Страница:
— Ты что, хочешь, чтобы они поубивали друг друга?
— Не-а. Но пар им определенно нужно выпустить. Иначе они так и будут отравлять наше существование.
— И что ты предлагаешь? — заинтересовалась Лесс. Моррель с Серженом тоже притихли, с опаской косясь в мою сторону.
— А давай их разоружим. И пойдем прогуляемся куда-нибудь. А они пусть тут валяют друг друга мордами в пыли, пока им не надоест.
— Неплохая идея, — согласилась со мной Лесс, и мы сделали синхронный магический жест, после которого все наше оружие испарилось в неизвестном направлении. — И еще, — добавила Лесс, подойдя к Моррелю и щелкнув пальцами возле его уха. — Теперь у вас совершенно равные силы, — удовлетворенно произнесла Лесс.
— Ну, я тебе это припомню! — зло огрызнулся Моррель. Однако Лесс, не обращая на него внимания, взяла меня под локоть, и мы отправились с места разборок куда подальше.
— Только бы они друг друга не покалечили, — выразила свое опасение я.
— Может, заклятье дополнительное наложим? — предложила тоже, видимо, беспокоившаяся о своем файерне Лесс. Я согласилась и мы хором произнесли заклятье. — Будем надеяться, что после того, как они спустят пар, собачиться они перестанут.
— Хотелось бы верить… И чего они никак не успокоятся?
— Видимо, сущности бельса и небельса никак не могут научиться относиться друг к другу спокойно, — предположила Лесс. — Ну и потом… эти два соперничающих во всем самца так и не выяснили, кто из них главный.
— Ну и кто они после этого? — вздохнула я. — Неужели нельзя засунуть свои амбиции куда подальше? Хотя бы на время путешествия? Я же нормально отношусь и к тебе, и к Моррелю. Не глядя на то, что вы от меня отличаетесь. Нет, меня, конечно, Моррель тоже раздражает иногда, особенно когда клеиться начинает, но все равно не до такой степени, чтобы возжелать его смерти.
— Я же говорю, что вы с Серженом совершенно разные, — пожала плечами Лесс. — Ты изначально отнеслась к нам с Моррелем спокойно. А Сержен нас не выносит. Он, конечно, старается поддерживать с нами ровные отношения, но получается это у него не ахти.
— Ну почему, к тебе он относится вполне терпимо, — возразила я.
— Если это у тебя называется «терпимо»… — возвела очи горе Лесс. — Конечно, Сержен не лается со мной, как с Моррелем. Он даже вежлив по отношению ко мне. Но я же бельс! И я могу чувствовать настроение! И уж конечно, я умею ощущать, когда ко мне действительно хорошо относятся, а когда нет.
— Хочешь сказать, что на самом деле Сержен ненавидит тебя так же, как и Морреля? — удивилась я.
— Нет, ненависти я не чувствую. Но и особой приязни тоже. Я для него — кровный враг, с которым он вынужден заключить перемирие. И это понятно. Ведь Сержен, в отличии от тебя, с детства приучен ненавидеть бельсов. И тебя в том числе. Поэтому я не совсем понимаю, на что ты рядом с ним надеешься.
— На русский авось, — отшутилась я. — И на то, что когда-нибудь я перестану быть призрачной и обрету свою привычную сущность небельса. Во всяком случае, именно таково мое заветное желание, ради которого я и тащилась по пещерам и пустыне.
— А если Сержен не сможет полюбить тебя даже после того, как ты станешь небельсом??
— Значит, мне придется искать какого-нибудь другого мужчину моей мечты, — беспечно отмахнулась я.
— Но ты же любишь Сержена? — озадачилась Лесс.
— Люблю, — со вздохом призналась я. — И хотела бы, чтобы у нас с ним все получилось… Но ведь не помирать же, если ничего не выйдет! Да, конечно, я буду переживать, и даже страдать… но это не значит, что я должна отказаться от окружающего меня мира вообще, и от мужчин в частности!
— Наверно, я никогда не пойму небельсов, — потрясла головой Лесс. — Иногда ты кажешься романтичной, и даже наивной. Ты не скрываешь своих чувств, ты не боишься признаться Сержену в том, что он тебе нравится, ты не стесняешься радоваться миру… но иногда… когда ты говоришь такие вещи… я даже не знаю, как этому относиться. Я давно уже не считаю себя наивной восторженной самочкой, но если Моррель когда-нибудь уйдет… я даже не знаю, что я буду делать.
— Но у тебя же до Морреля был кто-нибудь? И ты как-то его пережила?
— Знала бы ты, чего мне это стоило…
— Я и не говорю, что будет легко…
— Однако и особой дрожи в твоем голосе тоже что-то не чувствуется.
— Что бестолку расстраиваться из-за того, что еще не наступило и, вполне вероятно, не наступит никогда? — логично возразила я. — Мы просто можем не дожить до завтрашнего дня. И потерять своих самцов еще по дороге.
— Сплюнь! — дернулась Лесс.
— Ты так на это реагируешь, как будто мы на Канарах отдыхаем, а не собрались в убивательный поход против небельсов. Сама же говорила, что заключая с Асмодеем сделку, мы все знали, куда ввязываемся и прекрасно понимали, что в пути может произойти что угодно. Интересно, кстати, а если мы с тобой обе погибнем, кто тогда будет разнимать постоянно конфликтующих Морреля с Серженом?
— Кстати, о конфликтующих… тебе не кажется, что пора уже вернуться и их проверить? — забеспокоилась лешачиха.
— Кажется, — согласилась с ней тоже обеспокоенная я…
Н-да… зрелище нашим глазам предстало не самое радужное. Нет, Сержен с Моррелем уже не дрались. Но вовсе не потому, что выпустили пар, и решили, наконец, помириться. Ничего подобного. Они не дрались только потому, что просто не могли это сделать. Лежа буквально в паре метров друг от друга, они периодически делали попытки встать, но снова падали обратно.
— Приступим, — вздохнула Лесс, присев рядом с Моррелем и начав его ощупывать.
— Приступим, — согласилась я, подойдя к Сержену.
Ой-ей… битва, видно, была не шуточная. Физиономия у послушника представляла собой сплошную кровоточащую рану. Я вздохнула, собралась с силами, вспомнила все, чему меня учили на уроках оказания первой магической медицинской помощи, и приступила к делу. Возилась я долго. Однако, когда, наконец, последнее заклятье было произнесено, на Сержена можно было хоть смотреть без страха.
— Ну и как? — не выдержала я. — Кто победил?
— Никто! — зло отрезал Сержен, ощупывая собственную физиономию. — Зачем ты вмешалась? Ты же знаешь, что мне нельзя принимать помощь ведьмы!
— Да?! — возмутилась я. — Что-то я не слышала, чтобы ты раньше от нее отказывался.
— Ты не лечила мое тело.
— Какая разница? А принимать помощь ведьмы, чтобы она отводила от тебя мечи и арбалетные болты — это твоя вера позволяет? Если ты помнишь, я даже пару раз спасала тебе жизнь.
— Я помню… — вздохнул Сержен. — Именно поэтому я здесь и оказался.
— Не поняла, — напряглась я. — Ты же сам ввязался в эту авантюру, в надежде стать рыцарем… Или у тебя есть еще какие-нибудь заветные желания, о которых я ничего не знаю?
— Татьяна, пойми, послушник ордена вообще не должен принимать помощь от нечисти. Никакую, — попытался мне объяснить Сержен. — Я и так грешен перед Владычицей свыше меры. Но если еще какие-то твои заклятья по спасению моей бренной жизни она мне, может быть, еще простит, то вмешательство в созданное ей тело — точно нет. Ведь это значит, что я добровольно пускаю нечистую силу внутрь себя.
— Бред! — фыркнул Моррель.
— Тебя не спросил! — взвился Сержен.
— Вы что, еще не надрались? — возмутилась я. — Вам мало? Да вы бы видели, на кого вы похожи стали! Даже после нашего с Лесс вмешательства. Может, все-таки объявите перемирие? Хотя бы до того момента, как мы отсюда выберемся?
— Посмотрим… — буркнул Сержен.
— Увидим, — поддержал его Моррель.
Мы с Лесс переглянулись, и махнули на неисправимых самцов рукой. В конце концов, завтра нам опять предстояла долгая дорога. И перед ней надо было (как минимум) выспаться. Я устроилась у костра, сунула в зубы травинку и мечтательно уставилась в небо. Нет, мое хорошее настроение не могли испортить даже Сержен с Моррелем. Я смотрела, как солнце постепенно опускается за горизонт в мутную, красную пыль, чувствовала, как сверху дует прохладный ветерок, пахнущий хвоей и снегом, слышала, как не умолкая стрекотали кузнечики, и понимала, что жизнь все равно прекрасна. Несмотря на опасности, проблемы, трудности пути, она прекрасна! Особенно в данный момент! Когда все тихо, спокойно и умиротворенно. Я вздохнула полной грудью прохладный вечерний воздух. Мне было хорошо. Очень. До такой степени, что наступление завтрашнего дня хотелось оттянуть как можно дальше. Ну, что ж? Данное желание можно было исполнить и без вмешательства Асмодея. Благо, что сегодня мне досталось стоять на страже нашего сна первой.
Лесс тоже хотелось, чтобы этот день длился как можно дольше. Со всеми этими пустынями, пещерами и постоянными сражениями она безумно соскучилась по свежему воздуху и запаху травы. Сна не было ни в одном глазу. Абсолютно. Да и как можно было спать в такую ночь? И ладно файерн, чего еще можно было ждать от самца, который считал вполне нормальным засыпать среди горящих углей, но неужели небельсы ничего не чувствуют? Неужели они не слышат зов природы? Судя по тому, как сладко спал Сержен — нет. Лесс скосилась на Татьяну. Та добросовестно несла свою службу, удобно устроившись на луче лунного света. Может, присоединиться к ней? Нет, не хотелось. Лесс улыбнулась. Кто бы мог подумать, что ей когда-нибудь придется общаться и даже ночевать бок о бок с небельсами? С существами, у которых в венах не смола, как у нее, и даже не лава, как у Морреля, а обычная красная чуть солоноватая жидкость? Это было любопытно.
Лесс улыбнулась. Когда они с Моррелем встретились, тому тоже было любопытно. Оказывается, до нее, он никогда ни одной лешачихи не видел. Может, именно поэтому Моррель и начал к ней приставать? И прокрался следом за ней, когда она отправилась купаться. Скорее всего, этому кобелю просто стало интересно, как выглядит ее тело, скрытое бесформенным плащом. И что она прячет за плотной маской из коры. Лесс невесело улыбнулась. Что, что… да собственную непрезентабельную внешность. Хотя, в тот момент, когда она решила открыть лицо Моррелю, ей уже было все равно. Лесс слишком его хотела. Она и купаться-то ночью отправилась в расчете на то, что Моррель за ней последует. Расчет оправдался. Лесс почувствовала файерна буквально через несколько минут после того, как разделась. И до того, как он подошел близко. Лесс не стала ни дергаться, ни обнаруживать его присутствие. Она устала бороться с собственным вожделением к Моррелю. Сколько можно? Да и зачем? Да, конечно, с этим жестоким, беспринципным самцом надо было быть осторожней. Но это же не значило, что она не могла получить удовольствие для своего тела? Разумеется могла! Тем более, что с какого-то момента Моррель очень явно выказывал ей свой интерес. Может потому, что лешачих в постели у файерна еще не было и его перемкнуло на экзотике? Может быть. Лесс дразнила его, заводила и иногда переступала границы.
— Предупреждаю тебя, что я люблю хорошую охоту, — зло сверкал глазами Моррель, когда она в очередной раз от него ускользала.
И Лесс чувствовала себя как загнанная в нору лисица, притаившаяся в надежде, что гончие псы не учуют ее запаха, но знающая, что они уже взяли след. Безошибочно взяли. Слишком часто файерн привлекал к себе ее внимание. Ей нравились и его подтянутое, пластичное тело, и его багровая чешуйчатая кожа, и его гребень, и его пепельные с алым проблеском глаза, наблюдавшие за ней с холодным любопытством. Наблюдавшие за тем, как она наблюдает за ним. Лесс тепло улыбнулась. Какую же ерунду нес Моррель, когда в очередной раз пытался ее соблазнить? Что должен был сразу разглядеть такое совершенное создание природы? Кажется, они сидели в каком-то кабачке. Лесс помнила, как Моррель сгреб ладонями ее руки, притянул их к себе и уткнулся в них носом. Она даже помнила, как у нее внутри что-то екнуло, а на лице нарисовалась счастливая улыбка. Интересно, и когда самки потеряют свою глупую способность любить кобелей ушами?
Нет, как Лесс ни старалась, относиться к Моррелю спокойно она не могла. Настолько, что когда, наконец, собралась с ним переспать, нервничала, как росток. А ведь когда-то Лесс была уверена, что уже разучилась так психовать и переживать по поводу самцов. Властители, как же она упивалась каждой минутой того вечера! Все портило только нервное ощущение, не случавшееся с Лесс с тех самых давних пор, когда она забралась к самцу в постель первый раз в своей жизни. Она была жутко скована и безумно боялась Моррелю не понравится. Однако файерн все сделал за нее. Сам.
Лешачиха блаженно улыбнулась. Моррель был крут. Он был настолько крут, что ни до него, ни после него ни один из самцов ей настолько не нравился. Лесс так увлеклась, что практически ничего не помнила кроме полученного по полной программе удовольствия. Она была в таком диком восхищении, что хотела остаться в постели Морреля на всю оставшуюся жизнь. Да разве переполнявшие ее эмоции можно пересказать словами? Что обычно говорят в таких случаях? Волна наслаждения? Осыпающиеся звезды с потолка? Ага, как же! А искры из глаз не хотите? А орущую на три дома вперед тяжелую музыку? А бельсов из соседнего гостиничного номера, упорно стучавших в стены? А рухнувший с потолка кусок штукатурки, на который они с Моррелем даже не обратили внимания?
Лесс устроилась на своем лежаке поудобнее и заплела ветви, чтоб они не мешались. Да, то, что они тогда с Моррелем устроили, было на грани фантастики. Лесс просто отпустила все тормоза и дала волю собственным чувствам. Эмоций было — море, а такого чуда в постели, как Моррель она просто никогда не видела. Теперь-то Лесс прекрасно понимала всех самок, бегавших за ним табунами. Бегать было за чем. Она настолько увлеклась файерном, что буквально сходила с ума от его нежности, предупредительности и абсолютного угадывания ее желаний. Из всей славно проведенной ночи с Моррелем Лесс с грехом пополам могла вспомнить начало, концовку и пару кусков из процесса. До такой степени забывчивости от испытываемых ощущений она еще никогда не улетала.
Лесс мечтательно вздохнула. Да, все это, конечно, было весело. И последующие постельные сцены тоже ее не разочаровали. Вот только Моррель, как и раньше, не собирался останавливаться на одной самке. Сначала Лесс глухо его ревновала, потом пыталась от него уйти, а затем… просто смирилась с тем, что так будет всегда. Она тоже находила себе самцов, иногда отправлялась в самостоятельные приключения, а потом прикупила домик недалеко от города, главой которого был родственник Морреля, и осела. В свое время Лесс ушла с файерном в дорогу просто потому, что куда-то хотела уйти. А осела потому, что хотела, чтобы Моррель приходил к ней сам. И (разумеется), файерн к ней мотался. Оставался ночевать, втягивал ее в авантюры, а иногда даже жил по нескольку дней. Лесс прикрывала его спину и постепенно училась им управлять. Она знала, что Морреля задевало ее спокойствие, уравновешенность и даже то, что она на нем не виснет.
Лесс не хотела открывать ему своих чувств. Понимала, что это глупо, что файерн, наверняка, и без ее признаний обо всем догадывается, но… первой переступать эту черту не собиралась. Лешачиха надвинула поплотнее капюшон и почувствовала, как у нее снова портится настроение. С течением времени их изначально партнерские и даже слегка дружеские отношения превратились в постоянную игру, в перманентное сражение с перетягиванием одеяла и доказыванием, кто кого круче. От небрежного флирта и снисходительного подтыривания друг над другом, их отношения с Моррелем постепенно перешли в напряженное противостояние, в котором никто не хотел уступить первым. Это было весело. И тяжело. Потому что издеваться над собственными чувствами не доставляло никакого удовольствия.
Властители! Как же Лесс завидовала Татьяне! Ее открытости, откровенности, умению относиться к жизни легко! Как же она завидовала этой жизнерадостности и улыбчивости! Ну почему она сама не может быть такой? Почему? Неужели один-единственный самец, предательство которого осталось далеко в прошлом, настолько перевернул ее жизнь? Или Лесс всегда была такая? Просто не придавала этому значения? Сколько можно жить прошлым и лелеять воспоминания о нем? Тем более, что Лесс давно уже сумела избавиться от ощущения брошенности и ненужности, благополучно забыв и предательство, и предателя. Ей давно уже было все равно, где сейчас предавший ее самец и что с ним. И уж конечно, сейчас она не стала бы тратить на него свое единственное желание. Однако, кроме памяти о прошлом была еще клятва. Глупая клятва, неисполнение которой могло привести к страшным последствиям. Настолько страшным, что только в самых древних летописях сохранилась память о лешем, который не стал деревом и принял жуткую, мучительную смерть. Лесс знала это. И боялась этого. Поэтому и не могла забыть о своем прошлом. По крайней мере, до тех пор, пока не выполнит свою неосторожную клятву. А потом… потом, может быть, она, наконец, сможет начать жить настоящим. Если, конечно, Моррель, который тоже загадает свое заветное желание, никуда не исчезнет. Потому что жить без него Лесс точно не сможет. И не захочет.
Глава 8
Когда-то Сержен слышал от Татьяны пословицу, убеждающую, что «умный в гору не пойдет». В данный момент он был полностью с ней согласен. Владычица, да как же можно сражаться с нечистью, если за ней даже угнаться трудно? Моррель помогал себе крыльями, Татьяна опять парила, а Лесс на особо трудных участках пускала в камень корни. Хуже всего (как всегда) было именно ему. Потому что Сержен мог обходиться только собственными человеческими силами. Мало того, что он испытывал усталость от подъема, мало того, что все тело ныло после недавней драки с Моррелем, так еще и погодка в горах оставляла желать лучшего. Здесь, на высоте, воздух был разреженным, а ветер — режущим, как ледяной клинок. Сержен замер, наблюдая, как последние лучи солнца угасают за зубчатой бурой стеной гор. Тени сгущались. Холод пробирался под одежду. Потрепанная и грязная после многочисленных приключений, она практически сливалась с серыми камнями. Впрочем, грязная одежда — это еще было полбеды. А вот постоянное присутствие рядом Татьяны — другое дело. Умом Сержен понимал, что его ведьма — существо призрачное, но от искушений его это не избавляло. Да и Татьяна как будто задалась целью постоянно его провоцировать. Разве Сержен не ловил себя на том, что тянется к ней рукой? Или пытается вдохнуть ее запах? Или хочет защитить ее от опасности? Что же будет тогда, когда желание Татьяны исполнится, и она обретет свое тело? Бр-р-р! Об этом лучше было не думать.
Сержен вздохнул. Когда-то, когда он еще не был знаком с Татьяной, он мечтал о том, что у него, как и у любого рыцаря, будет дама сердца. Отличающаяся молодостью, красотой, умом, прекрасными манерами и вообще любезным обращением с людьми. Обычно рыцарь избирал себе такую даму как предмет любви или служения, как земной образ Владычицы. Сержен невольно хмыкнул. Интересно, что бы сказала Татьяна, если бы узнала, что рыцарская любовь, прежде, чем дойти до логического завершения, по правилам, должна была пройти несколько этапов? Скорее всего, фыркнула бы и покрутила у виска пальцем. Наверное, в данный момент, Сержен даже с ней согласился бы. А ведь когда-то его сердце начинало трепетать при одной только мысли о том, что выбранная им дама подарит ему благосклонную улыбку. Что ж… похоже, его мечтам о трогательной даме сердца сбыться было не суждено. Сержен уже не хотел ни преклонять перед образцом чистоты и невинности колени, ни ждать подарка из ее рук. Его больше не грела мысль о милой, ничего не знающей о жизни девушке, которая отдаст ему свое сердце. Сержену слишком нравилась Татьяна. Свободная, улыбчивая, не скрывающая своих эмоций. Даже в своем призрачном состоянии она казалась ему самой привлекательной и интересной девушкой, какую он только встречал. Послушник знал, что ведьма не захочет соблюдать никакие условности. Но ему это было уже все равно. Настолько, что он даже подумывал — стоит ли ему вообще загадывать желание стать рыцарем. Ведь Владычица не простит ему увлечения ведьмой, а Татьяна… Татьяна не захочет его ни с кем делить. Даже с его верой. Впрочем… в данный момент Сержену совершенно не хотелось об этом думать. Неизвестно еще, удастся ли ему выбраться из этой заварушки живым. И отобрать у Мымра святыни. Неизвестно еще, что ждет их за поворотом. Вполне возможно, что все эти трудности и терзающие его искушения — только испытания, посланные Владычицей. И Сержен просто должен вынести их с честью. Ну, что ж. Он постарается. Может, хоть тогда Владычица обратит на него свой благосклонный взгляд и избавит его от душевных терзаний.
Когда, наконец, вертикальный подъем был завершен, и показалась нормальная (хотя бы относительно) дорога, я не смогла сдержать вздоха облегчения. Моррель соизволил спуститься на грешную землю, я опустилась рядом с ним, и мы стали ждать остальных.
— А ты не хочешь Лесс помочь? — поинтересовалась я, нелюбезно глядя на этого, казалось, никогда не устающего типа.
— Зачем? — удивился Моррель. — Она и сама прекрасно справится. Мы с ней не раз и не два в горы поднимались. —
— Железная логика… А ты вообще слышал когда-нибудь, что самкам помогать надо?
— Только не таким, как Лесс, — отмахнулся Моррель. — Ей только рискни помочь. Такой заряд магии в лоб схлопочешь — не обрадуешься. Лесс считает, что сама может справиться со всеми проблемами. И если ей нужна будет помощь, она об этом скажет.
— Тяжелый случай… — пробормотала я.
— Я все слышу! — предупредила поднявшаяся к нам Лесс.
Мы переглянулись с Моррелем, хмыкнули, но ничего объяснять лешачихе не стали. Тем более, что буквально следом за ней поднялся и Сержен. Моррель оглядел наш маленький отряд, словно желая убедиться, что никто по дороге не потерялся, и двинулся вперед. Разумеется, файерн и здесь, в горах, казался на своем месте. Он не страдал ни от разреженного воздуха, ни от холода, ни даже от того, что все самое сложное было еще впереди. Я, в общем-то, уже тоже привыкла к путешествиям и длинным переходам, однако мои ноги были все-таки короче, и временами мне приходилось вслед за Моррелем буквально бежать.
Над горами сгущались тучи. Моррель наблюдал за ними с растущим недовольством, но не вымолвил ни слова. По моим скромным подсчетам мы преодолели километра четыре, не меньше, когда файерн, наконец, остановился. Я молча присела на ближайший валун, и постаралась отдышаться. Лесс с Серженом тут же последовали моему примеру. И почему, потеряв связь с озером, я потеряла свою нечувствительность?! Как бы сейчас хорошо было — не ощущать ни ветра, ни холода, ни усталости! Однако, мечты тем и хороши, что мечтами остаются. Хорошо хоть я парить не разучилась! Иначе подъем в гору превратился бы для меня в настоящее испытание!
— Через полчаса солнце скроется, — предупредил Моррель. — И здесь будет очень холодно. Очень. Нам осталось преодолеть всего один переход. Вот этот, — и Моррель указал на возвышающийся над нами крутой склон.
— Не лучшая перспектива, — пробормотал Сержен.
Он, прищурившись, посмотрел на предстоящий подъем и, дав волю услужливому воображению, с трудом разглядел тропу, вьющуюся по неприступному с виду, усеянному каменными глыбами склону. Сердце екнуло и ушло в пятки.
— Я полечу вперед, подготовлю место для ночевки, — сказал Моррель и поднялся в воздух. — Здесь только одна тропа, вы не заблудитесь.
Надо ли говорить, что я, без зазрения совести бросив Сержена на попечение Лесс, тут же последовала за файерном? Естественно, мы преодолели препятствие за считанные минуты. И к тому времени когда послушник и лешачиха, наконец, достигли убежища, мы с Моррелем уже успели развести костер и вскипятить воду. Сержен и Лесс с громким стоном облегчения буквально рухнули около костра.
Солнце еще озаряло снежные вершины, но воздух за порогом нашей уютной пещеры уже стал морозным, как жидкий лед. Глядя на пламя в маленьком, сложенном из камней очаге, я всем своим существом понимала, почему первобытный человек поклонялся огню. Сержен и Лесс не теряли времени даром, дуя в запуски горячую воду и согревая над пламенем онемевшие пальцы.
— Тихо! — вдруг скомандовала Лесс, прислушиваясь к завыванию ветра. Разговор тут же смолк.
— Опять магия? — почти хором зло поинтересовались Моррель с Серженом. Лесс кивнула головой.
— Лесс, отойдите с Татьяной в угол, — скомандовал файерн. — Сержен, на твоем месте я бы не стал далеко отходить от меча. И от арбалета.
— Я никогда не отхожу от них далеко, — буркнул Сержен, задетый намеком Морреля на его возможный непрофессионализм.
— Хватит вам! — прервала Лесс очередную разборку в самом начале. — Тварь подобралась к нам уже вплотную. Я буквально чувствую ее дыхание.
О боже! Опять! Только-только мы все успокоились, и даже понадеялись, что уж в этой-то дыре нас точно никто не найдет, как тут же снова столкнулись с очередной магической тварью. Мантикору на нас уже насылали, паука с василиском тоже, интересно, кто возжелает пообедать нами на этот раз? Ответ на свой вопрос я получила быстро. Гораздо быстрее, чем мне это хотелось бы. На мгновение свет померк, и в нашу пещеру заползло нечто, очень напоминающее статуи древних ассирийцев. Голова и передние лапы твари были очень похожи на орлиные, а туловище и задние лапы явно принадлежали льву.
— Не-а. Но пар им определенно нужно выпустить. Иначе они так и будут отравлять наше существование.
— И что ты предлагаешь? — заинтересовалась Лесс. Моррель с Серженом тоже притихли, с опаской косясь в мою сторону.
— А давай их разоружим. И пойдем прогуляемся куда-нибудь. А они пусть тут валяют друг друга мордами в пыли, пока им не надоест.
— Неплохая идея, — согласилась со мной Лесс, и мы сделали синхронный магический жест, после которого все наше оружие испарилось в неизвестном направлении. — И еще, — добавила Лесс, подойдя к Моррелю и щелкнув пальцами возле его уха. — Теперь у вас совершенно равные силы, — удовлетворенно произнесла Лесс.
— Ну, я тебе это припомню! — зло огрызнулся Моррель. Однако Лесс, не обращая на него внимания, взяла меня под локоть, и мы отправились с места разборок куда подальше.
— Только бы они друг друга не покалечили, — выразила свое опасение я.
— Может, заклятье дополнительное наложим? — предложила тоже, видимо, беспокоившаяся о своем файерне Лесс. Я согласилась и мы хором произнесли заклятье. — Будем надеяться, что после того, как они спустят пар, собачиться они перестанут.
— Хотелось бы верить… И чего они никак не успокоятся?
— Видимо, сущности бельса и небельса никак не могут научиться относиться друг к другу спокойно, — предположила Лесс. — Ну и потом… эти два соперничающих во всем самца так и не выяснили, кто из них главный.
— Ну и кто они после этого? — вздохнула я. — Неужели нельзя засунуть свои амбиции куда подальше? Хотя бы на время путешествия? Я же нормально отношусь и к тебе, и к Моррелю. Не глядя на то, что вы от меня отличаетесь. Нет, меня, конечно, Моррель тоже раздражает иногда, особенно когда клеиться начинает, но все равно не до такой степени, чтобы возжелать его смерти.
— Я же говорю, что вы с Серженом совершенно разные, — пожала плечами Лесс. — Ты изначально отнеслась к нам с Моррелем спокойно. А Сержен нас не выносит. Он, конечно, старается поддерживать с нами ровные отношения, но получается это у него не ахти.
— Ну почему, к тебе он относится вполне терпимо, — возразила я.
— Если это у тебя называется «терпимо»… — возвела очи горе Лесс. — Конечно, Сержен не лается со мной, как с Моррелем. Он даже вежлив по отношению ко мне. Но я же бельс! И я могу чувствовать настроение! И уж конечно, я умею ощущать, когда ко мне действительно хорошо относятся, а когда нет.
— Хочешь сказать, что на самом деле Сержен ненавидит тебя так же, как и Морреля? — удивилась я.
— Нет, ненависти я не чувствую. Но и особой приязни тоже. Я для него — кровный враг, с которым он вынужден заключить перемирие. И это понятно. Ведь Сержен, в отличии от тебя, с детства приучен ненавидеть бельсов. И тебя в том числе. Поэтому я не совсем понимаю, на что ты рядом с ним надеешься.
— На русский авось, — отшутилась я. — И на то, что когда-нибудь я перестану быть призрачной и обрету свою привычную сущность небельса. Во всяком случае, именно таково мое заветное желание, ради которого я и тащилась по пещерам и пустыне.
— А если Сержен не сможет полюбить тебя даже после того, как ты станешь небельсом??
— Значит, мне придется искать какого-нибудь другого мужчину моей мечты, — беспечно отмахнулась я.
— Но ты же любишь Сержена? — озадачилась Лесс.
— Люблю, — со вздохом призналась я. — И хотела бы, чтобы у нас с ним все получилось… Но ведь не помирать же, если ничего не выйдет! Да, конечно, я буду переживать, и даже страдать… но это не значит, что я должна отказаться от окружающего меня мира вообще, и от мужчин в частности!
— Наверно, я никогда не пойму небельсов, — потрясла головой Лесс. — Иногда ты кажешься романтичной, и даже наивной. Ты не скрываешь своих чувств, ты не боишься признаться Сержену в том, что он тебе нравится, ты не стесняешься радоваться миру… но иногда… когда ты говоришь такие вещи… я даже не знаю, как этому относиться. Я давно уже не считаю себя наивной восторженной самочкой, но если Моррель когда-нибудь уйдет… я даже не знаю, что я буду делать.
— Но у тебя же до Морреля был кто-нибудь? И ты как-то его пережила?
— Знала бы ты, чего мне это стоило…
— Я и не говорю, что будет легко…
— Однако и особой дрожи в твоем голосе тоже что-то не чувствуется.
— Что бестолку расстраиваться из-за того, что еще не наступило и, вполне вероятно, не наступит никогда? — логично возразила я. — Мы просто можем не дожить до завтрашнего дня. И потерять своих самцов еще по дороге.
— Сплюнь! — дернулась Лесс.
— Ты так на это реагируешь, как будто мы на Канарах отдыхаем, а не собрались в убивательный поход против небельсов. Сама же говорила, что заключая с Асмодеем сделку, мы все знали, куда ввязываемся и прекрасно понимали, что в пути может произойти что угодно. Интересно, кстати, а если мы с тобой обе погибнем, кто тогда будет разнимать постоянно конфликтующих Морреля с Серженом?
— Кстати, о конфликтующих… тебе не кажется, что пора уже вернуться и их проверить? — забеспокоилась лешачиха.
— Кажется, — согласилась с ней тоже обеспокоенная я…
Н-да… зрелище нашим глазам предстало не самое радужное. Нет, Сержен с Моррелем уже не дрались. Но вовсе не потому, что выпустили пар, и решили, наконец, помириться. Ничего подобного. Они не дрались только потому, что просто не могли это сделать. Лежа буквально в паре метров друг от друга, они периодически делали попытки встать, но снова падали обратно.
— Приступим, — вздохнула Лесс, присев рядом с Моррелем и начав его ощупывать.
— Приступим, — согласилась я, подойдя к Сержену.
Ой-ей… битва, видно, была не шуточная. Физиономия у послушника представляла собой сплошную кровоточащую рану. Я вздохнула, собралась с силами, вспомнила все, чему меня учили на уроках оказания первой магической медицинской помощи, и приступила к делу. Возилась я долго. Однако, когда, наконец, последнее заклятье было произнесено, на Сержена можно было хоть смотреть без страха.
— Ну и как? — не выдержала я. — Кто победил?
— Никто! — зло отрезал Сержен, ощупывая собственную физиономию. — Зачем ты вмешалась? Ты же знаешь, что мне нельзя принимать помощь ведьмы!
— Да?! — возмутилась я. — Что-то я не слышала, чтобы ты раньше от нее отказывался.
— Ты не лечила мое тело.
— Какая разница? А принимать помощь ведьмы, чтобы она отводила от тебя мечи и арбалетные болты — это твоя вера позволяет? Если ты помнишь, я даже пару раз спасала тебе жизнь.
— Я помню… — вздохнул Сержен. — Именно поэтому я здесь и оказался.
— Не поняла, — напряглась я. — Ты же сам ввязался в эту авантюру, в надежде стать рыцарем… Или у тебя есть еще какие-нибудь заветные желания, о которых я ничего не знаю?
— Татьяна, пойми, послушник ордена вообще не должен принимать помощь от нечисти. Никакую, — попытался мне объяснить Сержен. — Я и так грешен перед Владычицей свыше меры. Но если еще какие-то твои заклятья по спасению моей бренной жизни она мне, может быть, еще простит, то вмешательство в созданное ей тело — точно нет. Ведь это значит, что я добровольно пускаю нечистую силу внутрь себя.
— Бред! — фыркнул Моррель.
— Тебя не спросил! — взвился Сержен.
— Вы что, еще не надрались? — возмутилась я. — Вам мало? Да вы бы видели, на кого вы похожи стали! Даже после нашего с Лесс вмешательства. Может, все-таки объявите перемирие? Хотя бы до того момента, как мы отсюда выберемся?
— Посмотрим… — буркнул Сержен.
— Увидим, — поддержал его Моррель.
Мы с Лесс переглянулись, и махнули на неисправимых самцов рукой. В конце концов, завтра нам опять предстояла долгая дорога. И перед ней надо было (как минимум) выспаться. Я устроилась у костра, сунула в зубы травинку и мечтательно уставилась в небо. Нет, мое хорошее настроение не могли испортить даже Сержен с Моррелем. Я смотрела, как солнце постепенно опускается за горизонт в мутную, красную пыль, чувствовала, как сверху дует прохладный ветерок, пахнущий хвоей и снегом, слышала, как не умолкая стрекотали кузнечики, и понимала, что жизнь все равно прекрасна. Несмотря на опасности, проблемы, трудности пути, она прекрасна! Особенно в данный момент! Когда все тихо, спокойно и умиротворенно. Я вздохнула полной грудью прохладный вечерний воздух. Мне было хорошо. Очень. До такой степени, что наступление завтрашнего дня хотелось оттянуть как можно дальше. Ну, что ж? Данное желание можно было исполнить и без вмешательства Асмодея. Благо, что сегодня мне досталось стоять на страже нашего сна первой.
Лесс тоже хотелось, чтобы этот день длился как можно дольше. Со всеми этими пустынями, пещерами и постоянными сражениями она безумно соскучилась по свежему воздуху и запаху травы. Сна не было ни в одном глазу. Абсолютно. Да и как можно было спать в такую ночь? И ладно файерн, чего еще можно было ждать от самца, который считал вполне нормальным засыпать среди горящих углей, но неужели небельсы ничего не чувствуют? Неужели они не слышат зов природы? Судя по тому, как сладко спал Сержен — нет. Лесс скосилась на Татьяну. Та добросовестно несла свою службу, удобно устроившись на луче лунного света. Может, присоединиться к ней? Нет, не хотелось. Лесс улыбнулась. Кто бы мог подумать, что ей когда-нибудь придется общаться и даже ночевать бок о бок с небельсами? С существами, у которых в венах не смола, как у нее, и даже не лава, как у Морреля, а обычная красная чуть солоноватая жидкость? Это было любопытно.
Лесс улыбнулась. Когда они с Моррелем встретились, тому тоже было любопытно. Оказывается, до нее, он никогда ни одной лешачихи не видел. Может, именно поэтому Моррель и начал к ней приставать? И прокрался следом за ней, когда она отправилась купаться. Скорее всего, этому кобелю просто стало интересно, как выглядит ее тело, скрытое бесформенным плащом. И что она прячет за плотной маской из коры. Лесс невесело улыбнулась. Что, что… да собственную непрезентабельную внешность. Хотя, в тот момент, когда она решила открыть лицо Моррелю, ей уже было все равно. Лесс слишком его хотела. Она и купаться-то ночью отправилась в расчете на то, что Моррель за ней последует. Расчет оправдался. Лесс почувствовала файерна буквально через несколько минут после того, как разделась. И до того, как он подошел близко. Лесс не стала ни дергаться, ни обнаруживать его присутствие. Она устала бороться с собственным вожделением к Моррелю. Сколько можно? Да и зачем? Да, конечно, с этим жестоким, беспринципным самцом надо было быть осторожней. Но это же не значило, что она не могла получить удовольствие для своего тела? Разумеется могла! Тем более, что с какого-то момента Моррель очень явно выказывал ей свой интерес. Может потому, что лешачих в постели у файерна еще не было и его перемкнуло на экзотике? Может быть. Лесс дразнила его, заводила и иногда переступала границы.
— Предупреждаю тебя, что я люблю хорошую охоту, — зло сверкал глазами Моррель, когда она в очередной раз от него ускользала.
И Лесс чувствовала себя как загнанная в нору лисица, притаившаяся в надежде, что гончие псы не учуют ее запаха, но знающая, что они уже взяли след. Безошибочно взяли. Слишком часто файерн привлекал к себе ее внимание. Ей нравились и его подтянутое, пластичное тело, и его багровая чешуйчатая кожа, и его гребень, и его пепельные с алым проблеском глаза, наблюдавшие за ней с холодным любопытством. Наблюдавшие за тем, как она наблюдает за ним. Лесс тепло улыбнулась. Какую же ерунду нес Моррель, когда в очередной раз пытался ее соблазнить? Что должен был сразу разглядеть такое совершенное создание природы? Кажется, они сидели в каком-то кабачке. Лесс помнила, как Моррель сгреб ладонями ее руки, притянул их к себе и уткнулся в них носом. Она даже помнила, как у нее внутри что-то екнуло, а на лице нарисовалась счастливая улыбка. Интересно, и когда самки потеряют свою глупую способность любить кобелей ушами?
Нет, как Лесс ни старалась, относиться к Моррелю спокойно она не могла. Настолько, что когда, наконец, собралась с ним переспать, нервничала, как росток. А ведь когда-то Лесс была уверена, что уже разучилась так психовать и переживать по поводу самцов. Властители, как же она упивалась каждой минутой того вечера! Все портило только нервное ощущение, не случавшееся с Лесс с тех самых давних пор, когда она забралась к самцу в постель первый раз в своей жизни. Она была жутко скована и безумно боялась Моррелю не понравится. Однако файерн все сделал за нее. Сам.
Лешачиха блаженно улыбнулась. Моррель был крут. Он был настолько крут, что ни до него, ни после него ни один из самцов ей настолько не нравился. Лесс так увлеклась, что практически ничего не помнила кроме полученного по полной программе удовольствия. Она была в таком диком восхищении, что хотела остаться в постели Морреля на всю оставшуюся жизнь. Да разве переполнявшие ее эмоции можно пересказать словами? Что обычно говорят в таких случаях? Волна наслаждения? Осыпающиеся звезды с потолка? Ага, как же! А искры из глаз не хотите? А орущую на три дома вперед тяжелую музыку? А бельсов из соседнего гостиничного номера, упорно стучавших в стены? А рухнувший с потолка кусок штукатурки, на который они с Моррелем даже не обратили внимания?
Лесс устроилась на своем лежаке поудобнее и заплела ветви, чтоб они не мешались. Да, то, что они тогда с Моррелем устроили, было на грани фантастики. Лесс просто отпустила все тормоза и дала волю собственным чувствам. Эмоций было — море, а такого чуда в постели, как Моррель она просто никогда не видела. Теперь-то Лесс прекрасно понимала всех самок, бегавших за ним табунами. Бегать было за чем. Она настолько увлеклась файерном, что буквально сходила с ума от его нежности, предупредительности и абсолютного угадывания ее желаний. Из всей славно проведенной ночи с Моррелем Лесс с грехом пополам могла вспомнить начало, концовку и пару кусков из процесса. До такой степени забывчивости от испытываемых ощущений она еще никогда не улетала.
Лесс мечтательно вздохнула. Да, все это, конечно, было весело. И последующие постельные сцены тоже ее не разочаровали. Вот только Моррель, как и раньше, не собирался останавливаться на одной самке. Сначала Лесс глухо его ревновала, потом пыталась от него уйти, а затем… просто смирилась с тем, что так будет всегда. Она тоже находила себе самцов, иногда отправлялась в самостоятельные приключения, а потом прикупила домик недалеко от города, главой которого был родственник Морреля, и осела. В свое время Лесс ушла с файерном в дорогу просто потому, что куда-то хотела уйти. А осела потому, что хотела, чтобы Моррель приходил к ней сам. И (разумеется), файерн к ней мотался. Оставался ночевать, втягивал ее в авантюры, а иногда даже жил по нескольку дней. Лесс прикрывала его спину и постепенно училась им управлять. Она знала, что Морреля задевало ее спокойствие, уравновешенность и даже то, что она на нем не виснет.
Лесс не хотела открывать ему своих чувств. Понимала, что это глупо, что файерн, наверняка, и без ее признаний обо всем догадывается, но… первой переступать эту черту не собиралась. Лешачиха надвинула поплотнее капюшон и почувствовала, как у нее снова портится настроение. С течением времени их изначально партнерские и даже слегка дружеские отношения превратились в постоянную игру, в перманентное сражение с перетягиванием одеяла и доказыванием, кто кого круче. От небрежного флирта и снисходительного подтыривания друг над другом, их отношения с Моррелем постепенно перешли в напряженное противостояние, в котором никто не хотел уступить первым. Это было весело. И тяжело. Потому что издеваться над собственными чувствами не доставляло никакого удовольствия.
Властители! Как же Лесс завидовала Татьяне! Ее открытости, откровенности, умению относиться к жизни легко! Как же она завидовала этой жизнерадостности и улыбчивости! Ну почему она сама не может быть такой? Почему? Неужели один-единственный самец, предательство которого осталось далеко в прошлом, настолько перевернул ее жизнь? Или Лесс всегда была такая? Просто не придавала этому значения? Сколько можно жить прошлым и лелеять воспоминания о нем? Тем более, что Лесс давно уже сумела избавиться от ощущения брошенности и ненужности, благополучно забыв и предательство, и предателя. Ей давно уже было все равно, где сейчас предавший ее самец и что с ним. И уж конечно, сейчас она не стала бы тратить на него свое единственное желание. Однако, кроме памяти о прошлом была еще клятва. Глупая клятва, неисполнение которой могло привести к страшным последствиям. Настолько страшным, что только в самых древних летописях сохранилась память о лешем, который не стал деревом и принял жуткую, мучительную смерть. Лесс знала это. И боялась этого. Поэтому и не могла забыть о своем прошлом. По крайней мере, до тех пор, пока не выполнит свою неосторожную клятву. А потом… потом, может быть, она, наконец, сможет начать жить настоящим. Если, конечно, Моррель, который тоже загадает свое заветное желание, никуда не исчезнет. Потому что жить без него Лесс точно не сможет. И не захочет.
Глава 8
— Вы действительно будете их бить? И наверное, прямо по морде?
— Угу. И даже не снимая сапог.
А. Белянин «Рыжий и Полосатый»
Когда-то Сержен слышал от Татьяны пословицу, убеждающую, что «умный в гору не пойдет». В данный момент он был полностью с ней согласен. Владычица, да как же можно сражаться с нечистью, если за ней даже угнаться трудно? Моррель помогал себе крыльями, Татьяна опять парила, а Лесс на особо трудных участках пускала в камень корни. Хуже всего (как всегда) было именно ему. Потому что Сержен мог обходиться только собственными человеческими силами. Мало того, что он испытывал усталость от подъема, мало того, что все тело ныло после недавней драки с Моррелем, так еще и погодка в горах оставляла желать лучшего. Здесь, на высоте, воздух был разреженным, а ветер — режущим, как ледяной клинок. Сержен замер, наблюдая, как последние лучи солнца угасают за зубчатой бурой стеной гор. Тени сгущались. Холод пробирался под одежду. Потрепанная и грязная после многочисленных приключений, она практически сливалась с серыми камнями. Впрочем, грязная одежда — это еще было полбеды. А вот постоянное присутствие рядом Татьяны — другое дело. Умом Сержен понимал, что его ведьма — существо призрачное, но от искушений его это не избавляло. Да и Татьяна как будто задалась целью постоянно его провоцировать. Разве Сержен не ловил себя на том, что тянется к ней рукой? Или пытается вдохнуть ее запах? Или хочет защитить ее от опасности? Что же будет тогда, когда желание Татьяны исполнится, и она обретет свое тело? Бр-р-р! Об этом лучше было не думать.
Сержен вздохнул. Когда-то, когда он еще не был знаком с Татьяной, он мечтал о том, что у него, как и у любого рыцаря, будет дама сердца. Отличающаяся молодостью, красотой, умом, прекрасными манерами и вообще любезным обращением с людьми. Обычно рыцарь избирал себе такую даму как предмет любви или служения, как земной образ Владычицы. Сержен невольно хмыкнул. Интересно, что бы сказала Татьяна, если бы узнала, что рыцарская любовь, прежде, чем дойти до логического завершения, по правилам, должна была пройти несколько этапов? Скорее всего, фыркнула бы и покрутила у виска пальцем. Наверное, в данный момент, Сержен даже с ней согласился бы. А ведь когда-то его сердце начинало трепетать при одной только мысли о том, что выбранная им дама подарит ему благосклонную улыбку. Что ж… похоже, его мечтам о трогательной даме сердца сбыться было не суждено. Сержен уже не хотел ни преклонять перед образцом чистоты и невинности колени, ни ждать подарка из ее рук. Его больше не грела мысль о милой, ничего не знающей о жизни девушке, которая отдаст ему свое сердце. Сержену слишком нравилась Татьяна. Свободная, улыбчивая, не скрывающая своих эмоций. Даже в своем призрачном состоянии она казалась ему самой привлекательной и интересной девушкой, какую он только встречал. Послушник знал, что ведьма не захочет соблюдать никакие условности. Но ему это было уже все равно. Настолько, что он даже подумывал — стоит ли ему вообще загадывать желание стать рыцарем. Ведь Владычица не простит ему увлечения ведьмой, а Татьяна… Татьяна не захочет его ни с кем делить. Даже с его верой. Впрочем… в данный момент Сержену совершенно не хотелось об этом думать. Неизвестно еще, удастся ли ему выбраться из этой заварушки живым. И отобрать у Мымра святыни. Неизвестно еще, что ждет их за поворотом. Вполне возможно, что все эти трудности и терзающие его искушения — только испытания, посланные Владычицей. И Сержен просто должен вынести их с честью. Ну, что ж. Он постарается. Может, хоть тогда Владычица обратит на него свой благосклонный взгляд и избавит его от душевных терзаний.
Когда, наконец, вертикальный подъем был завершен, и показалась нормальная (хотя бы относительно) дорога, я не смогла сдержать вздоха облегчения. Моррель соизволил спуститься на грешную землю, я опустилась рядом с ним, и мы стали ждать остальных.
— А ты не хочешь Лесс помочь? — поинтересовалась я, нелюбезно глядя на этого, казалось, никогда не устающего типа.
— Зачем? — удивился Моррель. — Она и сама прекрасно справится. Мы с ней не раз и не два в горы поднимались. —
— Железная логика… А ты вообще слышал когда-нибудь, что самкам помогать надо?
— Только не таким, как Лесс, — отмахнулся Моррель. — Ей только рискни помочь. Такой заряд магии в лоб схлопочешь — не обрадуешься. Лесс считает, что сама может справиться со всеми проблемами. И если ей нужна будет помощь, она об этом скажет.
— Тяжелый случай… — пробормотала я.
— Я все слышу! — предупредила поднявшаяся к нам Лесс.
Мы переглянулись с Моррелем, хмыкнули, но ничего объяснять лешачихе не стали. Тем более, что буквально следом за ней поднялся и Сержен. Моррель оглядел наш маленький отряд, словно желая убедиться, что никто по дороге не потерялся, и двинулся вперед. Разумеется, файерн и здесь, в горах, казался на своем месте. Он не страдал ни от разреженного воздуха, ни от холода, ни даже от того, что все самое сложное было еще впереди. Я, в общем-то, уже тоже привыкла к путешествиям и длинным переходам, однако мои ноги были все-таки короче, и временами мне приходилось вслед за Моррелем буквально бежать.
Над горами сгущались тучи. Моррель наблюдал за ними с растущим недовольством, но не вымолвил ни слова. По моим скромным подсчетам мы преодолели километра четыре, не меньше, когда файерн, наконец, остановился. Я молча присела на ближайший валун, и постаралась отдышаться. Лесс с Серженом тут же последовали моему примеру. И почему, потеряв связь с озером, я потеряла свою нечувствительность?! Как бы сейчас хорошо было — не ощущать ни ветра, ни холода, ни усталости! Однако, мечты тем и хороши, что мечтами остаются. Хорошо хоть я парить не разучилась! Иначе подъем в гору превратился бы для меня в настоящее испытание!
— Через полчаса солнце скроется, — предупредил Моррель. — И здесь будет очень холодно. Очень. Нам осталось преодолеть всего один переход. Вот этот, — и Моррель указал на возвышающийся над нами крутой склон.
— Не лучшая перспектива, — пробормотал Сержен.
Он, прищурившись, посмотрел на предстоящий подъем и, дав волю услужливому воображению, с трудом разглядел тропу, вьющуюся по неприступному с виду, усеянному каменными глыбами склону. Сердце екнуло и ушло в пятки.
— Я полечу вперед, подготовлю место для ночевки, — сказал Моррель и поднялся в воздух. — Здесь только одна тропа, вы не заблудитесь.
Надо ли говорить, что я, без зазрения совести бросив Сержена на попечение Лесс, тут же последовала за файерном? Естественно, мы преодолели препятствие за считанные минуты. И к тому времени когда послушник и лешачиха, наконец, достигли убежища, мы с Моррелем уже успели развести костер и вскипятить воду. Сержен и Лесс с громким стоном облегчения буквально рухнули около костра.
Солнце еще озаряло снежные вершины, но воздух за порогом нашей уютной пещеры уже стал морозным, как жидкий лед. Глядя на пламя в маленьком, сложенном из камней очаге, я всем своим существом понимала, почему первобытный человек поклонялся огню. Сержен и Лесс не теряли времени даром, дуя в запуски горячую воду и согревая над пламенем онемевшие пальцы.
— Тихо! — вдруг скомандовала Лесс, прислушиваясь к завыванию ветра. Разговор тут же смолк.
— Опять магия? — почти хором зло поинтересовались Моррель с Серженом. Лесс кивнула головой.
— Лесс, отойдите с Татьяной в угол, — скомандовал файерн. — Сержен, на твоем месте я бы не стал далеко отходить от меча. И от арбалета.
— Я никогда не отхожу от них далеко, — буркнул Сержен, задетый намеком Морреля на его возможный непрофессионализм.
— Хватит вам! — прервала Лесс очередную разборку в самом начале. — Тварь подобралась к нам уже вплотную. Я буквально чувствую ее дыхание.
О боже! Опять! Только-только мы все успокоились, и даже понадеялись, что уж в этой-то дыре нас точно никто не найдет, как тут же снова столкнулись с очередной магической тварью. Мантикору на нас уже насылали, паука с василиском тоже, интересно, кто возжелает пообедать нами на этот раз? Ответ на свой вопрос я получила быстро. Гораздо быстрее, чем мне это хотелось бы. На мгновение свет померк, и в нашу пещеру заползло нечто, очень напоминающее статуи древних ассирийцев. Голова и передние лапы твари были очень похожи на орлиные, а туловище и задние лапы явно принадлежали льву.