Полянский Алексей. СВР. Из жизни разведчиков

   Срок командировки — девять месяцев.
   Предыдущий отряд, на смену которому мы готовились, пробыл в Афганистане полгода. Отряд состоял из семи команд — по числу провинций Афганистана.
   Штаб отряда располагался в Кабуле, а команды — в центрах провинций.
   Общая численность отряда — около 800 человек: из них 215 — офицеры, 30 — прапорщики, около 500 — солдаты погранвойск, 30 — переводчики, знающие местные языки.
   В каждой команде и в кабульском центре была своя бронетехника, автомашины и радиостанция. В общем, огромное и беспокойное хозяйство. Это, конечно же, не зарубежная резидентура.
   Мы готовились вылететь в Кабул в середине лета.
   Я, естественно, был удовлетворен решением моего начальства.
   Мне хотелось проверить себя — гожусь ли я для работы в экстремальных боевых условиях, смогу ли я переносить психологические и физические перегрузки и как одолею огневые рубежи противника…
   Наш отряд начал готовиться к афганской операции.
   Мы тренировались дни и ночи в Балашихе.
   Однажды погожим летним утром всех нас, весь костяк отряда «Каскад», рассадили в автобусы и доставили в подмосковный аэропорт.
   Нас погрузили в огромный транспортный «ИЛ» (на такой машине я еще не летал).
   Так что мы отбывали в далекий Афганистан, а точнее сказать — в неизвестность.
   Проводить нас в аэропорт приехали Юрий Дроздов и Эвальд Козлов, капитан первого ранга, герой Советского Союза и участник штурма дворца Амина.
   Они пожелали нам выполнить нашу миссию с честью и вернуться живыми и невредимыми домой — к своим детям, женам, родным.
   Мы пребывали в состоянии эйфории: наконец-то подготовка позади и мы летим на дело.
   Я знал, что впереди нас ждут кровь и смерть.
   Это была не шуточная война. Но человек всегда пребывает в уверенности, что «уж со мной-то, конечно, ничего плохого не случится — пронесет».
   И я считал, что выполню задание и благополучно вернусь домой.
   Ведь всегда так бывало.
   Правда, на военных действиях я, да и никто из нас, раньше не были.
   Огромный самолет, загруженный людьми и специальным снаряжением, с трудом, как мне показалось, оторвался от родной подмосковной земли и взял курс на юг.
   Полет длился несколько часов, а мне показалось, что мы летим в вечность.
   Каждый был погружен в собственные мысли.
   Голое штурмана вывел нас из состояния оцепенения.
   Он появился на втором ярусе корабля и, пытаясь перекричать гул турбин, сообщил, что через несколько минут мы приземлимся в Кабуле.
   Это известие взбудоражило всех.
   Каждому стало ясно, что начинается новая жизнь, и что ждет впереди — неизвестно.
   Пути отступления, возвращения к прежней жизни были отрезаны.
   Всем нам теперь придется пройти этот отрезок жизни длиною почти в год.
   Самолет приземилился.
   Через двери, открытые в хвостовой части лайнера, мы увидели суровые скалистые горы. Все здесь было совсем не похоже на наш российский пейзаж.
   Нас встречал генерал Лазарев.
   Он был командиром первого и второго отрядов «Каскада».
   Так что теперь в его распоряжение прибыл уже третий по счету отряд.
   Я представился командиру, доложил, что без происшествий прибыли в его распоряжение. Отряд разбился на команды, которые в этот же день самолетами были переброшены в свои пункты дислокации.
   А мы, команда штаба отряда, погрузились на автомашины и покатили в Кабул.

* * *

   Когда-то раньше я путешествовал по странам Юго-Восточной Азии.
   Так что я уже бывал и в кабульском аэропорту, и любовался красивой панорамой гор вокруг афганской столицы, и дышал чистым горным воздухом Афганистана.
   Но сейчас я не узнал аэропорта.
   На взлетной полосе выстроились боевые машины — истребители, транспортные самолеты.
   В воздухе кружили вертолеты.
   Потом мы их стали называть ласково — вертушки.
   А несколько гражданских самолетов, сиротливо прижавшись друг к другу, потеснились к краю аэродрома.
   Казалось, что вокруг — одни военные, наши солдаты и афганцы.
   Гражданские вообще растворились в этой массе.
   Кабул, в котором шла война, был совершенно не похож на тот мирный Кабул, который я запомнил.
   От колоритнейшей восточной столицы не осталось и следа.
   Сейчас это был серый карликовый низенький город.
   Одноэтажные глинобитные дома-мазанки лепились на холмах и на довольно крутых горах почти в центре столицы. Каждый дом имел огражденный стенами участок земли.
   Нас разместили в нескольких двухэтажных виллах в престижном квартале Кабула, недалеко от нашего посольства.
   Мы сымпровизировали своеобразные офицерские казармы-кубрики.
   Тут мы проводили почти все свое свободное время, отдыхали, обсуждали служебные и житейские дела.
   Военная обстановка способствовала сплочению наших рядов.
   Кабул вовсе не располагал к праздному шатанию, особенно в ночное время.
   На улицах часто случались перестрелки и другие «ЧП».
   Генерал Лазарев отличался крепким здоровьем, несмотря на то, что приближался к семидесятилетнему рубежу. Несмотря на свой возраст и высокую должность, он держался вполне демократично, и офицеры очень хорошо к нему относились.
   Многие ему просто сочувствовали, так как он безвылазно сидел в Афганистане. Менялся лишь состав отряда.

* * *

   «Каскад-3» начал осваивать Афганистан, разделившись на отдельные команды.
   Команда «Карпаты» осела в Герате.
   В ее состав входило двадцать шесть офицеров, четыре прапорщика, пятьдесят солдат и четыре переводчика.
   Команда «Карпаты-Н» разместилась в Шиндаде. Состав у нее был такой же.
   В Кандагаре разместилась команда «Кавказ». Она состояла из двадцати семи офицеров, четырех прапорщиков, шестидесяти пяти солдат и четырех переводчиков.
   Команда «Алтай» осела в Газни. Она имела почти такой же состав, как и первые две команды.
   Примерно такой же была и команда «Тибет», разместившаяся в Джелалабаде.
   Команда «Север — 1» была расквартирована в Мазари-Шарифе, недалеко от границы с Советским Союзом. В ее состав входили двадцать четыре офицера, шесть прапорщиков, восемьдесят солдат и четыре переводчика.
   Команда «Север-П» находилась в Кундузе, там было двадцать три офицера, шесть прапорщиков, шестьдесят четыре солдата и четыре переводчика.
   В штабе «Каскада-3», располагавшемся в Кабуле, насчитывалось сорок шесть офицеров, два прапорщика, пятьдесят семь солдат и трое переводчиков.
   Я пока еще полностью не осознавал, какую ношу и ответственность взвалил на свои плечи, за какое дело взялся. Но уже с первых минут пребывания в Афганистане я понимал, что я лично отвечаю за жизнь и здоровье каждого члена отряда.
   Перед «Каскадом-3» были поставлены вполне конкретные задачи: не допустить свержения правительства Бабрака Кармаля и отстранения от власти прогрессивной Народно-демократической партии Афганистана (НДПА).
   Я знал, что партия расколота на два лагеря — «Хальк» (народ) и «Парчам» (знамя).
   Признанным лидером халькистов и ярким выразителем ее идей был Тараки. Он впадал в крайности, но двигался, как мне казалось, в правильном направлении.
   Но Амин, будучи правой рукой Тараки, жестоко и варварски устранил своего наставника, добиваясь неограниченной личной власти. Поэтому судьба Амина меня не волновала.
   В то время во главе Афганистана встал Бабрак Кармаль. Он возглавлял популярное в народе движение «Парчам».
   Мне казалось, что именно такой лидер нужен афганцам.
   Нам нужно было помочь ему противостоять внешним и внутренним силам.
   Афганистан раздирали надвое мусульманские экстремисты, изнутри и со стороны Пакистана.
   Я был убежден, что Советская Армия пришла в Афганистан не воевать против афганского народа.
   Бывая в провинциях, я собственными глазми видел, как тепло и гостеприимно простые люди относились к шурави — к советским представителям и к нашим солдатам. Никакой враждебности не было и в помине.
   Ничто не предвещало беды.
   Я четко осознавал, что нам ни в коем случае нельзя втягиваться в вооруженную борьбу правительства и нарождающейся агрессивной оппозиции. Они, по моему разумению, должны были выяснить отношения между собою, не разжигая гражданской войны.
   Но банды из Пакистана постепенно наводняли Афганистан. Они были хорошо вооружены, в основном у них было американское оружие, боеприпасы, снаряжение и продовольствие.
   Мне тогда казалось, что стоит перекрыть эти каналы, а в провинциях обеспечить безопасность силами наших армейских частей и нашей команды «Каскад», то вооруженная агрессия из Пакистана постепенно будет нейтрализована.
   Конечно, откуда мне тогда было знать, что война так затянется и станет настоящей кровавой бойней… Парчамисты и халькисты разделились на два непримиримых враждебных лагеря. Это противостояние нагнеталось. Появились первые жертвы. Убийства и с той, и с другой стороны совершались какими-то варварскими, жестокими, дикими методами.
   В таких условиях авторитет Бабрака Кармаля катастрофически падал. Его ближайшее окружение, по большей части люди деятельные и толковые, не смогли предотвратить гражданскую войну.
   Участились случаи диверсий и первобытно диких убийств мирных советских граждан.
   Наша армия между тем медленно, но верно, усилиями некоторых сил в руководстве афганцев и целого ряда наших военных советников, втягивалась в войну.
   Словом, машина кровавой мясорубки постепенно раскручивала свои жернова, набирая обороты.
   Уже через месяц после нашего прибытия в Кабул Москва разрешила уставшему и основательно издерганному генералу Лазареву выехать на отдых в Союз.
   Этот отпуск, вопреки моим ожиданиям, здорово затянулся.
   Александр Иванович вернулся в Афганистан почти под самый конец нашей командировки.
   Так что все заботы о деятельности «Каскада-3» легли на мои плечи.
   Все это произошло так неожиданно, что я даже не успел испугаться. Ведь я оставался один на один с огромным отрядом.

* * *

   Война с каждым днем уносила все больше жизней.
   Погибали солдаты и офицеры с обеих воюющих сторон.
   Нам нужно было сгруппироваться и действовать так, чтобы наносить противнику максимальный урон, а самим при этом обходиться, по возможности, малой кровью.
   За эти девять месяцев мы лишились трех наших товарищей по оружию — двух офицеров и одного солдата.
   Они погибли при исполнении своего священного долга — служения отечеству с оружием в руках, выполнения задание своего правительства, защищая южные рубежи нашей Родины.
   Пройдет не так много лет, и болью и обидой будут отзываться в наших сердцах слова нынешних краснобаев и просто безответсвенных болтунов: «А мы вас в Афганистан не посылали…»
   Отечество, будь то злонамеренно разваленный Советский Союз, или нынешняя наша Россия, в неоплатном долгу перед своими погибшими сыновьями, перед их родителями, женами, детьми.
   Три погибших друга — это много или мало?
   Я до сих пор уверен, что и один погибший — это чудовищно много.
   Но в кровавом аду Афганистана эти потери оказались меньше потерь предыдущего отряда «Кас-кад-2».
   Обстановка в Афганистане накалялась с каждым днем.
   Участие в войсковых операцих отдельных наших частей, особенно в провинциях, бои, засады стали каждодневными буднями «Каскада».
   Перед нами стояла нелегкая задача — обеспечить армейское командование точными сведениями о готовящихся диверсиях и терактах, обнаруживать базы душманов, склады оружия и боеприпасов, отслеживать пути доставки оружия и снаряжения из Пакистана.
   Я установил прочные деловые связи с нашим высшим военным руководством — маршалом Советского Союза С. Л. Соколовым, генералом армии, а позднее с маршалом С. Ф. Ахромеевым, командующим 40-й Армией, начальником штаба армии и другими советскими офицерами.
   Каждый день, без выходных, ровно к 7.00 утра я прибывал в резиденцию Соколова на планирование предстоящих операций. Проводил эти заседания Сергей Федорович Ахромеев.
   Уже немолодой офицер, среднего роста, сухощавый, всегда энергичный и подтянутый, он вызывал огромное чувство уважения.
   Благодаря его воле и целеустремленности, огромному опыту на этих коротких блиц-совещаниях быстро решались все оперативные вопросы на текущий день.
   Я восхищался четкостью и остротой мышления маршала Ахромеева, его умением быстро схватывать информацию и оценивать сложившуюся ситуацию. Каждое свое решение он выносил на обсуждение и, посовещавшись, выносил окончательное заключение.
   Обстановка на совещаниях складывалась сугубо деловая.
   Если кто-то докладывал, не вполне владея материалом, то его жестко прерывали, и вопрос снимался с обсуждения.
   Это считалось серьезным проколом.
   Так что я очень тщательно и скурпулезно готовился к каждому такому совещанию.
   Я все расписывал по пунктам — результаты повседневной деятельности отряда и каждого разведчика отдельно, дислокация и рекогносцировка по Афганистану, информация по противнику.
   Каждый разведчик отряда должен был работать с агентом или агентами из афганцев для изучения обстановки в стране, получения точной и достоверной информации по бандам душманов, их вооружении, передвижениям, складам оружия и снаряжения.
   Необходимо было быть также в курсе их намерений и планов.
   Мы использовали переданную нам предшественниками агентуру, искали и находили новые надежные источники информации, имеющие доступ к бандитам.
   В этом нам, конечно, помогали афганские коллеги из местных спецслужб.
   Мы обучали их методам нашей работы и совместными усилиями продвигались вперед.
   Нам приходилось вступать в прямые контакты с главарями некоторых банд, особенно с теми, которые еще не успели сильно запятнать себя кровью своих соотечественников.
   Склоняли их к сотрудничетсву с «Каскадом», направляли их на борьбу с наиболее жестокими и непримиримыми бандами.
   В такой работе часто приходится идти на риск, иначе не достигнешь желаемых результатов.
   Но какова допустимая степень риска и что значит «оправданный риск»?
   Рисковать, по моему разумению, следует так, чтобы не лишиться головы и здоровья, и в то же время добиться ощутимых результатов.
   Основным критерием работы «Каскада» была достоверность, точность добытой информации, своевременность ее получения, конкретность содержащихся в ней сведений.
   И это требовало от разведчиков «Каскада» огромных усилий.
   Но это — наша работа.
   И мы делали ее как надо.
   Так что мне приходилось суммировать результаты трудов всего «Каскада», всех его команд и подразделений, прежде чем являться на «совет старейшин», возглавляемый Ахромеевым.
   На первых совещаниях, в первый месяц моей службы в Афганистане, маршал Ахромеев настороженно воспринимал нашу информацию. Он не забывал спросить, перепроверяли ли мы те или иные данные, надежны ли наши источники.
   Он часто повторял: «Мы не можем позволить себе наносить удары в тех местах, где могут пострадать невинные люди — мирные афганские жители».
   А еще он постоянно задавал нам один и тот же риторический вопрос: «А вы представляете себе, сколько стоит весь тот груз, который по вашей информации будет переброшен в указанную точку? Вы знаете, сколько пришлось трудиться нашему рабочему, чтобы изготовить эти изделия, и сколько изъято денег из карманов наших граждан на оплату всех наших операций?»
   Только однажды, во время одного из самых первых своих докладов, я позволил себе довольно дерзко возразить высокому военному начальнику.
   В ответ на тираду Ахромеева я разразился своей.
   Причем обратился к старшему по званию офицеру не по уставу, а по флотской традиции, существующей еще со времен создания флота российского, то есть по имени и отчеству.
   В дальнейшем я себе такого не позволял.
   Я заявил: «А вы, Сергей Федорович, представляете, с каким трудом, рискуя жизнью, наши офицеры-разведчики добывают эту информацию, анализируют, перепроверяют и только убедившись в ее подлинности, докладывают ее Вам?»
   Наступила тягостная пауза.
   Никто не позволял себе переговариваться между собой во время выступления Ахромеева, поэтому мои слова прозвучали как-то неестественно громко и вызывающе.
   Сергей Федорович молчал несколько секунд и как-то странно смотрел на меня.
   Его шокировало, скорее всего, не то, что я сказал, а именно то, как я обратился к нему — по имени и отчеству.
   В зале наступила гробовая тишина, я даже слышал, как тикают мои часы на руке.
   «Вот сейчас всыплют тебе по первое число за панибратство, тоже мне, моряк нашелся», — подумал я.
   Сергей Федорович, видимо вспомнив, что по званию я являюсь морским офицером, а он отличался цепкой памятью, ответил: «Товарищ капитан первого ранга, я хорошо себе представляю труд разведчика и не нуждаюсь в ваших напоминаниях о тех трудностях, с которыми приходится сталкиваться вашим людям при сборе информации в военное время. Но со своей стороны считаю своим долгом напомнить офицерам, а это касается не только вас, но и других присутствующих, что война — жестокое дело, но мирное население надо жалеть, оберегать его и помнить, что война — очень дорогое мероприятие с материальной точки зрения».
   После этого он перешел к обсуждению следующего вопроса.
   Для меня, к счастью, этот случай закончился благополучно, без последствий, и даже, как мне показалось, Ахромеев стал воспринимать меня более благожелательно. Мне неоднократно приходилось летать с ним по провинциям Афганистана для решения различных проблем.
   Использовался самолет маршала Соколова, в котором было два салона — общий и специальный, на пять мест.
   Обычно после взлета адъютант приглашал к Ахромееву в салон на беседу кого-нибудь из сопровождающих.
   Приглашали туда и меня.
   Должен заметить, что после службы на флоте и учебы в академии я никогда не надевал военной формы. И в Афганистане я всегда носил гражданский костюм, поэтому окружающие меня армейские офицеры не знали, кто я по званию.
   И вот через несколько дней после того злополучного для меня совещания мы вновь полетели, на этот раз на север, в Мазари-Шариф.
   Сразу после взлета адъютант Ахромеева вышел в общий салон и объявил: «Вадим Николаевич, вас просит к себе в салон генерал армии».
   Присутствующие в салоне генералы и офицеры с удивлением уставились на меня. Все, видимо, гадали, что это за гусь такой.
   Пройдя в салон к генералу, я по уставу доложил ему, что прибыл по его указанию. Сергей Федорович принял меня тепло, мы обсудили проблемы, которые надо было решать в Мазари-Шарифе, а затем генерал оставил меня в своем салоне до конца полета. Он предложил мне кофе и намекнул, что можно кое-чем его подсластить, отметив при этом, что сам он из-за болезни этого избегает. Я по скромности и из солидарности отказался от угощения.
   После этого эпизода Ахромеев на ежедневных совещаниях воспринимал информацию «Каскада» с большим доверием.
   Еще более его доверие к результатам нашего общего труда укрепилось после успешно проведенных двух крупномасштабных войсковых операций.
   Первая и наиболее впечатляющая операция была организована по информации нашей команды «Тибет» в Джелалабаде.
   Наши разведчики доложили, что обнаружили крупнейший склад с оружием, боеприпасами и снаряжением в гористой местности, недалеко от города.
   Здесь пролегали основные пути поставки оружия душманам из Пакистана. Склад был перевалочной базой бандитов, в нем накапливалось поступающее из-за рубежа снаряжение, а затем распространялось по всей территории Афганистана.
   Попытки уничтожить эту базу с воздуха нашей авиацией не дали положительных результатов.
   Пещеры были вырыты по всем правилам инженерного искусства, с учетом возможных бомбардировок.
   Получив дополнительную информацию о том, что склад начинен самым современным оружием американского производства, а его охрана ослаблена недостатком людских резервов, наше командование провело крупную десантную операцию.
   И результаты были впечатляющими — мы изъяли горы оружия, всевозможной техники, которая могла нанести нам ощутимый ущерб.
   Каскадеры «Тибета» прислали нам фотографии этих складов и трофеев, а я переправил эти вещественные доказательства руководству в Москву.
   Юрий Иванович Дроздов поблагодарил наших ребят за успешную работу.
   Вторая операция прошла не менее успешно в военном плане, но завершилась трагически для «Каскада» — мы понесли первую потерю.
   При выполнении боевого задания геройски погиб наш товарищ — Анатолий Зотов.
   А дело было так.
   Сразу же по прибытии в Кабул наши разведчики устремились на поиск нужных источников информации. Агент — источник секретной достоверной информации — основное оружие любого разведчика.
   Можно тщательно анализировать прессу, обрабатывать все публикации, выжимая из них по крупицам нужные сведения для составления общей картины.
   Можно использовать самую современную технику—спутники, подслушивающие устройства, радиоперехват и так далее.
   Но без человека, который находится в центре событий, никакая информация не будет полной и всеобъемлющей.
   Разведчику нужна вся информация — и политическая, и экономическая, и военная. Он должен быть также и в курсе научных разработок.
   Даже в мирное время на эту работу затрачиваются огромные усилия и требуется много времени и, естественно, все зависит от опыта и мастерства самого разведчика.
   В военное время эта работа проводится в максимально сжатые сроки.
   Анатолий Зотов, серьезный, исполнительный, и вдумчивый молодой разведчик, нашел такого человека, в короткое время провел с ним необходимую работу и подготовку.
   И у нас появился источник информации.
   Его сведения тщательно и многократно проверялись и перепроверялись, и только после этого он стал использоваться «Каскадом» по назначению.
   На этот раз от источника поступила информация о том, что в небольшом населенном пункте, где нет мирных жителей, бандитами накоплено большое количество оружия для создания мощной автономной боевой группы, которая будет активно действовать в районе Кабула и на прилегающих к нему советских военных объектах.
   В определенный день на этой базе назначена сходка главарей банд.
   Для выработки и согласования плана боевых действий на встрече будут присутствовать и члены создаваемой группы.
   Эта информация была срочно перепроверена.
   Сведения подтвердились.
   Я срочно доложил Ахромееву полученную информацию и было принято решение уничтожить скопление бандитов с оружием.
   Операция началась по плану.
   Анатолий Зотов и его источник погрузились в один вертолет.
   Присутствие источника диктовалось необходимостью наносить точные удары с воздуха, чтобы не пострадали мирные жители близлежащих кишлаков, а источник уверял, что хорошо знает местность и точно укажет цель.
   Зотов занял место стрелка-радиста, пристроившись у пулемета и рассчитывая при необходимости принять участие в боевых действиях.
   На военных вертушках нет свободных мест для пассажиров.
   Афганца разместили на коробках с боеприпасами.
   В сопровождении других вертушек вертолет Зотова приближался к цели. К ним в ходе операции должны были присоединиться и наши штурмовики.
   Машина, где находились Зотов с источником, поднялась над целью выше других вертолетов, чтобы ее не смогли поразить с земли автоматным огнем.
   Трассирующими очередями Зотов открыл пулеметный огонь по дому, на который указал афганец.
   Все другие вертолеты, находившиеся ниже, увидели светящиеся трассы Зотова, определили цель и завязался бой. С земли им ответили шквалом огня из всех видов оружия, включая и крупнокалиберные пулеметы.
   Дом бандитов загорелся, это было четкое указание цели и для штурмовой авиации.
   Отбомбившись, они ушли на свою базу, а вертолеты еще кружили над скоплением бандитов, отвечая на их огонь.
   Зотова и его друга-афганца смущало и тревожило одно обстоятельство — почему не взорвался склад боеприпасов. То, что в кишлаке находились не мирные жители, а вооруженные бандиты, было ясно, их отметины появились почти на всех вертолетах.
   Их было много и, судя по ярости ответного огня, их застали врасплох.
   Афганец уверял Анатолия, что его информация точна, здесь находится большой склад оружия, которое будет в самое ближайшее время пущено в ход против шурави, то есть против нас.
   На складе, кроме стрелкового оружия, находилось большое количество мин, фугасов. Все это — будущая смерть для русских солдат.
   Анатолий верил своему другу и понимал, что до конца они свою задачу не выполнили. Но самолеты, отбомбившись, уже вернулись на базу, боезапас вертолетов был израсходован.
   Нужно было возвращаться.
   И они повернули назад.
   И Анатолий, и афганец были в подавленном настроении — им не удалось уничтожить склад — основную цель операции.
   В Кабуле Зотов, поблагодарив своего друга, высадил его из вертолета, а сам вновь сел в машину. Заверения летчиков в том, что во второй раз они сами легко найдут цель и успешно отбомбятся, не поколебали решения Анатолия.
   Он уверял, что только он сможет точно указать место расположения склада.
   Его довод, что он не привык бросать начатое дело на полпути, подействовал на летчиков.
   Загрузившись боекомплектом, вертолеты и самолеты вновь вернулись к цели. На этот раз вертолет, в котором находился Зотов, не поднимался выше других машин, а остался в боевом строю.