Страница:
Но машина закрутилась совсем в другую сторону, в холостой ее ход втянулись многочисленные звенья, применяя разного рода недозволенные приемы, подхватив движением и мать Шукшина Марию Сергеевну, которая обрушилась на Викторию с горькими упреками и обвинениями. Она помнила, что эта женщина сама отвергла ее сына, заняв странное положение в житье-бытье Василия, отвоевывая неведомые простой женщине высоты и рубежи. В деревенском представлении, чем больше женщина борется за мужчину, тем сильнее она его любит. А эта все время как бы защищалась от ее сына, отбивалась от него, пренебрегала его простоватым, да что говорить, и бедным существованием. Что такое сценарист, режиссер, актер, писатель? Сегодня у тебя все есть, а завтра - шиш в кармане. А Василию нужно было содержать семью, помогать сестре (двоих детей воспитывала одна), матери, Вике. Рвалось сердце на части да и не выдержало нагрузки.
Письма Марии Сергеевны представляют ценность не в осуждение поступков Вики, большею частью придуманных людьми недальнозоркими, мягко говоря, а как характеристика убитой горем матери, которая в ослеплении готова и на крайности, представ в гневе, широте и доброте народной души, готовая до смерти защищать имя сына, его дом с малолетними внучатами, попранную честь родного дитяти, доверившегося некогда слову "вероломной женщины", которая докажет позже Марии Сергеевне, что она ни в чем не виновата. Ведь у жизни свои законы. И у каждого человека она - своя, не похожая на соседнюю.
Из писем Марии Сергеевны, матери Шукшина:
Добрый день, Вика, Катя, Ксения Ф. Вика, я, признаться, и писать-то не могу, ну вот, решила все жепоговорить с тобой. Мы узнали, что ты тоже хочешь получить на Катю пенсию. Я бы тебе, Вика, не советовала. Что там им останется! Тогда уж мне придется отказаться, получала я двадцать рублей, и придется их и получать. Ведь те дети вовсе маленькие, да у них, оказывается, неоткуль помощь получить. Отец стар, парализован, мать старая, пенсия маленькая и больше неоткуль ждать. Да уж, как я посмотрела, дак шибко-то и не блещет, и никакого богатства нет, а у тебя, Вика, своя семья устроена, муж есть, отец - он какой богатый. Неужели вы одного ребеночка не содержите? Я про себя скажу, в такой нищете двух детей вырастила и выучила, ниоткуда гроша помощи не было. Зачем, Вика, так делать? Грех тебе будет. Ты покойному моему сыну что говорила? Не буду подавать, просить, сколь даст и ладно, а сейчас совсем по-другому. Подумай, Вика, как вот я поглядела, так и отбирать-то у кого! Сердце захватывает! Никакого у их богатства нет, одна квартира. Я тебя, Вика, прошу быть чутким человеком. Сознай ее положение. И ен никто не поможет, так уж пусть на этих малышек получит. Неужели вы одну Катю не содержите? Я хорошо знаю, у Кати хорошая помога, дедушка может хорошо помочь, а там некому. Вика, грех будет ободрать человека. Ты же, милая, слово давала Васе, а тут вдруг изменила. Подумай, Вика, гора с горой не сходится, а человек с человеком свидится. Зачем Катю отчуждать? Ты бы лучше у меня попросила, и если что-то трудно стало, Кате надо что-то заводить, у меня уж больше ничего нет, дак я могу свою квартиру продать и разделить на всех внуков. А сама жива буду - проживу, где у Наташи, где у сестер в деревне. И то мне легче будет, чем мы накинулись на эту пенсию. Ну, я и это никогда не забуду: он дитя малый, приехал ко мне и говорит: "Я Катю записал в свою фамилию". Я ему сказала: "Подаст она на тебя". А он, милый дитенок, ответил: "Слово дала". А сейчас это слово забывать не надо. Подумай, Вика, хорошо подумай. Ведь ты не только их обидишь, и мне тут же придется отказываться от пенсии. Так уж им ничего не остается. Ну, до свиданья, Вика, Катя, К.Ф.
Вика, Катя, здравствуйте. Вика, не ждала ты меня и не просила с письмом. Ну, я решила что одно, написать. Знаю, что оно бесполезно. Не могла эту горькую обиду сдержать на душе. Там без этого хватит убийственных осадков, что не выдохнешь. А ты, Вика, добавила обиды да горьких слез. Оказывается, ты ждала Васиной смерти. Вот, нам сейчас стало все понятно. Тебе, Вика, не нужен отец Кати и его фамилия, и родство. А ты видишь, что он плохой, здоровым из больницы не выходит, и задумала Катю удочерить, как будто Кате нужен отец родной и фамилия, и родные. А он, дитенок, покойный. Ты такая же правдивая, какой он сам с чистым сердцем. А оно не чистое, а грязное у тебя было, потому что ты лукавила, а он тебе поверил. И если тебе бы нужна была Кате фамилия и родные отца, ты бы так не поступила никогда, зачем бы ты стала лестивить? У Лиды глаза не просохли: куда ни коснется, сходит, а ты уже там побывала. Она, бедняга, по твоим следам ходит. Оказывается, тебе не нужен был Кати отец, а деньги. Ты с мужем советовалась или нет об ен, а Вася никогда бы не разрешил собирать эти горькие слезы. Он, малое дите, лежал в больнице, писал кровью-потом, а ты Вика, любезничала в это время. И сейчас ты прилипла в каждое место в первую очередь. Эх, Вика, не попадут эти деньги Кате. Может, "Волгу" купишь. Как ты, Вика, поступила, ни одна колхозница так не сделала. От Кати никто не отказывается, Катя Васина. Неужели ты с мужем одну Катю не вырастила бы? И если бы не собирать за мертвого несчастные рубли, что ты уж так на него обрушилась? Он ничего тебе худого не делал, Вика. Ты всю грязь на него свалила, как будто он один виновен, что Катя родилась. Ты помнишь, когда вы у нас в Сростках были, сама мне говорила: "Хоть Вася жить не будет, но я ребенка никуда не деваю, мне ребенок нужен". Ведь тебе самой надо было ребенка, а потому Вася оказался врагом. Гнала его, как собаку из церкви, а сейчас в перву очередь пошла собирать Васины заработки всем людям на диво. У тебя одна Катя, да муженек, мать. А Лида одна, дети еще меньше Кати, и ты так тешишься над человеком. Ну, как в пословице говорится, не радуйся на чужой беде, своя будет впереди. Не пойдут эти деньги впрок, а Катя -хорошая девочка будет. Взрослая она все поймет, она найдет и тетю, и брата, и сестру. Обязательно побудет у отца на родине. Я уж не говорю о себе, бабушке, может, самой осталось жить немного, но, Вика, как ты поступила, у меня дрожь по телу пробегает. /Радывыся/ у тебя и ножки бегают, и головушка позволяет ведь это все отыскивать - вон оно что! И знаю, Вика, ты на меня обидишься или плюнешь на нас, ну, на правду не обижаются. Но теперь мы все знаем, какие у тебя были цели. А он, милый дитенок, верил. Люди все удивляются, кто вас знает. Самое настоящее хамство. Ну, что же, Вика, на этом и кончу писать. Обидела тыменя сильно, Вика. Ну, что же, оставайся жива и радуйся.
Вика, добрый день, дорогая Катенька, родная моя К.Ф. Вика, долго я думала, ну не смогла поступить иначе. Я сильно болею, ты прости меня, родная, я тебя огорчила. На моем бы месте никто не смог бы вынести эту горечь. Мне подсказали, что Вика ждала Васиной смерти, поэтому она постаралась удочерить Катю. Ты, Вика, стала мне писать письма, я была так рада. А тут Кате повязала носочки, вот жду письма - нет и нет. Потом уж через долго приходит, как будто Катя накарябала. Ну, я ведь не глупая, я умный человек-то, умный, я, Виканька, милая, не хвалюсь. А только, правда, я сама не приучена, и сама своих детей не приучала. Ну, Вика, еще раз прошу, родная, прости меня. И не могу я сейчас забыть эту горечь, кто рад смерти моего дитенка милого. А Катю води на могилу отца, не отваживай. Вот, пусть Катя знает, у меня об Кате сердце кровью обливается.
Вика, девять ден жили мы в Москве, ты, дорогая не могла привести Катю к нам! Мы были вся семья, даже Сережа, Надя тут - так в беспамятном состоянии. А люди спрашивают, Вика не была с девочкой? Я отвечаю: нет. Что же здесь бояться или сердиться? Ты пришла не к Лиде, а к нам. Пусть бы Катя своей бы ручкой загребнула мои горькие слезы с моей бы убитой горем головушки и с моих закаменелых щек. Я бы сейчас ее ручку чувствовала на себе. Ты бы пришла к нам. К Лиде не в гости, а к матери, сестре. На великое горе, Катя, милая, ходи к отцу на могилу. Ну, Вика, Катя, К.Ф., до свидания. Письмо обратно боюсь просить. Боюсь, напишешь плохое, а на меня сейчас каждые слова действуют. Бог с вами, до свидания. Баба.
Помню тревожные вечерние сумерки в небольшой квартире Вики Софроновой. Мы говорим с ней откровенно. Пытаюсь вникнуть в суть отношений двух полярно противоположных людей. Человека из простой крестьянской семьи и женщины, родившейся в семье, глава которой входил в эшелон высшей партийной номенклатуры. Конечно, они разные были, как небо и земля, но что-то их все-таки объединяло, подтолкнув к близости.
Вика была вся в себе, словно сжатый кулак или нераспустившийся цветок во время заморозка - все лепестки сомкнуты. На лице тени давних переживаний. Постепенно лицо Виктории оттаивает. Она лезет на антресоли, что-то ищет там и подает пачку писем и открыток. Они уже для нее не представляют того магнита, который роднил некогда две родственные души, двух одиноких людей, потянувшихся к теплу человеческих отношений. Держится отстраненно. Письма из прошлой жизни, от которой у женщины остался тяжелый осадок, обременительные воспоминания. Чуть позже она сообщает мне главное врач сказала Виктории во время беременности Катей: если она сделает аборт, у нее больше никогда детей не будет!.. Надо отдать должное этой мужественной, сильной женщине - она предпочла материнство. Другие избавлялись от детей, ныне даже продают, родив, зарубежным родителям, а Виктория Анатольевна выполнила долг женщины, подарив жизнь Кате, которая ни в чем не подвела своих родителей.
Я не склонна драматизировать ситуацию так, как Мария Сергеевна, которую кто-то "накрутил", но, не нужно забывать главного, потом она за свою горячность просила прощения у Вики. И мать Василия Макаровича можно было понять - умер только что сын, сноха осталась с двумя детьми без средств к существованию, с больным, парализованным отцом, но и у Вики были тоже свои права. Причем здесь ее "богатый отец", который завел новую семью с молодой красавицей женой, у которой свои требования и представления о жизни? И Вика для нее была тоже из той, прошлой жизни. Да и у отца уже было не такое прочное положение в журнале, как раньше. А Катя росла и расходы прибавлялись. И естественен инстинкт любой матери - обеспечить ребенку достойное существование. Есть именитый отец с международной славой, хоть это не прибавляет ему и его семье средств. Это за рубежом мастера такого уровня, как Шукшин, могут своим детям и даже любовницам запросто подарить виллу где-нибудь на Золотом берегу! Увы, и у Шукшина, и у "богатого отца" Софроновой ничего лишнего не оказалось. В представлении же простой сибирской женщины жизнь таких людей, как отец Вики, виделась в розовом цвете. Увы, и у этого "розового" существовали свои свет и тени. Да, впрочем, это всего лишь частное дело двух семей, оказавшихся заложниками известности Шукшина, отвоевывавших свои берега во имя своих детей.
А я, человек со стороны, как писатель, не имею права придерживаться пристрастно точки зрения кого-нибудь из них по отдельности. Они всего лишь герои моей документальной книги, которую я пытаюсь написать предельно правдиво, следуя нравственным критериям самого Шукшина. И я ко всем из окружения этого человека обязана относиться уважительно и с пониманием. Ведь давно известно, осуждают то, чего не понимают.
Но я склонна всегда становиться на сторону слабого, обижаемого, пострадавшего. И если я привела выше письма Марии Сергеевны, написанные в ослеплении от раздиравшего душу и сердце горя, то отнюдь не в осуждение поведения Виктории.
В этой связи я вспоминаю невольно один эпизод. По программе НТВ недавно прошла передача "Двое" о судьбе юной девушки, по возрасту почти девочки, бомжихи, воспитывающей младшего брата. Мать их бросила, а отчим, чтоб дети остались под крышей его дома, предложил девушке сожительство. В случае отказа - дверь перед детьми захлопывалась, то есть этим "двоим" предлагалось покинуть жилище отчима. Что девушка и сделала, взяв с собой брата. Кочевала по вокзалам, по чужим углам. Сейчас снимает коммунальную комнату в С.-Петербурге, учится и подрабатывает переводами, чтобы содержать себя и брата.
Надо было видеть восковые, малокровные лица девушки и ее брата.
Ведущая же вдруг задала вопрос мальчику, что бы он сделал - купил интересную книгу или еду, появись у него лишние деньги?
- Книгу! - не задумываясь, ответил Петя.
Но сестра, ей было уже восемнадцать лет, ответила другое:
- Я бы купила еду, чтоб накормить брата.
Что в ситуации Викиной сделала бы любая мать? Каждая - свое, но прежде всего, конечно же, она подумала о том же, о чем эта девушка, пожелавшая прежде всего накормить своего кровного брата. Инстинкт самосохранения - в основе любого женского начала. Он довлеет над духовным в час опасности.
Об этом думала и Мария Сергеевна - мать Шукшина. И каждая из этих женщин была по-своему права. Самое главное, что между ними вскоре наступило перемирие. А нам и подавно волноваться не след, а только сочувствовать и помогать друг другу, хотя бы потому, что мы люди. Мир шукшинских героев, даже отрицательных, был добрым, сострадательным. Автор хорошо знал, что может сотворить даже минимальное проявление добра для таких, как Шукшин, вознеся его на пик всенародной славы, и что зло оставляет сломанные судьбы Егоров Прокудиных! А они рождались отнюдь не для преступлений.
Чти имя свое!
В Москве был повальный интерес ко всем мероприятиям (хоть и не люблю я этого слова, но миновать его нельзя в данном случае), связанных с именем В. М. Шукшина. Особенно в первый год после смерти. Люди словно искали какой-то главный ответ для себя у знавших Василия Макаровича лично и не знавших, но пытавшихся постигнуть всю потерю, которую понесло наше искусство.
Как-то выступала в Академии медицинских наук, "перед академиками", как мне было сказано. Мне отводилась там роль "художественного элемента" чтение авторских стихов, посвященных памяти Шукшина. Основную часть вечера взял на себя киновед, который долго и утомительно пересказывал содержание многих произведений Василия Макаровича в расчете на то, видимо, что в академической среде не совсем знакомы с творчеством этого художника. В завершение же выдал примерно следующее:
- Как вы убедились, герои Василия Шукшина все с отклонениями, неполноценные, в общем "чудики".
Следуя этой точке зрения, весь русский народ - вырожденец.
Это меня потрясло. И конечно, прежде чем читать стихи, я немедленно возразила:
- На нашей земле был уже один "чудик". Жил он в Калуге, ходил в драном плаще, подпоясанный веревкой, и в калошах. Мальчишки бросали ему в спину яблоки, а мысли этого "чудика" достигали звезд. Имя этого "неполноценного" - Циолковский. Недаром же в нашем народе существует пословица: "На чудаках держится мир!" О таких чудиках писал Шукшин. В творчестве Василий Макарович шел от народных традиций, исторической памяти, самосознания, быта, традиций родного народа, порой от райка и ярмарочного петрушки. Василий Макарович целиком доверял чутью своего народа. И, как вы убедились, он его прекрасно понимал! И за уважение к себе, к народным корням, ценил этого русского художника, любил и поощрял своими верными симпатиями, приверженностью к его произведениям.
Зал "академиков" оказался на моей стороне: ответом были оглушительные аплодисменты. Долгие. Понимающие. Вместе мы посрамили оппонента Василия Макаровича. Увы, Шукшин и после смерти продолжал кое-кого раздражать в лице этого киноведа.
В остальных встречах в любых аудиториях народ валом валил, народ слушал, народ забивал залы до отказа, забывал про обеды, ибо приходилось выступать порой и во время рабочего дня где-нибудь на заводе, в магазине или в ЦКБ. Народ не дремал. И не безмолвствовал. Ибо сразу после смерти Шукшина в Госкино, в Союз кинематографистов, в редакцию газет, радио и телевидения, на квартиру Шукшина пришло 160 000 писем!
Василий Макарович ушел от нас удалым, неудержимо веселым, непобедимым, как весь великий русский народ, "государственнообразующий", как сейчас принято говорить. Правда, этот государственнообразующий народ, внося в госбюджет 87 процентов, до сих пор почему-то по всем показателям самый бедствующий! Будем надеяться, что новый, молодой президент, с неизношенными мозгами, спортивный, притом по классу боевых искусств, носящий имя Владимир Владимирович Путин, пришедший к нам, когда страна переводила стрелки на новое время, приведет наше общество к равновесию.
Ведь Владимир - владеющий миром,
Имя дважды присутствует в нем.
Для России он явлен кумиром,
Чтобы с Путиным жить нам путем!
В своих заботах о престиже собственной страны, интересах народа и политик, и художник должны исходить прежде всего из уважения к национальным ценностям, к духовности, и сограждане никогда их не подведут, если они искренне будут служить отечественному делу.
В одном из последних писем В. М. Шукшина кредо его особенно ясно и четко высвечивается:
Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту. Мы из всех исторических катастроф вынесли и сохранили в чистоте великий русский язык, он передан нам нашими дедами и отцами.
Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наши страдания - не отдавай всего этого за понюх табаку. Мы умели жить. Помни это. Будь Человеком.
Достаточно сказать. что 150 народов только нашей Российской Федерации говорят на русском языке, не говоря уж о зарубежье. И если ты русский, помни и чти имя свое.
"Макни свое перо в правду"
После просмотра фильма "Калина красная" предо мной вдруг начал постоянно всплывать землисто-серой свечой иконописный, бритоголовый лик с безжизненными, пугающими глазами, слова его песни:
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний, несказанный свет.
Да-да, именно это я и вспоминала, видя в последний раз Василия Макаровича на киностудии "Мосфильм". Не знаю, интуиция или ассоциация, но именно эти слова встревожили тогда меня не на шутку. Была в них какая-то щемящая тайна: она меня мучила и жгла. Я-то хорошо знала, что в творчестве художника ничего случайного не бывает:
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я...
Отлаженный механизм ХХ века, чудо его и чудовище, выхолащивающая машина - кино. И видно, были счеты у В. М. Шукшина с этим "научным, техническим и культурным достижением человечества", и видно, знала об этих душевных терзаниях Мария Сергеевна: не случайно же в Доме кино у гроба сына своего вырвется из материнской груди не то стон, не то сдавленный всхлип:
- Васька, Васька, говорила я тебе, брось ты это кино! И вот тебя нет, а я жива.
Схожие мысли с желанием Марии Сергеевны можно найти в одном из писем Василия Белова из Вологды Александру Лебедеву в Воскресенск Московской области в сентябре 1982 года:
Мои воспоминания еще не написаны. Хотел писать книгу, но врать нельзя, а если не врать - не опубликуют. Надо подождать. Я уговаривал его бросить кино. "Вот Разин - и все!" На Дон ему ехать не хотелось.
Как-то говорил, что отец расстрелян. Еще о том, что пришло однажды матери, уже после войны, какое-то таинственное письмо. Очень ему хотелось верить, что это от отца.
До сих пор не стихают споры вокруг личности Шукшина: кто он? Писатель, режиссер или актер? И какая из этих граней в нем сильнее проявлена?
Все три ипостаси слиты воедино: редкостный дар природы, именуемый издревле Божьим, создал особый, неповторимый сплав яркой личности художника, дал Василию Макаровичу возможность органично решить проблему авторского кинематографа.
Кино - искусство коллективное, но авторский кинематограф - особая в нем страница, потому что задуманное одним трансформируется на многих, на всю страну и даже на зарубежье.
У известного писателя Сергея Залыгина была своя точка зрения на личность Шукшина:
Казалось бы, этот человек должен был обладать самым высоким мастерством перевоплощения из одной своей ипостаси в другую, но так только казалось, в действительности же он обладал неповторимым умением всегда оставаться самим собой. Умением и внутренней необходимостью этой неизменности.
Поражали в последние два года целеустремленность, волевая собранность, внутренняя дисциплина Шукшина.
За это короткое время Василий Макарович снял фильм "Калина красная", исполнив в нем главную роль; сыграл еще в двух фильмах режиссеров: Г. А. Панфилова - "Прошу слова", Н. Н. Губенко - "Если хочешь быть счастливым".
К этому же периоду относится и сложнейшая актерская работа в эпохальном фильме С. Ф. Бондарчука "Они сражались за Родину".
Выпустил две больших книги - "Беседы при ясной луне" и кинороман "Я пришел дать вам волю", написал десятки рассказов, две пьесы для театра, фантастическую сказку "До третьих петухов".
Очень много сил и душевных помыслов отдал созданию любимого детища фильму о Степане Разине. Картина за два-три месяца до неожиданной смерти В. М. Шукшина была запущена в предподготовительный период.
Ко всему прочему, по какому-то сверхъестественному наитию он успел не только покаяться в своем главном кинофильме "Калина красная", но и попрощаться с Родиной. В конце своей жизни у Шукшина вырвется, может быть, самое главное:
Родина. И почему не живет в сердце мысль, что когда-то я останусь там навсегда? Когда? Ведь не похоже по жизни-то. Отчего же? Может, потому, что она и живет постоянно в сердце, и образ ее светлый погаснет со мной вместе. Видно, так. Благослови тебя, моя Родина, труд и разум человеческий! Будешь ты счастлива - и я буду счастлив.
Пройдет много времени, в год 70-летия со дня рождения В. М. Шукшина, в Большом зале все того же Дома кино, где долгими, восхищенными овациями был встречен фильм "Калина красная" и где стоял позже гроб Василия Макаровича, новый руководитель кинематографа Никита Сергеевич Михалков на очередном Международном кинофестивале будет вручать роскошные букеты вдовам кинорежиссера Шукшина и киноактера Крючкова, отдавая должное памяти великих мастеров отечественного кино. И этот благородный жест у многих останется в памяти. Но в этой связи вспоминаются последние слова самой красивой женщины кинематографа, недавно ушедшей от нас, Аллы Ларионовой, которая с горечью в последнем интервью заметит, что известных актеров, принесших некогда родному кинематографу мировую славу, вспоминают в последнее время чаще после смерти.
Горько об этом писать, но и не писать нельзя, придерживаясь границ духовного пространства В. М. Шукшина, где царствовала неукротимо и непобедимо ПРАВДА.
В 1979 году в издательстве "Советская Россия" выйдет сборник публицистики Василия Макаровича под названием "Нравственность есть правда", где будет высвечена особо мысль автора:
Сейчас скажу красиво: хочешь быть мастером, макни свое перо в правду. Ничем другим больше не удивишь.
Потаенная любовь Шукшина
Недавно, в дни празднования 70-летия со дня рождения Василия Макаровича Шукшина, младшая его дочь Оля выступала по телевидению. Хорошо говорила о России, о назначении таланта. Я ее слушала пристрастно и внимательно, порадовалась за родителей. Оля закончила Литературный институт. Когда поступала в этот вуз, достался тринадцатый билет, и один из вопросов оказался о творчестве собственного отца. Вот тебе и тринадцатый билет! Оля пишет уже рассказы. Воспитывает сына Васю, оставив ему свою фамилию. Так что появился Василий Шукшин-второй.
- Видишь,- нашептывала между тем мне одна из "заявительниц от народа",- что-то в семье у этой Федосеевой неладно. Дочь-то дома не живет. Даже рожать Оля не стала у мамаши! В монастырь подалась.
- Монастырь в ее положении - не худшее место,- слабо защищалась я.Может быть, получше некоторых больниц. То СПИДом заразят, то еще чем-то. И что это вам неймется, не ваша ведь это жизнь. Каждый ею распоряжается по своему усмотрению. За рубежом для таких матерей, как Оля, самые прекрасные места выбираются в стране. Не захочешь - родишь. Чудная природа, уход, внимание и забота государства. Ведь появляется на свет будущий гражданин Отечества! Кстати, в этих монастырях по доброй воле находились некогда и дочки царские.
"Дочки царские" оказались убедительным аргументом, но заявительница не унималась:
- Вы вот пишете о Кате. Хорошо пишете. Мол, владеет двумя языками немецким и шведским. Но вышла-то она за немца! А отец ее снимался в фильме "Они сражались за Родину", таким образом борясь с фашистами, как все его родственники в Великую Отечественную.
- Опять двадцать пять! - ахнула я.- Да ведь фашисты-то не все немцы.
- Но они до сих пор в День нашей Победы на домах своих траурные флаги демонстративно вывешивают!
- Откуда вы знаете, что именно муж Кати вывешивает эти траурные флаги? Они ведь живут в России! - И спохватываюсь: - Да ведь для немцев наша Победа обернулась трауром. Между прочим, Берлин в прошлом - славянское село Берло. И славяне до сих пор в Германии проживают. Я была в этой стране, знаю немцев - это трудолюбивый, дисциплинированный. стойкий народ, оказавшийся заложником власти фашистов. Очень доброжелательный! Главное, самому быть настоящим человеком, и тогда и к тебе, а в твоем лице и к твоей стране, будут относиться соответствующе...
И в доказательство привожу еще более убедительный пример из южнорусской летописи, что некогда территория Пруссии (со столицей Берлин, в прошлом славянским селом Берло, от слова "берлога" - ведь на щите Берлина изображается медведь!), а также земли, где проживали "...не токмо муравляне (т. е. моравы), чехи, козары, карваты, сербы, болгары, ляхи, и земля Мунтаньская (южное Прикарпатье), вся Дальматия и Диоклития и волохи быша Русь".
Письма Марии Сергеевны представляют ценность не в осуждение поступков Вики, большею частью придуманных людьми недальнозоркими, мягко говоря, а как характеристика убитой горем матери, которая в ослеплении готова и на крайности, представ в гневе, широте и доброте народной души, готовая до смерти защищать имя сына, его дом с малолетними внучатами, попранную честь родного дитяти, доверившегося некогда слову "вероломной женщины", которая докажет позже Марии Сергеевне, что она ни в чем не виновата. Ведь у жизни свои законы. И у каждого человека она - своя, не похожая на соседнюю.
Из писем Марии Сергеевны, матери Шукшина:
Добрый день, Вика, Катя, Ксения Ф. Вика, я, признаться, и писать-то не могу, ну вот, решила все жепоговорить с тобой. Мы узнали, что ты тоже хочешь получить на Катю пенсию. Я бы тебе, Вика, не советовала. Что там им останется! Тогда уж мне придется отказаться, получала я двадцать рублей, и придется их и получать. Ведь те дети вовсе маленькие, да у них, оказывается, неоткуль помощь получить. Отец стар, парализован, мать старая, пенсия маленькая и больше неоткуль ждать. Да уж, как я посмотрела, дак шибко-то и не блещет, и никакого богатства нет, а у тебя, Вика, своя семья устроена, муж есть, отец - он какой богатый. Неужели вы одного ребеночка не содержите? Я про себя скажу, в такой нищете двух детей вырастила и выучила, ниоткуда гроша помощи не было. Зачем, Вика, так делать? Грех тебе будет. Ты покойному моему сыну что говорила? Не буду подавать, просить, сколь даст и ладно, а сейчас совсем по-другому. Подумай, Вика, как вот я поглядела, так и отбирать-то у кого! Сердце захватывает! Никакого у их богатства нет, одна квартира. Я тебя, Вика, прошу быть чутким человеком. Сознай ее положение. И ен никто не поможет, так уж пусть на этих малышек получит. Неужели вы одну Катю не содержите? Я хорошо знаю, у Кати хорошая помога, дедушка может хорошо помочь, а там некому. Вика, грех будет ободрать человека. Ты же, милая, слово давала Васе, а тут вдруг изменила. Подумай, Вика, гора с горой не сходится, а человек с человеком свидится. Зачем Катю отчуждать? Ты бы лучше у меня попросила, и если что-то трудно стало, Кате надо что-то заводить, у меня уж больше ничего нет, дак я могу свою квартиру продать и разделить на всех внуков. А сама жива буду - проживу, где у Наташи, где у сестер в деревне. И то мне легче будет, чем мы накинулись на эту пенсию. Ну, я и это никогда не забуду: он дитя малый, приехал ко мне и говорит: "Я Катю записал в свою фамилию". Я ему сказала: "Подаст она на тебя". А он, милый дитенок, ответил: "Слово дала". А сейчас это слово забывать не надо. Подумай, Вика, хорошо подумай. Ведь ты не только их обидишь, и мне тут же придется отказываться от пенсии. Так уж им ничего не остается. Ну, до свиданья, Вика, Катя, К.Ф.
Вика, Катя, здравствуйте. Вика, не ждала ты меня и не просила с письмом. Ну, я решила что одно, написать. Знаю, что оно бесполезно. Не могла эту горькую обиду сдержать на душе. Там без этого хватит убийственных осадков, что не выдохнешь. А ты, Вика, добавила обиды да горьких слез. Оказывается, ты ждала Васиной смерти. Вот, нам сейчас стало все понятно. Тебе, Вика, не нужен отец Кати и его фамилия, и родство. А ты видишь, что он плохой, здоровым из больницы не выходит, и задумала Катю удочерить, как будто Кате нужен отец родной и фамилия, и родные. А он, дитенок, покойный. Ты такая же правдивая, какой он сам с чистым сердцем. А оно не чистое, а грязное у тебя было, потому что ты лукавила, а он тебе поверил. И если тебе бы нужна была Кате фамилия и родные отца, ты бы так не поступила никогда, зачем бы ты стала лестивить? У Лиды глаза не просохли: куда ни коснется, сходит, а ты уже там побывала. Она, бедняга, по твоим следам ходит. Оказывается, тебе не нужен был Кати отец, а деньги. Ты с мужем советовалась или нет об ен, а Вася никогда бы не разрешил собирать эти горькие слезы. Он, малое дите, лежал в больнице, писал кровью-потом, а ты Вика, любезничала в это время. И сейчас ты прилипла в каждое место в первую очередь. Эх, Вика, не попадут эти деньги Кате. Может, "Волгу" купишь. Как ты, Вика, поступила, ни одна колхозница так не сделала. От Кати никто не отказывается, Катя Васина. Неужели ты с мужем одну Катю не вырастила бы? И если бы не собирать за мертвого несчастные рубли, что ты уж так на него обрушилась? Он ничего тебе худого не делал, Вика. Ты всю грязь на него свалила, как будто он один виновен, что Катя родилась. Ты помнишь, когда вы у нас в Сростках были, сама мне говорила: "Хоть Вася жить не будет, но я ребенка никуда не деваю, мне ребенок нужен". Ведь тебе самой надо было ребенка, а потому Вася оказался врагом. Гнала его, как собаку из церкви, а сейчас в перву очередь пошла собирать Васины заработки всем людям на диво. У тебя одна Катя, да муженек, мать. А Лида одна, дети еще меньше Кати, и ты так тешишься над человеком. Ну, как в пословице говорится, не радуйся на чужой беде, своя будет впереди. Не пойдут эти деньги впрок, а Катя -хорошая девочка будет. Взрослая она все поймет, она найдет и тетю, и брата, и сестру. Обязательно побудет у отца на родине. Я уж не говорю о себе, бабушке, может, самой осталось жить немного, но, Вика, как ты поступила, у меня дрожь по телу пробегает. /Радывыся/ у тебя и ножки бегают, и головушка позволяет ведь это все отыскивать - вон оно что! И знаю, Вика, ты на меня обидишься или плюнешь на нас, ну, на правду не обижаются. Но теперь мы все знаем, какие у тебя были цели. А он, милый дитенок, верил. Люди все удивляются, кто вас знает. Самое настоящее хамство. Ну, что же, Вика, на этом и кончу писать. Обидела тыменя сильно, Вика. Ну, что же, оставайся жива и радуйся.
Вика, добрый день, дорогая Катенька, родная моя К.Ф. Вика, долго я думала, ну не смогла поступить иначе. Я сильно болею, ты прости меня, родная, я тебя огорчила. На моем бы месте никто не смог бы вынести эту горечь. Мне подсказали, что Вика ждала Васиной смерти, поэтому она постаралась удочерить Катю. Ты, Вика, стала мне писать письма, я была так рада. А тут Кате повязала носочки, вот жду письма - нет и нет. Потом уж через долго приходит, как будто Катя накарябала. Ну, я ведь не глупая, я умный человек-то, умный, я, Виканька, милая, не хвалюсь. А только, правда, я сама не приучена, и сама своих детей не приучала. Ну, Вика, еще раз прошу, родная, прости меня. И не могу я сейчас забыть эту горечь, кто рад смерти моего дитенка милого. А Катю води на могилу отца, не отваживай. Вот, пусть Катя знает, у меня об Кате сердце кровью обливается.
Вика, девять ден жили мы в Москве, ты, дорогая не могла привести Катю к нам! Мы были вся семья, даже Сережа, Надя тут - так в беспамятном состоянии. А люди спрашивают, Вика не была с девочкой? Я отвечаю: нет. Что же здесь бояться или сердиться? Ты пришла не к Лиде, а к нам. Пусть бы Катя своей бы ручкой загребнула мои горькие слезы с моей бы убитой горем головушки и с моих закаменелых щек. Я бы сейчас ее ручку чувствовала на себе. Ты бы пришла к нам. К Лиде не в гости, а к матери, сестре. На великое горе, Катя, милая, ходи к отцу на могилу. Ну, Вика, Катя, К.Ф., до свидания. Письмо обратно боюсь просить. Боюсь, напишешь плохое, а на меня сейчас каждые слова действуют. Бог с вами, до свидания. Баба.
Помню тревожные вечерние сумерки в небольшой квартире Вики Софроновой. Мы говорим с ней откровенно. Пытаюсь вникнуть в суть отношений двух полярно противоположных людей. Человека из простой крестьянской семьи и женщины, родившейся в семье, глава которой входил в эшелон высшей партийной номенклатуры. Конечно, они разные были, как небо и земля, но что-то их все-таки объединяло, подтолкнув к близости.
Вика была вся в себе, словно сжатый кулак или нераспустившийся цветок во время заморозка - все лепестки сомкнуты. На лице тени давних переживаний. Постепенно лицо Виктории оттаивает. Она лезет на антресоли, что-то ищет там и подает пачку писем и открыток. Они уже для нее не представляют того магнита, который роднил некогда две родственные души, двух одиноких людей, потянувшихся к теплу человеческих отношений. Держится отстраненно. Письма из прошлой жизни, от которой у женщины остался тяжелый осадок, обременительные воспоминания. Чуть позже она сообщает мне главное врач сказала Виктории во время беременности Катей: если она сделает аборт, у нее больше никогда детей не будет!.. Надо отдать должное этой мужественной, сильной женщине - она предпочла материнство. Другие избавлялись от детей, ныне даже продают, родив, зарубежным родителям, а Виктория Анатольевна выполнила долг женщины, подарив жизнь Кате, которая ни в чем не подвела своих родителей.
Я не склонна драматизировать ситуацию так, как Мария Сергеевна, которую кто-то "накрутил", но, не нужно забывать главного, потом она за свою горячность просила прощения у Вики. И мать Василия Макаровича можно было понять - умер только что сын, сноха осталась с двумя детьми без средств к существованию, с больным, парализованным отцом, но и у Вики были тоже свои права. Причем здесь ее "богатый отец", который завел новую семью с молодой красавицей женой, у которой свои требования и представления о жизни? И Вика для нее была тоже из той, прошлой жизни. Да и у отца уже было не такое прочное положение в журнале, как раньше. А Катя росла и расходы прибавлялись. И естественен инстинкт любой матери - обеспечить ребенку достойное существование. Есть именитый отец с международной славой, хоть это не прибавляет ему и его семье средств. Это за рубежом мастера такого уровня, как Шукшин, могут своим детям и даже любовницам запросто подарить виллу где-нибудь на Золотом берегу! Увы, и у Шукшина, и у "богатого отца" Софроновой ничего лишнего не оказалось. В представлении же простой сибирской женщины жизнь таких людей, как отец Вики, виделась в розовом цвете. Увы, и у этого "розового" существовали свои свет и тени. Да, впрочем, это всего лишь частное дело двух семей, оказавшихся заложниками известности Шукшина, отвоевывавших свои берега во имя своих детей.
А я, человек со стороны, как писатель, не имею права придерживаться пристрастно точки зрения кого-нибудь из них по отдельности. Они всего лишь герои моей документальной книги, которую я пытаюсь написать предельно правдиво, следуя нравственным критериям самого Шукшина. И я ко всем из окружения этого человека обязана относиться уважительно и с пониманием. Ведь давно известно, осуждают то, чего не понимают.
Но я склонна всегда становиться на сторону слабого, обижаемого, пострадавшего. И если я привела выше письма Марии Сергеевны, написанные в ослеплении от раздиравшего душу и сердце горя, то отнюдь не в осуждение поведения Виктории.
В этой связи я вспоминаю невольно один эпизод. По программе НТВ недавно прошла передача "Двое" о судьбе юной девушки, по возрасту почти девочки, бомжихи, воспитывающей младшего брата. Мать их бросила, а отчим, чтоб дети остались под крышей его дома, предложил девушке сожительство. В случае отказа - дверь перед детьми захлопывалась, то есть этим "двоим" предлагалось покинуть жилище отчима. Что девушка и сделала, взяв с собой брата. Кочевала по вокзалам, по чужим углам. Сейчас снимает коммунальную комнату в С.-Петербурге, учится и подрабатывает переводами, чтобы содержать себя и брата.
Надо было видеть восковые, малокровные лица девушки и ее брата.
Ведущая же вдруг задала вопрос мальчику, что бы он сделал - купил интересную книгу или еду, появись у него лишние деньги?
- Книгу! - не задумываясь, ответил Петя.
Но сестра, ей было уже восемнадцать лет, ответила другое:
- Я бы купила еду, чтоб накормить брата.
Что в ситуации Викиной сделала бы любая мать? Каждая - свое, но прежде всего, конечно же, она подумала о том же, о чем эта девушка, пожелавшая прежде всего накормить своего кровного брата. Инстинкт самосохранения - в основе любого женского начала. Он довлеет над духовным в час опасности.
Об этом думала и Мария Сергеевна - мать Шукшина. И каждая из этих женщин была по-своему права. Самое главное, что между ними вскоре наступило перемирие. А нам и подавно волноваться не след, а только сочувствовать и помогать друг другу, хотя бы потому, что мы люди. Мир шукшинских героев, даже отрицательных, был добрым, сострадательным. Автор хорошо знал, что может сотворить даже минимальное проявление добра для таких, как Шукшин, вознеся его на пик всенародной славы, и что зло оставляет сломанные судьбы Егоров Прокудиных! А они рождались отнюдь не для преступлений.
Чти имя свое!
В Москве был повальный интерес ко всем мероприятиям (хоть и не люблю я этого слова, но миновать его нельзя в данном случае), связанных с именем В. М. Шукшина. Особенно в первый год после смерти. Люди словно искали какой-то главный ответ для себя у знавших Василия Макаровича лично и не знавших, но пытавшихся постигнуть всю потерю, которую понесло наше искусство.
Как-то выступала в Академии медицинских наук, "перед академиками", как мне было сказано. Мне отводилась там роль "художественного элемента" чтение авторских стихов, посвященных памяти Шукшина. Основную часть вечера взял на себя киновед, который долго и утомительно пересказывал содержание многих произведений Василия Макаровича в расчете на то, видимо, что в академической среде не совсем знакомы с творчеством этого художника. В завершение же выдал примерно следующее:
- Как вы убедились, герои Василия Шукшина все с отклонениями, неполноценные, в общем "чудики".
Следуя этой точке зрения, весь русский народ - вырожденец.
Это меня потрясло. И конечно, прежде чем читать стихи, я немедленно возразила:
- На нашей земле был уже один "чудик". Жил он в Калуге, ходил в драном плаще, подпоясанный веревкой, и в калошах. Мальчишки бросали ему в спину яблоки, а мысли этого "чудика" достигали звезд. Имя этого "неполноценного" - Циолковский. Недаром же в нашем народе существует пословица: "На чудаках держится мир!" О таких чудиках писал Шукшин. В творчестве Василий Макарович шел от народных традиций, исторической памяти, самосознания, быта, традиций родного народа, порой от райка и ярмарочного петрушки. Василий Макарович целиком доверял чутью своего народа. И, как вы убедились, он его прекрасно понимал! И за уважение к себе, к народным корням, ценил этого русского художника, любил и поощрял своими верными симпатиями, приверженностью к его произведениям.
Зал "академиков" оказался на моей стороне: ответом были оглушительные аплодисменты. Долгие. Понимающие. Вместе мы посрамили оппонента Василия Макаровича. Увы, Шукшин и после смерти продолжал кое-кого раздражать в лице этого киноведа.
В остальных встречах в любых аудиториях народ валом валил, народ слушал, народ забивал залы до отказа, забывал про обеды, ибо приходилось выступать порой и во время рабочего дня где-нибудь на заводе, в магазине или в ЦКБ. Народ не дремал. И не безмолвствовал. Ибо сразу после смерти Шукшина в Госкино, в Союз кинематографистов, в редакцию газет, радио и телевидения, на квартиру Шукшина пришло 160 000 писем!
Василий Макарович ушел от нас удалым, неудержимо веселым, непобедимым, как весь великий русский народ, "государственнообразующий", как сейчас принято говорить. Правда, этот государственнообразующий народ, внося в госбюджет 87 процентов, до сих пор почему-то по всем показателям самый бедствующий! Будем надеяться, что новый, молодой президент, с неизношенными мозгами, спортивный, притом по классу боевых искусств, носящий имя Владимир Владимирович Путин, пришедший к нам, когда страна переводила стрелки на новое время, приведет наше общество к равновесию.
Ведь Владимир - владеющий миром,
Имя дважды присутствует в нем.
Для России он явлен кумиром,
Чтобы с Путиным жить нам путем!
В своих заботах о престиже собственной страны, интересах народа и политик, и художник должны исходить прежде всего из уважения к национальным ценностям, к духовности, и сограждане никогда их не подведут, если они искренне будут служить отечественному делу.
В одном из последних писем В. М. Шукшина кредо его особенно ясно и четко высвечивается:
Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту. Мы из всех исторических катастроф вынесли и сохранили в чистоте великий русский язык, он передан нам нашими дедами и отцами.
Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наши страдания - не отдавай всего этого за понюх табаку. Мы умели жить. Помни это. Будь Человеком.
Достаточно сказать. что 150 народов только нашей Российской Федерации говорят на русском языке, не говоря уж о зарубежье. И если ты русский, помни и чти имя свое.
"Макни свое перо в правду"
После просмотра фильма "Калина красная" предо мной вдруг начал постоянно всплывать землисто-серой свечой иконописный, бритоголовый лик с безжизненными, пугающими глазами, слова его песни:
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний, несказанный свет.
Да-да, именно это я и вспоминала, видя в последний раз Василия Макаровича на киностудии "Мосфильм". Не знаю, интуиция или ассоциация, но именно эти слова встревожили тогда меня не на шутку. Была в них какая-то щемящая тайна: она меня мучила и жгла. Я-то хорошо знала, что в творчестве художника ничего случайного не бывает:
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я...
Отлаженный механизм ХХ века, чудо его и чудовище, выхолащивающая машина - кино. И видно, были счеты у В. М. Шукшина с этим "научным, техническим и культурным достижением человечества", и видно, знала об этих душевных терзаниях Мария Сергеевна: не случайно же в Доме кино у гроба сына своего вырвется из материнской груди не то стон, не то сдавленный всхлип:
- Васька, Васька, говорила я тебе, брось ты это кино! И вот тебя нет, а я жива.
Схожие мысли с желанием Марии Сергеевны можно найти в одном из писем Василия Белова из Вологды Александру Лебедеву в Воскресенск Московской области в сентябре 1982 года:
Мои воспоминания еще не написаны. Хотел писать книгу, но врать нельзя, а если не врать - не опубликуют. Надо подождать. Я уговаривал его бросить кино. "Вот Разин - и все!" На Дон ему ехать не хотелось.
Как-то говорил, что отец расстрелян. Еще о том, что пришло однажды матери, уже после войны, какое-то таинственное письмо. Очень ему хотелось верить, что это от отца.
До сих пор не стихают споры вокруг личности Шукшина: кто он? Писатель, режиссер или актер? И какая из этих граней в нем сильнее проявлена?
Все три ипостаси слиты воедино: редкостный дар природы, именуемый издревле Божьим, создал особый, неповторимый сплав яркой личности художника, дал Василию Макаровичу возможность органично решить проблему авторского кинематографа.
Кино - искусство коллективное, но авторский кинематограф - особая в нем страница, потому что задуманное одним трансформируется на многих, на всю страну и даже на зарубежье.
У известного писателя Сергея Залыгина была своя точка зрения на личность Шукшина:
Казалось бы, этот человек должен был обладать самым высоким мастерством перевоплощения из одной своей ипостаси в другую, но так только казалось, в действительности же он обладал неповторимым умением всегда оставаться самим собой. Умением и внутренней необходимостью этой неизменности.
Поражали в последние два года целеустремленность, волевая собранность, внутренняя дисциплина Шукшина.
За это короткое время Василий Макарович снял фильм "Калина красная", исполнив в нем главную роль; сыграл еще в двух фильмах режиссеров: Г. А. Панфилова - "Прошу слова", Н. Н. Губенко - "Если хочешь быть счастливым".
К этому же периоду относится и сложнейшая актерская работа в эпохальном фильме С. Ф. Бондарчука "Они сражались за Родину".
Выпустил две больших книги - "Беседы при ясной луне" и кинороман "Я пришел дать вам волю", написал десятки рассказов, две пьесы для театра, фантастическую сказку "До третьих петухов".
Очень много сил и душевных помыслов отдал созданию любимого детища фильму о Степане Разине. Картина за два-три месяца до неожиданной смерти В. М. Шукшина была запущена в предподготовительный период.
Ко всему прочему, по какому-то сверхъестественному наитию он успел не только покаяться в своем главном кинофильме "Калина красная", но и попрощаться с Родиной. В конце своей жизни у Шукшина вырвется, может быть, самое главное:
Родина. И почему не живет в сердце мысль, что когда-то я останусь там навсегда? Когда? Ведь не похоже по жизни-то. Отчего же? Может, потому, что она и живет постоянно в сердце, и образ ее светлый погаснет со мной вместе. Видно, так. Благослови тебя, моя Родина, труд и разум человеческий! Будешь ты счастлива - и я буду счастлив.
Пройдет много времени, в год 70-летия со дня рождения В. М. Шукшина, в Большом зале все того же Дома кино, где долгими, восхищенными овациями был встречен фильм "Калина красная" и где стоял позже гроб Василия Макаровича, новый руководитель кинематографа Никита Сергеевич Михалков на очередном Международном кинофестивале будет вручать роскошные букеты вдовам кинорежиссера Шукшина и киноактера Крючкова, отдавая должное памяти великих мастеров отечественного кино. И этот благородный жест у многих останется в памяти. Но в этой связи вспоминаются последние слова самой красивой женщины кинематографа, недавно ушедшей от нас, Аллы Ларионовой, которая с горечью в последнем интервью заметит, что известных актеров, принесших некогда родному кинематографу мировую славу, вспоминают в последнее время чаще после смерти.
Горько об этом писать, но и не писать нельзя, придерживаясь границ духовного пространства В. М. Шукшина, где царствовала неукротимо и непобедимо ПРАВДА.
В 1979 году в издательстве "Советская Россия" выйдет сборник публицистики Василия Макаровича под названием "Нравственность есть правда", где будет высвечена особо мысль автора:
Сейчас скажу красиво: хочешь быть мастером, макни свое перо в правду. Ничем другим больше не удивишь.
Потаенная любовь Шукшина
Недавно, в дни празднования 70-летия со дня рождения Василия Макаровича Шукшина, младшая его дочь Оля выступала по телевидению. Хорошо говорила о России, о назначении таланта. Я ее слушала пристрастно и внимательно, порадовалась за родителей. Оля закончила Литературный институт. Когда поступала в этот вуз, достался тринадцатый билет, и один из вопросов оказался о творчестве собственного отца. Вот тебе и тринадцатый билет! Оля пишет уже рассказы. Воспитывает сына Васю, оставив ему свою фамилию. Так что появился Василий Шукшин-второй.
- Видишь,- нашептывала между тем мне одна из "заявительниц от народа",- что-то в семье у этой Федосеевой неладно. Дочь-то дома не живет. Даже рожать Оля не стала у мамаши! В монастырь подалась.
- Монастырь в ее положении - не худшее место,- слабо защищалась я.Может быть, получше некоторых больниц. То СПИДом заразят, то еще чем-то. И что это вам неймется, не ваша ведь это жизнь. Каждый ею распоряжается по своему усмотрению. За рубежом для таких матерей, как Оля, самые прекрасные места выбираются в стране. Не захочешь - родишь. Чудная природа, уход, внимание и забота государства. Ведь появляется на свет будущий гражданин Отечества! Кстати, в этих монастырях по доброй воле находились некогда и дочки царские.
"Дочки царские" оказались убедительным аргументом, но заявительница не унималась:
- Вы вот пишете о Кате. Хорошо пишете. Мол, владеет двумя языками немецким и шведским. Но вышла-то она за немца! А отец ее снимался в фильме "Они сражались за Родину", таким образом борясь с фашистами, как все его родственники в Великую Отечественную.
- Опять двадцать пять! - ахнула я.- Да ведь фашисты-то не все немцы.
- Но они до сих пор в День нашей Победы на домах своих траурные флаги демонстративно вывешивают!
- Откуда вы знаете, что именно муж Кати вывешивает эти траурные флаги? Они ведь живут в России! - И спохватываюсь: - Да ведь для немцев наша Победа обернулась трауром. Между прочим, Берлин в прошлом - славянское село Берло. И славяне до сих пор в Германии проживают. Я была в этой стране, знаю немцев - это трудолюбивый, дисциплинированный. стойкий народ, оказавшийся заложником власти фашистов. Очень доброжелательный! Главное, самому быть настоящим человеком, и тогда и к тебе, а в твоем лице и к твоей стране, будут относиться соответствующе...
И в доказательство привожу еще более убедительный пример из южнорусской летописи, что некогда территория Пруссии (со столицей Берлин, в прошлом славянским селом Берло, от слова "берлога" - ведь на щите Берлина изображается медведь!), а также земли, где проживали "...не токмо муравляне (т. е. моравы), чехи, козары, карваты, сербы, болгары, ляхи, и земля Мунтаньская (южное Прикарпатье), вся Дальматия и Диоклития и волохи быша Русь".