Потоцкая Светлана. Убийство и Дама пик

   - Звоните, - милостиво согласилась я, потому что флиртовать на самом деле люблю и даже очень. - Но настроение у меня, как правило, стабильное. А засим позвольте мне проститься - дела.
   Я положила трубку, из которой напоследок донеслось что-то типа "Ах, какая женщина!". И сделала это очень вовремя, потому что через секунду на кухне появился Андрей. Не обратив на меня особого внимания, он налил себе большую чашку очень крепкого чая, насыпал туда ложек пять сахару, перемешал и залпом выпил этот приторный коктейль. И лишь после этого обратил прояснившийся взор в мою сторону:
   - Мне никто не звонил?
   Я покачала головой, испытав некоторое чувство вины за то, что так долго занимала телефон. Но потом сообразила, что в случае чего Павел мог бы кинуть сообщение Андрею на пейджер, а эта игрушка вроде бы ни разу не заверещала ни пока я работала, ни пока трепалась по телефону. Андрей, по-видимому, тоже подумал об этом, потому что вдруг хлопнул себя по лбу и воскликнул:
   - Вот растяпа! Я же оставил пейджер в машине! И ты хороша - не могла напомнить...
   Ну, слава Богу, нашли крайнего!
   Андрей пулей вылетел из квартиры и так же стремительно вернулся. На пейджере ничего важного не оказалось, так что настроение у моего друга значительно улучшилось, он посмотрел на меня уже почти Добрыми глазами и спросил:
   - А кроме чая в доме что-нибудь есть? Путь к сердцу мужчины...
   - Ты, вообще, поосторожнее с пейджером, - посоветовала я своему драгоценному, когда мы сели за стол. - Тут один мужик купил пятьдесят штук и повез куда-то в другой город. А они вдруг как заверещат все сразу. Так мужик с перепугу в столб въехал. Остался цел, только машину помял. А игрушки эти завопили потому, что с фирмы, которая ими торговала, прислали поздравление всем покупателям: то ли с Днем независимости, то ли с Днем благодарения, точно не помню.
   - Только что придумала? - спросил Андрей, от-смеявшись.
   - Только что вспомнила. То ли кто-то рассказал, то ли по телевизору увидела. А что, правда, здорово?
   - Необычайно. Особенно для того мужика, который машину разбил.
   Нас прервал телефонный звонок. Я потянулась к трубке, но Андрей меня опередил:
   - Слушаю вас внимательно. Наташу? Здравствуйте, Алексей, я вас не сразу узнал. Сейчас спрошу, может ли она подойти.
   Ага! На ловца и зверь бежит! Сейчас я попробую прояснить хотя бы часть этой прелестной картинки. Я буквально выхватила трубку у Андрея, который начал делать мне какие-то странные знаки и корчить рожи, но мне некогда было вникать в смысл этой пантомимы.
   -Да.
   - Натали, когда ты вернешь мне фотографии?
   - А поздороваться для начала тебе не хочется?
   - Ну, здравствуй. Так когда?
   -- Тебе же мой... муж прошлый раз объяснил, что я сейчас очень занята, а он готов передать тебе фотографии в любое время.
   Я горячо понадеялась на то, что ни мой телефонный собеседник, ни Андрей не заметили крохотной заминки перед словом "муж".
   - Ты все еще замужем, - буднично констатировал Масик. - Не хочу я встречаться ни с какими мужьями. Я хочу видеть тебя и получить мои фотографии. Могу зайти через двадцать минут.
   - Где логика, солнце мое? Ты не хочешь встречаться с мужьями, а я сейчас, между прочим, не одна. Кстати, как поживает Анна?
   - Понятия не имею, я ее несколько дней уже не видел. Даже заходил к ней домой, но там какая-то тетка меня даже на порог не пустила.
   - И правильно сделала, потому что это - ее свекровь. А когда ты видел ее в последний раз? Анну, разумеется.
   Андрей крутил пальцем у виска так энергично, что рисковал прокрутить в нем приличную дырку. Но я уже закусила удила, и мне было решительно наплевать на все, кроме намерения сейчас же, не сходя с места, добыть истину.
   - Что за допрос! - оскорбился Масик. - Когда видел, тогда и видел. Почему тебя это волнует?
   - Потому что...
   - Ты сошла с ума. Причем от ревности, - не без удовольствия констатировал Масик. - Я тебе как-нибудь попозже позвоню, когда ты будешь вменяема. И не волнуйся, сегодня я не приду. У меня масса других дел, более важных. Ну, пока.
   В трубке раздались гудки отбоя. Ничего вытащить из Масика мне не удалось. Плохо, обычно я от него достаточно быстро добивалась необходимой информации. Старею, теряю квалификацию... Или он не такой уж сумасшедший, каким прикидывается.
   - Надеюсь, ты завтра не помчишься к нему на свидание? - с деланным смирением поинтересовался Андрей.
   - Не помчусь, - отозвалась я, не принимая предлагаемой мне игры. Завтра хочу съездить в клуб любителей детектива, между прочим, я уже тебе об этом говорила. А одного развлечения в день вполне достаточно, по-моему. Ужинать будем? Или отдадим врагу?
   - Врагов у нас с тобой нет, придется самим стараться. А в клуб - почему бы и не съездить? Развейся. Отдохни. Я тебя благословляю.
   На самом деле мне следовало благоразумно отказаться от похода в клуб - я и так запустила работу до безобразия, и кончится все это тем, что мне придется действительно сидеть несколько суток напролет, чтобы успеть к назначенному сроку. Но я слабовольна до безобразия, особенно если речь идет о каких-то моих прихотях и развлечениях. Ну ничего. Завтра еще только четверг, а с понедельника я обязательно начну новую жизнь: буду чистить зубы два раза в день, утром и вечером, делать гимнастику и бегать трусцой по парку в выходные дни. А зимой ходить на лыжах. Каждое воскресенье, как минимум. А то еще и каждую субботу.
   Как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад. К сожалению или к счастью, - люди, как правило, не обладают даром предвидения и поэтому плохо представляют себе, что их ожидает в будущем, даже в самом что ни на есть ближайшем. Кто знает, пролила уже Аннушка постное масло или еще только собирается это сделать. Наверное, хорошо, что в тот вечер я не представляла себе всех тех событий, которым предстояло произойти со мной и моими друзьями в следующие несколько дней. Иначе вряд ли я могла бы грезить о прогулках по зимнему лесу и прочих. приятных вещах. Скорее всего, я бы просто лишилась и сна, и аппетита.
   Но я ни о чем не догадывалась.
   Глава 11 ИМПЕРАТРИЦА
   Вернувшись домой из армии, Максим был .полон радужных надежд и планов. Он знал, что в его отсутствие мать вышла замуж, но воспринял это известие совершенно спокойно и даже не без удовольствия. Хотя отчима своего он ни разу не виДел, Максим очень любил мать и поэтому с уважением отнесся к ее выбору и уже заранее готов был подружиться с незнакомым человеком. Уж если мать, думал он, прожив столько лет одна, решила связать с кем-то свою судьбу, значит, избранник ее - человек необыкновенный. Кроме того, со свойственным молодости эгоизмом Максим готов был поделиться с отчимом грузом ответственности единственного мужчины в доме, который он добровольно взвалил на себя, как только вышел из детского возраста.
   В своих планах на первое место Максим ставил) конечно же поступление в юридический (почему он так стремился именно в этот институт, а не в медицинский, по стопам матери и бабушки, он, пожалуй, и сам не смог бы ответить), а для этого надо было срочно найти какую-нибудь работу, пусть не престижную, лишь бы денег хватало на оплату подготовительных курсов: за два года в армии многое забылось. Он не сомневался, что на следующий год обязательно поступит, станет немного подрабатывать, чтобы не быть обузой матери.
   Кроме того, его тянуло на дачу, где тоже дел - край непочатый. Любовь к даче он унаследовал от бабушки, а руки у него всегда были золотые, будто его воспитал мастеровой отец, а не две любящие и бесконечно баловавшие его женщины. Еще он собирался отремонтировать квартиру и почему-то был уверен, что человек, поселившийся в их доме, с радостью ему в этом поможет. Он мысленно представлял себе, как они, два мужика, лихо клеят обои и белят потолки, к тихой радости мамы и бабушки.
   Единственное, что совсем не входило в его планы - это девушки. Конечно, он не чурался прекрасной половины человечества, но относился к этому вопросу не по годам серьезно, поэтому дальше легкого флирта и романтических ухаживаний никогда не заходил. Он много раз слышал от матери, как она, выйдя слишком рано замуж, почти сразу осталась одна с ребенком и как трудно ей было. Но... никогда не рассказывала об отце, объясняя это тем, что рана до сих пор болит, говорила только, что отец его геройски погиб, когда ему не было еще и года.
   Зато мать не уставала ему напоминать, что они оба всем обязаны бабушке, что, если бы не та, ей никогда не удалось бы окончить институт и стать врачом, а у него не было бы такого счастливого и обеспеченного детства. Поэтому он раз и навсегда решил для себя, что созданием собственной семьи надо заниматься, только получив хорошую специальность, имея надежную материальную базу. Но, как это часто бывает, в реальной жизни все оказалось иначе.
   Первое же разочарование постигло Максима, едва он переступил порог родного дома. Встретили его конечно же радостно и шумно, роскошным столом и всеми его любимыми яствами - это уж бабушка расстаралась, но ему сразу не понравился человек, с которым теперь предстояло делить родной кров. Он даже не мог четко сформулировать, чем конкретно не угодил ему этот Александр Николаевич, но сразу заметил, что у него с бабушкой отношения натянутые, если не сказать враждебные. Максиму очень не понравилось, как подобострастно смотрит на мужа прежде всегда гордая и независимая мать и как пренебрежительно тот к ней относится. Кроме того, отчим показался Максиму каким-то скользким и жестким, хотя внешне все было наоборот - шумный, обаятельный, выпивоха и рубаха-парень, готовый стать лучшим другом для своего пасынка. То есть внешне все было замечательно, но...
   Как это часто бывает, одна, казалось бы, мелочь, заслонила многое другое и привела Максима в состояние тихой злобы - вешалка в прихожей, которая сломалась перед самым его уходом в армию, так и осталась не починена, а надо было всего-то навсего забить один гвоздь. Эта мелочь сказала ему многое, а осмотревшись, он окончательно убедился, что мужской руки в доме так и не появилось. Просто появился жилец. А это вряд ли кому-нибудь могло особенно понравиться.
   Не понравился ему и разговор за праздничным столом в первый же вечер. А потом Максим не без раздражения понял, что отчим как бы заискивает перед ним. Не впрямую, завуалированно пытается добиться расположения пасынка. То приглашал посидеть с ним, попить пива, поговорить "за жизнь", то интересовался планами на будущее и давал советы, о которых его не просили. Например, обстоятельно доказывал, почему не стоит гробить пять лет на изучение юриспруденции, а лучше окончить краткосрочные курсы телеоператоров и зарабатывать колоссальные деньги, не рискуя при этом абсолютно ничем.
   - Ты подумай, - убеждал он Максима, - юрист - это чистая лотерея. Ты можешь на всю жизнь застрять в какой-нибудь консультации и получать там сущие гроши, да еще постоянно общаться со всяким сбродом. А следователь - это вообще профессия для потенциальных самоубийц: рано или поздно какой-нибудь "клиент" пожелает свести счеты, таких случаев сейчас - немерено. Да и вообще - какая радость копаться в человеческих отбросах? А на телевидении работа чистая, с моими связями я тебя мигом устрою в престижную программу...
   Не то чтобы Максиму не хотелось чистой работы или хороших заработков, не то чтобы он отрицательно относился к телевидению, но после таких разговоров у него всегда возникало чувство, будто его втягивают в какое-то не слишком приличное дело. И кроме того, не хотелось быть чем-либо обязанным отчиму. Просто не хотелось, без видимых причин.
   Потом тематика беседы по душам изменилась. Александр Николаевич вдруг стал много говорить о женщинах, о том, как они украшают и налаживают жизнь мужчин, как трудно найти подходящую спутницу или подругу. А через несколько недель после приезда Максима Александр Николаевич пригласил его посидеть в кафе, сказал, что хочет познакомить с очень хорошей девушкой, дочерью своего давнего приятеля, умершего несколько лет назад, человечком очень одиноким и нуждающимся в дружеской опеке. Максиму совсем не улыбалось проводить вечер в компании новоявленного отчима и уж тем более знакомиться с девушкой, но, не желая с ходу портить с ним отношения, в кафе он пошел.
   Настроение у Максима в тот вечер было отвратительное, он сидел надутый и односложно отвечал на вопросы о службе в армии, а Александр Николаевич, казалось, вовсе этого не замечал, сыпал анекдотами, подливал вино, предлагал все новые закуски, и это молодого человека злило еще больше. Он было подумал, что хорошенького понемножку, нужно под благовидным предлогом сматываться отсюда, как вдруг...
   - Добрый вечер, - раздался над ним тихий низкий женский голос.
   Максим вздрогнул. Почему-то от этого контральто дрожь прошла по всему телу, дошла до сердца, заставив его учащенно забиться. Он поднял голову - у стола стояла высокая смуглая девушка с огромными серыми грустными глазами, вся голова ее была в крутых завитках черных как смоль волос, великолепную тонкую фигурку обтягивало очень короткое платьице из тонкого эластичного материала, светло-стального цвета, который удивительно шел к ее глазам. Длинные рукава и глубокий вырез платья подчеркивали великолепие ее бюста, ноги, казалось, росли прямо из шеи, вокруг которой был повязан шарф из такого же материала как и платье, а длинные концы его спускались на спину. В ушах сверкали вычурные, почти до плеч, серьги, отбрасывая таинственные блики на ее смуглое лицо без косметики. Такой красавицы Максиму встречать еще не приходилось.
   - А вот и наша Мари. - Александр Николаевич вскочил, поцеловал ее в лоб. - Познакомься, дорогая, мой сын Максим.
   - Марианна. - Она протянула ему руку, сверкнули длиннющие ногти, покрытые серебристым лаком, и несколько колец с блестящими камушками.
   Максим вскочил и осторожно пожал руку, горячую и сухую, смутился, покраснел и за это разозлился на себя еще больше. "Наверное, надо было руку поцеловать, бирюк несчастный, - подумал он, - рядом с этим фон-бароном выгляжу Маугли. И какой я ему сын, что он плетет?"
   Максим еще больше расстроился, уселся на свое место и уставился в стол, боясь поднять глаза. А Александр Николаевич, заливаясь соловьем, отодвинул для Марианны стул, подозвал официанта, сделал новый заказ, смеялся, что-то рассказывал, засыпал девушку комплиментами и вообще наслаждался моментом.
   Нельзя сказать, что этот вечер прошел в теплой, дружественной обстановке. Максим так до конца и просидел уставившись в тарелку, почти ничего не ел и не пил, односложно отвечал на все вопросы, боясь поднять глаза, кляня себя за скованность, завидуя Александру Николаевичу, который был как рыба в воде, и одновременно ненавидя его. К тому же он постоянно чувствовал на себе взгляд девушки, сидящей напротив него, она тоже почти ничего не ела, зато много пила, но совершенно не пьянела и почти все время молчала, а если и произносила несколько слов, то ее тихое глубокое контральто отзывалось в его голове набатным колоколом. Она явно изучала его весь вечер и даже не пыталась скрыть это, но когда он отваживался поднять глаза и встречался с ней взглядом, то не мог понять, что выражает этот взгляд.
   Наконец этот тягостный вечер закончился, и Максим был счастлив, что Александр Николаевич вызвался сам отвезти Марианну домой, он боялся остаться один на один с этой загадочной красавицей, потому что совершенно не представлял себе, о чем можно с ней говорить и как себя вести.
   Ночь он провел без сна, стоило ему закрыть глаза, как он снова слышал ее волнующий голос, видел перед собой ее спокойное смуглое лицо. Но теперь он, без страха всмотревшись в нее, увидел в ее взгляде за маской равнодушия и спокойствия тщательно скрываемые тоску, одиночество и почему-то страх. К утру он отчетливо понял, что влюбился в эту загадочную женщину и готов всю жизнь охранять и оберегать ее (от чего или от кого - он даже не думал), готов стать ее верным рыцарем, пажом, кем угодно, только чтобы быть рядом с ней, заботиться о ней, выполнять все ее желания.
   День он провел в тоске и мучениях, не зная, что предпринять, как найти ее. Обратиться к Александру Николаевичу он почему-то стеснялся. Вдруг за ужином тот сам заговорил о ней:
   - Как тебе понравилась Мари? Правда, красавица? Совершенно необыкновенная девушка. Ты ей, кстати, тоже приглянулся, она расспрашивала о тебе, хотя вел ты себя не самым лучшим образом, дикарь дикарем.
   Максим густо покраснел и не нашел что ответить.
   - Это та девушка, с которой ты его вчера знакомил? - заинтересовалась мать. - А сколько ей лет, чем она занимается, кто ее родители? Ты знал ее отца, да, Санечка? Чем он занимался? А с кем она теперь живет, с матерью?
   - Господи! Сколько сразу вопросов! - Александр Николаевич шутливо поднял руки. - Сдаюсь, сдаюсь. Родителей у нее нет, умерли. Отца знал плохо, когда-то делали вместе одну работу на телевидении, он был кубинец, черный как сапог, а мать русская, но чем занималась, просто не представляю. Марианна живет одна, снимает комнату, подрабатывает манекенщицей, но работа эта сам знаешь какая, он выразительно помахал рукой, - она девушка строгих правил и очень всем этим тяготится. Ну хватит, хватит расспросов, пусть молодые сами между собой разбираются. У меня есть два билета на завтра на концерт, я думаю, мы уступим эту возможность прикоснуться к прекрасному детям, как ты находишь, дорогая? Тем более, что мальчик одичал совсем в своей армии.
   - Конечно, конечно. Максим, что тебе дома сидеть? Позвони, пригласи девушку на концерт, потом можно погулять, - подхватила мать.
   Он было открыл рот, чтобы отказаться, но вспомнил прекрасные глаза Марианны, ее необыкновенный голос - и согласился, даже выдав ил из себя какие-то слова благодарности.
   Следующий месяц пролетел как один день. Когда, много позже, Максим вспоминал это время, всякий раз ему представлялась зажигательная русская пляска в исполнении ансамбля Моисеева - все несется в лихом хмельном водовороте, все ярко, шумно, весело, и если стоять в центре этого водоворота, то начинает кружиться голова.
   Максим быстро нашел работу: таких, как он, здоровых, сильных, только что прошедших армию, да еще и десантные войска, охотно брали охранниками в различные фирмы. Работал он сутки через трое и, казалось бы, имел идеальные возможности для осуществления всего задуманного, но какое там!
   Все свободное время он тенью ходил за Марианной, а она любила днем прогуляться по большим магазинам, рассматривая витрины так, как другие рассматривают картины великих мастеров, а вечером обязательно, как она выражалась, "оттянуться" в кафе или на дискотеке. Еще месяц назад Максим озверел бы за один день такого растительного существования, но сейчас - ничего не замечал вокруг, пьянея от близости к ней. А она играла им как кошка мышкой: то притянет к себе, то оттолкнет. То приласкает, то нагрубит. То требовала, чтобы он постоянно был рядом, то пропадала на несколько дней, ничего не объясняя. И очень часто жаловалась: как ей одиноко, какая у нее ужасная работа, как дорого платить за комнату, как тоскует по семье.
   У Максима сердце заходилось от жалости при таких разговорах. Наконец он набрался храбрости и сделал ей предложение. Она приняла его как-то "удивительно легко, точно он предложил ей посетить очередное кафе, а не изменить свою жизнь.
   Дома сообщение Максима, что они с Марианной решили пожениться, вызвало такую бурю, что, если бы не активная поддержка Александра Николаевича, неизвестно, чем бы вся эта история кончилась. Как только Елена и Татьяна Георгиевна в два голоса стали объяснять всю глупость такого скороспелого решения, Александр Николаевич увел жену в их комнату, закрыл дверь, и, когда они вышли оттуда через полчаса, Елена, стараясь не смотреть на мать, дала согласие и на этот брак, и на то, что молодые поселятся в их доме. Бабушка только руками всплеснула, повернулась и ушла к себе, хлопнув дверью так, что бокалы в буфете зазвенели.
   Свадьбу справили скромно, у Марианны не было ни друзей, ни подруг, ни родственников. Максим тоже не хотел никакой пышности, его безумно огорчало, что с бабушкой они так и не помирились и она демонстративно уехала жить на дачу, а жену своего внука в упор не видела и при каждом удобном случае подчеркивала, что опять в ее доме появился "человек не нашего круга".
   Марианна бросила работу и, когда Максим де журил, валялась на кровати, слушая музыку, или раскладывала бесконечные пасьянсы, смотрела ш телевизору все сериалы подряд, а когда он был свободен, все продолжалось как и до свадьбы магазины, кафе, бары, дискотеки.
   Но появилось и нечто новое. Она стала требовать все больше и больше денег, ни с кем, кромe Александра Николаевича, не общалась, смотрел сквозь мужа как сквозь стенку, а Елена частенькo ловила на себе ее взгляд, полный ненависти. Ну может быть, и не откровенной ненависти, но ка кой-то тяжелой неприязни. Впрочем, отношени! свекрови и невестки редко складываются идеально!
   - Мне кажется, - сказала как-то Елена муж в один из тех редких вечеров, когда они остались дома вдвоем, - Маша ревнует меня к Максиму Смотрит на меня, будто я что-то у нее собираюсь украсть или уже краду...
   Александр Николаевич скептически хмыкнул:
   - Ревнует? С чего? Она с Максимом проводит практически все время, если он не на работе. Мы с тобой его почти не видим...
   - Нет, тут что-то не так. Иногда мне становится в ее присутствии не по себе.
   - Ты, наверное, переутомилась, дорогая, - заметил Александр Николаевич, разворачивая газету. - Мари, конечно, взбалмошная девочка, но добрая. И Максима она, кажется, любит. По-моему, тут все дело в прописке. Она ведь живет здесь на птичьих правах, ей обидно.
   - Но ты же знаешь, моя мама...
   - Я знаю, что твоя мать очень хотела бы руководить всеми в этом доме, сухим и жестким голосом отчеканил Александр Николаевич, раздраженно отбрасывая газету. - Не получается со мной - она отыгрывается на Марианне. Моей дорогой теще, между прочим, довольно трудно угодить. Даже я ей не по вкусу, хотя, кажется, не милиционер и даже получил неплохое воспитание...
   Елена промолчала. Любая попытка поговорить с мужем по душам оборачивалась намеками на невыносимый, деспотический характер ее матери и на то, что Александр Николаевич прямо-таки осчастливил Елену, женившись на ней немолодой уже женщине со взрослым сыном. Сначала она обижалась, даже плакала, а потом как-то привыкла, сказав себе, что Санечка конечно же ревнует ее и к сыну, и к матери. Значит, нужно быть еще большим дипломатом и искусно лавировать между ним, невесткой, матерью и любимым сыном, чтобы в доме царили мир и покой. Но как же она иногда уставала от этого бесконечного лавирования - куда больше, чем от своей напряженной работы.
   События между тем разворачивались стремительно и совсем не в том направлении, какое было бы оптимальным. Однажды к концу смены Марианна зашла к Максиму на работу. Эти сутки дежурства для Максима выдались особенно тяжелыми, и он мечтал только об одном: прийти домой и лечь спать. Но Мари решительно прошла в дежурку, грациозно опустилась на стул, закинула ногу на ногу, вытащила сигаретку, закурила и, пуская дым к потолку, не замечая усталости и удрученного состояния мужа, сказала:
   - Сегодня на Горбушке в ДК классная тусовка, закругляйся, поймаем тачку и поехали.
   - Машенька, я сегодня очень устал, мне бы поспать хоть часочек, а там дым коромыслом, музыка грохочет... Ну пожалуйста, давай хоть сегодня домой поедем, у меня просто нет сил.
   - Во-первых, я тебя сто раз просила не называть меня этим пошлым именем. Во-вторых, что ты за мужик такой, если после твоей непыльной работенки еще и спать надо. В-третьих, если ты со мной не поедешь, то уж не обессудь, я поеду одна и найду там себе кавалера покруче тебя.
   - Хорошо, - голос у Максима вдруг стал ровный и спокойный, - поезжай. Но, во-первых, денег я тебе на твои увеселения больше не дам. Во-вторых, не тебе судить о моей работе. В-третьих, деньги зарабатываю все-таки я, и отдыхать мне тоже иногда надо, а вот почему ты только и делаешь, что отдыхаешь? Чем это ты так себя утомила? И в-четвертых, я представляю, какого крутого мужика ты подцепишь на этой тусовке: длинноволосого, в коже и заклепках. Прекрасно! Но пусть он о тебе и заботится, и деньги, и шмотки, и завтрак в постель, а заодно и домработницей у тебя послужит.
   Марианна молча сорвалась со стула, вылетела-в коридор, с силой шарахнув дверью. Одновременно выше этажом, где размещался кабинет хозяина конторы, тоже шарахнули дверью, и чьи-то каблучки дробно застучали по лестнице. Плавно покачивая бедрами и гордо вздернув голову, Марианна вышла на лестничную площадку, и ее чуть не сшибла с ног женщина, спустившаяся по лестнице. Марианна уже собралась как следует обложить нахалку, но интуиция заставила ее вовремя прикусить язык.
   Налетевшая на нее женщина была чуть старше ее, одного с ней роста, с длинными, почти до талии каштановыми волосами и удивительными, зелеными как у кошки раскосыми глазами. Она была не только очень красива, в ней чувствовалась скрытая сила, властность, умение повелевать, заставляющая всех окружающих говорить шепотом и ходить на цыпочках. Она явно была в ярости, и глаза ее метали зеленые молнии. Но Марианна спокойно выдержала ее взгляд, и женщина начала потихоньку успокаиваться, пылающие щеки приобрели нормальную окраску нежного румянца, зеленые искры погасли, а на лице появилось надменное и немного удивленное выражение.
   - Ты кто такая? Что на дороге стоишь?