Полосухин Виталий. Черный зверь

   Навигатор опустил голову:
   — Я ничего не мог поделать. Я думаю, никто ничего не мог поделать с этим…
   Я запнулся. Странная, невероятная догадка пришла мне в голову.
   — Вы знали, кто убийца!.. Вы с самого начала знали, что это делает она! Отвечайте!!!
   — Хватит! — резко сказал Навигатор, сверкнув на меня своими серыми глазами. И повторил уже мягче: — Хватит… Я не хотел сделать вам больно. Вы сами прекрасно понимаете, что ваше знакомство — необъяснимая, невозможная случайность. Тут некого винить. Разве что его. — Он ткнул пальцем в потолок.
   Он был прав, конечно. Я медленно успокаивался и допивал кофе. Хватит. Эту страницу моей жизни нужно перевернуть. Это очень дорогая страница, то, что записалось на ней, сильно изменило меня. Я научился терять самое дорогое.
   — Я не буду говорить, что понимаю вас… — нерешительно начал Навигатор, нарушая уютную тишину. — Скажу только, что и мне случалось… И гораздо чаще, чем вам. В общем, ладно. Я не о том.
   — А о чем? — Я оторвался от кружки и с интересом посмотрел на него.
   — Вы нужны мне. Вы и ваши друзья.
   — К сожалению, ничем не могу вас порадовать. Наше детективное агентство закрылось. В связи с моим запоем. — Я усмехнулся.
   — Да, я знаю. — Навигатор кивнул. — Но, думаю, ничто не мешает ему открыться снова.
   — Честно говоря, хотелось бы на это надеяться. Но это зависит не только и даже не столько от меня…
   — Понимаю.
   Я задумался. А вообще, зачем мне это нужно? Если быть совсем откровенным, снова возиться с однообразными делами новых русских, следить за женами и мужьями мне не сильно улыбалось. Я был уже не в той кондиции. Мое отношение к жизни довольно сильно изменилось. Мне не хотелось тратить ее на житейский мусор и бессмысленную ерунду. А проще говоря, мне нужно было забыться. Причем глубоко. Так, чтобы ни на секунду не вспоминать о том, что произошло… Мне нужно было не тупое сидение в конторе, не треп за чашкой кофе с Юлькой и Винни-Пухом, а настоящее дело, чтобы ни минуты покоя. А что может предложить мне он?
   — Я вам вот что хочу предложить… Работайте на меня? — Навигатор поймал мой взгляд, В его глазах была какая-то детская просьба.
   Я рассмеялся. Вообще, это предложение не обещало ничего. Кроме разве что одного. Оно могло быть каким угодно, но оно ни за что не окажется скучным. Но для начала неплохо было бы выяснить…
   — А кто вы, собственно, такой? Вы говорите: «Работайте на меня». На кого — на вас? Я же о вас абсолютно ничего не знаю.
   — Ну, вот! Денис, опять вы за свое!.. Зачем вам что-то знать обо мне? Ей-богу, вдумайтесь сами — за этим не стоит ничего, кроме обычного любопытства. Я поставляю вам задания и информацию, плачу вам, а вы занимаетесь тем, чем хотите заниматься. Ведь вас же не слишком интересуют обычные для мелких детективных контор делишки?
   Мне это, признаться, начинало надоедать.
   — Все-то вы знаете! Проницательность — что ты, на фиг. Вы, часом, не из органов?
   Навигатор лукаво улыбнулся:
   — Из каких таких органов?
   — Из половых, — буркнул я.
   — Денис. Давайте попробуем договориться так: обо мне вы будете знать только то, что я сам захочу вам рассказать. Еще было бы хорошо, если бы вы и верили только этому. Никаких домыслов, слухов, сплетен и прочей непроверенной информации. Это небезопасно для вас же.
   — Это еще почему? — раздраженно осведомился я.
   — Потому что самые крупные ошибки люди совершают, доверившись непроверенной информации. Вы не находите?
   Конечно. Спорить с ним было бессмысленно.
   — Ладно. Замяли. Так что за работа? Какого рода?
   — Не беспокойтесь — все по специальности. Это что-то вроде обычного детективного сыска. Но не совсем обычного. Скажите, вы верите в привидений?
   Я засмеялся:
   — Вы что, хотите сколотить свою команду «охотников за привидениями»? — Я просвистел песенку из фильма «Ghost busters».
   — Да, — просто сказал Навигатор. — Так вы верите в привидений?
   — Вообще-то… — нерешительно начал я и уверенно закончил: — Нет.
   — Ну и не надо, — миролюбиво согласился Навигатор. — Это, в принципе, не обязательно. Потом поверите.
   Я взглянул на Навигатора еще внимательней:
   — Вы что, серьезно?
   В лице Навигатора что-то едва заметно изменилось. Не в лице даже, а в глазах. Казалось, он хотел сказать что-то, но передумал. Это мне не понравилось. Хотя, может, я слишком мнителен.
   — Я просто хочу сказать, что поставляемая мною информация будет по содержанию… хм… несколько необычной, что ли. Или, скажем так, труднооценимой. Конкретно то дело, которое я собираюсь вам предложить, содержит в себе нечто, с чем вы никогда в жизни не сталкивались.
   — А от меня-то что нужно? — тупо спросил я.
   — Заниматься вашей обычной работой. И ничему не удивляться, — спокойно ответил Навигатор. :
   — Замечательно, — мрачно произнес я. — Что-то Подобное когда-то я уже слышал.
   Навигатор внимательно посмотрел мне в глаза и сказал не отрывая взгляда:
   — А что делать. Такова жизнь.
   Я ничего не ответил. Конечно, он прав. Такова жизнь. Бывает и хуже. Но реже.
   — Так вы согласны?
   Я был согласен. Но сам факт такового согласия до меня еще не дошел. Мне надо было покадриться.
   — Собственно, согласен на что? Нельзя ли поконкретнее? То, что вы мне рассказали, конечно, очень интересно, но нельзя ли пощупать…
   — Разумеется. Я рад, что вы согласились…
   — Ни на что я еще не согласился! — упрямо вставил я. Навигатор понимающе кивнул:
   — Материалы я предоставлю вам завтра. А пока советую вам отдохнуть, позвонить друзьям…
   — Я как-нибудь и без советов разберусь… — буркнул я себе под нос.
   — И еще. Мне не хотелось бы, чтобы вы рассказывали о нашем соглашении своим друзьям. И, я думаю, будет благоразумнее, если о специфике вашей будущей работы вы им тоже пока сообщать не будете.
   — Это еще почему?! — вскинулся я.
   — Ну, во-первых, они вам могут и не поверить и поднять на смех. Только поймите меня правильно… После такого состояния…
   «Да пошел ты к черту!» — подумал я. Но вслух не произнес. Он опять был прав. А может, вообще весь этот разговор — просто пьяный бред?
   А во-вторых, всему свое время. Я думаю, они посте-' пенно сами все поймут. Не нужно их смущать раньше времени.
   — Ладно. Я подумаю.
   — Вот и хорошо. Проводите меня, если не трудно. Навигатор поднялся из-за стола и направился в коридор. Я поплелся за ним.
   В прихожей он захватил небрежно накинутый на вешалку пиджак, сунул под мышку. В дверях обернулся:
   — И приведите жизнь в порядок, Денис. Это нетрудно. Особенно с вашими друзьями.
   Закрыв за ним дверь, я вернулся в гостиную. Вернее, остановился в проходе и оглядел комнату.
   Мне понадобилось некоторое время, чтобы выгнать муть из головы. Тяжелую серую противную муть, которая хлопьями поднялась вдруг в моем мозгу. Я увидел то, что не мог или не хотел видеть раньше, когда был пьян.
   Пятна крови. Засохшей почерневшей крови. Нашей с Настей крови.
   На полу. Светло-красные. Размазанные, стертые руками, ногами, одеждой.
   На спинке кресла. Густое, уродливое, черное пятно, заливающее весь верх, стекающее струйками вниз, к сиденью.
   На стене. Ярко-красные брызги. Разные — большие, маленькие. Иногда вперемешку с какой-то густой, но теперь Подсохшей кашицей.
   Меня уже не тошнило. Муть снова осела. Я ушел в ванную, намочил под горячей водой тряпку и вернулся в гостиную. Опустившись на колени, я начал с пола.
   Кровь снова стала жидкой. Она размазывалась под тряпкой по линолеуму, не хотела оттираться, забивалась в щели. А я с остервенением возил по ней грязной тряпкой, некогда бывшей старыми спортивными штанами. Когда на полу не осталось и следа, я перешел к обоям. Их спасло то, что они оказались моющимися. Губкой, смоченной в мыльном растворе, я осторожно протирал их узорчатую поверхность, смывая красные пятна с желтеньких и зелененьких цветочков. Губка из желтой медленно превращалась в красную.
   С креслом все оказалось сложнее. Кровь глубоко впиталась в мягкую обивку, здесь ее было больше всего. Из-под щетки она стекала вниз, к сиденью и впитывалась уже там. Но мыло против этого темно-бурого пятна не помогало. Я во" зил по нему щеткой с возрастающей силой, но оно и не думало пропадать. Рука уставала, в ушах звучал этот отврати тельный трущийся звук… Я отшвырнул щетку и прижался лицом к мокрой грязной обивке. Господи! Что я делаю! Ведь это же ее кровь!.. Это единственное, что мне от нее осталось…
   Ну, ну, успокойся. Все, хватит. Фарш обратно не прокрутишь. Нет смысла ныть. Ныть вообще нет смысла, а мужику еще и стыдно.
   Я слез с кресла, отыскал в шкафу какое-то покрывало, неизвестно как и зачем там лежавшее, и набросил его на спинку кресла. Вот так-то лучше. Все.
   Закончив с уборкой, я взялся за телефон. Набрал номер Джулии.
   — Алло, — почти сразу же ответила она.
   — Привет.
   — Д… Денис?! — изумленно пролепетала она. Так что я немного смутился.
   ;
   — Хм… Ну да. В некотором роде.
   — Что с тобой?! То есть… тьфу, что я говорю!.. Как ты себя чувствуешь?! Тьфу! Я хочу сказать… В общем, как ты?..
   — Уже лучше, — ответил я, с трудом проглотив комок в горле. — А ты?
   — Я? Я нормально, — как-то слишком поспешно ответила Джулия.
   — Можно к тебе приехать?
   — Конечно! Что за вопрос!.. Когда?
   — Примерно через часик. Хорошо?
   — Отлично… Слушай… Я очень рада, что ты… вернулся.
   Она положила трубку. А я подумал — свинья я все-таки. Размазня, слабак, тряпка. Теперь мне стыдно, что я был таким. А ведь если бы не Навигатор, все могло быть еще хуже.
   Поскольку мне снова стало не все равно, как на меня смотрят другие, я отправился сбривать с лица щетину. В ванной, взяв бритву, я повертел ее в руках и вдруг непроизвольно улыбнулся. Это была даже не улыбка, а какая-то дурацкая ухмылка.
   — Придурок, — констатировал я и стал намыливать щеки. В метро я не был давно. И уже успел забыть, как оно мне надоело. Но сейчас я даже был рад. Людской поток, привычное гудение электричек — все говорило о том, что моя жизнь снова становится на рельсы.
   Джулия жила на Проспекте Мира, в обычном, средней паршивости, двенадцатиэтажном доме. Квартирка у нее была такая же однокомнатная, как и у меня, но в отличие от моей холостяцкой берлоги вылизанная до аптечной аккуратности. Мы с Андрюхой всегда поражались этим белоснежным потолкам, чистейшим полупрозрачным шторам и тюлю, полнейшему отсутствию пыли и тому, как она на этих жалких квадратных метрах умудрялась создать видимость простора и современной элегантности. Мебель — только пластиковая, но очень хорошего качества. Все легко складывается, разбирается и отодвигается куда нужно. Кухня электрическо-автоматическая. Санузел совмещенный, но кажется, будто так и надо. В общем, у Джулии всегда было как-то непринужденно. И мне казалось, что у нее не очень типичная для «холостой» девушки квартира. По крайней мере я представлял себе таковую в двух вариантах. Вариант первый — девушка, только ночующая (вернее будет сказать, спящая) дома; обычно такой чисто женский аккуратный свинарник. И вариант второй — этакое «уютное гнездышко», где так любят бывать женатые мужчины. Как будто им дома этого уюта не хватает. Зайди такой мужичок в квартиру к Джулии, он сразу бы понял что эту барышню наполовину негритянских корней на кривой козе не объедешь. Слава богу, я женат не был.
   — Привет.
   Пропуская меня в квартиру, Джулия выглядела радостной и несколько растерянной. Я только сейчас понял, как по ней соскучился.
   — Привет, подружка, — как-то неловко произнес я. Телячьи нежности, уместные в данной ситуации, нам с ней были совершенно чужды.
   — А ты похудел. — Джулия улыбнулась. — Разувайся, проходи. Я чайник согрею. Тебе чаю или кофе?
   — Чай в пакетиках?
   — Ага…
   — Жертва прогресса! Тогда давай кофе.
   В Джулиной квартире все было по-прежнему. Маленький телевизор «Самсунг» с усами антенн на макушке. Под ним в стеклянной тумбочке одноименный видак. В углу у балкона строгий черный стол с компьютером. Винни-Пух еще долго изумлялся, как «несчастная доисторическая „трешка“ могла быть в таком идеальном состоянии». Она и правда выглядела лучше, чем его вечно распотрошенный монстр. У стены — раскладной диванчик, одним движением превращающийся в некое подобие кровати. У другой — этажерка с книгами и шкаф-купе. Ничего лишнего. Свежий воздух одиннадцатого этажа и яркий свет. Я с тоской вспомнил мою нору и вздохнул. Здесь бы я не прожил и недели.
   Джулия вкатила столик с чашками, чайником и вазочками. Все пахло изумительно, но с каким-то оттенком пластиковой чистоты, царящей вокруг. Ничем лишним, короче, не пахло.
   — Ну, рассказывай. — Джулия присела рядом.
   — Ты спрашиваешь так, будто я вернулся из-за границы. — Я взял чашку.
 
   — Извини… — Джулия смутилась и стала размешивать в чашке. — Я веду себя как последняя дура.
   —Ты ведешь себя как мой друг, — успокоил ее я. — Лучше ты расскажи, как у ребят дела?
   Джулия вздрогнула, словно вспомнив что-то неприятное, и сморщилась. На моей душе заскреблись мелкие противные крыски.
   — Выкладывай, — произнес я и осторожно отхлебнул, стараясь оставаться спокойным.
   — А у нас неприятности. — Она посмотрела на меня детским взглядом. — Андрея посадили.
   Я подавился чаем и чуть не выронил кружку из рук. Я поднял дикий взгляд на Джулию:
   — Ты что несешь?! Как посадили?! Что за идиотские шутки!..
   — Да, — грустно произнесла она. — Шутки. За проникновение в сеть «Нефтебанка» и махинации со счетами. Пропало денег на общую сумму пятнадцать миллионов долларов.
   Я никак не мог прийти в себя.
   — Пух… Этого не может быть… Он на такое не способен… Его подставили!..
   — Разумеется, его подставили, — ответилаДжулия. — И именно потому, что он на это способен. Это довольно странная история. Его наняла служба безопасности «Нефтебанка» для того, чтобы проверить надежность их компьютерной системы защиты и ее устойчивость от взломов. Он проверил. Щелкнул эту систему как гнилой орех. Естественно, с разрешения и под контролем служащих. А потом оказалось, что недосчитались полутора десятка миллионов. Вот так-то.
   — И что с ним сейчас?
   — Что-что. Сидит. В КПЗ. И ждет своей участи.
   Я задумался и глотнул чаю. Одна хорошая мысль пришла мне в голову. Надо было только спросить Джулию кое о чем. В принципе можно было и не спрашивать, но…
   — А ты уверена, что он этого не делал?
   Джулия сжала губы. Джулия смерила меня презрительным взглядом. Джулия заскребла ногтем указательного пальца по обивке кресла. Джулия подумала: «Совсем сбрендил, алкаш несчастный!» А я улыбнулся:
   — Умница ты моя! За что и люблю.
   — НЕ-СМЕ-ШНО, — выдавила она.
   — Я думаю, что смогу его вытащить. Но ты должна пообещать мне одну вещь.
   — Забавно. — Джулия снова расслабилась и внимательно смотрела на меня. — Но я тебя слушаю.
   — Мы должны снова открыть наше агентство.
   Она на секунду задумалась:
   — Ты же понимаешь, от меня это мало зависит.
   Я кивнул. Я все понимал.
   — Но на тебя я могу рассчитывать?
   — Да, — твердо сказала она. И я успокоился. Полдела сделано. Мы с Джулией — это уже сила. Вдвоем мы свернем горы. А вчетвером мы свернем кому угодно что угодно.
   Мы пили чай и ели печенье с джемом. Потом Джулия позвонила:
   — Алло. Маринка? Слушай, ты можешь приехать ко мне? Да, сейчас. Ну, так… Ничего особенного… Маленький сюрприз. Ага. Жду. — Она обернулась на меня. — Ты чего? Эй, Дэн!
   Я вздрогнул.
   — Э-э-э… — произнес я хрипло. — А может… Ну… Как-то… — Я бессильно махнул рукой. Рано или поздно это должно было случиться.
   И мы снова пили чай, играли в «дурака» и слушали радио. А потом раздался звонок в дверь. Я вздрогнул и застыл в кресле. Джулия поднялась и пошла открывать.
   В коридоре послышалась возня, звуки двери, плохо различимые смешки и перешептывания. Я слегка вибрировал.
   Вошла Марина. Увидев меня, она резко остановилась, Удивленно моргнула, потом еще раз, раскрыла рот, закрыла, уголки ее губ резко прыгнули в улыбку, снова опустились… и вдруг она заплакала.
   Я вскочил из кресла и неловко забормотал:
   — Маринка… Ну что ты, в самом деле… Будто с войны вернулся… Ну вас, ей-богу! Бабы…
   Я отвернулся и нелепо уставился в окно. Она подошла сзади, ее руки обняли меня за талию, она прижалась к моей спине, и я почувствовал сладковатый запах ее духов. Я громко сглотнул.
   — Ну все, мальчики и девочки! Кончайте цацки, садитесь пить чай. А то я прям неловко себя чувствую.
   И снова мы пили чай, Я разглядывал Марину. Я так отвык от нее и соскучился, что плохо это скрывал. Но скрывать был должен. Должен себе и воспоминаниям.
   Марина была все такой же. Красивой, свежей, цветущей. Немножко пряной. Темные вьющиеся волосы отросли уже почти до плеч. Кожа стала почти такой же темной, как у Джулии, — к природной южной смуглости прибавился летний загар. Она забралась с ногами в кресло и робко косилась на меня из-за карт. Я уже давно не обращал на это внимания и говорил себе, что это скоро пройдет.
   За окнами начинался вечер. Мы говорили мало, только перекидывались картежными шуточками. Я все решался, как начать серьезный разговор в женской компании.
   — Значит, договорились — Андрюху я вытаскиваю, — бросил я как бы между прочим.
   — Ты говори, да не заговаривайся, — так же «между прочим» ответила Джулия. — Будто ты нам какое одолжение делаешь.
   Я смутился:
   — Просто мне очень нужна ваша поддержка…
   — Я отвечаю только за себя, — сказала Джулия, Марина переводила взгляд с меня на нее:
   — Вы что, собрались заново агентство открывать?
   — Да, — сказал я. — Только немножко в другом формате.
   — Позволь, а откуда средства на реанимацию? — спросила Марина.
   — Не беспокойся, это не наша забота. От нас требуется только согласие.
   — Понятно, — скептически произнесла Джулия. — Наш добрый гений на букву «Н». Интересно, чем мы ему так запали?
   Я промолчал. Чтоб я сам это понимал.
   — Вот только не знаю, как у меня со временем будет… — сказала вдруг Марина. — Я ведь в медицинский поступила. Но все свободное время — обещаю…
   — Ясненько… — пробормотал я, пытаясь сосредоточиться на картах. — А ты, — я глянул на Джулию, — никуда не поступила?
   — Рассматриваю предложения, — ответила она и улыбнулась.
   Поздним вечером мы шли к метро. Ночь была теплой и по-городскому шумной. У метро мы попрощались с Джулией и спустились в подземку. Гул поездов не располагал к разговору, но на Кольцевой Марина все-таки спросила, прижавшись ко мне в вагоне:
   — Может, составить тебе компанию?
   Я не стал уточнять, в каком смысле. Я просто посмотрел на нее так, чтобы все мое внутреннее состояние, все мои мысли и чувства были в этом взгляде. Марина покраснела и отвернулась.
   В темную прихожую своей квартиры я вошел один.
 
   Лиза открыла дверь и торопливо прошла в студию. По сравнению со студией коридор казался темным подвалом. Большое помещение с белого цвета стенами, полом и потолком было освещено несколькими мощными софитами. У дальней стены возвышался небольшой подиум, тоже белого цвета, накрытый красной тканью. На этой ткани возлежала в позе мадам Рекамье ярко-рыжая девушка. На ее обнаженное тело была наброшена большая тонкая кружевная шаль. Рядом стояли на треногах несколько фотокамер, между которыми бегал среднего роста и возраста лысый мужчина в футболке и джинсах, с аппаратом на шее. Резким голосом он выкрикивал:
   — Так, отлично! Замерла! — Раздалась очередь щелчков. — Теперь бедро выгнула! Так! Сексуальнее! Ручку отвела за спи— ну, грудку вперед! Так, отлично! — Снова очередь. — Все! — Мужчина бросил взгляд на часы. — Отдыхать десять минут. Продолжаем в саду.
   Он повернулся к двери и заметил Лизу.
   — А, Разина! — Теперь оказалось, что резкими короткими фразами он говорил все время. — Опаздываешь! Десять минут — и в сад! Все в сад! — Он отрывисто рассмеялся и принялся возиться с камерами. Лиза сняла солнечные очки, прошла в дальний угол и открыла дверь в стене, такую же . белую. Не зная точно, что она здесь, ее можно было и не 1 заметить.
   За дверью оказалась комната гораздо меньших размеров и освещенная более интимно. Зато в зеркалах. Перед зеркалами сидели девушки. По комнате бегали девушки. Одетые и раздетые, высокие и не очень, брюнетки, блондинки, шатенки, рыжие. Самые разные девушки. Объединяло их одно — безупречная внешность.
   — Привет, Лизка!
   — Лизок, хаюшки!..
   — О, Разина, приветик!..
   Из большой двери в другом конце комнаты вкатили длинную вешалку с одеждой. Лиза отыскала свободное место, открыла шкафчик и стала раздеваться. К ней подошла та рыжая девушка, которая недавно снималась с шалью, наклонилась к Лизиному лицу и прошептала:
   — Говорят, сегодня отбирать на обложку будут. Педро уже шестерых посчитал, нас с тобой в том числе. Кажись, генерал из фирмы приедет.
   — Ну и что? — Лиза равнодушно пожала плечами.
   —Как «ну и что»? — Рыжая хихикнула. — Будь готова, подружка.
   В комнату вошел фотограф. Не замечая прекрасных обнаженных тел, он выкрикнул:
   — Васильева, Разина, Шама — в сад!
   — Велемир Иванович, а я! — раздался чей-то женский голос.
   — Все! Васильева, Разина, Шама! Через пять минут!
   Лиза набросила халатик, прошла в большую дверь и вышла в коридор. По коридору сновали в разные стороны женщины (в основном пожилые), девушки (в основном весьма легко одетые), мужчины (в основном с фотоаппаратами или пачками каких-то бумаг).
   — Разойдись! — перекрывая общий гул, послышался издалека крик. Лиза прижалась к стенке — по коридору катили сверкающий черный «Харлей». Пропустив мотоцикл, она не спеша направилась вдоль по коридору, сопровождаемая передвижной вешалкой с платьями.
   То, что фотограф называл садом, было просто очень большой крытой оранжереей. «Просто» значило, что в оранжерее росли вместе небольшие пальмы, кусты можжевельника и странные, очень пушистые карликовые деревца, изогнутые самыми немыслимыми зигзагами. Последнее было плодом увлечения местного садовника, большого поклонника японской культуры. Поэтому, кроме всего прочего, в саду еще было много камней, больших и маленьких, но разложенных вопределенной, известной только садовнику системе. В центре оранжереи плескался небольшой водопадик, превращаясь в прозрачное чистейшее озерцо, в котором плавали довольно крупные золотые рыбки. Эти рыбки были весьма и весьма психически закаленными и почти не боялись человека. С руки они пока не ели, но моделей, частенько забиравшихся в холодную воду (не по собственному желанию), уже давно не боялись.
   Когда Лиза вошла в оранжерею, между деревьев уже бродила высокая очень стройная обнаженная блондинка. Она делала это специально, а не потому, что ей этого очень хотелось. Кожа должна была привыкнуть к окружающей температуре и влажности, иначе она покрывалась маленькими пупырышками и проступающими сосудиками, незаметными в жизни, но очень хорошо видными на снимках. Лиза никогда так не делала, но все же скинула халатик и положила его на маленький складной стульчик.
   Вслед за Лизой появилась давешняя рыжая красавица.
   — Педро еще не появился?
   Лиза отрицательно покачала головой.
   — Вечно он, — пробурчала рыжая, — гонит как в марафоне, а потом жди его!..
   Она разделась, положила халатик на траву и присела на него. Ее белая кожа очень красиво смотрелась на зеленом фоне.
   — Свеженькие! — послышался возглас фотографа. — Очень свеженькие! Очень нетипичные!
   В оранжерею неторопливо и уверенно вошел мужчина в тройке, лет сорока. Во всем его облике — и в гладко выбритом мужественном лице, и в идеальной серебристой укладке, и в подтянутой, не по возрасту спортивной фигуре — чувствовались большие деньги. Он производил впечатление голливудского актера старой, дошварценегеровской закалки. Фотограф, будто стремясь погасить кипящую энергию и войти в его спокойный ритм, наворачивал вокруг мужчины кругами.
   «Актер» остановился, огляделся вокруг и что-то тихо спросил у фотографа. Тот вздрогнул, отыскал растерянным взгля-дом девушек и указал на складной стульчик рядом с Лизой. «Актер» перевел взгляд на Лизу, внимательно посмотрел на нее, неотразимо улыбнулся, и Лиза услышала:
   — Благодарю, я лучше постою.
   — Как угодно! — Фотограф захлопал в ладоши. — Так, девочки, попки кверху и на старт! Шама — к забору!
   Рыжая вздохнула, поднялась с халатика и, не обращая внимания на взгляд мужчины, направилась к небольшой живой изгороди у одной из пальм. Вспыхнули заранее расставленные софиты, увеличивая освещение.
   — Так! Ручки вверх, ножки вместе! — Фотограф подскочил к девушке и принялся руками ставить ее ноги, изгибать фигуру, поправлять волосы. — Так! Замерла! — Очередь щелчков. — Теперь повернулась на меня, щечку к локотку прижала!.. Так, замерла! — Очередь.
   Стройная блондинка зевнула. Лиза положила подбородок на колени и закрыла глаза.
   — Достаточно, — вдруг услышала она голос «актера». — Теперь — эту.
   — Разина, подъем!
   Лиза поднялась. Она все прочла еще в том его взгляде и еще тогда поняла, что ее уже отобрали.
   — Поснимайте у воды.
   — Отлично! Разина, к воде! На камушек присела! Там коврик должен быть!