Страница:
- Я служил в старой польской армии. А это не то. У нее не было ни сильной освободительной идеи, ни могучего меча. Лишь в народной Польше с помощью Советского Союза армия обрела и то, и другое.
Я вспомнил этот разговор с Леоном Кручковским, когда телеграф принес скорбную весть о его безвременной кончине. Похоронили писателя с военными почестями, как офицера, на варшавском военном кладбище Повонзки, в Аллее заслуженных.
Глава одиннадцатая.
Через Померанский вал
Прорыв Померанского вала был самым трудным экзаменом для нашей армии за всю войну. И хотя сражение это началось в момент, когда две советские танковые армии действовали южнее нас, на рубеже Одры (Одера), противник все еще оставался сильным, его Померанский вал представлял собой труднопреодолимое препятствие. От польских воинов требовались огромные усилия, чтобы сокрушить здесь врага.
Гитлеровское военное командование, лихорадочно готовясь к агрессивным войнам, уже с 1934 года приступило к созданию мощной укрепленной полосы на востоке Германии. Тогда-то на границе с Польшей и возник Померанский вал. Он мог служить прикрытием для гитлеровских войск при их нападении на восточных соседей и мощным оборонительным рубежом на берлинском направлении. Кстати, Померанский вал именно так и использовался. В 1939 году он обеспечивал сосредоточение немецко-фашистских армий для удара по Польше, а вот теперь, в 1945 году, прикрывал восточные границы Германии.
Подробные данные обо всех сооружениях и их расположении нам стали известны лишь после прорыва Померанского вала. До этого система его обороны была для нас полной загадкой. Даже штаб фронта не располагал точными сведениями. Все нужное приходилось добывать через наземную и воздушную разведку, путем допроса пленных, а то и просто в ходе боев.
Вал имел три полосы обороны, первую из которых, полосу прикрытия, польские войска уже прорвали. Вторая - главная - проходила по рубежу Дудыляны, западнее Надажыце, по западным берегам озер Добре, Здбично, Смольно, Любянка и далее охватывала полукольцом город Валч.
Третья полоса - отсечная позиция - протянулась на запад от Надажыце через Иловец, Сверчину, затем поворачивала на юг к Жабину, Боруйско и Лович Валецки. Расположение ее надо признать весьма удачным и для нанесения контрудара в южном направлении, и для обороны Колобжега и Щецина. Интересно, что полоса прикрытия Померанского вала и его отсечная позиция появились лишь в конце 1944 - начале 1945 года, когда советские войска стали приближаться к границам фашистской Германии.
Местность в этом районе благоприятствовала обороне. Лес хорошо маскировал огневые точки, а цепь озер служила естественным препятствием для наступающих. Межозерные дефиле были невелики, шириной всего от 200 до 1000 метров. Достаточно сказать, что в пятнадцатикилометровой полосе наступления польской армии озера занимали 7,5, а леса и болота - 4 километра. Враг соорудил здесь 45 дотов - в среднем по 3 дота на километр фронта.
Наиболее сильно укрепленным оказался трехкилометровый участок на северо-запад и запад от Надажыце. Он опирался на реку Пилаву и искусственный канал. Здесь находился один из самых мощных дотов особой конструкции. Его вооружение состояло из скорострельной противотанковой пушки и нескольких станковых пулеметов. Противотанковое орудие было установлено в подвижном стальном колпаке с тремя амбразурами. Для станковых пулеметов тоже имелся подвижный стальной колпак с пятью амбразурами. Специальные сетки предохраняли гарнизон от гранат и осколков, а перископ позволял хорошо наблюдать за предпольем.
Для полного представления об этом уникальном сооружении нужно сказать, что толщина его брони в верхней части доходила до 190, а стен - до 210 миллиметров. Гарнизон, состоявший из 80 солдат и офицеров, располагался под землей с большими удобствами. К его услугам были электрический свет, отопление, кухня с солидным запасом продовольствия. Связь внутри, между командованием дота и огневыми точками, поддерживалась не только по телефону, но и по радио. В помещениях имелись вентиляторы.
Словом, дот напоминал собой скорее крепостной форт. Вокруг него стояло еще шестнадцать более мелких дотов, прочно прикрывавших стык главной позиции с отсечной. Правда, строительство шести из них было еще не закончено.
Не менее прочно укрепленными оказались и другие районы. Например, пятикилометровый рубеж от озера Добре до города Валч имел неплохие естественные препятствия - густой лес и болота. Тем не менее местность прикрывали 10 пулеметных дотов. В каждом был каземат, прикрытый бронеплитой толщиной 6 миллиметров и колпаком толщиной 5 миллиметров.
На западном берегу озера Здбично стояли три дота такого же типа, а дефиле против поселка Можыце прикрывали семь полностью оборудованных дотов.
Короче говоря, все эти оборонительные сооружения были подготовлены для ведения длительных, упорных боев. Густой лес хорошо маскировал их как от наземного, так и воздушного наблюдения. Размещение дотов обеспечивало прекрасное огневое взаимодействие, причем все подходы к ним хорошо просматривались.
Главная полоса имела и разветвленную, хорошо оборудованную в инженерном отношении полевую оборону, состоявшую из двух-трех траншей полного профиля и ходов сообщения. Передний край, особенно межозерные дефиле, прикрывали противотанковые рвы, эскарпы, надолбы, четыре ряда колючей проволоки на низких кольях. Серьезным препятствием были минные поля: от 2 до 3 тысяч мин на каждый километр фронта.
Столь детальное описание оборонительного рубежа дается мною с той целью, чтобы помочь читателю составить более полное представление о трудностях, которые ожидали польских воинов.
Как я уже упоминал, противник упорно оборонял сначала полосу прикрытия. Его резервы, предназначавшиеся для обороны главной полосы, еще не подошли, они ожидались к 10 февраля. И все же сил у гитлеровцев, как удалось в конце концов установить, было достаточно, несмотря на то что иногда это были остатки разбитых частей и подразделений.
На Померанском валу оборонялись части 15-й дивизии СС, 260-й охранный батальон "Пфеннинг", подразделения 31-й пехотной дивизии, сведенные в группу "Иохим", полковая группа "Роде", дивизионная группа "Меркиш Фридлянд", сформированная на базе Гроссборнского артиллерийского училища, два противотанковых истребительных батальона - "Фридрих" и "Эмиль" - и, наконец, 201-й артиллерийский дивизион. Все части, засевшие в укреплениях, входили в состав 10-го корпуса СС, которым командовал генерал-лейтенант СС фон Краппе.
Как показывали взятые в плен гитлеровские офицеры, эти войска не были подготовлены к ведению боевых действий в укрепленном районе, а их политико-моральное состояние вызывало у командования озабоченность, особенно в связи с большими потерями, понесенными в предыдущих боях. Тем не менее пленные в один голос утверждали, что войска ожидают подхода свежих сил и сопротивляться будут упорно, тем более что приказы Гитлера категорически требовали во что бы то ни стало удержать Померанский вал и грозили смертной казнью всем, кто оставит его укрепления.
О том, как фашистское командование терроризировало своих солдат, можно судить по показаниям пленных. Некий Курт Кристофель, пленный немецкий ефрейтор, на допросе сообщил:
- Недавно нам объявили приказ Гиммлера о том, что если кто-нибудь перебежит к русским или полякам или сдастся им в плен, то будет расстреляна вся его семья, до деда включительно. Затем было объявлено, что тот, кто без приказа оставит позицию, также подлежит расстрелу. Даже отсутствие боеприпасов не может служить оправданием. Этот приказ был вывешен везде на позициях, причем последняя фраза выделялась красной рамкой...
* * *
Главный удар предстояло нанести 4-й дивизии. Возлагая на нее столь ответственную задачу, я учитывал не только хорошую выучку солдат, но и личные качества самого комдива - генерала Б. Кеневича. Этот добродушный на вид и спокойный человек обладал сильной волей, большими организаторскими способностями и решительностью. Мне нравилось, что любой, даже самый незначительный бой он подготавливал основательно, продумывая все до мельчайших деталей, и никогда не начинал его без тщательной разведки. Одним словом, это был опытный командир, на которого можно было положиться.
- Ну, старик, - сказал я, заканчивая разговор с ним, - как видите, задача сложная. Справитесь?
Кеневич улыбнулся:
- Постараемся!
- Чему улыбаетесь? Или что-нибудь придумали?
Генерал склонился над картой:
- Как вы знаете, в бою за Здбице к нам в плен попали несколько штабных офицеров немецкого пехотного полка "Дейч Кроне" с важными боевыми документами. Документы, показания офицеров и разведка позволили с несомненной точностью установить сравнительно слабое место в обороне противника. Это участок севернее озера Добре. - Кеневич карандашом провел на карте стрелу, словно прорывал вражескую оборону. - Правда, местность довольно неудобная: густой лес, глубокие овраги, труднопроходимые болота. Зато там враг меньше всего будет ждать нас.
- Ну что ж, так и порешим, - согласился я.
Бой за главную полосу начался 5 февраля. В первом эшелоне наступали 4-я и 6-я, во втором - 1-я и 3-я пехотные дивизии и 1-я кавалерийская бригада. На подходе была 2-я дивизия, освободившаяся от караульной службы в Варшаве. По условиям местности танковые части в прорыве не участвовали.
Утром, в половине девятого, 6-я дивизия двинулась на штурм Надажыце. Завязались тяжелые кровопролитные бои, не прекращающиеся до вечера. Дивизия успеха не добилась, но отвлекла на себя значительные силы оборонявшихся. И это сыграло свою роль.
В девять часов пошла в наступление 4-я дивизия. Разное время начала атаки было выбрано не случайно. Это помогло дезориентировать немцев. Судя по показаниям пленных, захваченных в первый час боя, противник считал, будто главный наш удар нацелен на Надажыце.
В первом эшелоне у Кеневича действовали 2-й и 3-й батальоны 11-го пехотного полка под общим командованием заместителя командира полка майора Александра Муравицкого, 2-м батальоном командовал подпоручник Людвик Шостаковский, а 3-м - поручник Базыль Забурницкий. Они наступали именно там, где на карте Кеневич провел стрелу, и к шестнадцати часам вышли на шоссе севернее фольварка Добжице.
Наступление здесь наших войск для противника оказалось неожиданным, и он стал перебрасывать к Надажыце дополнительные силы, оголяя свой центр и правый фланг. К сожалению, Кеневич несколько запоздал с вводом второго эшелона, и немцы не замедлили этим воспользоваться. Они стремительно контратаковали под основание прорыва и отрезали два наших батальона. В этот критический момент майор Муравицкий потерял радиосвязь с командиром полка.
В полдень командир 11-го полка Кондратович, еще не зная, что случилось с двумя его батальонами, ввел в бой свой второй эшелон - батальон Сергиуша Груцо, но было уже поздно. Противник предугадал, что мы попытаемся соединиться с отрезанными батальонами, и встретил наступавших пулеметным и минометным огнем. Атака захлебнулась.
Оказавшись в окружении, два батальона продолжали вести тяжелые бои с противником.
Хочу оговориться, что если для обстрелянных, закаленных советских воинов бой в окружении в ходе наступательных операций не был чем-то необычным, то для молодых польских солдат, не имевших еще такого опыта, это было серьезным испытанием. Однако они выдержали это испытание, несмотря на то что превосходящий по силам противник атаковал их со всех сторон.
Бессмертный подвиг совершил хорунжий Серетный. Вот как это было.
...Одна из рот 2-го батальона 11-го полка очутилась под пулеметным огнем. Казалось, пули летят из-под земли: дот противника был тщательно замаскирован. Появились первые раненые, и солдаты залегли - они еще не знали способов штурмовки дотов. Однако надо было что-то делать. Командир взвода хорунжий Серетный пополз вперед и определил, откуда стреляет пулемет. Обогнув пригорок, он зашел к доту с тыла. В это время массивная металлическая дверь дота открылась и показалась голова в каске. Не раздумывая, хорунжий бросил гранату внутрь дота и начал строчить из автомата. Подоспевшие солдаты окружили дот и заставили гитлеровцев сдаться. Но в бою хорунжий Серетный был тяжело ранен. Он еле слышно спросил обступивших его товарищей:
- Молчит?
- Молчит, - успокоили его.
И хорунжий, теряя сознание, прошептал:
- Вперед, друзья, за нашу Польшу...
Противник спешил уничтожить наши баятальоны. Вечером из Валча он перебросил значительные силы пехоты, которая тут же пошла в атаку.
Но польские солдаты во главе с майором Муравицким не дрогнули, приготовились к бою врукопашную. Другого выхода и не было: прямым попаданием снаряда разбит последний миномет, кончались патроны.
Когда до немцев оставалось метров сорок, Муравицкий поднялся из окопа и скомандовал:
- На багнэты! Нех жие Польска Людова!{26}
Солдаты бросились вперед с винтовками наперевес:
- Нех жие!
Храбрость способна творить чудеса. Вблизи фольварка Добжице противник оставил множество трупов. Немногим гитлеровцам удалось спастись от штыков польских солдат.
Но положение батальонов оставалось критическим. Ряды их заметно поредели, не было пищи, боеприпасов, а враг по-прежнему наседал со всех сторон.
Тем временем на командный пункт 11-го полка прибыл генерал Кеневич, принявший решение всеми наличными силами отбросить вражеские подразделения, окружившие батальоны. После пятнадцатиминутного артналета 10-й пехотный полк Потаповича, 1-й батальон поручника С. Груцо (из 11-го полка) и 2-й батальон капитана К. Отвиновского (из 12-го полка) нанесли удар в направлении Леженицы. Бойцы знали о тяжелом положении товарищей. Поэтому так стремительна была их атака. И враг не устоял. К пяти часам утра 6 февраля 10-й пехотный полк вышел на реку Добжице у одноименного фольварка и соединился с батальонами 11-го пехотного полка, вызволив их из окружения.
Солдаты, соединившись, крепко пожимали друг другу руки, оказывали помощь раненым.
- Выстояли! - произнес одно лишь слово Муравицкий и в изнеможении опустился на землю...
В этих боях хорошо проявили себя наши артиллерийские части и подразделения.
5-я тяжелая артиллерийская бригада снялась с огневых позиций в районе деревни Швеция и совершила трудный путь, чтобы помочь пехоте прорваться к окруженным батальонам. Тракторы, натужно пыхтя, тянули по болотистой трясине 152-миллиметровые орудия. Саперы и пехотинцы, помогая артиллеристам, усердно подбрасывали под гусеницы жерди, ветви деревьев.
Командир бригады Влодзимеж Керп не отставал от солдат. Вместе с ними шел по тряскому болоту, подпирал плечом застрявшие орудия:
- Эх, взяли! Еще раз, взяли! - звучало в те минуты по-русски и по-польски.
Но вот болотистая низина осталась позади. Тракторы уверенно рванули по твердой почве.
Первой подошла к Добжице батарея поручника Матвея Лачина. Артиллеристы выкатили пушки на открытые позиции и повели огонь прямой наводкой по дотам противника. Отличился наводчик Кутен. Уже после третьего выстрела из дота повалил густой дым и раздался сильный взрыв. Генерал бригады Керп объявил Кутену благодарность.
К востоку от Добжицы заняла огневые позиции батарея поручника Филатова. Польские артиллеристы любили комбата за отвагу и жизнерадостность.
- Дайте огня, - просили пехотинцы.
- Сейчас будет огонь, дадим немцам прикурить, - подбадривал их поручник.
Батарея стреляла очень метко, и враг решил ее уничтожить. И вот батарейцы вдруг увидели перед собой гитлеровских солдат, шедших в психическую атаку не стреляя (это были немецкие артиллеристы, потерявшие орудия от огня нашей батареи). Филатов обратился к своим подчиненным:
- А ну, братья, проучим гитлеровских гадов!
Когда кончились снаряды и патроны, батарейцы бросились на врага врукопашную. Дрались прикладами, штыками, пистолетами.
Под Добжице фашисты повторили преступление, совершенное ими раньше у Подгае.
Из 1-го дивизиона тяжелой артиллерийской бригады вперед выслали разведчиков для организации наблюдательных пунктов. Разведчики ушли и пропали. На поиски отправилась группа солдат, но им удалось отыскать только трупы. Фашисты зверски надругались над польскими артиллеристами. У подпоручника Гардзеля оказались сломанными руки и ноги. На груди его зияла большая ножевая рана. Шестнадцать ран в голову и грудь обнаружили на теле хорунжего Марцина Олесюка. Мученическую смерть приняли плютуновый Антон Вандыч, капрал Тадеуш Сады, канонир Казимир Урбан.
На следующий день бесследно пропали еще 26 артиллеристов, тоже отправившихся для организации наблюдения и управления огнем. А вскоре, продвигаясь к новым огневым позициям, солдаты увидели их разбитую автомашину. Невдалеке лежали изуродованные тела. У некоторых выколоты глаза, отрезаны уши, сломаны руки... С большим трудом опознали трупы подпоручника Эвгеньюша Олесцка (брата замученного Марцина), подпоручника Эдварда Осташинского и остальных.
* * *
Дивизии первого эшелона упорно продвигались вперед. Лишь 6-я пехотная дивизия все еще топталась у Надажыце. Ох, сколько же огорчений причиняла она мне и моему заместителю генералу бригады М. Каракозу! Вот и тут, когда стало ясно, что комдив 6-й, по сути, выпустил из рук управление частями, Марк Каракоз не выдержал.
- Еду к Шейпаку, черт его побери! - сказал он, садясь в машину.
Он на месте помог командиру и штабу разобраться в обстановке, уточнил задачи частям. Уже с утра 6 февраля дивизия начала действовать активнее, организованнее, хотя темпы ее наступления все еще были недостаточными.
* * *
На следующее утро 18-му пехотному полку удалось наконец овладеть Надажыце и подойти к главной полосе Померанского вала. 14-й полк продвинулся к поселку Иловец. Но опять подвела неповоротливость Шейпака. Оказывается, 16-му пехотному полку он совсем не поставил боевой задачи, и, следовательно, треть дивизии в бою не участвовала.
Можно себе представить, как мы огорчились, какие громы и молнии метали на голову Шейпака и начальника его штаба майора Селецкого! Я вынужден был строго их предупредить, потребовав изменить стиль руководства частями.
Для наращивания удара мы ввели свежие силы. 1-я дивизия получила задачу наступать в направлении на Иловец, чтобы помочь полкам Шейпака, а 3-я была двинута на правый фланг армии, в район Сыпневки, для отражения возможных контратак противника с севера.
По-прежнему оставался верен себе Кеневич. Предвидя попытки противника восстановить утраченные позиции, он предусмотрительно подтянул артиллерию поближе к пехоте. Это оказалось весьма кстати. Противник действительно предпринял яростные контратаки свежими силами. В течение пяти часов на 10-й пехотный полк обрушилось девять контратак. Но польские воины держались стойко. Они не только оборонялись, но и использовали малейшую возможность, чтобы продвинуться вперед. 11-му пехотному полку удалось захватить перекресток дорог севернее фольварка Добжице, а 3-й батальон 12-го пехотного полка вклинился в оборону противника между озерами Здбично и Смольно.
Неожиданно потеплело, хотя календарь показывал только начало февраля. Снег быстро таял, и болотистая почва превращалась в месиво. Наступать стало еще труднее. Пушки приходилось тянуть на руках. А ведь даже пройти по болотистой местности стоило немалых усилий. В результате 1-я дивизия застряла в пути и в исходное положение вышла с опозданием чуть ли не на целый день.
Опять не ладилось дело в 6-й дивизии. Мешала ей не только погода. В приказах Шейпака, которые сыпались на полки как из рога изобилия, не учитывались ни обстановка, ни время, ни местность. Часто они были противоречивы - последующий приказ отвергал предыдущий. Любые поступавшие с передовой сведения штаб дивизии принимал на веру, не утруждая себя проверкой.
Мы, в штабе армии, тоже получали из 6-й дивизии противоречивые донесения.
- Ничего не понимаю, - возмущался начальник штаба Всеволод Стражевский. - Докладывают одно, а через полчаса - совершенно противоположное!
- Больше этого терпеть нельзя, - заявил я. - Генерал Стражевский, пишите приказ об отстранении полковника Шейпака от командования дивизией.
- Давайте подождем еще денек, Станислав Гилярович, - вмешался генерал Каракоз. - Я все же надеюсь, что полковник еще покажет себя.
В душе я остался при своем мнении, но спорить с Каракозом не стал. Как-никак он недавно побывал в этой дивизии в обстановку в ней знает лучше. Скрепя сердце я согласился с его мнением, но строго предупредил Шейпака еще раз.
В полосе наступления нашей армии у противника появились в это время свежие резервы. В районе Иловца поляки захватили пленных из бригады СС "Шейдер", а юго-восточнее Добжице - солдат из пехотного полка "Дейч Кроне", входившего в состав дивизии "Меркиш Фридлянд". Пленные утверждали, что ожидается прибытие и других частей, в том числе пехотного полка из дивизии "Бервальде".
Обстановка требовала усилить нажим там, где у нас обозначился наибольший успех. Обсудив с генералами Караковом и Стражевским создавшуюся ситуацию, я решил произвести некоторую перегруппировку сил.
На правом фланге 18-й полк 6-й дивизии, понесший немалые потери при овладении Надажыце, сменила 3-я пехотная дивизия. Ей предстояло повторить попытку прорыва немецких укреплении юго-западнее Надажыце. 4-я дивизия сместилась влево. В стык между него и 6-й дивизией вошла 1-я пехотная дивизия.
Новый приказ был отдан вечером 6 февраля. Для контроля за его осуществлением в соединения выехали офицеры штаба армии. Ночь на 7 февраля прошла в напряженной работе.
С утра разгорелись бои. Противник подтянул резервы и задержал продвижение 6-й дивизии. Утешаться можно было только тем, что ее полки отвлекли на себя значительные вражеские силы.
1-я пехотная дивизия, преодолевая сопротивление гитлеровцев и отражая их контратаки, овладела сначала Рудками, затем прочно оседлала шоссе Иловец - Рудки. Ночью она захватила Вельбоки и перерезала железную дорогу. Правый фланг дивизии значительно расширил прорыв обороны противника. В это же время 4-я дивизия разгромила полк "Дейч Кроне" и, отразив пять сильных контратак, глубокой ночью овладела Гольце.
Весь день 8 февраля происходили упорные бои. Наступление продолжалось на двух расходящихся направлениях - северо-западном и юго-западном. Главные усилия направлялись на северо-запад, где вводилась в бой 2-я дивизия генерала Яна Роткевича.
На правом фланге армии части 6-й дивизии вышли к отсечной позиции на участке Надажыце, Сверчина и вели огневой бой. В отсечную позицию после занятия Вельбоки уткнулась и 1-я дивизия. Надежды на 2-ю полностью тоже не оправдались: лишь во второй половине дня вместе с остальными соединениями она немного расширила общий участок прорыва.
Наибольший успех выпал опять-таки на долю 4-й дивизии, овладевшей населенными пунктами Кольно и Карсибур. 1-й батальон 12-го полка, действовавший на перешейке между озерами Добре и Здбично, при поддержке батарей 5-й тяжелой артиллерийской бригады захватил укрепленный пункт Можица. 3-й батальон того же полка окончательно сломил сопротивление врага между озерами Смольно и Любянка.
Итак, 8 февраля на участке от Надажыце до Валча армия прорвала передний край главной полосы Померанского вала. Однако поворот главных сил армии на северо-запад не принес ожидаемых результатов. Теперь, по данным разведки, на южном и юго-западном направлениях сопротивление противника заметно ослабло. Этим-то и надо воспользоваться.
Я решил прикрыть правый фланг фронта двумя дивизиями, а двумя другими, усиленными тайками, нанести удар в юго-западном направлении, на Мирославец.
Командование фронта одобрило этот замысел. Но чтобы привести его в исполнение, потребовалась новая перегруппировка войск. У моего стола, заваленного оперативными картами, собралось нечто вроде военного совета, которого в польской армии не существовало. Здесь были начальник штаба В. Стражевский, мои заместители М. Каракоз и П. Ярошевич, командующий артиллерией А. Модзелевский, командующий бронетанковыми войсками А. Никулин и начальник инженерных войск Ю. Бордзиловский, а также начштаба артиллерии А. Криштанович.
Думали-гадали, и наконец было решено, что 3-я дивизия, 6-я дивизия без одного полка и 8-й саперный батальон займут оборону севернее и северо-западнее Надажыце, то есть прикроют северный фланг войск 1-го Белорусского фронта. Им же предстояло прикрыть Иловец и Вельбоки от возможного удара противника в южном направлении, вдоль шоссе на Сверчину.
Наступление на Мирославец поручалось вести 2-й и 1-й дивизиям. 2-й дивизии придавалась гаубичная артиллерийская и танковая бригады, полк самоходных артиллерийских установок, саперный батальон, 1-й минометный и танковый полки. Стык между нею и 6-й дивизией прикрывала 1-я кавалерийская бригада.
4-й пехотной дивизии вместе с 5-й тяжелой артиллерийской бригадой предстояло частью сил закрепиться на достигнутом рубеже, а главными расширять так удачно произведенный прорыв в направлении Лешчинки, Клембовец, уничтожить разрозненные группы врага в лесах Гольце и вдоль западных берегов озер Добре и Здбично, а затем, взаимодействуя с частями 47-й армии, нанести удар в южном направлении и перерезать дорогу Валч - Мирославец.
Я вспомнил этот разговор с Леоном Кручковским, когда телеграф принес скорбную весть о его безвременной кончине. Похоронили писателя с военными почестями, как офицера, на варшавском военном кладбище Повонзки, в Аллее заслуженных.
Глава одиннадцатая.
Через Померанский вал
Прорыв Померанского вала был самым трудным экзаменом для нашей армии за всю войну. И хотя сражение это началось в момент, когда две советские танковые армии действовали южнее нас, на рубеже Одры (Одера), противник все еще оставался сильным, его Померанский вал представлял собой труднопреодолимое препятствие. От польских воинов требовались огромные усилия, чтобы сокрушить здесь врага.
Гитлеровское военное командование, лихорадочно готовясь к агрессивным войнам, уже с 1934 года приступило к созданию мощной укрепленной полосы на востоке Германии. Тогда-то на границе с Польшей и возник Померанский вал. Он мог служить прикрытием для гитлеровских войск при их нападении на восточных соседей и мощным оборонительным рубежом на берлинском направлении. Кстати, Померанский вал именно так и использовался. В 1939 году он обеспечивал сосредоточение немецко-фашистских армий для удара по Польше, а вот теперь, в 1945 году, прикрывал восточные границы Германии.
Подробные данные обо всех сооружениях и их расположении нам стали известны лишь после прорыва Померанского вала. До этого система его обороны была для нас полной загадкой. Даже штаб фронта не располагал точными сведениями. Все нужное приходилось добывать через наземную и воздушную разведку, путем допроса пленных, а то и просто в ходе боев.
Вал имел три полосы обороны, первую из которых, полосу прикрытия, польские войска уже прорвали. Вторая - главная - проходила по рубежу Дудыляны, западнее Надажыце, по западным берегам озер Добре, Здбично, Смольно, Любянка и далее охватывала полукольцом город Валч.
Третья полоса - отсечная позиция - протянулась на запад от Надажыце через Иловец, Сверчину, затем поворачивала на юг к Жабину, Боруйско и Лович Валецки. Расположение ее надо признать весьма удачным и для нанесения контрудара в южном направлении, и для обороны Колобжега и Щецина. Интересно, что полоса прикрытия Померанского вала и его отсечная позиция появились лишь в конце 1944 - начале 1945 года, когда советские войска стали приближаться к границам фашистской Германии.
Местность в этом районе благоприятствовала обороне. Лес хорошо маскировал огневые точки, а цепь озер служила естественным препятствием для наступающих. Межозерные дефиле были невелики, шириной всего от 200 до 1000 метров. Достаточно сказать, что в пятнадцатикилометровой полосе наступления польской армии озера занимали 7,5, а леса и болота - 4 километра. Враг соорудил здесь 45 дотов - в среднем по 3 дота на километр фронта.
Наиболее сильно укрепленным оказался трехкилометровый участок на северо-запад и запад от Надажыце. Он опирался на реку Пилаву и искусственный канал. Здесь находился один из самых мощных дотов особой конструкции. Его вооружение состояло из скорострельной противотанковой пушки и нескольких станковых пулеметов. Противотанковое орудие было установлено в подвижном стальном колпаке с тремя амбразурами. Для станковых пулеметов тоже имелся подвижный стальной колпак с пятью амбразурами. Специальные сетки предохраняли гарнизон от гранат и осколков, а перископ позволял хорошо наблюдать за предпольем.
Для полного представления об этом уникальном сооружении нужно сказать, что толщина его брони в верхней части доходила до 190, а стен - до 210 миллиметров. Гарнизон, состоявший из 80 солдат и офицеров, располагался под землей с большими удобствами. К его услугам были электрический свет, отопление, кухня с солидным запасом продовольствия. Связь внутри, между командованием дота и огневыми точками, поддерживалась не только по телефону, но и по радио. В помещениях имелись вентиляторы.
Словом, дот напоминал собой скорее крепостной форт. Вокруг него стояло еще шестнадцать более мелких дотов, прочно прикрывавших стык главной позиции с отсечной. Правда, строительство шести из них было еще не закончено.
Не менее прочно укрепленными оказались и другие районы. Например, пятикилометровый рубеж от озера Добре до города Валч имел неплохие естественные препятствия - густой лес и болота. Тем не менее местность прикрывали 10 пулеметных дотов. В каждом был каземат, прикрытый бронеплитой толщиной 6 миллиметров и колпаком толщиной 5 миллиметров.
На западном берегу озера Здбично стояли три дота такого же типа, а дефиле против поселка Можыце прикрывали семь полностью оборудованных дотов.
Короче говоря, все эти оборонительные сооружения были подготовлены для ведения длительных, упорных боев. Густой лес хорошо маскировал их как от наземного, так и воздушного наблюдения. Размещение дотов обеспечивало прекрасное огневое взаимодействие, причем все подходы к ним хорошо просматривались.
Главная полоса имела и разветвленную, хорошо оборудованную в инженерном отношении полевую оборону, состоявшую из двух-трех траншей полного профиля и ходов сообщения. Передний край, особенно межозерные дефиле, прикрывали противотанковые рвы, эскарпы, надолбы, четыре ряда колючей проволоки на низких кольях. Серьезным препятствием были минные поля: от 2 до 3 тысяч мин на каждый километр фронта.
Столь детальное описание оборонительного рубежа дается мною с той целью, чтобы помочь читателю составить более полное представление о трудностях, которые ожидали польских воинов.
Как я уже упоминал, противник упорно оборонял сначала полосу прикрытия. Его резервы, предназначавшиеся для обороны главной полосы, еще не подошли, они ожидались к 10 февраля. И все же сил у гитлеровцев, как удалось в конце концов установить, было достаточно, несмотря на то что иногда это были остатки разбитых частей и подразделений.
На Померанском валу оборонялись части 15-й дивизии СС, 260-й охранный батальон "Пфеннинг", подразделения 31-й пехотной дивизии, сведенные в группу "Иохим", полковая группа "Роде", дивизионная группа "Меркиш Фридлянд", сформированная на базе Гроссборнского артиллерийского училища, два противотанковых истребительных батальона - "Фридрих" и "Эмиль" - и, наконец, 201-й артиллерийский дивизион. Все части, засевшие в укреплениях, входили в состав 10-го корпуса СС, которым командовал генерал-лейтенант СС фон Краппе.
Как показывали взятые в плен гитлеровские офицеры, эти войска не были подготовлены к ведению боевых действий в укрепленном районе, а их политико-моральное состояние вызывало у командования озабоченность, особенно в связи с большими потерями, понесенными в предыдущих боях. Тем не менее пленные в один голос утверждали, что войска ожидают подхода свежих сил и сопротивляться будут упорно, тем более что приказы Гитлера категорически требовали во что бы то ни стало удержать Померанский вал и грозили смертной казнью всем, кто оставит его укрепления.
О том, как фашистское командование терроризировало своих солдат, можно судить по показаниям пленных. Некий Курт Кристофель, пленный немецкий ефрейтор, на допросе сообщил:
- Недавно нам объявили приказ Гиммлера о том, что если кто-нибудь перебежит к русским или полякам или сдастся им в плен, то будет расстреляна вся его семья, до деда включительно. Затем было объявлено, что тот, кто без приказа оставит позицию, также подлежит расстрелу. Даже отсутствие боеприпасов не может служить оправданием. Этот приказ был вывешен везде на позициях, причем последняя фраза выделялась красной рамкой...
* * *
Главный удар предстояло нанести 4-й дивизии. Возлагая на нее столь ответственную задачу, я учитывал не только хорошую выучку солдат, но и личные качества самого комдива - генерала Б. Кеневича. Этот добродушный на вид и спокойный человек обладал сильной волей, большими организаторскими способностями и решительностью. Мне нравилось, что любой, даже самый незначительный бой он подготавливал основательно, продумывая все до мельчайших деталей, и никогда не начинал его без тщательной разведки. Одним словом, это был опытный командир, на которого можно было положиться.
- Ну, старик, - сказал я, заканчивая разговор с ним, - как видите, задача сложная. Справитесь?
Кеневич улыбнулся:
- Постараемся!
- Чему улыбаетесь? Или что-нибудь придумали?
Генерал склонился над картой:
- Как вы знаете, в бою за Здбице к нам в плен попали несколько штабных офицеров немецкого пехотного полка "Дейч Кроне" с важными боевыми документами. Документы, показания офицеров и разведка позволили с несомненной точностью установить сравнительно слабое место в обороне противника. Это участок севернее озера Добре. - Кеневич карандашом провел на карте стрелу, словно прорывал вражескую оборону. - Правда, местность довольно неудобная: густой лес, глубокие овраги, труднопроходимые болота. Зато там враг меньше всего будет ждать нас.
- Ну что ж, так и порешим, - согласился я.
Бой за главную полосу начался 5 февраля. В первом эшелоне наступали 4-я и 6-я, во втором - 1-я и 3-я пехотные дивизии и 1-я кавалерийская бригада. На подходе была 2-я дивизия, освободившаяся от караульной службы в Варшаве. По условиям местности танковые части в прорыве не участвовали.
Утром, в половине девятого, 6-я дивизия двинулась на штурм Надажыце. Завязались тяжелые кровопролитные бои, не прекращающиеся до вечера. Дивизия успеха не добилась, но отвлекла на себя значительные силы оборонявшихся. И это сыграло свою роль.
В девять часов пошла в наступление 4-я дивизия. Разное время начала атаки было выбрано не случайно. Это помогло дезориентировать немцев. Судя по показаниям пленных, захваченных в первый час боя, противник считал, будто главный наш удар нацелен на Надажыце.
В первом эшелоне у Кеневича действовали 2-й и 3-й батальоны 11-го пехотного полка под общим командованием заместителя командира полка майора Александра Муравицкого, 2-м батальоном командовал подпоручник Людвик Шостаковский, а 3-м - поручник Базыль Забурницкий. Они наступали именно там, где на карте Кеневич провел стрелу, и к шестнадцати часам вышли на шоссе севернее фольварка Добжице.
Наступление здесь наших войск для противника оказалось неожиданным, и он стал перебрасывать к Надажыце дополнительные силы, оголяя свой центр и правый фланг. К сожалению, Кеневич несколько запоздал с вводом второго эшелона, и немцы не замедлили этим воспользоваться. Они стремительно контратаковали под основание прорыва и отрезали два наших батальона. В этот критический момент майор Муравицкий потерял радиосвязь с командиром полка.
В полдень командир 11-го полка Кондратович, еще не зная, что случилось с двумя его батальонами, ввел в бой свой второй эшелон - батальон Сергиуша Груцо, но было уже поздно. Противник предугадал, что мы попытаемся соединиться с отрезанными батальонами, и встретил наступавших пулеметным и минометным огнем. Атака захлебнулась.
Оказавшись в окружении, два батальона продолжали вести тяжелые бои с противником.
Хочу оговориться, что если для обстрелянных, закаленных советских воинов бой в окружении в ходе наступательных операций не был чем-то необычным, то для молодых польских солдат, не имевших еще такого опыта, это было серьезным испытанием. Однако они выдержали это испытание, несмотря на то что превосходящий по силам противник атаковал их со всех сторон.
Бессмертный подвиг совершил хорунжий Серетный. Вот как это было.
...Одна из рот 2-го батальона 11-го полка очутилась под пулеметным огнем. Казалось, пули летят из-под земли: дот противника был тщательно замаскирован. Появились первые раненые, и солдаты залегли - они еще не знали способов штурмовки дотов. Однако надо было что-то делать. Командир взвода хорунжий Серетный пополз вперед и определил, откуда стреляет пулемет. Обогнув пригорок, он зашел к доту с тыла. В это время массивная металлическая дверь дота открылась и показалась голова в каске. Не раздумывая, хорунжий бросил гранату внутрь дота и начал строчить из автомата. Подоспевшие солдаты окружили дот и заставили гитлеровцев сдаться. Но в бою хорунжий Серетный был тяжело ранен. Он еле слышно спросил обступивших его товарищей:
- Молчит?
- Молчит, - успокоили его.
И хорунжий, теряя сознание, прошептал:
- Вперед, друзья, за нашу Польшу...
Противник спешил уничтожить наши баятальоны. Вечером из Валча он перебросил значительные силы пехоты, которая тут же пошла в атаку.
Но польские солдаты во главе с майором Муравицким не дрогнули, приготовились к бою врукопашную. Другого выхода и не было: прямым попаданием снаряда разбит последний миномет, кончались патроны.
Когда до немцев оставалось метров сорок, Муравицкий поднялся из окопа и скомандовал:
- На багнэты! Нех жие Польска Людова!{26}
Солдаты бросились вперед с винтовками наперевес:
- Нех жие!
Храбрость способна творить чудеса. Вблизи фольварка Добжице противник оставил множество трупов. Немногим гитлеровцам удалось спастись от штыков польских солдат.
Но положение батальонов оставалось критическим. Ряды их заметно поредели, не было пищи, боеприпасов, а враг по-прежнему наседал со всех сторон.
Тем временем на командный пункт 11-го полка прибыл генерал Кеневич, принявший решение всеми наличными силами отбросить вражеские подразделения, окружившие батальоны. После пятнадцатиминутного артналета 10-й пехотный полк Потаповича, 1-й батальон поручника С. Груцо (из 11-го полка) и 2-й батальон капитана К. Отвиновского (из 12-го полка) нанесли удар в направлении Леженицы. Бойцы знали о тяжелом положении товарищей. Поэтому так стремительна была их атака. И враг не устоял. К пяти часам утра 6 февраля 10-й пехотный полк вышел на реку Добжице у одноименного фольварка и соединился с батальонами 11-го пехотного полка, вызволив их из окружения.
Солдаты, соединившись, крепко пожимали друг другу руки, оказывали помощь раненым.
- Выстояли! - произнес одно лишь слово Муравицкий и в изнеможении опустился на землю...
В этих боях хорошо проявили себя наши артиллерийские части и подразделения.
5-я тяжелая артиллерийская бригада снялась с огневых позиций в районе деревни Швеция и совершила трудный путь, чтобы помочь пехоте прорваться к окруженным батальонам. Тракторы, натужно пыхтя, тянули по болотистой трясине 152-миллиметровые орудия. Саперы и пехотинцы, помогая артиллеристам, усердно подбрасывали под гусеницы жерди, ветви деревьев.
Командир бригады Влодзимеж Керп не отставал от солдат. Вместе с ними шел по тряскому болоту, подпирал плечом застрявшие орудия:
- Эх, взяли! Еще раз, взяли! - звучало в те минуты по-русски и по-польски.
Но вот болотистая низина осталась позади. Тракторы уверенно рванули по твердой почве.
Первой подошла к Добжице батарея поручника Матвея Лачина. Артиллеристы выкатили пушки на открытые позиции и повели огонь прямой наводкой по дотам противника. Отличился наводчик Кутен. Уже после третьего выстрела из дота повалил густой дым и раздался сильный взрыв. Генерал бригады Керп объявил Кутену благодарность.
К востоку от Добжицы заняла огневые позиции батарея поручника Филатова. Польские артиллеристы любили комбата за отвагу и жизнерадостность.
- Дайте огня, - просили пехотинцы.
- Сейчас будет огонь, дадим немцам прикурить, - подбадривал их поручник.
Батарея стреляла очень метко, и враг решил ее уничтожить. И вот батарейцы вдруг увидели перед собой гитлеровских солдат, шедших в психическую атаку не стреляя (это были немецкие артиллеристы, потерявшие орудия от огня нашей батареи). Филатов обратился к своим подчиненным:
- А ну, братья, проучим гитлеровских гадов!
Когда кончились снаряды и патроны, батарейцы бросились на врага врукопашную. Дрались прикладами, штыками, пистолетами.
Под Добжице фашисты повторили преступление, совершенное ими раньше у Подгае.
Из 1-го дивизиона тяжелой артиллерийской бригады вперед выслали разведчиков для организации наблюдательных пунктов. Разведчики ушли и пропали. На поиски отправилась группа солдат, но им удалось отыскать только трупы. Фашисты зверски надругались над польскими артиллеристами. У подпоручника Гардзеля оказались сломанными руки и ноги. На груди его зияла большая ножевая рана. Шестнадцать ран в голову и грудь обнаружили на теле хорунжего Марцина Олесюка. Мученическую смерть приняли плютуновый Антон Вандыч, капрал Тадеуш Сады, канонир Казимир Урбан.
На следующий день бесследно пропали еще 26 артиллеристов, тоже отправившихся для организации наблюдения и управления огнем. А вскоре, продвигаясь к новым огневым позициям, солдаты увидели их разбитую автомашину. Невдалеке лежали изуродованные тела. У некоторых выколоты глаза, отрезаны уши, сломаны руки... С большим трудом опознали трупы подпоручника Эвгеньюша Олесцка (брата замученного Марцина), подпоручника Эдварда Осташинского и остальных.
* * *
Дивизии первого эшелона упорно продвигались вперед. Лишь 6-я пехотная дивизия все еще топталась у Надажыце. Ох, сколько же огорчений причиняла она мне и моему заместителю генералу бригады М. Каракозу! Вот и тут, когда стало ясно, что комдив 6-й, по сути, выпустил из рук управление частями, Марк Каракоз не выдержал.
- Еду к Шейпаку, черт его побери! - сказал он, садясь в машину.
Он на месте помог командиру и штабу разобраться в обстановке, уточнил задачи частям. Уже с утра 6 февраля дивизия начала действовать активнее, организованнее, хотя темпы ее наступления все еще были недостаточными.
* * *
На следующее утро 18-му пехотному полку удалось наконец овладеть Надажыце и подойти к главной полосе Померанского вала. 14-й полк продвинулся к поселку Иловец. Но опять подвела неповоротливость Шейпака. Оказывается, 16-му пехотному полку он совсем не поставил боевой задачи, и, следовательно, треть дивизии в бою не участвовала.
Можно себе представить, как мы огорчились, какие громы и молнии метали на голову Шейпака и начальника его штаба майора Селецкого! Я вынужден был строго их предупредить, потребовав изменить стиль руководства частями.
Для наращивания удара мы ввели свежие силы. 1-я дивизия получила задачу наступать в направлении на Иловец, чтобы помочь полкам Шейпака, а 3-я была двинута на правый фланг армии, в район Сыпневки, для отражения возможных контратак противника с севера.
По-прежнему оставался верен себе Кеневич. Предвидя попытки противника восстановить утраченные позиции, он предусмотрительно подтянул артиллерию поближе к пехоте. Это оказалось весьма кстати. Противник действительно предпринял яростные контратаки свежими силами. В течение пяти часов на 10-й пехотный полк обрушилось девять контратак. Но польские воины держались стойко. Они не только оборонялись, но и использовали малейшую возможность, чтобы продвинуться вперед. 11-му пехотному полку удалось захватить перекресток дорог севернее фольварка Добжице, а 3-й батальон 12-го пехотного полка вклинился в оборону противника между озерами Здбично и Смольно.
Неожиданно потеплело, хотя календарь показывал только начало февраля. Снег быстро таял, и болотистая почва превращалась в месиво. Наступать стало еще труднее. Пушки приходилось тянуть на руках. А ведь даже пройти по болотистой местности стоило немалых усилий. В результате 1-я дивизия застряла в пути и в исходное положение вышла с опозданием чуть ли не на целый день.
Опять не ладилось дело в 6-й дивизии. Мешала ей не только погода. В приказах Шейпака, которые сыпались на полки как из рога изобилия, не учитывались ни обстановка, ни время, ни местность. Часто они были противоречивы - последующий приказ отвергал предыдущий. Любые поступавшие с передовой сведения штаб дивизии принимал на веру, не утруждая себя проверкой.
Мы, в штабе армии, тоже получали из 6-й дивизии противоречивые донесения.
- Ничего не понимаю, - возмущался начальник штаба Всеволод Стражевский. - Докладывают одно, а через полчаса - совершенно противоположное!
- Больше этого терпеть нельзя, - заявил я. - Генерал Стражевский, пишите приказ об отстранении полковника Шейпака от командования дивизией.
- Давайте подождем еще денек, Станислав Гилярович, - вмешался генерал Каракоз. - Я все же надеюсь, что полковник еще покажет себя.
В душе я остался при своем мнении, но спорить с Каракозом не стал. Как-никак он недавно побывал в этой дивизии в обстановку в ней знает лучше. Скрепя сердце я согласился с его мнением, но строго предупредил Шейпака еще раз.
В полосе наступления нашей армии у противника появились в это время свежие резервы. В районе Иловца поляки захватили пленных из бригады СС "Шейдер", а юго-восточнее Добжице - солдат из пехотного полка "Дейч Кроне", входившего в состав дивизии "Меркиш Фридлянд". Пленные утверждали, что ожидается прибытие и других частей, в том числе пехотного полка из дивизии "Бервальде".
Обстановка требовала усилить нажим там, где у нас обозначился наибольший успех. Обсудив с генералами Караковом и Стражевским создавшуюся ситуацию, я решил произвести некоторую перегруппировку сил.
На правом фланге 18-й полк 6-й дивизии, понесший немалые потери при овладении Надажыце, сменила 3-я пехотная дивизия. Ей предстояло повторить попытку прорыва немецких укреплении юго-западнее Надажыце. 4-я дивизия сместилась влево. В стык между него и 6-й дивизией вошла 1-я пехотная дивизия.
Новый приказ был отдан вечером 6 февраля. Для контроля за его осуществлением в соединения выехали офицеры штаба армии. Ночь на 7 февраля прошла в напряженной работе.
С утра разгорелись бои. Противник подтянул резервы и задержал продвижение 6-й дивизии. Утешаться можно было только тем, что ее полки отвлекли на себя значительные вражеские силы.
1-я пехотная дивизия, преодолевая сопротивление гитлеровцев и отражая их контратаки, овладела сначала Рудками, затем прочно оседлала шоссе Иловец - Рудки. Ночью она захватила Вельбоки и перерезала железную дорогу. Правый фланг дивизии значительно расширил прорыв обороны противника. В это же время 4-я дивизия разгромила полк "Дейч Кроне" и, отразив пять сильных контратак, глубокой ночью овладела Гольце.
Весь день 8 февраля происходили упорные бои. Наступление продолжалось на двух расходящихся направлениях - северо-западном и юго-западном. Главные усилия направлялись на северо-запад, где вводилась в бой 2-я дивизия генерала Яна Роткевича.
На правом фланге армии части 6-й дивизии вышли к отсечной позиции на участке Надажыце, Сверчина и вели огневой бой. В отсечную позицию после занятия Вельбоки уткнулась и 1-я дивизия. Надежды на 2-ю полностью тоже не оправдались: лишь во второй половине дня вместе с остальными соединениями она немного расширила общий участок прорыва.
Наибольший успех выпал опять-таки на долю 4-й дивизии, овладевшей населенными пунктами Кольно и Карсибур. 1-й батальон 12-го полка, действовавший на перешейке между озерами Добре и Здбично, при поддержке батарей 5-й тяжелой артиллерийской бригады захватил укрепленный пункт Можица. 3-й батальон того же полка окончательно сломил сопротивление врага между озерами Смольно и Любянка.
Итак, 8 февраля на участке от Надажыце до Валча армия прорвала передний край главной полосы Померанского вала. Однако поворот главных сил армии на северо-запад не принес ожидаемых результатов. Теперь, по данным разведки, на южном и юго-западном направлениях сопротивление противника заметно ослабло. Этим-то и надо воспользоваться.
Я решил прикрыть правый фланг фронта двумя дивизиями, а двумя другими, усиленными тайками, нанести удар в юго-западном направлении, на Мирославец.
Командование фронта одобрило этот замысел. Но чтобы привести его в исполнение, потребовалась новая перегруппировка войск. У моего стола, заваленного оперативными картами, собралось нечто вроде военного совета, которого в польской армии не существовало. Здесь были начальник штаба В. Стражевский, мои заместители М. Каракоз и П. Ярошевич, командующий артиллерией А. Модзелевский, командующий бронетанковыми войсками А. Никулин и начальник инженерных войск Ю. Бордзиловский, а также начштаба артиллерии А. Криштанович.
Думали-гадали, и наконец было решено, что 3-я дивизия, 6-я дивизия без одного полка и 8-й саперный батальон займут оборону севернее и северо-западнее Надажыце, то есть прикроют северный фланг войск 1-го Белорусского фронта. Им же предстояло прикрыть Иловец и Вельбоки от возможного удара противника в южном направлении, вдоль шоссе на Сверчину.
Наступление на Мирославец поручалось вести 2-й и 1-й дивизиям. 2-й дивизии придавалась гаубичная артиллерийская и танковая бригады, полк самоходных артиллерийских установок, саперный батальон, 1-й минометный и танковый полки. Стык между нею и 6-й дивизией прикрывала 1-я кавалерийская бригада.
4-й пехотной дивизии вместе с 5-й тяжелой артиллерийской бригадой предстояло частью сил закрепиться на достигнутом рубеже, а главными расширять так удачно произведенный прорыв в направлении Лешчинки, Клембовец, уничтожить разрозненные группы врага в лесах Гольце и вдоль западных берегов озер Добре и Здбично, а затем, взаимодействуя с частями 47-й армии, нанести удар в южном направлении и перерезать дорогу Валч - Мирославец.