Поттер Патриция. Радуга

   — Я люблю тебя, — прошептал он.
   — И я люблю тебя, — ответила она тоже шепотом. — И всегда буду любить.
   — И ты поедешь со мной?
   — Куда угодно, — ответила она.
   Кэм и Дафна шли по маленькому кварталу, состоящему из домиков, в которых жили многие свободные цветные в Каире. Большинство мужчин работало в порту, перегружая товары с пароходов, ходящих по Миссисипи, на пароходы, которые ходили по реке Огайо, и наоборот. Женщины в основном работали прислугой в семьях торговцев и мелких чиновников. Это был бедный район, но жители, гордясь ста— • тусом свободных людей, содержали свои домишки и крохотные садики в образцовой чистоте и порядке.
   Чтобы добраться до Каира, Кэм провел три дня в седле” В Цинциннати он приобрел сильную выносливую лошадь, на морде которой, однако, было написано полное безразличие, и ехал вдоль реки, избегая заворачивать в города и поселки. Раньше ему уже приходилось ездить одному, и у них с Квинном был разработан план на случай, если Кэма задержат. В случае поимки Кэма Квинну грозила бы неприятность, так как станет известно, что его раб разъезжает один. Так что если бы Кэма остановили или задержали, он должен был бы говорить, что он беглый раб, и умолять не отправлять его хозяину за объявленное вознаграждение. Все дело было в вознаграждении. И Квинн, и Кэм знали, что никто не решится поднять руку на собственность, тем более такую дорогую.
   Но Кэм вовсе не хотел, чтобы его останавливали. За годы, проведенные с Квинном, он многому научился, в том числе и играть разные роли — и забитого раба, что было ему очень трудно, и уверенного в себе свободного человека. Когда они с Квинном бывали на Севере, Кэм иногда рассказывал в небольших компаниях о том, чем он занимается. Это давалось ему с трудом. Наверное, ему всегда будет трудно говорить об этом. Но он понимал, что это очень важно. Об этом необходимо было рассказывать. Хотя книги типа “Хижины дяди Тома” подогревали антирабовладельческие настроения, все же южане по-прежнему представляли институт рабства милосердным и даже гуманным. Только те, кому удалось стать свободным, могли поведать правду.
   Кэм наслаждался поездкой, хотя она и оказалась тяжелой. Зато у него было время подумать. Он наслаждался свободой, свободой тела и мыслей. Будучи рабом, он ненавидел солнце, потому что оно было его врагом, так же, как и холодный ветер, дующий с реки. Но сейчас, надежно защищенный простым, но теплым пальто, Кэм радовался и солнцу и ветру. Он был полон восторга перед ними, перед тем, что может идти, куда захочет и когда захочет. Он чувствовал невыразимую радость оттого, что в подкладке пальто везет документы, которые подарят Дафне ту же радость.
   Прибыв в Каир, он вытащил бумаги из тайника и сейчас же пошел в тот дом, который приютил Дафну. Когда он попросил ее прогуляться с ним, она с радостью согласилась.
   Она по-прежнему казалась хрупкой, но Кэм мог видеть в ней и силу, которая прибавлялась, кажется, с каждым днем. Улыбка, которая раньше появлялась так редко, теперь давалась ей с большей легкостью. Дафна приветствовала его улыбкой, а когда они добрались до уединенного места в лесу, ее улыбка стала шире. Она остановилась, и Кэм вручил ей бумаги, на которые она посмотрела с недоумением. Выглядели они вполне официально, но она не умела читать.
   Когда Кэм объяснил, что это за бумаги, Дафна с недоверием воззрилась на них. Кэм вспомнил собственное смятение, когда капитан Девро протянул ему его документы.
   — Они настоящие, — сказал Кэм тихо.
   Дафна прижала документы к груди, заглядывая Кэму в глаза, едва веря, что случилось невероятное.
   — Но как?
   — Мисс Мередит, — сказал Кэм со смешком. — Кэп встретил ее в Цинциннати и выкупил тебя на свободу, — Кэм хотел бы сказать ей правду, что Мередит Ситон была членом Подпольной железной дороги и сама хотела дать Дафне свободу, но капитан убедил его не делать этого. Для мисс Ситон будет безопаснее, если немногие будут знать о ней правду.
   — Значит, это правда, — прошептала Дафна, — это правда…
   Кэм кивнул, глядя, как она крепко прижимает бумагу к груди, все еще не в силах осознать до конца важность события.
   СВОБОДА!
   Свобода от постоянного страха, что ее вернут назад; от леденящего душу ужаса перед тюрьмами для рабов и аукционами, где подходят белые люди и требуют, чтобы она открыла рот, чтобы посмотреть на ее зубы, словно покупают лошадь, свобода от того, чтобы не ощущать себя диким животным, когда тебя везут по улицам.
   Неудержимые, головокружительные чувства — восторг, благодарность, любовь — пронеслись в ее душе, как грозовые облака, и пришли слезы, смывающие горечь и ужас. Две большие руки обхватили ее талию, и она с восторгом
   Ощутила, как отрывается от земли и кружится, кружится… и смеется. Она услышала густой смех, вторивший ей, и они закружились вместе, и звук их смеха, звук свободы эхом отдавался на улице и взлетал в небо.

ГЛАВА 22

   Когда “Звезда Огайо” прибыла в Каир, Квинн быстро разыскал Кэма в доме, где жила Дафна. Квинн улыбнулся, видя, что Кэм не отрывает взгляда от бывшей рабыни, куда бы она ни пошла. И улыбка становится шире, когда Дафна встречается с ним взглядом.
   Увидев Квинна, Дафна робко подошла к нему, но ее голова не была опущена, как раньше. Она взглянула ему в глаза и протянула руку.
   — Спасибо вам, — сказала она просто, — я буду вечно благословлять вас.
   Квинн взглянул на Кэма, а тот пожал плечами, глаза его сияли, словно он хотел сказать: “А ты чего ожидал? ”
   Квинну хотелось, чтобы благодарность досталась тому, кто ее действительно заслужил — Мередит, но понимал, что сейчас ради безопасности придется скрыть истину.
   Произнеся слова благодарности, Дафна ушла, все еще немного благоговея перед капитаном парохода, который помог ей. Квинн взглянул на Кэма.
   — Пройдемся?
   Кэм кивнул, и они быстро пошли по улице. Глаза негра с любопытством следили за Квинном. С ним произошла перемена, появилась некая легкость, которой не было раньше.
   — Хорошо провели время?
   — Можно и так сказать, — ответил Квинн с ничего не значащей усмешкой. — Хочешь быть свидетелем на свадьбе?
   — Я был бы очень рад, кэп. У вас уже есть какая-нибудь дама на примете?
   Уголок рта Квинна вздернулся еще выше.
   — Иди к черту, Кэм.
   Некоторое время они шли молча.
   — Кэм, а ты как? Как Дафна? Лицо Кэма помрачнело.
   — У нее и так было много страхов в жизни. Не хочу, чтобы она еще и из-за меня волновалась.
   — Я тоже думаю об этом… про Мередит, — тихо сказал Квинн. — Ведь, черт возьми, ты прав, но и по-моему тоже будет правильно.
   — Может быть, — медленно произнес Кэм.
   — Мередит уверена, что разыскала в Муррее свою сестру. Это в Кентукки, отсюда примерно день верхом. Я поеду к ней. Мы попробуем купить ее сестру, но, если ничего не получится, я обещал помочь ей бежать… если она захочет.
   — Когда мы выезжаем? — лицо Кэма было непроницаемым.
   — Ты останешься с Дафной.
   — Нет, кэп, — ответил Кэм, — вам может понадобиться моя помощь.
   Квинн не стал спорить, а просто кивнул головой. Переубедить Кэма не удастся. Квинн понял это по его решительному тону. Да и действительно Кэм может помочь им. Квинн не представлял, чего можно ожидать от единокровной сестры Мередит, и, может быть, присутствие Кэма убедит ее в их добрых намерениях. Думать о том, что детектив мог ошибиться, Квинну не хотелось. Мередит будет в отчаянии. Она так надеялась, так ждала.
   — Мы выезжаем завтра на рассвете, — сказал Квинн. — Сегодня днем у меня есть кое-какие дела — передать Софи письма, купить лошадей. Еще зайти в банк — нам могут по надобиться наличные.
   Кэм вопросительно поднял бровь.
   — Мы не можем появляться под нашим именем. Если Иване согласится продать ее, сделку можно будет оплатить наличными. Слава Богу, что у меня здесь есть десять тысяч и не надо телеграфировать Бретту.
   — И вы все снимете? — изумился Кэм. Квинн кивнул.
   — Это же целый мешок.
   — Конечно, — согласился Квинн. — Но хозяин может дорого запросить, а если нас постигнет неудача, то деньги нам пригодятся, чтобы скрыться.
   — Куда? — Кэм знал, что Квинн избегает появляться в Канаде, потому что у него были там какие-то проблемы, но Кэм не знал какие.
   — На Запад. В Сан-Франциско. Я давно об этом думаю. Даже если с сестрой Мередит все будет удачно, мы все равно собираемся через несколько месяцев туда уехать. Я не хочу, чтобы она рисковала. Мне бы хотелось, чтобы вы с Дафной тоже поехали с нами.
   Кэм был потрясен. Подпольная железная дорога стала частью его жизни. Каждый человек, которому он помогал, будь то мужчина или женщина, каждый раб, которому он помог обрести свободу, помогал и ему самому почувствовать свою нужность, обрести достоинство.
   — А “Лаки Леди”…
   Квинн обернулся к Кэму, его лицо было мрачным.
   — Давно ходят всякие слухи о пароходе. Я чувствую, что здесь, похоже, уже сделали все, что могли.
   — Но Дорога…
   — Мы можем по-прежнему помогать рабам, которые пробираются на Запад. Обеспечивать работой прибывших, высылать деньги сюда. Я ничего не знаю о животноводстве и сельском хозяйстве, но зато хорошо разбираюсь в азартных играх и развлечениях. Я хочу построить в Сан-Франциско отель. Будущее этой страны на Западе. И ни проклятые охотники за рабами, ни акт о беглых рабах не имеют там силы.
   — Но закон везде один,
   — Вероятно, но из того, что я слышал, можно понять, что калифорнийцы крайне независимы и не переносят рабства. А кто зайдет так далеко, что отдаст в руки правосудия человека, обвиняемого в нарушении закона, который все ненавидят?
   — Двух человек, — поправил Кэм, и Квинн понял, что Кэм решил ехать с ним.
   — Двух мужчин и двух женщин, — еще раз исправил Квинн.
   — А если война, кэп? Квинн нахмурился.
   — Надеюсь, Калифорния не пострадает. Она слишком далеко.
   — А вы?
   — Черт меня возьми, если я знаю. Мне нужен мир. Господи, мне так нужен мир! — неровным от охвативших его чувств голосом произнес Квинн.
   — Капитану “Лаки Леди”? — спросил Кэм, в голосе его звучали и сомнение и удивление. Он еще не знал капитана с этой стороны. Долгое время он считал, что Квинну Девро нравятся игры, в которые он играл, но, похоже, что, как и для него, Кэма, они были лишь разрядкой, белым бинтом на ранах, которые еще не совсем затянулись.
   — Особенно капитану “Лаки Леди”, — холодно ответил Квинн.
   Они остановились у входа в салон Софи, и Квинн колебался, — Мне надо поговорить с ней. Ты пойдешь со мной?
   Кэм изучающе смотрел на него.
   — А где мисс Мередит?
   — По-прежнему на “Звезде Огайо”. Пароход пришел вчера ночью, и я решил, что ей там будет удобнее, чем в отеле, — он не стал добавлять, что это будет и более респектабельно, но знал, что так оно и есть. Мередит часто путешествовала на пароходах, и никто не видел в этом ничего дурного. Но оставаться одной в отеле — это было уже нечто совсем другое. А сейчас было важно соблюсти условности.
   Утром капитан “Звезды Огайо” решит, что она просто пересаживается на один из пароходов, которые идут по Миссисипи. Квинн уже распорядился, чтобы забрали и перевезли ее багаж. Он надеялся, что через неделю она уже будет на “Лаки Леди” и никто ничего не узнает о том, где она провела эти дни.
   Квинн заметил легкий интерес на лице Кэма и понял, к чему он задал свой вопрос.
   — Я здесь не поэтому.
   — Тогда я подожду, — улыбнулся Кэм.
   Квинн кисло на него посмотрел, и они поднялись по ступенькам; Кэм, изображая покорность, шел на несколько шагов сзади.
   Квинн спросил, примет ли его Софи, и почти сразу же его проводили в ее кабинет.
   — Квинн, — радостно сказала Софи, — ты выглядишь гораздо лучше, чем в последний раз. Твои глаза.
   — Мертвый оказался не таким уж и мертвым, — загадочно сказал Квинн и натурально улыбнулся.
   Софи вспомнила пьяный загул Квинна две недели назад. Когда она пыталась уложить его в постель, он твердил: “убийца”. Еще он говорил о какой-то леди, но по имени ее не называл. Квинн Девро хранил свои секреты, даже когда был пьян.
   — Я очень рада, — сказала Софи.
   — Мне нужна твоя помощь.
   — К вашим услугам, — ответила она.
   — Мы с Кэмом едем в Кентукки за рабыней. Долго рассказывать почему, но там нас может подстерегать неудача. Я бы хотел оставить у тебя кое-какие письма Джамисону. Одно письмо подтверждает его непричастность к делам Подпольной железной дороги и передает ему право владения “Лаки Леди”. Другое письмо он отвезет вместе с посылкой брату.
   Софи кивнула. Она давно научилась не спрашивать у Квинна объяснений.
   — Что-то еще?
   — Если когда-нибудь к тебе обратится женщина, которая назовет себя Мерри, сделай все, что в твоих силах, чтобы помочь ей.
   — Она знает обо мне?
   — Нет. Еще нет. Но она связана с Леви. Я хочу дать ей твой адрес на случай, если что-нибудь произойдет.
   — Я могу быть завистливой, — сказала Софи.
   — Ну, Софи, ты же сама не обслуживаешь клиентов, — поддразнил ее Квинн.
   Софи была поражена его улыбкой, казавшейся такой привлекательной. Она и раньше видела, как он улыбается, но обычно это была улыбка насмешливая, несколько отстраненная и всегда немного холодная.
   — Но ты мог бы быть исключением, — засмеялась она, — если бы дал мне хоть один шанс.
   В уголках глаз Квинна появились морщинки.
   — Я и не думал, что он у меня есть, — ответил он с таким шармом, что у Софи закружилась голова и кровь побежала быстрее по жилам.
   — Я буду рада повидать эту леди, которая творит чудеса. Воскрешает из мертвых. Укрощает нашего буйного капитана.
   Квинн внезапно стал серьезным.
   — Софи, я надеюсь, что ты с ней не встретишься. Софи поняла его. Его “Мерри” придет, если случится несчастье.
   — Бог в помощь тебе и твоей леди. — Квинн наклонился и поцеловал ее в щеку.
   — Ты позаботишься о письмах?
   — Конечно, — заверила она его. — Еще по бокалу перед уходом?
   — А разве после моего последнего визита еще что-нибудь осталось?
   — Немного, — в тон Квинну ответила Софи. — Только для лучших друзей…
   — В другой раз, Софи.
   Она кивнула. В ее глазах стояло сожаление. Она поняла, что он прощается. Он ей нравился. Он очень ей нравился. И она будет скучать по нему.
   Все же, когда Квинн повернулся и ушел, Софи подумала, что она рада была увидеть, что мрачный цинизм исчез с лица Квинна, а его шаг стал легче.
   Кэм сидел на кухне, ел горячий хлеб и разговаривал с одним из поваров. В заведении он всех знал и среди этих людей чувствовал себя уютно. Было ясно, что все знали об участии Софи в помощи беглым рабам.
   Рано поутру, бывало, раздавался робкий стук в дверь для прислуги — стук бедно одетых и испуганных рабов. Если бы появились с обыском охотники за рабами, новая женщина могла оказаться одной из “девушек”, а если было видно, что она нервничает, объясняли это тем, что она еще не освоила эту древнейшую профессию. Если приходил мужчина, его тут же занимали работой на конюшне. А иногда люди внезапно, словно по волшебству, исчезали. Только совсем немногие, включая Кэма, знали, что существует потайной ход из подвала дома в секретную комнату под конюшней.
   Хотя тем, кто нанимался к Софи на работу, ничего не говорили о подобных событиях, каждый новый работник постепенно начинал понимать, что происходит, но к тому времени они уже были совершенно преданы и Софи и друг другу. Софи выбирала своих девушек и слуг очень, очень осторожно. Она хорошо относилась к тем, кто у нее работал, и они хорошо относились к ней. А тихая конспирация даже доставляла им некоторое удовольствие.
   Так что Кэм, приходя сюда, не считал нужным притворяться. Он получал удовольствие от нечастых визитов, по крайней мере, до недавнего времени, когда Сара начала кидать на него томные взгляды, говорившие, что она хочет получить от него больше, чем он может ей дать.
   До встречи с Дафной Кэм не испытывал потребности в сердечной привязанности. Как и капитану Девро, ему пришлось перенести много горя, и он думал, что в его жизни ни для чего больше не оставалось места. А затем ненависть, бурлившая в нем, была постепенно вытеснена потребностью помогать тем, кто, как и он, долгое время был совершенно беспомощен.
   — Кэм, — голос Сары был мягким, зовущим, и Кэм резко выпрямился. Он надеялся, что она будет наверху, и его посещение останется незамеченным. Он остался только потому, что хотел дождаться капитана, ему многое надо было сказать и даже кое о чем спросить.
   Он обернулся к двери, где стояла Сара. Сара была слишком красива для прислуги, ни одна женщина не наймет горничную, на которую будут заглядываться все мужчины в доме. Она никогда не могла найти работу и в конце концов оказалась у Софи. Кэм знал, что далеко не сразу ей понравилась эта работа. И Кэму Сара нравилась, нравилось проводить с ней время, но ничего больше между ними никогда не было; а последнее время Кэм даже охладел к ней после того, как она начала заявлять на него права и делать намеки о свадьбе. Сейчас он пришел не к ней.
   — Кэм, — повторила она и протянула к нему руку. Не ответить ей — значило унизить ее, а Кэму вовсе не хотелось этого делать. Он помедлил, а затем встал и подошел к ней.
   — Кэм, давай поднимемся ко мне, — сказала она нежно, — тебя так давно не было.
   Он кивнул, понимая, что пришло время поговорить, сказать, что он к ней не вернется. Он пошел за ней по лестнице, вдоль по коридору, по обеим сторонам которого были комнаты. Одна из них была ему знакома. Когда они вошли в комнату, Сара повернулась к Кэму и, встав на цыпочки, подняла лицо, ожидая, что он ее поцелует.
   Кэм положил ей на плечи свои большие руки и покачал головой.
   — Я не вернусь, Сара, — сказал он.
   Ее глаза сузились, но на губах по-прежнему оставалась отработанная нежная улыбка.
   — Тебе… было плохо со мной?
   — Мне было хорошо с тобой, — ответил он с улыбкой, вспоминая их встречи, — но я, наверное, скоро женюсь…
   Сара замерла.
   — Но я думала…
   Он видел, как отчаяние в ее глазах перерастает в ярость. Он не ожидал этого. Она всегда была страстной, даже капризной, но при этом в ней была томность, которую Кэм принимал за нежность. Сейчас никакой нежности в ее глазах не осталось. В них была настоящая буря, и он понял, — и это была зловещая мысль, — что она совсем не такая. Он попытался вспомнить все, что когда-либо говорил ей, хотя и так знал, что никаких обещаний ей не давал. Он никому не давал никаких обещаний.
   — Ты не можешь… — сказала она, и ее уверенность заставила его насторожиться.
   — Сара, — сказал Кэм, — я никогда не обещал…
   — Нет, обещал, — сказала она. — Твои глаза и тело обещали…
   — Нет, детка, — сказал он мягко.
   — Я была для тебя только… шлюхой?
   Кэм не знал, что ответить. Потому что она была права. Он думал о ней именно так, и такой она и была. Она нравилась ему, он ей симпатизировал, когда она говорила, что хочет начать свое собственное дело, и все же была в Саре какая-то избыточная чувственность, некая сексуальная аура, которая сказала Кэму, что Сара находится здесь не совсем уж поневоле.
   Он решил утешить ее ложью.
   — Нет, Сара, — сказал он. Но ничего хорошего из этого не вышло. Он догадался, что она поняла его, и глаза расширились от злости. И еще что-то мелькнуло в них.
   Кэм не знал, что это было, но встревожился. Было в ее взгляде что-то пугающее.
   Он слышал, как его позвали из коридора, и узнал голос капитана.
   — Я должен идти, — сказал Кэм. Он вытащил несколько банкнот из кармана своих поношенных брюк и положил деньги на бюро. — Мне очень жаль, — сказал он искренне. Уходя, он осторожно прикрыл за собой дверь.
   Но, спустившись в фойе, где ждал его капитан, Кэм по-прежнему ощущал беспокойство. И капитан догадался об этом.
   — Что-нибудь случилось? — тихо спросил Квинн и сдвинул брови, увидев, что Кэм нахмурился.
   — Не знаю… Сара… была… — Кэм пожал плечами. — Не знаю. Она так странно себя вела.
   — Несколько недель назад Софи сказала мне, что Сара собирается за тебя замуж.
   — Черт знает что. Я же ничего такого ей не говорил.
   — Переживет.
   Кэм не был в этом уверен. Капитан не видел, какие глаза были у нее. Но с этим Кэм не мог ничего поделать. И голова его была занята совсем другими мыслями.
   Когда капитан рассказал о своей предстоящей женитьбе на Мередит Ситон, Кэм решил пересмотреть свои отношения с Дафной. Если капитан желает рискнуть, почему бы и ему, Кэму, не попробовать?
   Но кое в чем Кэм не был уверен. Для Дафны все было новым, ей требовалось время, чтобы привыкнуть, осознать, что она действительно ему необходима. Он не хотел, чтобы Дафна стала его женой только из благодарности. Сам Кэм хорошо понимал, что его отношение к его собственному благодетелю было подчас сложным. И ему невыносима была мысль, что Дафна может прийти к нему, чувствуя себя обязанной.
   Кэм скорее почувствовал, чем заметил, взгляд капитана, изучающий, задумчивый.
   — Не тяни время, Кэм, — сказал Квинн с улыбкой. — У нас его может оказаться не так много.
   Кэм пожал плечами.
   Черт, этот человек, похоже, читает его мысли.
   — Может быть, в следующий раз, — сказал он. — Ей нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что она свободна и может сделать любой выбор.
   — Выбор, — произнес Квинн медленно, словно смакуя. — Я вот думаю, действительно ли мы делаем его сами, — его голос был задумчив и даже немного печален, и Кэм бросил на него быстрый взгляд. Несмотря на улыбку на губах капитана Девро, с которой он объявил о намерении жениться на Мередит, в нем чувствовалась встревоженность, словно он ожидал, что случится какое-нибудь несчастье. В глазах капитана мелькнули тени недоверия.
   — Похоже, вы свой выбор сделали, — заметил Кэм.
   — Это только кажется, — загадочно ответил Квинн. На этом разговор оборвался, но Кэм заметил напряжение в походке капитана Девро и в его взгляде, прежде чем знакомый синий занавес скрыл все эмоции.
   По тому, как тихо закрылась дверь, Сара поняла, что все ее мечты разбились.
   Свобода не принесла ей ничего, кроме несчастья. У мистера и миссис Хичкок она чувствовала себя в спокойствии и безопасности. Когда они переехали из Кентукки в Каир, то взяли ее с собой. Хоть Сара и была рабыней, с ней обращались скорее как с членом семьи. Ее научили читать единственную книгу, которая была в доме, — Библию. А писать она научилась, списывая изречения из Библии.
   Но миссис Хичкок заболела и умерла, и мистер Хичкок, который нежно любил свою жену, казалось, потерял всякую волю к жизни, и через полгода лихорадка унесла его в мир иной. В завещании он дал Саре свободу. Она же и стала наследницей Хичкоков, но досталось ей совсем мало. Хичкок уехал из Кентукки потому, что его дело прогорело. И новое дело в Каире оказалось не более успешным. После него остались в основном долги.
   Саре было тогда пятнадцать лет. Вдруг впервые в жизни ей было некуда пойти, и никому не было до нее дела. Свобода стала проклятьем. Она пыталась найти работу, но у нее не было рекомендаций, а в глазах женщин, как только они окидывали ее взглядом лицо и фигуру, тут же появлялся отказ. В конце концов, в отчаянии она отправилась в заведение Софи, хотя ей потребовалась изрядная храбрость, чтобы обратиться туда. Мистер Хичкок был богобоязненным человеком, придерживался жестких моральных норм и был уверен, что тех, кто свернет с пути истинного, ждут все муки ада.
   Но холод и голод — сильные враги, и, наконец, Сара отважилась обратиться в такое место, где, она знала, ее красота не будет считаться недостатком. К ее удивлению, хозяйка оказалась очень любезной и проявила к ней сочувствие. Когда мисс Софи узнала, сколько Саре лет, она сразу спросила, не хочет ли Сара работать горничной. Та сразу согласилась.
   В течение следующих лет Сара боролась с собой, с поучениями мистера Хичкока и своим растущим восхищением женщинами, которые работали у мисс Софи. Они все были с ней очень любезны, и Сара видела, что многие из них потом очень удачно выходят замуж. Кажется, у всех у них в жизни было свое горе, кого-то ребенком бросили родители, у кого-то было еще хуже. Но совесть твердила Саре, что все они порочны, и то, что она живет и работает здесь, — это наказание за то, что она восхищается этими женщинами.
   Когда ей было восемнадцать, на нее обратил внимание один из клиентов. Он без конца подходил к ней и обещал много денег, если Сара поднимется с ним в номер. Софи сказала, что Саре самой решать.
   Эти деньги казались Саре целым состоянием. Их хватило бы, чтобы уехать и начать какое-нибудь свое дело, и Сара в конце концов согласилась. Клиент знал, что Сара — девственница, был нежным и страстным, и Сара обнаружила в себе стремление к чему-то иному, чем просто выжить. Однажды разбуженный, ее аппетит оказался ненасытным. И она решила, что пора присоединиться к другим женщинам.
   Но все время краем сознания она помнила мистера Хичкока и его представления об аде. Она твердила себе, что будет делать так же, как и остальные девушки у мисс Софи: будет искать мужчину, за которого можно выйти замуж. Затем появился Кэм, и Сара вбила себе в голову, что не кто иной, как он, должен освободить ее от греха. Она верила, что, когда выйдет замуж, дьявол оставит ее и Бог простит. Кэм был замечательным любовником, ей никто больше не будет нужен, и ее бесконечное желание пройдет.