Поллини Френсис. Все красотки - по ранжиру

   - По ночам? На постели? В одиночестве? В темноте?
   - Я... играю с ней...
   - Как?
   - Я... глажу се рукой... - едва услышал он.
   - Всю ее?
   - Это так приятно...
   - Вы разговариваете с ней?
   - Я глажу очень долго. Мне становится жарко. Я потею. Мистер Мак-Дрю... Я становлюсь вся мокрая... - Она говорила с трудом, едва слышно.
   - Подымаете ноги кверху?
   - Да мои ноги подняты вверх...
   - Вы их раздвигаете?
   - Очень широко.
   - И подняты кверху?
   - Я лежу на боку. Мои колени... подняты вверх...
   - Высоко?
   - Да.
   - А рука тоже потеет?
   - Да.
   - А что вы еще делаете?
   - Я...
   - Вы всовываете туда что-нибудь?
   - Да.
   - Как глубоко?
   - Я...
   - А о чем вы думаете в это время?
   - Обо всем... я...
   - Вам это нравится?
   - О... я...
   - Как часто вы этим занимаетесь?
   - Я...
   - О чем вы думаете?
   - Иногда...
   - Как высоко..?
   - Я... очень высоко...
   - Вы играете с ними? - Он показал на ее груди.
   - Я... их ласкаю...
   - Верхушки?
   - Я... глажу соски...
   - Каким образом?
   - Снизу вверх...
   - А о ком вы в это время думаете?
   - Я...
   - О Хэрри?
   - Что?
   - О Хэрри Проффере?
   - Я...
   - Вы думаете о нем?
   - Я... думаю о нем...
   - А что потом делаете?
   - Я играю... играю...
   - А потом?
   - После очень долгой игры...
   - Да;
   - Я достигаю...
   - Да...
   - Это так прекрасно. На какое-то мгновение. Мгновение... - Она сделала паузу.
   Она что-то неслышно прошептала. А затем призналась:
   - Я становлюсь мокрой...
   Еще одна пауза.
   - Я испытываю потрясение... Я корчусь... в спазмах...
   Она помолчала и добавила:
   - Потом мне становится плохо.
   - Это смерть,
   - Плохо, плохо...
   - Вы умираете.
   Она сидела, низко опустив голову.
   - Вы любите Гарри Проффера, - сказал он спокойно.
   Как ни странно, это была правда. Он знал это. Как хорошо ему это знакомо. Он вздохнул горестно, удивляясь этим запутанным переулкам, подземным дорогам, многочисленным пересечениям их в человеческой жизни. Этот потрясающий процесс. Какой процесс!
   - Это правда, - еле слышно прошептала она.
   - Вы думаете, он убийца?
   - Нет, - ответила она.
   Он смотрел, как она зашевелилась. Ее голова начала очень медленно подниматься. Вскоре она будет смотреть ему в глаза.
   - В вашей голове... тем не менее... он - убийца, - сказал Тигр. Потому что вы хотите его. Вы знаете, что я имею в виду. И поэтому все эти случаи... все эти трагические случаи... Он сделал паузу, глядя на нее. - Эти убийства. - Он снова выдержал паузу. - Вы не можете даже находиться с ним в одной комнате... так как вы знаете, что бы вы хотели, чтобы он с вами сделал... и вы знаете, что это для вас значит... в ваших мыслях... Он сделал еще одну паузу, а затем продолжал говорить очень спокойно: - Вот почему вы хотите уйти отсюда... - сказал он. Вот чего вы боитесь на самом деле... - Он снова выдержал еще одну паузу. - Разве не так?
   Она ничего не ответила. Она продолжала молча смотреть на него широко открытыми глазами. Эти прекрасные глаза смотрели на него, не отрываясь.
   - Секс. Смерть. - сказал он. - Секс для вас означает смерть.
   Он решил сказать ей только это. Хотя, он знал, что мог бы сказать ей гораздо больше. Но у него были свои планы относительно ее. Впереди еще много времени, чтобы сказать ей все. Углубиться. Раскрыть ей все. Он это знал.
   - Какая у вас фигура? - неожиданно спросил он.
   Она продолжала смотреть на него.
   - Встаньте, - сказал он.
   Она подчинилась.
   - Снимите свой жакет.
   Она сделала то, о чем он просил. На ней оставалась блузка. А под ней, он знал, был тугой лифчик. Он сделал ее слегка плоской.
   - Снимите блузку, - приказал он.
   Она колебалась.
   - Снимите же ее, - прошептал он.
   Медленно она сняла с себя блузку. Она стояла перед ним.
   - А теперь - лифчик, - приказал он.
   Очень медленно она выскользнула из него. Он остался у нее в руке. Теперь она стояла, обнаженная по пояс, все еще изумленно глядя на него. Он внимательно посмотрел на ее груди. Он был прав. Совсем неплохие. Белые, красиво приподнятые, освобожденные от лифчика, стеснявшего их. Ему понравились соски. Очень красиво торчащие. Они просто просили, умоляли о поцелуях, о ласках. Ее руки только гладили их. Он знал это.
   - Вы смотрите на них?
   - Что? - Ее голос звучал для нее как бы со стороны.
   - Перед зеркалом... когда вы раздеваетесь... вы стоите там... глядя на них?
   - Да...
   - Они очень красивы.
   Он прошептал ей.
   Он думал о ней. Было о чем подумать. Еще некоторое время он продолжал внимательно разглядывать ее. И она стояла и смотрела на него.
   - Повернитесь, - приказал он. - Не спешите.
   Она подчинилась. Он посмотрел на нее сбоку.
   - Прекрасно, - медленно она завершила полный оборот.
   Она снова стояла лицом к нему... готовая на все.
   - Одевайтесь.
   Медленно, после долгой паузы, она оделась. Она делала это молча.
   Он сказал:
   - Я хочу, чтобы вы приходили ко мне раз в неделю. - Он помолчал, подумал и добавил: - В это же время.
   Она одевала блузку.
   - Вы придете? - прошептал он.
   Медленно, с глазами, устремленными на него, она кивнула.
   Его глаза смотрели на нее...
   81
   После занятий Понс, окрыленный, направился в коридор. Она окликнула его, когда он уже готов был выйти за двери. Он обернулся и возвратился в класс, подойдя к столу. К пей. Остальные ученики уже успели выйти. Он стоял перед ней с подгибающимися коленями и дрожа мелкой дрожью, слишком испуганный, чтобы поднять на нее глаза. Он готов был простоять здесь хоть целый день... если необходимо.
   - Понс, - услышал он ее сладчайший голос.
   Собрав все силы он медленно поднял на нее глаза. Он с трудом различал черты ее лица. Перед ним была... ее грудь.
   - Как ты себя чувствуешь, Понс? - спросила она, и он готов был перед ней растаять.
   - Прекрасно, - ответил он, через силу выдавив из себя слова и по-прежнему не отрывая взгляда от ее грудей.
   - Посмотри мне в глаза, Понс, - услышал он.
   И он поднял голову. Ее лицо. Он весь погрузился в эти божественные глаза.
   Когда он плавал в этих бездонных глазах, она сказала;
   - Не останавливайся, продолжай писать свою работу.
   Потом сделала паузу, а он кивнул головой. Ее голос был таким теплым и тихим... мягким и тихим...
   - Я хочу, чтобы ты написал хорошую работу. - Она еще помолчала. Обещаешь мне? - Она остановилась.
   Он снова закивал головой. Он хотел отдохнуть на этих грудях.
   - Вот и все, - сказала она. - А теперь ты можешь идти.
   И он ответил, с трудом различая свои же слова:
   - Можно мне придти к вам снова?
   Она тепло улыбнулась. Он жил ради этой улыбки...
   - Конечно.
   Окрыленный, Понс устремился к выходу, слыша только эти слова.
   82
   Лейтенант Фолло допрашивал Рошелл. Он был поражен зрелостью суждений этой девочки. А ведь ей всего-то семнадцать лет. Да, если бы кто-нибудь спросил его, сколько ей лет, он бы дал ей все двадцать. Она, как взрослая, вела беседу. Фолло знал, что она уже не ребенок, В этом он был уверен. Беседа с ней ничего не дала.
   - Итак... Рошелл... - Ему было немного неудобно называть эту взрослую девушку по имени, как школьницу.
   Было бы лучше и много удобнее называть ее... мисс Хадсон. Ему так казалось. Но он начал разговор именно так, как он обращался с ее одноклассниками. Только подумаешь о них, этих сегодняшних ребятах, размышлял он. Ну и дети пошли нынче! Они взрослеют так быстро. Он вспомнил о своей дочери, которой всего лишь десять лет, а она уже носит лифчик... ну, не совсем, как у взрослых, но тем не менее своего рода лифчик. Уверен, что ее однолетки тоже носят нечто подобное. Он слышал... о последнем изнасиловании. Он знал о нем. В любом случае он о ней очень беспокоился, не имеет значения, сколько лифчиков она носит. - Я хотел бы предоставить вам возможность еще подумать над этим вопросом... - сказал он. - Потому что, если вы поможете мне в этом трудном деле, вы понимаете...
   Девушка кивнула и продолжала сидеть молча. Все, что только Мог делать Фолло, - это смотреть на нее. Она была красавица. Эти темные волосы...
   - Я все понимаю, - наконец ответила она.
   - Ну... и что вы скажете? - терпеливо спросил он.
   - Лейтенант... - сказала она, глядя ему прямо в лицо. - За кого вы меня принимаете?
   Он не нашелся, что ей ответить. Какой голос! Ее низкий мягкий голос просто потряс его. Что за дети пошли нынче!
   - Я считаю, что ты красивая, хорошая девушка... - ответил он. - Очень хорошая девушка, на самом деле... пойми меня правильно... Рошелл... - Он смолк.
   - Это как раз то, что я сама о себе думаю, - сказала она.
   - Я знаю, что...
   - Ну, разве можно задавать такие вопросы хорошим девушкам? А? Лейтенант? Скажите мне.
   Фолло был совершенно растерян. Эта малышка заставляет его почувствовать себя полным дураком. Это не укладывалось в его голове.
   - Это совсем не так... - начал было он возражать.
   - Какого рода девушкам обычно задают подобные вопросы? - она совершенно загнала его в угол. - Ни один мужчина, ни один парень не позволит себе делать подобные предложения хорошей девушке. Разве вы не знаете этого, лейтенант? Они просто не осмелятся. Когда они делают подобные предложения, они обращаются с ним к определенного сорта девушкам. Не такого рода девушки, как я. Вы меня понимаете?
   Фолло сидел совершенно ошеломленный и даже начал постепенно понимать, правда, очень смутно, какого дурака она из него сделала. Он возненавидел свое собственное имя, а заодно и Рошелл. Могла ли она сама стать следующей жертвой? Он вдруг осознал, что хотел бы этого...
   - Хорошо. Все, хватит. Спасибо, - тихо и монотонно пробормотал он.
   Девушка вышла из комнаты...
   83
   Какое монолитное единодушие царит на путях, которые иначе не назовешь, как отвратительные? Преступные. И все самое отвратительное прикрывается благочестивыми, праведными словесами. В этом вся суть. Вне всякого сомнения. Разве это случайность? Самые гнусные преступления, совершенные человечеством на национальном и интернациональном уровне, были обернуты в праведные, благочестивые фразы. Так было всегда. Мы не исключение. Мы лучшие, но не исключение. Но почему такое единодушие? Тигр размышлял над этим парадоксом, и вновь возвращался к своей прежней концепции, основной идее всех комплексов и процессов, - нормальное искривление. И это все далеко не случайность. Это постоянный, неизменный и трагический фактор этой парадоксальной концепции. Во всем комплексе процессов. В центре находится основная масса, которая постепенно расширяется. И есть края. И только вдоль кромки этих краев... раздумывал грустно Тигр... на самых их концах имелась реальная надежда на спасение, высвобождение от этого единодушия. Дневной свет. Голубое небо. Яркий свет солнца. Это трагично. Природа щедра на трагедии. Что мог сделать отдельный человек, все люди, ограниченные по своей природе... чтобы выйти из этой трагедии? Возмещение. Улучшение. Восстановление. Они все связаны. Навсегда. Либо какие-то пробные шаги должны быть сделаны во всех направлениях. Так что раз ты уж оказался на этом идущем вниз склоне... этом склоне... на другой стороне этого склона... Тигр начал пугаться и барахтаться, окутанный тенями и призраками... Он обнимал, целовал, ласкал Сонни Суингл. Она любила долго заниматься этим. Она игривая девушка. Ее он обычно называл Кошечкой, и не только тогда, когда она позволяла ему делать это. Она предпочитала, чтобы ее звали Сонни. За исключением тех нескольких моментов... Он не форсировал событий. Ему нужно было что-нибудь придумать, чтобы встречаться с ней по вечерам после окончания фугбольного сезона, но для этого необходимо найти свыше полутора часов, так как ей нужно не меньше времени, чтобы получить полное удовлетворение.
   Где она научилась этому? Бог знает... Вероятно, это у нее от природы...
   - Ты помурлыкаешь для меня?
   - Конечно... - сказала она и начала мурлыкать.
   Кто еще мог мурлыкать так, как она? Даже его кошка Шиба... Он любил ее мурлыкание... Он поцеловал ее прелестный носик. Что за нос! Ее глаза. Ее коричневые волосы. Он позволил ей пошалить, порезвиться с ним в кресле. Кто еще мог так резвиться и шалить?
   - Как дела? - поинтересовался он.
   Тигр услышал мелодию. Это была его любимая мелодия. Она пришла, она зазвучала, это была прелестнейшая мелодия. Уже давно, много лет назад, его мать пела ему эту мелодию. Луби Лу и Джейн. Мелодия...
   Она лежала на его руках, закрыв глаза, позволяя ему ласкать ее холмик между ног.
   - Киска... - сказал он.
   И она вздохнула и снова поцеловала его. Его. руки начали ласкать ее прекрасные груди - прелестные, мягкие, небольшие, соски на них горели ярким красным цветом. Великолепные соски.
   - Кошечка... - снова сказал он.
   Она ласкала его лицо. Она снова поцеловала его. Они играли и баловались...
   - Я принимала все таблетки очень аккуратно, - похвасталась она, ее прекрасный ротик приблизился к его устам.
   - Хорошая девочка, - тихо прошептал он.
   - Тебе было хорошо со мной в последний раз? - спросила она.
   Он усмехнулся. Как могло ему быть с ней хорошо, когда она надела тогда лифчик. Он не жаловался. Он даже ничего ей не сказал. Они вместе сняли его. Сокровища упали в его руки. Он подумал о миссис Мортлейк...
   - Ты шутишь? - спросил он, целуя ее.
   Она ответила на его поцелуй. Их языки встретились. И начали двигаться во рту. Они играли и шалили во рту друг у друга...
   - Как я мог быть тобой доволен? - спросил он, лаская ей груди.
   Он знал, что любит эту красавицу...
   "Нежная Киска"... - сказал он ей на ухо...
   Она глубоко вздохнула. Они очень долго целовались. Она собирается установить рекорд, подумал он. Наконец, она прильнула к нему, с сильно стучащим сердцем, горячая и дрожащая...
   - У-м-м-м... - произнесла она. - О-о-о... - сказала она, ловя дыхание...
   - Как ты? - прошептал он, кусая ей ухо.
   - Мне это очень нравится... - едва прошептала она.
   - Где ты достала тот лифчик? - упомянул он, имея в виду их прошлое свидание.
   Этот лифчик был очень красивым.
   - Он тебе понравился? - спросила она, игриво проводя пальчиком вдоль его переносицы, затем провела им по носу и остановилась у рта, и он слегка поцеловал этот шаловливый пальчик.
   Ей понравилось это. Он начал его слегка покусывать. Она издала легкий крик.
   - Я увидела этот лифчик в магазине у Гламура... - сказала она. - Мне он сразу же понравился... разве он не хорош? Такой нежный... - Она слегка вздохнула. - Его называют курввелюр... - Он из очень мягкого материала... о, такой нежный... воздушный... - Она сомлела у него в руках. Он снял то, что еще на ней оставалось. - Тебе нравится изгиб моих бедер? - спросила она, закрывая глаза...
   - Они прекрасны.
   Он приподнял ее...
   Он знал, что Луби Лу часто посещает этот магазин. Он сам иногда проезжает мимо него. В витринах там выставлено много женских принадлежностей. Он не знал, что подружек Сонни интересуют подобные магазины. Каждый день узнаешь что-нибудь новенькое...
   Они были уже на полу.
   - Гламур? - спросил он нежно и тихо. Она до смерти хотела его. Он знал это. Но она слегка рассмеялась, нежно и ласково. Потом расхохоталась... Ее колени поднялись вверх. Она слегка постанывала. Она вся трепетала. Ее глаза закрылись. Он смотрел на нее. - Так было в кресле у дантиста... - сказала она. Почему она это сказала. Тигр не знал. - О, Тигр! Пожалуйста... - умоляла она.
   - Ты была у доктора Бонни? - спросил он, любуясь открывшимся перед ним зрелищем распростертой на-полу прекрасной девушки, с поднятыми вверх коленями, изнывающей от страсти, с закрытыми глазами, совершенно обнаженной.
   - Да, у него, - Это был уже стон. - Он также твой дантист?
   Он ее любил.
   Он лег на нее сверху.
   Он поцеловал ее, продолжая ее ласкать, обнимать и гладить. Они поигрались друг с другом еще некоторое время. Она трепетала под ним, она горела и была уже вся мокрая, но она распалялась все более и более. Она двигалась под ним и стонала. Она ласкала его. Еще и еще...
   - Как тебе понравились наши сегодняшние любовные игры? - некоторое время спустя прошептал он. Она неплохая актриса в пьесе, которую они вместе разыгрывали. Она в ней активно участвовала... Она выглядела в ней великолепно... на вершине вдохновения... Он продолжал ласкать ее груди.
   - Мне так очень нравится, - задыхаясь, сказала она, ее сердце сильно колотилось...
   - Тебе нравится твоя роль? - он был весь в огне,
   - Очень... - ухитрилась она произнести это короткое слово, просто выдохнув его.
   Он целовал драгоценные сферы, нежные сокровища, полностью принадлежащие ему. Он задерживался на их верхушках, сосал соски, проводя по ним языком...
   - Тигр... Пожалуйста... Она уже едва не кричала.
   - На кушетке?
   - Где угодно...
   Он вспомнил Рошелл.
   Он не спеша встал на ноги и помог ей тоже подняться. Они тесно обнялись и застыли в продолжительном поцелуе. Ему понравился этот поцелуй. Она стонала. Она дрожала все больше и больше. Его древко уперлось в ее тело. Она покачнулась, ее тело было горячее и волнующееся... Он погладил ей спину. Ее бедра. Эти чудесные бедра. Его руки скользили по ним. Он услышал, как она снова начала мурлыкать. Такого мурлыканья ранее никто в мире не слышал. Он коснулся ее Рая. Она задыхалась и стонала. Она прижималась к нему еще теснее.
   Он подумал о Хетти Нектар,
   Он спросил: - Как твои родители?
   Она застонала, готовая раствориться прямо сейчас, превратиться в дым...
   Он медленно повернул ее спиной, она издавала негромкие крики и стоны, его фаллос касался ее тела, ее плечи и руки опирались на него. Блаженный поцелуй. Ее губы коснулись его фаллоса. Он ласкал ее чудесные груди... Теперь его руки нежно скользили между бедер и ласкали ее Рай...
   Она горячо прошептала; - Давай так ласкать друг друга целый день... И почему-то добавила: - Бедняжка Джинни...
   Такова была ее своеобразная манера.
   Он подумал о Моне.
   Он сказал: - Я бы хотел...
   Он понес ее к кушетке.
   Откинувшись на спину, с поднятыми ногами, она выглядела прекрасно. Он внимательно посмотрел на нее. Он гладил и ласкал ее. Он любил смотреть на нее. Они продолжили любовные игры. Она уже вся горела и трепетала, теперь они играли с ее кошечкой, уютно расположенной между ее ног. Он любил эту киску. Они готовы были сгореть в пламени страсти. Она вскрикнула, задыхаясь, хриплым от страсти голосом;
   - Тебе нравится моя кошечка? Он вошел в нее.
   - Какая замечательная кошечка!
   Она двигалась всем телом в такт его движениям, стонала, дико и проникновенно. Это было блаженство. Он входил в нее мощно, чудесно... Он, торжествуя, достигал самых глубин... Его усердие побило все рекорды...
   - О, Тигр! О, - кричала она. - О!.. О-о-о...
   Они вспотели с ног до головы, они вздымались и опускались, бни извивались всем телом. Это было настоящее блаженство!
   - Тигр!
   Воскликнула она из глубины души. Они скатились с кушетки. Оба с грохотом рухнули на пол, совершенно ничего не почувствовав, Они вздымались и опускались в такт друг другу... бесконечно...
   84
   Прошла неделя. Состоялись похороны убитых. Новых происшествий не было, исключая, правда, странный случай с Мэри Холден, который, как выяснилось, не был связан с расследуемым делом. Тем не менее, Серчеру не давали покоя странные подробности этого несчастного случая. Мать нашла девушку в постели мертвой три дня назад. Мэри лежала полностью обнаженной, ноги раскинуты в стороны, а руки покоились на половых органах. Она изогнулась, будто в предсмертной судороге. В глубине влагалища обнаружили странную штучку, очень напоминающую возбужденный пенис. Эта, штучка была сделана из пластика. Но что за предмет еще не было установлено точно. Достоверно лишь то, что она очень напоминала фаллос. Не было никаких признаков насилия. Отчет патологоанатома гласил: сердечная недостаточность. В частном порядке он по секрету сказал Серчеру: "Она умерла от большой любви к этому. - И добавил: - Ее эпитафия". Ссрчер удержался от комментариев: он хорошо знал этого циника - их патологоанатома. На ее проигрывателе стояла пластинка, громко исполнявшая одну и ту же мелодию, что и привлекло внимание ее матери. На пластинке была запись песен Тима Клина и его группы "Клипере", альбом назывался "То, что сейчас нужно миру - это любовь". И после песни, на которой заклинило пластинку, сразу же шла другая, которая так и не прозвучала для Мэри Холден: "Что значит быть одинокой и покинутой", в исполнении той же группы. Вот и все. Ничего больше не было найдено. Вчера ее тоже похоронили... Сегодня должна была состояться очень важная игра с "Карвсртоном". У Сер-чера было место на пятидесятом ряду на величественном стадионе Соерсвилля. Рядом с ним сидел Бен Шингл, который оказался гораздо лучше, чем он себе представлял: совсем неплохой парень - спокойный и скромный. Он никому не мешал, но наблюдал, тем не менее, за всем очень внимательно. Серчер почувствовал к нему уважение. Когда тот что-нибудь спрашивал, Серчер с готовностью отвечал на его вопросы. Двое суток после приезда Бен Шингл прожил в мотеле, а теперь остановился у Майка Мак-Дрю, и они с ним подружились. Они быстро нашли общий язык, и проводили вместе довольно много времени. Серчер решил сходить на футбол, так как очень нуждался в небольшой передышке: он смертельно устал, несмотря на присланную ему "помощь". И... кроме того, ему хотелось увидеть в действии легендарную соерсвилльскую команду, Он не скрывал этого. "Карвертон" до этого года не знал поражений. Фактически "Со-ерсвилль" была последней командой, которая их победила... в прошлом году, вспомнил он. Стадион был заполнен до отказа, несмотря ни на что. В тайне, он болел за "Карвертон", хотя чувствовал небольшую вину перед "Соерсвиллем", так как в последнее время сроднился с этим городком и его жителями; Он стал частью Соерсвилля. Это он знал. Что касается расследуемого им дела. никаких продвижений в нем не было... несмотря на напряженную, самоотверженную работу его самого, его помощников, включая тех, кого прислал генеральный прокурор. Да еще был человек из ФБР, который числился у них консультантом. Но этот человек не дал пока еще ни одного совета, ограничившись тем, что в первой же беседе с Серчером выдал пространный панегирик в честь в высшей степени замечательных, несравнимых и блестящих качеств своего директора. Серчер терпеливо выслушал всю эту ахинею, как и подобает воспитанному человеку. Сам генеральный прокурор прибыл сегодня. Он сидел на два ряда выше Серчера, в окружении местного начальства и своих помощников. Серчер надеялся, что генеральному прокурору игра понравится. Он очень устал. Он благодарил судьбу, что не было новых убийств, за исключением Мэри Холден, которую он не принимал в расчет. Возможно, надеялся он, наблюдая как перед началом игры команды выстроились в центре поля под приветственный рев и оглушительные крики, что этот ненормальный уже исчерпал себя и больше никого убивать не собирается. Возможно, он пришел в себя, у него наступило прояснение, осознание ужаса того, что он совершил, размышлял Серчер. Это была его теория, которую он обсуждал с Шинглом очень долго и подробно. Писатель также не отрицал некоторых достоинств этой гипотезы. Если даже Серчер не обнаружит убийцу, поиски его помогут разрешить проблему. Это было единственно светлое пятно во всем этом темном деле. На стадионе и вокруг него собралось много полицейских из управления штата, а остальные постоянно дежурили в школе. Родители оказывали им всяческую помощь и содействие, и он был им благодарен за то, что они разрешили своим детям придти на матч. Он наблюдал за мячом, который взмыл вверх от первого удара ногой. Игру начала команда "Соерсвилль". Прекрасный удар! Кто этот игрок, который нанес такой замечательный удар? Зрители восторженно заревели. Серчер слегка расслабился. Ему нравилась хорошая игра. Ему нужна была небольшая передышка. И он собрался наслаждаться ею.
   - Она действительно не слабо выглядит, - прокомментировал Шингл, когда игрока "Карвертона", подхватившего мяч, атаковала и повергла куча игроков "Соерсвилля".
   Серчер повернулся к нему и не смог сдержать улыбки, хотя и пытался это сделать.
   - Посмотрим, все еще впереди, - сказал ему Серчер.
   Тигр беспокойно ерзал на скамейке, вскакивал и снова садился, находился в беспрерывном движении, меняя игроков на поле, крича что-то Понсу, постоянно советуясь с ним. Болельщики трудились в поте лица, стадион ревел, и Понс очень волновался. Он вертелся вокруг спортивной сумки Тигра. Губки, полотенца, бутылки с водой, спортивное снаряжение, это все было на нем. Он со скоростью компьютера следил, чтобы все было в порядке. Он старался скрыть волнение от других, и он знал, что такое же волнение испытывает и Тигр. Игра складывалась не очень хорошо. Первый тайм подходил к концу, но счет так и не был открыт. Правда, противник однажды был очень близок к этому. Только самоотверженная игра Бипа спасла ситуацию. Что касается "Соерсвилля", то их совершенно заблокировали. Они не могли даже выйти за пределы своей сорокаярдной линии. Это было ужасно. Ничего у них не получалось, даже домашние заготовки срывались, наигранные комбинации не получались. Защита "Карвертона" держалась стойко, они даже прорывались через них и несколько раз сбивали Динка с ног, когда тот владел мячом. Тигр выпустил на поле Джо Моргана. Джим уже был там. Пошла уже вторая половина второго тайма, а игра все не налаживалась. Посмотрите, что делается. Тигр беспокойно подпрыгивал на скамейке, как заводной, он все время давал игрокам какие-то указания. Нападающий "Карвертона" прорвался через защитные линии и открыл счет, завоевав пять очков. Когда команда сумеет отыграть их? Тайм закончился. Понс и Билли Кинг выбежали на поле с губками, полотенцами и бутылками с водой. Тигр послал в бой еще четыре-пять свежих игроков, все время что-то крича. Вся команда собралась в кружок вокруг Тигра во время небольшого перерыва в игре. Понс тоже пытался что-то подсказать игрокам, но времени оставалось очень мало. Эл Бар-толомео уже прихрамывал. Фифи выглядел усталым и растерянным. Он допустил ошибку, и из-за него противник вырвался вперед. Перерыв закончился. Понс и Тигр ушли с поля. И в следующем тайме "Карвертон" завоевал еще несколько очков и уверенно захватил инициативу. Его болельщики праздновали победу. Понс никогда не видел, чтобы болельщики так высоко подпрыгивали на скамейках. Он чувствовал себя отвратительно, просто ужасно. Тигр переживал больше всех, он был угрюм и мрачен, Запасные игроки, ошеломленные, неподвижно сидели на скамейке. Счет не изменился...