Страница:
Наконец он собрался с мыслями и, решившись, отчетливо проговорил:
– Да будет тебе известно, что Джиллиан ушла из дому только потому, что не могла больше жить с дедом под одной крышей!
9
10
– Да будет тебе известно, что Джиллиан ушла из дому только потому, что не могла больше жить с дедом под одной крышей!
9
– Я не хотел это говорить, Флоренс, честное слово. Ты меня вынудила! – Константин легонько погладил ее похолодевшую щеку своими длинными трепетными пальцами. – Понимаешь, – продолжил он, – тебе давно было пора узнать об истинном положении вещей.
Просто сегодня не лучший для этого день.
Флоренс так и застыла. Ее дочка, ее маленькая прелестная Джиллиан, не смогла больше жить под одной крышей с дедом и предпочла покинуть их дом! Все это не укладывалось в голове. Но у Флоренс не было повода не верить Константину. Если уж он это сказал, значит, дело действительно приняло серьезный оборот. Да и разве она сама только что не увидела ответ в горящих глазах дочери?
Флоренс подняла на Константина взгляд, полный боли и отчаяния.
– Господи, но почему?
Он вздохнул.
– Об этом тебе следует спросить дочь.
– Но сейчас я говорю с тобой, Константин! – Флоренс умоляюще смотрела на него. – Я убеждена, что Джиллиан беспредельно тебе верит и, видимо, делится с тобой своими мыслями. Признаюсь, мне трудно об этом говорить, ведь это значит, что она с тобой более откровенна, чем со мной, родной матерью.
В ее голосе не было горечи, она просто обреченно констатировала факты. Следовательно, Джиллиан ей недостаточно доверяет. Флоренс была так уверена раньше, что дочь всем делится с ней, но после всего происшедшего за последние два дня поняла, что где-то, наверное, совершила ошибку и лишилась доверия Джилдиан.
Константин быстро произнес:
– Я не хочу поссорить тебя с Джиллиан.
– Я понимаю, Константин… и спасибо тебе за все.
Флоренс тяжело вздохнула. Наконец она осознала, что Джиллиан полюбила Константина всей душой и не хочет с ним расставаться. Она почувствовала в нем отца, которого ей так не хватало. Тогда как она, Флоренс, вечно занятая своей работой, не удосужилась уделять ей больше времени.
Мысли Флоренс перенеслись на старика отца и на его взаимоотношения с внучкой. Он придерживался старомодного мнения, что «с присутствием детей в доме надо примириться, но к их мнению необязательно прислушиваться». Может быть, на него так повлияло то обстоятельство, что он стал отцом очень поздно. Ему было безразлично, что девочка растет без отца, он всегда держался с внучкой холодно и даже несколько отчужденно, что наверняка сыграло решающую роль в отношениях между Джиллиан с Константином.
Девочка наконец-то встретила человека – мужчину, – которому была интересна ее маленькая жизнь.
Как поздно она, Флоренс, это поняла! Где были ее глаза раньше?
– В твоей жизни доминантой всегда был отец. Вот Джиллиан и восстала. Она не хотела повторить твою судьбу, – продолжал Константин. – Единственный раз отец не смог вмешаться в твою жизнь… когда ты вышла за меня замуж.
Флоренс внутренне содрогнулась. Она всегда гордилась собой, считая себя энергичной, самостоятельной женщиной, способной прокормить семью и поддержать в доме надлежащий порядок.
Порядок она, может быть, и поддерживала, но командовал в доме отец. Только он принимал решения. И на их свадьбе с Патриком настоял именно он, а она, уже тогда понимая, что ничего хорошего из этого брака не выйдет, смолчала, подчинилась его воле. И после скоропостижной смерти матери именно отец решил, что им незачем жить отдельно.
Почти наверняка Патрик поэтому и начал пить, выражая таким образом протест против его тирании.
Когда Патрик погиб, отец настоял, чтобы Флоренс оставила работу до тех пор, пока Джиллиан не пойдет в школу. Это немедленно поставило Флоренс в финансовую зависимость от него, а он к месту и не к месту напоминал ей о своих «благодеяниях». Ну как же, он ведь из кожи вон лезет, только бы она не работала!
А по существу, закабалил ее, превратив в бесплатную домашнюю прислугу.
Наконец Джиллиан пошла учиться. Тогда отец сказал, что Флоренс должна найти такую работу, чтобы быть дома к моменту возвращения дочери из школы. Только теперь Флоренс поняла истинную причину этого: ему просто не хотелось ни единой секунды оставаться наедине с внучкой и обременять себя заботами о ней.
И Флоренс пошла работать, не переставая готовить, прибирать дом, мыть посуду, стирать белье… Ну, прямо Золушка, да и только!
Господи, почему же она никогда не задумывалась обо всем этом раньше?
Ответ пришел сразу же – чувство вины! Ведь своей столь ранней беременностью она подвела отца, чуть не испортила его репутацию.
Ей было всего семнадцать, и ее огромный живот послужил бы желанной темой для пересудов благопристойных обывателей их квартала. И вот уже восемнадцать лет она расплачивалась за «благодеяние» отца, толкнувшего ее на безрассудный брак ради сохранения своего доброго имени, а потом не устававшего ежедневно напоминать Флоренс об ошибке юности…
Но и я тоже виновата, вдруг подумала Флоренс. Ведь я всю жизнь шла у него на поводу.
Он вдолбил в меня чувство вины, и я ему верила…
И вот сегодня Джиллиан дала ему отпор за них обеих!
– Флоренс, что с тобой? Тебе хуже?
– Нет, Константин, все в порядке. – Она тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли, и через силу улыбнулась. – Я очень благодарна тебе за то, что ты открыл мне глаза на существующее положение вещей.
– Я этого совсем не хотел! По крайней мере, сейчас. И Джиллиан тоже считает себя виноватой перед тобой.
– Ей не за что просить прощения, – твердо произнесла Флоренс.
Константин осуждающе посмотрел на нее.
– Как я понимаю, теперь ты ударилась в самобичевание. Но это не идет тебе, Флоренс.
Я имею в виду роль мученицы.
Флоренс вспыхнула.
– Значит, ты…
– Мне не надо было уходить от тебя два года назад, – невозмутимо продолжил он. – Тогда все было бы иначе и ты бы сейчас не испытывала такой жалости к себе.
Почему он так жесток с ней? Флоренс с шумом втянула в себя воздух.
– По-моему, это я оставила тебя. Или ты уже забыл? – холодно произнесла она.
Константин кивнул, довольный тем, что ему наконец-то удалось вывести ее из размышлений на неприятную тему. Она явно предалась самоуничижению, и ему это не понравилось. Поэтому он намеренно был с ней грубоват.
– Да, ты права. Значит, мне не надо было отпускать тебя. Так или иначе, но нам необходимо обсудить это в спокойной обстановке. Ты согласна?
Флоренс сразу же вспомнила об этой Мэйсон и о саднящей ране в груди.
– Единственное, что я собираюсь с тобой обсуждать, – это наш развод!
Константин стиснул зубы.
– Послушай, Флоренс, я же тебе сказал…
– Мне наплевать на то, что ты мне сказал.
Я не собираюсь терять еще несколько лет моей жизни. Я требую развода!
Он замер в напряженной позе. Ярость буквально клокотала в нем. Но, когда Константин заговорил, голос его был тихим и вкрадчивым.
– Что это значит? Ты же призналась, что у тебя никого нет. Ты меня обманула, Флоренс?
Может, ты уже нашла мне замену и поэтому хочешь как можно скорее от меня отделаться?
Из-за этого ты настаиваешь на сентябре?
Флоренс ужаснулась. Судя по его тону, он считает ее настолько непривлекательной, что сама мысль о том, что ее может кто-нибудь полюбить, кажется ему невероятной.
У нее действительно никого не было. Но до этого момента Флоренс полагала, что право выбора за ней. Теперь же она засомневалась в этом. Может, Константин прав и она просто не может нравиться мужчинам? Может, и в этом она оказалась несостоятельна? Сколько же горьких разочарований выпало на ее долю за один только день!
– Ты не забыл, что тебя ждет доктор Мэйсон? – прищурившись, язвительно поинтересовалась она.
Лицо Константина напряглось.
– Мы говорим сейчас о тебе…
– Не правда, это ты говоришь обо мне! – резко оборвала его Флоренс. – Что касается меня, то я очень устала и хочу отдохнуть. Сначала операция, потом вся эта суматоха у моей кровати… Вспомни, ты сам говорил что-то о моем спокойствии.
Константин с досадой хлопнул себя по лбу.
– Господи, о чем я только думаю! – вырвалось у него. – Да я бы разорвал на части любого, кто появился бы у постели прооперированного больного!
Хоть бы он ушел поскорее, подумала Флоренс, и до моей выписки из больницы больше не показывался! Как хорошо было бы просто лежать в одиночестве и ни о чем не думать!
Константин направился было к двери, и Флоренс облегченно вздохнула. Однако она рано обрадовалась: он вдруг повернулся, быстро подошел к ней, склонился и запечатлел на ее губах нежный поцелуй… От неожиданности она сначала замерла, потом непроизвольно вздрогнула. Руки обвили его затылок, губы податливо раскрылись.
Боже, что она делает? Но все происходило помимо ее воли.
Столь же внезапно Константин отпрянул от нее.
– Я действительно сошел с ума. Все, Флоренс, отдыхай. Джиллиан, наверное, еще не ушла. Я спущусь вниз и поговорю с ней. Надеюсь, все будет хорошо.
Ну да, с Джиллиан-то все будет хорошо, а вот как быть с отцом? Засыпая, Флоренс вяло подумала, что все уже, слава Богу, позади. Действительно, пусть сам о себе позаботится.
Отец, как всегда, выдерживал характер! Он больше не появился в больнице, тем более что Флоренс так и не высказалась против свадьбы Джиллиан и Донадье, как он того хотел. Она же умышленно не звонила ему, плохо представляя, о чем с ним говорить.
Прежде ей надо было собраться с мыслями и все хорошенько обдумать. Серьезный разговор с отцом неминуем – Флоренс это понимала. Значит, к нему необходимо основательно подготовиться.
Ее волновали и отношения с дочерью. Она уже чуть было не потеряла ее доверие, да что там доверие – уважение. Обнадеживало лишь то, что Джиллиан всегда была очень покладистой девочкой и прислушивалась к мнению матери.
На следующий день после постыдной сцены с дедом у них с дочерью состоялся разговор о будущем. Флоренс, сама еще толком не зная, как сложатся их дальнейшие взаимоотношения с отцом, тем не менее пообещала Джиллиан, что, как только выйдет из больницы, тут же постарается серьезно поговорить с ним и объяснить, что им необходимо разъехаться и зажить своим домом…
Прошла неделя. И после очередного осмотра доктор Мэйсон сообщила, что Флоренс уже можно выписать, но пока не назначила точную дату. Поняв, что ее здоровью больше ничто не угрожает, молодая женщина решила воспользоваться моментом и покинуть больницу, когда Константина там не будет.
Решено – сделано. Поскольку помощи от отца ждать было бессмысленно, Флоренс вызвала такси. Ей хотелось, как можно скорее поговорить с отцом наедине, поэтому Донадье с Джиллиан она не стала беспокоить…
Молодая женщина нашла отца сидящим за столом в кухне и читающим газету. На стук открывающейся двери он медленно поднял голову и обратил к вошедшей дочери строгое, словно высеченное из камня лицо. Глаза сурово взирали из-под насупленных бровей, рот был сжат в тонкую линию. Когда же она видела его улыбающимся, а тем более смеющимся над чем-нибудь? Флоренс нахмурилась, так и не вспомнив такого случая на своем веку.
– Итак, ты вернулась, – сухо констатировал отец, даже не сделав попытки подняться ей навстречу.
Мог хотя бы спросить, как я себя чувствую, как добралась из больницы, с огорчением подумала молодая женщина. Откуда в нем эта жесткость, даже скорее жестокость? Или он всегда был таким, а я не замечала этого, все прощая родному отцу?
Получается, что кровные узы связывали его с дочерью чисто номинально, эмоционально же он был от нее далек. А вот Константин за очень короткое время сумел стать настоящим отцом для своей падчерицы… Только даря любовь другому человеку, раскрывая ему свое сердце, можно рассчитывать на ответное чувство.
Но, увы, отец этого так и не понял.
Флоренс так углубилась в свои размышления, что невольно вздрогнула, услышав скрипучий старческий голос.
– Где Стормволл? – спросил он, глядя мимо нее, будто ожидал увидеть за ее спиной Константина.
Флоренс прошла в кухню и осторожно опустилась на стул.
– Понятия не имею, – ответила она.
Отец криво усмехнулся.
– Быстро же ты ему надоела.
– Знаешь, папа, я считаю, что для всех нас будет лучше, если мы станем жить отдельно.
Нам необходимо разъехаться! – выпалила Флоренс, боясь растерять всю свою решимость.
Вообще-то она собиралась сказать это не так сразу, постепенно подводя разговор к нужной мысли, но после насмешки отца просто не могла удержаться.
Кстати, она действительно не знала, где Константин, и была этому даже рада. Он постоянно навещал ее, правда, больше ни разу не поцеловал. Но Флоренс во время его визитов не покидала мысль, что, выйдя от нее, он скорее всего направляется к своей ненаглядной Оливии. Поэтому-то и решила потихоньку покинуть больницу.
Отец дернулся, будто она ударила его.
– Какого дьявола! Ты что, свихнулась? И, выпучив глаза, он уставился на дочь.
– Нет, папа, я в своем уме.
Флоренс вздохнула, в душе укоряя себя за невыдержанность. А может, так и надо было, нечего тянуть резину. Да и если бы разговор получился достаточно длительным – а так наверняка и было бы, – отец мог бы опять подмять ее волю, и она так ничего бы и не сказала.
– Я только недавно словно очнулась от сна, в котором пребывала всю свою жизнь, – продолжила она. – Ты прекрасно справлялся без меня, пока я была в больнице, справишься и дальше.
В доме действительно царила чистота, будто Флоренс и не покидала его на целую неделю, да и отец выглядел прекрасно. Значит, и питался он хорошо.
– Если наступит такое время, когда ты не сможешь о себе заботиться… – отрывисто добавила она, – ну, тогда мы что-нибудь придумаем. Но пока что…
– Хватит молоть чепуху! Ты хочешь выкинуть меня на улицу?
Старик буквально кипел от ярости.
– Ничего подобного. Я просто предлагаю кому-то из нас снимать квартиру.
Флоренс старалась говорить спокойно, но нервы ее были напряжены до предела. Ни разу прежде она отцу такого не говорила, да и вообще никогда ему не перечила. А давно следовало бы!
– А о моем сердце ты подумала?
– Интересно, как ты ответишь на этот животрепещущий вопрос? – послышался вдруг с порога задумчивый голос Константина. – Дверь была не заперта, и меня заинтересовал возбужденный тон вашего разговора. Уж извините, но я подумал, что не грех полюбопытствовать, что здесь происходит.
Понятно, решила Флоренс, он приехал, чтобы выслушать мои объяснения по поводу самовольного ухода из больницы. Он такого разрешения не давал и узнал о случившемся, наверное, от доктора Мэйсон. Вспомнив об Оливии – его Оливии! – Флоренс сразу же напряглась.
Она отвела от него взгляд.
– Слушай, ты! – Отец гневно повернулся к Константину. – От тебя все беды в нашей семье! Как я понимаю, ее дурацкое решение тоже твоих рук дело. Какое ты имеешь право вмешиваться в нашу жизнь?
Флоренс поспешно вставила:
– Что ты, папа, это было только мое решение! Константин никоим образом на меня не влиял!
– Ой, не надо, Флоренс! – пренебрежительно поморщился старик. – Ты никогда не умела врать. Я знаю, что за всем этим стоит этот… этот человек. Неужели ты так быстро успела забыть, что тебе принес брак с ним? Только несчастья и разочарования. Где же твоя гордость, черт побери! Или тебе безразлично, что все это время он обманывал тебя с другой?
Как же низко ты пала! Ты…
– Довольно! – холодно произнес Константин.
– А если с той он расстался, у него наверняка уже имеется замена. Свято место пусто не бывает. – Отец вел себя так, будто человека, о котором он говорит, нет рядом. – Ты же его прекрасно знаешь.
– Я сказал: довольно! – осадил старика Константин. Глаза его горели холодной яростью. – Вам уже известно мое мнение о вашей персоне. Вы мерзкий, отвратительный старикашка, Уоррен! – Слова с трудом прорывались сквозь стиснутые зубы. – Вы рассчитывали, что всю свою жизнь ваша дочь посвятит только вам, тем более что состояние вашего здоровья, ваше сердце…
– Вот именно, мое сердце. Ну и что же ты о нем скажешь?
– Я не отрицаю, что его деятельность несколько нарушена… Но предписанные вам лекарства вполне могут поддерживать работу вашего сердца. – Константин усмехнулся. – Миллионы людей прекрасно живут в таком состоянии и не нуждаются в услугах няньки. Я совершенно не вижу повода, почему бы вам не последовать их примеру. Флоренс же пора подумать о себе и перестать плясать под вашу дудку. Ставлю вас в известность: ваша дочь сейчас же покидает этот дом. Я увожу ее с собой.
Он предостерегающе посмотрел на готовую вмешаться Флоренс.
– Я обо всем позабочусь сам, Уоррен, можете не волноваться. Хотите, оставайтесь в этом доме, а хотите, я подыщу вам новую квартиру и помогу с переездом…
– В мои планы не входит переезжать отсюда.
Да и Флоренс место подле меня, – раздраженно пробурчал отец. – Ты вбил ей в голову…
Константин нетерпеливо передернул плечами.
– Либо вы согласитесь с моими условиями, либо вам придется подумать о доме престарелых – альтернативы нет. Завтра я позвоню вам, и вы сообщите мне о своем решении.
Затем Константин подошел к Флоренс и решительно взял ее под руку. Они пересекли кухню и направились к двери. По пути он взял ее сумку, так и не разобранную после больницы, и они вышли на улицу.
Флоренс глубоко вздохнула. Боже, как же хорошо было вокруг! Неужели этот кошмар закончился?
Она подняла на Константина глаза и спросила, нет, простонала:
– Ты уверен, что с ним все будет в порядке?
Константин с нежностью посмотрел на нее.
– Гарантирую тебе как врач, что еще долгое время он будет в состоянии обслуживать себя сам.
С минуту она обдумывала его слова и пришла к выводу, что, да, пожалуй, он прав. Отцу вполне по силам жить одному.
Тем временем Константин подвел ее к своему автомобилю, припаркованному у дома, и усадил на переднее сиденье.
– А теперь нам пора подумать о наших с тобой отношениях. Согласна? – спросил он, устраиваясь на водительском месте.
Флоренс недоуменно сдвинула брови.
– О каких отношениях?
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, Флоренс, – ответил Константин неожиданно мягким голосом.
В ее груди словно что-то оборвалось.
– А как же Оливия Мэйсон? – с трудом выдавила она из себя.
– Вот об этом мы и поговорим. Давно пора! – И Константин включил зажигание.
Просто сегодня не лучший для этого день.
Флоренс так и застыла. Ее дочка, ее маленькая прелестная Джиллиан, не смогла больше жить под одной крышей с дедом и предпочла покинуть их дом! Все это не укладывалось в голове. Но у Флоренс не было повода не верить Константину. Если уж он это сказал, значит, дело действительно приняло серьезный оборот. Да и разве она сама только что не увидела ответ в горящих глазах дочери?
Флоренс подняла на Константина взгляд, полный боли и отчаяния.
– Господи, но почему?
Он вздохнул.
– Об этом тебе следует спросить дочь.
– Но сейчас я говорю с тобой, Константин! – Флоренс умоляюще смотрела на него. – Я убеждена, что Джиллиан беспредельно тебе верит и, видимо, делится с тобой своими мыслями. Признаюсь, мне трудно об этом говорить, ведь это значит, что она с тобой более откровенна, чем со мной, родной матерью.
В ее голосе не было горечи, она просто обреченно констатировала факты. Следовательно, Джиллиан ей недостаточно доверяет. Флоренс была так уверена раньше, что дочь всем делится с ней, но после всего происшедшего за последние два дня поняла, что где-то, наверное, совершила ошибку и лишилась доверия Джилдиан.
Константин быстро произнес:
– Я не хочу поссорить тебя с Джиллиан.
– Я понимаю, Константин… и спасибо тебе за все.
Флоренс тяжело вздохнула. Наконец она осознала, что Джиллиан полюбила Константина всей душой и не хочет с ним расставаться. Она почувствовала в нем отца, которого ей так не хватало. Тогда как она, Флоренс, вечно занятая своей работой, не удосужилась уделять ей больше времени.
Мысли Флоренс перенеслись на старика отца и на его взаимоотношения с внучкой. Он придерживался старомодного мнения, что «с присутствием детей в доме надо примириться, но к их мнению необязательно прислушиваться». Может быть, на него так повлияло то обстоятельство, что он стал отцом очень поздно. Ему было безразлично, что девочка растет без отца, он всегда держался с внучкой холодно и даже несколько отчужденно, что наверняка сыграло решающую роль в отношениях между Джиллиан с Константином.
Девочка наконец-то встретила человека – мужчину, – которому была интересна ее маленькая жизнь.
Как поздно она, Флоренс, это поняла! Где были ее глаза раньше?
– В твоей жизни доминантой всегда был отец. Вот Джиллиан и восстала. Она не хотела повторить твою судьбу, – продолжал Константин. – Единственный раз отец не смог вмешаться в твою жизнь… когда ты вышла за меня замуж.
Флоренс внутренне содрогнулась. Она всегда гордилась собой, считая себя энергичной, самостоятельной женщиной, способной прокормить семью и поддержать в доме надлежащий порядок.
Порядок она, может быть, и поддерживала, но командовал в доме отец. Только он принимал решения. И на их свадьбе с Патриком настоял именно он, а она, уже тогда понимая, что ничего хорошего из этого брака не выйдет, смолчала, подчинилась его воле. И после скоропостижной смерти матери именно отец решил, что им незачем жить отдельно.
Почти наверняка Патрик поэтому и начал пить, выражая таким образом протест против его тирании.
Когда Патрик погиб, отец настоял, чтобы Флоренс оставила работу до тех пор, пока Джиллиан не пойдет в школу. Это немедленно поставило Флоренс в финансовую зависимость от него, а он к месту и не к месту напоминал ей о своих «благодеяниях». Ну как же, он ведь из кожи вон лезет, только бы она не работала!
А по существу, закабалил ее, превратив в бесплатную домашнюю прислугу.
Наконец Джиллиан пошла учиться. Тогда отец сказал, что Флоренс должна найти такую работу, чтобы быть дома к моменту возвращения дочери из школы. Только теперь Флоренс поняла истинную причину этого: ему просто не хотелось ни единой секунды оставаться наедине с внучкой и обременять себя заботами о ней.
И Флоренс пошла работать, не переставая готовить, прибирать дом, мыть посуду, стирать белье… Ну, прямо Золушка, да и только!
Господи, почему же она никогда не задумывалась обо всем этом раньше?
Ответ пришел сразу же – чувство вины! Ведь своей столь ранней беременностью она подвела отца, чуть не испортила его репутацию.
Ей было всего семнадцать, и ее огромный живот послужил бы желанной темой для пересудов благопристойных обывателей их квартала. И вот уже восемнадцать лет она расплачивалась за «благодеяние» отца, толкнувшего ее на безрассудный брак ради сохранения своего доброго имени, а потом не устававшего ежедневно напоминать Флоренс об ошибке юности…
Но и я тоже виновата, вдруг подумала Флоренс. Ведь я всю жизнь шла у него на поводу.
Он вдолбил в меня чувство вины, и я ему верила…
И вот сегодня Джиллиан дала ему отпор за них обеих!
– Флоренс, что с тобой? Тебе хуже?
– Нет, Константин, все в порядке. – Она тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли, и через силу улыбнулась. – Я очень благодарна тебе за то, что ты открыл мне глаза на существующее положение вещей.
– Я этого совсем не хотел! По крайней мере, сейчас. И Джиллиан тоже считает себя виноватой перед тобой.
– Ей не за что просить прощения, – твердо произнесла Флоренс.
Константин осуждающе посмотрел на нее.
– Как я понимаю, теперь ты ударилась в самобичевание. Но это не идет тебе, Флоренс.
Я имею в виду роль мученицы.
Флоренс вспыхнула.
– Значит, ты…
– Мне не надо было уходить от тебя два года назад, – невозмутимо продолжил он. – Тогда все было бы иначе и ты бы сейчас не испытывала такой жалости к себе.
Почему он так жесток с ней? Флоренс с шумом втянула в себя воздух.
– По-моему, это я оставила тебя. Или ты уже забыл? – холодно произнесла она.
Константин кивнул, довольный тем, что ему наконец-то удалось вывести ее из размышлений на неприятную тему. Она явно предалась самоуничижению, и ему это не понравилось. Поэтому он намеренно был с ней грубоват.
– Да, ты права. Значит, мне не надо было отпускать тебя. Так или иначе, но нам необходимо обсудить это в спокойной обстановке. Ты согласна?
Флоренс сразу же вспомнила об этой Мэйсон и о саднящей ране в груди.
– Единственное, что я собираюсь с тобой обсуждать, – это наш развод!
Константин стиснул зубы.
– Послушай, Флоренс, я же тебе сказал…
– Мне наплевать на то, что ты мне сказал.
Я не собираюсь терять еще несколько лет моей жизни. Я требую развода!
Он замер в напряженной позе. Ярость буквально клокотала в нем. Но, когда Константин заговорил, голос его был тихим и вкрадчивым.
– Что это значит? Ты же призналась, что у тебя никого нет. Ты меня обманула, Флоренс?
Может, ты уже нашла мне замену и поэтому хочешь как можно скорее от меня отделаться?
Из-за этого ты настаиваешь на сентябре?
Флоренс ужаснулась. Судя по его тону, он считает ее настолько непривлекательной, что сама мысль о том, что ее может кто-нибудь полюбить, кажется ему невероятной.
У нее действительно никого не было. Но до этого момента Флоренс полагала, что право выбора за ней. Теперь же она засомневалась в этом. Может, Константин прав и она просто не может нравиться мужчинам? Может, и в этом она оказалась несостоятельна? Сколько же горьких разочарований выпало на ее долю за один только день!
– Ты не забыл, что тебя ждет доктор Мэйсон? – прищурившись, язвительно поинтересовалась она.
Лицо Константина напряглось.
– Мы говорим сейчас о тебе…
– Не правда, это ты говоришь обо мне! – резко оборвала его Флоренс. – Что касается меня, то я очень устала и хочу отдохнуть. Сначала операция, потом вся эта суматоха у моей кровати… Вспомни, ты сам говорил что-то о моем спокойствии.
Константин с досадой хлопнул себя по лбу.
– Господи, о чем я только думаю! – вырвалось у него. – Да я бы разорвал на части любого, кто появился бы у постели прооперированного больного!
Хоть бы он ушел поскорее, подумала Флоренс, и до моей выписки из больницы больше не показывался! Как хорошо было бы просто лежать в одиночестве и ни о чем не думать!
Константин направился было к двери, и Флоренс облегченно вздохнула. Однако она рано обрадовалась: он вдруг повернулся, быстро подошел к ней, склонился и запечатлел на ее губах нежный поцелуй… От неожиданности она сначала замерла, потом непроизвольно вздрогнула. Руки обвили его затылок, губы податливо раскрылись.
Боже, что она делает? Но все происходило помимо ее воли.
Столь же внезапно Константин отпрянул от нее.
– Я действительно сошел с ума. Все, Флоренс, отдыхай. Джиллиан, наверное, еще не ушла. Я спущусь вниз и поговорю с ней. Надеюсь, все будет хорошо.
Ну да, с Джиллиан-то все будет хорошо, а вот как быть с отцом? Засыпая, Флоренс вяло подумала, что все уже, слава Богу, позади. Действительно, пусть сам о себе позаботится.
Отец, как всегда, выдерживал характер! Он больше не появился в больнице, тем более что Флоренс так и не высказалась против свадьбы Джиллиан и Донадье, как он того хотел. Она же умышленно не звонила ему, плохо представляя, о чем с ним говорить.
Прежде ей надо было собраться с мыслями и все хорошенько обдумать. Серьезный разговор с отцом неминуем – Флоренс это понимала. Значит, к нему необходимо основательно подготовиться.
Ее волновали и отношения с дочерью. Она уже чуть было не потеряла ее доверие, да что там доверие – уважение. Обнадеживало лишь то, что Джиллиан всегда была очень покладистой девочкой и прислушивалась к мнению матери.
На следующий день после постыдной сцены с дедом у них с дочерью состоялся разговор о будущем. Флоренс, сама еще толком не зная, как сложатся их дальнейшие взаимоотношения с отцом, тем не менее пообещала Джиллиан, что, как только выйдет из больницы, тут же постарается серьезно поговорить с ним и объяснить, что им необходимо разъехаться и зажить своим домом…
Прошла неделя. И после очередного осмотра доктор Мэйсон сообщила, что Флоренс уже можно выписать, но пока не назначила точную дату. Поняв, что ее здоровью больше ничто не угрожает, молодая женщина решила воспользоваться моментом и покинуть больницу, когда Константина там не будет.
Решено – сделано. Поскольку помощи от отца ждать было бессмысленно, Флоренс вызвала такси. Ей хотелось, как можно скорее поговорить с отцом наедине, поэтому Донадье с Джиллиан она не стала беспокоить…
Молодая женщина нашла отца сидящим за столом в кухне и читающим газету. На стук открывающейся двери он медленно поднял голову и обратил к вошедшей дочери строгое, словно высеченное из камня лицо. Глаза сурово взирали из-под насупленных бровей, рот был сжат в тонкую линию. Когда же она видела его улыбающимся, а тем более смеющимся над чем-нибудь? Флоренс нахмурилась, так и не вспомнив такого случая на своем веку.
– Итак, ты вернулась, – сухо констатировал отец, даже не сделав попытки подняться ей навстречу.
Мог хотя бы спросить, как я себя чувствую, как добралась из больницы, с огорчением подумала молодая женщина. Откуда в нем эта жесткость, даже скорее жестокость? Или он всегда был таким, а я не замечала этого, все прощая родному отцу?
Получается, что кровные узы связывали его с дочерью чисто номинально, эмоционально же он был от нее далек. А вот Константин за очень короткое время сумел стать настоящим отцом для своей падчерицы… Только даря любовь другому человеку, раскрывая ему свое сердце, можно рассчитывать на ответное чувство.
Но, увы, отец этого так и не понял.
Флоренс так углубилась в свои размышления, что невольно вздрогнула, услышав скрипучий старческий голос.
– Где Стормволл? – спросил он, глядя мимо нее, будто ожидал увидеть за ее спиной Константина.
Флоренс прошла в кухню и осторожно опустилась на стул.
– Понятия не имею, – ответила она.
Отец криво усмехнулся.
– Быстро же ты ему надоела.
– Знаешь, папа, я считаю, что для всех нас будет лучше, если мы станем жить отдельно.
Нам необходимо разъехаться! – выпалила Флоренс, боясь растерять всю свою решимость.
Вообще-то она собиралась сказать это не так сразу, постепенно подводя разговор к нужной мысли, но после насмешки отца просто не могла удержаться.
Кстати, она действительно не знала, где Константин, и была этому даже рада. Он постоянно навещал ее, правда, больше ни разу не поцеловал. Но Флоренс во время его визитов не покидала мысль, что, выйдя от нее, он скорее всего направляется к своей ненаглядной Оливии. Поэтому-то и решила потихоньку покинуть больницу.
Отец дернулся, будто она ударила его.
– Какого дьявола! Ты что, свихнулась? И, выпучив глаза, он уставился на дочь.
– Нет, папа, я в своем уме.
Флоренс вздохнула, в душе укоряя себя за невыдержанность. А может, так и надо было, нечего тянуть резину. Да и если бы разговор получился достаточно длительным – а так наверняка и было бы, – отец мог бы опять подмять ее волю, и она так ничего бы и не сказала.
– Я только недавно словно очнулась от сна, в котором пребывала всю свою жизнь, – продолжила она. – Ты прекрасно справлялся без меня, пока я была в больнице, справишься и дальше.
В доме действительно царила чистота, будто Флоренс и не покидала его на целую неделю, да и отец выглядел прекрасно. Значит, и питался он хорошо.
– Если наступит такое время, когда ты не сможешь о себе заботиться… – отрывисто добавила она, – ну, тогда мы что-нибудь придумаем. Но пока что…
– Хватит молоть чепуху! Ты хочешь выкинуть меня на улицу?
Старик буквально кипел от ярости.
– Ничего подобного. Я просто предлагаю кому-то из нас снимать квартиру.
Флоренс старалась говорить спокойно, но нервы ее были напряжены до предела. Ни разу прежде она отцу такого не говорила, да и вообще никогда ему не перечила. А давно следовало бы!
– А о моем сердце ты подумала?
– Интересно, как ты ответишь на этот животрепещущий вопрос? – послышался вдруг с порога задумчивый голос Константина. – Дверь была не заперта, и меня заинтересовал возбужденный тон вашего разговора. Уж извините, но я подумал, что не грех полюбопытствовать, что здесь происходит.
Понятно, решила Флоренс, он приехал, чтобы выслушать мои объяснения по поводу самовольного ухода из больницы. Он такого разрешения не давал и узнал о случившемся, наверное, от доктора Мэйсон. Вспомнив об Оливии – его Оливии! – Флоренс сразу же напряглась.
Она отвела от него взгляд.
– Слушай, ты! – Отец гневно повернулся к Константину. – От тебя все беды в нашей семье! Как я понимаю, ее дурацкое решение тоже твоих рук дело. Какое ты имеешь право вмешиваться в нашу жизнь?
Флоренс поспешно вставила:
– Что ты, папа, это было только мое решение! Константин никоим образом на меня не влиял!
– Ой, не надо, Флоренс! – пренебрежительно поморщился старик. – Ты никогда не умела врать. Я знаю, что за всем этим стоит этот… этот человек. Неужели ты так быстро успела забыть, что тебе принес брак с ним? Только несчастья и разочарования. Где же твоя гордость, черт побери! Или тебе безразлично, что все это время он обманывал тебя с другой?
Как же низко ты пала! Ты…
– Довольно! – холодно произнес Константин.
– А если с той он расстался, у него наверняка уже имеется замена. Свято место пусто не бывает. – Отец вел себя так, будто человека, о котором он говорит, нет рядом. – Ты же его прекрасно знаешь.
– Я сказал: довольно! – осадил старика Константин. Глаза его горели холодной яростью. – Вам уже известно мое мнение о вашей персоне. Вы мерзкий, отвратительный старикашка, Уоррен! – Слова с трудом прорывались сквозь стиснутые зубы. – Вы рассчитывали, что всю свою жизнь ваша дочь посвятит только вам, тем более что состояние вашего здоровья, ваше сердце…
– Вот именно, мое сердце. Ну и что же ты о нем скажешь?
– Я не отрицаю, что его деятельность несколько нарушена… Но предписанные вам лекарства вполне могут поддерживать работу вашего сердца. – Константин усмехнулся. – Миллионы людей прекрасно живут в таком состоянии и не нуждаются в услугах няньки. Я совершенно не вижу повода, почему бы вам не последовать их примеру. Флоренс же пора подумать о себе и перестать плясать под вашу дудку. Ставлю вас в известность: ваша дочь сейчас же покидает этот дом. Я увожу ее с собой.
Он предостерегающе посмотрел на готовую вмешаться Флоренс.
– Я обо всем позабочусь сам, Уоррен, можете не волноваться. Хотите, оставайтесь в этом доме, а хотите, я подыщу вам новую квартиру и помогу с переездом…
– В мои планы не входит переезжать отсюда.
Да и Флоренс место подле меня, – раздраженно пробурчал отец. – Ты вбил ей в голову…
Константин нетерпеливо передернул плечами.
– Либо вы согласитесь с моими условиями, либо вам придется подумать о доме престарелых – альтернативы нет. Завтра я позвоню вам, и вы сообщите мне о своем решении.
Затем Константин подошел к Флоренс и решительно взял ее под руку. Они пересекли кухню и направились к двери. По пути он взял ее сумку, так и не разобранную после больницы, и они вышли на улицу.
Флоренс глубоко вздохнула. Боже, как же хорошо было вокруг! Неужели этот кошмар закончился?
Она подняла на Константина глаза и спросила, нет, простонала:
– Ты уверен, что с ним все будет в порядке?
Константин с нежностью посмотрел на нее.
– Гарантирую тебе как врач, что еще долгое время он будет в состоянии обслуживать себя сам.
С минуту она обдумывала его слова и пришла к выводу, что, да, пожалуй, он прав. Отцу вполне по силам жить одному.
Тем временем Константин подвел ее к своему автомобилю, припаркованному у дома, и усадил на переднее сиденье.
– А теперь нам пора подумать о наших с тобой отношениях. Согласна? – спросил он, устраиваясь на водительском месте.
Флоренс недоуменно сдвинула брови.
– О каких отношениях?
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, Флоренс, – ответил Константин неожиданно мягким голосом.
В ее груди словно что-то оборвалось.
– А как же Оливия Мэйсон? – с трудом выдавила она из себя.
– Вот об этом мы и поговорим. Давно пора! – И Константин включил зажигание.
10
Но, несмотря на столь многообещающее начало, весь путь до его дома они провели в полном молчании. Так же, не говоря ни слова, они вошли в гостиную. Потом Константин настоял на том, чтобы она села на софу, и принес на подносе чашки с горячим кофе. Лишь после того, как она выпила кофе, он возобновил прерванный разговор.
– Ну и кто же тебе рассказал об Оливии? – Глаза Константина вопросительно прищурились.
Он сидел рядом с ней, и от одной только его близости у нее кружилась голова.
– Твоя мать… – нехотя произнесла Флоренс и быстро добавила, заметив, как побледнело его лицо:
– Пойми, она очень беспокоилась о тебе, Константин. И была бесконечно рада, что ты наконец-то преодолел свои чувства к Оливии, которые, как она считала, не имели никакого будущего, и остановил свой выбор на мне… Вспомни, она же не знала истинной подоплеки нашего брака, поэтому считала, что ты меня искренне полюбил, а раз так, то наверняка признался мне в своей связи с коллегой по работе. Александрина не подозревала, что я тогда впервые узнала о существовании Оливии и что она нанесла мне своими словами очень болезненный удар, – несколько смущенно закончила свое признание Флоренс.
– А она все-таки нанесла тебе этот удар?..
Нет, не отвечай, я и сам вижу, что тебе пришлось нелегко. – Константин тяжело вздохнул и, глядя Флоренс прямо в лицо, сказал:
– Я хочу, чтобы ты знала, Флоренс: в день похорон моей матери я не желал видеть около себя ни единого человека, кроме тебя. Ты мне веришь?
Флоренс замерла.
Неужели это была правда?
– Константин, я… Но как же тогда?..
Он схватил ее руки и крепко сжал их.
– Ты веришь мне, Флоренс?
Она потрясенно смотрела на него. Ей безумно хотелось поверить ему, но…
Флоренс отрицательно покачала головой.
– Не могу, Константин. Впрочем, это все равно теперь ничего не меняет, так ведь? – Она высвободила свои руки из его. – Да, мы любили тогда друг друга. И да, я отдалась тебе не просто так, а по любви… Ты же очень легко дал мне уйти после всего произошедшего, как будто только того и ждал.
– Ты тогда плакала, помнишь? – охрипшим голосом спросил Константин.
Флоренс посмотрела на него расширенными от удивления глазами.
– Что?
– Я тоже тогда не сдержался и плакал. Но мои слезы породила невосполнимая утрата. Ты же плакала после того, как мы любили друг друга. А это большая разница, – многозначительно произнес Константин.
Да, она плакала. Но ее слезы были слезами счастья. Никогда еще она не ощущала себя так удивительно легко, никогда еще ее не переполняло такое безграничное блаженство!
– Константин… – Флоренс слегка нахмурила лоб, – я ушла от тебя только потому, что у нас был договор. Со смертью Александрины он потерял силу. Вот и все.
– И еще была Оливия, – кивнул он.
Да, еще была эта женщина, его любовница.
Начавшую было на что-то надеяться Флоренс словно окатили ледяной водой.
– Да, Оливия, – произнесла она безжизненным голосом. – Прости, Константин, но мне надо выйти, Она стремительно поднялась и поспешно покинула гостиную. Флоренс неудержимо влекло на улицу, к розам. Только они были поверенными всех ее тайн, только они никогда не предавали ее, даря тихую радость и отдохновение от житейских невзгод.
Остановившись у роскошного розового куста, вдыхая необыкновенно нежный аромат, Флоренс еле удерживалась от желания разрыдаться. Почему в жизни все так жестоко устроено, почему непреодолимые препятствия вечно мешают счастью?
– Да в том-то все и дело, глупышка, что никакой любовницы у меня тогда не было, тихо произнес Константин, бесшумно появляясь за ее спиной и обнимая за плечи. – У нас с Оливией все закончилось задолго до того, как мы с тобой встретились. Впрочем, что я говорю? Что закончилось? Ничего и не было!
Да, верно, поначалу нам показалось, что мы влюблены друг в друга и лишь обстоятельства мешают нам соединить наши судьбы. Как тебе известно, муж Оливии находился в таком состоянии, что бросить его, будучи женщиной порядочной и самоотверженной, она просто не могла. Но с течением времени мы поняли, что наши отношения ближе всего к дружеским. Мы, являясь коллегами, слишком часто виделись и нам было удобно и приятно проводить время в обществе друг друга, понимаешь?
Мне – потому что я не имел времени завязывать новые знакомства на стороне, ведь тогда я защищал диссертацию. А Оливии – потому что ее муж был прикован к инвалидному креслу. К тому же мы, два профессионала, могли вместе наблюдать за его здоровьем. Понятно тебе, дурочка?
Флоренс слушала его затаив дыхание. Она верила ему и не верила.
А Константин все говорил и говорил:
– Да, я предложил тебе стать моей женой, заботясь о душевном благополучии матери, которую горячо любил. Но неужели ты думаешь, что я решился бы на это, если бы ты не вызывала во мне симпатии, каких-то странных теплых чувств, которые я поначалу даже не знал, как назвать. Поверь, я надеялся, что когда-нибудь и мне удастся вызвать в тебе ответные чувства. И в день похорон матери я сначала поверил, что желаемое близко, а потом, увидев твои слезы, пришел в отчаяние, решив, что ты «снизошла» до меня лишь из жалости… Оливия же знает меня, как никто другой, но между нами только взаимопонимание и поддержка в трудную минуту. И ничего больше…
Флоренс пристально всмотрелась в его серые глаза.
– Я видела вас обоих вместе. Видела, с каким уважением и любовь вы относитесь друг к Другу…
– Все верно. Но иначе и быть не может между людьми, занятыми общим делом, – нетерпеливо прервал ее Константин. – Кстати, Флоренс, муж Оливии скончался полгода назад, однако это никак не повлияло на наши отношения.
У Флоренс перехватило дыхание от вновь затеплившейся надежды. Но она упрямо решила расставить все точки над «i».
– Просто ты был и продолжаешь быть женатым на мне. Юридически, по крайней мере.
– Более того, я по-прежнему настаиваю на продолжении наших супружеских отношений, – подчеркнул Константин. – Я не люблю Оливию, Флоренс, и она не любит меня.
У нас чисто деловые отношения, можешь ты это понять?
– Я стараюсь, но…
– И ты ей очень понравилась, поверь мне.
Она пришла в восторг от того, как ты со мной обращаешься, от твоего независимого поведения. Ко всему прочему, Флоренс, у Оливии есть близкий друг и через пару месяцев они собираются пожениться. Меня пригласила быть свидетелем на их свадьбе. Это тебе о чем-нибудь говорит?
Флоренс смотрела на его красивое мужественное лицо и думала о том, сколько же потеряла времени, ревнуя его к этой женщине.
Да не только к ней, а ко всем привлекательным женщинам, которые хотя бы на метр приближались к нему.
Константин словно прочитал ее мысли.
– Не думай, никого другого у меня не было. Он ласково улыбнулся ей. – Хочешь, я тебе скажу, когда наконец понял, что наши с Оливией отношения не имеют ничего общего с тем, что должно происходить между любящими мужчиной и женщиной?
– Ну и кто же тебе рассказал об Оливии? – Глаза Константина вопросительно прищурились.
Он сидел рядом с ней, и от одной только его близости у нее кружилась голова.
– Твоя мать… – нехотя произнесла Флоренс и быстро добавила, заметив, как побледнело его лицо:
– Пойми, она очень беспокоилась о тебе, Константин. И была бесконечно рада, что ты наконец-то преодолел свои чувства к Оливии, которые, как она считала, не имели никакого будущего, и остановил свой выбор на мне… Вспомни, она же не знала истинной подоплеки нашего брака, поэтому считала, что ты меня искренне полюбил, а раз так, то наверняка признался мне в своей связи с коллегой по работе. Александрина не подозревала, что я тогда впервые узнала о существовании Оливии и что она нанесла мне своими словами очень болезненный удар, – несколько смущенно закончила свое признание Флоренс.
– А она все-таки нанесла тебе этот удар?..
Нет, не отвечай, я и сам вижу, что тебе пришлось нелегко. – Константин тяжело вздохнул и, глядя Флоренс прямо в лицо, сказал:
– Я хочу, чтобы ты знала, Флоренс: в день похорон моей матери я не желал видеть около себя ни единого человека, кроме тебя. Ты мне веришь?
Флоренс замерла.
Неужели это была правда?
– Константин, я… Но как же тогда?..
Он схватил ее руки и крепко сжал их.
– Ты веришь мне, Флоренс?
Она потрясенно смотрела на него. Ей безумно хотелось поверить ему, но…
Флоренс отрицательно покачала головой.
– Не могу, Константин. Впрочем, это все равно теперь ничего не меняет, так ведь? – Она высвободила свои руки из его. – Да, мы любили тогда друг друга. И да, я отдалась тебе не просто так, а по любви… Ты же очень легко дал мне уйти после всего произошедшего, как будто только того и ждал.
– Ты тогда плакала, помнишь? – охрипшим голосом спросил Константин.
Флоренс посмотрела на него расширенными от удивления глазами.
– Что?
– Я тоже тогда не сдержался и плакал. Но мои слезы породила невосполнимая утрата. Ты же плакала после того, как мы любили друг друга. А это большая разница, – многозначительно произнес Константин.
Да, она плакала. Но ее слезы были слезами счастья. Никогда еще она не ощущала себя так удивительно легко, никогда еще ее не переполняло такое безграничное блаженство!
– Константин… – Флоренс слегка нахмурила лоб, – я ушла от тебя только потому, что у нас был договор. Со смертью Александрины он потерял силу. Вот и все.
– И еще была Оливия, – кивнул он.
Да, еще была эта женщина, его любовница.
Начавшую было на что-то надеяться Флоренс словно окатили ледяной водой.
– Да, Оливия, – произнесла она безжизненным голосом. – Прости, Константин, но мне надо выйти, Она стремительно поднялась и поспешно покинула гостиную. Флоренс неудержимо влекло на улицу, к розам. Только они были поверенными всех ее тайн, только они никогда не предавали ее, даря тихую радость и отдохновение от житейских невзгод.
Остановившись у роскошного розового куста, вдыхая необыкновенно нежный аромат, Флоренс еле удерживалась от желания разрыдаться. Почему в жизни все так жестоко устроено, почему непреодолимые препятствия вечно мешают счастью?
– Да в том-то все и дело, глупышка, что никакой любовницы у меня тогда не было, тихо произнес Константин, бесшумно появляясь за ее спиной и обнимая за плечи. – У нас с Оливией все закончилось задолго до того, как мы с тобой встретились. Впрочем, что я говорю? Что закончилось? Ничего и не было!
Да, верно, поначалу нам показалось, что мы влюблены друг в друга и лишь обстоятельства мешают нам соединить наши судьбы. Как тебе известно, муж Оливии находился в таком состоянии, что бросить его, будучи женщиной порядочной и самоотверженной, она просто не могла. Но с течением времени мы поняли, что наши отношения ближе всего к дружеским. Мы, являясь коллегами, слишком часто виделись и нам было удобно и приятно проводить время в обществе друг друга, понимаешь?
Мне – потому что я не имел времени завязывать новые знакомства на стороне, ведь тогда я защищал диссертацию. А Оливии – потому что ее муж был прикован к инвалидному креслу. К тому же мы, два профессионала, могли вместе наблюдать за его здоровьем. Понятно тебе, дурочка?
Флоренс слушала его затаив дыхание. Она верила ему и не верила.
А Константин все говорил и говорил:
– Да, я предложил тебе стать моей женой, заботясь о душевном благополучии матери, которую горячо любил. Но неужели ты думаешь, что я решился бы на это, если бы ты не вызывала во мне симпатии, каких-то странных теплых чувств, которые я поначалу даже не знал, как назвать. Поверь, я надеялся, что когда-нибудь и мне удастся вызвать в тебе ответные чувства. И в день похорон матери я сначала поверил, что желаемое близко, а потом, увидев твои слезы, пришел в отчаяние, решив, что ты «снизошла» до меня лишь из жалости… Оливия же знает меня, как никто другой, но между нами только взаимопонимание и поддержка в трудную минуту. И ничего больше…
Флоренс пристально всмотрелась в его серые глаза.
– Я видела вас обоих вместе. Видела, с каким уважением и любовь вы относитесь друг к Другу…
– Все верно. Но иначе и быть не может между людьми, занятыми общим делом, – нетерпеливо прервал ее Константин. – Кстати, Флоренс, муж Оливии скончался полгода назад, однако это никак не повлияло на наши отношения.
У Флоренс перехватило дыхание от вновь затеплившейся надежды. Но она упрямо решила расставить все точки над «i».
– Просто ты был и продолжаешь быть женатым на мне. Юридически, по крайней мере.
– Более того, я по-прежнему настаиваю на продолжении наших супружеских отношений, – подчеркнул Константин. – Я не люблю Оливию, Флоренс, и она не любит меня.
У нас чисто деловые отношения, можешь ты это понять?
– Я стараюсь, но…
– И ты ей очень понравилась, поверь мне.
Она пришла в восторг от того, как ты со мной обращаешься, от твоего независимого поведения. Ко всему прочему, Флоренс, у Оливии есть близкий друг и через пару месяцев они собираются пожениться. Меня пригласила быть свидетелем на их свадьбе. Это тебе о чем-нибудь говорит?
Флоренс смотрела на его красивое мужественное лицо и думала о том, сколько же потеряла времени, ревнуя его к этой женщине.
Да не только к ней, а ко всем привлекательным женщинам, которые хотя бы на метр приближались к нему.
Константин словно прочитал ее мысли.
– Не думай, никого другого у меня не было. Он ласково улыбнулся ей. – Хочешь, я тебе скажу, когда наконец понял, что наши с Оливией отношения не имеют ничего общего с тем, что должно происходить между любящими мужчиной и женщиной?