесь нет никакой заразы. Здесь нет преступлений, потому что нет
никаких законов и ограничений. Здесь - все самое лучшее, что только можно
вообразить.
И только для вас.
Здесь можно все.
Она говорит: дышите глубже. Вдох. Выдох.
Здесь все женщины - ваши.
Вдох. Выдох.
От Фень-Шуй она перешла к чаннелингу. Древние боги, просвещенные воины,
умершие домашние животные - разумеется, полное шарлатанство. После
чанеллинга был гипноз и возвращение в прошлые жизни. Потом - эти сеансы. По
девять клиентов в день, по двести баксов с каждого. К ней записывались за
несколько месяцев. В приемной всегда были люди. А жены клиентов звонили по
телефону и кричали мальчику:
- Я знаю, что он у вас. Не знаю, что он там наговорил, но он женат.
Жены сидели в машинах у входа и звонили прямо из машин:
- И не думайте, что я не знаю, что там у вас происходит. Я следила за
ним.
Изначально у мамы и в мыслях не было «вызывать» самых
известных женщин в истории, чтобы они ублажали клиентов - сдрачивали рукой,
делали минет и давали им во всех мыслимых и немыслимых позах.
Все получилось само собой. Тот первый парень поделился впечатлениями с
приятелем. Приятель позвонил. Потом позвонил приятель приятеля. Сначала они
говорили, что им хотелось бы избавиться от какой-нибудь вредной, но вполне
легитимной привычки. Бросить курить. Прекратить жевать табак. Плеваться в
общественных местах. Красть в магазинах всякую мелочевку. Но в итоге всегда
оказывалось, что им хочется секса. С Кларой Боу, Бетси Росс, Елизаветой
Тюдор и Царицей Савской.
Каждый вечер мама ходила в библиотеку - изучала биографии женщин,
«назначенных» на следующий день. Элеанор Рузвельт, Амелия
Эрхарт, Гарриет Бичер-Стоу.
Вдох, выдох.
Мужчины записывались на прием на предмет оприходовать Хелен Хэйес,
Маргарет Зангер, Эми Сэмпл Макферсон. Им хотелось заправить Эдит Пиаф,
Сожурне Трут и императрице Феодоре. Поначалу маму тревожила их одержимость
лишь мертвыми женщинами. И что они никогда не заказывают одну и ту же
женщину дважды. И что их фантазии ограничивались лишь одним: переспать,
поиметь, позабавиться, вставить, впендюрить, трахнуть, это самое,
перепихнуться, попастись и так далее.
Иногда эвфемизмы звучали грубее и откровеннее, чем откровенно грубое
«поебстись».
Иногда эвфемизм открывает значительно больше, чем призван скрыть.
И дело было даже не в сексе.
Клиент хотел получить именно то, о чем он просил.
Им не нужны были умные разговоры, декорации, костюмы и историческая
достоверность. Им хотелось, чтобы Эмили Дикинсон - голая, в туфлях на
шпильках - поставила бы одну ногу на стол, наклонилась вперед я начала бы
водить своей перьевой ручкой по ложбинке между ягодицами.
Они платили две сотни баксов, чтобы войти в гипнотический транс и
поиметь секс с Мэри Кассат, на которой обязательно должен быть
поддерживающий бюстгальтер.
Не каждый мужчина мог позволить себе подобное развлечение, поэтому к
маме ходили, как правило, мужики одного типа. Они запарковывали свои
мини-фургоны за шесть кварталов до нужного дома, а дальше уже шли пешком.
Они все приходили в темных очках. В приемной сидели, спрятавшись за газетой
или журналом, пока их не вызывали по имени. По вымышленному имени,
разумеется. Если кто-то из них вдруг случайно встречался с мамой в
общественном месте, он делал вид, что они незнакомы. На публике у них были
жены. В супермаркетах - дети. В парках - собаки. И настоящие имена.
Они расплачивались влажными двадцатками и полтинниками из хлюпающих
промокших бумажников с пропотевшими фотографиями, библиотечными билетами,
клубными карточками, чековыми книжками, правами. Обязательствами.
Ответственностью. Реальностью.
Она говорила своим клиентам: почувствуйте теплое солнце. С каждым
вдохом оно все теплее и теплее. Вам хорошо и тепло.
Вдох. Выдох.
Вдох. Выдох.
Ее постоянные клиенты. Им хотелось лесбийского шоу, им хотелось двух
женщин сразу. Индира Ганди и Кэрол Ломбард. Маргарет Мид, Одри Хепберн и
Дороя Дике. Ее постоянным клиентам хотелось самим стать вымыслом. Лысые
просили, чтобы у них были густые, хорошие волосы. Толстые - чтобы у них не
было лишнего жира. Бледные - чтобы у них был загар. И каждый хотел, чтобы у
него была стойкая, непреходящая эрекция в фут длиной.
Так что это было не возвращение в прошлые жизни. И это была не любовь.
И не история, и не реальность. Все происходило у тебя в сознании. Как
телевидение, только в голове. Это была трансляция для одного зрителя, и мама
была передатчиком.
Это был даже не секс. Это была игра. Погружение в фантазию.
В целях «техники безопасности» клиенты не раздевались.
Чтобы с виду все было прилично. Все и было прилично. А деньги за это платили
немалые.
Мистер Джонс получал свой стандартный набор с Мэрилин. Он лежал на
кушетке, весь напряженный. Обильно потел и дышал через рот. Рубашка темнела
под мышками. Перед брюк выпирал.
А вот и она, говорила мама мистеру Джонсу.
Туман рассеялся, в небе ярко сияет солнце. Почувствуйте его тепло на
своей обнаженной коже. Почувствуйте, как с каждым вдохом ваше тело
наливается солнечным теплом. Как оно наливается силой. Вы еще никогда не
испытывали подобного возбуждения.