Страница:
Мередит взглянула на свой холст, жалея, что сейчас не может творить красоту, вынуждена рисовать эту унылую пародию на нее, цветы без жизни, без объема, без плоти. Ее посещали подобные настроения особенно часто в последние несколько месяцев.
Она встала, не выпуская из глаз черную фигуру, склонившуюся над кустом. Она подошла и остановилась рядом с ним, поглаживая белый цветок камелии. Потом она подняла глаза.
— Белый, — сказала она, — как свет свободы.
Она увидела, как напряглась его спина, а потом и все тело.
— Ничего про это не знаем, — сказал он медленно, но в глазах Мередит уловила проблеск надежды. Руки Мередит играли с цветком.
— Чудесный цветок. У вас, должно быть, особый дар. На Севере очень ценится ваша профессия.
Руки раба дрогнули.
— Хозяин не продаст.
Мередит колебалась. Следующий шаг был самым опасным.
— Есть другие пути… Железная дорога, например…
— Я слыхал про разные дороги, — ответил он осторожно.
— А эта идет прямо на Север. Курсом на Полярную звезду. Наступило молчание, долгое намеренное молчание, и Мередит сдержала дыхание. Он медленно кивнул.
— Вы хотите туда добраться?
— А моя жена?
Она склонила голову, словно разглядывая цветок.
— Но никто больше. Через две недели после того, как я уеду. До отъезда я принесу вам то, что может пригодиться. В воздухе повисло подозрение, но Мередит к этому привыкла. Она бы очень обеспокоилась, если бы его не почувствовала.
— Я подойду к вам завтра. Но поклянитесь, что будете ждать две недели.
— Мистрисс… я бы и два месяца прождал, если бы знал, что надо для этого дела… — она увидела, что его руки вцепились в садовый инструмент так, что побелели костяшки пальцев.
— Это на самом деле правда… Я дам вам имена людей, к которым обратиться, у них вы сможете получить еду и помощь.
— Зачем вы это делаете? — ее часто об этом спрашивали, и всегда вопрос звучал почти как обвинение. Мередит понимала. Они оба знали, что он рискует жизнью.
— У меня когда-то продали сестру. — Она давно обнаружила, что это самый подходящий ответ и наиболее приемлемый.
— А вам-то что? — Джиму, однако, эта причина не показалась убедительной. Хозяева часто были отцами незаконнорожденных рабов, но редко переживали из-за этого, разве только радовались, что лишний раб умножает их доход.
— Я любила ее, — просто ответила Мередит. — И когда-нибудь я ее найду.
В ее голосе было столько искренней уверенности, что Джим ей поверил. Но все равно он чувствовал себя не совсем спокойно.
— Сделаю, как сказал, — ответил он и отошел, продолжая подстригать кусты, и его прививочный нож то и дело мелькал среди зеленой листвы.
Мередит сложила краски, ощущая знакомое смешение чувств — страха и удовольствия. Она не ошиблась в выборе. В этом она была уверена.
Через три дня она уедет в Новый Орлеан, чтобы снова воевать с Бреттом Девро. Она опять истратила всю сумму денег, полагавшуюся ей на год. Большая их часть через Подпольную железную дорогу пошла на строительство поселений в Канаде, часть — частному детективу, который занимался поисками Лизы, а остатки — на ее поездки. Он опять будет придираться и высказывать неодобрение. Но, на худой конец, он был не столь отвратителен, как его брат.
А Вильям Маттис и его жена будут рады ее отъезду. Мередит старательно вела себя так, чтобы вызвать досаду — поздно вставала, требовала какого-нибудь особого завтрака. Она ругала всех молодых людей, всех, кроме Бо, пока он не сбежал от ее воздыханий. Она жаловалась на холод в спальне. Очень быстро она добилась того, что все поняли — с ней невозможно ни о чем договориться. Семья Маттисов будет очень рада увидеть, как она уезжает; и никто ни за что не свяжет ее появление у них на плантации с исчезновением Джима, которое произойдет через несколько недель.
Она еще раз взглянула на свою картину и усмехнулась. Это будет хороший прощальный подарок Бо Маттису.
Дафна укладывала вещи мисс Мередит и мисс Опал; отчаяние окутывало ее, как саван.
Все казалось совершенно безнадежным. Ей сказали, что они едут в Новый Орлеан и неизвестно, сколько там пробудут.
Она не спрашивала себя, почему ей так грустно или как случилось, что после многих лет, когда она смиренно принимала свое положение, ей опять так тяжело. Кэм открыл перед ней дверь, и засиял свет, а сейчас она закрывалась.
Несмотря на мрачные мысли, руки ее не переставали работать. Давным-давно она научилась отделять свои мысли от работы.
Как она была счастлива всего несколько недель назад! После того, как на конюшне она встретилась с тем большим, но нежным человеком (хотя ей было очень страшно), она позволила надежде поселиться в своем сердце. Несмотря на его собственное тяжелое положение, он был уверен, что ей удастся убежать. Его уверенность была столь сильной, непоколебимой, что Дафна и сама вскоре почувствовала, что не боится. Она поняла, что будет свободна, и он тоже, вместе с ней. Эта мысль наполнила ее радостью, которой она не знала прежде.
А потом вдруг мисс Мередит объявила, что они уезжают через два дня, и все ее надежды разбились, прежнее чувство беспомощности вернулось и стало даже в два раза сильнее. Как она могла когда-то верить, что ей удастся убежать? Что она сможет стать свободной? Как она могла заразиться уверенностью Кэма в том, что она будет свободной, если он и себя не мог освободить?
Все это была лишь мечта. Глупая мечта, и ничего больше. По ее щекам побежала слеза и упала на шелковое платье, которое она держала в руках. Материал был чудесный, но само платье, со своими бесчисленными сборками, было совсем непривлекательным. И вдруг, отвлекшись от своих грустных мыслей, она представила себе, как, должно быть, приятно ощущать этот материал на своем теле.
Почувствовав к себе отвращение за такие фривольные мысли, она аккуратно уложила платье в один из двух сундуков мисс Мередит. Ее рука коснулась бумажного свертка на дне сундука, и Дафна подумала, что бы это могло быть. Иногда ей казалось, что у мисс Мередит есть свои секреты.
После обеда, прежде чем уехать с плантации Маттисов, Мередит еще раз прошла в сад, где росли камелии, моля Бога, чтобы Джим был там. Как всегда, он и был там.
В кармане ее платья лежал сверток из простой бумаги, скрывавший в себе маленький компас, нож и двадцать долларов. Опустившись на колени, как бы для того, чтобы полюбоваться камелиями, она рассказала ему, где на Миссисипи находятся две станции, которые отправят его дальше.
Если хозяина не окажется дома, еда будет зарыта в мешке под самым большим деревом возле станции. Она заставила его повторять имена и направления, пока не удостоверилась в том, что он их хорошо запомнил.
— Передвигайтесь только по ночам, — предупредила она. — Если удалитесь от реки, ориентируйтесь на Полярную звезду. Если будете сомневаться в ком-нибудь, ждите, пока этот человек не упомянет “свет свободы”.
Он засунул сверток в нагрудный карман своего комбинезона.
— Да благословит вас Бог, — сказал он неловко.
— Желаю удачи, — прошептала она. — Надеюсь, скоро услышу, что вы это сделали.
Он проглотил слюну, не в силах больше ничего сказать. Жизнь представляла ему шанс, который, он боялся, никогда ему не выпадет.
— Запомните, — не раньше, чем через две недели, — с этим последним предупреждением она и ушла.
Он не обернулся, чтобы посмотреть ей вслед. Ему не надо было. Будет ли его побег удачным, или нет, он никогда не забудет ее. Ни одной черточки ее лица.
Левая рука Джима потянулась к нагрудному карману, а затем вернулась к ножу. Через две недели он как раз закончит обрезать кусты.
Мередит всегда нравился Новый Орлеан. Она отправила письмо Бретту Девро, чтобы он заказал комнаты в небольшом, но приличном отеле на Шартрез-стрит для нее, Опал и Дафны. После того, как она причалила, она взяла экипаж, который и довез ее до отеля, располагавшегося в двух шагах от порта.
Она с радостью отметила, что у причала не было “Лаки Леди”. С радостью и одновременно с разочарованием.
Мередит собиралась сделать кое-какие покупки. Это было частью ее официального плана. Это и посещение Бретта Девро на предмет выклянчивания лишних денег. Она купит еще одно платье. Не то чтобы оно было ей очень нужно или хотелось его купить. Ей не доставляло удовольствия покупать эти ужасные вещи, хотя она и чувствовала некоторое удовлетворение, обманывая свою портниху, чьи советы она никогда не принимала.
А то, что ей необходимо для рисования! Ей нужны были кисти, краски, холсты и масла и даже новый блокнот для набросков. А когда у нее будет возможность ускользнуть от тетушки Опал, она навестит Элиаса и отдаст ему картину, подписанную М. Сабр, которую она хотела переслать на Север. Может быть, завтра ей удастся подсыпать снотворного в тетушкин вечерний шоколад. А Дафна? Дать ей какое-нибудь поручение?
Но Мередит не хотелось посылать девушку куда-нибудь ночью. Она была очень хорошенькой, а мулатки всегда считались законной добычей. Она жалела, что привезла Дафну с собой, но она не совсем доверяла своему брату.
Экипаж катил по улицам в сторону отеля, и Мередит забыла все, что тревожило ее, увидев дома в испанском и французском стиле. Ее глаз художника радовался красоте, а Новый Орлеан как раз казался воплощением красоты, с его изысканной архитектурой, коваными решетками на балконах, и пышными частными садами. Красивые дома наслаждались жизнью под сенью раскидистых дубов и со всех сторон были окружены пальмами, азалиями, кустами бугенвилеи, банановыми деревьями и другими тропическими растениями. Но еще больше ее интересовала личность этого города, лихое самодовольство, которое дразнило ее и никак не поддавалось попыткам запечатлеть его на полотне.
Совсем как капитан Девро.
После его приезда в Бриарвуд она еще раз пыталась его нарисовать. Может быть, если бы она смогла схватить его образ, его суть, она бы не была в таком странном замешательстве. Но хотя она была уверена, что правильно нарисовала Девро юношу, ее не удовлетворял портрет взрослого
Девро. Очертания рта были неясными. Но не нравились главным образом глаза, глаза, придававшие лицу оттенок пустоты, хотя что-то в ее душе говорило, что это не так. Она чувствовала, что эти глаза очень старались быть непроницаемыми, а это означало, что им есть, что скрывать. Но затем она улыбнулась своему собственному воображению — почему бы не принять то, что видишь, почему ей всегда хотелось заглянуть за фасад?
Судя по всему, за фасадом Девро мало чего было. В конце концов, мало хорошего.
Экипаж остановился у маленького, но фешенебельного отеля, и от входа к ним приблизился, широко улыбаясь, высокий величественный швейцар.
— Миз Ситон, мы ждем вас.
Через несколько минут они уже были размещены в двух комнатах, считавшихся одними из лучших, и Мередит заказала обед в комнаты. Опал устала, а Мередит надо было подготовиться к встрече с Бреттом завтра поутру. Она знала, что от него будет не так-то просто добиться ответа, но ей были крайне необходимы деньги на оплату поисков Лизы, а Подпольной дороге деньги всегда нужны — на одежду, лошадей, наем экипажей в Огайо, плату за переезд через границу на пароходе, для поддержки новых поселений в Канаде, а также — для тех проводников, кто брал деньги за риск.
Она заранее знала, что Бретт будет хмуриться и твердить ей все то же: “Ваш дедушка… ”
Непослушные мысли Мередит опять возвратились к Квинну. Как могут два брата так отличаться друг от друга? Какое ей до этого дело? Она продолжала раздумывать об этом в течение нескольких часов, пока не уснула. Офис Бретта мог многое о нем рассказать — теплый, чистый, удобный и тем не менее в нем все было продумано до мелочей.
Когда она вошла, он поднялся из-за стола и пошел ей навстречу; его голос звучал и любезно, и настороженно.
— Мередит, я и не думал, что так скоро вас увижу. Губы Мередит тронула глуповатая улыбка.
— Оказалось, что мне опять нужны деньги. Бретт сел на угол своего стола.
— Мне помнится, что вы и так уже истратили больше, чем вам положено на год, — сказал он сухо.
— Ерунда, — сварливо ответила Мередит, — денег у меня на счете все равно больше, чем я могу истратить.
— Сомневаюсь, — ответил он сухо. — Что у вас в этот раз?
— Думаю, скоро я буду помолвлена, и мне нужно новое платье. У мадам Жеро есть чудесный шелк.
Брови Бретта сдвинулись. “Помолвлены? ” Какой-то охотник за наследством, подумал он. Скорее всего, именно охотник за наследством. И он подумал о Квинне. Он не видел брата с тех пор, как устроил ему приглашение к Ситонам. Боже, нет.
— Могу я спросить, как зовут этого счастливчика? — осторожно спросил он.
— Ах, это наш сосед, мистер Мак-Интош. Так что вы понимаете, как важно, чтобы у меня были новые отрезы, — она опустила ресницы.
Бретт медленно вздохнул. Бог свидетель, если она тратит все деньги на одежду, то ей этих платьев должно хватить на всю жизнь. Однако, мысль эта смягчила его обычное упорство. Он тяжело вздохнул.
— Неважно, что вы об этом сами думаете, Мередит, но ваши деньги не неисчерпаемы. Жаль, что вы не можете хоть немного поэкономнее…
— Чушь, Бретт. Что еще делать с деньгами, если не тратить?
Бретт моргнул. Слегка нахмурившись, он смотрел на свою посетительницу. Он не изъявил особой радости унаследовать от своего отца именно эту не совсем обычную обязанность — опекуна при глупом и безответственном ребенке. Подобные дискуссии у них случались не менее трех-четырех раз в год, кроме того из Цинциннати и других мест поступали невообразимые счета за платья. В добавок ему приходилось выслушивать бесконечные просьбы об открытии отдельного счета.
— Ваш дедушка, — начал он, ловя себя на мысли, что много раз повторял эти слова, — хотел защитить вас от…
— И я очень признательна, — перебила она его, исподтишка улыбаясь его предсказуемости. — Но вы должны понять, что мне необходим новый гардероб, и деньги на рождественские подарки, и… ну, думаю, вы меня понимаете.
— Я очень хорошо понимаю, — ответил он. Его улыбка не скрывала сарказма, звучавшего в его голосе, и Мередит впервые подумала о сходстве двух братьев Девро.
— Так вы переведете деньги? — вопрос был задан с улыбкой, которую, как она надеялась, сочтут просящей. Она поняла, что получит деньги… Она всегда их получала, так как ее требования никогда не были совсем из ряда вон выходящими, она намеренно придерживалась середины. Но ей надо приводить такие доводы, чтобы ее никто ни в чем не заподозрил. Легкомысленной Мередит Ситон не подошла бы рассудительность.
— Сколько? — спросил он покорно.
— Ах, — ответила она, — у меня тут списочек, но я забыла внести то, что мне понадобится для рисования. И для этого мне тоже очень нужны деньги. — Из-под мышки она вытащила сверток. — Я вам привезла подарок, это моя последняя работа.
Она улыбнулась, видя, как аккуратно и вместе с тем осторожно он берет ее подарок. Она и раньше дарила ему свои работы и потом всегда выражала свое разочарование в том, что он не вешает их в своем офисе. А он всегда отвечал, что дома они нравятся ему больше. В чулане, думала она весело.
— Так что вы видите, — продолжала она трещать, — мне надо никак не меньше пятисот долларов.
— Триста, и не больше в этом году, — торговался он.
Мередит изобразила на своем лице разочарование, а тем временем подсчитывала в уме расходы. Сотню — детективу, сотню — Железной дороге, десять — кисти, краски и тому подобное. Остальное уйдет на отель и билеты на пароход.
— Но…
— Это все, Мередит, — ответил он таким голосом, каким, наверное, разговаривал с капризными детьми. — Я же в ответе перед вашим дедушкой.
Она немного скуксилась, но потом попросила открыть ее подарок. Это был один из наименее удачных ее пейзажей, полотно, изображающее Миссисипи неподалеку от Бриарвуда. Ничего в нем хорошего не было, но в то же время, он не был так ужасен, как некоторые другие ее работы.
Он быстро взглянул на картину, сделал Мередит комплимент и положил ее подарок на стол.
— Ну, а теперь расскажите мне об этом молодом человеке…
Когда, наконец, Мередит удалось с ним распрощаться, она, зажав в руке банковский чек, бегом сбежала по ступенькам крыльца к экипажу. Ей удалось скрыться от Опал, которая долго спала сегодня утром, и от Дафны, которую она усадила ушивать одно из своих платьев.
Если она поспешит, то у нее будет немного времени, чтобы навестить детектива. Когда она выскочила из темного банка, ее ослепило солнце, и она не увидела обрывок бумажки, лежавший на ступеньках. Ее каблук попал на бумажку, бумажка выскользнула, увлекая за собой ногу, и Мередит потеряла равновесие. Ее качнуло вперед, она выставила руки, чтобы смягчить падение, но внезапно ее подхватили сильные руки, и она не упала.
Ей не надо было смотреть, кто это. Теплое покалывание на коже, там, где ее касались уверенные пальцы, сказало ей все, что она хотела знать. Она закрыла глаза, при этом недоумевая, как она могла догадаться.
Капитан Квинн Девро!
ГЛАВА 11
Она встала, не выпуская из глаз черную фигуру, склонившуюся над кустом. Она подошла и остановилась рядом с ним, поглаживая белый цветок камелии. Потом она подняла глаза.
— Белый, — сказала она, — как свет свободы.
Она увидела, как напряглась его спина, а потом и все тело.
— Ничего про это не знаем, — сказал он медленно, но в глазах Мередит уловила проблеск надежды. Руки Мередит играли с цветком.
— Чудесный цветок. У вас, должно быть, особый дар. На Севере очень ценится ваша профессия.
Руки раба дрогнули.
— Хозяин не продаст.
Мередит колебалась. Следующий шаг был самым опасным.
— Есть другие пути… Железная дорога, например…
— Я слыхал про разные дороги, — ответил он осторожно.
— А эта идет прямо на Север. Курсом на Полярную звезду. Наступило молчание, долгое намеренное молчание, и Мередит сдержала дыхание. Он медленно кивнул.
— Вы хотите туда добраться?
— А моя жена?
Она склонила голову, словно разглядывая цветок.
— Но никто больше. Через две недели после того, как я уеду. До отъезда я принесу вам то, что может пригодиться. В воздухе повисло подозрение, но Мередит к этому привыкла. Она бы очень обеспокоилась, если бы его не почувствовала.
— Я подойду к вам завтра. Но поклянитесь, что будете ждать две недели.
— Мистрисс… я бы и два месяца прождал, если бы знал, что надо для этого дела… — она увидела, что его руки вцепились в садовый инструмент так, что побелели костяшки пальцев.
— Это на самом деле правда… Я дам вам имена людей, к которым обратиться, у них вы сможете получить еду и помощь.
— Зачем вы это делаете? — ее часто об этом спрашивали, и всегда вопрос звучал почти как обвинение. Мередит понимала. Они оба знали, что он рискует жизнью.
— У меня когда-то продали сестру. — Она давно обнаружила, что это самый подходящий ответ и наиболее приемлемый.
— А вам-то что? — Джиму, однако, эта причина не показалась убедительной. Хозяева часто были отцами незаконнорожденных рабов, но редко переживали из-за этого, разве только радовались, что лишний раб умножает их доход.
— Я любила ее, — просто ответила Мередит. — И когда-нибудь я ее найду.
В ее голосе было столько искренней уверенности, что Джим ей поверил. Но все равно он чувствовал себя не совсем спокойно.
— Сделаю, как сказал, — ответил он и отошел, продолжая подстригать кусты, и его прививочный нож то и дело мелькал среди зеленой листвы.
Мередит сложила краски, ощущая знакомое смешение чувств — страха и удовольствия. Она не ошиблась в выборе. В этом она была уверена.
Через три дня она уедет в Новый Орлеан, чтобы снова воевать с Бреттом Девро. Она опять истратила всю сумму денег, полагавшуюся ей на год. Большая их часть через Подпольную железную дорогу пошла на строительство поселений в Канаде, часть — частному детективу, который занимался поисками Лизы, а остатки — на ее поездки. Он опять будет придираться и высказывать неодобрение. Но, на худой конец, он был не столь отвратителен, как его брат.
А Вильям Маттис и его жена будут рады ее отъезду. Мередит старательно вела себя так, чтобы вызвать досаду — поздно вставала, требовала какого-нибудь особого завтрака. Она ругала всех молодых людей, всех, кроме Бо, пока он не сбежал от ее воздыханий. Она жаловалась на холод в спальне. Очень быстро она добилась того, что все поняли — с ней невозможно ни о чем договориться. Семья Маттисов будет очень рада увидеть, как она уезжает; и никто ни за что не свяжет ее появление у них на плантации с исчезновением Джима, которое произойдет через несколько недель.
Она еще раз взглянула на свою картину и усмехнулась. Это будет хороший прощальный подарок Бо Маттису.
Дафна укладывала вещи мисс Мередит и мисс Опал; отчаяние окутывало ее, как саван.
Все казалось совершенно безнадежным. Ей сказали, что они едут в Новый Орлеан и неизвестно, сколько там пробудут.
Она не спрашивала себя, почему ей так грустно или как случилось, что после многих лет, когда она смиренно принимала свое положение, ей опять так тяжело. Кэм открыл перед ней дверь, и засиял свет, а сейчас она закрывалась.
Несмотря на мрачные мысли, руки ее не переставали работать. Давным-давно она научилась отделять свои мысли от работы.
Как она была счастлива всего несколько недель назад! После того, как на конюшне она встретилась с тем большим, но нежным человеком (хотя ей было очень страшно), она позволила надежде поселиться в своем сердце. Несмотря на его собственное тяжелое положение, он был уверен, что ей удастся убежать. Его уверенность была столь сильной, непоколебимой, что Дафна и сама вскоре почувствовала, что не боится. Она поняла, что будет свободна, и он тоже, вместе с ней. Эта мысль наполнила ее радостью, которой она не знала прежде.
А потом вдруг мисс Мередит объявила, что они уезжают через два дня, и все ее надежды разбились, прежнее чувство беспомощности вернулось и стало даже в два раза сильнее. Как она могла когда-то верить, что ей удастся убежать? Что она сможет стать свободной? Как она могла заразиться уверенностью Кэма в том, что она будет свободной, если он и себя не мог освободить?
Все это была лишь мечта. Глупая мечта, и ничего больше. По ее щекам побежала слеза и упала на шелковое платье, которое она держала в руках. Материал был чудесный, но само платье, со своими бесчисленными сборками, было совсем непривлекательным. И вдруг, отвлекшись от своих грустных мыслей, она представила себе, как, должно быть, приятно ощущать этот материал на своем теле.
Почувствовав к себе отвращение за такие фривольные мысли, она аккуратно уложила платье в один из двух сундуков мисс Мередит. Ее рука коснулась бумажного свертка на дне сундука, и Дафна подумала, что бы это могло быть. Иногда ей казалось, что у мисс Мередит есть свои секреты.
После обеда, прежде чем уехать с плантации Маттисов, Мередит еще раз прошла в сад, где росли камелии, моля Бога, чтобы Джим был там. Как всегда, он и был там.
В кармане ее платья лежал сверток из простой бумаги, скрывавший в себе маленький компас, нож и двадцать долларов. Опустившись на колени, как бы для того, чтобы полюбоваться камелиями, она рассказала ему, где на Миссисипи находятся две станции, которые отправят его дальше.
Если хозяина не окажется дома, еда будет зарыта в мешке под самым большим деревом возле станции. Она заставила его повторять имена и направления, пока не удостоверилась в том, что он их хорошо запомнил.
— Передвигайтесь только по ночам, — предупредила она. — Если удалитесь от реки, ориентируйтесь на Полярную звезду. Если будете сомневаться в ком-нибудь, ждите, пока этот человек не упомянет “свет свободы”.
Он засунул сверток в нагрудный карман своего комбинезона.
— Да благословит вас Бог, — сказал он неловко.
— Желаю удачи, — прошептала она. — Надеюсь, скоро услышу, что вы это сделали.
Он проглотил слюну, не в силах больше ничего сказать. Жизнь представляла ему шанс, который, он боялся, никогда ему не выпадет.
— Запомните, — не раньше, чем через две недели, — с этим последним предупреждением она и ушла.
Он не обернулся, чтобы посмотреть ей вслед. Ему не надо было. Будет ли его побег удачным, или нет, он никогда не забудет ее. Ни одной черточки ее лица.
Левая рука Джима потянулась к нагрудному карману, а затем вернулась к ножу. Через две недели он как раз закончит обрезать кусты.
Мередит всегда нравился Новый Орлеан. Она отправила письмо Бретту Девро, чтобы он заказал комнаты в небольшом, но приличном отеле на Шартрез-стрит для нее, Опал и Дафны. После того, как она причалила, она взяла экипаж, который и довез ее до отеля, располагавшегося в двух шагах от порта.
Она с радостью отметила, что у причала не было “Лаки Леди”. С радостью и одновременно с разочарованием.
Мередит собиралась сделать кое-какие покупки. Это было частью ее официального плана. Это и посещение Бретта Девро на предмет выклянчивания лишних денег. Она купит еще одно платье. Не то чтобы оно было ей очень нужно или хотелось его купить. Ей не доставляло удовольствия покупать эти ужасные вещи, хотя она и чувствовала некоторое удовлетворение, обманывая свою портниху, чьи советы она никогда не принимала.
А то, что ей необходимо для рисования! Ей нужны были кисти, краски, холсты и масла и даже новый блокнот для набросков. А когда у нее будет возможность ускользнуть от тетушки Опал, она навестит Элиаса и отдаст ему картину, подписанную М. Сабр, которую она хотела переслать на Север. Может быть, завтра ей удастся подсыпать снотворного в тетушкин вечерний шоколад. А Дафна? Дать ей какое-нибудь поручение?
Но Мередит не хотелось посылать девушку куда-нибудь ночью. Она была очень хорошенькой, а мулатки всегда считались законной добычей. Она жалела, что привезла Дафну с собой, но она не совсем доверяла своему брату.
Экипаж катил по улицам в сторону отеля, и Мередит забыла все, что тревожило ее, увидев дома в испанском и французском стиле. Ее глаз художника радовался красоте, а Новый Орлеан как раз казался воплощением красоты, с его изысканной архитектурой, коваными решетками на балконах, и пышными частными садами. Красивые дома наслаждались жизнью под сенью раскидистых дубов и со всех сторон были окружены пальмами, азалиями, кустами бугенвилеи, банановыми деревьями и другими тропическими растениями. Но еще больше ее интересовала личность этого города, лихое самодовольство, которое дразнило ее и никак не поддавалось попыткам запечатлеть его на полотне.
Совсем как капитан Девро.
После его приезда в Бриарвуд она еще раз пыталась его нарисовать. Может быть, если бы она смогла схватить его образ, его суть, она бы не была в таком странном замешательстве. Но хотя она была уверена, что правильно нарисовала Девро юношу, ее не удовлетворял портрет взрослого
Девро. Очертания рта были неясными. Но не нравились главным образом глаза, глаза, придававшие лицу оттенок пустоты, хотя что-то в ее душе говорило, что это не так. Она чувствовала, что эти глаза очень старались быть непроницаемыми, а это означало, что им есть, что скрывать. Но затем она улыбнулась своему собственному воображению — почему бы не принять то, что видишь, почему ей всегда хотелось заглянуть за фасад?
Судя по всему, за фасадом Девро мало чего было. В конце концов, мало хорошего.
Экипаж остановился у маленького, но фешенебельного отеля, и от входа к ним приблизился, широко улыбаясь, высокий величественный швейцар.
— Миз Ситон, мы ждем вас.
Через несколько минут они уже были размещены в двух комнатах, считавшихся одними из лучших, и Мередит заказала обед в комнаты. Опал устала, а Мередит надо было подготовиться к встрече с Бреттом завтра поутру. Она знала, что от него будет не так-то просто добиться ответа, но ей были крайне необходимы деньги на оплату поисков Лизы, а Подпольной дороге деньги всегда нужны — на одежду, лошадей, наем экипажей в Огайо, плату за переезд через границу на пароходе, для поддержки новых поселений в Канаде, а также — для тех проводников, кто брал деньги за риск.
Она заранее знала, что Бретт будет хмуриться и твердить ей все то же: “Ваш дедушка… ”
Непослушные мысли Мередит опять возвратились к Квинну. Как могут два брата так отличаться друг от друга? Какое ей до этого дело? Она продолжала раздумывать об этом в течение нескольких часов, пока не уснула. Офис Бретта мог многое о нем рассказать — теплый, чистый, удобный и тем не менее в нем все было продумано до мелочей.
Когда она вошла, он поднялся из-за стола и пошел ей навстречу; его голос звучал и любезно, и настороженно.
— Мередит, я и не думал, что так скоро вас увижу. Губы Мередит тронула глуповатая улыбка.
— Оказалось, что мне опять нужны деньги. Бретт сел на угол своего стола.
— Мне помнится, что вы и так уже истратили больше, чем вам положено на год, — сказал он сухо.
— Ерунда, — сварливо ответила Мередит, — денег у меня на счете все равно больше, чем я могу истратить.
— Сомневаюсь, — ответил он сухо. — Что у вас в этот раз?
— Думаю, скоро я буду помолвлена, и мне нужно новое платье. У мадам Жеро есть чудесный шелк.
Брови Бретта сдвинулись. “Помолвлены? ” Какой-то охотник за наследством, подумал он. Скорее всего, именно охотник за наследством. И он подумал о Квинне. Он не видел брата с тех пор, как устроил ему приглашение к Ситонам. Боже, нет.
— Могу я спросить, как зовут этого счастливчика? — осторожно спросил он.
— Ах, это наш сосед, мистер Мак-Интош. Так что вы понимаете, как важно, чтобы у меня были новые отрезы, — она опустила ресницы.
Бретт медленно вздохнул. Бог свидетель, если она тратит все деньги на одежду, то ей этих платьев должно хватить на всю жизнь. Однако, мысль эта смягчила его обычное упорство. Он тяжело вздохнул.
— Неважно, что вы об этом сами думаете, Мередит, но ваши деньги не неисчерпаемы. Жаль, что вы не можете хоть немного поэкономнее…
— Чушь, Бретт. Что еще делать с деньгами, если не тратить?
Бретт моргнул. Слегка нахмурившись, он смотрел на свою посетительницу. Он не изъявил особой радости унаследовать от своего отца именно эту не совсем обычную обязанность — опекуна при глупом и безответственном ребенке. Подобные дискуссии у них случались не менее трех-четырех раз в год, кроме того из Цинциннати и других мест поступали невообразимые счета за платья. В добавок ему приходилось выслушивать бесконечные просьбы об открытии отдельного счета.
— Ваш дедушка, — начал он, ловя себя на мысли, что много раз повторял эти слова, — хотел защитить вас от…
— И я очень признательна, — перебила она его, исподтишка улыбаясь его предсказуемости. — Но вы должны понять, что мне необходим новый гардероб, и деньги на рождественские подарки, и… ну, думаю, вы меня понимаете.
— Я очень хорошо понимаю, — ответил он. Его улыбка не скрывала сарказма, звучавшего в его голосе, и Мередит впервые подумала о сходстве двух братьев Девро.
— Так вы переведете деньги? — вопрос был задан с улыбкой, которую, как она надеялась, сочтут просящей. Она поняла, что получит деньги… Она всегда их получала, так как ее требования никогда не были совсем из ряда вон выходящими, она намеренно придерживалась середины. Но ей надо приводить такие доводы, чтобы ее никто ни в чем не заподозрил. Легкомысленной Мередит Ситон не подошла бы рассудительность.
— Сколько? — спросил он покорно.
— Ах, — ответила она, — у меня тут списочек, но я забыла внести то, что мне понадобится для рисования. И для этого мне тоже очень нужны деньги. — Из-под мышки она вытащила сверток. — Я вам привезла подарок, это моя последняя работа.
Она улыбнулась, видя, как аккуратно и вместе с тем осторожно он берет ее подарок. Она и раньше дарила ему свои работы и потом всегда выражала свое разочарование в том, что он не вешает их в своем офисе. А он всегда отвечал, что дома они нравятся ему больше. В чулане, думала она весело.
— Так что вы видите, — продолжала она трещать, — мне надо никак не меньше пятисот долларов.
— Триста, и не больше в этом году, — торговался он.
Мередит изобразила на своем лице разочарование, а тем временем подсчитывала в уме расходы. Сотню — детективу, сотню — Железной дороге, десять — кисти, краски и тому подобное. Остальное уйдет на отель и билеты на пароход.
— Но…
— Это все, Мередит, — ответил он таким голосом, каким, наверное, разговаривал с капризными детьми. — Я же в ответе перед вашим дедушкой.
Она немного скуксилась, но потом попросила открыть ее подарок. Это был один из наименее удачных ее пейзажей, полотно, изображающее Миссисипи неподалеку от Бриарвуда. Ничего в нем хорошего не было, но в то же время, он не был так ужасен, как некоторые другие ее работы.
Он быстро взглянул на картину, сделал Мередит комплимент и положил ее подарок на стол.
— Ну, а теперь расскажите мне об этом молодом человеке…
Когда, наконец, Мередит удалось с ним распрощаться, она, зажав в руке банковский чек, бегом сбежала по ступенькам крыльца к экипажу. Ей удалось скрыться от Опал, которая долго спала сегодня утром, и от Дафны, которую она усадила ушивать одно из своих платьев.
Если она поспешит, то у нее будет немного времени, чтобы навестить детектива. Когда она выскочила из темного банка, ее ослепило солнце, и она не увидела обрывок бумажки, лежавший на ступеньках. Ее каблук попал на бумажку, бумажка выскользнула, увлекая за собой ногу, и Мередит потеряла равновесие. Ее качнуло вперед, она выставила руки, чтобы смягчить падение, но внезапно ее подхватили сильные руки, и она не упала.
Ей не надо было смотреть, кто это. Теплое покалывание на коже, там, где ее касались уверенные пальцы, сказало ей все, что она хотела знать. Она закрыла глаза, при этом недоумевая, как она могла догадаться.
Капитан Квинн Девро!
ГЛАВА 11
Какой же она была легкой! Намного легче, чем ему казалось. И Квинн подумал, что, наверное, это многочисленные бантики, оборочки и складочки делают ее такой неуклюжей.
Но в стройном теле, которое он сейчас держал в руках, не было ничего неуклюжего. Даже под тяжелым плащом, который был на ней, угадывались мягкие изгибы.
Он неохотно отпустил ее.
Квинн ждал, когда она откроет глаза, потому что она так плотно их зажмурила, что он думал, уж не случился ли с ней обморок. Впрочем, в этом Квинн Девро сомневался. Он наблюдал за ней, когда ее глаза заморгали, и заметил вспышку золотистого огня. Но почти тут же она исчезла.
— О, мисс Ситон, очень приятно оказать вам услугу, — протянул он иронически, держа руку на ее локте. — Вот уж не ожидал увидеть вас в Новом Орлеане. Чудесный сюрприз.
— Для вас — возможно, — нелюбезно ответила она, ничуть не смущенная реакцией своего тела на прикосновение Квинна. Ее локоть горел, как в огне. Встреча была весьма унизительной для нее, и его улыбка, полная самодовольства, ей не понравилась.
— А теперь, Мередит, — начал он, — ах, вы же не давали мне разрешения называть вас Мередит, несмотря на все интересные моменты, которые мы пережили вместе… Примите мои извинения, мисс Ситон.
Вся благодарность, которую она могла чувствовать, мгновенно испарилась. Он был такой же несносный, высокомерный, задиристый, как и всегда. Она бросила самый выразительный свой взгляд, а затем медленно опустила глаза к своему локтю, который он по-прежнему держал.
— Вы меня отпустите?
— Мне бы не хотелось, чтобы вы упали в обморок. В следующий раз я могу и не успеть.
— Я никогда не падаю в обморок, — возразила она, не подумав.
Ей очень хотелось от него избавиться. Да, а лицо его было еще красивее, чем она запомнила. Она не могла удержаться и посмотрела на него — и заметила чертовчинку, плясавшую в его глазах.
— Неужели? — спросил он, подняв бровь. — Я, кажется, могу вспомнить изрядное число случаев, когда вам было нехорошо.
— Есть много причин для дурноты, — отрезала она. — Например, компания, в которую человек попал против своей воли.
Он зло усмехнулся.
— Я всегда могу помочь вам упасть снова, если вы так жалеете, что приняли мою помощь.
Мередит знала, что плохо ведет себя, как знала и то, что вышла из своей роли. Если бы только его взгляд не проникал так глубоко, если бы его слова не ранили так больно…
Она изобразила улыбку.
— Я вас от души благодарю, — сказала она, склонив голову, чтобы он не увидел лжи в ее глазах. Лучше бы она грохнулась на спину, невзирая на урон ее самолюбию, чем разгадывать эту шараду.
— Могу ли я проводить вас до кареты? — голос был мягким и удивительно нежным.
Перемена тона и сама его неожиданность ударили Мередит, как молния. Между ними всегда было напряжение, как электрическое поле, хотя она и не желала этого признавать. Подняв глаза, она убедилась, что в этом не было сомнений. Его присутствие, легкое прикосновение подействовали на нее необыкновенно сильно.
В смущении она сделала шаг назад и чуть не упала снова. Его рука опять обвилась вокруг ее талии, и она почувствовала, какая сила таится в этой руке.
— Думаю, лучше проводить вас до вашего отеля, — сказал он с совсем незаметным оттенком иронии, потому что и он испытывал странные чувства — страстное желание, черное и глубокое, как угольная шахта, в которой он когда-то работал.
— Только до кареты, — удалось сказать Мередит. Ей самой свой голос показался измученным.
— Как хотите, — ответил он, удивленный нежностью в собственном голосе. Желание росло в нем, хотя рассудок твердил, что он глупец. Самый большой глупец на всем Юге.
Идя к карете, он поддерживал ее под локоть. Он был так близко, что она ощущала чистый запах мускуса и специй, смешивающийся с запахом мыла и кожи, создавая поистине волшебный аромат. Ей не хотелось, чтобы этот аромат исчезал. Ей не хотелось, чтобы исчез он.
Но когда они подошли к экипажу, она захотела, чтобы он ушел. Ее губы, сложенные бантиком, и наигранная веселость не имели ничего общего с чувством потери, которое она испытывала, когда он осторожно подсаживал ее в экипаж.
— Где вы остановились? — спросил он.
— В отеле на Шартрез-стрит.
— Там кто-нибудь поможет вам? — его самого удивляла его забота. Просто смешно. Сколько раз она ему говорила, что не желает иметь с ним дела. А он и сам не хотел иметь дело с ней. Безвкусно одетая, неуклюжая, грубая — она была именно такой, но в ней было и еще что-то, чего он не мог понять. И это его задевало. Не давало ему покоя.
— Тетушка Опал и Дафна.
— Дафна?
Вся мягкость, разбуженная им в Мередит, затвердела. Так вот где все-таки лежал его интерес. Она почувствовала, как сильно заныла какая-то легко уязвимая часть ее сердца.
Она не ответила на его вопрос.
— Еще раз благодарю вас, капитан, — ответила она, высоко задирая подбородок.
— Я зайду посмотреть, все ли с вами в порядке.
— Нет необходимости, — ее тон был резче, чем она хотела, и на его лице появилось удивление.
— Есть, милая леди, — Квинн не совсем был уверен в том, что же произошло, но ее голос вдруг снова замерз, крепче, чем мелкое озеро где-нибудь в Миннесоте в январе.
— Вы не понимаете, капитан, — сказала она жестко. — Я не хочу, чтобы пострадала моя репутация. Я очень ценю вашу помощь, но вам нет нужды беспокоиться.
Он не успел ответить, потому что по ее кивку кучер хлестнул лошадей, и они с места понеслись быстрым аллюром.
Квинн смотрел ей вслед, пока экипаж не повернул за угол; в его глазах играла легкая улыбка. Он опять чувствовал дыхание того необъяснимого пламени, которое полыхало между ними, и понял, что и она чувствует его тоже. Он никак не мог понять, почему оно пожирает его, но знал, что непременно удовлетворит свое желание и свое любопытство. Может быть, если бы сразу он получил больше, чем ту незначительную победу, он бы решил, что игра не стоит свеч.
Успокоив себя этой мыслью, он обнаружил, что ее место заняла другая, беспокойная: Дафна. Она сказала, что Дафна с ней. Черт. Они с Кэмом со дня на день ждали известия, что Дафна отправилась на Север, а она — здесь, в Новом Орлеане.
Он разразился таким длинным проклятием, что оно могло бы понравиться и Терренсу О’Коннелу.
Мередит велела кучеру ехать в совершенно нереспектабельный квартал Нового Орлеана. Выходя из экипажа, она натянула на голову капюшон.
Контора, которую она искала, находилась на втором этаже. Она постучала, но никто не ответил, и она прислонилась к стене, опустошенная, обескураженная, недовольная собой. Через несколько минут, все еще стоя у двери, она услышала тяжелые шаги. Ее сердце бешено застучало. Казалось, Квинн Девро преследовал ее повсюду, и она бы не очень удивилась, встретив его здесь.
Но это был не он, и она вздохнула с облегчением, увидев, что к ней торопится детектив, которого она наняла для поисков Лизы. Его очень рекомендовал Элиас, хотя сейчас Мередит думала, что за два с лишним года и две тысячи долларов можно было бы сделать гораздо больше.
— Мисс Ситон, — сказал он. — Я очень рад, что вы сегодня пришли. У меня есть для вас кое-какие новости.
Мередит сдержала вздох. Она уже не раз слышала эти слова. Она теперь доверяла этому человеку только потому, что его рекомендовал Элиас.
Он открыл дверь и подождал, пока она войдет в его пыльную контору.
— Я проверяю полученную информацию, но думаю, что она могла бы быть в Кентукки.
— Рабыня? Он кивнул.
— Я проследил продажу девочки по имени Лиза, светлокожей мулатки, коннозаводчику в Лексингтоне шесть лет назад. Потом ее продали еще раз, и следы потерялись, но думаю, что я нашел нить. Один человек сейчас проверяет, там ли она до сих пор.
— Как долго?..
— Несколько недель, или даже больше. Она сжала в руках свою сумочку.
— Может быть, я бы…
— Вам ничего не надо делать, если вы не хотите упустить шанс сделать ее свободной, — сказал он резко.
— Сколько бы это ни стоило…
— Знаю, мисс Ситон. И через два года поисков я не меньше вашего хочу ее найти. Я не люблю неудач.
Но в стройном теле, которое он сейчас держал в руках, не было ничего неуклюжего. Даже под тяжелым плащом, который был на ней, угадывались мягкие изгибы.
Он неохотно отпустил ее.
Квинн ждал, когда она откроет глаза, потому что она так плотно их зажмурила, что он думал, уж не случился ли с ней обморок. Впрочем, в этом Квинн Девро сомневался. Он наблюдал за ней, когда ее глаза заморгали, и заметил вспышку золотистого огня. Но почти тут же она исчезла.
— О, мисс Ситон, очень приятно оказать вам услугу, — протянул он иронически, держа руку на ее локте. — Вот уж не ожидал увидеть вас в Новом Орлеане. Чудесный сюрприз.
— Для вас — возможно, — нелюбезно ответила она, ничуть не смущенная реакцией своего тела на прикосновение Квинна. Ее локоть горел, как в огне. Встреча была весьма унизительной для нее, и его улыбка, полная самодовольства, ей не понравилась.
— А теперь, Мередит, — начал он, — ах, вы же не давали мне разрешения называть вас Мередит, несмотря на все интересные моменты, которые мы пережили вместе… Примите мои извинения, мисс Ситон.
Вся благодарность, которую она могла чувствовать, мгновенно испарилась. Он был такой же несносный, высокомерный, задиристый, как и всегда. Она бросила самый выразительный свой взгляд, а затем медленно опустила глаза к своему локтю, который он по-прежнему держал.
— Вы меня отпустите?
— Мне бы не хотелось, чтобы вы упали в обморок. В следующий раз я могу и не успеть.
— Я никогда не падаю в обморок, — возразила она, не подумав.
Ей очень хотелось от него избавиться. Да, а лицо его было еще красивее, чем она запомнила. Она не могла удержаться и посмотрела на него — и заметила чертовчинку, плясавшую в его глазах.
— Неужели? — спросил он, подняв бровь. — Я, кажется, могу вспомнить изрядное число случаев, когда вам было нехорошо.
— Есть много причин для дурноты, — отрезала она. — Например, компания, в которую человек попал против своей воли.
Он зло усмехнулся.
— Я всегда могу помочь вам упасть снова, если вы так жалеете, что приняли мою помощь.
Мередит знала, что плохо ведет себя, как знала и то, что вышла из своей роли. Если бы только его взгляд не проникал так глубоко, если бы его слова не ранили так больно…
Она изобразила улыбку.
— Я вас от души благодарю, — сказала она, склонив голову, чтобы он не увидел лжи в ее глазах. Лучше бы она грохнулась на спину, невзирая на урон ее самолюбию, чем разгадывать эту шараду.
— Могу ли я проводить вас до кареты? — голос был мягким и удивительно нежным.
Перемена тона и сама его неожиданность ударили Мередит, как молния. Между ними всегда было напряжение, как электрическое поле, хотя она и не желала этого признавать. Подняв глаза, она убедилась, что в этом не было сомнений. Его присутствие, легкое прикосновение подействовали на нее необыкновенно сильно.
В смущении она сделала шаг назад и чуть не упала снова. Его рука опять обвилась вокруг ее талии, и она почувствовала, какая сила таится в этой руке.
— Думаю, лучше проводить вас до вашего отеля, — сказал он с совсем незаметным оттенком иронии, потому что и он испытывал странные чувства — страстное желание, черное и глубокое, как угольная шахта, в которой он когда-то работал.
— Только до кареты, — удалось сказать Мередит. Ей самой свой голос показался измученным.
— Как хотите, — ответил он, удивленный нежностью в собственном голосе. Желание росло в нем, хотя рассудок твердил, что он глупец. Самый большой глупец на всем Юге.
Идя к карете, он поддерживал ее под локоть. Он был так близко, что она ощущала чистый запах мускуса и специй, смешивающийся с запахом мыла и кожи, создавая поистине волшебный аромат. Ей не хотелось, чтобы этот аромат исчезал. Ей не хотелось, чтобы исчез он.
Но когда они подошли к экипажу, она захотела, чтобы он ушел. Ее губы, сложенные бантиком, и наигранная веселость не имели ничего общего с чувством потери, которое она испытывала, когда он осторожно подсаживал ее в экипаж.
— Где вы остановились? — спросил он.
— В отеле на Шартрез-стрит.
— Там кто-нибудь поможет вам? — его самого удивляла его забота. Просто смешно. Сколько раз она ему говорила, что не желает иметь с ним дела. А он и сам не хотел иметь дело с ней. Безвкусно одетая, неуклюжая, грубая — она была именно такой, но в ней было и еще что-то, чего он не мог понять. И это его задевало. Не давало ему покоя.
— Тетушка Опал и Дафна.
— Дафна?
Вся мягкость, разбуженная им в Мередит, затвердела. Так вот где все-таки лежал его интерес. Она почувствовала, как сильно заныла какая-то легко уязвимая часть ее сердца.
Она не ответила на его вопрос.
— Еще раз благодарю вас, капитан, — ответила она, высоко задирая подбородок.
— Я зайду посмотреть, все ли с вами в порядке.
— Нет необходимости, — ее тон был резче, чем она хотела, и на его лице появилось удивление.
— Есть, милая леди, — Квинн не совсем был уверен в том, что же произошло, но ее голос вдруг снова замерз, крепче, чем мелкое озеро где-нибудь в Миннесоте в январе.
— Вы не понимаете, капитан, — сказала она жестко. — Я не хочу, чтобы пострадала моя репутация. Я очень ценю вашу помощь, но вам нет нужды беспокоиться.
Он не успел ответить, потому что по ее кивку кучер хлестнул лошадей, и они с места понеслись быстрым аллюром.
Квинн смотрел ей вслед, пока экипаж не повернул за угол; в его глазах играла легкая улыбка. Он опять чувствовал дыхание того необъяснимого пламени, которое полыхало между ними, и понял, что и она чувствует его тоже. Он никак не мог понять, почему оно пожирает его, но знал, что непременно удовлетворит свое желание и свое любопытство. Может быть, если бы сразу он получил больше, чем ту незначительную победу, он бы решил, что игра не стоит свеч.
Успокоив себя этой мыслью, он обнаружил, что ее место заняла другая, беспокойная: Дафна. Она сказала, что Дафна с ней. Черт. Они с Кэмом со дня на день ждали известия, что Дафна отправилась на Север, а она — здесь, в Новом Орлеане.
Он разразился таким длинным проклятием, что оно могло бы понравиться и Терренсу О’Коннелу.
Мередит велела кучеру ехать в совершенно нереспектабельный квартал Нового Орлеана. Выходя из экипажа, она натянула на голову капюшон.
Контора, которую она искала, находилась на втором этаже. Она постучала, но никто не ответил, и она прислонилась к стене, опустошенная, обескураженная, недовольная собой. Через несколько минут, все еще стоя у двери, она услышала тяжелые шаги. Ее сердце бешено застучало. Казалось, Квинн Девро преследовал ее повсюду, и она бы не очень удивилась, встретив его здесь.
Но это был не он, и она вздохнула с облегчением, увидев, что к ней торопится детектив, которого она наняла для поисков Лизы. Его очень рекомендовал Элиас, хотя сейчас Мередит думала, что за два с лишним года и две тысячи долларов можно было бы сделать гораздо больше.
— Мисс Ситон, — сказал он. — Я очень рад, что вы сегодня пришли. У меня есть для вас кое-какие новости.
Мередит сдержала вздох. Она уже не раз слышала эти слова. Она теперь доверяла этому человеку только потому, что его рекомендовал Элиас.
Он открыл дверь и подождал, пока она войдет в его пыльную контору.
— Я проверяю полученную информацию, но думаю, что она могла бы быть в Кентукки.
— Рабыня? Он кивнул.
— Я проследил продажу девочки по имени Лиза, светлокожей мулатки, коннозаводчику в Лексингтоне шесть лет назад. Потом ее продали еще раз, и следы потерялись, но думаю, что я нашел нить. Один человек сейчас проверяет, там ли она до сих пор.
— Как долго?..
— Несколько недель, или даже больше. Она сжала в руках свою сумочку.
— Может быть, я бы…
— Вам ничего не надо делать, если вы не хотите упустить шанс сделать ее свободной, — сказал он резко.
— Сколько бы это ни стоило…
— Знаю, мисс Ситон. И через два года поисков я не меньше вашего хочу ее найти. Я не люблю неудач.