Страница:
Игры в русскую рулетку
Чем же отвечают на весь этот раскол и расклад наши спецслужбы, работающие в Чечне? Эти многочисленные секретные подразделения, высокообразованные офицеры, ФСБ, ГРУ и т.д. и т.п. Естественно было бы предположить следующее: во-первых, если мы действительно хотим расправиться с Басаевым и Хаттабом (или с кем-то, кто заступил на его место) как с международными террористами, то внутричеченский раскол должен быть использован для этого на полную катушку. Тем более что есть все необходимые естественные условия. И во-вторых, нужно сыграть на стороне «западников». Наверное, так бы действовали все спецслужбы мира для достижения безопасности своего народа.
Все, да не все… Наши спецслужбы в Чечне демонстрируют «любовь» с «арабами». Категорически отвергая возможность переговоров с Масхадовым, они оказывают поддержку тандему Басаев-Хаттаб. Зная, что Басаеву, например, такая помощь крайне необходима. Дело в том, что его внутричеченские позиции – хуже не бывает. Чеченцы-«западники», придя к пониманию необходимости хоть какой-то консолидации против «арабов» ради сохранения нации, пытаются образовать некую пусть эфемерную, но все же коалицию типа «дружба против». Они даже сумели выставить перед Басаевым несколько категорических требований. Главное из которых – Басаев должен собственноручно покончить с Хаттабом (покончил не он), это перережет финансовую пуповину с арабским миром (не перерезало), а смерть Хаттаба станет единственно возможным «коридором» для возврата самого Басаева в лоно и чеченской традиции, и военно-политической жизни на относительно равных с другими условиях (не стала). Альтернатива в случае отказа «западникам» – неминуемая смерть. Естественно, вместе с Хаттабом.
Когда ультиматум Басаеву стал очевиден, спецслужбы ринулись не к Масхадову, чтобы помочь ему в уничтожении Басаева, а самому Басаеву – дабы он не рухнул. Например, он получил информацию о времени доставки больших сумм «федеральных» денег в Гудермес (с чего и начались события 16 сентября – штурм Гудермеса). Его люди получили соответствующие коридоры для «путешествия» в Гудермес и обратно. По некоторым сведениям, не обошлось и без помощи оружием. Что все это значит? Только одно: мир в Чечне не нужен тем, кто дергает за ниточки этой войны.
В Кремле продолжает сохраняться ориентация на управляемо тлеющий конфликт на Северном Кавказе как главный политический резерв верховной власти. А уж лучшего соратника в этом деле, чем Басаев, право, не найти. Он, как и Хаттаб, – главный гарант возникно-
вения боевых очагов в Чечне. Нужно подкрепить американскую трагедию Гудермесскими событиями? Пожалуйста… Десятки погибли? Ну и что… Так ведь рулетка!
…Наступил март 2002 года. По Чечне пополз слух, что Хаттаб выведен из игры теми, кто его туда впустил, – спецслужбами. И что? Действительно, вскоре ФСБ объявила, что «Хаттаб скорее мертв, чем жив». Потом то же самое сообщили и о Басаеве.
И что?
Ничего. Мир в Чечне, наступление которого так долго обещали военные, как только им удастся справиться с этими «культовыми фигурами», – так и не наступил. Партизанская война мстителей продолжается. «Зачистки» тоже. Каждый день – трупы, трупы, трупы.
Цена кресла генсека оон – Чечня
Май 2001 года подарил новое доказательство того, до какой степени глубоко во времена Путина мы увлеклись реставрацией времен Брежнева. Как только влиятельная международная правозащитная организация Human Rights Watch (HRW) обнародовала доклад лишь об одном из сотен массовых захоронений гражданского населения в Чечне, приурочив его выход в свет к прилету в Москву генсекретаря ООН Кофи Аннана, и потребовала усилий международного сообщества, в первую очередь, конечно, ООН, для проведения полноценного расследования – тут-то и поднялась волна кремлевских опровержений, гневных откликов и отповедей, а высокопоставленные чиновники, обычно бегающие от телекамер, скоренько нашли время, дабы поделиться информацией, что «ничего похожего нет».
С чего это вдруг власть так нервно заерзала на стуле, будто ей кнопку подложили? И можно ли вообще считать такой «кнопкой» визит генсекретаря Аннана? И почему, в конце концов, высший ооновский дипломат промолчал там, где это было неприличным, исходя из занимаемого им поста, и требовались хотя бы человеческое сочувствие да пара пусть протокольных, но все же слов о необходимости обуздать военную преступность в Чечне?
Нет сомнений, мы присутствовали при заключении бизнес-сделки на человеческих костях. Это был выгодный, с профитом для каждого, контракт двух «высоких сторон»: Кремля и первого лица ООН.
Но при чем здесь тогда нервозность? Это мельтешение с комментариями придворных лгунов? Все вполне логично. Первая нервическая реакция была связана с тем, что российская сторона, не будучи до конца уверенной в «его превосходительстве», крайне опасалась, что сделка в последний момент, после доклада HRW, сорвется.
Однако обо всем по порядку. Сначала – главные положения доклада правозащитников, который представляет собой очень детализированный, почти прокурорский текст о массовом захоронении, обнаруженном в январе-феврале 2001 года недалеко от Грозного и через дорогу от Ханкалы, главной российской военной базы в Чечне. Общее число обнаруженных там трупов – 51. Как удалось обнаружить это массовое захоронение? Информация о первом из трупов – Адама Чимаева (исчез 3 декабря 2000 г.) – попала в руки семьи Чимаевых в результате коммерческой сделки: родственники выкупили координаты захоронения у офицера, имевшего отношение к охране Адама, когда он находился на территории военной базы, за сумму в 3000 долларов (в рублевом эквиваленте). После произведенной оплаты семье было позволено забрать труп.
Дальше по Чечне пошел слух об этом, и в Дачное хлынули родственники других бесследно исчезнувших чеченцев. В результате 19 тел были идентифицированы. Но 32 – нет, и 10 марта 2001 года, без предварительной огласки, неопознанные трупы были захоронены военнослужащими без сохранения положенных в таких случаях биопроб. В своем докладе HRW приводит многочисленные свидетельства о поведении прокуратуры, российского правительства и президентских структур в этот момент, называя его неадекватным.
Российская власть не желала никаких выяснений дела о массовом захоронении, полностью отрицая, что это дело рук военнослужащих. Но правозащитники «выписали рецепт» и международному сообществу – оно также оказалось глухо к трагедии Дачного. США, Евросоюз, Европарламент и ОБСЕ фактически сделали все, чтобы затушевать эту историю, а Алваро Хиль-Роблес – главный европейский комиссар по правам человека – слетав на инспекцию в Чечню сразу после обнаружения захоронения (27-29 февраля), даже не посетил Дачное и не встретился с родственниками опознанных. Кроме того, HRW дает разъяснения, какие основополагающие документы ООН Россия нарушила и как ООН, фактически получив плевок, это дипломатично не заметила.
Резюме доклада – возобновление расследования по массовому захоронению в Дачном обязательно. Для чего должна быть срочно создана специальная международная комиссия, первое дело которой – эксгумация тридцати двух спешно захороненных неопознанных трупов силами Международного Красного Креста, группы содействия ОБСЕ, экспертов Совета Европы, представителей Комиссии по правам человека ООН. Фактически позиция НК\У – установление в некотором роде международного протектората над дальнейшим расследованием трагедии Дачного.
Чтобы понять реакцию Кремля и генсекретаря Анна-на на такие эскапады, приглядимся повнимательнее к тому, что происходит в ООН образца весны 2001 года. И прежде всего к самому Кофи Аннану. Возможен ли в принципе подобный международный протекторат в Чечне под эгидой ООН? Что может генсекретарь?
Надо сказать, когда доклада HRW еще не было и в помине, равно как и общественного скандала, с ним связанного, «Новая газета» уже пыталась найти ответ на те же самые вопросы в Нью-Йорке, причем непосредственно в штаб-квартире ООН. Более того, в самых что ни на есть дипломатических кулисах-кулуарах – комнате отдыха между заседаниями Совета безопасности, где варится международная «гуманитарная» политика. Естественно, в эти скрытые от посторонних глаз места корреспондента «Новой газеты» провели и представили «кому надо» нелегально. И тому, кто это сделал по нашей просьбе, огромная благодарность, поскольку пошел он на это именно потому, что знал вопросы, меня интересующие, истинную цель и причину нелегального проникновения в кулуары Совбеза. А именно: что может сделать ООН для разрешения тяжелейшего чеченского кризиса? Как остановить непрекращающиеся страдания гражданского населения в Чечне? Каковы реальные, не паркетные, настроения в Совбезе? Возможен ли международный протекторат?
Эти вопросы родились не случайно, а из огромного объема информации о реальной обстановке в Чечне – не той, что старательно вырисовывают помощники в бумагах, подаваемых президенту, и не той, что полита розовым сиропом теленовостей. За этими вопросами – одна-единственная движущая идея: как остановить войну и прекратить массовые нарушения прав человека в Чечне? А также разложение армии, стремительно теряющей человеческий облик.
Моя позиция, основанная на обсуждении десятков вариантов мирного урегулирования с сотнями жителей Чечни – и простых, и занимающих какие-либо посты, живущих и в Грозном, и в селах, и равнинных, и горных, – сегодня такова: в ситуации, как она сложилась к весне 2001 года, без международного протектората обойтись уже невозможно. И хотя сегодня официальная Москва не желает даже думать в подобном направлении, считая его унизительным для себя, такой исход неизбежен. Третья сторона необходима как воздух – ей предстоит развести на время противоборствующие стороны (а сегодня это отнюдь не боевики и федералы, как уверяет официальная кремлевская пропаганда, а федералы и гражданское население), утихомирить страсти, насколько это возможно, и повести дело к смягчению позиций.
Но вернемся в Нью-Йорк, в Манхэттен. Большинство опрошенных дипломатов, работающих в Совете безопасности ООН, от которого зависит введение миротворческих сил ООН в любой из регионов, сошлись во мнении, что «провести вопрос» практически невозможно. Для направления миротворческих сил с мандатом от Совбеза требуется согласие двух противоборствующих сторон. В данном случае гражданское население, принимающее на себя ежедневный удар нарушений прав человека, не может быть признано в соответствии с документами ООН одной из таких «противоборствующих сторон». Ну а о «согласии» российского правительства говорить, конечно, не приходится.
Однако есть и другой вариант получения мандата ООН на подобный протекторат: так называемая «силовая операция по установлению мира», предусмотренная седьмой статьей. (Именно по этому официальному протоколу протекали памятные события в Ираке и Югославии, завершившиеся спустя какое-то время большими неприятностями для США, лишившихся места в Комиссии по правам человека ООН.) Если суметь подвести чеченский кризис под седьмую статью, уверяли совбезовские дипломаты, то согласие «противоборствующих сторон» не потребуется.
Но Ирак и Югославия – это не Россия. Ирак и Югославия – просто члены ООН, в то время как Россия – постоянный член в Совете Безопасности с правом вето. Решение по седьмой статье принимает Совбез. И это значит, вносить в Совбез подобные предложения можно кому угодно и сколько душе угодно, но обсуждение их будет длиться вечность, а результат предопределен точкой зрения российского правительства. Не хочет Россия – не может Совбез.
Большинство дипломатов, работающих в Совбезе, пришли к одному-единственному выводу: вариант с миротворческой деятельностью ООН в Чечне исключен, и не надо тешить себя иллюзиями. Единственный, кто может повлиять на ситуацию и помочь выйти из тупика, – это лично генеральный секретарь ООН.
Далее – речь о Кофи Аннане. Можно ли на него надеяться? Именно этот вопрос был задан дипломатам Сов-беза. И уже тогда, в конце апреля, они говорили о сценарии, воплощенном позднее в Москве: Кофи Аннан абсолютно глух к положению с правами человека в Чечне (а значит, и к докладу НК\У). Кстати, то были не просто дипломаты третьего звена, а работающие под непосредственным руководством Кофи Аннана, и они уверяли, что ему сегодня все равно, кто и как страдает на крошечном пятачке планеты, раз этот пятачок располагается на территории Российской Федерации. Ему важно другое: остаться на второй срок генсекретарства. Любой ценой. В нашем случае цена – Чечня. И генсекретарь будет молчаливо «благословлять» войну на Северном Кавказе до тех пор, пока Россия поможет ему сохранять кресло.
Ну а уж как удобен такой «креслолюбивый» Кофи Аннан для России, думаю, сомнений нет ни у кого. Вся советская политика на том и строилась (а сейчас – ее явственный ренессанс), что коммунистические лидеры оказывались чем-то выгодны западным и международным VIP-лицам, в результате чего последние закрывали глаза на кошмар, именуемый жизнью в СССР, и подкармливали режим дотациями и займами, только бы он не грозил социальными катаклизмами.
Итак, в Москве все случилось в лучших традициях советских времен: сделка на высшем уровне благополучно состоялась – по сути, точно такая же, какими они были в коммунистические годы. Путину удобен Кофи Аннан на посту генсекретаря ООН, поскольку сговорчивый и при нем давления на Россию в связи с Чечней вряд ли стоит опасаться. Аннану нужен Путин как голос на выборах. Если учесть, что сегодня подобные заморочки характерны и для отношений России с Евросоюзом, Европарламентом, ОБСЕ и др. и пр., то ждать манны небесной нам не приходится.
Мир, Запад, сообщество отступились и позволяют нашей власти творить в Чечне все, что ей хочется, одновременно выдав индульгенцию на официальную ложь и демагогию. И тем все туже закручивая чеченский узел. Вспомните: ведь это уже было. Именно молчаливое согласие международного сообщества с «показательным Чернокозовом», следственным изолятором в Чечне, постепенно превращенным в потемкинскую деревню с целью приема высоких международных гостей и вполне их устраивавшим, спровоцировало дальнейший разгул: когда люди десятками, а потом и сотнями стали не в тюрьму попадать, а попросту исчезать, после чего их тела и находили лишь случайно, захороненными так, что и комар носу не подточит.
Поэтому даже если под давлением HRW Москва согласится продолжить расследование массового захоронения в Дачном, то через некоторое время Дачное постигнет судьба Чернокозово. Как бы кощунственно это сейчас ни прозвучало, но Дачное ожидает участь образцово-показательного захоронения – власть всячески изворачивается. И скоро, будьте довольны, в Дачное сбитыми стайками повезут иностранных журналистов и парламентариев…
Это и будет итогом доклада, рожденного HRW с целью давления на генсекретаря ООН. Как ни прискорбно.
А что в Чечне, поменянной Кофи Аннаном на кресло? Все то же самое – волна ужаса, лжи и террора.
14 мая 2001 года к дому семьи Бардукаевых в райцентре Урус-Мартан подъехал БМП без бортовых номеров – в январе из этого дома во время «зачистки» увезли шестерых мужчин, троих из которых вскоре отпустили, а о судьбе остальных почти полгода семья ничего не знала. Офицер, слезший с БМП, используя один в один методы полевого командира Арби Бараева (помните отрезанные головы западных инженеров на снегу?), показал родственникам фотографии с трупами братьев Бардукаевых (те их опознали) и потребовал 1500 долларов за то, что укажет место захоронения. Все то же самое, что с Дачным и первым трупом Адама Чимаева.
С чего это вдруг власть так нервно заерзала на стуле, будто ей кнопку подложили? И можно ли вообще считать такой «кнопкой» визит генсекретаря Аннана? И почему, в конце концов, высший ооновский дипломат промолчал там, где это было неприличным, исходя из занимаемого им поста, и требовались хотя бы человеческое сочувствие да пара пусть протокольных, но все же слов о необходимости обуздать военную преступность в Чечне?
Нет сомнений, мы присутствовали при заключении бизнес-сделки на человеческих костях. Это был выгодный, с профитом для каждого, контракт двух «высоких сторон»: Кремля и первого лица ООН.
Но при чем здесь тогда нервозность? Это мельтешение с комментариями придворных лгунов? Все вполне логично. Первая нервическая реакция была связана с тем, что российская сторона, не будучи до конца уверенной в «его превосходительстве», крайне опасалась, что сделка в последний момент, после доклада HRW, сорвется.
Однако обо всем по порядку. Сначала – главные положения доклада правозащитников, который представляет собой очень детализированный, почти прокурорский текст о массовом захоронении, обнаруженном в январе-феврале 2001 года недалеко от Грозного и через дорогу от Ханкалы, главной российской военной базы в Чечне. Общее число обнаруженных там трупов – 51. Как удалось обнаружить это массовое захоронение? Информация о первом из трупов – Адама Чимаева (исчез 3 декабря 2000 г.) – попала в руки семьи Чимаевых в результате коммерческой сделки: родственники выкупили координаты захоронения у офицера, имевшего отношение к охране Адама, когда он находился на территории военной базы, за сумму в 3000 долларов (в рублевом эквиваленте). После произведенной оплаты семье было позволено забрать труп.
Дальше по Чечне пошел слух об этом, и в Дачное хлынули родственники других бесследно исчезнувших чеченцев. В результате 19 тел были идентифицированы. Но 32 – нет, и 10 марта 2001 года, без предварительной огласки, неопознанные трупы были захоронены военнослужащими без сохранения положенных в таких случаях биопроб. В своем докладе HRW приводит многочисленные свидетельства о поведении прокуратуры, российского правительства и президентских структур в этот момент, называя его неадекватным.
Российская власть не желала никаких выяснений дела о массовом захоронении, полностью отрицая, что это дело рук военнослужащих. Но правозащитники «выписали рецепт» и международному сообществу – оно также оказалось глухо к трагедии Дачного. США, Евросоюз, Европарламент и ОБСЕ фактически сделали все, чтобы затушевать эту историю, а Алваро Хиль-Роблес – главный европейский комиссар по правам человека – слетав на инспекцию в Чечню сразу после обнаружения захоронения (27-29 февраля), даже не посетил Дачное и не встретился с родственниками опознанных. Кроме того, HRW дает разъяснения, какие основополагающие документы ООН Россия нарушила и как ООН, фактически получив плевок, это дипломатично не заметила.
Резюме доклада – возобновление расследования по массовому захоронению в Дачном обязательно. Для чего должна быть срочно создана специальная международная комиссия, первое дело которой – эксгумация тридцати двух спешно захороненных неопознанных трупов силами Международного Красного Креста, группы содействия ОБСЕ, экспертов Совета Европы, представителей Комиссии по правам человека ООН. Фактически позиция НК\У – установление в некотором роде международного протектората над дальнейшим расследованием трагедии Дачного.
Чтобы понять реакцию Кремля и генсекретаря Анна-на на такие эскапады, приглядимся повнимательнее к тому, что происходит в ООН образца весны 2001 года. И прежде всего к самому Кофи Аннану. Возможен ли в принципе подобный международный протекторат в Чечне под эгидой ООН? Что может генсекретарь?
Надо сказать, когда доклада HRW еще не было и в помине, равно как и общественного скандала, с ним связанного, «Новая газета» уже пыталась найти ответ на те же самые вопросы в Нью-Йорке, причем непосредственно в штаб-квартире ООН. Более того, в самых что ни на есть дипломатических кулисах-кулуарах – комнате отдыха между заседаниями Совета безопасности, где варится международная «гуманитарная» политика. Естественно, в эти скрытые от посторонних глаз места корреспондента «Новой газеты» провели и представили «кому надо» нелегально. И тому, кто это сделал по нашей просьбе, огромная благодарность, поскольку пошел он на это именно потому, что знал вопросы, меня интересующие, истинную цель и причину нелегального проникновения в кулуары Совбеза. А именно: что может сделать ООН для разрешения тяжелейшего чеченского кризиса? Как остановить непрекращающиеся страдания гражданского населения в Чечне? Каковы реальные, не паркетные, настроения в Совбезе? Возможен ли международный протекторат?
Эти вопросы родились не случайно, а из огромного объема информации о реальной обстановке в Чечне – не той, что старательно вырисовывают помощники в бумагах, подаваемых президенту, и не той, что полита розовым сиропом теленовостей. За этими вопросами – одна-единственная движущая идея: как остановить войну и прекратить массовые нарушения прав человека в Чечне? А также разложение армии, стремительно теряющей человеческий облик.
Моя позиция, основанная на обсуждении десятков вариантов мирного урегулирования с сотнями жителей Чечни – и простых, и занимающих какие-либо посты, живущих и в Грозном, и в селах, и равнинных, и горных, – сегодня такова: в ситуации, как она сложилась к весне 2001 года, без международного протектората обойтись уже невозможно. И хотя сегодня официальная Москва не желает даже думать в подобном направлении, считая его унизительным для себя, такой исход неизбежен. Третья сторона необходима как воздух – ей предстоит развести на время противоборствующие стороны (а сегодня это отнюдь не боевики и федералы, как уверяет официальная кремлевская пропаганда, а федералы и гражданское население), утихомирить страсти, насколько это возможно, и повести дело к смягчению позиций.
Но вернемся в Нью-Йорк, в Манхэттен. Большинство опрошенных дипломатов, работающих в Совете безопасности ООН, от которого зависит введение миротворческих сил ООН в любой из регионов, сошлись во мнении, что «провести вопрос» практически невозможно. Для направления миротворческих сил с мандатом от Совбеза требуется согласие двух противоборствующих сторон. В данном случае гражданское население, принимающее на себя ежедневный удар нарушений прав человека, не может быть признано в соответствии с документами ООН одной из таких «противоборствующих сторон». Ну а о «согласии» российского правительства говорить, конечно, не приходится.
Однако есть и другой вариант получения мандата ООН на подобный протекторат: так называемая «силовая операция по установлению мира», предусмотренная седьмой статьей. (Именно по этому официальному протоколу протекали памятные события в Ираке и Югославии, завершившиеся спустя какое-то время большими неприятностями для США, лишившихся места в Комиссии по правам человека ООН.) Если суметь подвести чеченский кризис под седьмую статью, уверяли совбезовские дипломаты, то согласие «противоборствующих сторон» не потребуется.
Но Ирак и Югославия – это не Россия. Ирак и Югославия – просто члены ООН, в то время как Россия – постоянный член в Совете Безопасности с правом вето. Решение по седьмой статье принимает Совбез. И это значит, вносить в Совбез подобные предложения можно кому угодно и сколько душе угодно, но обсуждение их будет длиться вечность, а результат предопределен точкой зрения российского правительства. Не хочет Россия – не может Совбез.
Большинство дипломатов, работающих в Совбезе, пришли к одному-единственному выводу: вариант с миротворческой деятельностью ООН в Чечне исключен, и не надо тешить себя иллюзиями. Единственный, кто может повлиять на ситуацию и помочь выйти из тупика, – это лично генеральный секретарь ООН.
Далее – речь о Кофи Аннане. Можно ли на него надеяться? Именно этот вопрос был задан дипломатам Сов-беза. И уже тогда, в конце апреля, они говорили о сценарии, воплощенном позднее в Москве: Кофи Аннан абсолютно глух к положению с правами человека в Чечне (а значит, и к докладу НК\У). Кстати, то были не просто дипломаты третьего звена, а работающие под непосредственным руководством Кофи Аннана, и они уверяли, что ему сегодня все равно, кто и как страдает на крошечном пятачке планеты, раз этот пятачок располагается на территории Российской Федерации. Ему важно другое: остаться на второй срок генсекретарства. Любой ценой. В нашем случае цена – Чечня. И генсекретарь будет молчаливо «благословлять» войну на Северном Кавказе до тех пор, пока Россия поможет ему сохранять кресло.
Ну а уж как удобен такой «креслолюбивый» Кофи Аннан для России, думаю, сомнений нет ни у кого. Вся советская политика на том и строилась (а сейчас – ее явственный ренессанс), что коммунистические лидеры оказывались чем-то выгодны западным и международным VIP-лицам, в результате чего последние закрывали глаза на кошмар, именуемый жизнью в СССР, и подкармливали режим дотациями и займами, только бы он не грозил социальными катаклизмами.
Итак, в Москве все случилось в лучших традициях советских времен: сделка на высшем уровне благополучно состоялась – по сути, точно такая же, какими они были в коммунистические годы. Путину удобен Кофи Аннан на посту генсекретаря ООН, поскольку сговорчивый и при нем давления на Россию в связи с Чечней вряд ли стоит опасаться. Аннану нужен Путин как голос на выборах. Если учесть, что сегодня подобные заморочки характерны и для отношений России с Евросоюзом, Европарламентом, ОБСЕ и др. и пр., то ждать манны небесной нам не приходится.
Мир, Запад, сообщество отступились и позволяют нашей власти творить в Чечне все, что ей хочется, одновременно выдав индульгенцию на официальную ложь и демагогию. И тем все туже закручивая чеченский узел. Вспомните: ведь это уже было. Именно молчаливое согласие международного сообщества с «показательным Чернокозовом», следственным изолятором в Чечне, постепенно превращенным в потемкинскую деревню с целью приема высоких международных гостей и вполне их устраивавшим, спровоцировало дальнейший разгул: когда люди десятками, а потом и сотнями стали не в тюрьму попадать, а попросту исчезать, после чего их тела и находили лишь случайно, захороненными так, что и комар носу не подточит.
Поэтому даже если под давлением HRW Москва согласится продолжить расследование массового захоронения в Дачном, то через некоторое время Дачное постигнет судьба Чернокозово. Как бы кощунственно это сейчас ни прозвучало, но Дачное ожидает участь образцово-показательного захоронения – власть всячески изворачивается. И скоро, будьте довольны, в Дачное сбитыми стайками повезут иностранных журналистов и парламентариев…
Это и будет итогом доклада, рожденного HRW с целью давления на генсекретаря ООН. Как ни прискорбно.
А что в Чечне, поменянной Кофи Аннаном на кресло? Все то же самое – волна ужаса, лжи и террора.
14 мая 2001 года к дому семьи Бардукаевых в райцентре Урус-Мартан подъехал БМП без бортовых номеров – в январе из этого дома во время «зачистки» увезли шестерых мужчин, троих из которых вскоре отпустили, а о судьбе остальных почти полгода семья ничего не знала. Офицер, слезший с БМП, используя один в один методы полевого командира Арби Бараева (помните отрезанные головы западных инженеров на снегу?), показал родственникам фотографии с трупами братьев Бардукаевых (те их опознали) и потребовал 1500 долларов за то, что укажет место захоронения. Все то же самое, что с Дачным и первым трупом Адама Чимаева.
Спецоперация «Зязиков»
Война, когда в ней столько заинтересованных, становится живым организмом. А значит, обязательно вырастает из своих штанишек.
Так Чечня потребовала соседней Ингушетии, для чего Кремль привел там к власти того, кто эту войну способен допустить.
Десятый год подряд Ингушетия– прифронтовая полоса. И вот, прифронтовая потихоньку становится фронтовой. Процесс превращения гражданского мира в гражданскую войну называется «президентскими выборами» в стране «управляемой демократии» – идет борьба за место Руслана Аушева, зимой 2002 года ушедшего с поста главы республики «по собственному желанию». Второй тур был 28 апреля. 7 апреля в него вышли Алихан Амирханов, депутат Госдумы, и Мурат Зязиков, генерал ФСБ и первый заместитель полномочного представителя президента в Южном федеральном округе (ЮФО). Вот как выбирали Зязикова.
На Хасана Яндиева, судью Верховного суда Ингушетии, трудно смотреть – у него лицо добитого человека. Истерзанное, бледное, как из-под пыток. В глазах – пустота тупика, будто похоронил семью. За плечами у Хасана Ирагиевича – всеми уважаемая жизнь: десять лет судейского стажа, два года работы министром юстиции республики. И действительно, похороны: принципов и иллюзий относительно места судебной власти в стране. Без сомнения, Хасан Яндиев войдет в новейшую историю России как судья, на которого в апреле 2002 года
навалилась вся вертикальная теперь махина исполнительной власти и потребовала превращения судопроизводства в орган политического регулирования.
– Я не поверил, когда это услышал. Невероятно. Неправдоподобно… – скажет позже, стоя в коридорах Верховного суда Ингушетии, Генрих Падва, знаменитейший наш адвокат, которому есть с чем сравнивать: почти полвека практики, начиная, между прочим, с 1953 года.
В конце марта Хасану Яндиеву досталось дело о снятии с предвыборной гонки одного из главных претендентов на пост президента Ингушетии – Хамзата Гуцериева. И хотя все заседания по этому делу проходили под ожесточенным прессингом со стороны чиновников ЮФО, которые бесцеремонно проталкивали решение в пользу другого кандидата – генерала ФСБ Зязикова, и по коридорам суда шныряли господа с характерно неприметными лицами, и они же «провожали» судью домой, и встречали его на пороге по утрам, – Хасан Ирагиевич относился к этому философски, поскольку всякое видел в жизни.
1 апреля, к концу дня, судья с двумя заседателями ушли в совещательную комнату – святая святых, куда нет доступа никому, – выносить решение.
3-го утром они были готовы его огласить. Около одиннадцати утра господа «зязиковцы» – из числа сотрудников полпредства ЮФО, вошли к судье в совещательную комнату, нарушив ее тайну, а вместе с тем Конституцию страны и целую вереницу законов (ответственность, между прочим, уголовная), вручили Яндиеву телеграмму из Верховного суда РФ, подписанную заместителем его председателя Ниной Сергеевой, в которой судье предписывалось отдать дело фельдъегерю, для перевозки в Москву, после чего председатель Верховного суда Ингушетии Даутхасан Албаков, сопровождаемый своим заместителем Азамат-Гиреем Чиниевым, собрал разложенные на столе листки дела и унес. Все. Вскоре информационная лента ИТАР-ТАСС отстучала сообщение: Верховный суд РФ рассмотрел дело и аннулировал регистрацию Хамзата Гуцериева в качестве кандидата в президенты.
Мне Хамзат Гуцериев – никто. Не брат, не сват, а просто человек-функция – министр внутренних дел Ингушетии самых лихих времен «антитеррористической операции на Северном Кавказе», действия которого, именно в качестве министра-силовика на ближайших подступах к Чечне, лично меня неоднократно крайне раздражали на протяжении двух с лишним лет. Однако мало ли кто кому не нравится? Закон есть закон. Зато для Путина Гуцериев – очень даже кто: брат олигарха, с которым идет битва. И это в современной России уже повод как для насилия над судом, творимого, между прочим, госслужащими, живущими на наши с вами деньги, так и для морального уничтожения судей, не желающих принимать условия антиконституционной игры.
– Насколько существенно такое нарушение закона для выборов? – это вопрос Мусе Евлоеву, юристу республиканской избирательной комиссии.
– Такие выборы можно признать недействительными, – таков его ответ.
– Можно? Или обязаны?
Муса убирает глаза, такие же добитые, как у судьи. Юрист молчит – он хочет жить и работать. А для этого в сегодняшней Ингушетии лучше молчать и делать вид, что повинуешься несущемуся на тебя катку – ЮФО, протаскивающему Зязикова, угодного Кремлю. Именно такими словами десятки и десятки людей объясняли, какова атмосфера в республике.
На календаре – 19 апреля, пятничный вечер. По коридорам Верховного суда Ингушетии туда-сюда бродят те же самые господа, сослуживцы Путина и Зязикова, они слушают, кто о чем говорит и спрашивает, что отвечает Муса Евлоев, кто за кого, а подслушав, спускаются лишь несколькими ступеньками вниз и кому-то все это
докладывают по мобильным телефонам. В докладах фиксируется все: кто на какой машине приехал, у кого водитель, кто пешком в суд пришел… Наглая фээсбэшная свистопляска – еще накануне, из Москвы, по рассказам казавшаяся некоторым преувеличением воспаленного предвыборными страстями сознания.
Именно в такой обстановке мы ждем нового судебного заседания – о признании регистрации ряда кандидатов недействительной в связи с подкупом избирателей, и теперь «эстафету Яндиева» готовится принять судья Магомед Магомедович Доурбеков. Настроение, как перед боем. Доурбеков нервничает, но сдерживается, ему очень трудно… Он знает, что Хасан Яндиев после случившегося попал в реанимацию с тяжелейшим стрессом, с трудом теперь поправляется, хоть и ходит на работу. Он знает, что Яндиев написал заявление на имя Генерального прокурора России с требованием защитить закон, и это заявление, сделав круг над Москвой и будучи ей невыгодным, опустилось сюда же, в Ингушетию, и попало прямо к тем, кто должен отвечать за свои поступки в соответствии с уголовным законодательством. Он знает, что единственным результатом правдоискательства судьи Яндиева стало представление президенту Путину о досрочном прекращении его бессрочных полномочий…
Надо признать, в этот день судья Доурбеков выдюжил, несмотря на чудовищные порой требования, давление и даже оскорбления зязиковской стороны. Результаты первого тура голосования не были отменены. Однако кто даст гарантию спокойствия дня завтрашнего?
– Ну зачем они нас ломают через колено? – спрашивали люди. – Мы все равно не примем навязанного. Что бы ни случилось.
И тут же добавляли: «Не упоминайте мою фамилию». Следующий собеседник – и та же просьба: «Только не упоминайте… У меня – дети… Я работы лишусь».
Просили все. Без исключения. Депутаты ингушского парламента, члены ингушского правительства, бравые военные, адвокаты, учителя, журналисты, порассказавшие, как в минуту (это не преувеличение!) сегодня уволь-
няют в Ингушетии коллег только за случайное появление в кадре рядом с кандидатом в президенты, который не Зязиков.
– Но кто? Увольняет?
– Петр Земцов.
Публично изнасилованная судебная власть Ингушетии – конечно, самая циничная из спецопераций по «назначению Зязикова президентом Ингушетии», как точно выразился один из собеседников. Но не единственная. Другую спецоперацию тут произвели над свободой слова, также конституционно гарантированной. Накануне предвыборной гонки «Москва поменяла», как тут говорят, председателя гостелерадиокомпании «Ингушетия» – на этого самого увольняющего Земцова, спущенного из Москвы для выполнения выборного госспецзаказа.
И Земцов не дремлет. Им запрещен, к примеру, даже перегон видеоматериалов о других, кроме Зязикова, кандидатах – из Назрани куда-либо. И надо ехать в Северную Осетию, во Владикавказ, чтобы, к примеру, в новостях НТВ появился сюжет, в котором идет речь о ком-то, кроме Зязикова. А ехать во Владикавказ и возвращаться в темноту – это не так просто, как может показаться: двигаться предстоит по весьма пустынным дорогам того района, где целыми днями шныряет сегодня кортеж так называемого «Главного федерального инспектора Южного федерального округа» по фамилии Ке-лигов. Кортеж, а попросту наемная банда, как раз и поджидает на большой дороге неподконтрольных, пока еще не сломленных людей, устрашает и журналистов, в том числе.
Муса Келигов, для информации, – не какой-нибудь Махно-2002, не Хаттаб со товарищи, а главный агитатор за Зязикова, лицо официальное, человек, олицетворяющий власть президента Путина, о чем везде и кричит, опираясь на автомат Калашникова. Он – коллега кандидата Зязикова по работе в ЮФО, сподвижник и заместитель самого полпреда генерала Казанцева. Кроме того, Келигов – господин родом из Малгобека, бывший вице-президент «Лукойла», – в данный момент совмещает
госслужбу с активным и жестким прибиранием к своим личным рукам государственного нефтяного концерна («Ингушнефтегазпром»), головной офис которого находится как раз в Малгобеке, по месту расположения основных ингушских нефтескважин.
Результат? Нешуточный, между прочим. Всеобщий страх.
20 апреля в Ингушетию прилетела делегация из двадцати депутатов Госдумы, представителей разных фракций – посмотреть, что к чему. Думцы разбились на группы и разъехались по республике. По четырем маршрутам – на встречи с людьми. Так вот, в Малгобеке, райцентре, стремительно становящемся «келиговской» вотчиной, депутатов просто не пустили в районный дом культуры, где должна была состояться их встреча с мал-гобекцами. Причина проста – у Келигова не было уверенности, что депутаты будут агитировать за Зязикова, и распоряжением Мухажира Евлоева, начальника райотдела милиции, зятя этого самого Келигова, человека, запугивающего народ тем, что, если Зязиков не победит, «мы вам устроим», – встреча депутатов с людьми была запрещена…
Так Чечня потребовала соседней Ингушетии, для чего Кремль привел там к власти того, кто эту войну способен допустить.
Десятый год подряд Ингушетия– прифронтовая полоса. И вот, прифронтовая потихоньку становится фронтовой. Процесс превращения гражданского мира в гражданскую войну называется «президентскими выборами» в стране «управляемой демократии» – идет борьба за место Руслана Аушева, зимой 2002 года ушедшего с поста главы республики «по собственному желанию». Второй тур был 28 апреля. 7 апреля в него вышли Алихан Амирханов, депутат Госдумы, и Мурат Зязиков, генерал ФСБ и первый заместитель полномочного представителя президента в Южном федеральном округе (ЮФО). Вот как выбирали Зязикова.
Изнасилованный суд
На Хасана Яндиева, судью Верховного суда Ингушетии, трудно смотреть – у него лицо добитого человека. Истерзанное, бледное, как из-под пыток. В глазах – пустота тупика, будто похоронил семью. За плечами у Хасана Ирагиевича – всеми уважаемая жизнь: десять лет судейского стажа, два года работы министром юстиции республики. И действительно, похороны: принципов и иллюзий относительно места судебной власти в стране. Без сомнения, Хасан Яндиев войдет в новейшую историю России как судья, на которого в апреле 2002 года
навалилась вся вертикальная теперь махина исполнительной власти и потребовала превращения судопроизводства в орган политического регулирования.
– Я не поверил, когда это услышал. Невероятно. Неправдоподобно… – скажет позже, стоя в коридорах Верховного суда Ингушетии, Генрих Падва, знаменитейший наш адвокат, которому есть с чем сравнивать: почти полвека практики, начиная, между прочим, с 1953 года.
В конце марта Хасану Яндиеву досталось дело о снятии с предвыборной гонки одного из главных претендентов на пост президента Ингушетии – Хамзата Гуцериева. И хотя все заседания по этому делу проходили под ожесточенным прессингом со стороны чиновников ЮФО, которые бесцеремонно проталкивали решение в пользу другого кандидата – генерала ФСБ Зязикова, и по коридорам суда шныряли господа с характерно неприметными лицами, и они же «провожали» судью домой, и встречали его на пороге по утрам, – Хасан Ирагиевич относился к этому философски, поскольку всякое видел в жизни.
1 апреля, к концу дня, судья с двумя заседателями ушли в совещательную комнату – святая святых, куда нет доступа никому, – выносить решение.
3-го утром они были готовы его огласить. Около одиннадцати утра господа «зязиковцы» – из числа сотрудников полпредства ЮФО, вошли к судье в совещательную комнату, нарушив ее тайну, а вместе с тем Конституцию страны и целую вереницу законов (ответственность, между прочим, уголовная), вручили Яндиеву телеграмму из Верховного суда РФ, подписанную заместителем его председателя Ниной Сергеевой, в которой судье предписывалось отдать дело фельдъегерю, для перевозки в Москву, после чего председатель Верховного суда Ингушетии Даутхасан Албаков, сопровождаемый своим заместителем Азамат-Гиреем Чиниевым, собрал разложенные на столе листки дела и унес. Все. Вскоре информационная лента ИТАР-ТАСС отстучала сообщение: Верховный суд РФ рассмотрел дело и аннулировал регистрацию Хамзата Гуцериева в качестве кандидата в президенты.
Мне Хамзат Гуцериев – никто. Не брат, не сват, а просто человек-функция – министр внутренних дел Ингушетии самых лихих времен «антитеррористической операции на Северном Кавказе», действия которого, именно в качестве министра-силовика на ближайших подступах к Чечне, лично меня неоднократно крайне раздражали на протяжении двух с лишним лет. Однако мало ли кто кому не нравится? Закон есть закон. Зато для Путина Гуцериев – очень даже кто: брат олигарха, с которым идет битва. И это в современной России уже повод как для насилия над судом, творимого, между прочим, госслужащими, живущими на наши с вами деньги, так и для морального уничтожения судей, не желающих принимать условия антиконституционной игры.
Страх превыше всего
– Насколько существенно такое нарушение закона для выборов? – это вопрос Мусе Евлоеву, юристу республиканской избирательной комиссии.
– Такие выборы можно признать недействительными, – таков его ответ.
– Можно? Или обязаны?
Муса убирает глаза, такие же добитые, как у судьи. Юрист молчит – он хочет жить и работать. А для этого в сегодняшней Ингушетии лучше молчать и делать вид, что повинуешься несущемуся на тебя катку – ЮФО, протаскивающему Зязикова, угодного Кремлю. Именно такими словами десятки и десятки людей объясняли, какова атмосфера в республике.
На календаре – 19 апреля, пятничный вечер. По коридорам Верховного суда Ингушетии туда-сюда бродят те же самые господа, сослуживцы Путина и Зязикова, они слушают, кто о чем говорит и спрашивает, что отвечает Муса Евлоев, кто за кого, а подслушав, спускаются лишь несколькими ступеньками вниз и кому-то все это
докладывают по мобильным телефонам. В докладах фиксируется все: кто на какой машине приехал, у кого водитель, кто пешком в суд пришел… Наглая фээсбэшная свистопляска – еще накануне, из Москвы, по рассказам казавшаяся некоторым преувеличением воспаленного предвыборными страстями сознания.
Именно в такой обстановке мы ждем нового судебного заседания – о признании регистрации ряда кандидатов недействительной в связи с подкупом избирателей, и теперь «эстафету Яндиева» готовится принять судья Магомед Магомедович Доурбеков. Настроение, как перед боем. Доурбеков нервничает, но сдерживается, ему очень трудно… Он знает, что Хасан Яндиев после случившегося попал в реанимацию с тяжелейшим стрессом, с трудом теперь поправляется, хоть и ходит на работу. Он знает, что Яндиев написал заявление на имя Генерального прокурора России с требованием защитить закон, и это заявление, сделав круг над Москвой и будучи ей невыгодным, опустилось сюда же, в Ингушетию, и попало прямо к тем, кто должен отвечать за свои поступки в соответствии с уголовным законодательством. Он знает, что единственным результатом правдоискательства судьи Яндиева стало представление президенту Путину о досрочном прекращении его бессрочных полномочий…
Надо признать, в этот день судья Доурбеков выдюжил, несмотря на чудовищные порой требования, давление и даже оскорбления зязиковской стороны. Результаты первого тура голосования не были отменены. Однако кто даст гарантию спокойствия дня завтрашнего?
– Ну зачем они нас ломают через колено? – спрашивали люди. – Мы все равно не примем навязанного. Что бы ни случилось.
И тут же добавляли: «Не упоминайте мою фамилию». Следующий собеседник – и та же просьба: «Только не упоминайте… У меня – дети… Я работы лишусь».
Просили все. Без исключения. Депутаты ингушского парламента, члены ингушского правительства, бравые военные, адвокаты, учителя, журналисты, порассказавшие, как в минуту (это не преувеличение!) сегодня уволь-
няют в Ингушетии коллег только за случайное появление в кадре рядом с кандидатом в президенты, который не Зязиков.
– Но кто? Увольняет?
– Петр Земцов.
Публично изнасилованная судебная власть Ингушетии – конечно, самая циничная из спецопераций по «назначению Зязикова президентом Ингушетии», как точно выразился один из собеседников. Но не единственная. Другую спецоперацию тут произвели над свободой слова, также конституционно гарантированной. Накануне предвыборной гонки «Москва поменяла», как тут говорят, председателя гостелерадиокомпании «Ингушетия» – на этого самого увольняющего Земцова, спущенного из Москвы для выполнения выборного госспецзаказа.
И Земцов не дремлет. Им запрещен, к примеру, даже перегон видеоматериалов о других, кроме Зязикова, кандидатах – из Назрани куда-либо. И надо ехать в Северную Осетию, во Владикавказ, чтобы, к примеру, в новостях НТВ появился сюжет, в котором идет речь о ком-то, кроме Зязикова. А ехать во Владикавказ и возвращаться в темноту – это не так просто, как может показаться: двигаться предстоит по весьма пустынным дорогам того района, где целыми днями шныряет сегодня кортеж так называемого «Главного федерального инспектора Южного федерального округа» по фамилии Ке-лигов. Кортеж, а попросту наемная банда, как раз и поджидает на большой дороге неподконтрольных, пока еще не сломленных людей, устрашает и журналистов, в том числе.
Муса Келигов, для информации, – не какой-нибудь Махно-2002, не Хаттаб со товарищи, а главный агитатор за Зязикова, лицо официальное, человек, олицетворяющий власть президента Путина, о чем везде и кричит, опираясь на автомат Калашникова. Он – коллега кандидата Зязикова по работе в ЮФО, сподвижник и заместитель самого полпреда генерала Казанцева. Кроме того, Келигов – господин родом из Малгобека, бывший вице-президент «Лукойла», – в данный момент совмещает
госслужбу с активным и жестким прибиранием к своим личным рукам государственного нефтяного концерна («Ингушнефтегазпром»), головной офис которого находится как раз в Малгобеке, по месту расположения основных ингушских нефтескважин.
Результат? Нешуточный, между прочим. Всеобщий страх.
Депутатский десант
20 апреля в Ингушетию прилетела делегация из двадцати депутатов Госдумы, представителей разных фракций – посмотреть, что к чему. Думцы разбились на группы и разъехались по республике. По четырем маршрутам – на встречи с людьми. Так вот, в Малгобеке, райцентре, стремительно становящемся «келиговской» вотчиной, депутатов просто не пустили в районный дом культуры, где должна была состояться их встреча с мал-гобекцами. Причина проста – у Келигова не было уверенности, что депутаты будут агитировать за Зязикова, и распоряжением Мухажира Евлоева, начальника райотдела милиции, зятя этого самого Келигова, человека, запугивающего народ тем, что, если Зязиков не победит, «мы вам устроим», – встреча депутатов с людьми была запрещена…