Страница:
Кстати, первый русский консул появился в Александрии еще в XVIII веке. Там находились консульства и другие представительства западных стран.
Кроме того, в порты часто заходили наши корабли.
А это значило, что велись оперативные работы по так называемой «морской линии» с советской агентурой.
Один из наших вице-консулов, посещая Каир для получения заданий и написания отчетов, вносил в нашу «келью» какую-то свежую струю. Он делился своими впечатлениями, экскурсами в историю и даже свежими анекдотами, услышанными им от наших моряков.
— Знаете ли вы, борзописцы, откуда происходит слово «фара»?
Выяснилось, что никто не знал. Фара, как фонарь должна освещать путь перед автомобилем. Включается в темное время суток и во время «хамсина» — песчаной бури.
Если встреча с агентом происходила ночью, то ее двухкратное включение должно сигнализировать о том, что тот движется в правильном направлении и что разведчик ждет его в автомобиле. Таковы были особенности оперативных встреч в Египте.
— Так вот, лицедеи и газетные черви, слушайте! Кроме ваших пирамид, куда вы ездите пить пиво, на этой благословенной Аллахом земле было еще одно из семи чудес света. Это Александрийский маяк, сооруженный на острове Фарос недалеко от порта. Высота его была 120 метров. Зеркало маяка отражало солнечные лучи на расстоянии 60 километров. Этот пучок был способен зажечь любой неприятельский корабль. Вот от имени острова Фарос и произошло слово «фара».
— Ты узнал эту легенду из книг Александрийской библиотеки или тебе поведал один из твоих агентов? — ехидно спросил один из постоянных обитателей «кельи».
— Приезжайте в Александрию — город-курорт летом. На пляжах вы найдете много интересных людей, а я покажу вам остатки маяка, дворец пьяницы и развратника короля Фарука и морской аквариум.
Мы обычно ездили в Александрию на различные международные конференции на высоком уровне.
Свободного времени нежиться на пляже и купаться в Средиземном море не было.
В другой раз специалист по древней истории и «морской линии» подбил нас на коллективный выезд с женами на Суэцкий канал.
Мы доехали до Исмаилии, расположились в открытом кафе под широкими зонтиками и, попивая местное пиво «Стелла», не без интереса выслушали экскурсию об истории канала.
Кафе располагалось вблизи этой важнейшей артерии, напоминающей гигантскую канаву, наполненную до краев коричневой водой.
— Инициатор строительства канала Лессепс вначале работал вице-консулом в Александрии, а затем стал консулом в Каире. Будучи ловким дельцом и дипломатом, завел там широкие связи, познакомился с вице-королем Саид-пашой. Во время верховой прогулки он получил от него согласие на создание концессии на строительство канала.
— Ну, а наш советский вице-консул часто катается на лошадях с интересными людьми? — перебил его один из слушателей.
— Дорогое удовольствие! Я мотаюсь из города в город на своем «мерседесе». Прошу не перебивать, любитель пива! Лессепс создал и возглавил «Всеобщую кампанию морского судоходства». Наибольшее количество акций было приобретено Францией. Другие страны пока от покупки акций воздержались, и Египту пришлось взять на себя большую часть расходов. Между прочим, в 1856 году Лессепс побывал и в России с целью создания акционерной компании, но понимания там не нашел.
— В настоящее время у нас тоже нет полного понимания роли Египта в Африке, — вставил реплику работник точки, который вел так называемую африканскую тему и был связан с некоторыми африканскими национально-освободительными движениями. — Мы ведь проморгали Патриса Лумумбу.
Смысл последней реплики был понятен лишь очевидцам событий того времени.
Промочив горло пинтой пива, наш лектор-энтузиаст продолжил свое повествование.
— Открытие канала состоялось в 1869 году в Порт-Саиде. На нем присутствовали русский посол в Константинополе, художник-маринист Айвазовский, писатель Соллогуб. Запад был представлен шире: французская императрица Евгения, австрийский император, принцы и другие. Для гостей были построены дворцы, шатры, яхты. Празднества продолжались несколько недель, в течение которых проводились пышные приемы, балы. Строительство канала и церемония его открытия так разорили египетскую казну, что хедив Исмаил был вынужден начать продавать акции. Англия, осознав после открытия канала его значимость, решила взять его под свой контроль и начала скупать его акции. Британский генеральный консул, кстати, генерал-майор, приобрел семь больших ящиков, набитых акциями. Но до скупки англичане, а они большие мастаки по части дезинформации, всюду распространили слухи о нерентабельности канала, о его бесперспективности. Канал перешел в фактическое владение Англии, которая оттеснила Францию.
—Дезинформация продолжается, — вставил свое слово наш вице-консул в Каире.
— Запад распространяет слухи о дороговизне для Египта Асуанской плотины, которую мы строим, о том, что она принесет не благо, а зло для Египта, так как сократит паводки нильской воды и погубит сельское хозяйство.
Разговор перешел на Асуанскую плотину. Мы обсуждали прагматичность западных стран, которые отказались от ее строительства. А вот почему СССР взялся за это дорогостоящее для нас мероприятие — нам было не до конца понятно.
Скептики утверждали, что роль СССР в сооружении Асуанской плотины будет забыта так же, как предано забвению имя Лессепса.
Памятник ему был взорван.
Коллективная экскурсия в Исмаилию и диспуты там закончились, все вернулись в Каир.
Но вот настал момент, когда наш носитель исторических истин и его слушатели поменялись местами.
В один из дней, возбужденный и радостный, он буквально ворвался в нашу «келью» с криком, потрясая пачкой листов:
— Отличный материал! Отличная тема!
— С чего ты это взял? Ведь материал-то на арабском языке, которого ты не знаешь. Может быть, успел его выучить?
— Мне сказал об этом мой оперативный кон-, такт из администрации порта. Он содействует решению административных проблем, связанных с пребыванием и обслуживанием наших судов. Часто мы с ним ведем и политические беседы, вместе критикуем внешнюю политику Запада и особенно США. Как-то в беседе он сказал, что у него есть материалы о ЦРУ на Арабском Востоке и политике Запада в Африке.
— И ты клюнул на это? Попросил его изложить все это в письменном виде?
— Конечно! Мало кто из моих египетских знакомых предлагал мне такие данные. Видите, сколько листов он написал! Я заплатил за это пятьдесят фунтов.
— Ладно, давай посмотрим, что ты, провинциал, притащил в столицу.
Дружно начали переводить. Надо было ему помочь, на добро ответить добром.
После перевода мы обнаружили, что материал носил общий характер и был пересказом тех статей о деятельности Запада и его разведки, которые публиковались в прессе.
Когда мы сообщили об этом нашему вице-консулу, то настроение у него испортилось. Радость сменилась растерянностью и недоумением.
— Что же мне теперь делать? Как поступить с моим источником?
— Впредь никогда не покупай кота в мешке, не клюй на такую искусственную приманку. Как Лессепс, води дружбу только с нужными людьми. Иди к резиденту с покаянием.
Прошел час.
Вернулся вице-консул от резидента покрасневший и взъерошенный:
— Шеф дал указание впредь донесений от него не брать, устроить ему экзамен на искренность, тщательно его проверить. А как его проверить?
В «келье» мы начали коллективно обсуждать способы проверки.
Остановились на таком варианте: вице-консул оставляет у своего объекта специально подготовленный конверт, внутри которого будет находиться некий заготовленный текст. Затем он заявляет, что к нему должен прийти незнакомец и забрать этот пакет. Разумеется, что к объекту никто не приходит и тот, по идее, должен будет вернуть пакет. Если пакет окажется невскрытым — это одно.
Коллективно составили интригующий текст с многими неясными для непосвященного читателя местами.
Дальнейшие события развивались по намеченной схеме.
Через некоторое время наш вице-консул появился в «келье» с конвертом. Пакет не только оказался вскрытым, но его временный держатель начал задавать вопросы по тексту.
Все стало ясно.
За объектом стоял и направлял его действия агент (а может быть и сотрудник) местной контрразведки — «мабахис». Волчья яма оказалась неглубокой. Вице-консул из нее быстро вылез и, в целом, закончил свою командировку благополучно.
Спустя тридцать лет на автобусной остановке я встретил человека, черты которого показались мне знакомыми. Подошел к нему и спросил:
— Не вы ли работали в свое время вице-консулом в Египте?
Тот посмотрел на меня, наморщил лоб, долго вспоминал, а затем вспомнил меня и признался.
— Да, это я. Здорово тогда ваши ребята помогли мне разобраться с подставой. Больше в ловушку я уже не попадал.
Мы попрощались и разъехались в разные стороны, каждый по своим делам. Хотя и надо было выпить хотя бы по кружке пива.
— В мае в Египет прибывает глава нашего государства — Никита Сергеевич Хрущев. Он будет вести важные переговоры с президентом Насером и вместе с ним в Асуане взорвет перемычки отводного канала, что должно символизировать новый этап строительства Асуанской плотины — символа советско-египетской дружбы и сотрудничества.
После столь высокопарного заявления резидент перешел к конкретным задачам точки.
— Мы должны приложить все усилия, чтобы визит был успешным. Следует уделить внимание семье Никиты Сергеевича, всем членам делегации. О своих семьях временно забудьте, суеты будет много. Постепенно сматывайте удочки, прекратите контакты с непроверенными на деле местными гражданами, полностью исключите возможность какой-либо провокации. Обновите все информационные справки. Есть еще одно важное поручение Центра: надо издать в Каире книгу «Никита Хрущев: политик и человек». Рукопись этой книги на арабском языке уже поступила к нам последней почтой. Какие будут предложения по этому вопросу?
Воцарилось молчание. Каждый понимал, что сделать такое предложение своему оперативному контакту — значит «засветить» его перед местными спецслужбами и дать ей повод предположить, что он как-то раньше был связан с советским посольством.
Конкретных кандидатур, которые могли бы взять на себя издание книги, ни у кого экспромтом не возникло.
Тогда резидент прервал затянувшуюся «мхатовскую» паузу такой репликой:
— Надо пойти в министерство информации к чиновнику средней руки и попросить его выделить журналиста или издателя, который мог бы выполнить поручение Центра.
В качестве визитера резидент определил меня.
Пришлось охотиться вслепую, правда, имея хорошую приманку.
Сумма, выделенная Центром на проведение этой пропагандистской акции, была весьма солидной.
Пышные визиты с обрамлениями вообще влетают государству в копеечку.
Я просмотрел список сотрудников министерства информации и выбрал наугад одного чиновника, как рекомендовал резидент, «средней руки», позвонил ему из посольства (чего тут было скрывать?) и попросил принять меня по важному делу.
Беседа проходила в служебном кабинете. На ней присутствовал еще один египтянин. Он не представился.
Я немедленно приступил к изложению своей проблемы.
— В мае состоится визит главы нашего правительства в Египет, который должен поднять на новый уровень дружественные отношения между нашими странами.
— Знаю, есть много нерешенных проблем, которые следует обсудить в ходе переговоров.
— Какие же эти проблемы?
Конечно, выяснить позиции египетского президента накануне визита Хрущева представлялось крайне полезным.
Но мой собеседник оставил вопрос без ответа.
Так что я перешел в наступление.
— Есть идея издать в Каире книгу о главе нашего правительства на арабском языке и распространить ее накануне визита. Не могли бы вы порекомендовать какого-либо местного журналиста, который выполнил бы эту задачу?
— За чей счет?
— Расходы по изданию берет на себя советское посольство.
Мой собеседник посмотрел на того самого египтянина, который присутствовал на беседе.
Взгляд его был бегл, но красноречив. Его можно было бы расшифровать так: пришел иностранец («хавага» на местном диалекте), он молод, кажется, наивен, но у него есть деньги, здесь можно хорошо поживиться.
К сожалению, излагать расшифровку взглядов в оперативных отчетах было не принято. А жаль!
Ведь взгляд порой говорит намного больше, чем красноречивая тирада или жест.
— Я сам возьму на себя труд издать эту книгу, — заявил чиновник «средней руки» после очередного обмена взглядами с молчаливым участником нашей беседы. — На следующую встречу приносите с собой рукопись и задаток.
Отступать было некуда. Выяснять все подробности и торговаться я не стал. Был приказ издать книгу накануне визита Никиты Хрущева. А приказ надо выполнить!
Контролировать весь технологический процесс издания, конечно, не представлялось возможным.
В начале мая чиновник «средней руки», назовем его Али, привез в посольство двадцать экземпляров. Книга была в красивом переплете, но стоила дорого.
— Какой тираж? — спросил я у Али.
— Пятьдесят тысяч, — ответил он. — Еле уложился в выданную сумму.
Финансовых подтверждений его расходов (стоимость бумаги, печати и прочее) я не потребовал. Проявил неуместную деликатность. А деньги всегда и везде любят счет.
— Спасибо за труды. Теперь египетские граждане смогут больше узнать о нашем лидере не только как о политике, но и как человеке.
Я распорядился пять экземпляров передать в секретариат Хрущева, пять — послу, пять направить в Центр, остальное оставить в точке в качестве подарочного фонда.
Во время пребывания нашей правительственной делегации я был настолько занят, что не успел объехать книжные магазины Каира и посмотреть, как расходится книга.
Но некоторое время спустя после окончания визита я все-таки решил поездить по книжным магазинам. Но на прилавках книгу не обнаружил.
«Неужели так быстро разошелся огромный тираж, да еще такой дорогой книги — по два египетских фунта», — подумал я.
Жителей Каира не назовешь читающей публикой.
— Где книга? — спросил я Али. — Почему ее нет в продаже?
— Весь тираж разошелся, — быстро ответил тот.
— Так сделай второе издание, — предложил я ему. — Должно посольство как-то компенсировать свои расходы. Разумеется, что часть прибыли от второго издания пойдет тебе в карман.
Но Али почему-то отверг это предложение.
Почему? Может быть, за ним стояли силы, которые не были заинтересованы в популяризации нашего лидера и его политики?
Однако после снятия Никиты Сергеевича Хрущева со всех занимаемых должностей «Али» был одним из первых, кто позвонил мне в посольство и поинтересовался: не приведет ли его отставка к похолоданию в отношениях между СССР и Египтом?
Этот вопрос волновал многих.
«Али» поинтересовался, нет ли необходимости издания других книг.
В принципе он свою задачу выполнил, можно было и прекратить связь с ним.
Но азарт охотника взял верх.
Я объяснил, что больше издавать подобные книги нет необходимости, но дал понять, что он может писать статьи на внешнеполитические темы для некоторых «закрытых» сборников, издающихся в Москве для ограниченного круга читателей.
— По какой тематике? — спросил Али.
На этот раз размером гонорара он интересоваться не стал.
Странно! Обычно египтяне стараются получить за услуги подобного рода по максимуму.
— Политика США на Арабском Востоке вообще и по отношению к каждой арабской стране в частности.
— Что еще?
— Политика стран НАТО.
— Слишком общие темы, нельзя ли сформировать что-нибудь поконкретнее?
— Я дал тебе темы для докторской диссертации. На эти темы можно написать 10-15 статей.
На следующей встрече Али передал мне два материала.
И снова стал интересоваться, что еще мне надо.
Эта его назойливость слегка меня насторожила.
У меня возникло подозрение, что идет какая-то игра.
Появилось желание прекратить ее и с «ничейным» результатом свернуть этот оперативный контакт. Очевидно, «Али» почувствовал, а может быть, даже и понял мое намерение.
На очередной встрече «Али» вдруг заявил, что он из министерства информации переходит в другое правительственное учреждение.
— Какое? — спросил я, стараясь сохранить невозмутимый вид.
Али назвал его.
Это был объект вожделения многих резидентур в Каире, в том числе и нашей точки. Вскоре он «в клюве» принес оттуда две шифртелеграммы, довольно средних по своей информационной ценности.
Бросилась в глаза одна характерная особенность в поведении «Али». Он соглашался на встречу в любых местах города и никогда не проявлял беспокойства по поводу своей безопасности. Вел себя уверенно. Я, со своей стороны, тоже не проявлял особого желания учить его правилам конспирации.
Узнав, что моя командировка подходит к концу и я возвращаюсь на родину, Али сообщил, что у него скоро отпуск и он тоже собирается в Москву.
— Зачем, что ты там забыл? Разве ты любитель русского балета? Слетай лучше в Рим. Он тоже, как и Каир, «вечный город».
— Нет, я полечу в Москву, там у меня дела. Может быть, я буду тебе полезен и там.
Так! Интересный контекст! Чем же он может быть полезен в Москве?
Познакомить с египетским дипломатом? Но ведь разработка иностранных дипломатов велась другим управлением КГБ. Зачем мне лезть в чужую «епархию»?
— Ладно, лети, куда хочешь. Сообщи только дату вылета.
В Москве его удалось поселить в «плюсовой» номер и тут удалось обнаружить кое-что интересное.
По записям бесед мы обнаружили, что «Али» кому-то разболтал про свои контакты со мной, отзывался о нашем сотрудничестве (начиная с издания книги) в насмешливо-язвительном тоне. Ничего себе друг!
Информацией о работе египетского посла в Москве я у него не интересовался.
Али шлялся по ресторанам, приводил в номер девиц легкого поведения, которые в то время еще не носили звания «путаны».
Не было еще такого слова в нашем лексиконе.
Уже в Москве я написал по делу оперативной разработки следующее заключение:
«Али обладает определенными информационными возможностями.
Хитрый, не всегда искренний человек. Требует дополнительной проверки».
«Али» вернулся в Каир и работу с ним начал вести мой сменщик. Вначале от него поступали интересные шифртелеграммы.
Они поступали «наверх».
И вдруг случился сбой.
Что-то в них стало настораживать, появилась дезинформация. Возникла необходимость проверки. В тайник заложили «совершенно секретную» информацию, попросили «Али» изъять ее и передать нам. По всем показателям тайника, он эту информацию в форме документа изъял, но нам заявил, что ничего не нашел.
Вырывший яму попал в нее сам.
Мой сменщик во время отпуска с горечью и обидой упекал меня в том, что я подсунул ему «подставу». В ответ на эти стенания я показал ему заключительную строку своего отчета: «требует дополнительной проверки».
— Ведь написано черным по белому, что это не готовый агент, а полуфабрикат!
Возражать моему сменщику было нечем, но обижаться на самого себя — дело неблагодарное.
А впрочем, зря я тогда, еще во время первой встречи, не придал значения его насмешливому взгляду!
Не был ли тот молчаливый свидетель моего предложения сотрудником местной контрразведки?
Единственным утешением от контакта с «Али» было то, что книга была представлена и понравилась Никите Сергеевичу Хрущеву, а я получил благодарность за ее издание от руководства КГБ.
— Лев! Должен тебя предупредить, что тот человек, которому ты вчера выдал тридцать фунтов, является «изменником».
«Авгур» не назвал мне конкретного имени, но я уже понял, что мне для начала надо прикрыть свои вчерашние действия.
— Не понимаю, что ты вкладываешь в понятие «изменник». Он попросил у меня взаймы дать ему денег. Мы старые друзья и я не мог отказать ему в такой просьбе.
— А разве твоей друг, как ты его называешь, возвращал ранее полученные от тебя суммы, которые ты ежемесячно передавал ему?
Более чем прозрачный намек!
Я был вынужден перевести разговор на другую тему, так как знал, что «Авгур» больше мне ничего не скажет.
Он имел «корни» в местной контрразведке, но никогда до конца не раскрывал своих карт. Играл «втемную».
Предпочитал говорить намеками, без ссылок на источник той или иной пикантной информации.
Его можно было назвать доброжелателем по отношению к нашей точке.
Он неоднократно заявлял, что является другом нашего посольства. Однажды он назвал «изменником» одного из контактов нашего оперативного сотрудника и перечислил даже документы, которые тот должен был получить от своего источника.
Лично я перевел слово «изменник» («хаин» по-арабски) как синоним слова «подстава». Мне, конечно, стало не по себе. Все дело в том, что вчера у меня были две встречи с источниками и каждому я дал по тридцать фунтов. Который из них был «изменником»? Следовало срочно во всем разобраться. Чтобы развеять возникшие сомнения и подтвердить или опровергнуть достоверность сообщения «Авгура», решили проверить «изменника» при помощи оперативной техники в форме подслушивающего устройства.
Запросили Центр.
Через некоторое время получили деревянный пенал длиною в 15-20 сантиметров с двумя шипами.
Резидент, покрутив в руках это изделие, разочарованно крякнул, вздохнул и сказал:
— Ничего себе техника — на грани фантастики! Выкручивайся как можешь. Просить у Центра другой жучок я не буду!
Дело происходило летом.
Температура приближалась к сорока градусам.
В пиджаках никто не ходил, брюки-клеш тогда были не в моде.
В газету такой брусок не завернешь, к ноге его не привяжешь.
Как быть? Я решил до окончания проверки острых вопросов «изменнику» не задавать, информации не требовать, вести светские беседы, а на встречи приходить с портфелем.
Встречи проходили у него в служебном кабинете.
Пришел один раз, вынул из портфеля бутылки с пивом. Посидели, поговорили, выпили пива.
В другой раз принес большую деревянную матрешку — подарил. На следующей встрече вынул из портфеля книги. Сделал вид, что интересуюсь архитектурой каирских мечетей.
Мне нужно было как-нибудь найти предлог, чтобы хозяин покинул свой кабинет минут на пять, чтобы укрепить технику под письменным столом.
Наконец (ну сколько можно таскаться с портфелем!) такой предлог нашелся и хозяин оставил меня одного.
Дрожащими руками я укрепил закладку. Техника была приведена в состояние боевой готовности. Наступил новый этап использования ее возможностей.
— У меня есть для тебя важное сообщение.
— Какое?
— Скажу тебе одну новость, но поклянись, что никому и никогда ее не расскажешь. Даже под пыткой!
Это было сказано с таким таинственным видом, что вызвало неподдельный интерес. Я затягивал паузу.
— Клянусь духом своего отца!
В устах араба это серьезное заявление, более сильным может быть лишь клятва на Коране. Но к этому я прибегать не стал, ведь я не был мусульманином, ни в бога, ни в черта не верил, и мой собеседник это знал.
Тут я сообщил такую выдумку, что будь она реальной, она произвела бы эффект разорвавшейся бомбы.
Для того, чтобы ее сочинить, понадобилось несколько дней.
Мы попрощались.
Я зашел в парикмахерскую, подстригся.
Затем посетил кофейню.
Не спеша выпил две чашки кофе. Прошло часа два. Сел в машину, и быстро, подгоняемый любопытством, приехал в посольство, вынул кассету и стал прослушивать запись беседы.
После моего ухода лента ничего не производила.
Затем я услышал, как хозяин кабинета набирает какой-то номер.
— Слушай! У меня был человек с портфелем (оказывается, я уже имел такое кодовое обозначение!). Он сообщил, что…
И тут я услышал точный пересказ моей сенсации.
Хозяин кабинета клятву нарушил.
Вера в его искренность и честность испарились, как утренний туман над Нилом под лучами солнца.
Я попросил у помощника резидента определить по щелчкам телефонного диска номер абонента изменника.
Но это не удалось. Тогда еще не было возможности установить «жучок» внутрь телефона.
Через несколько дней подслушивающее устройство было изъято.
Больше им никто в точке пользоваться не захотел.
Будучи в отпуске, я решил зайти в отдел оперативной техники, чтобы устроить там «сцену у фонтана».
— Вы что, ребята, разграбили «музей» чекистской славы и направляете его экспонаты в загран-точки?
— А в чем, собственно говоря, дело? Какие претензии?
— Дело в том, что вы направили в Каир деревяшку длиной в 20 сантиметров. Допотопная техника! Попробуй ее незаметно установить и также незаметно вынести. Трепка нервов!
— Ладно, в следующий раз снабдим тебя более современным изделием.
Такой случай представился мне лишь спустя несколько лет, после возвращения в Москву.
Кроме того, в порты часто заходили наши корабли.
А это значило, что велись оперативные работы по так называемой «морской линии» с советской агентурой.
Один из наших вице-консулов, посещая Каир для получения заданий и написания отчетов, вносил в нашу «келью» какую-то свежую струю. Он делился своими впечатлениями, экскурсами в историю и даже свежими анекдотами, услышанными им от наших моряков.
— Знаете ли вы, борзописцы, откуда происходит слово «фара»?
Выяснилось, что никто не знал. Фара, как фонарь должна освещать путь перед автомобилем. Включается в темное время суток и во время «хамсина» — песчаной бури.
Если встреча с агентом происходила ночью, то ее двухкратное включение должно сигнализировать о том, что тот движется в правильном направлении и что разведчик ждет его в автомобиле. Таковы были особенности оперативных встреч в Египте.
— Так вот, лицедеи и газетные черви, слушайте! Кроме ваших пирамид, куда вы ездите пить пиво, на этой благословенной Аллахом земле было еще одно из семи чудес света. Это Александрийский маяк, сооруженный на острове Фарос недалеко от порта. Высота его была 120 метров. Зеркало маяка отражало солнечные лучи на расстоянии 60 километров. Этот пучок был способен зажечь любой неприятельский корабль. Вот от имени острова Фарос и произошло слово «фара».
— Ты узнал эту легенду из книг Александрийской библиотеки или тебе поведал один из твоих агентов? — ехидно спросил один из постоянных обитателей «кельи».
— Приезжайте в Александрию — город-курорт летом. На пляжах вы найдете много интересных людей, а я покажу вам остатки маяка, дворец пьяницы и развратника короля Фарука и морской аквариум.
Мы обычно ездили в Александрию на различные международные конференции на высоком уровне.
Свободного времени нежиться на пляже и купаться в Средиземном море не было.
В другой раз специалист по древней истории и «морской линии» подбил нас на коллективный выезд с женами на Суэцкий канал.
Мы доехали до Исмаилии, расположились в открытом кафе под широкими зонтиками и, попивая местное пиво «Стелла», не без интереса выслушали экскурсию об истории канала.
Кафе располагалось вблизи этой важнейшей артерии, напоминающей гигантскую канаву, наполненную до краев коричневой водой.
— Инициатор строительства канала Лессепс вначале работал вице-консулом в Александрии, а затем стал консулом в Каире. Будучи ловким дельцом и дипломатом, завел там широкие связи, познакомился с вице-королем Саид-пашой. Во время верховой прогулки он получил от него согласие на создание концессии на строительство канала.
— Ну, а наш советский вице-консул часто катается на лошадях с интересными людьми? — перебил его один из слушателей.
— Дорогое удовольствие! Я мотаюсь из города в город на своем «мерседесе». Прошу не перебивать, любитель пива! Лессепс создал и возглавил «Всеобщую кампанию морского судоходства». Наибольшее количество акций было приобретено Францией. Другие страны пока от покупки акций воздержались, и Египту пришлось взять на себя большую часть расходов. Между прочим, в 1856 году Лессепс побывал и в России с целью создания акционерной компании, но понимания там не нашел.
— В настоящее время у нас тоже нет полного понимания роли Египта в Африке, — вставил реплику работник точки, который вел так называемую африканскую тему и был связан с некоторыми африканскими национально-освободительными движениями. — Мы ведь проморгали Патриса Лумумбу.
Смысл последней реплики был понятен лишь очевидцам событий того времени.
Промочив горло пинтой пива, наш лектор-энтузиаст продолжил свое повествование.
— Открытие канала состоялось в 1869 году в Порт-Саиде. На нем присутствовали русский посол в Константинополе, художник-маринист Айвазовский, писатель Соллогуб. Запад был представлен шире: французская императрица Евгения, австрийский император, принцы и другие. Для гостей были построены дворцы, шатры, яхты. Празднества продолжались несколько недель, в течение которых проводились пышные приемы, балы. Строительство канала и церемония его открытия так разорили египетскую казну, что хедив Исмаил был вынужден начать продавать акции. Англия, осознав после открытия канала его значимость, решила взять его под свой контроль и начала скупать его акции. Британский генеральный консул, кстати, генерал-майор, приобрел семь больших ящиков, набитых акциями. Но до скупки англичане, а они большие мастаки по части дезинформации, всюду распространили слухи о нерентабельности канала, о его бесперспективности. Канал перешел в фактическое владение Англии, которая оттеснила Францию.
—Дезинформация продолжается, — вставил свое слово наш вице-консул в Каире.
— Запад распространяет слухи о дороговизне для Египта Асуанской плотины, которую мы строим, о том, что она принесет не благо, а зло для Египта, так как сократит паводки нильской воды и погубит сельское хозяйство.
Разговор перешел на Асуанскую плотину. Мы обсуждали прагматичность западных стран, которые отказались от ее строительства. А вот почему СССР взялся за это дорогостоящее для нас мероприятие — нам было не до конца понятно.
Скептики утверждали, что роль СССР в сооружении Асуанской плотины будет забыта так же, как предано забвению имя Лессепса.
Памятник ему был взорван.
Коллективная экскурсия в Исмаилию и диспуты там закончились, все вернулись в Каир.
Но вот настал момент, когда наш носитель исторических истин и его слушатели поменялись местами.
В один из дней, возбужденный и радостный, он буквально ворвался в нашу «келью» с криком, потрясая пачкой листов:
— Отличный материал! Отличная тема!
— С чего ты это взял? Ведь материал-то на арабском языке, которого ты не знаешь. Может быть, успел его выучить?
— Мне сказал об этом мой оперативный кон-, такт из администрации порта. Он содействует решению административных проблем, связанных с пребыванием и обслуживанием наших судов. Часто мы с ним ведем и политические беседы, вместе критикуем внешнюю политику Запада и особенно США. Как-то в беседе он сказал, что у него есть материалы о ЦРУ на Арабском Востоке и политике Запада в Африке.
— И ты клюнул на это? Попросил его изложить все это в письменном виде?
— Конечно! Мало кто из моих египетских знакомых предлагал мне такие данные. Видите, сколько листов он написал! Я заплатил за это пятьдесят фунтов.
— Ладно, давай посмотрим, что ты, провинциал, притащил в столицу.
Дружно начали переводить. Надо было ему помочь, на добро ответить добром.
После перевода мы обнаружили, что материал носил общий характер и был пересказом тех статей о деятельности Запада и его разведки, которые публиковались в прессе.
Когда мы сообщили об этом нашему вице-консулу, то настроение у него испортилось. Радость сменилась растерянностью и недоумением.
— Что же мне теперь делать? Как поступить с моим источником?
— Впредь никогда не покупай кота в мешке, не клюй на такую искусственную приманку. Как Лессепс, води дружбу только с нужными людьми. Иди к резиденту с покаянием.
Прошел час.
Вернулся вице-консул от резидента покрасневший и взъерошенный:
— Шеф дал указание впредь донесений от него не брать, устроить ему экзамен на искренность, тщательно его проверить. А как его проверить?
В «келье» мы начали коллективно обсуждать способы проверки.
Остановились на таком варианте: вице-консул оставляет у своего объекта специально подготовленный конверт, внутри которого будет находиться некий заготовленный текст. Затем он заявляет, что к нему должен прийти незнакомец и забрать этот пакет. Разумеется, что к объекту никто не приходит и тот, по идее, должен будет вернуть пакет. Если пакет окажется невскрытым — это одно.
Коллективно составили интригующий текст с многими неясными для непосвященного читателя местами.
Дальнейшие события развивались по намеченной схеме.
Через некоторое время наш вице-консул появился в «келье» с конвертом. Пакет не только оказался вскрытым, но его временный держатель начал задавать вопросы по тексту.
Все стало ясно.
За объектом стоял и направлял его действия агент (а может быть и сотрудник) местной контрразведки — «мабахис». Волчья яма оказалась неглубокой. Вице-консул из нее быстро вылез и, в целом, закончил свою командировку благополучно.
Спустя тридцать лет на автобусной остановке я встретил человека, черты которого показались мне знакомыми. Подошел к нему и спросил:
— Не вы ли работали в свое время вице-консулом в Египте?
Тот посмотрел на меня, наморщил лоб, долго вспоминал, а затем вспомнил меня и признался.
— Да, это я. Здорово тогда ваши ребята помогли мне разобраться с подставой. Больше в ловушку я уже не попадал.
Мы попрощались и разъехались в разные стороны, каждый по своим делам. Хотя и надо было выпить хотя бы по кружке пива.
Охота вслепую и наобум
В апреле 1964 года резидент собрал всех сотрудников точки и патетически объявил:— В мае в Египет прибывает глава нашего государства — Никита Сергеевич Хрущев. Он будет вести важные переговоры с президентом Насером и вместе с ним в Асуане взорвет перемычки отводного канала, что должно символизировать новый этап строительства Асуанской плотины — символа советско-египетской дружбы и сотрудничества.
После столь высокопарного заявления резидент перешел к конкретным задачам точки.
— Мы должны приложить все усилия, чтобы визит был успешным. Следует уделить внимание семье Никиты Сергеевича, всем членам делегации. О своих семьях временно забудьте, суеты будет много. Постепенно сматывайте удочки, прекратите контакты с непроверенными на деле местными гражданами, полностью исключите возможность какой-либо провокации. Обновите все информационные справки. Есть еще одно важное поручение Центра: надо издать в Каире книгу «Никита Хрущев: политик и человек». Рукопись этой книги на арабском языке уже поступила к нам последней почтой. Какие будут предложения по этому вопросу?
Воцарилось молчание. Каждый понимал, что сделать такое предложение своему оперативному контакту — значит «засветить» его перед местными спецслужбами и дать ей повод предположить, что он как-то раньше был связан с советским посольством.
Конкретных кандидатур, которые могли бы взять на себя издание книги, ни у кого экспромтом не возникло.
Тогда резидент прервал затянувшуюся «мхатовскую» паузу такой репликой:
— Надо пойти в министерство информации к чиновнику средней руки и попросить его выделить журналиста или издателя, который мог бы выполнить поручение Центра.
В качестве визитера резидент определил меня.
Пришлось охотиться вслепую, правда, имея хорошую приманку.
Сумма, выделенная Центром на проведение этой пропагандистской акции, была весьма солидной.
Пышные визиты с обрамлениями вообще влетают государству в копеечку.
Я просмотрел список сотрудников министерства информации и выбрал наугад одного чиновника, как рекомендовал резидент, «средней руки», позвонил ему из посольства (чего тут было скрывать?) и попросил принять меня по важному делу.
Беседа проходила в служебном кабинете. На ней присутствовал еще один египтянин. Он не представился.
Я немедленно приступил к изложению своей проблемы.
— В мае состоится визит главы нашего правительства в Египет, который должен поднять на новый уровень дружественные отношения между нашими странами.
— Знаю, есть много нерешенных проблем, которые следует обсудить в ходе переговоров.
— Какие же эти проблемы?
Конечно, выяснить позиции египетского президента накануне визита Хрущева представлялось крайне полезным.
Но мой собеседник оставил вопрос без ответа.
Так что я перешел в наступление.
— Есть идея издать в Каире книгу о главе нашего правительства на арабском языке и распространить ее накануне визита. Не могли бы вы порекомендовать какого-либо местного журналиста, который выполнил бы эту задачу?
— За чей счет?
— Расходы по изданию берет на себя советское посольство.
Мой собеседник посмотрел на того самого египтянина, который присутствовал на беседе.
Взгляд его был бегл, но красноречив. Его можно было бы расшифровать так: пришел иностранец («хавага» на местном диалекте), он молод, кажется, наивен, но у него есть деньги, здесь можно хорошо поживиться.
К сожалению, излагать расшифровку взглядов в оперативных отчетах было не принято. А жаль!
Ведь взгляд порой говорит намного больше, чем красноречивая тирада или жест.
— Я сам возьму на себя труд издать эту книгу, — заявил чиновник «средней руки» после очередного обмена взглядами с молчаливым участником нашей беседы. — На следующую встречу приносите с собой рукопись и задаток.
Отступать было некуда. Выяснять все подробности и торговаться я не стал. Был приказ издать книгу накануне визита Никиты Хрущева. А приказ надо выполнить!
Контролировать весь технологический процесс издания, конечно, не представлялось возможным.
В начале мая чиновник «средней руки», назовем его Али, привез в посольство двадцать экземпляров. Книга была в красивом переплете, но стоила дорого.
— Какой тираж? — спросил я у Али.
— Пятьдесят тысяч, — ответил он. — Еле уложился в выданную сумму.
Финансовых подтверждений его расходов (стоимость бумаги, печати и прочее) я не потребовал. Проявил неуместную деликатность. А деньги всегда и везде любят счет.
— Спасибо за труды. Теперь египетские граждане смогут больше узнать о нашем лидере не только как о политике, но и как человеке.
Я распорядился пять экземпляров передать в секретариат Хрущева, пять — послу, пять направить в Центр, остальное оставить в точке в качестве подарочного фонда.
Во время пребывания нашей правительственной делегации я был настолько занят, что не успел объехать книжные магазины Каира и посмотреть, как расходится книга.
Но некоторое время спустя после окончания визита я все-таки решил поездить по книжным магазинам. Но на прилавках книгу не обнаружил.
«Неужели так быстро разошелся огромный тираж, да еще такой дорогой книги — по два египетских фунта», — подумал я.
Жителей Каира не назовешь читающей публикой.
— Где книга? — спросил я Али. — Почему ее нет в продаже?
— Весь тираж разошелся, — быстро ответил тот.
— Так сделай второе издание, — предложил я ему. — Должно посольство как-то компенсировать свои расходы. Разумеется, что часть прибыли от второго издания пойдет тебе в карман.
Но Али почему-то отверг это предложение.
Почему? Может быть, за ним стояли силы, которые не были заинтересованы в популяризации нашего лидера и его политики?
Однако после снятия Никиты Сергеевича Хрущева со всех занимаемых должностей «Али» был одним из первых, кто позвонил мне в посольство и поинтересовался: не приведет ли его отставка к похолоданию в отношениях между СССР и Египтом?
Этот вопрос волновал многих.
«Али» поинтересовался, нет ли необходимости издания других книг.
В принципе он свою задачу выполнил, можно было и прекратить связь с ним.
Но азарт охотника взял верх.
Я объяснил, что больше издавать подобные книги нет необходимости, но дал понять, что он может писать статьи на внешнеполитические темы для некоторых «закрытых» сборников, издающихся в Москве для ограниченного круга читателей.
— По какой тематике? — спросил Али.
На этот раз размером гонорара он интересоваться не стал.
Странно! Обычно египтяне стараются получить за услуги подобного рода по максимуму.
— Политика США на Арабском Востоке вообще и по отношению к каждой арабской стране в частности.
— Что еще?
— Политика стран НАТО.
— Слишком общие темы, нельзя ли сформировать что-нибудь поконкретнее?
— Я дал тебе темы для докторской диссертации. На эти темы можно написать 10-15 статей.
На следующей встрече Али передал мне два материала.
И снова стал интересоваться, что еще мне надо.
Эта его назойливость слегка меня насторожила.
У меня возникло подозрение, что идет какая-то игра.
Появилось желание прекратить ее и с «ничейным» результатом свернуть этот оперативный контакт. Очевидно, «Али» почувствовал, а может быть, даже и понял мое намерение.
На очередной встрече «Али» вдруг заявил, что он из министерства информации переходит в другое правительственное учреждение.
— Какое? — спросил я, стараясь сохранить невозмутимый вид.
Али назвал его.
Это был объект вожделения многих резидентур в Каире, в том числе и нашей точки. Вскоре он «в клюве» принес оттуда две шифртелеграммы, довольно средних по своей информационной ценности.
Бросилась в глаза одна характерная особенность в поведении «Али». Он соглашался на встречу в любых местах города и никогда не проявлял беспокойства по поводу своей безопасности. Вел себя уверенно. Я, со своей стороны, тоже не проявлял особого желания учить его правилам конспирации.
Узнав, что моя командировка подходит к концу и я возвращаюсь на родину, Али сообщил, что у него скоро отпуск и он тоже собирается в Москву.
— Зачем, что ты там забыл? Разве ты любитель русского балета? Слетай лучше в Рим. Он тоже, как и Каир, «вечный город».
— Нет, я полечу в Москву, там у меня дела. Может быть, я буду тебе полезен и там.
Так! Интересный контекст! Чем же он может быть полезен в Москве?
Познакомить с египетским дипломатом? Но ведь разработка иностранных дипломатов велась другим управлением КГБ. Зачем мне лезть в чужую «епархию»?
— Ладно, лети, куда хочешь. Сообщи только дату вылета.
В Москве его удалось поселить в «плюсовой» номер и тут удалось обнаружить кое-что интересное.
По записям бесед мы обнаружили, что «Али» кому-то разболтал про свои контакты со мной, отзывался о нашем сотрудничестве (начиная с издания книги) в насмешливо-язвительном тоне. Ничего себе друг!
Информацией о работе египетского посла в Москве я у него не интересовался.
Али шлялся по ресторанам, приводил в номер девиц легкого поведения, которые в то время еще не носили звания «путаны».
Не было еще такого слова в нашем лексиконе.
Уже в Москве я написал по делу оперативной разработки следующее заключение:
«Али обладает определенными информационными возможностями.
Хитрый, не всегда искренний человек. Требует дополнительной проверки».
«Али» вернулся в Каир и работу с ним начал вести мой сменщик. Вначале от него поступали интересные шифртелеграммы.
Они поступали «наверх».
И вдруг случился сбой.
Что-то в них стало настораживать, появилась дезинформация. Возникла необходимость проверки. В тайник заложили «совершенно секретную» информацию, попросили «Али» изъять ее и передать нам. По всем показателям тайника, он эту информацию в форме документа изъял, но нам заявил, что ничего не нашел.
Вырывший яму попал в нее сам.
Мой сменщик во время отпуска с горечью и обидой упекал меня в том, что я подсунул ему «подставу». В ответ на эти стенания я показал ему заключительную строку своего отчета: «требует дополнительной проверки».
— Ведь написано черным по белому, что это не готовый агент, а полуфабрикат!
Возражать моему сменщику было нечем, но обижаться на самого себя — дело неблагодарное.
А впрочем, зря я тогда, еще во время первой встречи, не придал значения его насмешливому взгляду!
Не был ли тот молчаливый свидетель моего предложения сотрудником местной контрразведки?
Единственным утешением от контакта с «Али» было то, что книга была представлена и понравилась Никите Сергеевичу Хрущеву, а я получил благодарность за ее издание от руководства КГБ.
Оперативная техника — друг разведчика
На очередной встрече с оперативным контактом «Авгур» ошарашил меня.— Лев! Должен тебя предупредить, что тот человек, которому ты вчера выдал тридцать фунтов, является «изменником».
«Авгур» не назвал мне конкретного имени, но я уже понял, что мне для начала надо прикрыть свои вчерашние действия.
— Не понимаю, что ты вкладываешь в понятие «изменник». Он попросил у меня взаймы дать ему денег. Мы старые друзья и я не мог отказать ему в такой просьбе.
— А разве твоей друг, как ты его называешь, возвращал ранее полученные от тебя суммы, которые ты ежемесячно передавал ему?
Более чем прозрачный намек!
Я был вынужден перевести разговор на другую тему, так как знал, что «Авгур» больше мне ничего не скажет.
Он имел «корни» в местной контрразведке, но никогда до конца не раскрывал своих карт. Играл «втемную».
Предпочитал говорить намеками, без ссылок на источник той или иной пикантной информации.
Его можно было назвать доброжелателем по отношению к нашей точке.
Он неоднократно заявлял, что является другом нашего посольства. Однажды он назвал «изменником» одного из контактов нашего оперативного сотрудника и перечислил даже документы, которые тот должен был получить от своего источника.
Лично я перевел слово «изменник» («хаин» по-арабски) как синоним слова «подстава». Мне, конечно, стало не по себе. Все дело в том, что вчера у меня были две встречи с источниками и каждому я дал по тридцать фунтов. Который из них был «изменником»? Следовало срочно во всем разобраться. Чтобы развеять возникшие сомнения и подтвердить или опровергнуть достоверность сообщения «Авгура», решили проверить «изменника» при помощи оперативной техники в форме подслушивающего устройства.
Запросили Центр.
Через некоторое время получили деревянный пенал длиною в 15-20 сантиметров с двумя шипами.
Резидент, покрутив в руках это изделие, разочарованно крякнул, вздохнул и сказал:
— Ничего себе техника — на грани фантастики! Выкручивайся как можешь. Просить у Центра другой жучок я не буду!
Дело происходило летом.
Температура приближалась к сорока градусам.
В пиджаках никто не ходил, брюки-клеш тогда были не в моде.
В газету такой брусок не завернешь, к ноге его не привяжешь.
Как быть? Я решил до окончания проверки острых вопросов «изменнику» не задавать, информации не требовать, вести светские беседы, а на встречи приходить с портфелем.
Встречи проходили у него в служебном кабинете.
Пришел один раз, вынул из портфеля бутылки с пивом. Посидели, поговорили, выпили пива.
В другой раз принес большую деревянную матрешку — подарил. На следующей встрече вынул из портфеля книги. Сделал вид, что интересуюсь архитектурой каирских мечетей.
Мне нужно было как-нибудь найти предлог, чтобы хозяин покинул свой кабинет минут на пять, чтобы укрепить технику под письменным столом.
Наконец (ну сколько можно таскаться с портфелем!) такой предлог нашелся и хозяин оставил меня одного.
Дрожащими руками я укрепил закладку. Техника была приведена в состояние боевой готовности. Наступил новый этап использования ее возможностей.
— У меня есть для тебя важное сообщение.
— Какое?
— Скажу тебе одну новость, но поклянись, что никому и никогда ее не расскажешь. Даже под пыткой!
Это было сказано с таким таинственным видом, что вызвало неподдельный интерес. Я затягивал паузу.
— Клянусь духом своего отца!
В устах араба это серьезное заявление, более сильным может быть лишь клятва на Коране. Но к этому я прибегать не стал, ведь я не был мусульманином, ни в бога, ни в черта не верил, и мой собеседник это знал.
Тут я сообщил такую выдумку, что будь она реальной, она произвела бы эффект разорвавшейся бомбы.
Для того, чтобы ее сочинить, понадобилось несколько дней.
Мы попрощались.
Я зашел в парикмахерскую, подстригся.
Затем посетил кофейню.
Не спеша выпил две чашки кофе. Прошло часа два. Сел в машину, и быстро, подгоняемый любопытством, приехал в посольство, вынул кассету и стал прослушивать запись беседы.
После моего ухода лента ничего не производила.
Затем я услышал, как хозяин кабинета набирает какой-то номер.
— Слушай! У меня был человек с портфелем (оказывается, я уже имел такое кодовое обозначение!). Он сообщил, что…
И тут я услышал точный пересказ моей сенсации.
Хозяин кабинета клятву нарушил.
Вера в его искренность и честность испарились, как утренний туман над Нилом под лучами солнца.
Я попросил у помощника резидента определить по щелчкам телефонного диска номер абонента изменника.
Но это не удалось. Тогда еще не было возможности установить «жучок» внутрь телефона.
Через несколько дней подслушивающее устройство было изъято.
Больше им никто в точке пользоваться не захотел.
Будучи в отпуске, я решил зайти в отдел оперативной техники, чтобы устроить там «сцену у фонтана».
— Вы что, ребята, разграбили «музей» чекистской славы и направляете его экспонаты в загран-точки?
— А в чем, собственно говоря, дело? Какие претензии?
— Дело в том, что вы направили в Каир деревяшку длиной в 20 сантиметров. Допотопная техника! Попробуй ее незаметно установить и также незаметно вынести. Трепка нервов!
— Ладно, в следующий раз снабдим тебя более современным изделием.
Такой случай представился мне лишь спустя несколько лет, после возвращения в Москву.