Страница:
- Мы еще посчитаемся с япошками! - возбужденно говорил он. - Они еще узнают кузькину мать!..
После боев в Китае Кравченко вернулся известным на всю страну летчиком. И вот опытный истребитель с боевыми друзьями снова на востоке - снова тот же противник...
Как скажет потом поэт Е. Евтушенко:
Я пришел к тебе с миром, пустыня Гоби,
и не мог я не с миром прийти, а по злобе.
Общей правды и в русском ища, и в монголе,
я пришел как посол Куликова поля.
Пограничник монгольский,
как грек за богиню, поднял тост:
"За прекрасную нашу пустыню!"
И она засмущалась, в ответ зашуршала
и песчинками к нам прикоснулась шершаво
...Полевой аэродром, куда мы перелетели, располагался неподалеку от селения Тамцак-Булака. В хаотическом беспорядке разбросаны повсюду здесь были круглые юрты, огромных размеров загоны для скота. Быт местного монгольского населения чисто кочевой. В юрте на полу циновка, на тумбочке стопка чистого белья, а под куполом, в центре шатра, подвешен обыкновенный фонарь "летучая мышь". Не прихорашивая этот скромный уют, скажу, что в полевых условиях юрты весьма удобны и практичны - они сразу же нам понравились своей экономной простотой.
Но меня как главного инженера советско-монгольских ВВС сразу же окружили и увлекли другие заботы: самолетный парк, ремонтные силы и средства, технические кадры на местах. Боевых машин здесь было незначительно - в основном устаревшие конструкции, много лет отработавшие и в сложных условиях, и в воздушных боях в Китае. Однако радовало, что на смену этим, добросовестно послужившим труженикам скоро прибудут новейшие самолеты-истребители И-153 "Чайка", созданные в конструкторском бюро Поликарпова в 1938 году. Это были бипланы с убирающимися в полете шасси, и скорость нового истребителя превышала 440 километров в час. Присылали к нам и новых серий, только что вышедшие с заводских конвейеров И-16, скорость которых была больше, чем у "Чаек", а вооружение состояло из двух пушек и двух пулеметов.
Сборка этих машин производилась на пограничном с Монголией железнодорожном разъезде, причем в рекордно короткий срок. За двое суток, например, собрали и привели в полную боевую готовность свыше тридцати истребителей И-16. Затем они перелетали на полевые аэродромы.
Немало самоотверженного труда и личной инициативы вложил в дело подготовки и отправки самолетов коллектив, руководимый инженером Гирусовым. Сборка боевой техники проводилась комплексно, с применением поточного метода. Каждая операция оканчивалась пристрелкой бортового вооружения и облетом собранной машины. Хватало забот и нам, эксплуатационникам. Даже совершенно новые самолеты, прошедшие во время перегона на монгольские аэродромы но 400-500 километров, требовали проверок и устранения неполадок, замеченных пилотами.
В период подготовки к активным боевым действиям против японских агрессоров нас нередко посещали маршал МНР Хорлогийн Чойбалсан и комкор Смушкевич. Они вникали во все детали инженерно-технической службы, организации работы, быта. Доступность и простота комкора мне были известны, а вот с маршалом я встретился впервые, и он приятно удивил не одного автора этих воспоминаний.
Так в один из многих трудных дней мы колдовали над сложной доводкой к боевой работе нового И-16. Никто из моих коллег не заметил, как подъехала легковая автомашина, как из нее вышло двое военных. Один - известный каждому комкор Смушкевич, другой - смуглый, невысокого роста, плотный - маршал Чойбалсан. И вот неожиданно я слышу твердый голос Якова Владимировича:
- Товарищ Прачик! Предоставь нам возможность поздороваться с подчиненными, если сам не хочешь замечать начальство...
Комкор улыбался. Я понимал, что он шутит, но с докладом поспешил:
- Товарищ комкор...
Смушкевич показал глазами: "Докладывай ему..." - это стоящему рядом со мной темноволосому скуластому человеку. Ища поддержки, я коротко взглянул на переводчика! "Кто?.." Тот негромко ответил:
- Маршал Чойбалсан.
Лихо доложив, я с нескрываемым интересом и любопытством глядел на человека одинакового со мной роста, с восточным разрезом глаз. А маршал, что-то говоря по-монгольски, крепко пожал мою руку.
Переводчик почти синхронно повторил:
- Руководитель инженерной службы работает наравне со всеми. Это похвально. Можно надеяться, что летчиков машины не подведут.
Затем Чойбалсан все так же просто и сердечно поздоровался со всеми моими товарищами, не обращая внимания на их измазанные в мазуте и масле руки. А Яков Владимирович, не обращаясь ни к одному из нас в отдельности, спросил:
- Если мы оторвем вас на десять - пятнадцать минут, дело не пострадает?
Все дружно ответили:
- Наверстаем... Потолковать необходимо...
- Знаю, - шутливо начал Смушкевич, - технические специалисты предпочитают изъясняться руками. Но возможно, ко мне будут вопросы личного или служебного характера? Для почина первое слово дадим моему заместителю инженеру Прачику.
Я не стал колесить вокруг да около и откровенно поделился своими заботами: по опыту боев в Испании говорил об особенностях нашей эксплуатационно-ремонтной службы, недостатке запасных частей, деталей самолетов.
- Предлагаю запросить в Москве обеспечение нас всем необходимым. От этого будет зависеть своевременный ремонт вышедших из строя машин. - И закончил: - Главное - ПАРМы, Яков Владимирович, ПАРМы!..
- Обещаю выполнить твою просьбу, Иван Андреевич, - ответил комкор и обратился к Чойбалсану: - Товарищ маршал, возможно, у вас есть вопросы ко мне или к главному инженеру?
Добродушно улыбаясь, Чойбалсан заметил:
- Я верю, аэродромные службы выполнят любую трудную задачу, поставленную командованием. Вы пришли, чтобы помочь нам в столь трудный час. - Он говорил медленно, видимо обдумывая каждое слово. - Ленинская политика мира и дружбы между народами СССР и Монголии нерушима и вечна. Пользуясь случаем, я выражаю надежду, что разгром самураев неминуем как на земле, так и в воздухе...
Забегая вперед, скажу, что нам еще будет суждено встретиться с маршалом Чойбалсаном. Делегация Монгольской Народной Республики во главе с маршалом прибудет в нашу воздушную армию на Волховский фронт. Это будет поистине братская встреча. Маршал Чойбалсан вручит некоторым героям-летчикам ордена и медали Монгольской Народной Республики. Многие воины-авиаторы получат ценные подарки от монгольского народа.
На средства, собранные трудящимися Монгольской Народной Республики, будет построено 53 танка, на бортах которых будут стоять славные имена Сухэ-Батора, других героев монгольского народа. На аэродромах появятся самолеты - целая авиационная эскадрилья "Монгольский арат".
Все это уже не за горами, всему этому предстоит быть. Но пока что шла наша беседа с маршалом в степях Монголии. Когда она окончилась, Смушкевич предложил мне сесть в машину комбрига Гусева, и мы отправились в дорогу, в полк В. М. Забалуева.
Ориентироваться в степной местности чрезвычайно трудно, а новичку просто невозможно. Глазу не за что зацепиться - ни деревца, ни речушки, ни холмика. Но машина маршала Чойбалсана уверенно шла по идеальной прямой, порой казалось, что это и не автомобиль вовсе, а суденышко, плывущее по застывшему морю. И вдруг оно плавно поднимается над линией горизонта, с крутым углом, словно самолет, скрывается в раскаленном небе, а внизу разливается огромное озеро - без конца и без края. По его берегам вырастают невиданные ранее мною деревья, их сменяют белые города. По застывшей воде плывут пароходы. Плывут ли?..
Я знаю, это явление - мираж степей. Спрашиваю у Гусева:
- Видите, как быстро мы домчались к Средиземному морю?
- С этими миражами и смех и грех, - говорит Александр Иванович. Как-то Николай Герасимов вылетел со своим напарником на отработку воздушного боя. И вдруг на крутом вираже в перекрестии прицела... минарет! Так неотступно он и маячил перед глазами - пока бой не прекратили...
Я слушал комбрига и думал, как иногда жизнь, военная судьба сводит людей. Служили мы с Сашей Гусевым еще в 142-й бригаде, потом были вместе в Испании, и вот оба, независимо один от другого, прилетели в монгольские края, чтобы защищать дружественную нам страну. Забегая вперед, скажу, что после Халхин-Гола Гусев будет командующим ВВС Дальневосточного фронта, а я возглавлять там инженерную службу.
Показалась стоянка самолетов 70-го истребительного авиаполка. Встретили нас командир полка майор В. М. Забалуев и его заместитель майор С. И. Грицевец. Они только что вернулись с задания, были оба возбуждены, разгорячены полетом. Тут же, на стоянке, начался разговор о делах части, ее нуждах в боепитании, о пополнении эскадрилий новыми самолетами. Смушкевич и Чойбалсан внимательно выслушали просьбы и пожелания командира полка. Затем комкор сказал:
- Главное преимущество противника в наличии у летного состава боевого опыта, приобретенного им в Китае. Это отрицательно сказалось для нас в первых воздушных столкновениях. Сейчас советское командование сделало немало. Усилена авиационная группировка. Среди прибывших летчиков 21 Герой Советского Союза. Обновляется устаревшая материальная часть самолетов, будет улучшена система наблюдения, оповещения и связи. Но нам предстоит продумать организацию взаимодействия и управления наличными силами авиации, изменить способы ее боевого применения...
Комкор был прав. Мы не раз впоследствии вспоминали и предостережения маршала Чойбалсана. Наш монгольский друг так охарактеризовал противника: "Хитрость, коварство, жестокость - оружие самураев".
Разрабатывая план уничтожения монгольских войск на правом берегу Халхин-Гола, стремительного форсирования реки и захвата плацдарма на ее левом берегу, японское командование подготовило специальный отряд. В него входило 1680 пехотинцев, 900 конников, 75 пулеметов, 18 орудий, 7 бронемашин и один танк.
Уверенность самураев в победе была велика. Но попытка японцев стремительного захвата обоих берегов реки Халхин-Гола провалилась. Началась подготовка нового, более мощного удара.
...Июнь в пограничной полосе проходил относительно спокойно. Такая обстановка давала возможность советским танковым колоннам и транспортным средствам подтянуться к передней линии, преодолев почти тысячекилометровый путь от Борзи до Тамцак-Булака, а также со стороны Улан-Батора, через Баин-Тумен. В целях сохранения военной тайны продвижение осуществлялось только ночами.
Спокойствие, конечно, было весьма условным. Японцы подтягивали к Халхин-Голу отборные полки истребителей и бомбардировщиков, имевших опыт войны в Китае и прошедших спецподготовку. По своим летно-тактическим данным японские истребители и бомбардировщики явно уступали нашим. Так истребитель И-96 имел небольшой вес, обладал хорошим вертикальным и горизонтальным маневром, на нем имелось кислородное оборудование, радиоустройство и два пулемета. Самолет представлял собой цельнометаллическую конструкцию с дюралюминиевым гофрированным покрытием. При полете на дальние расстояния И-96 мог взять два подвесных бака; израсходовав горючее, они сбрасывались в воздухе. Но японский И-96 уступал И-16 в скорости, мощи огня. Наш истребитель кроме четырех пулеметов ШКАС мог нести четыре реактивных снаряда сокрушительной силы. Мне рассказывали, как однажды летчик-испытатель старший лейтенант В. Рахов ударом эрэсов на мелкие куски развалил вражеский бомбардировщик.
Тем не менее, сконцентрировав авиацию близ монгольской границы, японские генералы поставили перед ней задачу завоевания господства в воздухе. Самураи были воспитаны в духе бесчеловечной жестокости; они расстреливали наших пилотов в воздухе, если в схватке подбивали самолет и его экипаж выбрасывался с парашютом. Но очень скоро агрессор убедился, что таким образом ему не удастся сломить нас. Японцы, очевидно, забыли о стойкости и отваге русского воина. Так, например, 22 июня 95 наших самолетов столкнулись со 120 японскими самолетами. В результате воздушного боя был сбит 31 японский самолет. Наши потери составили 11 истребителей. 24 июня сошлись по 60 машин с обеих сторон, и японцы еще потеряли 25 самолетов. Через день в районе озера Буир-Нур снова появились 60 истребителей противника и в воздушном бою, в котором участвовало 50 наших машин, было уничтожено 25 японских самолетов.
* * *
В первых числах июня 1939 года в район боевых действий прибыл комдив Г. К. Жуков, заместитель командующего войсками Белорусского военного округа по кавалерии. Советское главное командование приняло решение об усилении 57-го особого корпуса в МНР - он был преобразован в 1-ю армейскую группу. Командующим ею и был назначен комдив (с 31 июля комкор) Г. К. Жуков.
Дня за два, за три до Буир-Нурского сражения в небе, помню, приезжают в Тамцак-Булак Смушкевич, Гусев, а с ними какой-то плотный, с суровым взглядом командир. Он показался мне знакомым. "Где же я видел его?" - навязчиво сверлила голову мысль, и на всякий случай представился незнакомцу. Он осмотрел меня насупленным внимательным взглядом из-под опаленных знойным солнцем бровей, потом, через минуту, довольно пророкотал:
- В Бобруйске - главный, здесь - тоже главный!..
- И в Испании был главным, - добавил Гусев.
Стоило гостю заговорить, я вспомнил комдива Жукова, вспомнил наши совместные учения еще в Белоруссии.
- Любопытно посмотреть ваше хозяйство... - сказал он.
И мы принялись неторопливо и обстоятельно знакомить Жукова с авиационной техникой.
- Вы правы, маловато, старовато, - заметил комдив, когда осмотр закончился, и вдруг обратился ко мне: - Товарищ Прачик, это не те ли самолеты, что были в Бобруйске?
- Те самые, товарищ Жуков. Точнее, тот же тип машин с незначительной модификацией, которая лишь утяжелила самолет-истребитель.
- Не нынче завтра поступят "Чайки" из Читы, - глядя на комдива, обнадежил Смушкевич.
- Воевать придется и на "ишачках", - сказал Гусев, - на слом им идти рановато. Летчики привыкли, полюбили...
Комдив согласно кивнул:
- Вы правы. Воевать придется и на старых. Не сразу Москва строилась. А вот обрисуйте мне особенности итальянского, немецкого и японского летчиков. Кто из них опаснее, по вашему мнению?
- Когда мы собирались сюда, - улыбнулся Смушкевич, - то в один голос утверждали, что если немцев били, не говоря об итальянцах, то япошек разделаем в пух и прах. Я тоже так думал. Скрывать не стану. Но самураи оказались настырнее немцев. Словом, противник не менее сильный, чем в Испании.
- Это хорошо! - неожиданно воскликнул комдив Жуков.
Я удивился: такой сдержанный - и вдруг эмоции.
- Что - хорошо?.. - насторожился Смушкевич.
- Противника надо уважать, - ответил Жуков. - А уважать - значит тщательно готовиться к каждой схватке, ждать встречи с врагом упорным, подготовленным...
Жуков вскоре простился: "Увидимся!" и направился к машине, а комкор Смушкевич дал мне задание побывать у монгольских бомбардировщиков:
- Помогите, если они в чем-то нуждаются. С вами будет переводчик...
Эпизод этот промелькнул в боевых буднях, работа на Халхин-Голе захватила, и, возможно, никогда не всплыли бы в моей памяти подробности встречи. Но пройдет совсем немного времени, и в суровых испытаниях, которые обрушатся на нашу страну, имя Жукова прозвучит снова, оно будет на устах каждого солдата. А мне тогда в деталях припомнятся и белорусские встречи, и встречи в полынных степях Монголии...
* * *
В мое распоряжение прибыл переводчик. Мы направились к автомобилю, где нас уже поджидал шофер. Машина фыркнула, развернулась и весело побежала в сторону захода солнца, глубоко в тыл, где базировались монгольские бомбардировщики.
По всей степи то там, то здесь виднелись замершие столбики сусликов; умиротворяющие трели повисших в воздухе жаворонков напоминали, что все это есть и на моей Родине: и эта степная тишина, и марево, и дороги без накатанной колеи - езжай, куда твоей душе угодно...
Но вот показался монгольский аэродром. Узнав, кто мы такие, механики и техники, в широкополых шляпах и защитного цвета комбинезонах, с радостными улыбками на скуластых лицах, окружили нашу эмку. Многие из авиаспециалистов на диво хорошо говорили по-русски.
- Сначала поесть, отдохнуть с дороги, потом - говорить о деле! предложил один из техников и представился: - Я здесь старший. Зовут меня по-вашему, по-русски, Борис. Учился у вас в авиационном училище.
Я тоже представился монгольскому специалисту, а вскоре с Борисом мы уже осматривали стоянку тяжелых бомбардировщиков ТБ-3. Исполнительность, пунктуальность, высокая дисциплинированность монгольских товарищей позволили нам за один день выполнить огромный объем работ: в иное время на такое затрачивалось не менее недели. Когда вся техника была приведена в полную боевую готовность, я отправился на аэродромы, где базировалась наша авиация.
В монгольских степях, чаще-то всего по своим делам, я пользовался штабным По-2, не раз вспоминая добрым словом моих бобруйских друзей Птухина, Родина, Денисова, давших мне возможность освоить летное искусство. Все ПАРМы наши работали четко, слаженно. Ремонтники освоились с полевыми условиями. И вот рано утром 22 июня 1939 года по приказанию Смушкевича я прилетел на своем По-2 в полк майора Н. Глазыкина.
В командирской юрте кроме Глазыкина находился Григорий Кравченко. Запомнился телефонный звонок - он показался нам тогда особенно требовательным и властным. Лицо Глазыкина стало сосредоточенным, даже суровым.
- Прикажу летчикам. Не подведем. До встречи! Комполка положил трубку на рычаг аппарата и по-мальчишески азартно крикнул, глядя на нас:
- Гриша, в воздух! Вам, инженер, командовать здесь, пока не вернемся, приказ комкора Смушкевича!..
Увидев бегущих к стоянке командиров, летчики и техники, не ожидая команды, построились и замерли в тревожном ожидании.
- В районе Буир-Нура, - без предисловий, с ходу начал давать распоряжение командир полка, - наши эскадрильи ведут тяжелый бой с японскими истребителями. Пилотам приказываю идти в указанный район, наземному составу выполнять распоряжения старшего инженера Прачика. Вопросов нет? По самолетам!!!
Истребители за несколько секунд построились в одну линию, и весь полк начал одновременный взлет.
В этот день самолеты противника, нарушив границу МНР, пытались нанести удар по советско-монгольским войскам. Для его отражения были подняты наши истребители. Воздушный бой продолжался два с половиной часа.
Наконец последний И-16 зарулил на стоянку.
Григорий Кравченко заволновался: нет командира. Его тревога передалась и нам. По времени ожидать возвращения майора Глазыкина было уже поздно, оставалось предположить, что он сел в степи без горючего или подбит... В последнее поверить было трудно.
Но вот прилетел Смушкевич и сообщил печальное известие: командир 22-го авиационного полка майор Николай Глазыкин погиб.
Собрав совещание, на котором присутствовали почти все заместители, помощники комкора, командиры авиаполков, Смушкевич отметил слаженные, грамотные действия авиаторов в боевой обстановке, потом сказал:
- Война без жертв не обходится. Но они должны быть оправданными и не столь тяжелыми. Можно возразить: противник потерял в два раза больше. Верш), больше. Техника пилотирования у японских летчиков слабее, чем у советских. Но по данным нашей разведки, на фронтовые аэродромы начинают прибывать японцы, окончившие школы высшего пилотажа. Напористость самураев вы уже знаете. Противник фанатичен. Это надо иметь в виду. А к нам в начале июля поступит первая группа "Чаек", наш долгожданный истребитель И-153.
...Шли последние дни июня. Столкновения в воздухе происходили почти ежедневно. Как-то командир 70-го истребительного авиационного полка майор Забалуев повел свои эскадрильи в район Ганьчжура. Одну группу вел сам командир, другую - его заместитель Грицевец. Шестьдесят японских истребителей вышли навстречу нашим. Завязался жестокий бой. В этом бою над территорией противника был сбит командир полка. Забалуев выбросился с парашютом, и японцы пытались расстрелять советского летчика в воздухе. Но на помощь ему пришел Сергей Грицевец. Вместе со своими товарищами он отбил атаки вражеских истребителей, затем приземлился рядом с Забалуевым, взял его в кабину одноместного самолета и на глазах у японцев взлетел.
За этот и другие героические подвиги майор С. И. Грицевец был награжден второй Золотой Звездой Героя Советского Союза.
* * *
Согласно разработанному плану, 2 июля японцы перешли в наступление. Еще вечером противник ввел в действие до 80 танков, а в 2 часа ударная группа генерала Кобаяси, скрытно подойдя к Халхин-Голу, начала переправу. Переправившись через реку, в 8 часов 3 июля японцы заняли гору Баин-Цаган и стали продвигаться на юг по западному берегу. В небо поднялись наши скоростные бомбардировщики СБ. От их удара кручи Баин-Цагана стали походить на вулкан: бомбы и артиллерийские снаряды поднимали в воздух землю, взрывались подбитые самолеты, горели бронемашины, танки.
Отбомбившись, бомбардировщики ушли домой. Тогда холмистые кручи принялись штурмовать истребители, нанося огромный урон живой силе противника.
Ожесточенные бои за Баин-Цаган продолжались в течение трех суток. К 3 часам 5 июля сопротивление врага было наконец сломлено. Не выдержав натиска советско-монгольских войск, противник в беспорядке отступил на восточный берег Халхин-Гола.
В эти дни кто-то из пилотов высказал соображение о боевой машине с более мощным высотным мотором: "Вот тогда мы бы дали япошкам прикурить!.."
Сказано-то было к слову. А у меня запало в душу: сделать, непременно усилить полюбившийся нам всем - и летчикам и технарям - наш трудолюбивый "ишачок"! Дерзкая мечта, зародившаяся в монгольских степях, перешла в своего рода болезнь. Я только и думал, как бы побыстрее в боевых условиях осуществить идею. А предстояла нелегкая работа - силами подвижных авиационных мастерских произвести модернизацию самолета-истребителя И-16 путем постановки на него двигателя М-62. Мотор этот при значительно большей мощности и высотности вписывался в силовые точки крепления моторной рамы двигателя М-25. Требовалось лишь конструктивное изменение некоторых монтажных схем. Серьезным вопросом, тревожившим меня, была забота о прочности отдельных узлов планера в связи с постановкой более мощного двигателя.
После многочисленных сравнений и теоретических расчетов я пришел к выводу и твердому убеждению - модернизация истребителя И-16 возможна - и все расчеты направил комкору Смушкевичу. Командующему ВВС в Монголии предложение мое, видимо, поправилось - меня незамедлительно вызвали в штаб.
- Посмотрел все ваши выкладки, посоветовался с летчиками. Одобряют. Давайте вместе вникнем в детали модернизации, - предложил комкор и внимательно, меня выслушал, задавая многочисленные вопросы по ходу доклада. - Обещаю содействие, - сказал он в заключение. - Как не помочь такому делу!..
Каково же было мое удивление и радость, когда утром следующего дня самолетом ТБ-3 на аэродром Тамцак-Булак доставили два двигателя М-62. К вечеру этого же дня приземлился И-16, предназначенный для проведения на нем наших работ. Вот здесь и сослужили нам добрую и разностороннюю службу проверенные в испанских событиях ПАРМы.
Под руководством начальника ПАРМ-1 Павлова в течение трех суток были установлены двигатель, все системы истребителя, машина подготовлена к испытанию в воздухе.
Приехал Смушкевич. Я докладываю ему о готовности И-16 к испытательному полету. Комкору представляются начальник ПАРМа, механики - наше маленькое "конструкторское бюро".
И вот истребитель, управляемый Героем Советского Союза С. И. Грицевцем, вырулил на взлетно-посадочную полосу. После короткого разбега легко, красиво самолет оторвался от земли, и я сразу отметил: угол набора высоты и скорость гораздо выше, чем прежде. Достигнув 3000 метров, прямо над аэродромом Грицевец приступил к выполнению задания. Фигуры высшего пилотажа следовали одна за другой. Что только ни выписывал Сергей в воздухе: и пикировал, и в перевернутом полете проходил, и горки выполнял. Потом, наконец, "ишачок" набрал высоту и скрылся с глаз.
Мы начали волноваться.
- Горючее... Кончилось горючее... - беспокоился я.
- А возможно, сел на аэродроме своего, семидесятого полка?.. предположил комкор.
Действительно, вскоре Грицевец позвонил по телефону. Мы поняли это по отрывистым фразам комкора.
- Да, Смушкевич. Почему произвел там посадку?.. Значит, не отдашь и готов сесть на гауптвахту? Где же я возьму такое заведение и зачем это взбрело тебе в голову, Грицевец?..
Комкор положил трубку. Посмотрел на всех задумчивым взглядом:
- Майор сел на аэродроме своего полка. Боялся, что самолет ему не отдадут. И готов, видите ли, понести наказание!
Он был отходчив, наш комкор. Никаких наказаний Грицевцу, конечно, не было, а о результатах модернизации истребителя И-16 Смушкевич направил донесение в Москву. Специалистов заинтересовало, как на фронте летает переоборудованный в полевых условиях истребитель с двигателем М-62. Через два дня на Халхин-Гол прилетел начальник НИИ ВВС. Тогда опытный образец модернизированного истребителя И-16 был тщательно проверен и вновь испытан в воздухе.
Выли опрошены пилоты, выходившие на этом самолете на боевые задания. Помню, Герой Советского Союза Н. Герасимов докладывал начальнику НИИ ВВС:
- Самолету этому не хватало скорости и мощности. Многочисленные модификации лишь утяжеляют прекрасную машину. Добавят пулемет - лишний вес, поставят кислородный баллон - самолет "висит на ручке". Мотор слабоват. А вот теперь, после модернизации, мы ходим на этом истребителе, чтобы подраться с врагом, - и душа радуется. Дашь газ - сразу чувствуется!
После боев в Китае Кравченко вернулся известным на всю страну летчиком. И вот опытный истребитель с боевыми друзьями снова на востоке - снова тот же противник...
Как скажет потом поэт Е. Евтушенко:
Я пришел к тебе с миром, пустыня Гоби,
и не мог я не с миром прийти, а по злобе.
Общей правды и в русском ища, и в монголе,
я пришел как посол Куликова поля.
Пограничник монгольский,
как грек за богиню, поднял тост:
"За прекрасную нашу пустыню!"
И она засмущалась, в ответ зашуршала
и песчинками к нам прикоснулась шершаво
...Полевой аэродром, куда мы перелетели, располагался неподалеку от селения Тамцак-Булака. В хаотическом беспорядке разбросаны повсюду здесь были круглые юрты, огромных размеров загоны для скота. Быт местного монгольского населения чисто кочевой. В юрте на полу циновка, на тумбочке стопка чистого белья, а под куполом, в центре шатра, подвешен обыкновенный фонарь "летучая мышь". Не прихорашивая этот скромный уют, скажу, что в полевых условиях юрты весьма удобны и практичны - они сразу же нам понравились своей экономной простотой.
Но меня как главного инженера советско-монгольских ВВС сразу же окружили и увлекли другие заботы: самолетный парк, ремонтные силы и средства, технические кадры на местах. Боевых машин здесь было незначительно - в основном устаревшие конструкции, много лет отработавшие и в сложных условиях, и в воздушных боях в Китае. Однако радовало, что на смену этим, добросовестно послужившим труженикам скоро прибудут новейшие самолеты-истребители И-153 "Чайка", созданные в конструкторском бюро Поликарпова в 1938 году. Это были бипланы с убирающимися в полете шасси, и скорость нового истребителя превышала 440 километров в час. Присылали к нам и новых серий, только что вышедшие с заводских конвейеров И-16, скорость которых была больше, чем у "Чаек", а вооружение состояло из двух пушек и двух пулеметов.
Сборка этих машин производилась на пограничном с Монголией железнодорожном разъезде, причем в рекордно короткий срок. За двое суток, например, собрали и привели в полную боевую готовность свыше тридцати истребителей И-16. Затем они перелетали на полевые аэродромы.
Немало самоотверженного труда и личной инициативы вложил в дело подготовки и отправки самолетов коллектив, руководимый инженером Гирусовым. Сборка боевой техники проводилась комплексно, с применением поточного метода. Каждая операция оканчивалась пристрелкой бортового вооружения и облетом собранной машины. Хватало забот и нам, эксплуатационникам. Даже совершенно новые самолеты, прошедшие во время перегона на монгольские аэродромы но 400-500 километров, требовали проверок и устранения неполадок, замеченных пилотами.
В период подготовки к активным боевым действиям против японских агрессоров нас нередко посещали маршал МНР Хорлогийн Чойбалсан и комкор Смушкевич. Они вникали во все детали инженерно-технической службы, организации работы, быта. Доступность и простота комкора мне были известны, а вот с маршалом я встретился впервые, и он приятно удивил не одного автора этих воспоминаний.
Так в один из многих трудных дней мы колдовали над сложной доводкой к боевой работе нового И-16. Никто из моих коллег не заметил, как подъехала легковая автомашина, как из нее вышло двое военных. Один - известный каждому комкор Смушкевич, другой - смуглый, невысокого роста, плотный - маршал Чойбалсан. И вот неожиданно я слышу твердый голос Якова Владимировича:
- Товарищ Прачик! Предоставь нам возможность поздороваться с подчиненными, если сам не хочешь замечать начальство...
Комкор улыбался. Я понимал, что он шутит, но с докладом поспешил:
- Товарищ комкор...
Смушкевич показал глазами: "Докладывай ему..." - это стоящему рядом со мной темноволосому скуластому человеку. Ища поддержки, я коротко взглянул на переводчика! "Кто?.." Тот негромко ответил:
- Маршал Чойбалсан.
Лихо доложив, я с нескрываемым интересом и любопытством глядел на человека одинакового со мной роста, с восточным разрезом глаз. А маршал, что-то говоря по-монгольски, крепко пожал мою руку.
Переводчик почти синхронно повторил:
- Руководитель инженерной службы работает наравне со всеми. Это похвально. Можно надеяться, что летчиков машины не подведут.
Затем Чойбалсан все так же просто и сердечно поздоровался со всеми моими товарищами, не обращая внимания на их измазанные в мазуте и масле руки. А Яков Владимирович, не обращаясь ни к одному из нас в отдельности, спросил:
- Если мы оторвем вас на десять - пятнадцать минут, дело не пострадает?
Все дружно ответили:
- Наверстаем... Потолковать необходимо...
- Знаю, - шутливо начал Смушкевич, - технические специалисты предпочитают изъясняться руками. Но возможно, ко мне будут вопросы личного или служебного характера? Для почина первое слово дадим моему заместителю инженеру Прачику.
Я не стал колесить вокруг да около и откровенно поделился своими заботами: по опыту боев в Испании говорил об особенностях нашей эксплуатационно-ремонтной службы, недостатке запасных частей, деталей самолетов.
- Предлагаю запросить в Москве обеспечение нас всем необходимым. От этого будет зависеть своевременный ремонт вышедших из строя машин. - И закончил: - Главное - ПАРМы, Яков Владимирович, ПАРМы!..
- Обещаю выполнить твою просьбу, Иван Андреевич, - ответил комкор и обратился к Чойбалсану: - Товарищ маршал, возможно, у вас есть вопросы ко мне или к главному инженеру?
Добродушно улыбаясь, Чойбалсан заметил:
- Я верю, аэродромные службы выполнят любую трудную задачу, поставленную командованием. Вы пришли, чтобы помочь нам в столь трудный час. - Он говорил медленно, видимо обдумывая каждое слово. - Ленинская политика мира и дружбы между народами СССР и Монголии нерушима и вечна. Пользуясь случаем, я выражаю надежду, что разгром самураев неминуем как на земле, так и в воздухе...
Забегая вперед, скажу, что нам еще будет суждено встретиться с маршалом Чойбалсаном. Делегация Монгольской Народной Республики во главе с маршалом прибудет в нашу воздушную армию на Волховский фронт. Это будет поистине братская встреча. Маршал Чойбалсан вручит некоторым героям-летчикам ордена и медали Монгольской Народной Республики. Многие воины-авиаторы получат ценные подарки от монгольского народа.
На средства, собранные трудящимися Монгольской Народной Республики, будет построено 53 танка, на бортах которых будут стоять славные имена Сухэ-Батора, других героев монгольского народа. На аэродромах появятся самолеты - целая авиационная эскадрилья "Монгольский арат".
Все это уже не за горами, всему этому предстоит быть. Но пока что шла наша беседа с маршалом в степях Монголии. Когда она окончилась, Смушкевич предложил мне сесть в машину комбрига Гусева, и мы отправились в дорогу, в полк В. М. Забалуева.
Ориентироваться в степной местности чрезвычайно трудно, а новичку просто невозможно. Глазу не за что зацепиться - ни деревца, ни речушки, ни холмика. Но машина маршала Чойбалсана уверенно шла по идеальной прямой, порой казалось, что это и не автомобиль вовсе, а суденышко, плывущее по застывшему морю. И вдруг оно плавно поднимается над линией горизонта, с крутым углом, словно самолет, скрывается в раскаленном небе, а внизу разливается огромное озеро - без конца и без края. По его берегам вырастают невиданные ранее мною деревья, их сменяют белые города. По застывшей воде плывут пароходы. Плывут ли?..
Я знаю, это явление - мираж степей. Спрашиваю у Гусева:
- Видите, как быстро мы домчались к Средиземному морю?
- С этими миражами и смех и грех, - говорит Александр Иванович. Как-то Николай Герасимов вылетел со своим напарником на отработку воздушного боя. И вдруг на крутом вираже в перекрестии прицела... минарет! Так неотступно он и маячил перед глазами - пока бой не прекратили...
Я слушал комбрига и думал, как иногда жизнь, военная судьба сводит людей. Служили мы с Сашей Гусевым еще в 142-й бригаде, потом были вместе в Испании, и вот оба, независимо один от другого, прилетели в монгольские края, чтобы защищать дружественную нам страну. Забегая вперед, скажу, что после Халхин-Гола Гусев будет командующим ВВС Дальневосточного фронта, а я возглавлять там инженерную службу.
Показалась стоянка самолетов 70-го истребительного авиаполка. Встретили нас командир полка майор В. М. Забалуев и его заместитель майор С. И. Грицевец. Они только что вернулись с задания, были оба возбуждены, разгорячены полетом. Тут же, на стоянке, начался разговор о делах части, ее нуждах в боепитании, о пополнении эскадрилий новыми самолетами. Смушкевич и Чойбалсан внимательно выслушали просьбы и пожелания командира полка. Затем комкор сказал:
- Главное преимущество противника в наличии у летного состава боевого опыта, приобретенного им в Китае. Это отрицательно сказалось для нас в первых воздушных столкновениях. Сейчас советское командование сделало немало. Усилена авиационная группировка. Среди прибывших летчиков 21 Герой Советского Союза. Обновляется устаревшая материальная часть самолетов, будет улучшена система наблюдения, оповещения и связи. Но нам предстоит продумать организацию взаимодействия и управления наличными силами авиации, изменить способы ее боевого применения...
Комкор был прав. Мы не раз впоследствии вспоминали и предостережения маршала Чойбалсана. Наш монгольский друг так охарактеризовал противника: "Хитрость, коварство, жестокость - оружие самураев".
Разрабатывая план уничтожения монгольских войск на правом берегу Халхин-Гола, стремительного форсирования реки и захвата плацдарма на ее левом берегу, японское командование подготовило специальный отряд. В него входило 1680 пехотинцев, 900 конников, 75 пулеметов, 18 орудий, 7 бронемашин и один танк.
Уверенность самураев в победе была велика. Но попытка японцев стремительного захвата обоих берегов реки Халхин-Гола провалилась. Началась подготовка нового, более мощного удара.
...Июнь в пограничной полосе проходил относительно спокойно. Такая обстановка давала возможность советским танковым колоннам и транспортным средствам подтянуться к передней линии, преодолев почти тысячекилометровый путь от Борзи до Тамцак-Булака, а также со стороны Улан-Батора, через Баин-Тумен. В целях сохранения военной тайны продвижение осуществлялось только ночами.
Спокойствие, конечно, было весьма условным. Японцы подтягивали к Халхин-Голу отборные полки истребителей и бомбардировщиков, имевших опыт войны в Китае и прошедших спецподготовку. По своим летно-тактическим данным японские истребители и бомбардировщики явно уступали нашим. Так истребитель И-96 имел небольшой вес, обладал хорошим вертикальным и горизонтальным маневром, на нем имелось кислородное оборудование, радиоустройство и два пулемета. Самолет представлял собой цельнометаллическую конструкцию с дюралюминиевым гофрированным покрытием. При полете на дальние расстояния И-96 мог взять два подвесных бака; израсходовав горючее, они сбрасывались в воздухе. Но японский И-96 уступал И-16 в скорости, мощи огня. Наш истребитель кроме четырех пулеметов ШКАС мог нести четыре реактивных снаряда сокрушительной силы. Мне рассказывали, как однажды летчик-испытатель старший лейтенант В. Рахов ударом эрэсов на мелкие куски развалил вражеский бомбардировщик.
Тем не менее, сконцентрировав авиацию близ монгольской границы, японские генералы поставили перед ней задачу завоевания господства в воздухе. Самураи были воспитаны в духе бесчеловечной жестокости; они расстреливали наших пилотов в воздухе, если в схватке подбивали самолет и его экипаж выбрасывался с парашютом. Но очень скоро агрессор убедился, что таким образом ему не удастся сломить нас. Японцы, очевидно, забыли о стойкости и отваге русского воина. Так, например, 22 июня 95 наших самолетов столкнулись со 120 японскими самолетами. В результате воздушного боя был сбит 31 японский самолет. Наши потери составили 11 истребителей. 24 июня сошлись по 60 машин с обеих сторон, и японцы еще потеряли 25 самолетов. Через день в районе озера Буир-Нур снова появились 60 истребителей противника и в воздушном бою, в котором участвовало 50 наших машин, было уничтожено 25 японских самолетов.
* * *
В первых числах июня 1939 года в район боевых действий прибыл комдив Г. К. Жуков, заместитель командующего войсками Белорусского военного округа по кавалерии. Советское главное командование приняло решение об усилении 57-го особого корпуса в МНР - он был преобразован в 1-ю армейскую группу. Командующим ею и был назначен комдив (с 31 июля комкор) Г. К. Жуков.
Дня за два, за три до Буир-Нурского сражения в небе, помню, приезжают в Тамцак-Булак Смушкевич, Гусев, а с ними какой-то плотный, с суровым взглядом командир. Он показался мне знакомым. "Где же я видел его?" - навязчиво сверлила голову мысль, и на всякий случай представился незнакомцу. Он осмотрел меня насупленным внимательным взглядом из-под опаленных знойным солнцем бровей, потом, через минуту, довольно пророкотал:
- В Бобруйске - главный, здесь - тоже главный!..
- И в Испании был главным, - добавил Гусев.
Стоило гостю заговорить, я вспомнил комдива Жукова, вспомнил наши совместные учения еще в Белоруссии.
- Любопытно посмотреть ваше хозяйство... - сказал он.
И мы принялись неторопливо и обстоятельно знакомить Жукова с авиационной техникой.
- Вы правы, маловато, старовато, - заметил комдив, когда осмотр закончился, и вдруг обратился ко мне: - Товарищ Прачик, это не те ли самолеты, что были в Бобруйске?
- Те самые, товарищ Жуков. Точнее, тот же тип машин с незначительной модификацией, которая лишь утяжелила самолет-истребитель.
- Не нынче завтра поступят "Чайки" из Читы, - глядя на комдива, обнадежил Смушкевич.
- Воевать придется и на "ишачках", - сказал Гусев, - на слом им идти рановато. Летчики привыкли, полюбили...
Комдив согласно кивнул:
- Вы правы. Воевать придется и на старых. Не сразу Москва строилась. А вот обрисуйте мне особенности итальянского, немецкого и японского летчиков. Кто из них опаснее, по вашему мнению?
- Когда мы собирались сюда, - улыбнулся Смушкевич, - то в один голос утверждали, что если немцев били, не говоря об итальянцах, то япошек разделаем в пух и прах. Я тоже так думал. Скрывать не стану. Но самураи оказались настырнее немцев. Словом, противник не менее сильный, чем в Испании.
- Это хорошо! - неожиданно воскликнул комдив Жуков.
Я удивился: такой сдержанный - и вдруг эмоции.
- Что - хорошо?.. - насторожился Смушкевич.
- Противника надо уважать, - ответил Жуков. - А уважать - значит тщательно готовиться к каждой схватке, ждать встречи с врагом упорным, подготовленным...
Жуков вскоре простился: "Увидимся!" и направился к машине, а комкор Смушкевич дал мне задание побывать у монгольских бомбардировщиков:
- Помогите, если они в чем-то нуждаются. С вами будет переводчик...
Эпизод этот промелькнул в боевых буднях, работа на Халхин-Голе захватила, и, возможно, никогда не всплыли бы в моей памяти подробности встречи. Но пройдет совсем немного времени, и в суровых испытаниях, которые обрушатся на нашу страну, имя Жукова прозвучит снова, оно будет на устах каждого солдата. А мне тогда в деталях припомнятся и белорусские встречи, и встречи в полынных степях Монголии...
* * *
В мое распоряжение прибыл переводчик. Мы направились к автомобилю, где нас уже поджидал шофер. Машина фыркнула, развернулась и весело побежала в сторону захода солнца, глубоко в тыл, где базировались монгольские бомбардировщики.
По всей степи то там, то здесь виднелись замершие столбики сусликов; умиротворяющие трели повисших в воздухе жаворонков напоминали, что все это есть и на моей Родине: и эта степная тишина, и марево, и дороги без накатанной колеи - езжай, куда твоей душе угодно...
Но вот показался монгольский аэродром. Узнав, кто мы такие, механики и техники, в широкополых шляпах и защитного цвета комбинезонах, с радостными улыбками на скуластых лицах, окружили нашу эмку. Многие из авиаспециалистов на диво хорошо говорили по-русски.
- Сначала поесть, отдохнуть с дороги, потом - говорить о деле! предложил один из техников и представился: - Я здесь старший. Зовут меня по-вашему, по-русски, Борис. Учился у вас в авиационном училище.
Я тоже представился монгольскому специалисту, а вскоре с Борисом мы уже осматривали стоянку тяжелых бомбардировщиков ТБ-3. Исполнительность, пунктуальность, высокая дисциплинированность монгольских товарищей позволили нам за один день выполнить огромный объем работ: в иное время на такое затрачивалось не менее недели. Когда вся техника была приведена в полную боевую готовность, я отправился на аэродромы, где базировалась наша авиация.
В монгольских степях, чаще-то всего по своим делам, я пользовался штабным По-2, не раз вспоминая добрым словом моих бобруйских друзей Птухина, Родина, Денисова, давших мне возможность освоить летное искусство. Все ПАРМы наши работали четко, слаженно. Ремонтники освоились с полевыми условиями. И вот рано утром 22 июня 1939 года по приказанию Смушкевича я прилетел на своем По-2 в полк майора Н. Глазыкина.
В командирской юрте кроме Глазыкина находился Григорий Кравченко. Запомнился телефонный звонок - он показался нам тогда особенно требовательным и властным. Лицо Глазыкина стало сосредоточенным, даже суровым.
- Прикажу летчикам. Не подведем. До встречи! Комполка положил трубку на рычаг аппарата и по-мальчишески азартно крикнул, глядя на нас:
- Гриша, в воздух! Вам, инженер, командовать здесь, пока не вернемся, приказ комкора Смушкевича!..
Увидев бегущих к стоянке командиров, летчики и техники, не ожидая команды, построились и замерли в тревожном ожидании.
- В районе Буир-Нура, - без предисловий, с ходу начал давать распоряжение командир полка, - наши эскадрильи ведут тяжелый бой с японскими истребителями. Пилотам приказываю идти в указанный район, наземному составу выполнять распоряжения старшего инженера Прачика. Вопросов нет? По самолетам!!!
Истребители за несколько секунд построились в одну линию, и весь полк начал одновременный взлет.
В этот день самолеты противника, нарушив границу МНР, пытались нанести удар по советско-монгольским войскам. Для его отражения были подняты наши истребители. Воздушный бой продолжался два с половиной часа.
Наконец последний И-16 зарулил на стоянку.
Григорий Кравченко заволновался: нет командира. Его тревога передалась и нам. По времени ожидать возвращения майора Глазыкина было уже поздно, оставалось предположить, что он сел в степи без горючего или подбит... В последнее поверить было трудно.
Но вот прилетел Смушкевич и сообщил печальное известие: командир 22-го авиационного полка майор Николай Глазыкин погиб.
Собрав совещание, на котором присутствовали почти все заместители, помощники комкора, командиры авиаполков, Смушкевич отметил слаженные, грамотные действия авиаторов в боевой обстановке, потом сказал:
- Война без жертв не обходится. Но они должны быть оправданными и не столь тяжелыми. Можно возразить: противник потерял в два раза больше. Верш), больше. Техника пилотирования у японских летчиков слабее, чем у советских. Но по данным нашей разведки, на фронтовые аэродромы начинают прибывать японцы, окончившие школы высшего пилотажа. Напористость самураев вы уже знаете. Противник фанатичен. Это надо иметь в виду. А к нам в начале июля поступит первая группа "Чаек", наш долгожданный истребитель И-153.
...Шли последние дни июня. Столкновения в воздухе происходили почти ежедневно. Как-то командир 70-го истребительного авиационного полка майор Забалуев повел свои эскадрильи в район Ганьчжура. Одну группу вел сам командир, другую - его заместитель Грицевец. Шестьдесят японских истребителей вышли навстречу нашим. Завязался жестокий бой. В этом бою над территорией противника был сбит командир полка. Забалуев выбросился с парашютом, и японцы пытались расстрелять советского летчика в воздухе. Но на помощь ему пришел Сергей Грицевец. Вместе со своими товарищами он отбил атаки вражеских истребителей, затем приземлился рядом с Забалуевым, взял его в кабину одноместного самолета и на глазах у японцев взлетел.
За этот и другие героические подвиги майор С. И. Грицевец был награжден второй Золотой Звездой Героя Советского Союза.
* * *
Согласно разработанному плану, 2 июля японцы перешли в наступление. Еще вечером противник ввел в действие до 80 танков, а в 2 часа ударная группа генерала Кобаяси, скрытно подойдя к Халхин-Голу, начала переправу. Переправившись через реку, в 8 часов 3 июля японцы заняли гору Баин-Цаган и стали продвигаться на юг по западному берегу. В небо поднялись наши скоростные бомбардировщики СБ. От их удара кручи Баин-Цагана стали походить на вулкан: бомбы и артиллерийские снаряды поднимали в воздух землю, взрывались подбитые самолеты, горели бронемашины, танки.
Отбомбившись, бомбардировщики ушли домой. Тогда холмистые кручи принялись штурмовать истребители, нанося огромный урон живой силе противника.
Ожесточенные бои за Баин-Цаган продолжались в течение трех суток. К 3 часам 5 июля сопротивление врага было наконец сломлено. Не выдержав натиска советско-монгольских войск, противник в беспорядке отступил на восточный берег Халхин-Гола.
В эти дни кто-то из пилотов высказал соображение о боевой машине с более мощным высотным мотором: "Вот тогда мы бы дали япошкам прикурить!.."
Сказано-то было к слову. А у меня запало в душу: сделать, непременно усилить полюбившийся нам всем - и летчикам и технарям - наш трудолюбивый "ишачок"! Дерзкая мечта, зародившаяся в монгольских степях, перешла в своего рода болезнь. Я только и думал, как бы побыстрее в боевых условиях осуществить идею. А предстояла нелегкая работа - силами подвижных авиационных мастерских произвести модернизацию самолета-истребителя И-16 путем постановки на него двигателя М-62. Мотор этот при значительно большей мощности и высотности вписывался в силовые точки крепления моторной рамы двигателя М-25. Требовалось лишь конструктивное изменение некоторых монтажных схем. Серьезным вопросом, тревожившим меня, была забота о прочности отдельных узлов планера в связи с постановкой более мощного двигателя.
После многочисленных сравнений и теоретических расчетов я пришел к выводу и твердому убеждению - модернизация истребителя И-16 возможна - и все расчеты направил комкору Смушкевичу. Командующему ВВС в Монголии предложение мое, видимо, поправилось - меня незамедлительно вызвали в штаб.
- Посмотрел все ваши выкладки, посоветовался с летчиками. Одобряют. Давайте вместе вникнем в детали модернизации, - предложил комкор и внимательно, меня выслушал, задавая многочисленные вопросы по ходу доклада. - Обещаю содействие, - сказал он в заключение. - Как не помочь такому делу!..
Каково же было мое удивление и радость, когда утром следующего дня самолетом ТБ-3 на аэродром Тамцак-Булак доставили два двигателя М-62. К вечеру этого же дня приземлился И-16, предназначенный для проведения на нем наших работ. Вот здесь и сослужили нам добрую и разностороннюю службу проверенные в испанских событиях ПАРМы.
Под руководством начальника ПАРМ-1 Павлова в течение трех суток были установлены двигатель, все системы истребителя, машина подготовлена к испытанию в воздухе.
Приехал Смушкевич. Я докладываю ему о готовности И-16 к испытательному полету. Комкору представляются начальник ПАРМа, механики - наше маленькое "конструкторское бюро".
И вот истребитель, управляемый Героем Советского Союза С. И. Грицевцем, вырулил на взлетно-посадочную полосу. После короткого разбега легко, красиво самолет оторвался от земли, и я сразу отметил: угол набора высоты и скорость гораздо выше, чем прежде. Достигнув 3000 метров, прямо над аэродромом Грицевец приступил к выполнению задания. Фигуры высшего пилотажа следовали одна за другой. Что только ни выписывал Сергей в воздухе: и пикировал, и в перевернутом полете проходил, и горки выполнял. Потом, наконец, "ишачок" набрал высоту и скрылся с глаз.
Мы начали волноваться.
- Горючее... Кончилось горючее... - беспокоился я.
- А возможно, сел на аэродроме своего, семидесятого полка?.. предположил комкор.
Действительно, вскоре Грицевец позвонил по телефону. Мы поняли это по отрывистым фразам комкора.
- Да, Смушкевич. Почему произвел там посадку?.. Значит, не отдашь и готов сесть на гауптвахту? Где же я возьму такое заведение и зачем это взбрело тебе в голову, Грицевец?..
Комкор положил трубку. Посмотрел на всех задумчивым взглядом:
- Майор сел на аэродроме своего полка. Боялся, что самолет ему не отдадут. И готов, видите ли, понести наказание!
Он был отходчив, наш комкор. Никаких наказаний Грицевцу, конечно, не было, а о результатах модернизации истребителя И-16 Смушкевич направил донесение в Москву. Специалистов заинтересовало, как на фронте летает переоборудованный в полевых условиях истребитель с двигателем М-62. Через два дня на Халхин-Гол прилетел начальник НИИ ВВС. Тогда опытный образец модернизированного истребителя И-16 был тщательно проверен и вновь испытан в воздухе.
Выли опрошены пилоты, выходившие на этом самолете на боевые задания. Помню, Герой Советского Союза Н. Герасимов докладывал начальнику НИИ ВВС:
- Самолету этому не хватало скорости и мощности. Многочисленные модификации лишь утяжеляют прекрасную машину. Добавят пулемет - лишний вес, поставят кислородный баллон - самолет "висит на ручке". Мотор слабоват. А вот теперь, после модернизации, мы ходим на этом истребителе, чтобы подраться с врагом, - и душа радуется. Дашь газ - сразу чувствуется!