Поллок Марта. Джеральдина

   – Так это вы хотели увидеться с ней? – выдохнула Джеральдина, тщетно пытаясь освободиться, но он был безжалостен.
   – Разумеется, – ответил Бенджамен. – Я ведь уже говорил: Александра больше нет. Он умер полгода назад, пустив себе пулю в лоб. И все это время я думал только о том, с каким наслаждением придушу тебя!
   У Джеральдины участилось дыхание, в ушах гулко стучало. Наверное, подскочило давление, мелькнуло у нее в голове, хотя в этот момент она и думать позабыла о своем недуге. У нее возникло ощущение, что все куда-то поплыло, и она, хотя и пыталась побороть накатившую слабость, провалилась в спасительную темноту обморока.
   Очнулась Джеральдина в какой-то другой комнате, на покрытом чехлом диване. Наверное, гостиная, догадалась она. В комнате стояли еще диваны и кресла, тоже в чехлах, у окна красовалась пальма.
   Голова уже не так сильно кружилась, и Джеральдина приподнялась на локте, когда в комнату вошел Бенджамен Маккеллэни со стаканом воды. Сейчас он казался более бледным, но глаза смотрели по-прежнему сурово. Он подошел к девушке. Она откинулась на подушки, и сердце ее опять тревожно забилось при виде ледяного выражения его лица.
   – С тобой все в порядке? – произнес Бенджамен, но это прозвучало скорее обвинением, чем вопросом.
   – Что… что случилось? – спросила девушка, пытаясь выиграть время, и он нахмурился.
   – По-видимому, я так хорошо тебя напугал, что ты потеряла сознание, – сказал Бенджамен презрительно, протянул ей стакан и, когда она отказалась, поставил его на каминную полку. – Или это тоже игра? Если так, то ты актриса еще лучшая, чем я думал.
   Джеральдина неуверенно спустила ноги с дивана и села. В бессердечности он не уступает Каролине, подумала она, решив, что оба друг друга стоят. Но потом вспомнила, каким убийственным огнем горели его глаза, когда он говорил о жене брата, и решила не поддаваться чувству мелкой мести.
   И все-таки это чудовищно, то, что подруга послала ее сюда, прекрасно зная, как ей вредно волноваться.
   – Пожалуй, нам пора перекусить, – сказал Бенджамен, и Джеральдина обомлела от изумления.
   – Перекусить?
   – Почему бы и нет? Миссис Рэмплинг оставила нам в столовой кое-что поесть. Впереди долгая ночь, нам не помешает подкрепиться.
   Джеральдина беспомощно покачала головой, не в силах оторвать от него глаз. Сколько ему лет? – думала она. Тридцать два? Тридцать три? Он женат? Или не рискнул, глядя на печальный опыт брата? Как бы то ни было, он явно не мальчик и его замечание про ночь впереди наполнило ее душу тревогой.
   Она должна как-то разрешить эту неприятную ситуацию, пока не произошло ничего непоправимого. Поднявшись на ноги, Джеральдина спросила:
   – А где моя сумка?
   – Твоя сумка? – Бенджамен Маккеллэни засунул руки в карманы узких джинсов, подчеркивающих его стройные бедра, и девушка с неприязнью подумала, что, окажись на ее месте Каролина, она бы не пришла в ужас от перспективы провести с ним ночь. – А зачем тебе сумка? Ты ведь никуда не едешь.
   – Где моя сумка? – упрямо повторила Джеральдина, и он, мрачно взглянув на ее решительное лицо, быстро вышел из комнаты.
   Она хотела бежать к входной двери, пока он ищет сумку, но, вспомнив, что ключи от машины находятся именно в ней, отказалась от этой идеи. Джеральдина на деревянных ногах подошла к двери, ведущей в холл, и выглянула.
   Бенджамен уже шел навстречу, держа ее сумку в руках и с весьма равнодушным видом роясь в ней.
   – Как… как вы смеете? – выдохнула девушка.
   Нимало не смутившись, он сунул ей сумку и сказал насмешливым тоном:
   – А вдруг у тебя там пистолет.
   Джеральдина приоткрыла рот от подобной наглости. Он взглянул на нее, и на его лице вдруг промелькнуло странное выражение – как будто бы он протянул руку и коснулся ее щеки.
   Девушка отшатнулась, но Бенджамен не обиделся, а насмешливо улыбнулся.
   – Я и не предполагал, – протянул он, – что у Александра отменный вкус. Неудивительно, что он так переживал, когда ты его бросила. На его месте я, пожалуй, поступил бы так же.
   – Сомневаюсь! – Джеральдина задрожала от негодования, выслушав сомнительный комплимент.
   Впервые в жизни она столкнулась с мужчиной, который столь пренебрежительно с ней обходился, настолько не уважал в ней женщину. Из-за слабого здоровья и чрезмерной опеки матери до появления Ричарда Слейтера ее общение с противоположным полом было крайне ограниченно.
   Когда после смерти матери, год назад, Джеральдина осталась совсем одна, случилось так, что Ричард Слейтер, не зная о ее болезни, стал встречаться с ней. Их отношения продолжались до тех пор, пока не вмешалась Каролина. И сейчас реакция Джеральдины на слова Бенджамена Маккеллэни была продиктована не только инстинктом, но и чувством.
   Он внимательно следил за ней.
   – А впрочем, действительно, – сухо согласился Бенджамен. – Ни одна женщина не стоят такой жертвы. Даже ты, Каролина.
   Стиснув зубы, Джеральдина поискала в сумке и достала свои водительские права.
   – Пожалуйста, – сказала она, протягивая их ему. – Надеюсь, это вас убедит.
   Он спокойно взял права в пластиковой обложке и открыл их.
   – Джеральдина Корнфельд, – прочитал он, слегка приподняв темные брови. – Гмм… очень интересно. А кто эта Джеральдина Корнфельд?
   Твой театральный агент?
   – Я работаю редактором! – сердито бросила девушка. – Говорю вам: я Джеральдина Корнфельд! Почему вы мне не верите?
   Бенджамен Маккеллэни нахмурился.
   – Неужели ты полагаешь, что водительские права что-нибудь доказывают? Каролина, дорогая, по-моему, случись с тобой что, было бы трудно объяснить, как ты здесь оказалась.
   Люди в твоем положении часто путешествуют инкогнито, не так ли? Поэтому ты и присвоила имя мисс Корнфельд, кто бы она ни была.
   Девушка, устало вздохнув, спросила:
   – Вы когда-нибудь видели Каролину?
   Встречались с ней? Я ничуть на нее не похожа.
   – Стройная, блондинка, глаза голубые, выглядит куда моложе своих лет… – Бенджамен пожал плечами. – Все совпадает. Кроме того, – он с угрожающим видом нахмурился, – у Александра в бумажнике была твоя фотография. Ты и есть Каролина Маккеллэни.
   Я узнал бы это невинное личико где угодно!
   Джеральдина покачала головой, мучительно думая, что сказать.
   – Но как же вы не понимаете? – нашлась наконец она. – Фотография, что в бумажнике вашего брата, сделана лет десять назад. Каролина с тех пор изменилась. Она теперь старше.
   Где эта фотография? Покажите мне ее.
   – У меня ее нет, – холодно заявил Бенджамен. – Александр не выпускал ее из рук.
   Когда он умер, фотографию похоронили вместе с ним.
   – Вот как… – Джеральдина почувствовала, словно у нее под ногами провалился пол.
   Но тут ей в голову пришла новая мысль.
   – Звоните, – сказала она. – Позвоните в Нью-Хэмппорт. У меня есть номер телефона Каролины. Поговорите с ней. Убедитесь сами, что она там, а не здесь.
   Джеральдина нервно взглянула на часы на руке.
   – У нее сейчас как раз спектакль. Звоните в театр Современной драмы. Надеюсь, хоть это вас убедит.
   Бенджамен смотрел на нее из-под полуопущенных век.
   – Откуда я знаю, может, ты договорилась с кем-нибудь в театре и там только и ждут моего звонка?
   – Как я могла это сделать? – Джеральдина была в отчаянии. – Откуда я могла знать, что так случится?!
   Он помрачнел.
   – В моей записке, которую, как ты думала, написал Александр, было вполне ясно сказано: «Приезжай одна. Никому не говори, куда едешь».
   Джеральдина честно призналась:
   – Ну… ну тогда, конечно, я не стала бы никому говорить…
   Бенджамен явно колебался. Тогда Джеральдина, чтобы успокоиться, принялась считать в уме пульс, прижав палец к запястью. Никаких волнений, вспомнилось вдруг ей. Господи Боже, да она за всю жизнь столько не волновалась, как за эти полчаса! Странно, но ее почему-то это не пугало. Никогда раньше она не ощущала, как играет адреналин в крови, непонятное возбуждение словно опьяняло ее.
   – Ну ладно, – сказал наконец Бенджамен, когда она уже перестала надеяться, что он согласится позвонить. – Давай номер. Я поговорю с менеджером, надеюсь, в театре еще есть люди.
   – Естественно, спектакли кончаются заполночь! – произнесла с облегчением девушка.
   Она написала ряд цифр на полоске бумаги, оторванной от иллюстрированного журнала, лежащего рядом на столике, и протянула ему. Надо было сделать вид, что я не помню его на память или хотя бы не так быстро писать номер, подумала она.
   Но теперь было уже поздно. Бенджамен шел через холл к телефонному аппарату, стоящему на столике у входной двери.
   Он не сразу дозвонился до оператора в Фирмбридже, но вот Джеральдина поняла, что соединение с Нью-Хэмппортом произошло.
   И наконец в театре подняли трубку.
   С замиранием сердца она следила за Бенджаменом Маккеллэни.
   – Ее нет? – спросил он через секунду и, повернувшись к Джеральдине, мрачно взглянул на нее. – Что? Заболела? Очень жаль… Вы не знаете, когда она будет? Я… гмм… я ее знакомый, вернее, знакомый знакомого Нет. Извините за беспокойство. Да, разумеется. До свидания.
   Бенджамен опустил трубку, и Джеральдина почувствовала, что у нее пересохло в горле.
   Ей не надо было ничего говорить, она все поняла по его лицу.
   – В театре паника, – ровным голосом сообщил Бенджамен. – В последний момент пришлось поставить замену, публика требует назад деньги. Неожиданная болезнь, говорит твой агент. Они не знают, когда ты будешь в театре, дутый редактор!
   Джеральдина беспомощно покачала головой.
   – Каролина… Наверное, Каролина все так подстроила, – сказала она, еще сомневаясь. – Наверное, она предполагала, что я попытаюсь связаться с ней…
   – Ну, хватит! – По его тону было ясно, что он раздражен не на шутку. – Тебе не кажется, что представление слишком затянулось? Как же я сразу не догадался, еще когда ты упала в обморок, что посторонний человек вряд ли бы так среагировал. Признайся, Каролина, ты испугалась! Испугалась за свою шкуру! Но, вероятно, сейчас тебе страшнее вдвойне, когда я знаю, что ты сожгла за собой мосты.
   Вдруг Джеральдина почувствовала неимоверную усталость. Такие игры ей не по силам.
   Хорошего понемножку. Она хотела возразить, что не предложила бы звонить в театр, если бы знала, что Каролины там нет, но потом передумала. Бенджамен Маккеллэни, разумеется, решит, что она просто тянет время: он не верил ни единому ее слову.
   – По-моему, нам пора перекусить, как думаешь? – сказал он холодно, и Джеральдина, беспомощно пожав плечами, молча согласилась.
   Она знала, процесс еды успокаивает, отвлекает от неприятных мыслей. Когда произошла эта гнусная история с Ричардом, Джеральдина, чтобы не вспоминать о расстроенной свадьбе, постоянно что-то жевала с утра до вечера и ночью тоже, даже прибавила в весе. В ее холодильнике всегда хранилось что-нибудь вкусненькое.
   Эх, Ричард, встречаясь с тобой, я потеряла целых восемь фунтов веса! Теперь я вновь стала сама собой! – с горькой усмешкой думала она тогда.
   Столовая располагалась в задней части дома.
   Шторы здесь были подняты, и в окнах виднелись огоньки пристани. На полке старинного буфета горела лампа, стол был накрыт зеленого цвета скатертью, на нем сияло столовое серебро.
   На ужин была ароматная пицца, холодная мясная закуска, салат из овощей и хрустящие булочки. А на десерт – клубничный пирог. Джеральдина вздохнула с сожалением: сегодня она вряд ли сможет воздать ему должное. Сейчас она могла думать только об одном: что Бенджамен Маккеллэни собирается делать с ней, то есть с Каролиной? От этой мысли гудела голова, на щеках горел лихорадочный румянец.
   – Расслабься, – сказал он сухо, жестом приглашая ее сесть на один из обитых гобеленом стульев. – Для женщины твоего возраста и с твоим опытом ты слишком чувствительна.
   Или это опять игра?
   Джеральдина опустилась на стул у противоположного конца стола, даже не пытаясь отвечать. Но ее молчание явно раздражало его ничуть не меньше, чем неуверенные ответы.
   Бенджамен тихо выругался, встал и пересел, чтобы быть рядом с ней.
   – Так куда уютнее, – заметил он с холодной усмешкой, и Джеральдина невольно сжала руки на коленях.
   Наверное, ей следовало сказать ему, что она не только не та, за кого он ее принимает, но еще и больной человек. У Джеральдины действительно была довольно редкая болезнь, которая в обычных условиях не дает о себе знать, но при сильном возбуждении вызывает спазм аорты, что может даже привести к смерти.
   С этим недугом Джеральдина жила с тех пор, как себя помнит. В раннем детстве она перенесла ревматизм, который дал осложнение на сердце: сужение клапанов и, следовательно, их неполноценное закрытие. Хороший уход и лекарства помогли облегчить последствия заболевания, но вылечить его полностью не удалось, и в стрессовой ситуации ее сердце могло перестать работать совсем.
   Джеральдина не любила говорить об этом.
   И вообще старалась забыть о своей болезни.
   Но предательство Ричарда Слейтера и все, что за ним последовало, напомнило ей о ее уязвимости. Ее просто не захотели взять в жены с таким изъяном!
   И вот теперь этот человек, Бенджамен Маккеллэни, мучает, пугает ее, угрожает ей Бог весть чем и понятия не имеет, чту каждую минуту может с ней случиться…
   – Что же ты не ешь ничего? – спросил он, накладывая себе изрядный кусок пиццы и салат. – Все очень вкусно – за это я могу поручиться. Я здесь вот уже неделю и не нахвалюсь миссис Рэмплинг.
   Миссис Рэмплинг!
   Джеральдина взглянула на него с надеждой, и он, поняв, предостерегающе покачал головой.
   – Ну уж нет! Только не говори, пожалуйста, что тебя узнает экономка. Она присматривает за домом только с тех пор, как Александр уехал жить на континент. Вряд ли ты с ней встречалась.
   – Неужели вы никогда не видели Каролину? – спросила Джеральдина с искренним недоумением. – Ведь она так знаменита!
   – Сожалею, но последние пятнадцать лет я жил и работал в Италии…
   Наверное, поэтому он такой смуглый!
   – Как я уже говорил, я всегда считался паршивой овцой в нашем семействе. Старик, то есть наш отец, никогда не хотел, чтобы я жил с ним. Я напоминал ему о грехах молодости.
   Джеральдина вздохнула.
   – Ясно. – Она помолчала, потом спросила:
   – А почему Александр уехал жить на континент?
   – Не делай вид, будто не знаешь. Ему там по наследству досталась вилла.
   – По наследству? От кого?
   Он прищурился.
   – Ну ладно. Если ты так хочешь, я тебе подыграю. Разумеется, от дяди нашего отца. Разве ты не знала его? Он был итальянцем и всегда благоволил ко мне.
   – Нет.
   Так вот чем объясняется смуглый цвет его лица! Не только тем, что он просто жил в Италии. В его жилах текла кровь настоящих итальянцев.
   – Повторяю: я знаю только то, что мне говорила Каролина.
   – Ну кто же еще? – Он насмешливо передернул плечами. – Да, наша бабушка родом из Вероны. Есть такой город в Италии.
   – А вот про Верону я знаю, – ответила Джеральдина язвительно. – Меня, представьте, кое-чему учили. Шекспир. Ромео и Джульетта.
   Любовь, обрученная со смертью.
   – Приятно слышать. – Бенджамен усмехнулся. – Я тоже жил в Вероне, там и стал рисовать. Я художник.
   – Понятно, – кивнула Джеральдина.
   – Дело в том, что я намного больше общался с родственниками с этой стороны, чем брат. – Он задумчиво прищурился и уставился в сгустившуюся темноту за окном. – Александр перед смертью работал в горнодобывающей корпорации «Бест».
   – Горнодобывающей? – вдруг заинтересовалась Джеральдина. – Что именно добывающей?
   – Алмазы… промышленные алмазы, – добавил он спокойно. – Маккеллэни всегда занимались настоящим делом. Ты, наверное, знаешь об оловянных рудниках, о железных дорогах, о радиостанциях?
   – Знаю.
   – Знаешь, естественно. А я оказался плохим Маккеллэни. Наплевал на бизнес и взялся за кисти и холсты. Когда мне исполнилось восемнадцать, меня отправили учиться в университет в Париж. Отец почему-то решил, что будет лучше, если «ошибка его молодости» будет пребывать за пределами родного города.
   В любом случае он оказал мне услугу.
   – Понятно.
   – Понятно? Неужели? – Бенджамен скривил губы. – А Александр никогда обо мне не упоминал?
   – Я же говорю вам…
   – Да-да, – перебил он ее. – Хорошо, расскажи мне о… Джеральдине Корнфельд. Чем она занимается? Работает? Или она тоже актриса?
   – Почему «или актриса»? Это такая же работа, как и все остальные, – возразила Джеральдина, не подумав, и от досады уставилась на свои руки. – Я работаю в издательстве… «Торн-пресс». Редактором…
   – Неужели? – Бенджамен положил себе кусок ветчины. – Редактором… Как интересно!
   – Да, интересно! – запальчиво воскликнула Джеральдина. – Я люблю свою работу!
   – Это заметно, – усмехнулся он и добавил, увидев, что Джеральдина по-прежнему упрямо смотрит вниз, на свои руки:
   – Почему ты ничего не ешь? Зачем морить себя голодом?
   Девушка подняла на него глаза.
   – Зачем вы просили Каролину приехать?
   Надеялись таким образом заставить ее что-то сделать?
   Бенджамен Маккеллэни внимательно посмотрел на собеседницу, потом отрезал кусок пиццы и положил ей на тарелку.
   – Ешь! – приказал он. – Пока я сам не решил уморить тебя голодом!
   Джеральдина положила на стол у тарелки сжатые кулаки.
   – Почему вы мне не отвечаете? Я что, не имею права знать?
   Несколько минут он молча ел, потом опять взглянул на нее.
   – А ты думала, что записку прислал Александр? Тебе было даже безразлично, умер он или нет.
   – Я не знала об этом! – вырвалось у Джеральдины, и Бенджамен презрительно улыбнулся.
   – Вот видишь, – сказал он. – Если поиграть подольше, жертва сама себя выдаст.
   – Вы просто не хотите меня выслушать!
   – Не хочу.
   – Я… я имею в виду себя, Джеральдину Корнфельд. Я не знала, что Александр умер.
   – Джеральдина Корнфельд и не могла это знать.
   – Почему же? Ведь Каролина моя подруга.
   Если бы ей это стало известно, она бы мне сказала.
   – И что Александр болен, ты тоже, конечно, не знала! Тяжело болен, так болен, что написал тебе письмо, где умолял приехать повидаться с ним напоследок!
   – Нет!
   Джеральдина не могла в это поверить. Каролина не говорила, что бывший муж ей писал. Напротив, из ее слов складывалось впечатление, что он прекрасно живет на континенте, наслаждаясь сменой обстановки и теплым климатом и не вспоминая о прошлом.
   – Когда… когда это было?
   – На Рождество, – хмуро ответил Бенджамен. – Ровно за три месяца до того, как он умер… как покончил с собой!
   – Нет!
   – Да.
   Он был неумолим, и постепенно, по мере того как менялся тон разговора, черты его лица опять стали жесткими и суровыми.
   – Ты ведь знаешь, у него была наследственная болезнь. От нее умерла его мать, и он рано или поздно тоже умер бы от нее.
   – Значит…
   – Молчи! – грубо приказал Бенджамен. – Я отлично знаю, что ты скажешь. Но для тех, кто любил его, его смерть – трагедия, страшная трагедия, которая не должна была так скоро случиться. Если бы ты ответила ему, если бы приехала повидаться с ним, показала бы, что в тебе есть хоть капля милосердия, то, может…
   У Джеральдины на все это был лишь один ответ: она не Каролина и поэтому ничего не знала. Если бы знала, то убедила бы подругу поехать к человеку, благодаря которому дочь рядового банковского клерка вышла в свет, обрела возможность играть на сцене, стала в конце концов богатой женщиной!
   Взяв в руки вилку, Джеральдина принялась рассеянно ковырять пиццу – теперь сама мысль о еде казалась абсурдной. Подняв глаза, полные слез, она спросила:
   – Но… раз Каролина не приехала… повидаться с Александром, как вы могли рассчитывать на то, что она приедет сюда?
   – Но ведь ты приехала, – ответил он с холодной усмешкой, и она поспешила опустить глаза, чтобы скрыть тревогу во взгляде.
   Бенджамен Маккеллэни потянулся за бутылкой вина и, не обращая ни малейшего внимания на возражения Джеральдины, наполнил оба бокала.
   – Выпей, – сказал он с угрозой. – Тебе это не повредит.
   Джеральдина покачала головой.
   – Что… что вы собираетесь со мной делать? – Она помолчала. – У вас, я полагаю, есть какой-то план действий.
   – Разумеется. – Бенджамен зло усмехнулся. – Хотя, должен признаться, ты меня несколько разочаровываешь.
   – Я… вас разочаровываю?
   – Именно так. – Уже стало совсем темно, и при свете лампы черты его лица казались зловещими. – Женщина, которую описал мне Александр, была несколько другой.
   Джеральдина затаила дыхание.
   – Другой? Какой же?
   Бенджамен нахмурился.
   – Ты… мягче. Я представлял себе деловую женщину без сантиментов, а ты кажешься… нежной, даже хрупкой. Это игра? Может, именно такой и видел тебя Александр? Нежной, хрупкой… Бархатная перчатка, которая скрывает железные коготки?
   Джеральдина расправила плечи.
   – Если я совсем другая, почему вы не верите, что я не Каролина?
   – О… – Бенджамен откинулся на спинку стула, поднес бокал к узким губам, – я могу ошибаться. Я не раз ошибался. Но думаю, сейчас я прав. По-моему, ты очень… коварная и очень умная женщина. Но меня тебе не удастся провести. Я не Александр.
   – Итак… – голос Джеральдины слегка дрогнул, – вернемся к тому, с чего начали. Что вы собираетесь со мной делать?
   – Ну что же, – он поставил бокал и наклонился вперед, упершись локтями по обе стороны тарелки, – буду откровенен. Сначала я хотел убить тебя. Но когда ты уже была у меня в руках, я… Ну, в общем, будем считать, что ты превосходно выбрала момент.
   – Я… момент?
   – Ну, когда упала в обморок. – Бенджамен облизнул нижнюю губу. – Да, это было достойно настоящей профессионалки. О таких хитростях, верно, книги пишут.
   Боже, история повторяется! Ричард тоже обвинил ее в симуляции, вернее, приписал ее действительную болезнь изворотливой преступнице! Какая несправедливость!
   Джеральдина понимала: отрицать то, что она разыграла обморок, бесполезно. Если бы она попыталась это сделать, ей бы пришлось говорить о вещах, затрагивать которые почему-то не хотелось. Конечно, это было безумие, но во всем происходящем ощущалось что-то запретное… и волнующее. И хотя она знала, что мать – упокой, Господи, ее душу! – пришла бы в ужас от ее безрассудного поведения, Джеральдина первый раз в жизни чувствовала, что действительно живет! Даже с Ричардом Слейтером она не испытывала ничего подобного.
   – Вы… вы говорите, что хотели меня убить? – выдохнула она еле слышно.
   – Тебя это удивляет? – спросил Бенджамен, опустив глаза. – Из-за тебя мой брат жил как в аду.
   – Мне жаль.
   – Тебе жаль! – бросил он ей. – Думаешь, мне от этого легче? Ей, видите ли, жаль! Господи, ну просто сама невинность, а ведь у тебя на совести смерть человека, и, кто знает, может, он не последняя жертва.
   Джеральдина недоуменно сдвинула брови.
   – Я… я вас не понимаю.
   – Ах не понимаешь? – ухмыльнулся Бенджамен. – Как думаешь, зачем я тебя сюда вызвал? Во всяком случае, не на дружескую вечеринку! Я хотел, чтобы ты заплатила – так или иначе – за то, что сделала брату.
   – Так или иначе? – повторила она.
   – Да. – Он откинулся так, что стул встал на две ножки. – Или ты умрешь, или будешь осуждена за убийство. Я никак не могу решить, что доставит мне больше удовольствия.
   Джеральдина чуть не задохнулась.
   – Да вы просто сумасшедший! – Игра зашла слишком далеко. – Говорю вам: я не Каролина!
   Бенджамен Маккеллэни пожал плечами, и стул с грохотом опустился на четыре ножки.
   – Впрочем, торопиться некуда. У нас масса времени.
   – Масса времени? – Джеральдина смотрела на него не отрываясь. – Что вы хотите этим сказать?
   – Только то, что сказал. Никто никуда, не едет. Ни я, ни ты.

3

   Джеральдина сидела в библиотеке перед ярко горящим камином с бокалом бренди в руках. Хотя она редко пила вино, а бренди тем более, девушка с удовольствием ощущала, как по телу разливается живительный огонь.
   Однако это никоим образом не облегчало ее затруднительного положения. Бенджамен вряд ли откликнется на любую ее просьбу, разве что ей придется рассказать о своей болезни. И он наверняка отключил телефон. Входная дверь заперта.
   Он даже не разрешил ей взять из машины вещи!
   Но, как ни удивительно, Джеральдине почему-то не было страшно. Может быть, потому, что, что бы Бенджамен Маккеллэни ни собирался с ней делать, это будет не сегодня.
   А раз так, есть надежда, что он передумает.
   Или потому, что с того момента, как встретила этого человека, она испытывала странное чувство неизбежности происходящего и стала немного фаталисткой…
   Да и ее отношение к Бенджамену было сродни наваждению. Ее к нему и притягивало, и отталкивало от него одновременно. Во всяком случае, за последние часы она и думать позабыла о Ричарде Слейтере…
   Позади нее открылась дверь, и Джеральдина, вздрогнув, очнулась от своих мыслей.
   Бенджамен оставил ее в библиотеке, пока был чем-то занят. На его лице промелькнуло странное выражение, когда он посмотрел на нее.
   Потом он закрыл за собой дверь и сказал:
   – Похоже, ты здесь совсем как дома. Интересно, сколько раз ты вот так же сидела в этом кресле, коротая вечера с Александром?